Джули Дейс
Наши границы
Слепая идиотка, – засмеялись надо мной все существующие внутри «я».
Бегая по комнате как ужаленная, я за долю секунды скинула пижаму и натянула белое нижнее кружевное белье, мало ли как пройдёт вечер. Следом легло молочное платье с открытыми ключицами и руками, облегающее тело до талии так, будто вовсе стало вторым слоем кожи. Юбка— колокольчик, раскинулась чуть выше колен, в эту секунду я не учла одного но: молния на спине требует помощи, а помощь только одна – за дверью. Получив стажировку, Саманта начала пропадать и теперь я – одна в бою с застежкой. Бросив гиблое дело, которое пыталась исправить пару тройку раз, я кинулась к зеркалу, где расправила волосы, подчеркнула губы лёгкой помадой и придала глазам выразительности с помощью туши.
– Грейс, прошло уже пять минут и тринадцать секунд! – выругался Диего, войдя в комнату и застыв на месте. Сейчас он смотрел на меня, как на сумасшедшую в припадке.
Волосы упали на лицо и спутались, глаза метали лучи ярости, а пальцы беспрерывно дёргали бегунок на пояснице: так я предстала перед ним в середине комнаты.
– Ты не могла попросить меня? – выдохнул он, преодолев расстояние между нами, и одним взмахом руки, скрепив две части на спине, предварительно отодвинув в сторону волосы.
– Ты мог посчитать, что я как дурочка намекаю на милости и романическом моменте, от которого должна визжать каждая девочка на планете, – хмыкнула я, расправляя волосы.
– Да какая к чёрту разница, что я подумаю? Это просто помощь.
– Наверно, – кивнула я и присела на корточки, чтобы застегнуть молнию на бежевых замшевых ботфортах, которые всегда идеально подходили к этому платью, открывая небольшое количество тела между платьем и краем сапог. Подхватив пальто, я закинула его на плечи и повернулась к Диего.
– Всё?
– Да.
– Неужели. Ненавижу ваши женские сборы.
– У меня было пять минут! – возразила я.
– У тебя был весь день, Грейс.
– Если бы ты положил записку на моё лицо или вовсе написал её на моём лбу, то у меня был бы целый день. И вообще, как мы должны выйти из кампуса незамеченными? Там же куча студентов, которые увидят нас! Тебя уволят!
– Мне плевать. И мы выйдем через чёрный выход.
– И где он тут есть?
– Тебе следовало присутствовать на экскурсии по кампусу.
– Ха—ха, Фуэнтес, – закатила я глаза, быстро шагая за ним по пустым коридорам.
Сделав пару поворотов, Диего открыл передо мной дверь и пропустил вперёд, где перед глазами открылся лестничный проём. Я точно ополоумела, потому что чёрный выход есть абсолютно в любом здании, просто я в нём никогда не нуждалась. До сегодняшнего дня, конечно.
Стук собственных каблуков, эхом откликался в пустых стенах темной лестницы, где единственным светом был включённый фонарик на телефоне Диего.
– Ты мог бы мне написать, чтобы я прочитала записку, – зашептала я.
– Грейс, у тебя высохли мозги? Твой телефон разбит.
– Чёрт! – выругалась я, вспоминая звуки влетевшего в стену стекла сегодняшней ночью, – скажи спасибо, что в гости не нагрянули соседи.
– И что бы они сделали? Собрали осколки?
Поморщившись, я посмотрела на силуэт Диего, который осветили солнечные лучи, когда он открыл очередную металлическую дверь перед моим лицом. Ответа у меня не было, да и Диего его не ждал, судя по тому, что направился вперёд, заставляя меня пялиться на его задницу.
Отпадную задницу, – кивали все «я», – словно сам Бог спустился на землю, и выковал эту в вишенку под чёрным слоем ткани.
Белые кроссовки отдалялись, пока наконец-то не остановились и не повернулись ко мне лицевой стороной.
– Может, мы уже пойдём или мне снова повернуться спиной? – усмехнулся Диего, на что я закатила глаза и двинулась в его сторону.
