Ден Истен
Баба Капа. Сборник рассказов
История четырнадцатая. Новогодний винегрет
Старичок шел бодрой походкой по заснеженной улице. Кроличья шапка с опущенными ушами, пальтишко на рыбьем меху, длинный шарф тремя слоями вокруг тонкой шеи, штанишки с начесом, войлочные ботинки на рифленой подошве. На носу болтались запотевшие очки, на жидкой бороденке и усах серебрился иней.
Проходя мимо пешеходного перехода, старичок остановился у столба, снял очки, подышал на стекла и протер их рукавичками. Не успел он водрузить их на нос, как его подхватили под руки и понесли через дорогу, заботливо приговаривая с обеих сторон:
– Дедушка, зеленый свет!
Старичок ошалело посмотрел на двух рослых мальчишек с алеющими под куртками пионерскими галстуками.
– Вы кто?
– Мы пионеры, дети рабочих! – важно ответили пацаны.
– Врете! – хитро прищурился старичок. – Какие сейчас пионеры?
– Пионер всегда говорит правду, он дорожит честью своего отряда! – был гордый ответ.
– Не надорветесь, пионеры? – старичок повис на их руках и весело болтнул в воздухе ногами.
– Пионер растет смелым и не боится трудностей! – торжественно ответили они.
– Внучки, а мне не надо было переходить, так что – вертайте взад! – заявил старичок.
– Всегда вперед, ни шагу назад! – прозвучал в ответ очередной категоричный лозунг.
Старичок покорно вздохнул и снова болтнул ногами. Достигнув противоположной стороны, пионеры бережно поставили его на ноги, отсалютовали и гордо удалились.
– Пионэры! – засмеялся старичок, быстро перебежал обратно через дорогу и бодро зашагал в сторону сквера. Через десяток метров внимание его привлекло небольшое столпотворение и громкие песни. Подойдя поближе, он обнаружил поющих Деда Мороза и Снегурочку в окружении зевак. Оба были, что называется, в дугу.
Они, широко расставив ноги в валенках и размахивая руками, пели новогодние частушки. И пели на удивление слаженно и с чувством.
Снегурочка оторвалась от своего дедушки и пошла в пляс, вприсядку и в лёжку. Ее с хохотом ставили на ноги, заботливо отряхивали, но, несмотря на падения, она продолжала петь озорным молодым голосом.
Снегурочка падала и пела, Дед Мороз хлопал толстыми рукавицами и подпевал, народ веселился и приплясывал. Но, как говорится: недолго музыка играла, недолго фраер танцевал – к веселящимся подошли двое патрульных полицейских.
– Так, почему нарушаем? – строго поинтересовался один, с длинной полосой вдоль погона – старшина. Второй – младший сержант, со вздернутым носом на почти детском лице, наоборот, улыбнулся.
– Потому что Новый год! – нахально ответила Снегурочка, схватила младшего сержанта за руку и закружила в танце.
– Да товарищ старшина, пущай гуляют, не преступники чай! – весело выкрикнул младший сержант и сразу же получил от Снегурочки благодарный поцелуй прямо в губы. Поцелуй был смачным и долгим, к удовольствию веселящейся толпы.
– Ты, младший сержант, в своей деревне будешь с первыми попавшимися бабами в дёсны биться, а тут – город! Областной центр! – неодобрительно сказал старшина. – Ты при исполнении! Ты про честь мундира слыхал, не?!
Тот прекратил выплясывать, смущенно вытер губы и развел руками, улыбаясь.
– Так целуют же!
– У вас в деревне все такие незамутненные? – прищурился старшина.
– Да ладно! – беззаботно отмахнулся подчиненный. – Мы, деревенские, – простые!
– Ты как отвечаешь старшему по званию?! – рявкнул старшина.
Младший сержант вытянулся по струнке и приложил ладонь к шапке. Отчеканил:
– Товарищ старшина, младший сержант Потёмкин-Разумовский! Разрешите обратиться?!
– Разрешаю!
– Считаю, раз люди поют на радость другим, то и задерживать их не за что!
– Они нарушают порядок, распивая и распевая в общественных местах! – отрезал старшина. – В отделение их! Выполнять!
Младший сержант нехотя взялся за рукав синей шубы Деда Мороза, а старшина грубо схватил Снегурочку за тонкое запястье.
