Ден Истен
Баба Капа. Сборник рассказов
Через час Ежевичкин отложил сценарий, опрокинул в себя рюмочку и вынес свой глубокомысленный вердикт:
– М-да-а-а…
***
Режиссер перевел взгляд с бодрого лица незнакомой старушки на помятую после вчерашних возлияний рожу помрежа.
– Ты мне кого привел?! – по своему обыкновению закричал он. – Тут съемочная площадка, а не богадельня!
Игорь стрельнул взглядом в невозмутимую пожилую спутницу, быстро приложил палец к губам и помотал головой.
– Не стоит так говорить, Викентий. Ты просил характер, я тебе его нашел.
– Не вижу я характера, я вижу бабку! С какого рынка ты ее приволок?! Хочешь, чтобы я тебя уволил?! Хорошо, ты уволен!
Он замолчал, споткнувшись о взгляд пожилой гостьи. Ему показалось, что на него взглянула сама бездна. Холодная и пугающая океанская бездна под хмурым арктическим небом. Он даже услышал скрежет бьющихся друг о друга айсбергов и похоронную песнь чаек, размахивающих крыльями над плывущим по стылой воде гробом. Маленький гроб среди исполинских льдин и венки с траурными черными лентами… Режиссер даже отчетливо разглядел надпись на одной из лент: «Тому, кто так и не успел снять свой шедевр! Покойся с миром!».
Викентий ощутил, как мгновенно прилипла рубашка к спине, а сердце учащенно заколотилось. Он снял кепку и вытер лоб.
– Игореша, прости меня, погорячился, – покаянно выдавил он. – Ты же знаешь, что мы тут все на нервах: актрисы нет, сроки срываются, спонсор наседает…
– Я знаю, – ответил Игорь, несколько удивленный такой резкой переменой настроения. – И понимаю.
Режиссер повернулся к старушке, учтиво склонил голову.
– Простите, не знаю, как вас зовут.
– Капитолина Алексеевна Бойцова! – отчеканила гостья.
– Капитолина Алексеевна, не с того начал наше знакомство. Прошу прощения за грубость и надеюсь, мы забудем об этом маленьком инциденте? – он протянул руку. – Давайте попробуем?
– Давайте, – ответила она и крепко пожала протянутую руку.
Режиссер с облегчением увидел, как холод арктического льда в ее взгляде сменился на приветливость летнего солнца.
***
Она стояла у самого края крыши, внизу жужжал винтами квадрокоптер с камерой, а в уши бил голос режиссера, усиленный рупором:
– Капитолина Алексеевна, вы поняли, да?! Вы проходите по краю влево три шага, разворачиваетесь лицом и прыгаете вниз! Дальше работает каскадер! Всем внимание! Мотор!
Перед стоящей спиной к камерам бабой Капой появилась бойкая девушка в кепке и щелкнула «хлопушкой».
– Сцена три, точка один, точка пять! Дубль один! – выкрикнула девушка и исчезла из кадра.
Баба Капа, расставив руки и глядя вниз, медленно прошла по краю. Развернулась лицом к наехавшей почти вплотную камере, слегка оттолкнулась и прыгнула.
Какое же это было блаженство – парить в воздухе на высоте пятиэтажного дома! И пусть она не птица, пусть ее удерживают страховочные тросы, свисающие со стрелы крана, а внизу колыхался батут, пусть это всего лишь кино – что с того?! Она летела! Тихонько засмеялась, затем расправила руки и, развернувшись, посмотрела на вцепившегося в балконный парапет худенького каскадера в длинной старомодной юбке и вязаной кофте – тот-в-точь как у нее сейчас. Каскадер проворно вскарабкался на балкон, локтем выбил стекло и залез в квартиру. Зависший на уровне балкона дрон снимал, а внизу в восторге хлопала вся съемочная братия.
– Снято!!! – услышала она довольный голос режиссера с крыши. – С первого дубля!!!
***
– Мы проверили, никаких нарушений не выявлено, – мент, поигрывая дубинкой, посмотрел в окно со скучающим видом. Сытый старший лейтенант с наглыми глазами.
Бабушка в замешательстве присела на край стула.
– Как же так?
– А вот так, гражданочка! – повысил тон милиционер. – Обычная организация, руководитель которой – законопослушный и уважаемый гражданин!
