Джули Дейс
Наши границы
– Гордон, – воскликнул отец, как на пороге в столовую возник дворецкий, – выпроводи эту девушку из нашего дома. И проследи, чтобы она тут не появлялась.
Кивнув, мужчина посмотрел на Иви, взгляд который застыл на мне.
– Ты меня слышала? Покинь этот дом, иначе я помогу тебе лично, – поморщился отец, будто одно присутствие его родной дочери приносит ему чувство отвращения и омерзения, – я дал тебе сутки, ты сделал неверный выбор. Выметайся!
Иви даже не пошатнулась, она продолжала смотреть в мои глаза. Спустя несколько секунд ладонь Гордона легла на её предплечье, потянув за собой уже с силой.
– Грейс! – чуть ли не визжала Иви, позволяя щекам заплывать слезами, пока наш дворецкий волок её к выходу, – Грейс, я не хотела!.. Ты всегда будешь моей сестрой! Ты стала тётей… Я люблю тебя, Грейс…
Последние слова были едва слышны, а спустя ещё несколько секунд, входная дверь хлопнула, а мои внутренности с жутким и неприятным грохотом оглушили сознание тем, что рухнули в ноги.
– Я могу идти? – сипло выдавила я.
– А как же отпраздновать, Грейси? – улыбалась мама.
– Я могу уйти к себе в комнату? – вновь спросила я.
– Да, – сухо бросил отец, словно я – пустое место, ставшее его марионеткой, после чего он обратился куда-то в сторону двери, ведущей в коридор, через который появляется обслуживающий персонал, – Джорджина, принеси нам бутылку лучшего шампанского, сегодня в нашей семье праздник!
Подскочив из-за стола, я прошагала на второй этаж под забвением, пытаясь показать спокойствие и безразличие, пока внутри умирали последние капли надежды. Как только дверь комнаты закрылась, я сползла по ней спиной с протяжным воем из-за бессилия.
Я прижимаю ноги к груди, обнимая их руками, и утыкаюсь лицом в колени. Чем сейчас занимается Диего? Ищет ли он меня. Или может он уже забыл даже о том, что я вообще существую. Глупо было прилететь сюда, а ещё глупее было не взять телефон. Я не знаю ни номер Диего, ни его соцсети. Мои раздумья прерывает конверт, который летит ко мне через щёлочку между полом и дверью. Хватаю листок и наспех читаю.
«Отель Grand Bon di Lorens. Комната 239. Я буду ждать тебя.
Все ещё твоя сестра, Иви».
В гневе я швыряю эту записку в мусорное ведро, но тут же лечу следом, вытаскиваю её и рву на мелкие части, сдерживая крик в себе. Я кусаю губы, слёзы текут нескончаемым потоком по щекам, голова начинает болеть, а в глазах темнеет. Она смеётся надо мной, когда пишет, что все ещё моя сестра? Неужели она не понимает, что уже давно не была ею, а этот документ простая формальность. Не в силах больше терпеть эту боль, я валюсь на кровать и пропадаю.
Толчок.
Ещё один.
И ещё.
Я оторву кое-кому руки. Можно же поаккуратнее будить.
– Вставай, – отдалено слышу голос, но не могу понять, кому он принадлежит, – Грейс, ты спишь, как… не знаю, ещё не придумал. В общем, вставай давай, иначе твой отец засунет все мои конечности мне в уши и отправит на Аляску.
Что? Алан. Я не ослышалась, это и правда Алан?
Я распахиваю глаза и тут же зажмуриваю из-за яркого света люстры. Но успеваю заметить друга, который сидит на моей кровати в смокинге. Что за чёрт?
– Кто-то умер? Пожалуйста, скажи, что это мой папаша, – я прилетела испуганная известием о его скорой кончине, а теперь желаю ему смерти – логика это кто или что?
Алан вздыхает и садится подальше.
– К сожалению, этой старый пердун жив и сейчас развлекает гостей на первом этаже.
– Если скажешь при отце, что он страрпёр, он точно убьёт тебя. И что за гости вообще?
Он хмурится.
– Ты не знаешь? Тебя всерьёз не предупредили? – отрицательно мотаю головой, и он ещё больше сердится, – вот сукин сын! Он собрал все сливки общества Лондона, чтобы представить свою дочь – наследницу семьи Мелтон, и собирается оповестить всех о какой-то новости, но я, если честно, понятия не имею что за новость. И ты ни о чём не знаешь?