– Зачем поворачиваться спиной?
– Затем, чтобы ты продолжала смаковать мой зад глазами.
– Чего? – возразила я, кивнув в него сердитый взгляд, – издеваешься что ли? Я не смаковала твой зад глазами.
– Конечно, нет, – кивнул Диего, продолжая посмеиваться надо мной.
– Издевательство, – фыркнула я, – у тебя критические дни.
– В каком плане?
– В том, что смена твоего настроения преобладает над скоростью света.
Сексуально подняв один уголок губ, Диего вновь всколыхнул мурашки по коже и завязал сотню петлей у меня в животе, сквозь которые, бабочкам не удавалось вспорхнуть выше, потому что из моего рта, были готовы хлынуть слюни. Он улыбнулся, пускай так, но он, Блядь, улыбнулся.
Он. Улыбнулся. Мне.
Я удачно пошутила или съязвила, из-за чего он наконец-то покинул кокон мрачности на лице. Что нужно сделать ещё раз? Выставить себя дурой для его улыбки?
– Господи, куда можно заявить?
– О чём? – нахмурился Диего, вышагивая в ногу со мной.
– О том, что я заставила улыбнуться принцессу Несмеяну.
– Я умею улыбаться, Грейс, – пожал плечами Диего, – просто поводов для неё мало.
– Значит, я могу считать себя поводом? – с толикой надежды спросила я, смотря на него.
– Не забегай так далеко, – кивнул он.
Не переводя взгляд с его профиля, я наблюдала за губами, в ожидании хоть какого-то намёка на улыбку. И через минуту, я была готова растечься в лужу по асфальту, потому что Диего улыбнулся. Не просто поднял один уголок губ. Он улыбнулся. И я готова кануть в любую яму по пути, потому что следом услышала его тихий хрипловатый смех. Внутри меня бегали и ликовали абсолютно все «я», как в мультике «Головоломока».
– Прекрати, Грейс.
– Что прекрати, Диего?
– Смотреть на меня. Ты впишешься в ближайший столб лбом, если продолжишь.
– Ты представил, как это произошло и поэтому смеёшься?
– Да, – на тон выше засмеялся он и повернулся лицом, где я наконец-то увидела полную, самую красивую на свете улыбку, готовую вызвать машину с людьми, которые наденут на меня смирительную рубашку из-за безумия, помогающего голове поехать.
– Рада, что таким образом заставила тебя веселиться, – сдержанно улыбнулась я в ответ, хотя хотелось визжать от радости, – куда мы идём?
– Можем сходить в кино, кафе, посетить библиотеку, послушать орган, стухнуть от скуки и покрыться пылью. Этот город настолько скучный, что это все возможные варианты для развлечения. Удивляюсь, нахрена такая как ты, выбрала Принстон.
– Я выбрала университет, а не город. Но я не против послушать орган.
– Ты серьёзно? – ошарашено выдал Диего, всматриваясь в моё лицо в поисках шутки, которую он пытался уловить в эмоциях.
– Вполне, – кивнула я, подтвердив свои слова физически.
Ещё полминуты, Диего ждал, когда я засмеюсь и сообщу, что пошутила, но парадокс в том, что я ни капли не прибегала к юмору. Я никогда не слышала, как играют на органе, и совершенно не против, прочувствовать его звуковые волны. Скорей всего, сейчас со мной двигается аналогичный человек, только вряд ли он изъявляет бешеное желание сходить в органный зал.
Повернув голову, я окинула взглядом Диего, который судя по внешнему виду, должен свернуть куда-нибудь за угол, дабы присоединиться к друзьям на байках, но никак не ступить на порог театра или же высококлассного вычурного ресторана с блюдами, цены которых дают своё начало от тысячи долларов. Но мне не просто нравится его бунтарский стиль, а именно он и зацепил взгляд. Этот мужчина выражает уверенность, наглость, решительность, с ним ты чувствуешь вечный адреналин и опасность, словно являешься девушкой криминального авторитета.