Толпа зашумела. Со всех сторон посыпались возмущенные крики:
– За что?! Идите настоящих преступников ловите!
– Ага, пойдут эти ссыкуны, как же!
– Уже и развлечься людям нельзя, даже в Новый год! И так обложили со всех сторон – не продохнуть!
Старшина обвел всех суровым взглядом.
– Молчать! Сейчас всех в отделение заберем! Там попоёте!
Люди притихли, гневно сверкая глазами и недовольно шевеля губами. Но снова восторженно заорали, когда увидели, как Снегурочка и Дед Мороз одновременно вырвались из цепких полицейских рук и разбежались в разные стороны, хохоча и поддерживая полы длинных шуб.
Толпа смеялась и ликовала:
– Особые приметы запомните: борода из ваты! Ха-ха!
– Ага, халат синий, рожа красная, в кармане бутылка! Ищите! Хи-хи!
Патрульные на миг растерялись и кинулись вдогонку, но куда там… Старшина поскользнулся буквально через несколько метров, растянувшись на дороге, а младший сержант пробежал немного и остановился, тяжело дыша – наверное, горячий поцелуй Снегурочки вытянул из него все силы. А может, и не очень-то старался.
Старичок посмеялся от души и пошел дальше. Через метров пятьдесят наткнулся на елочный базар. Он прошел меж хвойных рядов, с сочувствием трогая мохнатые еловые лапы.
– Не жалко рубить-то? – поинтересовался он у продавца – мужика в тулупе и унтах.
Тот хохотнул густым облачком проспиртованного пара.
– Этот бизнес, отец! Чего жалеть-то?!
– Дык, сейчас искусственных полно, зачем рубить-то? Растут и растут себе!
– Отец, я тебе честно скажу: искусственная – еще хуже. Ну, в плане экологии. Это же пластик, со всеми вытекающими последствиями. Про Гринпис слыхал?
– Ну, что-то такое слыхал. И что? Гоняют вас, да?
– Обижаешь, отец! Гринпис, наоборот, призывает покупать натуральные елки! Из соображений экологии!
– Однако! – лицо старичка вытянулось от удивления. Он снял очки, протер их и водрузил на нос.
– Ага, поэтому, отец, не думай и не жалей. Они все специально выращены для этого дела, не в лесу срублены. Не браконьерская, короче, у меня даже накладная имеется. Хочешь взглянуть?
– Да не, зачем? Я все равно елки давно не покупаю.
– Ну, ты это, возьми хоть пару веток, мишуру накинешь – вот тебе и праздник!
– Ну, давай! Сколько?
– Бери так, отец. Я старость уважаю. Бери вот эти, самые густые.
Он положил перед ним две мохнатые ветки, затем вынул из кармана тулупа плоскую фляжку и протянул ему.
– Давай, отец, за праздник, что ли?
Старичок помотал головой.
– Ну, как хочешь, а я выпью. За тебя выпью! Чтоб, как говорится, у тебя всегда стоял и деньги были! – мужик открутил крышку.
– Ну, со вторым у меня получше немного, хотя пенсия – тоже не ахти, – улыбнулся старичок.
– А с первым? – фляжка замерла на полпути ко рту.
– А про то и говорить нечего! – отмахнулся старичок. – Совсем никак.
Мужичок, так и не выпив, опустил фляжку и с сочувствием посмотрел на него.
– Понятно. Возраст…
– Дык, при чем тут возраст? Всегда так было, сколько себя помню.
– То есть, детей у тебя нет?
– Дочь есть.
– А как ты умудрился-то?! – изумился мужик. – Приемная?
– Родная. Ну, вот как-то умудрился.
– Ну, ты – мужик! – восхищенно протянул продавец. Вдруг как-то воровато огляделся по сторонам и, склонившись к самому лицу старика, заговорщицки зашептал.
– Слушай, отец, научи, а? Понимаешь, у меня что-то у самого с этим проблемы в последнее время. Надоело уже перед бабами оправдываться. Ну, типа устал, стресс, то холодно, то жарко.
Старичок показал на фляжку.
– А ты употребляешь перед этим?
Мужичок выпрямился и с удивлением посмотрел на него.
– Конечно! Не прям в хламину, но пару рюмок наверну – это ж святое! Ну ты, блин, и спросил, отец!
– А может дело в этом? Ты с этих позиций не смотрел?