– Нет, да и плевать. Не велика потеря, знаешь ли, – хмыкаю я, но внутри меня спичечный коробок уже открывается и одна из спичек вываливается наружу, – что ты вообще здесь делаешь?
– Ты ранила моё сердце, – вздрагивает он, – вообще-то я звонил тебе, когда прилетел на Рождество в Лондон, но твой телефон вне зоне доступа сети.
– И поэтому ты решил, что я могу быть здесь?
– Нет, не поэтому. Мне позвонил твой отец и попросил вытащить тебя из комнаты, а потом убираться из дома, потому что у вас важное мероприятие. Собственно говоря, я тут, и если ты хочешь сбежать, то я только за.
Какая бы это ни была неплохая идея, я все же отказываюсь. Лишние проблемы с демонами отца мне не нужны. Поэтому Алан с горем пополам покидает мою комнату, и я начинаю заниматься внешним видом. Право выбора у меня не было, потому что на кресле уже висело золотое платье, а ниже лежали каблуки такого же цвета. Я уже успела подумать о том, что отец позаботился о моем комфорте, но когда надела это платье, тут же развеяла подобную мысль: вырез, следовавший глубоко по груди, вынуждал снять бельё, а декольте сзади кричало, что один ветер – и с меня слетит грёбаное платье ко всем чертям.
Но выхода не было, я ведь Мелтон.
Спускаясь по лестнице, я слышу классическую музыку, шум разговоров, звон бокалов. Медленно дохожу до конца лестницы и наблюдаю за тем, как все взгляды направляются на меня. Я вижу знакомые лица: партнёры отца, их жены и дети, другие приближенные и влиятельные люди Лондона. С боку меня за руку притягивает отец к себе:
– Станцуй со мной, – приказывает он и начинает кружить меня без моей воли, – ну, что ты как бревно. Ни задницы, ни груди, да ещё и двигаться не можешь. Не понимаю, как Арчер трахал тебя.
Пальцы ног в каблуках скручиваются, а руки впиваются в пиджак отца.
– Я даже не буду комментировать это. Зачем ты вообще устроил весь этот цирк?
Он раздраженно фыркает.
– Все ради тебя, дочурка, – в следующую секунду я «случайно» давлю ему ногу каблуков и наслаждаюсь покрасневшим от боли лицом, – стерва. Вся в мать.
– Говори. Зачем это всё и зачем здесь я?
– Потому что это твой праздник, – сквозь зубы отвечает он.
– Тогда зачем же ты запретил Алану находиться здесь, если это мой праздник?
Его глаза широко раскрываются и в них начинают плясать бесята. Он что-то задумал. Я уверена.
– О, он будет мешать нам.
– Да? И чем же?
– Своим присутствием, естественно. Думаешь, я не знаю, что этот сопляк влюблён в тебя с самого детства? – он не даёт мне огрызнуться, притягивая меня к себе за руку. Отец ведёт меня куда-то к столикам, попутно тараторя, – Грейс, ты должна понимать, что он – твой шанс на самое счастливое будущее. Так что будь добра, прими мой сюрприз, как должное.
Сначала я не понимаю смысл его слов. О ком он, кто там моё счастье и что за сюрприз, пока не вижу его.
Длинные золотистые, словно настоящее золото, волосы зачёсаны назад и выглядят так, словно это их постоянное положение, хотя так оно и было, когда я последний раз видела его. Чёрные брюки от Армани и такого же цвета пиджак и лакированные туфли. Его рубашка в цвет моего платья – такая же золотистая, и я не сомневаюсь, что так решил отец. Голубые глаза смотрят мне в самую душу, а та отзывается мягким тёплом и трепетом спустя долгое время разлуки с объектом своего обожания. В ту же секунду, когда отец отпускает меня, я отшатываюсь, смотрю за спину, пытаясь найти ближайший выход, чтобы сбежать, и замечаю, как он хмурится. Этот маленький жест навевает на меня воспоминания и возвращает в прошлое.
– Отец сломает тебе руки, если ты ещё раз залезешь мне под юбку, – шепчу я, когда он в очередной раз приближается пальцами к пылающему месту и, дразня, отводит назад.