Я желаю узнать его со всех сторон. Хочу разгадать все его тайны и загадки. Хочу познать его душу и предвидеть то, что он подумает и сделает. Диего как мания или наркотик: ты хочешь его попробовать и расчувствовать, по этой причине тебе нужно ещё, потому что одного раза критически мало. И я не одна в подобном интересе. Я вижу каждый взгляд на него. Девочки по команде не являются исключением, от меня не ускользают восторженные взгляды на тренировках. Даже Донна смотрит на этого мужчину с воздыханием, потому что он не может ни очаровывать.
Как ни странно, народу в зале было достаточное количество, чтобы занять половину. Некоторые с интересом поглядывали в нашу сторону, и я их понимаю.
– Поверить не могу, что ты притащила меня сюда, – вздохнул он, прогулявшись пятерней по волосам.
– Я не притащила тебя сюда, ты сам предложил, а я согласилась, – улыбнулась я, рассматривая огромный деревянный инструмент впереди, которой напоминает пианино, но возвышается чуть ли не до потолка.
Светлые стены делили арки, соединяющиеся в потолке дугами, образовывали единый центр над головами, старые деревянные кресла, от которых под завершение, наши задницы приобретут квадратный стиль, почему-то приводили меня в восторг. Когда инструмент занял мужчина в костюме, предварительно сделав поклон в знак приветствия, – первые разнесшиеся по стенам ноты, с успехом подняли волосинки на теле, дав понять, настолько величественно звучит орган. Если игру на арфе можно описать женской тонкостью, легкостью и нежностью, то орган завоёвываем своей мужской громоздкостью, силой и звучностью.
Не знаю, оценил ли Диего, но на меня игра на данном инструменте произвела чуть ли не фурор. Мурашки не покидали тело, и настоящим чудом было накинутое пальто на плечи, иначе тело выдало бы меня со всеми потрохами. Это была случайная идея, и если бы не сарказм Диего, то я бы никогда не подумала сама выбраться на подобное мероприятие.
Родители часто таскали меня за собой в театр, балет, даже на чертов бал, который должен был быть как в старину, а получился слишком роскошным и броским. Я не желала проводить с ними время, для меня они всегда были чужими людьми, делающими из меня безвольную куклу для выставки, словно я – товар на аукционе, ищущий своего потенциального покупателя. Я до сих пор ощущаю то чувство отвращения ко всем людям, создающим благой вид, но на самом деле желающие вытащить свой кошелёк для того, чтобы похвастаться и помериться его широтой. Низко и мерзко. Каждый раз, сие мероприятия вызывали у меня только ядовитые слова и пренебрежительное отношение, не более того.
– Это было… странно, – начал Диего, когда мы покинули органный зал и его небольшое кирпичное здание.
– А мне понравилось, – честно сказала я.
– Понравилось? – выгнул он бровь, смотря на меня с ужасом на лице.
– Да. Я первый раз слушала орган.
– Я тоже.
– Всё бывает впервые, – пожав плечами, улыбнулась я.
– Теперь я хочу поесть там, где играет нормальная современная музыка, – потерев шею, вздохнул он.
Согласно кивнув, я последовала за мужчиной.
Ты бы пошла за ним, хоть на край света, Грейс, – шепнула влюблённость и оказалась права.
Я не пытаюсь переубедить себя, что чувств нет. К чему это? Всё написано у меня на лбу, я лишь подавляю их в присутствии других. Но не сейчас, ведь сегодня мы наедине. Гнев моментально сменился на милость, как только я получила записку. И в этим минуты, я чувствую приливы счастья, потому что предмет моих мечтаний ведёт меня в кафе.
И у вас свидание, Грейс, – залепетали чувства, позволяя улыбке тронуть уголки губ.