Мужик вгляделся в его лицо, пытаясь рассмотреть глаза за стеклами очков. Судя по всему, такая простая мысль его светлую голову просто никогда не посещала. Подумал немного, шевеля мясистыми губами, затем просиял.
– Гениально! А ведь верно, тенденция такая прослеживается! Мне-то уже не двадцать! Это по молодости гулял так, что аж шуба заворачивалась!
– Так я про что? – хихикнул старичок. – Ладно, спасибо за ветки, пойду я.
Он взял пару веток, но его тонкую руку накрыла лапища продавца.
– Отец, брось! Елку бери, любую! Дарю!
Лапища показала на ряды связанных елок.
– Да мне не надо! – протестующе замахал руками старичок.
– Бери, бери! От души же! За совет дельный! – настаивал продавец. – Хочешь вот эту?
Она показал на самую большую.
– Дык, куда мне ее?! Я и не дотащу!
Продавец, скрипя унтами, прошел вдоль ряда, задумчиво хмуря брови.
– Вот эту бери! Она маленькая, но густая! С наступающим тебя!
Через десять минут старичок с елкой под мышкой подходил к девятиэтажному дому. У подъезда стояла приличная толпа, все смотрели вверх в ожидании чего-то. Старичок бочком попытался проскользнуть в подъезд, да елка помешала маневру – застряла в дверном проеме. Подскочившая женщина в красном пуховике помогла пропихнуть елку.
– Спасибо, дочка, дай бог тебе мужа – начальника поезда дальнего следования! – прошамкал старичок, благодарно кивая.
– Пожалуйста, дедушка. И с наступающим! Скажите, а вы Бойцову знаете?
– Бойцову? – удивленно спросил он. – Впервые слышу. А это кто?
– Ну вы прям вообще, дедушка! – возмутилась женщина. – Вы что, фильм «Я всегда буду рядом» не смотрели?!
– Дык, некогда мне! Елки выращиваю, мне всякими глупостями некогда заниматься! Пойду я! С праздником!
Через две минуты старичок уже гремел ключами на шестом этаже. Открыв квартиру, затащил елку и закрыл дверь. Прислонил дерево к стене и с облегчением выдохнул. Из комнаты вышел высокий и статный седовласый мужчина с черной кошкой на руках.
– И как эксперимент? – поинтересовался он. – Не узнали?
– Не-а! – ответила своим обычным голосом баба Капа, аккуратно отрывая седую бороду. – Все-таки, Егор, долго так продолжаться не может. Нелегкое это бремя – слава!
***
Снегурочка оглянулась и, убедившись, что за ней никто не гонится, перешла на шаг. Присела на заснеженную скамейку и вытянула ноги в громадных валенках. Из-за деревьев вырулил запыхавшийся от быстрого бега Дед Мороз и в изнеможении рухнул рядом. Снял отороченную ватой шапку и вытер вспотевший лоб. Отдышался.
– Уф, пронесло! Не хватало еще в полиции оказаться. Я аж протрезвел, – голос его сейчас мало напоминал густой бас, которым обычно говорят все порядочные Деды Морозы. Голос был молодым и тонким.
Снегурочка усмехнулась и вынула из кармана две миниатюрные бутылочки, протянула одну ему. Тот помотал головой.
– Не, мне хватает. Нам еще работать, не забывай.
– Я помню, – Снегурочка ловко свинтила крышку, запрокинула голову и влила в себя содержимое бутылки. Поморщилась, зачерпнула пригоршню снега и зажевала.
– Что-то ты бухать стала сильно, Алла, – укоризненно сказал Дед Мороз. Снегурочка отмахнулась и стянула шапку вместе с искусственными белыми косами. Закрыла глаза, откинулась за спинку скамейки, подставляя лицо еле греющим лучам зимнего солнца.
– Ты из-за роли, что ли, так переживаешь? – спросил Дед Мороз.
– Макс, отвали! – раздраженно ответила она. – И без тебя тошно!
– Сколько их таких – несыгранных? Что теперь из-за каждой переживать?
– Тебе легко говорить, у тебя нет амбиций. Привык играть дворецких и садовников, – процедила она.
– Алла, это всего лишь роль.
Снегурочка резко открыла глаза и повернулась к нему.
– Всего лишь роль?! Да что ты вообще понимаешь?! Эта была моя роль! А мудак Викентий отдал ее другой! И теперь ее знают все, а меня – никто!