– За дверью стоят три человека, чьи родственники переписали квартиры на этого вашего законопослушного гражданина, отдали все ценности, деньги! – бабушка гневно сверкнула глазами.
– Слушай сюда, бабка! – милиционер опустил закинутые на стол ноги, перегнулся и схватил ее за ворот кофты. – Я сейчас тебя закрою на пятнадцать суток за клевету на уважаемых людей, будешь знать!
Старушка перехватила его за запястье и резко вывернула, заставив мента взвизгнуть и разжать руку. Следом – рывок за ворот мышиного цвета формы и смачный удар носом об стол. Мент с обиженным стоном сполз на пол.
– Стоп!!!! – заорал режиссер. – Капитолина Алексеевна, ну что за самодеятельность?!!
Баба Капа, в замешательстве прикрыв рот рукой, обежала стол. Подняла нокаутированного мента и посадила на стул.
– Прости, касатик! – виновато сказала она актеру. – Ты так натурально играл, что мне просто захотелось тебя прибить!
Актер отмахнулся, запрокидывая голову.
– Перерыв! – крикнул в рупор режиссер…
***
Баба Капа открыла дверь и зашла в темную прихожую, усталая и довольная. Сегодня отсняли две сцены, одну – с первого дубля! Немного мучило чувство вины за ту сцену с продажным «ментом», ну, да ладно – вроде не обиделся и не сильно пострадал.
Свет зажегся неожиданно, из кухни плавно и медленно, двигаясь словно в замедленной съемке, выбежали Ежевичкин и кошка. Моряк преклонил колено и вытянул букет цветов, а Сусанна выгнула спину и склонила голову в почтении. При этом оба, а баба Капа это увидела отчетливо, еле сдерживались от смеха.
– О-о-о-о, за что нам такое счастье?! – взвыл Ежевичкин и посмотрел на кошку. – Неужто это Бойцова?! Та самая, с Олимпа?!
Сусанна, зараза такая, издевательски оскалилась и кивнула. Ежевичкин ударил лбом в пол и снова завыл:
– Небожительница! Почтим за честь, если вы разделите с нами скромную земную трапезу!
Баба Капа неторопливо разулась. С лицом божественным и снисходительным приняла цветы из рук Ежевичкина.
– И чем потчуют богов простые смертные?
Моряк и кошка переглянулись.
– Нектара нет, но есть вчерашний борщ.
– Сойдет! – засмеялась она. – Ребята, у меня масса впечатлений! Сейчас руки помою и расскажу!
***
Кинопроцесс шел ударными темпами: сцены отлетали на раз! Актеры, до этого игравшие «на отвали», теперь, глядя на бойкую исполнительницу главной роли, сами старались соответствовать и выкладывались по полной. Что касается самой бабы Капы, то она полностью освоилась на съемочной площадке, играла естественно, не на «разрыв аорты», конечно, но и не филонила.
Появилась та самая рабочая атмосфера и сплоченность, присущая коллективам, в которых все смотрят в одну сторону, двигаются в одном направлении, преследуют одну цель.
Помощник режиссера Игорь уже не вздрагивал от звонка спонсора, а, наоборот, отвечал спокойным и уверенным тоном, успокаивал, обнадеживал и делал оптимистичные прогнозы относительно даты окончания съемок.
Викентий, режиссер, уже не орал без причины, стал улыбаться и даже выучил два вежливых слова: «спасибо» и «пожалуйста». Бабу Капу он называл своей музой и пропуском в мир большого кино…
***
Консультант по постановочным дракам встал в стойку, медленно приподнял локоть и поднес его лицу актера.
– Резко, на выдохе. Понятно? – спросил он бабу Капу. Та понимающе хмыкнула и в точности повторила движение. Консультант одобрительно выпятил губу, затем приподнял ее за худенькие плечи и переставил в сторону, приговаривая:
– Затем отходите влево на шаг, хватаете эту статуэтку со стола и бьете. Сверху вниз.
