Дикий Носок
Отстойник
Прогулка.
Капля проползла сквозь молочно-туманный слой облаков и вынырнула наверх. Катя и Лючия изумленно ахнули, прикрыв глаза. На пронзительно синем, будто раскрашенным акварелью, без единого пятнышка небе слепяще сияло полуденное солнце, отражаясь в обшивке Дома. Капля, прозрачная и упругая, стремительно набирая скорость текла вверх. Кате казалось, будто она с головокружительной скоростью летит по небу, словно птица, и вот-вот камнем упадет вниз. Деймон, однако, никаких признаков беспокойства не проявлял, привык. Капля мягко и бесшумно скользила по транспортному желобу, обвивавшему Дом по спирали. Здесь, вверху, не было ничего, кроме неба и солнца, тишины и безмятежности. Справа и слева, вверх и вниз стекали, словно роса по сонному бутону цветка на рассвете, сияющие на солнце капли. Цель их путешествия – гигантские купола, напоминающие по форме парашюты и покрывающие макушку Дома, близилась неумолимо.
После томительного заключения путешественников, наконец-то, выпустили. Стратег лично сопровождал их в этой экскурсии по Дому. Рядом с восторженными глазами семенил Вану, поодаль держалась испуганная девушка – олененок. Неловко с непривычки выбравшись из капли, путешественники благоговейно замерли. Свод одного из шести куполов, под которым они оказались, устремлялся ввысь, словно в гигантском цирке-шапито. Отделанный сверкающими солнечными панелями снаружи, изнутри он был почти прозрачен. Матовое покрытие купола слегка рассеивало резкий солнечный свет делая его мягким, точно в рассветные часы. Внутри свода бушевала зелень. Многоярусные насаждения, перемежающиеся на первый взгляд хаотично разбегающимися дорожками, ступенчатыми подъемами и невесомыми мостиками, заполняли почти все свободное пространство. Небольшие, певуче журчащие водопады каскадами стекали с верхних ярусов. Вода собиралась в мелкое живописное озерцо в центре, откуда вновь закачивалась наверх, и цикл повторялся.
Негромкий смех, приветствия и гомон сотен голосов, раздававшиеся вокруг, утихали сами собой, едва их обладатели натыкались глазами на вновь прибывших. Группки людей в одинаковых напыленных комбинезонах, отличавшихся лишь цветом, встревоженные и большеглазые, замирали и, вытянув шеи, словно куропатки в высокой траве, разглядывали пришельцев.
«Это наш сад,» – торжественно пояснил Стратег. – «Давайте прогуляемся.»
Прогулка напоминала скорее дефиле полуголой актрисы фильмов для взрослых по плацу военной части, где женщин не видели месяцами. Сказать, что на них глазели – это значит не сказать ничего. Люди расступались, словно стайка мелких рыбешек перед невозмутимо скользящей в толще воды акулой, жались по краям смотровых площадок, раскиданных тут и там ажурных арок, сплошь увитых буйно цветущей растительностью и ниспадающих, переливающихся лент многоярусных водопадов. Сад, определенно, был творением выдающегося дизайнера. Каждый уголок, каждый подвесной мостик, каждый распушившийся кустик были идеально вписаны в общую картину. Настолько идеально, что создавалось впечатление некой искусственности и ненатуральности, точно это был букет пластмассовых цветов в витрине магазина: глянцевый, блестящий, безупречных форм и ярких цветов без полутонов и оттенков.
В саду не было высокорослых деревьев вроде столетних елей или стрелой устремляющихся в небо пирамидальных тополей. Преобладали деревья, средние по высоте: усыпанная бледно-розовыми снежными шапками цветов сакура, разлапившиеся фикусы и банановые деревья с листьями-опахалами (которые язык не поворачивался назвать травой), лимонные и апельсиновые деревья с глянцевато блестящими листьями, виноградные лозы, вьющиеся по заботливо сделанным навесам, ребристые акации и нереальной красоты цветущие глицинии. Ароматы сирени, жасмина и Бог знает, чего еще, чему путешественники и названий не знали, смешивались и висели в воздухе удушливой пеленой, столь густой, что ее, казалось, можно было глотать кусками.
Меж деревьев и кустарников кружили небольшие рои насекомых ярко-оранжевого цвета. Удивительно симметричные, в форме стекающей капли, они послушно тянулись за чуть более крупным вожаком в узком её конце. Подлетев к усыпанному цветами кусту жасмина, насекомые горохом ссыпались вниз, в благоухающие соцветия, и через некоторое время одномоментно, будто по команде, поднимались в воздух оранжевым облачком.