– Зато в театре тебя все знают.
Снегурочка нервно засмеялась.
– Занюханный провинциальный театр! Просто предел мечтаний!
– Ты сама виновата – не надо было с режиссером ссориться, – вздохнул Дед Мороз.
– Да мы с Викентием каждый день кусались – и ничего! А тут прямо на принцип пошел!
– Ты его рупором ударила.
– Это да, – неохотно признала Снегурочка. – Это я погорячилась, конечно. Но я же потом извинилась! Сама позвонила и попросила прощения! А он такой: «Я уже дал команду Игорю, чтобы он нашел мне типаж!»
– И, кстати, удачный типаж. Эта Бойцова хорошо сыграла.
– Для дилетантки – неплохо, – отмахнулась она. – Но я могла бы лучше! Я – профессиональная актриса!
Дед Мороз промолчал. Не хотелось ему напоминать ей, что она, профи, сейчас подрабатывает Снегурочкой на всяких мероприятиях и корпоративах, а в перерывах – бухает как портовый грузчик. Про то, что она уже месяц как не прима Мурченбургского драматического, он тоже благоразумно промолчал. Зачем накалять?
В его кармане заиграла мелодия. Он торопливо скинул толстую рукавицу, вытащил телефон и сдвинул набок бутафорскую бороду.
– Да, слушаю. Да-да, конечно, Ольга Семеновна, как и договаривались. Через час будем… Да, Дед Мороз и Снегурочка… Нет, нас только двое. К сожалению, Кикиморы не будет – у нее начались схватки… Нет, Домовенка тоже не будет, он повез ее в роддом… Почему повез он? Ходят слухи, что он – отец… Да, будем без опозданий.
Он засунул телефон в карман.
– Алла, из деканата звонили. Через час нужно быть в МГУ.
Снегурочка скрутила крышку со второй бутылочки и залпом осушила. На этот раз она даже не поморщилась.
– Успеем, – мрачно сказала она и показала на возвышавшееся в двух кварталах от них здание Мурченбургского Гуманитарного Университета.
– Завязывай бухать! Я тебя туда не потащу! – предупредил Дед Мороз.
– Это я от стресса, Макс, – фыркнула Снегурочка. – Просто никогда не любила преподов и профессуру. Все такие чопорные, заумные, считающие своим долгом кого-нибудь поправить.
– Ты же не на экзамен идешь, – успокоил Дед Мороз. – Так что можешь смело «ложить на ихние замечания». И потом, судя по голосу этой Ольги Семеновны, они там все уже пьяные.
***
Баба Капа и Ежевичкин наряжали елку. Кошка Сусанна от подобного занятия отказалась и теперь возлежала на подоконнике и снисходительно смотрела на двуногих, развешивающих шары и гирлянды.
– В детдоме мы игрушки сами делали из ваты и папье-маше. Или фигурки из фанеры выпиливали, а потом раскрашивали. Зайцев там всяких, медведей… – вспоминала баба Капа. – Весело было, конечно. Повара из чего было старались что-нибудь праздничное приготовить. До сих пор помню тот Новый год в сорок пятом, когда нам всем по два мандарина дали. Из Абхазии привезли.
Ежевичкин грустно кивнул. Баба Капа вздохнула, махнула рукой, словно отгоняя воспоминания, и широко улыбнулась.
– Ну, и что у нас получилось? – она отошла на пару шагов и полюбовалась елкой. – Красота! Как говорил наш истопник дядя Федя: «От такой вот коленкор, растуды его в бочину!». Хороший дядька был, до сих его пор помню.
– А нас во дворе дядя Марат жил, – вспомнил Ежевичкин. – Без руки с войны вернулся, медаль "За отвагу" на груди. Так он всегда говорил так…
Моряк вдохнул побольше воздуха и разразился такими красочными и замысловатыми эпитетами, строя многоэтажные словесные конструкции, что баба Капа округлила глаза, а Сусанна в ужасе накрыла уши лапами.
– Потрясающе! – в восхищении прошептала баба Капа.
– Да, дядя Марат такое мог завернуть – ни одному грузчику не снилось! – засмеялся Ежевичкин. – Причем, в моменты радости или печали он всегда выражался одинаково. Мы по интонации понимали: доволен он или нет.