Заняв столик в небольшом уютном кафе, которое первым попалось на пути, я тут же заказала чай, потому что ноябрьские вечера в Принстоне гораздо холодней тех, что в Лондоне. Аппетит напоминал о себе протянутым гулом в животе, которому помогали ароматы, доносившиеся до носа напрямую с кухни. Казалось, что сейчас я могу съесть слона за один приход, а то и двух разом. Вероятней всего, Диего всё отлично понял по моему заказу в виде закуски, горячего и десерта, потому что вовремя перечислении, от глаз не ускользнула едва заметная улыбка на его губах. Кроме всего прочего, нашему официанту не совсем повезло, потому что я уточняла наличие помидоров и горчицы во всех блюдах, которые упоминала, ибо на дух не переношу два этих компонента.
– Если сегодня не конец света, то у меня больше нет других вариантов.
– Вариантов для чего?
– Ты улыбаешься, Фуэнтес. И не смей говорить, что мне показалось, я же не слепая.
– Когда ты пасуешь не тому человеку, мне кажется, что ты слепая, – усмехнулся он, круча зубочистку пальцами.
– Ух ты, так он ещё и шутить умеет! – провозгласила я и сморщила носик, – я никогда не пасуют тому, кто закрыт.
– Пасуешь, Грейс, не спорь со мной.
– Нет, не пасую, и это ты не спорь со мной.
– Грейс, – вздохнул Диего, – давай проведём хотя бы один вечер без споров и препираний. Я тренер, и мне видней.
– Что за чёрт, Фуэнтес!? Не говори ерунды, и не покрывай себя тренерством. Я – капитан не просто так. Я была выбрана им в школе и была выбрана им тут. И мы прекратим спорить, если ты согласишься, что я – лучший игрок.
– Я уже это говорил.
– Нет.
– Говорил, когда упоминал, что ты нужна команде. Это одно и тоже.
– Это не одно и то же.
– Давай не будем говорить об очевидном.
– То есть ты считаешь меня лучшей? – довольно улыбнулась я.
– Лучшим игроком, Грейс. Уточняй свои слова.
– Хорошо.
Поджав губы, я перевела взгляд за спину Диего, рассматривая тонкие линии, свисающие с потолка, на кончике которых было несколько лампочек. Небольшое количество людей в заведении позволяли слышать друг друга, а не перекрикивать смех и оживленные громкие разговоры за соседними столиками. Стены, обшитые деревом, хранили в себе те чуткие древесные нотки, пробирающиеся в нос среди смешавшихся ароматов парфюмов и еды. Кружившие вокруг столиков официанты в чёрных униформах, перекидывались улыбками и небольшим количеством фраз, после чего исчезали за дверью, и вновь из неё появлялись.
– Ты не хочешь ничего спросить? – подал голос Диего, из-за чего взгляд вновь вернулся к мужчине напротив.
– Что именно?
– Не знаю, думал, что ты завалишь меня вопросами.
– У меня их много, но сомневаюсь, что услышу на них ответы.
– Попробуй, – пожал плечами Диего, прогулявшись глазами по линии платья на моих ключицах.
– Почему ты выбрал работу в Принстонском университете?
Постучав пальцами по столу, Диего поднял на меня взгляд спустя несколько минут раздумий.
– Я не думаю, что ты должна это знать, Грейс.
– Вот я и попробовала.
– Попробуй ещё раз.
– Почему ты не хочешь рассказать мне?
– Потому что это неважно.
– Я попробовала ещё раз.
– Грейс, это не то, есть и другие вопросы, которые должны тебя интересовать.
– Но я выбрала этот, потому что хочу понять тебя и твои интересы. Что такого в данном вопросе? Я просто хочу знать, почему ты выбрал тренерство, а не, к примеру, садоводство.
– Садоводство? – выгнув бровь, усмехнулся Диего.
– Да, садоводство. Почему бы и нет. Нет плохой работы. Я просто хотела узнать тебя в этом плане, и не вижу в этом ничего плохого. Я ведь не могу что-то знать, а что-то не знать и ты…
– Вполне можешь, Грейс, если это то, что тебе знать не стоит, – оборвали меня на полуслове, – я выбрал его, потому что так было решено за меня. Мне предоставили выбор – я его сделал. Теперь я тут. Это принимается за ответ?
– Ладно, – вздохнула я, – а разве тебе не интересно что-то узнать?