Он сгреб статуэтку бронзового Христофора Колумба, плавно и медленно продемонстрировал удар, слегка коснувшись темечка актера – длинноволосого молодого парня с грустными большими глазами. Такого даже бить жалко – ну, чистый херувим! Но бить надо, так как по сюжету он – главный вербовщик в секту. Это он, сука, с ликом светлым и улыбкой ласковой втирается в доверие к людям, с грустными глазами выслушивает их жалобы на трудную жизнь и потери, а затем предлагает разом решить все проблемы, став членом их большой и дружной семьи, где один другому – брат, где брат брату рад, где поймут, простят и поддержат. И люди идут. Не идут даже – бегут! За спасением души грешной, за чудесным исцелением от затяжной болезни или просто чтобы заполнить пустоту от потери близкого человека. И по дороге каким-то чудесным образом лишаются квартир и денег. А потом, неликвидные, оказываются за воротами общины, либо пополняют ряды обслуги, считай – рабов. Самые прозревшие и борзые исчезают без следа – леса у нас глухие, а реки глубокие…
– Вот так, с размаху прямо в черепушку. Понятно? – спросил консультант.
– Я его не зацеплю? – в сомнении спросила баба Капа. – Бить же резко надо…
– Ну, вы же не прямо в голову бьете, а в воздух. Камера будет снимать под таким углом, что никто ничего не поймет. В общем, понятно, да? Резко, сверху вниз.
– Понятно, – кивнула она. Консультант отошел в сторону.
– Приготовились! – крикнул режиссер.
– Сцена восемь, точка два, точка шесть! Дубль один! – выпрыгнула девушка с «хлопушкой».
Актер-херувим сделал свирепое лицо, кинулся к непрошенной пожилой гостье и сразу же упал, сраженный точным «ударом» локтем. Вскочил.
– Зря стараешься, я тебе ничего не скажу! – храбро выкрикнул он.
– Скажешь!
Сверкнувший в свете прожектора бронзовый Христофор Колумб «опустился» на голову херувима.
– Отлично! Снято! Перерыв! – одобрительно выкрикнул режиссер. Затем повернулся к съемочной группе, поискал глазами гримера и показал на поднимающегося с пола актера. – Так, этому сделать большую рану на голове! И крови не жалейте! Чтоб знал!
***
Свет едва проникал сквозь запыленные окошки полуподвала двухэтажного особняка из белого кирпича. Владелец особняка, основатель религиозной секты «Небесные дети», выглядел жалко. Рукав куртки был почти оторван, от уха до носа пролег кровоточащий порез. Он отбросил окровавленный арматурный прут и зажал рану на боку. Поднял с пола пистолет и дрожащей рукой направил на пожилую пару в углу, оборванную и истерзанную.
Пожилая женщина с залитым кровью лицом прикрыла собой старика. Тот прерывисто дышал, не в силах пошевелить изможденным голодом и тяжелым физическим трудом телом. На израненной ноге тихонько бряцала цепь, убегавшая ржавыми звеньями к кольцу, крепко вколоченному в кирпичную стену.
Женщина попыталась встать, но сектант отпихнул ее сильным пинком.
– Кто ты и зачем ты здесь?! – закричал он в бешенстве, роняя кровавые хлопья.
Женщина смело посмотрела ему прямо в глаза и сказала, громко и отчетливо:
– Кто я – не важно! И здесь я ради любви!
Тут же поморщилась. И повторила еще раз, уже тише, словно пробуя фразу на вкус:
– Ради любви… Ради любви… Любви ради… Что за хрень?!
Неожиданно, с выражением неимоверной душевной боли на лице, выкрикнула:
– И вот стою я перед вами, простая русская баба! Мужем битая, попами пуганая, врагами стреляная… Живучая! Стою я и думаю: «Зачем я здесь?».
В подвале поднялся громкий смех. Смеялись осветители, смеялись ассистенты, смеялись сквозь маски «бойцы» РУБОПа с автоматами. Хихикал «узник» с протертой кандалами ногой, растерянно улыбался «сектант», почесывая нос бутафорским пистолетом. Один только режиссер не смеялся.
– Так, стоп! Что за смех?! Откуда эти слова, Капитолина Алексеевна?! Этого нет в сценарии!
– Викентий, это из фильма «Член правительства» 39-го года, – прекратил смеяться Игорь. – Классику знать надо!
– А при чем тут классика?! – завелся режиссер. – Капитолина Алексеевна, я жду объяснений!
– Эти мои слова: «Я здесь ради любви!» – как-то слишком пафосно звучат! И ни к месту в подобной ситуации… – пожала плечами баба Капа. – Когда сценарий читала – вроде нормально, а сейчас произнесла – ну, не то! Напыщенно, пафосно и смешно!