Он сексуально—горячо хмурится, оглядывает обеденный стол и замечает, что ни один из членов моей и его семьи не смотрит на нас. Поэтому он снова пробирается мне под юбку, но на этот раз забирается в трусики. Я скрепляю коленки, но это только усугубляет ситуацию, потому что он прикусывает губы, понимая какой эффект возымели его действия, и крадётся к клитору, пока я вздрагиваю и не дышу. Совсем не дышу.
– Ну, а чем вы сами хотите заняться? – спрашивает его мама, сложив руки к подбородку. Она заботливо улыбается, показывая различия между ней и моей матерью.
В это время он дёргает меня за набухший клитор, и я сдерживаюсь, чтобы не взвизгнуть. Он закусывает губу, чтобы не рассмеяться, и отвечает:
– Думаю, что мы с Грейс хотим провести время вдвоём где-нибудь подальше от Лондона, – я тут же хочу начать спорить, потому что никуда не хочу уезжать, но поздно.
Один из его прохладных длинных пальцев погружается в меня, а другой порхает на клиторе. Я сильнее сжимаю ноги, и он ещё дальше запускает палец. Чертов манипулятор.
– Да? – хмуро откликается отец, – я думал, что ты хочешь провести каникулы дома.
Я сглатываю, когда он ускоряет движение во мне, энергично засовывая и высовывая палец. Я чувствую, как влага стекает по моим ногам, но он ловит свободным пальцем капли, проводя по внутренней стороне бедра, возбуждая меня ещё сильнее.
– Я тоже так думала. Но он уговорил меня, провести последнее лето в школе где-нибудь, где есть океан.
Он ухмыляется, радуясь, что я всё-таки приняла его решение, и начинает ласкать меня нежнее, продолжая стимулировать клитор.
– Это неплохая идея! Наши дети проведут отдых только вдвоём. Как же это романтично, да, Джордж? – воодушевлённо спрашивает его мама у своего мужа, пока мой отец тихо передразнивает её «да, Джордж».
– Конечно, дорогая. Это потрясающая возможность побыть вдвоём и укрепить свои отношения перед браком.
Слюни, которые накопились во рту от жгучего возбуждения, попадают не в то горло.
– Что, простите? Брак?
– Отец, – сухо бубнит он и вынимает из меня свой палец, а затем покидает мои трусики и юбку. Я подавляю разочарованный вздох.
– Что? Ты ещё не говорил Грейс о своих намерениях?
– Об этом пока рано говорить.
– Дети сами разберутся с этим, не так ли? – приторно спрашивает мать, и его родители согласно кивают, – может, нам пройти в сад и насладиться весной там?
Затем они удаляются, оставляя нас вдвоём. Я собираюсь спросить всё, что мог иметь ввиду его отец, но не успеваю даже сказать и слово, потому что меня тут же поднимают и сажают на стол. Он разводит мне ноги и встаёт между ними, поглаживая меня через трусики.
– Мы всё решим потом, детка. Ты же не против, что сейчас я хочу заняться делами по важнее?
– Нет, конечно, нет. Займись со мной любовью, пожалуйста, – молю я его, когда он отодвигает мои трусики и начинает расстегивать свой ремень.
Игривый и пошлый взгляд голубых глаз устремляется на меня, и я готова задохнуться.
– Раз уж ты просишь.
Он притягивает меня к себе и обрушается на мои губы жадным, страстным поцелуем, а следом вонзает в меня свой член, ускоряя темп с каждой миллисекундой во мне.
От этих мыслей я густо покраснела, и я не сомневаюсь, что он понял, о чём я думаю. Это был наш первый раз за пределами пресной кровати, и мне понравилась такая дерзость. Он всё так же красив, горяч, от него несёт чём-то дорогим и сексуальным, а сам он вызывает одно чувство: мокрые трусики и только. Я чувствую, как моё сердце ускоряется и ускоряется рядом с ним, но не могу сделать и шагу назад. Отца уже давно нет рядом, но мы все ещё смотрим друг на друга. Он скользит все теми же любимыми мною когда-то, голубыми глазами по моему телу, и кожа вмиг покрывается мурашками. Как же я скучала.
– Привет, детка, – томно шепчет он, и я готова скрутиться в узелок. Его голос стал только мужественнее, добавляя ему несколько баллов сексуальности. Но ничего странного в том, что я скучала по нему. Прошёл всего год. Пусть мне и больно видеть его, но я все же рада встретиться снова.