– Интересно. Кто был тот парень?
– Ты смеёшься надо мной, Фуэнтес? – фыркнула я, – я спрашиваю тебя, почему ты выбрал тренерство, и ты не желаешь ответить на такой элементарный вопрос, а сейчас ты интересуешься моей личной жизнью, решив, что я должна быть откровенна с тобой. Нет, Диего, такого не бывает. Нельзя играть в одни ворота, ты как никто другой должен это понимать.
– Чего ты хочешь, Грейс? Чтобы я вывалил на тебя всё своё прошлое дерьмо, после которого мы поплачемся друг другу в плечо и поцелуемся, как во всех мелодрамах?
– Нет, – покрутила я головой, – я просто хочу взаимности, разве это много?
– Это не много, – вздохнул Диего, со словами которого, на стол легли тарелки с закусками, оборвавшими диалог и заставившими замолчать на неловкий промежуток.
Поблагодарив официанта, между нами вновь повисла пауза, растянувшаяся с несколько минут и игру в гляделки хоть куда, но не в глаза друг друга.
– Грейс, не требуй всего и сразу. В моём мире так не бывает.
– Что ты хочешь этим сказать? – поморщилась я, пронзая взглядом входную дверь, холод которой передавался мне, – думаешь, что ты знаешь меня?
– Нет, не знаю. Ты позволяешь мне узнать тебя со стороны суки, Грейс. И я могу сказать, почему.
– Валяй.
– Потому что это защитная реакция. Она у всех разная: кто-то смеётся, кто-то плачет, кто-то становится грубым, а кто-то входит в образ суки и стервы.
– И под последними двумя, ты подразумеваешь нас? – переведя взгляд, я уперлась глазами в карие, что принадлежат Диего.
– Ты не можешь судить меня, Грейс, а я не могу судить тебя. Но твой мир полностью расходится с моим. Мы – небо и земля. И сейчас спустись с небес на землю, тут живут обычные люди.
– Что ты знаешь о моих небесах? – практически всхлипнула я, подавляя нарастающую ярость и горестные слёзы, – я ненавижу, когда люди судят меня по одежке. Ненавижу всей душой. Всё то, что ты видишь – не моё.
– В каком плане?
– Думаешь, я вывалю на тебя всё дерьмо, и мы поплачемся друг другу в плечо? – ядовито бросила я слова, которые недавно принадлежали ему.
– Нет. Не вывалишь, потому что ты – это я.
– Тогда какого чёрта ты так говоришь? Ты ничего не знаешь обо мне.
– Я хочу узнать тебя. И сейчас ты позволяешь мне узнать тебя.
– Я никому не позволяю узнать себя. Никто не знает меня так, как знаю себя я, даже Алан. Я – человек, и я умею чувствовать, чёрт возьми, я не робот. Не смей рассказывать мне о розовых небесах, которые ты видишь и судишь с обложки, ты ничего не знаешь. Я каждый проклятый день хочу уб…
– Грейс! – рявкнул Диего, заставляя меня вздрогнуть на месте, и повернуться остальных посетителей в нашу сторону.
Только сейчас я почувствовала, как слёзы градом катятся по щекам, полностью выдавая эмоции и боль, которая живёт со мной на протяжении нескольких лет. Или даже с рождения.
Тревожный взгляд карих глаз был обращён ко мне, в то время как одна ладонь Диего сжимала мою. Разве эмоции с такой силой накрыли сознание, что я не почувствовала ни слёз, ни его близости? Быстро смахнув свободной рукой влагу и капли с щёк, я втянула воздух и проглотила ком недосказанности, который мучает меня изо дня в день.
– Я хочу уйти, – едва слышно выдавила я.
– Мы не уйдём.
– Я хочу уйти, – еще раз повторила я, но более уверенно, – этот вечер испорчен.
– Ничего не испорчено, Грейс. Ты можешь кричать, плакать, биться в истерике. Ты имеешь право показывать свои эмоции так, как посчитаешь нужным.