Оба засмеялись. Но тут зазвонил мобильник бабы Капы.
– О, Спилберг звонит! – сказала она и нажала на зеленую кнопку. Приложила к уху. – Алло?
– Капитолина Алексеевна, здравствуйте! Это Викентий! – поприветствовал режиссер заплетающимся голосом. – Мы тут с Игорем сидим за бутылочкой пятизвездочного армянского чая. И с Аристархом.
– Игоря – знаю, а кто такой Аристарх? Привет, кстати, – ответила она.
– Аристарх Свистоплясов. Неужели не слышали? Наш земляк и очень, знаете ли, перспективный фантаст. Между прочим, в мурченбургских литературных кругах его многие знают и уважают.
– И что он написал?
– Да много чего… Ну вот, например, он написал продолжение про Алису Селезнёву.
– На Булычёва замахнулся?! – ужаснулась баба Капа. – Мне даже страшно представить что там в продолжении.
– У меня где-то была книга, мне ее Аристарх подарил с автографом. Минутку…
Она услышала, как Викентий закряхтел, потом послышались его шаги, затем шелест страниц.
– Вы слушаете?
– Да.
– Ну вот, например, открываю на первой попавшейся странице: «… Алиса тоскливо посмотрела на лысеющего Колю Герасимова и в который раз пожалела, что вышла замуж за него, а не за Садовского. Муж, в свои сорок, продолжал носить школьную форму, размахивать авоськой с кефирными бутылками и играть в прятки с Фимой Королевым, тогда как предприимчивый Садовский владел сетью ресторанов, где подавали вкуснейшие брамбулеты. Кроме того, Садовский наладил межпланетную контрабанду ценнейшего во всей Галактике продукта – петеярового масла…»
– Что за шляпа?! – оборвала баба Капа. – Хорошо, что Кир Булычёв никогда не прочитает этот бред!
– А мне понравилось.
– Ты мне зачем позвонил? – нетерпеливо спросила она.
– У меня к вам предложение. Полгода назад Аристарх написал фантастический роман «Седой космос». Это боевая фантастика с элементами мистики. И вот вчера, посмотрев наш фильм, он буквально за ночь написал по этому роману сценарий. Даже главную героиню переименовал в Капитолину Звездную. Догадываетесь, кого он хочет видеть в главной роли?
Баба Капа хихикнула.
– Зря смеетесь. Я сейчас читаю сценарий и впечатляюсь с каждой буквой. Если в двух словах, то пожилая женщина, этакая седовласая бабушка, летит в космос и спасает другие миры. В общем, мы тут с Игорем и Аристархом посовещались и решили, что съемки должны быть натурными, то есть – в космосе. Разумеется, вам, как исполнительнице главной роли, нужно лететь. И мне тоже. И всей съемочной группе. И вернуться оттуда с шедевром. Очередным.
– И за чей счет банкет? – развеселилась баба Капа. – У моего подъезда и так поклонники дежурят, я уже по кустам скрываюсь от них, так ты хочешь, чтобы тут еще налогоплательщики с вилами стояли?
– Вы правы, Капитолина Алексеевна, второго такого полета налогоплательщики точно не вынесут, – вздохнул Викентий. – И тем не менее – да, все упирается в финансирование.
Баба Капа рассмеялась.
– Так вот, я подумал… – продолжал Викентий. – Точнее, мы все тут подумали… Вы же с нашим спонсором в хороших отношениях, так? Поговорите с ним, и пусть Шниперсон договорится с кем-нибудь на Байконуре и полет оплатит. А мы ему рекламу.
Баба Капа не выдержала, села на пол и зарыдала от смеха. Она хохотала так громко и долго, что Викентий обиделся. Он громко сопел в телефон и терпеливо ждал.
– Викентий, дорогой мой человек! – провыла баба Капа, держась за живот. – По-моему, ваш пятизвездочный армянский чай сильно бодрит!
– Да мы выпили-то чуть-чуть, – окончательно обиделся Викентий. – Аристарх грибы принес – ждем, пока отпустит. Кстати, вкусненькие и в темноте светятся. Так что, Капитолина Алексеевна, снимем шедевр на околоземной орбите?
Баба Капа вздохнула.
– Не могу, на Земле дел много. Но ты звони, давненько меня так не развлекали.
Она выключила телефон и покачала головой: придурки.
