Ден Истен
Аполлинарий-2: Дорожная история
Игрушечная шарманка издавала противные дребезжащие звуки, но Боренька упорно крутил ручку. Мордочка его, обычно хитрая, сейчас была задумчивой, будто в этой монотонной трескотне он пытался найти сокровенные смыслы и разгадку вселенской тайны.
Майк сидел на подоконнике и чертил цифры на запотевшем оконном стекле – магия чисел его успокаивала, помогала сосредоточиться на решении проблемы. А проблема действительно была: Шниперсон заболел неизвестной науке хворью. Целыми днями лежал в кровати, хандрил и, что было на него совсем не похоже, капризничал. Сельский фельдшер разводил руками, городские врачи разводили руками, кошки и собаки из центра пет-терапии разводили лапами – все, как один, в бессилии. Решили так: сон, покой и поменьше нервничать. Пока так.
Майк прекратил царапать когтем стекло и повернулся к музицирующему другу.
– Боренька, хватит!
Хомяк нехотя отпустил ручку шайтан-игрушки и потянулся к пакетику с орешками, которые ему принес Майк. Набил полные щечки и стал задумчиво жевать. Удивительно, как ему только удавалось при этом внятно говорить?
– Может, у него воспаление хитрости?
– Нет. Какая ему от этого выгода? – равнодушно ответил Майк и отвернулся к окну.
– Ну да, ну да. Может, весенняя хандра?
– Вряд ли. Не такой он человек.
Боренька дожевал и потянулся за новой порцией.
– Тогда он переживает из-за обвала котировок на Токийской фондовой бирже.
Майк устало стукнулся лбом в стекло и затрясся в нервном смехе.
– Боренька, Соломон Петрович не играет на фондовых биржах, не держит активы в ценных бумагах и акциях. Он никому не верит и никогда не полагается на удачу.
– Ну, не знаю, – вздохнул хомяк. – Он богатый, пусть таблеток дорогих купит.
– Таблетки от чего? Диагноз не могут поставить!
Боренька с сочувствием посмотрел на друга. Подумал немного и сказал:
– Тебе нужна Авиценнова корова. У нее целебное молоко.
– Это миф, – отмахнулся Майк.
– Не миф! – рассердился Боренька.
– Миф. И мифу этому столько же лет, сколько и твоей шарманке. А коровы так долго не живут.
– Да?
Боренька вгляделся в полустертую надпись на картонном боку шарманки: фабрика дидактической игрушки производственного объединения «Ленинградская игрушка». Дата выпуска: 1959 год.
– О как! – удивился хомяк. – Раритет!
И пнул шарманку. Раритетная вещь упала со стола – картонный корпус развалился, обнажив незатейливый механизм – причину столь раздражающего звука.
– Все равно она существует! – упрямо сказал Боренька.
– У Барсика спроси. Он говорит, что она – миф, сказка. Не более того.
– Если этот выскочка не нашел ничего про нее в Википедии, то это не значит, что ее не существует! Аж бесит! – разозлился хомяк.
Он до сих пор не мог забыть ту игру в «города», когда эрудированный Барсик, засланный казачок из Гондураса, специально называл города, оканчивающиеся на «ы», тем самым вгоняя его, Бореньку, в бесконечный стыд и глубочайший позор. И с тех пор любые упоминания о Барсике вызывали у хомяка бурю отрицательных эмоций.
– Он и химик, и физик, и математик, и историк, и географ и… и… и еще черт знает кто! – разорялся Боренька, ковыляя от одного края стола к другому. – Невозможно знать все! Это противоестественно! Нахватался верхушек и ходит фонтанирует знаниями! Выскочка! Вот ты, Майк, ты ведь тоже умный, но ведь не умничаешь?!