Не знаю почему, но слова Диего повлияли на меня словно бальзам на душу.
– И прекрати бросаться на Бейкер. Ты не просто так со всех ног помчалась на неё с кулаками.
Утерев остатки слёз с лица, я не решалась поднять глаза на Диего. Он, конечно, видел вспышки моего гнева и не единожды, но сегодня она была самой эмоциональной, доведя до слёз, которые я тщательно скрываю от всех. Лишь Алан видел меня в забитом до изнеможения состоянии, но и он не видит и не знает всего, что творится в моей душе, особенно сейчас. Мне некому выговориться. Больше некому. Единственным отвлечением и возможностью стал футбол и рисование, но и они не помогают так, как поддержка близкого человека.
– Грейс, посмотри на меня.
Послушано подняв глаза, я встретилась взглядом с Диего, который смотрел на меня с каким-то беспокойством.
– Прекрати так смотреть на меня, – поморщилась я.
– Как?
– Так, словно мне отшибли мозги или я упала с припадком эпилепсии.
– Я смотрю на тебя так же, как делал до этого. И если хочешь, то можешь поговорить со мной.
– Прекрати, – прошипела я, на корню обрубая все подобные тонкости, как с душевно больной.
– Что прекратить?
– Прекрати быть таким милым. Завтра ты вновь можешь занять позицию того, кто раскатает меня ногой по траве.
Сжав челюсть с такой силой, от которой вены заиграли на шее, Диего процедил:
– Я думал, что мы уже решили. И не принимай мою доброту за слабость, Грейс. Остановимся на том, что у каждого из нас есть секреты, которыми мы не хотим делиться. Либо же не хотим делиться ими сейчас. Если у кого-то появится желание, то мы обоюдно друг друга выслушаем. Согласна?
– Да.
– Отлично, а теперь приятного аппетита.
Погрузившись в молчание, я тщательно пережевывала пищу, искоса смотря на Диего, лицо которого оставалось вдумчивым, словно каждое сказанное слово обрабатывается через сито как минимум сотню раз. Я не успела ляпнуть лишнего, но дала ему хороший повод для размышления.
Он должен понимать, что не каждая семья, у которой на счетах лежат миллионы – счастлива. Обычно именно в таких семьях нет ничего, что напоминает домашний очаг. Уж кому как ни мне, известна подобная обратная сторона. Все выходы, снимки, видео – наигранная показуха идеальности и непорочности. Мне не понять, для чего родители рвут задницу, чтобы поддержать подобную идиллию. Это метафизический парадокс. Уверена, что у каждого из них есть кто-то на стороне, потому что холодность, с которой они смотрят друг на друга, может сравниться с той температурой, которая овладевает Северным полюсом.
Когда-то я считала их брак идеальным. Он казался мне совершенным, без изъянов. Но это было до тех пор, пока я не начала взрослеть и смотреть на родителей реально, а не сквозь призму, закрывающую глаза. Это не отношения двух любящих людей. Это выгодное товарищество, приносимое свои плоды в виде материальных благ. Если родители отца занимают подобное положение, как само собой разумеющееся, а то и хуже, то куда смотрят родители по маминой линии? Неужели они благополучно отдали дочь, и теперь их даже не волнует её сложившаяся судьба? Она ведь их ребёнок, а я их внучка. Но у меня нет ни одного воспоминания об этих людях, словно их никогда не было в моей жизни и одновременно, они в ней присутствовали. Два противоречивых чувства следуют за мной по пятам. Разве в родном человеке невозможно разглядеть грусть даже по фотографиям?
– Что ты ненавидишь? – чтобы нарушить тишину и продолжить свидание, которое перетекло в мрак и молчание, спросила я.
– В каком плане?
– Не знаю, просто.
– Оливки, – пожал плечами Диего, удивив меня ответом.
– Серьёзно? Оливки?
– Ну, да, ты же сама спросила, что я ненавижу. Их я ненавижу больше всего.
– Значит, ты ненавидишь их даже сильней, чем я…
– Помидоры и горчицу, – перебил меня Диего, – да, я запомнил. Бедный парень.