Ежевичкин посмотрел на нее.
– Что Викентий хотел?
– В космос звал.
– Пойдешь?
– Не-а.
***
Если еще днем они стояли в огромных аудиториях в своих накрахмаленных блузках и строгих костюмах, менторским тоном читали лекции об истории мировой литературы, о последних лингвистических исследованиях и анализе художественного слова, сыпали умными словами: «риторика», «диалектология» и «схоластика», чопорно поправляли очки и цитировали Пушкина с Белинским, то сейчас их поведение можно было бы описать одной фразой Швондера из «Собачьего сердца»: «Это какой-то позор…»
По широким коридорам альма-матер наперегонки неслись пошлые анекдоты и сальные шутки, подгоняемые безудержным мужским смехом и истеричными дамскими криками. Окурки тушились мимо пепельниц, водка лилась мимо рта, галстуки блестели от майонеза, а у туалета кто-то, одетый в солидный костюм-тройку, тыкал пальцем в грудь такого же пьяного седого джентльмена и орал:
– Почему я, доктор гребаных лингвистических наук, профессор сраной кафедры русского языка и стилистики, автор ох…енной книги «Величие и чистота русского слова» должен слушать вас?! Вы – никто в мире филологии, а ваша монография – это набор сп..зженных в интернете фразочек. Подите прочь!
Его оппонент невозмутимо слушал, нагло улыбался в седую бороду и нахально стряхивал пепел ему на начищенные ботинки.
Так гуляла на новогоднем корпоративе профессура гуманитарного ВУЗа …
Снегурочка допела песню, сделала прощальный поклон и улыбнулась. Сидевшие за столом солидные дяди и тети захлопали и закричали:
– С Новым годом! Ура!
И снова вернулись к своим стаканам, закускам и тостам. Ольга Семеновна встала и неловко отодвинула стул. Неровной походкой подошла к Деду Морозу и Снегурочке. Икнула.
– Сколько я вам должна? Ик!
– Тысячу четыреста, – кротко ответил Дед Мороз.
Ольга Семеновна кивнула и шатающейся походкой направилась к столу. Взяла сумку и вытащила кошелек. Снова икнула, поправила крашеную прядь, упавшую на осоловелые глаза. Достала пятитысячную купюру и вопросительно посмотрела на Деда Мороза.
– Сдача будет?
Тот помотал головой. Ольга Семеновна кивнула и посмотрела на коллег.
– Эй, пять косарей разбейте кто-нибудь! Ик!
Кто-то из мужчин в расхристанном пиджаке гусарским жестом вытащил из кармана смятую двухтысячную купюру и протянул Деду Морозу.
– Возьми, уважаемый! Сдачи не надо! – барским тоном сказал он.
– Ты мой хороший, – Ольга Семеновна посмотрела на гусара влюбленными глазами и сложила губки в поцелуе. Затем повернулась к новогодним лицедеям.
– Спасибо, ребята, хорошо выступили. От лица всего коллектива МГУ моя вам благодарность. Ик! Выход найдете?
Через пять минут Дед Мороз и Снегурочка выходили из Мурченбургского Гуманитарного Университета. На улице было темно, хотя на часах было всего шесть.
– Ладно, Макс, пойду я, – махнула Снегурочка в сторону полутемных аллей.
– Давай провожу, Алла.
– Сама дойду.
– Сама так сама, – Дед Мороз вытащил из кармана деньги. – Держи, твоя доля. Тут всё за сегодня: за Налоговую, за Водоканал и за это.
Он показал на двери универа.
Снегурочка молча засунула деньги в карман голубой в снежинках шубы, махнула на прощание и побрела по дороге.
Настроение было плохим. Похмельный дым уже улетучился, оставляя в голове лишь тоскливую пустоту. Она шла, уныло рыхля снег тупоносыми валенками…
Навернулись предательские слезы. Она присела на скамейку, вытирая глаза. Домой не хотелось. Дома муж, играющий целыми днями в компьютерные игрушки, который даже не заметит ее прихода. Он ее вообще в последние годы не замечает, словно нет ее. Пустое место. Ноль. Через три дня наступит Новый год, и она встретит его как и предыдущие – хлебнет в гордом одиночестве теплого шампанского, закусит мандаринкой и ляжет спать под щелканье клавиш и блики от пылающих на экране монитора танков. Ее муж – безработный диванный танкист, а она – Снегурочка. Нет повести печальнее на свете…
Она встала и побрела дальше. Куда? Да никуда! Куда валенки несут. Прошла темными аллеями, миновала супермаркет, свернула к высотным домам, светившимися точками окон. Услышала далекое и дружное:
– Капитолина! Ка-пи-то-ли-на! Мы тебя любим!