Майк, погруженный в собственные размышления, не ответил. А вдруг она существует? В этом мире возможно все: и умные коты, и собаки-шерифы, и мстительные хомячки, и… уж наверняка найдется место для одной чудо-коровы. Лучше проверить, чем мучиться сомнениями. А вдруг это шанс? Шанс спасти Соломона Петровича. Да, ради него Майк готов был поверить не только в существование Авиценновой коровы, но и в плоскую Землю. И в поисках буренки обойти эту самую плоскую Землю. От края до края.
– Говорят, ее видели лет десять назад у Заячьей сопки. Так?
Вопрос заставил Бореньку замолчать. Он пристально взглянул в глаза друга и увидел в них стремительно тающие сомнения. Пухлые щечки хомяка расплылись в улыбке.
– Ты подкрепился? – спросил Майк, показывая лапой на смятую упаковку из-под орешков.
Боренька торопливо засыпал в себя остатки и кивнул. Майк перебежал с подоконника на стол, подождал, пока хомячок вскарабкается ему на спину, затем спрыгнул на пол и толкнул дверь времянки. Двумя прыжками пересек двор, пролез в дыру в заборе и оказался на весенней улице, с темными прогалинами и журчащими вдоль дороги мутными ручьями.
– Тепло! – счастливо зажмурился Боренька и тут же недовольно открыл глаза, услышав среди журчания ручьев хлопанье крыльев.
– Р-р-ребята, а вы куда? – пророкотал Арно и приземлился на дорогу.
– Куда-куда! Туда! – уклончиво ответил Боренька.
– Мы идем искать Авиценнову корову, – ответил Майк.
Арно расправил бирюзовые крылья и в непонимании склонил голову набок.
– А чего ее искать? Под Заячьей сопкой пасется.
– Ты ее видел?! – с надеждой спросил Майк.
– Я – нет. Но слышал.
– Все что-то слышали, но никто не видел, – посетовал Майк. – Ладно.
Попугай с энтузиазмом закивал.
– Я с вами! Пр-р-ригожусь! Но до Заячьей сопки далековато, могу устать. Майк, можно я на тебе пр-р-рокачусь? Я легкий, если что.
– Садись.
Арно радостно подлетел и тут же спикировал на его полосатую спину.
– Но-о-о, лошадка! Гони, р-р-родимая-я-я! – в восторге проорал он и тут же получил затрещину от Бореньки.
– Ты приехал! Слезай!
– Я больше не буду, – попугай с грустью склонил клюв и тут же оживился, увидев вырулившего из-за соседского сарая Тимоху.
– Тимоха, мы идем Авиценнову кор-р-рову искать! Ты с нами?
– Давай еще Джека позовем! – разозлился на попугая Боренька, но было поздно – Тимоха услышал и заинтересовался.
– Я слышал эту мульку!
– Это не мулька! – рассердился Боренька. – Она существует!
– Вот и прекрасно. Я с вами. Арно, а с каких пор ты у Майка на спине разъезжать стал?
– Я силы экономлю, темнота! – нахохлился попугай. – До Заячьей сопки далеко, если я устану, то кто будет с воздуха кор-р-рову искать? Ты, что ли?
Кот шевельнул длинными усами, осмысливая услышанное.
– Тогда садись на меня. Майку не по масти попугаев возить. А я, так и быть, прогнусь ради общего дела.
Арно перепорхнул на черную спину Тимохи. Коты с двумя седоками двинулись по улице.
***
Когти уцепились за край забора. Аполлинарий пофыркал, заскользил задними лапами по доскам и с трудом вскарабкался. Уселся поудобнее и огляделся.
Забор снова качнулся – Берта запрыгнула следом.
– Посижу с тобой, – кошка прижалась к нему теплым боком и обвила длинным хвостом.
– Посиди, – великодушно разрешил кот.
Берта, щуря один глаз, посмотрела на яркое солнце, совсем весеннее и теплое. Аполлинарий же, наоборот, смотрел вниз, на грязно-снежную дорожную мешанину.
– Весна! – промурлыкала Берта.