– Какой парень?
– Которого ты мучила допросами о присутствии их в блюде.
– Но я покроюсь волдырями, и меня стошнит на стол, если один из них попадёт мне на язык.
– Ты сейчас макаешь фри в кетчуп, Грейс, что за двойные стандарты? Это тоже помидоры, но перетёртые в кетчуп.
– Это уже не помидоры, – запротестовала я, – это кетчуп.
– Да, кетчуп, сделанный из мякоти помидор, – усмехнулся Диего.
– Фу, – поморщилась я, засовывая очередной ломтик с соусом, который поднял уголок губ мужчины напротив, а мои бабочки вновь взметнулись ввысь.
– Действительно настолько фу, что ты каждый раз черпаешь ещё больше кетчупа.
Улыбаясь, я подняла глаза и тихо засмеялась. Сейчас у меня и впрямь двойные стандарты, потому что я ненавижу помидоры, но люблю кетчуп.
С лёгкими разговорами на отвлеченные темы, льдины между нами потрескались и канули в океан, оставляя после себя сладкое послевкусие, как после десерта, который я умяла за один приход. Если бы не наша перепалка и мои вспыхнувшие эмоции, всё могло пройти намного лучше, но ничего не изменить. И в какой-то степени я даже рада, что всё прошло именно так, как прошло. У нас тяжёлые характеры, с которыми придётся бороться, и мы оба с трудом отступаем, признавая вину.
С выходом из кафе, волнение окатило разум и тело, потому что я не знала, что будет дальше. Мы можем продолжить у Диего, можем погулять, но подступающие вечерние холода не дадут расхаживать на улице долго. Основным вариантом был кампус, но из-за того, что мой телефон умер, встретившись с бетоном, узнать пришла ли Сам или нет – я не могла. Это создавало помеху и трудности.
– Мы можем поймать такси, – предложила я.
– Если ты хочешь вернуться в кампус, – кивнул Диего.
– У меня нет другого дома, где я должна лечь спать. Если ты помнишь, то завтра с утра у команды тренировка.
– Мы могли бы приехать на неё вместе.
– Вместе? Смысл заезжать за мной в кампус, который находится в пяти минутах ходьбы от университета.
– Грейс, ты либо прикидываешься, либо действительно не понимаешь.
Нахмурившись, я бросила быстрый взгляд в сторону Диего.
– Ты хочешь, чтобы я осталась у тебя?
– Ты уже оставалась там, Грейс, просто практически без сознания.
– Ладно, – кивнула я, последовав за Диего.
Шагая за ним в тишине, я мысленно накрывала нас одеялом и упиралась щекой в сильную грудь, пока крепки руки обвивали мою талию. Чувство того, что в его объятиях, я словно муха возле слона, блаженно разливается теплом по телу. Кольцо его рук, словно защитный щит, который гораздо больше и сильнее меня. Одновременно я чувствуя себя в безопасности, но не забываю, что именно этот щит может стиснуть меня до лепёшки.
Добредя до квартиры размеренным и спокойным шагом, я вошла на порог первой, следом за спиной закрылась дверь, и щёлкнул выключатель, осветивший небольшой квадрат, где с левой стороны на вешалке покоилось несколько курток, а по длинному коридору открывалось несколько дверей. И мне уже известно, где находится спальня.
– Экскурсию провести, или ты уже её сделала в прошлый раз?
– Знаешь, в моём распоряжении не было большого количество времени, чтобы полистать альбомы с фотографиями и посчитать количество плиток на полу.
– А я думал, что любопытность возьмёт верх.
– Я опоздала, потому что проспала, и ты не удосужился поднять меня.
– От тебя воняло так, что я спал на диване, – улыбнулся Диего, – и я не знал, что ты в команде.
– Спасибо, что напомнил, – хмыкнула я, лишний раз, говоря себе о том, что тот алкоголь был последним.