Я облизываю пересохшие губы, и он рычит. И даже звериный рык чертовски сексуальный.
– Привет, Арчер.
– Ты стала только красивее. Твоя кожа всё так же светится, глаза кричат о твоей дерзости, а эта улыбка… ты заставляешь меня кончить в боксеры прямо сейчас.
Я зажмуриваю глаза и привожу дыхание в норму. У меня есть Диего. С Арчером мы расстались.
– Мне пора, – хриплю я и собираюсь уйти, но он успевает схватить меня за запястье и обвить руки вокруг моей талии.
Он дышит рядом с моим ухом, и я чувствую его дыхание прямо на открытом участке на коже, и если раньше это бы произвело на меня впечатляющий эффект, то сейчас моё сердце даже не подпрыгнуло. Это неправильно. Арчер – это неправильно.
– Один танец, прошу тебя.
– Всего один танец, и я больше никогда не увижу тебя?
Он тихо смеётся и медленно кружит нас.
– Надеешься, что сможешь отвязаться от меня?
– Мечтаю.
– Как кстати Алан поживает? Все ещё бегает за тобой?
– Он твой лучший друг, как ты можешь так говорить о нём, Арчер.
– Бывший лучший друг. И то я сомневаюсь, что он был им для меня. Разве друг пытается забрать твою девушку при любой возможности?
– Он не пытался забрать меня! И я тебе не вещь, идиот.
– Ладно, забудь, что я сказал.
– Я с радостью забуду и тебя.
– Я скучал по тебе.
Хочется скулить из-за несправедливости. То ни одного парня, то сразу два. А то и три.
– А я – нет.
Он хрипло смеётся и заправляет локон мне за ухо, специально подольше касаясь моей кожи. А затем наклоняется к уху и шепчет:
– Не ври себе, Грейс.
Я с трудом сглатываю.
– Отпусти меня, Арчер. Мне нужно уйти.
Но он все также держит меня.
– Я хочу поговорить с тобой, а ты разве нет? Целый год мы не виделись и тебе нечего рассказать мне?
– Мне есть, что рассказать тебе, Арчер, – вырывается из меня, и я не могу оставить поток слов, пропитанных гневом на него, – я влюбилась, по-настоящему влюбилась. Он старше меня, но это лишь плюс. Ты бы знал, насколько он красив. А как он трахает меня…
Я добиваюсь того, что хочу, и Арчер отстраняется от меня. В его глазах застывает та же боль, что и у меня, когда он бросил меня. Не оборачиваясь, бегу в комнату. Снова падаю лицом в кровать. Снова плачу. Снова в чёртовом Лондоне. Снова в этом проклятом доме. Может, на мне есть какая-то порча, и она активируется только тогда, когда я достигаю воздуха Лондона? Что-то мне подсказывает, что всё именно так.
Арчер все так же красив. За год он возмужал до невозможного, привлекая к себе внимания ещё больше. Тогда я бы с радостью прошлась с ним в любую свободную комнату и показала ему, что он принадлежит мне. Но сейчас единственное, что я хочу – это оказаться рядом с моим сварливым Диего.
Как он там без меня?
У меня такое ощущение, что я оставила кота в квартире, а сама сбежала в другой город на недельку—две, и он бедненький умрёт от голода. Но Диего не кот, что, конечно, круто, иначе меня обвинили бы в зоофилии.
Пока я шучу сама с собой в голове, чтобы перестать терзать себя воспоминаниями, вспоминаю записку, что подсунула мне Иви. Ещё утром я бы ни за что не подумала, что пойду к ней за помощью, но, в общем-то, я и не за помощью иду. Мне просто нужно поговорить с ней, узнать правду, ну и просто выпить. Последнее обязательно. По правде за последним я и иду к ней, потому что выпить хочется, а никого рядом нет. Хотя, есть Алан, но этот говнюк не пьянеет совсем, и сомневаюсь, что ему будет нормально в компании бухой Грейс.
Стучу в дверь, номер которой вспоминала так долго, что наступил уже следующий день. Перевалило за час ночи, и наконец-то Рождество, которое я итак не любила, а теперь тем более, закончилось.
– Грейс? – дверь распахивается и передо мной возникает Ноа. Самый настоящий ублюдок. Не нужно обвинять меня в том, что я сразу же дала ему звонкую пощечину. Он заслужил как никто другой.