– Грязь, – скривил морду Аполлинарий.
Мимо прошли несколько мужчин, все были навеселе. Довольные, громко разговаривающие и смеющиеся. Похоже, шли в сторону клуба.
– Праздник, называется, – Берта неприязненно посмотрела в их спины.
– Какой праздник?
– Восьмое марта. Международный женский день. Праздник всех женщин.
– А почему мужики пьяные?
– Ну, для меня это загадка, – развела лапами кошка.
– Наверное, просто совпало, – равнодушно предположил Аполлинарий. – Мужики решили расслабиться, а тут праздник как раз. Бывает. Это нормально.
Берта отодвинулась и внимательно оглядела Аполлинария.
– Ты сейчас серьезно? Тогда ответь мне, почему такие совпадения происходят каждый год? Это тоже нормально?
Аполлинарий сделал вид, что не слышал вопроса. Берта, не дождавшись ответа, соскочила с забора и направилась в дом.
– Что за нервы? – пробурчал кот и принялся снова созерцать улицу.
Из переулка появились два кота: Майк с хомяком на спине и Тимоха с попугаем.
– Салют, сынок! – Аполлинарий приложил лапу к уху.
– Привет, пап! – ответил Майк.
– Куда собрался?
– Авиценнову корову искать! Маме привет!
– Добро! Передам!
Коты прошли мимо. Аполлинарий уже было собрался домой, но тут ветки яблони качнулись под тяжестью рыжего кота.
– Здравствуй, Аполлинарий, – вежливо поприветствовал кот.
– Здорово, доцент!
Барсик слез с ветки на забор.
– Аполлинарий, мне послышалось, или Майк действительно пошел искать Авиценнову корову?
– Ну да! – с гордостью ответил Аполлинарий. – Кстати, а кто этот раззява, чью корову они искать пошли?
– Авиценна? Персидский врачеватель, философ и ученый. Лечил эмиров и султанов, – со знанием дела ответил Барсик. – Интересная личность была.
– И при чем тут его корова?
Барсик издал протяжный вздох ученого мужа, которому в сотый раз приходится объяснять прописные истины нерадивому студенту.
– В августе 1958 года вышло постановление «О запрещении содержания скота в личной собственности граждан, проживающих в городах и рабочих поселках», – казенным тоном доложил Барсик.
– Барсик, я тебя сейчас стукну! – пригрозил Аполлинарий. – Ближе к делу! И попроще!
– Куда уж ближе, куда уж проще? – немного обиделся Барсик. – Скот изымали у населения, которое, разумеется, с таким положением дел мириться не собиралось. Кто-то, конечно, отдавал, а кто-то собственноручно пускал скотину под нож. Но были и такие, кто просто прятал. И вот один житель нашего села по имени Панкрат Прасковеев тоже решил свою корову спрятать в лесу. Не мог он ее ни зарезать, ни отдать. Уникальная она была, по его мнению. Якобы давала ценное молоко.
– И правильно сделал! Матроскин бы свою буренку тоже не отдал!
– Аполлинарий, это всего лишь выдумка. Давай посмотрим на это с позиции науки и вообще элементарной логики? Средняя продолжительность жизни крупного рогатого скота составляет 20 лет. Понимаешь? Корова физически не могла дожить до нашего времени. Но это еще не всё. Молоко хоть и считается полезным продуктом, хотя это весьма спорно, но уж точно не обладает сверхъестественными целительными свойствами. Я уже молчу про индивидуальную переносимость лактозы…
Аполлинарий поднял лапу, прерывая его.
– Если ее спрятал этот Панкрат Прасковеев, то при чем тут Авиценна? Прасковеева корова!
– Это с легкой руки журналистов: любят они громкие названия. Приезжали сюда в конце 70-х, искали ее, опрашивали местных, но, естественно, корову не нашли. Не нашли, а вот название, в честь великого целителя древности, дали – что, по моему мнению, является натуральным кощунством.