«Экая ты занятная букашка,» – сцапал одно из насекомых Никимчук и, зажав двумя пальцами, начал внимательно разглядывать. Насекомое состояло из двух оранжевых кругляшков: поменьше – головы, побольше – брюшка. Две пары жестких прозрачных крыльев ни на миг не переставали трепетать. Пара упругих усиков на голове больно колола пальцы. «И не пойму, что ты за зверь такой?» – рассматривал добычу Иван Петрович.
«Да это же дрон!» – сообразил Эдуард, приглядевшись в свою очередь.
«Робот, машина такая,» – попытался объяснить он Никимчуку. – «Как маленький самолетик. Наверное, здесь нет насекомых, и эти штуки опыляют растения.»
Словно в ответ на его слова бесцельно трепыхавшееся насекомое пыхнуло искрой, выпустив электрический разряд в обидчика. Иван Петрович ойкнул от неожиданности и выпустил пленника. Насекомое прожужжало нечто гневное, повело из стороны в сторону усиками, и, настроившись на собратьев, умчалось догонять рой.
Старательно делая вид, что их интересуют лишь красоты природы, спутники семенили по дорожкам сада, обступив тесной группой Деймона. Руслану сад напоминал веревочный парк, только куда большего размера, чем он видел до сих пор. Похоже, он был единственным, кто получал ничем не замутненное удовольствие от прогулки. Мальчик то и дело забегал вперед, таща за собой за руку смущенного Вану. Аруза, как всегда, держалась поодаль. Расшалившись, Руслан носился взад и вперед, нарочито громко топоча, хохоча и подзадоривая невольного друга. Жавшиеся по сторонам обитатели Дома начали озадаченно переглядываться, а потом и посмеиваться над его непосредственно-детскими выходками. В свою очередь наблюдая за людьми, Стратег был удовлетворен. Почему он сразу об этом не подумал? Вот он – ключик, которым пришельцы откроют сердца обитателей Дома. Мальчик. Достаточно маленький, чтобы выглядеть не представляющим угрозы, веселый, раскованный, игривый. Детей обычно не воспринимают всерьез, не ждут от них подвоха и агрессии. Ребенок способен покорить сердца, особенно женские, растопить недоверие и развеять опасения.
Руслан, между тем, взбежал на очередной висячий мостик и разинул рот. Мостик шириной около двух метров перекинулся через чашу, пологую и неглубокую, в которую с одной стороны опадал россыпью жемчужных брызг один водопад, а с другой стороны сыпался вниз, на следующий ярус, второй. В самой чаше, не в центре, а вдоль бортиков раскинулись плоские зеленые тарелки листьев какого-то водного растения.
«Смотри, смотри, Вану! Как здорово!» – воскликнул Руслан. Но его верный спутник замешкался внизу, а восторг требовал немедленного выхода, словно скопившийся под крышкой кастрюли пар. В ажиотаже мальчик схватил за руку случайно подвернувшуюся Арузу и потащил любоваться каскадами водопадов. Оцепеневшая в первое мгновение от ужаса девушка взвизгнула, дернулась назад, но вырвать руку из цепких мальчишеских ладошек не смогла. И тогда она что было сил толкнула его на перила. Вываливаясь с мостика в воду, Руслан покрепче ухватился за то, что подвернулось под руки. А подвернулась, как на грех, Аруза. Увлекаемая вниз девушка не переставала тоненько визжать, пока не упала вслед за ним и не погрузилась с головой в воду.
Поначалу казалось, что ничего страшного не произошло. Глубина чаши в самом центре не превышала полутора метров, так что и мальчик, и девушка, на мгновение погрузившись с головой, вынырнули и отчаянно забарахтались. Путешественники взбежали на мостик, но лишь затем, чтобы с ужасом наблюдать, как течение подхватило упавших и вывалило в нисходящий водопад, невзирая на отчаянные попытки Руслана схватиться за скользкие листья водных растений. Аруза свалилась вниз покорно, словно таскаемый морским прибоем туда-сюда резиновый тапочек, волею случая пустившийся в самостоятельное плавание. Катя страшно закричала, вытягивая руки вслед за сыном, и едва не свалилась с мостика сама, если бы ее не удержали мужчины.