– Не к тебе пришла. Где Иви? – бурчу я и прохожу в номер, специально пихая его в плечо, – сестричка, не заставляй меня пожалеть, что я пришла.
– Говори тише, – потирая щеку, ворчит Ноа, – она укладывает Остина.
Остина? Это собака что ли?
– Уже не укладываю. Он отказался спать, пока не познакомится с нашей гостьей. Кстати, рада видеть тебя, Грейс. Думала, ты не придёшь.
Позади меня распахивается дверь в спальню и к нам выходит Иви в сорочке. И не одна. Её за руку держит маленький кучерявый светловолосый мальчишка лет пяти. Если ему пять лет и он ее сын, то…
– Блядь…
– Грейс! – визжит Иви и закрывает уши сыну, – не выражайся при своём племяннике.
– Вот это пиздец. А я-то думала, почему у тебя так сиськи выросли.
Она закатывает глаза, а Ноа смеётся рядом.
– Я оставлю вас. Сумасшедшие сёстры Мелтон, – сквозь смех предупреждает он и уходит в комнату, откуда недавно вышла Иви и мальчик.
Я со сощурившими глазами провожаю его.
– Хочешь, чтобы я ещё раз приложила тебя? Без проблем.
– Что? Ты ударила Ноа? Грейс, что за детский сад?
– Успокойся, малышка. Мне даже было больно, – дерзко усмехается Ноа.
– Я сейчас это исправлю.
Мчусь к нему, но меня отдергивает внезапно схвативший за мою ногу человечек.
Задерживаю дыхание и опускаю взгляд на это чудо. Как же он похож на них.
– Ты Грейс, да? Мне мама про тебя рассказывала. Ты её сестра, я знаю.
Иви чуть улыбается.
– Он очень интересовался тобой. Я показывала ему наши фотографии.
В сердце теплеет.
– Так значит, ты…
– Да, я сбежала из-за этого. Отец требовал меня сделать аборт, но я не могла. Поэтому мы с Ноа сбежали. И вот – Остин, наше чудо.
– Чудо – девчачье прозвище. Я – викинг! – он выпускает мою ногу и ударяет себя кулачком в грудь. Мамочки, какой же он милашка.
– Да—да, дорогой, ты самый настоящий викинг, а теперь иди к папе, он уложит тебя спать.
– Но, мам, ещё рано, – скулит Остин и в надежде на поддержку смотрит на меня. Карие глаза поблескивают чем-то родным, и лёд в моем сердце дает такую трещину, что ещё чуть-чуть, и я сама сломаюсь.
Нагибаюсь к нему и кладу ладони на его маленькие розовые щёчки.
– Тебе нужно поспать, приятель. Ты же викинг, а викинги ценят сон. Да ведь, Иви? – та кивает, – вот видишь, мама согласна со мной. Так что беги спать, а завтра мы проведём целый день вместе. Ты и я, идёт?
Он прищуривается, пытаясь понять, вру я или нет.
– Клятва на мизинчиках? – с сомнением спрашиваю я и протягиваю палец.
Остин тут же обхватывает мой.
– Я сделаю тебе предложение, когда вырасту. А пока викингу нужен сон, малышка.
Остин посылает мне воздушный поцелуй и исчезает за дверью.
– Дамский угодник. Это все гены Ноа! – вздыхает Иви.
Я улыбаюсь. По-настоящему улыбаюсь ей, после долгого времени. Она не просто оставила меня. Она спасала жизнь своему сыну, моему маленькому племяннику, с которым мне обязательно нужно наверстать упущенное. И я в нетерпении сделать это.
Глава 27
Как только шасси моего самолета коснулись земли Ньюарка, я пулей устремилась к выходу, но резко возникшая передо мной рука остановила меня. Мама, которая согласилась отправить меня в Америку только с условием, что проконтролирует то, как я доберусь, а затем улетит обратно. Впрочем, я не против. Весь полёт она не издавала ни звука, только и дело, нахваливая личный самолёт отца и то, как её муж трудолюбив, раз смог добиться таких высот. Она, естественно, прекрасно понимает, как он добился всего этого, но все же хвастается перед стюардессами, которым также как и мне наплевать. Они просто изредка кивают и соглашаются с ней – не хотят проблем с их хозяйкой.