Скинув сапоги, я повесила рядом с куртками Диего своё пальто и посмотрелась в зеркало. Хочу лично пожать руку создателям данной туши, которая и крошки не оставила под глазами. Скрестив руки, Диего смотрел на меня, а я ответно на него, но через зеркало. Вздохнув, я повернулась к наблюдателю лицом:
– Мне нужна одежда, я не могу спать так.
Молча кивнув, Диего скрылся за углом, оставляя меня стоять на месте.
Осмотрев белую плитку под ногами, я скрепила пальцы в замок и перекатилась на пятках. Данная ситуация заставляет меня хорошенько понервничать, потому что я не понимаю, что должна делать, а что не должна. Обычно между нами тупо случался секс, после которого мы расходились, как в море корабли. Сегодня так не получится, и это пугает меня до чёртиков.
– Держи, – протянув чёрную футболку, Диего посмотрел на мои руки и вопросительно поднял бровь, – это что, волнение?
– Издеваешься? – фыркнула я, вскинув подбородок, показывая уверенность.
– Нет, скорей утверждаю.
– Твоё утверждение ложно, – или мои слова фальшивы, но какая разница?
– Мне отвернуться или ты уйдёшь в ванну? – продолжал он.
– Очень смешно. Сделаем вид, что ничего не было, и я собиралась в институт благородных девиц, – закатив глаза, я повернулась спиной и убрала в сторону волосы, молча прося о помощи с проклятой молнией, которая изнурила меня ещё днём.
Тихий и быстрый звук пробегающего бегунка по линиям затих. Скинув с плеч бретели, я перешагнула юбку и, сложив платье пополам, положила его на полку под одеждой, следом подставив руку, чтобы получить футболку, которую так и не взяла из рук Диего. Тёмные глаза прошлись по мне сквозь отражение, поднимая волну мурашек. Забрав из рук Диего футболку, я закрыла тело и вытянула локоны из-под ткани.
– Предложишь чай, кофе или что-то с градусом повыше? – вскинув бровь, спросила я у отражения за спиной, пока ладонями расправляла края футболки, едва закрывающей бёдра.
– Сегодня я собираюсь спать в своей постели, если хочешь выпить, то я заранее приготовлю место на диване.
– Не преувеличивай, – прыснула я, – всё печально, но не так, как ты говоришь.
– Ты уверена? – усмехнулся Диего, подняв руку и намотав мои локоны на кулак.
– Более чем, – кивнула я и, отстранившись, зашагала вдоль по коридору в направлении спальни, где хотела упасть возле девяти вечера и сомкнуть глаза после морально тяжёлого дня. И такой же ночи.
Пока ноги свисали с края кровати, а тело занимало горизонтальное положение на мягком месте, окутывающем теплом и ароматом его хозяина, я улыбнулась самой себе лёжа лицом в одеяло. Через пару минут в комнату вошёл Диего, наполняя воздух табачным запахом, который я полюбила вместе с ним. Прогнув под собственным весом кровать, из-за чего я скатилась в его ноги, он усмехнулся.
– Тебе нужно на диету, Фуэнтес, это ведь ненормально, что я катаюсь тут как колбаска по тарелке.
– Либо тебе нужно потолстеть.
– Я не умею толстеть, – поморщилась я, убрав волосы с лица и подняв глаза.
– Как можно не уметь толстеть?
– Я всё сбрасываю на тренировке. И буду ли я, нравится тебе, если не буду умещаться в дверном проёме?
– А с чего ты взяла, что ты мне нравишься?
– Опять шутишь. Я оценила. Дай мне время посмеяться, и продолжим диалог.
Подняв один уголок губ, Диего привстал и скинул водолазку, из-за чего рот наполнился слюной, готовой пустить реки по полу. Хмыкнув, я уткнулась лицом в кровать, после чего, переползла к его ноге, которую обвила руками и уткнулась в бедро. Глаза медленно начинали смыкаться, отключая сознание. Через пару минут, как мне показалось, почувствовались руки Диего, подтянувшие меня за талию выше.
– Диего, – еле слышно выдохнула я имя, которое словно целая вселенная, положив свои ладони поверх кольца из сильных рук вокруг себя.