Все происходило так быстро, что Руслан и испугаться то не успел как следует. Мгновение назад он упал в воду, вынырнул и снова упал, увлекаемый течением. Но страшно было лишь несколько секунд. До того, как он почувствовал под попой нечто мягкое и упругое и схватился двумя руками за большие, удобные ручки по бокам ярко-желтой ватрушки. Крепкие, из прочной пластмассы, они легли в руки так удобно, словно всегда были здесь. Это был точно такой надувной круг, на каком он катался с водных горок в аквапарке с отцом. Руслан то ли свалился, то ли съехал по водопаду и оказался в следующей чаше под очередным мостиком. Люди, стоявшие на нем, издали дружное «Ах» и совсем уж выпучили свои и так огромные глаза. Помочь они и не пытались, донельзя растерявшись. Течение протащило мальчика и девушку под мостом и вновь опрокинуло вниз. Сотворенная ватрушка не подвела, плюхнулась в нижнее озерцо и поплыла себе к центру, покачиваясь как ни в чем не бывало и без труда неся на себе седока.
Аруза упала молча и обреченно, словно сломанный цветок, подрубленный под корень равнодушной сенокосилкой, безвольно раскинув руки-листья, переломив при ударе пополам хрупкий стебелек позвоночника. Её тонкое, обмякшее тело дрейфовало к центру озерца лицом вниз вслед за жизнерадостно-желтым кругом.
Пока Катя, рыдая, бежала вниз по спирали дорожек, Руслан догреб до берега. Бедолага вымок до нитки, наглотался воды, но в общем и целом физически был в полном порядке. Мертвую Арузу вытащили на край водоема, сминая посаженные вокруг него лиловые ирисы. Она лежала на спине, чудные рисунки стекали с мокрой головы грязными потеками, широко распахнутые глаза смотрели наивно и доверчиво.
Руслан же, напротив, чувствовал небывалый подъем сил и взрыв эмоции. Так часто случается с людьми, решившимися на отчаянный поступок вроде прыжка с парашютом или с тарзанки и благополучно пережившими приключение. «Вот это круто! Да, мам? Круто было.» Его лихорадило от возбуждения, мальчик жаждал восхищения и похвалы, а мама только плакала и сильно прижимала его голову к груди. В страшной суете, поднявшейся вокруг, Эдуард едва протиснулся к Кате и приобняв ее за плечи прошептал в ухо: «Умница! Какая же ты умница! Так быстро сообразила, как помочь.»
Катя подняла заплаканные глаза и отрицательно покачала головой: «Это не я.»
Духовный Наставник.
Это была катастрофа. Крах столь же оглушительный, как падение в пропасть железнодорожного моста вместе с лязгающим колесами локомотивом и десятком грузовых вагонов. Неважно, что случилось в саду на самом деле, молва уже разнесла слух о происшествии по всему Дому. И, как это обычно бывает, информация, проходя через десятые руки, искажалась до неузнаваемости. И вот уже случайное падение, спровоцированное непредсказуемой реакцией испуганной девушки, превратилось в нападение кровожадных дикарей на мирных обывателей. Дом гудел, как растревоженный улей. Обитатели его не были склонны к бунтам, революциям и самосуду. Необходимость выживания заставляла их придерживаться дисциплины и порядка. Но сейчас люди были сбиты с толку. Разброд и шатания грозили самому существованию Дома.
В этот критический момент помощь и поддержка Духовного Наставника была важна, как никогда. И люди тянулись к ней, словно выводок цыплят к наседке. Обстоятельства сыграли Заре на руку. Чего нельзя было сказать о Стратеге. Зара действовала с упорством и неутомимостью молота для забивания свай и ковала железо, пока было горячо. Девушки-послушницы сбивались с ног, собирая стадо в одно место и время.
Огромный зал для медитаций, расположенный под одним из шести куполов, не пустовал никогда. Люди приходили сюда поодиночке или группами в поисках душевного равновесия и гармонии. Своды этого купола почти не пропускали солнечный свет. Но темным и мрачным он не был. Поверхность купола, как огромное световое панно, никогда не оставалась неизменной. Словно волны по штормовому морю, по ней пробегали разноцветные всполохи то расходясь, будто круги на воде, то набегая друг на друга, точно морской прибой, устремляясь от одного края купола к другому, то хаотично расползаясь юркими змейками. Отчасти эта игра света напоминала полярное сияние, отчасти солнечные блики на воде в погожий ясный день, отчасти отблески горящего костра.
Купол был не единственным источником света. Все пространство внизу было поделено на квадраты симметрично установленными колоннами. Высотой около десяти метров каждая, они напоминали деревья, потому как вверху разветвлялись на множество ветвей, напоминая средиземноморские пинии. Ветви были усеяны гирляндами крупных огоньков. Световые дорожки, бежавшие по ним, не были хаотичными, они подчинялись строго заданному музыкой ритму.