«Повезло этой Капитолине – ее любят, – грустно подумала Алла. – Интересно, кто такая?»
Валенки сами повернули в сторону арки.
***
Это было круче, чем выход английской королевы на балкон Букингемского дворца. Баба Капа стояла на балконе шестого этажа панельной девятиэтажки и с усталой улыбкой приветствовала ликующих людей.
– Спасибо, дорогие мои! Теперь всем домой!
Куда там… В этот вечер у ее дома собралось около двухсот человек, разного возраста и пола, социального положения и вероисповедования. Все как один смотрели вверх на городскую знаменитость. Знаменитость заметно смущалась, но стойко держалась под ударами внезапно свалившейся славы.
Баба Капа вздохнула. Она уже спускалась вниз, раздала всем автографы (до сих пор рука трясется), сфотографировалась со всеми желающими (до сих пор глаза болят от вспышек), но поклонники не унимались и всё стояли под ее балконом, скандируя: «Капа, мы тебя любим!».
Хорошо Егору и Сусанне – их не знают, и поэтому они сейчас спокойно сидят на диванчике у телевизора и смотрят кино, а она – тут, на балконе, кутается в пуховик и старается убедить этих милых людей разойтись по домам. Если это и есть слава, то и даром не надо!
По стене дома заиграли красно-синие блики проблесковых маяков. Во двор медленно въехала полицейская машина и остановилась в двух метрах от толпы. Из автомобиля выбрался толстенький старший лейтенант.
– В чем дело, граждане?! Что за митинг? Кто организатор?!
– Это не митинг! Здесь живет Бойцова! На балкон посмотрите!
Полицейский задрал голову и посмотрел на старушку.
– Спускаемся, гражданочка!
– За что?! – возмутилась баба Капа, сняла пуховик и демонстративно повесила на бельевую веревку. – Я тут белье развешиваю! Это уже запрещено?! Какая-то новая редакция Уголовного кодекса?!
– Не умничаем и спускаемся! И документики не забываем!
Через две минуты баба Капа вышла из подъезда с паспортом в руке. Но благодарные поклонники дружно оттеснили полицейского от своей любимицы, окружили ее плотным кольцом и стали дружно скандировать.
– Руки прочь! Ру-ки прочь! Ру-ки прочь!
В стража закона полетели снежки. Патрульный, получив в спину очередной комок мокрого снега, проворно залез в салон, захлопнул дверь и достал рацию.
– Дежурный! Дежурный!
***
– Внимание всем патрульным экипажам! Нападение на сотрудников полиции…!
Капитан Томилина выслушала дежурного.
– Девятая вызов приняла! Выезжаем!
Старшина-водитель завел двигатель. Машина выехала с обочины и понеслась в сторону Заводского района.
К этому же району со всех сторон города и по разным улицам, на большой скорости и завывая сиренами, мчались около двадцати полицейских машин, четыре автозака с решетчатыми окнами, два автобуса со спецназом. Высоко в черном небе слышался стрекот лопастей полицейского вертолета.
Но ближе всех к месту общественных беспорядков был старший участковый уполномоченный майор Евсеев. Он, срезав путь, и теперь падая в глубоких сугробах и матерясь, бежал к злополучному дому.
***
Творился полный хаос. От взрывной волны на первых этажах вынесло стекла, а подпрыгнувшие автомобили завизжали. Бойцы спецназа один за другим выскакивали из автобусов и сразу же занимали удобные позиции, вскидывая короткоствольные автоматы. К реву автомобильных сигнализаций добавился вой сирен многочисленных полицейских машин, одна за другой въезжающих во двор. Автобусы с решетчатыми окнами развернулись и встали длинной бронированной стеной, на их крышах залегли снайперы, готовые стрелять по первой же команде.
– Приказываю всем разойдись! – раздался голос, усиленный громкоговорителем. Лучи прожекторов зависшего вертолета осветили разъяренную толпу, обозленную, готовую на всё.
– Приказываю всем разойтись! Иначе стреляем на поражение!