Все прекратили смеяться и задумались над ее словами. Режиссер – тоже. Снял кепку, почесал макушку и напялил обратно.
– Согласен. И что вы предлагаете? Сценарий переписывать?
– Зачем? По сценарию сразу после моих слов забегают соколики из РУБОПа и кладут его мордой в пол, так?
– Так!
– Ну, вот и пусть они вмешаются чуточку раньше. И избавят меня от этого позора…
***
– Знаешь, к чему я не могу привыкнуть?
– К чему?
– К тому, что снимают в каком-то странном порядке. Сегодня, например, снимали сцену захвата главаря секты, то есть почти конец, а завтра будем снимать сцену, где я только получаю письмо и решаю найти своего экранного возлюбленного.
– Ничего странного, на то и существуют монтаж, склейка и прочее… – улыбнулся Ежевичкин. – Наверное, из-за такой непоследовательности и получаются разные киноляпы. Взять, например, фильм «Весна на Заречной улице»? Помнишь?
– Конечно! Замечательный фильм! – воскликнула баба Капа и нахмурилась. – Там есть ляпы?
– Есть. Сцена в самом конце, где главный герой открывает окно, и от сквозняка разлетаются билеты со стола учительницы. Помнишь этот момент? Так вот, когда он открывает окно, рукава его рубашки – опущены и даже застегнуты, а следующем кадре, где он ловит эти билеты, – рукава уже закатанные. Опять кадр – раскатаны, в следующем – закатаны. Очень сомневаюсь, что человек будет расправлять и закатывать рукава в такой ситуации.
– Надо же… – хмыкнула баба Капа. – Никогда не замечала.
– Неудивительно: когда играют такие актеры, даже не играют – живут, то подобные мелочи попросту не замечаешь.
– Ну, ты же заметил.
– Это не я заметил. Был у нас замполит, въедливый такой, дотошный, вот он и заметил.
– А может, он просто наблюдательный?
– И это тоже. Должность у него такая была.
***
– Снято!!!!
Померк свет прожекторов, опустились «удочки» микрофонов, погасли огоньки камер – последняя сцена отснята. Да, впереди еще много работы – монтаж, оцифровка, озвучка, но именно этот священный процесс, гордо именуемый «мы снимаем кино!», закончился.
Режиссер снял кепку и заплакал. Он плакал словно заросший трехдневной щетиной ребенок, размазывая слезы и сморкаясь в кепку. Он плакал так самозабвенно, с таким надрывом, что вся съемочная группа обступила режиссерское кресло и дружески хлопала по подрагивающим плечам.
– Свершилось, – сморкался Викентий. – Мы сделали это.
Вдруг схватил рупор, вскочил и заорал в безумном восхищении:
– Мы сделали это!!!!!!!!!!!!!!!
Все поморщились и переглянулись: мы в курсе, чего орать-то?
– Игорь!!!! – крикнул Викентий в рупор. – Игорь!!!
Помреж, стоявший рядом, опустил его руку с рупором и спокойно пояснил, что совсем ни к чему так надрываться – он тут, он рядом.
– Игорь, организуй ресторан! Гуляем!!!!
***
Гуляли все причастные. Круто, с размахом, словно в последний раз. Правда, спонсор от приглашения отказался, но пообещал, что обязательно появится на закрытом показе и посмотрит на долгожданные буквы, а если буквы понравятся, то, возможно, фильм получит путевку в жизнь на экранах всех областных кинотеатров и даже – на телевидении. Есть у него там знакомцы.
Викентий, уже порядком окосевший, развалился в удобном ресторанном кресле. Дирижировал пальцем и рассказывал о дальнейших творческих планах.
– «Оскар» – в правом кармане, «Золотая пальмовая ветвь» – в левом! О, как! Понял?!
Игорь жевал колбасу, хлопал осоловелыми глазами и блаженно улыбался. А Викентий продолжал мечтать:
– Я тут подумал, а не замахнуться ли нам на что-нибудь классическое и нетленное? Что скажете, коллега?
Коллега кивал, жевал и улыбался.
А на сцене ресторана стояла баба Капа в окружении актеров: тут был и киношный возлюбленный главной героини – без грима оказавшийся совсем молодым парнем, и длинноволосый «вербовщик», и обаятельный «главарь секты», и «рубоповцы», и актеры массовки, а также вся съемочная группа от осветителей до реквизиторов.