Музыка была повсюду. Тихая, но неумолчная, будто шум морского прибоя, она то накатывала блаженно освежающими мысли волнами, то томительно-усыпляюще топила в себе, растворяя тревоги, мысли и чувства страждущих покоя и гармонии. Она лилась из колонн и без остатка заполняла пространство под куполом, дрожала и вибрировала, словно живой организм.
Сегодня о душевном покое и речи быть не могло. Напряжение, растерянность, смятение, непонимание, страх – все, что угодно, кроме гармонии. Люди собирались группками вокруг послушниц Зары со стажем. Тех, что уже и сами могли лечить душевные раны, а не только благоговейно трепетать в присутствии своей наставницы, как яркие бабочки. И музыка, и свет помогали им в этой работе.
Но главным все же было не это. И даже не произносимые ими слова, но голос: его тембр, обволакивающая тягучесть, интонации и напор. Голос, проникающий в мысли, зовущий, ведущий, направляющий, точно путеводная звезда. Голос, созвучный музыке и свету, единое целое с ними, но сильнее, будто гром на небе, порождающий отклик в горных ущельях на земле. И взгляд. Всепрощение и всепонимание которого погружало в забвение и дарило покой. Духовный Наставник и её особо приближенные послушницы владели этим искусством в совершенстве, усмиряя страсти, кипевшие в человеческих душах. И чем более одарена была послушница, тем с большим количеством людей она могла работать разом. Чтобы завладеть внимание сотен и даже тысяч людей, собравшихся под куполом, требовалось быть поистине виртуозом. И Зара, увы, была им.
Её смуглое лицо с тонкими чертами и закрытыми глазами появилось во множестве в воздухе между колоннами и раскрылось, точно бутон цветка, когда Зара распахнула бездонные глаза. Преисполненный любви и сострадания взгляд скользнул по лицам людей, царапнув каждого, будто кошка лапой. Затихла музыка, замер приглушенный свет купола, остановилось беспокойное сияние гирлянд огней на ветвях. Но только для того, чтобы, собравшись с силами и изготовившись, как тигр перед прыжком, полыхнуть при первых звуках голоса Духовного Наставника.
«Смятение! Смятение в наших душах и сердцах! Боль и страх! Скорбь и сомнения! Наши жизни больше не принадлежат нам. Наше естественное право распоряжаться собой нарушено. Мы больше не владеем собой. Другие могут прийти и забрать наши жизни. Так просто и легко, как в варварской древности. Ведь они, пришедшие из неведомой дали, из глубины веков – другие. Готовы ли мы рисковать своим благоденствием, покоем и даже своими жизнями ради них? Или мы отринем пришельцев, как чужеродный организм, и будем, как и прежде владеть собою сами, жить в незлобивости, блаженстве и процветании? Тихая грусть и печаль просветления владеют нами сейчас, но они уйдут. А что останется? Жизнь в постоянном беспокойстве, ожидании смерти, страх и ужас? Вы готовы к этому? Вам решать.»
Голос Зары требовательно проникал в сознание каждого из присутствующих, словно она говорила именно с ним, виртуозно настраивая мысли обитателей Дома на нужный лад, точно музыкальный инструмент. Хладнокровно выдержанные до долей секунды паузы, рассчитанные на то, чтобы в нужный момент в головах страждущих всколыхнулась задуманная мысль, но ничего больше, и тут же произнесенный вслух ответ на сокровенные чаяния толпы. Все просто, понятно, доходчиво. Никаких сомнений и колебаний. Готовое решение: что думать, чувствовать, делать, преподносилось на блюдечке с голубой каёмочкой. Люди стояли, словно завороженные, устремив взгляды на ее лицо, страдавшее вместе с ними отовсюду. И куда бы человек не повернулся, он видел всепроникающие глаза Зары. От них невозможно было закрыться, немыслимо было отвести взгляд. Да и зачем?
Такие массовые сеансы требовали от Духовного Наставника полной самоотдачи, многочасовых репетиций, словно от оперной примадонны, и оставляли её полностью опустошенной на много часов, как вычерпанный до дна колодец. Но как он со временем снова наполнялся водой, так и Зара приходила в себя.
***
«Чего ты добиваешься?» – устало спросил Деймон.
Зара торжествующе улыбнулась. Она была выжата, как лимон, но пьянящее чувство превосходства (в кои то веки) над Стратегом, подстегивало к немедленным действиям.
«Удивительно, что ты не призвала линчевать их на месте,» – тем временем продолжал тот.
«Линчевать?»
«Старинное слово,» – пояснил Деймон. – «Означает убить на месте без долгих разбирательств. Ведь это, кажется, вполне соответствует твоим планам?»