– Не торопись, Грейси, – настойчиво попросила а-ля приказала она и коротко улыбнулась. Но было, похоже, что у неё нервный тик, – я отправилась с тобой не просто так.
– Да? А я уже подумала, что так оно и есть. Весь полёт ты не трогала меня, может, и сейчас оставишь затею?
Её миндалевидные глаза прищуриваются, а ногти впиваются мне в кожу.
– Послушай, я знаю, что у тебя кто-то появился…
– Да? Ну, надо же. А откуда, интересно спросить? – театрально ахаю я, доводя её до точки кипения. Вся атмосфера рядом с ней начала пылать, а я все ещё продолжаю испытывать судьбу.
– Грейс, – с нажимом нарочито спокойно шипит она, – я всё вижу. Я же твоя мать.
– Неужели?
– Не выводи меня. Один звонок твоему отцу, и ты будешь вылизывать стены своей комнаты в Лондоне, потому что он запрёт тебя там по моей же просьбе.
Меня передергивает от её слов.
– Он никогда не слушал тебя. Всегда делал то, что считает нужным. Так что не пытайся угрожать мне, а тем более у нас с ним сделка.
– Я знаю о сделке, – ухмыляется та, пока я в шоке пялюсь на неё, – конечно, а ты как думала? Это была, вообще-то, моя идея.
– Так я и думала, – рычу на неё. Мать закатывает глаза и цокает.
– Позволь мне закончить. Я знаю, что ты влюблена, но можешь даже не пытаться. Твоя судьба – Арчер. И на этом конец. Так что сделай для себя правильные выводы, если не хочешь лишиться всего. Ты ведь умная девочка?
Она протягивает мне руку, как будто я собака и позволю почесать себе за ушком. Но не сегодня. И не в этой жизни.
– Можешь смело идти нахрен, потому что мне плевать. Отцу так и передай. Прощайте, мама, – я небрежно вскидываю руку и выбегаю из самолёта, пока она тянется ко мне, чтобы снова схватить. Её щеки пылают от гнева, глаза темнеют, а дыхание неровное. Но это меня не волнует. Главное – меня ждёт Диего, после долгой разлуки. И я должна быть с ним. Однозначно Новый год я встречу с ним, потому что ещё пару дней в компании родителей я не выдержу.
Я уже бегу по трапу, когда слышу её крик:
– Ты пожалеешь! Ты очень пожалеешь, когда останешься совсем одна, потому что все отвернуться от такой скотины, как ты! – я оборачиваюсь, чтобы посмотреть ей в глаза и убедиться, что она в своём уме.
– Я итак одна. Благодаря тебе и отцу, – ложь, у меня есть Диего, – так что засунь своего Арчера себе в задницу и уматывай.
– Как ты говоришь с матерью, мерзкая девчонка? Я воспитывала тебя, – рассерженно пыхтит она.
– Кому ты сейчас врёшь? Ты никогда не была со мной близка, как мать и дочь. Ты кинула меня в руки отца, и сама впрочем, не лучше него.
– Да как ты смеешь!
– Успокойся, мама. У меня нет желания ссориться с тобой, так что просто попрощайся и лети обратно в Лондон. Так будет правильнее.
Несколько секунд она смотрит на меня злым взглядом, а затем вздергивает подбородок и цокая каблуками заходит обратно в самолёт, а затем стюардесса закрывает дверь. Я знаю, что моя мать не всегда была такой сукой. Она просто очередная марионетка отца, не более.
Через час я уже мчусь к Марии. Я позвонила ей сразу же, как только нарыла телефон в комнате. Диего не было в квартире, а на мобильный он не отвечает, поэтому мне пришлось звонить Марии и умолять её сказать, где он. И это было не так легко.
Как только я дохожу до её машины и сажусь в салон, она впивается в меня злым взглядом. Похоже, что теперь она ненавидит меня. В прочем, я и сама ненавижу себя за глупую опрометчивость.
– Ты – самая настоящая идиотка. Да ты… Господи, я даже не могу подобрать слов, как тебя назвать. Сука!
– Спокойно, я всё объясню. Только позволь мне увидеть его, – я едва касаюсь её руки, но Мария тут же отдергивает её.
С любой другой я бы развернулась и ушла – не хочешь, не надо. Но не с Марией. Она болеет, и я не могу вести себя с ней жестоко. Но тут же всю жалость съедает воспоминание.