Старушка держала микрофон и пела песню «Синема, синема…», отбивая ритм щелчками пальцев.
***
Они немного поспорили насчет помещения для проведения закрытого показа: Игорь предлагал остановиться на более дешевом варианте – арт-кафе, но Викентий считал иначе, полагая, что Дворец культуры – все-таки солиднее. Кафе, с их новомодными мягкими диванчиками и разрисованными стенами, пусть арендуют неопытные режиссеры-новички, снимающие на «цифру». Его же шедевры есть и будут исключительно на пленке, и показывать их должны на широких экранах! Он – профи, а профи не пилят тупые видосики, а снимают кино! Достойное кино, между прочим!
И еще раз: он снимает достойное кино, а не…
– Да понял я! – раздраженно оборвал Игорь. – Тебе, Викентий, когда-нибудь крышу снесет от собственного величия! Итак, ДК!
Через неделю Викентий в волнении расхаживал по просторному фойе и посматривал на часы. Прибывающих гостей он встречал хмурым кивком и небрежным взмахом руки, лишь когда появилась баба Капа в сопровождении Ежевичкина, позволил себе улыбнуться, и лично проводил уважаемых гостей в зал.
Все были в сборе, сидели на своих местах и с нетерпением ждали начала, которое начинать не торопилось.
– Время, время, Игорь! – режиссер нервно потряс наручными часами перед глазами помрежа. – Где он?!
– В общем, я позвонил ему.
– Ну?!
– Сказал, чтобы начинали без него. У него какие-то срочные дела появились, но к началу показа обещал подъехать.
– Как так?! – округлил глаза Викентий. – Я хотел представить его коллективу, поблагодарить за финансовую поддержку!
– И это я ему тоже сказал.
– Ну?!
– Ответил, что переживет.
Викентий недовольно поджал подбородок и нервно посмотрел по сторонам.
– Что ты ищешь? – спросил Игорь.
– Рупор! Очень хочется поорать! – с досадой ответил Викентий. – Я речь заготовил, всю ночь писал, не выспался, а он… Неблагодарный он!
– Он единственный, кто дал тебе деньги, Викентий, – возразил Игорь. – Имеет право.
Режиссер вздохнул, поправил выглаженный костюм и поплелся в зал.
Торжественная часть была самой обычной: поздравления с окончанием сложных съемок, пожелания новых творческих достижений и благодарность за вложенный труд. Все, как всегда – слова, слова…
***
Баба Капа и Ежевичкин пересели с первого почетного ряда на места для поцелуев – на самый последний. Нет, ничем таким заниматься они не собирались – просто им так нравилось: никто не сопит тебе в затылок и можно что-то обсудить в процессе фильма без опасений кому-то помешать.
Они сидели и ждали, когда погаснет свет, но свет все не гас, туда-сюда суетливо бегали Игорь и Викентий, оба озабоченно посматривали на часы и тихонько переругивались между собой.
– Что они бегают? – поинтересовался Ежевичкин. – Это так надо?
– Эту богему не поймешь, – спокойно ответила баба Капа и встала. – Ребята! Чего ждем-то?!
В зале поднялся гул.
– Действительно, чего ждем?! – спросили возмущенно.
– Викентий, пора начинать! – выкрикнули требовательно.
– Фильму хочу! Искусства хочу! – рассмеялись нетрезво.
– Мы будем смотреть или где?! Это, между прочим, мой дебют! – проголосили обеспокоенно.
– Хоть бы «Фитиль» какой включили для затравки! – заметили назидательно.
Викентий остановил свой беспокойный бег и с извиняющимся выражением на гладковыбритом лице сказал:
– Ребята, ждем человека, без которого вообще бы ничего не было!
Все переглянулись.
– В смысле? Капитолина Алексеевна уже давно здесь! Сидит вместе с мужем в последнем ряду!
– Спонсора ждем! – пояснил Игорь.
Опять поднялся шум.
– Ну, понятно! Начальство задерживается!
– А если он вообще не придет? А это мой дебют, между прочим!
– Я не понял, фильма будет или нет?!
– Давайте ему на телефон снимем, пусть дома экранку смотрит!
Викентий посмотрел на часы, затем вопросительно на Игоря. Тот пожал плечами. Режиссер покачал головой и махнул рукой в отчаянии.
– Начинаем!