Из толпы вылетел камень. Он, просвистев в воздухе, ударился в лобовое стекло ближайшей полицейской машины. Это и послужило сигналом – толпа пошла в наступление.
– Огонь! – раздалась команда.
Пули вырывали из тел куски мяса, взметая фонтаны крови. Шипели падающие на снег автоматные гильзы, взрывы светошумовых гранат превратили ночь в день, крики раненых холодили кровь…
Ежевичкин нажал на пульт, выключая очередной бездарный боевик.
– Достало уже такое кино! – недовольно сказал он и посмотрел на Сусанну. Та равнодушно зевнула: ей было по барабану.
– А где же Капа? – спросил сам себя моряк. Аккуратно переместил кошку с колен на диван и встал. Подошел к окну и замер в удивлении.
***
– Капитолина Алексеевна, может, вам лучше в Злотниково переехать?! Там же все звезды живут! Спортсмены, актеры, бизнесмены и тэдэ! – майор Евсеев постарался сделать максимально свирепое лицо.
– Виталя, я подумаю над твоим предложением. Ты мне лучше скажи: за что?! Или нет: доколе?! Доколе у нас каждый мирный междусобойчик будет восприниматься, как несанкционированный митинг?! У вас что, паранойя?! Больше трех не собираться?!
Баба Капа выглядела рассерженной. Поклонники с виноватым видом стояли за ее спиной и удрученно вздыхали. Не разъяренные футбольные фанаты, не воинствующие оппозиционеры, не бритые наголо расисты-фашисты и не их извечные враги – анти-фа, а простые домохозяйки, учителя, врачи, слесари и сантехники – самый обычный люд, пришедший в этот двор, чтобы увидеть своего кумира – человека, сыгравшего обычную русскую бабушку, в одиночку бросившую вызов целой криминальной организации.
Многие из них помнили те лихие годы – времена тотального обмана и беспредела, когда невозможно было добиться справедливости, времена безденежья и дефицита, когда не могли накормить детей, времена частных банков и громадных финансовых пирамид, в которых пропадали безвозвратно последние накопления.
И поэтому всё, что они увидели в этом фильме, пролилось на их сердца целительным бальзамом, они почувствовали себя отомщенными, хотя бы на время, на эти короткие полтора часа.
Из подъезда вышел Ежевичкин, следом выбежала кошка. Моряк пожал руку Евсееву.
– Виталя, что случилось?
– Да как вам сказать, Егор Саныч… – Евсеев замялся. – Хрень случилась неприятная. Патрульный экипаж снежками обстреляли.
Он показал на скрытую под снегом патрульную машину – одна мигалка торчала.
– Тебя вызвали?
– Нет. Я тут в квартире в соседнем доме был, сейф оружейный проверял и в окно увидел.
– Конфликт исчерпан? Подумаешь – снежки. Не помидоры же.
– Не совсем. Статья 319 УК РФ.
– Это что?
– Оскорбление представителя власти.
– Блин! – с досадой сказал Ежевичкин и посмотрел на бабу Капу. Та пожала плечами.
– Ладно, попробую договориться, – сказал Евсеев.
Он подошел к машине, смахнул снег с бокового стекла и постучал. Стекло со скрежетом опустилось.
– Майор Евсеев, старший участковый уполномоченный. Представьтесь.
– Старший лейтенант Переполох, патрульно-постовая служба, – буркнул в ответ полицейский.
– Слушай, старший лейтенант. Я тебя понимаю, неприятно и оскорбительно, конечно. Но давай на это с другой стороны посмотрим…
– Товарищ майор, на подведомственной вам территории происходят такие вещи! А ведь я могу и рапорт написать!
Евсеев сдвинул шапку на лоб.
– Оно тебе надо?
– Мне оно – не надо! Но я напишу! – был категоричный ответ.
Во двор, скрипя шинами, въехала еще одна патрульная машина. Старлей Переполох заметно повеселел.
Капитан Томилина вышла из машины. Окинула взглядом толпу и, увидев бабу Капу, вздохнула.
– И почему я не удивлена, Капитолина Алексеевна?
– И тебя с праздником, Катюша! – засмеялась баба Капа.
В толпе пронесся восхищенный шелест.
– У нашей Капитолины везде друзья! Вон, целый майор для нее – Виталя, а капитан – Катюша.