– Засунь в задницу свою жалость, Грейс! – кричит Мария, сверля меня взглядом. Кажется, ещё секунда, и она стукнет меня виском о ближайший острый угол.
– Я.. я не…
– Что ты? Что ты, Грейс? Считаешь меня сумасшедшей? Больной? Не здоровой? Не такой, как все? Психопаткой?
– Я не жалею тебя!
– Хочешь сказать, что ты не можешь разорвать со мной дружбу, из-за болезни, потому что не знаешь, как это сделать? Потому что думаешь, что я вдруг стану сумасшедшей и убью тебя?
От её слов, тело парализовало, но через секунду я вырвала себя из дерьма. Она – моя подруга, самая настоящая, не ищущая своей выгоды, не пытающая поцеловать мой зад при каждом удобном случае, и, кажется, она заочно ненавидит мою семью больше меня, хотя ничего не знает.
– Что ты несёшь, Мари? – не выдержав, закричала я, сделав шаг в её сторону и ткнув пальцем в её грудь, – мне плевать, что у тебя там: биполярное расстройство, раздвоение личности, шизофрения, сдвиг по фазе или чего похуже! Плевать, блядь! Это не меняет ничего! Ты останешься моей подругой! Да я скорей сама приобрету твоё биполярное расстройство, чем откажусь от тебя! Не смей говорить, что мне жаль, потому что мне не жаль!
Мария замерла, хлопая глазами, она открыла рот, словно я сказала что-то из ряда вон выходящее.
– Я люблю тебя со всеми твоими задвигами, потому что я сама сумасшедшая! – выдохнула я, но уже без крика, сварливости или ярости. Я говорила то, что чувствовала, а чувствовала я то, что мне плевать на всё, потому что рядом со мной настоящая подруга, а не сука.
В следующую секунду, руки Марии обвились вокруг моей шеи, но я и не думала, что она хочет задушить меня. Обняв её в ответ, я улыбнулась и облегчённо выдохнула. Хоть что-то я сделала правильно.
Возвращаясь из минутного помутнения, я, проморгав глазами, смотрю на подругу перед собой.
– Уж потрудись объясниться, – зло пыхтит она, и следующие десять минут я рассказываю ей обо всём, что со мной приключилось за неделю моего отсутствия.
Рассказываю и про первый день в Лондоне, умалчивая причину моего гнева на Иви, затем рассказываю про Рождество, Арчера, моего отца и несколько дней в компании Остина, Иви и Ноа. Все это время она молча слушает меня, а в конце ахает.
– Офигеть! Ты просто обязана рассказать всё Диего. Он не находил себе место все это время, Грейс.
– Что? Правда? – смущённо спрашиваю я.
Пусть это будет так. Пусть ему будет не хватать меня так же, как и мне его. Сердце затрепетало и медленно начало плавиться, но я быстро собрала эти подтёки воедино, потому что впереди встреча с человеком, которого бросила на несколько дней без всякого предупреждения.
Она ухмыляется.
– Ну, конечно, мой брат делал вид, что ему плевать. Но я-то видела, как он страдает. Да там только слепой бы не увидел. И ты сейчас тоже в этом убедишься.
Затем она отвозит меня куда-то далеко от самого Принстона и оставляет около бара с неоновой вывеской. Выдохнув, я ползу внутрь, услышав визг шин Марии, которая предварительно пожелала мне той удачи, которой не существует, потому что хорошо знает своего упрямого брата. Она убедила меня в том, что Диего приехал на машине и сможет отвести нас обратно, когда мы помиримся. Но что-то мне подсказывает, что всё будет далеко не так. У меня даже есть подозрения, что я могу пойти пешком.
Я ползу вдоль стоек, оглядываясь на каждого парня в чёрной одежде и пытаясь найти моего горячего Фуэнтеса. У меня дрожат руки, а сердце давно сказало мне «пока». Но всё это кажется цветочками, когда мой взгляд встречается со взглядом Диего. И чёрт возьми, он реально плохо выглядит. Чёрные волосы спутаны, как птичье гнездо. Щетина, словно он забыл, что такое бритье, в какой-то степени напоминает Ноя, построившего ковчег. Чёрная футболка помята, под глазами синяки, а губы лишены привычного красноватого оттенка. Я тянусь к нему, но он даже не шевелится.