– Ура!!!! – выкрикнули все и уселись.
Свет медленно погас, стало тихо и темно. Широченный экран засветился анимированной заставкой: прыгнувшим сквозь огненное кольцо котом. Кот мягко приземлился и ударил лапой, из под которой веером разлетелись буквы: «Мойша-Фильм». Красочная заставка сменилась черным фоном с белой крупной надписью: «Фильм создан при финансовой поддержке центра пет-терапии имени Шниперсона Соломона Петровича».
– Капа! – пораженно прошептал Ежевичкин. – Ты знала об этом?
Баба Капа в ответ помотала головой: сюрприз так сюрприз!
За тяжелыми шторами на входе в зал послышался громкий шепот Викентия.
– Соломон Петрович, ну что же вы так?! Мы ждали до последнего! Проходите, для вас – самые лучшие места в первом ряду!
В темный зал зашли две фигуры и в сопровождении режиссера и помрежа стали спускаться к первому ряду.
– Годные буквы, – на ходу одобрительно сказала одна фигура.
– А вы волновались, Соломон Петрович, – грубоватым голосом ответила другая.
Оба гостя уселись на почетные места, рядом приземлились Викентий и Игорь.
Надпись с экрана никуда не исчезала, словно кто-то нажал на паузу. Зрители беспокойно заерзали, но вслух в присутствии дорогих персон выразить недовольство не решались. Молчали и баба Капа с Ежевичкиным, с интересом наблюдавшие за гостями с высоты последнего ряда.
Наконец утомительная заставка сменилась красочной картинкой деревенского пейзажа с витиеватыми буквами названия фильма: «Я всегда буду рядом». Буквы растворились на фоне голубого неба, кадр сменился на грунтовую дорогу, по которой на велосипеде ехала худенькая девушка с почтальонской сумкой. Она остановилась у покосившегося дома, вынула из сумки конверт и звонко выкрикнула в спину старушки, лихо рубившей дрова во дворе.
– Баб Насть! Баб Насть! Письмо вам! Из городу! – заголосила она.
– Да не кричи так. Не глухая, – бабулька сильным движением вогнала топор в измочаленную колоду, повернулась и посмотрела строгим взглядом на почтальона…
Дальше случилось невероятное, но не на экране, а в зале. Баба Капа и Ежевичкин увидели, как далеко внизу, с середины первого ряда буквально подлетели две фигуры – черные на фоне светлого экрана. Еще в воздухе они успели обменяться фразами, громкими, полными неподдельного изумления:
– Египетская сила!!!!
– Ой-вей, ёжики кудрявые!!!!
С грохотом приземлились на свои места, но старые кресла не выдержали и с хрустом надломились. Весь первый ряд всколыхнуло волной, в обе стороны пошла цепная реакция – кресла с треском стали заваливаться под ВИП-гостями: с матерными криками слетели на пол режиссер и помреж, взвились в потолок ноги кинокритика, рухнули успевшие обняться сценаристы – муж и жена, покатились журналисты и репортеры.
Экран погас, включился яркий свет под старым с лепниной потолком. Пока спонсор и его ушастый помощник приходили в себя от шока, остальные вставали с пола и отряхивались, а зрители пытались понять, что это было, баба Капа и Ежевичкин тихонько хихикали на последнем ряду.
Наконец, всех пострадавших рассадили в другие ряды, свет снова погас и запустили фильм. Лишь изредка экранные звуки перебивали реплики беспокойных спонсоров:
– Может, не она, Соломон Петрович?!
– Евгений, возьмите глаза в руки! Шо вы видите?!
– Ну, просто очень похожа…
– Вы таки продолжаете смотреть против ветра?! Где вы найдете еще такое лицо?! Вглядитесь: характер нордический, взгляд арктический! Да жить мне на одну зарплату, если это не она!
***
Несмотря на маленькое происшествие, показ прошел удачно. Все остались довольны, даже критики. На втором этаже Дворца культуры был накрыт стол с легкими закусками.
Слово предоставили спонсору. Он встал, держа в руке бокал шампанского, и покосился на бабу Капу.
– Прошу великодушного пардону за то, что мы что-то там сломали. Возместим без лишнего разговору. Теперь шо я имею сказать за главное… Фильм мне понравился. Удивительный и, не побоюсь этого слова, таки сногсшибательный. Капитолина Алексеевна, а я, на минуточку, имею честь ее знать давно, украсила своим участием вашу… нашу картину.