«Так и было. Пока не появилось новое обстоятельство.»
«Догадываюсь, какое.»
«Откуда такое спокойствие и равнодушие? Ты не считаешь, что произошло нечто из ряда вон выходящее и в этом непременно надо разобраться?» – резко возразила Зара.
«Обязательно надо. Но не так, как это делаешь ты. А завоевав доверие этих людей. Они и сами во всем откроются, если будут уверены в наших добрых намерениях. У них просто нет другого выхода. Это не равнодушие, Зара. Это усталость. Я устал воевать с тобой. Ты колюча и непримирима, словно морской ёж. Ты – владычица людских душ, но не видишь дальше собственного носа. Те, кого ты считаешь проблемой, на самом деле – возможность.»
«Ошибаешься, старик,» – это сорвавшееся с языка слово звучало оскорбительно. Деймон понимающе усмехнулся. Зара вспылила. Ну почему он всегда берет над ней вверх? Она может влезть в голову кому угодно, она виртуозно управляет толпой, точно стайкой глупых кур, переваливаясь, семенящих за ведром с зерном в руках хозяйки. Но он – всезнающий дьявол, читает её, будто открытую книгу.
«Как раз я вижу в них решение нашей основной проблемы,» – победоносно вскинула она голову.
Стратег изумленно приподнял брови.
«По крайней мере двое из них: женщина и мальчик, обладают неизученным даром творить, создавать предметы. Возможно, и остальные тоже. Этим они и займутся. Будут создавать белок, которого нам не хватает. Техники уверили меня, что сумеют настроить мозг каждого из них на нужную волну, если хоть раз зафиксируют и проанализируют деятельность мозга во время акта творения. Они уже опутывают комнату своим оборудованием. Дело за малым. Необходимо заставить дикарей создать что-нибудь. И в этом я рассчитываю на тебя и твоего любознательного прихвостня Вану. Пришельцы смогут остаться здесь, как ты того и хотел. Но не будут угрожать людям, как того хотела я,» – с издевательско-язвительной интонацией заключила Зара.
«Потому что будут помещены в медицинские баки, не сознавая ничего вокруг и превратившись в растения, а их мозги будут полностью под нашим контролем,» – закончил её мысль Деймон.
Нанеся этот удар под дых Стратегу, Зара высокомерно подняла подбородок, разгладив складочки на шее, одарила старика торжествующей улыбкой и удалилась с видом флагманского линкора.
***
Чего стоит мудрость, если физических сил уже нет?
Тело предает тебя день за днем, капля за каплей. И вот уже из полного сил, игривого, с восторгом познающего мир щенка ты превращаешься в старого, хромого пса со слезящимися глазами.
Сначала уходит гибкость членов и резвость, а дурашливая беготня по любому поводу сменяется степенной поступью. Потом возникает отдышка, колени от привычных ранее нагрузок гудят и деревенеют, а спина костенеет и противится каждому поклону, словно непокорный раб. Тело обрастает удушливым жирком и оплывает, будто свеча, или, напротив, высыхает и скукоживается, точно вяленая рыбина. Затем при резком подъеме появляются мушки в глазах, а мир вокруг кружится и меркнет на миг. Наступает черед коварно ползущего вверх сахара и хаотично прыгающего туда-сюда давления.
Организм обзаводится камнями в самых неожиданных местах, кряхтит по утрам, как запыхавшийся паровоз, начинает путать день с ночью и всячески разбалтывается. А если Вы – женщина, то и вовсе пиши пропало. Если удалось пережить и это, то зловещая парочка: Паркинсон и Альцгеймер точно Вас доконают.
Ужас в том, что, наблюдая день за днем, как Ваш организм разваливается на части, в душе Вы остаетесь все тем же резвым юнцом и страстно, до дрожи завидуете тем счастливчикам, что беззаботно растрачивают свой бесценный временной дар попусту, не ценя и даже не сознавая его ценности.
Деймона подвели ноги. Подвели уже давно. Сначала стали слабеть и подкашиваться, а потом и вовсе перестали держать. Нынешние медицинские технологии позволяли вырастить и заменить на новое ухо, почку или оторванный палец. Немощь отодвинулась, но не сдалась. Лекарства от старости по-прежнему не было. Невозможно было заменить или обновить дряхлость, ветхость и физическую рухлядь.
Именно рухлядью Стратег и чувствовал себя сейчас. Отжившей свое и забытой в пыльном чулане за полной ненадобностью. Беспомощность сковала Деймона по рукам и ногам. Пожалуй, впервые он оказался в таком тупике.
Но если подводит мудрость, то на помощь ей приходит хитрость.