– Мелтон, – в пустоту говорит он и едва заметно улыбается, – я знал, что ты сведёшь меня с ума. Теперь я в этом убедился. Пошла вон, гребаная шиза!
– Боги, Фуэнтес, ты ударился что ли? Какая к чёрту шиза? Эта всё та же Грейс, которая обожает твой пылкий нрав, заставляет твой член танцевать и сносит сучку-Бейкер с ног. Давай, прикоснись ко мне.
Он морщится, как от чего-то противного, и это задевает меня. Неужели он совсем забыл меня за это время? Но слова Марии находят свой отклик в душе, вновь даря надежду.
– Где ты была? – глухо спрашивает он.
Я рассказываю ему всё то, что говорила Марии, но если та с бурей эмоций обрушилась на меня, то Диего, словно мёртвый воробушек, смотрит на меня и всё. Ноль действий. Ему совершенно плевать или он больше не может дать тех эмоций, которые давал раньше?
– То есть ты была в Лондоне? Встретилась со своим бывшим?
– Это всё, что ты услышал из моей тридцатиминутной речи?
Он хмурится и встаёт из-за стойки.
– Я, блядь, переживал за тебя. Я не мог найти себе, чёртово место, беспокоился на счёт того, что я чем-то обидел тебя. Рвал волосы на голове, бухал всю эту проклятую неделю. А ты была в сраном Лондоне и кайфовала со своим бывшем болтом? Да ты угараешь надо мной.
– Ты все преподнёс не так…
Губы Диего дёргаются в улыбке, и я уже было делаю шаг в его сторону, чтобы коснуться скулы, скрывающейся под жесткостью щетины, но улыбка Диего перерастает в оскал. Он начинает не просто смеяться, он начинает нервно и исторично хохотать в припадке, от чего холодок пронзает каждую частичку тела и души. Это дерьмово. Это очень и очень дерьмово, потому что таким я ещё не могла его наблюдать.
– Заткнись! Просто заткнись, – он идёт к выходу из бара, накинув резко куртку на плечо.
Мне ничего не остаётся делать, и я следую за ним. Точней, я бегу за ним, потому что идиотка тут только я. От совершённой ошибки, мне хочется падать в его ноги, но какая-то капля гордости не позволяет это сделать, потому что я всё рассказала, даже про Арчера, которого хотела исключить из истории.
– Ты говорил, что кто-то должен быть мудрым в отношениях, Фуэнтес! – стуча зубами от резкого ударившего в лицо холода, верещу я, обнимая себя руками, – ты говорил, что…
– Что, Грейс, что я говорил? – с вызовом, небрежно кидает он, повернувшись в мою сторону, но продолжая пятиться назад, пока я застыла под козырьком кафе.
– Ничего, ведь твои слова ничего не значат для тебя, – специально отчеканиваю я, чтобы получить от него тех эмоций, которые помогут мне вернуть его. Вернуть нас.
И это помогает. Диего застывает посередине парковки, которая напоминает фильм ужасов: места практически пустые, лишь тройка машин; тусклый свет, где один из фонарей мигает то ли из-за неисправной проводки, то ли из-за помирающей лампочки столетней давности; вокруг ничего, лишь деревья и пустота, и в какой-то момент я ловлю себя на страхе, что где-то по лесу бегают уродливые безумцы, ищущие свою жертву для будущего супчика из потрошенных человеческих органов. Встряхнув головой, я выбрасываю из сознания просмотренные фильмы в виде поворот не туда и вскидываю подбородок. Если выбирать между возвращением в Лондон к родителем и поворотом не туда, то я однозначно выберу второе, потому что там меня просто убьют и пустят на полуфабрикаты, то в первом меня будут пожирать заживо: медленно и извращённо.
– Мелтон! – рычит Диего, – очнись, нахрен!
Сфокусировав взгляд, я нахожу Диего в паре дюймов от себя, мужчина трясёт моё плечо достаточно неплохо, а точней так, что я качаюсь из стороны в сторону, напоминая сосиску.
– Чего тебе? – фыркаю я, скидывая его руку с плеча.
– Что ты сказала? – цедит он, – повтори!
– Ты внезапно оглох?
Диего начинает рычать, хрипеть и бубнить что-то себе под нос, но я не разбираю ничего из его речи, лишь ругательства.
– Что у тебя было с ним? – вновь находит его тёмный взгляд мой.