Все зааплодировали. Баба Капа встала и слегка поклонилась, выражая признательность. Спонсор поднял руку, останавливая аплодисменты.
– Таки я продолжу… Шниперсон всегда выполняет обещания, поэтому фильм уйдет в кинотеатры города и области.
– А телевидение? – спросил Викентий.
– И на телевидение, – кивнул спонсор.
***
Спонсор выполнил обещания. Фильм в течение недели показывали на экранах кинотеатров и транслировали по телевизору, причем, в самое козырное время – вечернее, между передачами «Готовим по-мурченбургски» и «Мурченбургский рыболов». Фильм смотрели охотно, за неделю проката в кинотеатрах он собрал кассу в пять раз превышающую затраты на его производство. Спонсор остался очень доволен, так как «ненавязчивая» реклама его центра пет-терапии привлекла новую клиентуру, а это – новые финансовые потоки.
Весь съемочный состав получил солидную прибавку к гонорарам и зарплате, а исполнительница главной роли Капитолина Алексеевна – еще и специальный денежный грант в размере 200 000 рублей от центра пет-помощи им. Шниперсона.
О том, сколько заработал сам спонсор, можно было только догадываться, но такие подарки он делал явно не в убыток себе.
***
Модест со вздохом отложил глянцевый журнал с мускулистыми парнями, завернулся в шелковый розовый халат и поправил сеточку на голове. Щелкнул пультом телевизора. На экране шел фильм «Я всегда буду рядом».
Модест устроился поудобнее на розовом диване в предвкушении мелодрамы, которые он так любил. Увидев главную героиню, в удивлении округлил глаза.
– Так ты актриса, оказывается…
К концу фильма он вытер слезу и прошептал:
– Какой хороший фильм. Жалко только, что никого не мацают.
***
Алла швырнула стул в телевизор. Села на пол и накрыла голову руками.
– Это была моя роль! Моя! Гребаный Викентий, ты лишил меня славы! – зарыдала она.
Поплакав, она схватила телефон.
– Викентий! Я готова играть у тебя! Да, именно так! Да кого угодно! Хоть деревья!
***
Валентина Ивановна, директор детского дома №5, с самого утра сидела над сметой, пытаясь при скудном бюджете подарить детям новогодний праздник. После долгих расчетов она, скрепя сердце, решила вычеркнуть аниматоров и поездку в местный парк развлечений, иначе не хватит на подарки и угощения для детей. С ужасом посмотрела на свои записи, сплошь перечеркнутые красной пастой, сняла очки и подошла к окну. Прислонившись лбом к стеклу, посмотрела на своих воспитанников. Чувство вины из-за того, что она не может подарить этим детям достойный праздник, хотя бы раз в год, захлестнуло с новой силой.
Она вздрогнула от телефонного звонка. Подняла трубку.
– Валентина Ивановна, похоже, все получится – голос бухгалтера срывался от волнения. – На аренду автобусов и аниматоров – точно хватит!
– Говори, Лида!
– Поступил анонимный перевод на сумму 200 000 рублей!
– От кого? – машинально спросила директор.
– Говорю же: анонимный! – воскликнула бухгалтер. – Я сейчас еще посмотрю, думаю, еще сможем обновить игрушки! Я посчитаю и вам позже сообщу! Просто не терпелось сообщить!
Голос бухгалтера сорвался.
– Не плачь, Лида! Посчитай и перезвони! – ровным тоном сказала Валентина Ивановна и положила трубку. Села за стол и прижала ладони к глазам. Слезы закапали сами. Они капали сквозь пальцы и падали на тетрадь, размывая перечеркнутые красной ручкой синие строчки и смешивая их в одну кляксу.
Кто ты, аноним? Мужчина? Женщина? Может быть, ты – раскаивавшийся бандит, замаливающий грехи? Или внезапный счастливчик, сорвавший джек-пот в лотерею? Или крутой бизнесмен, решивший проявить милосердие?
А может быть, тебя что-то связывает с эти детским домом? Ты бывший его воспитанник, на себе познавший, что значит – расти без родителей и радоваться каждому проявлению доброты со стороны чужих людей?
Много вопросов и ни одного ответа… Одно ясно: кем бы ты ни был, у детей будет праздник.
Благодаря тебе!