– Кто-то же должен был ухаживать за этой коровой? Кормить, доить и прочее.
Барсик нетерпеливо заерзал на заборе.
– Мне казалось, что я предельно ясно дал понять, что это миф, и даже привел научные обоснования. Хорошо, отвечу. Считается, что Авиценнова корова не нуждается в физической пище. Она – праноед. Энергия воздуха, солнца и все такое. Насчет «доить» – не знаю. Аполлинарий, ну какое это имеет значение, если ее в принципе не существует?! Это все детские сказки, выдумка! И мне совершенно непонятно, как в такой авантюре может участвовать рассудительный и умный Майк?! Мне кажется, это пагубное влияние Бореньки.
– Кстати, о Бореньке! А почему он называет тебя «гондурасовым котом»? Что за порода?
Барсик обиженно захлопал глазами.
– Бореньке не хватает элементарного воспитания. Невежда, невежа, авантюрист, проныра и просто редкостное хамло! Я не понимаю, что его связывает с твоим интеллигентным Майком?
– Дружба! – Аполлинарий похлопал его по голове и спрыгнул с забора. – Пойду сметанки наверну!
– Сметана – это тоже молочный продукт! А польза молока, как я уже говорил…
– Душнила ты! – отмахнулся Аполлинарий и вальяжно поднялся по ступеням крыльца. Подцепил дверь когтями, чтобы открыть ее, но тут она сама резко распахнулась, ударив его по голове. Из дома выбежала Агнесса и одним изящным прыжком вскочила на забор. Потерлась носом о нос Барсика, и оба исчезли из виду.
Аполлинарий, потирая ушибленную голову, пробурчал:
– Родного папу – да по голове! Дверью!
– Это нормально! – мстительно отозвалась из глубины дома Берта.
***
Путь до Заячьей сопки пролегал через лес. Тропинка, местами еще скрытая тонкой коркой подтаявшего снега, была узкой и извилистой.
– А как мы ее ловить будем? – спросил Арно.
– Зачем ловить? – возразил Боренька. – Вежливо попросим пройти с нами в шниперсоновский центр. А если откажется, то приведем силой. Мы же банда!
Майк резко остановился и поднял глаза.
– Боренька! – требовательно позвал он.
Хомяк наступил передними лапками ему на лоб и перегнулся, заглядывая в глаза.
– Да, Майкуша?
– Завязывай нас так называть! Вот только-только Джек успокоился со своими подозрениями, так ты опять подбрасываешь на вентилятор! Еще раз что-нибудь скажешь про «банду» – пойдешь домой пешком!
Боренька беззаботно отмахнулся.
– Да ладно! Джеку сейчас не до нас. Он до сих пор щенкам имена придумать не может.
– Ага, – подтвердил Арно. – Даже с Хельгой пор-р-ругался на этой почве. Это ж каким самомнением надо обладать, чтобы всех щенков в свою честь назвать! Джек, Джеки, Джекил, Джексон и Джекпот! Охр-р-р-енеть!
– Вот-вот! – пробурчал хомяк. – Совсем уже двинулся на почве собственного величия, шериф огородный! Надо Джека на заслуженный отдых отправить – пусть грызет свою пенсионную косточку и не выкобенивается.
– Согласен! – поддакнул Арно. – Надо будет намекнуть ему об этом!
– Оставьте его в покое! – приструнил обоих Майк. – Джек – друг моего отца! На этом всё!
Боренька надулся, а Арно принялся тщательно чистить перышки: а я чё, я ничё!
Компания углубилась в чащу, и вокруг все погрузилось в полумрак – солнечный свет еле проникал сквозь густую паутину голых ветвей. Тимоха вдруг сбавил шаг, состряпав на морде озабоченное выражение.
– Вспомнил, я видел эту корову!
– Где?! – одновременно спросили все.
– Битву у реки все помнят? Хотя, откуда. Вас тогда никого на свете даже не было. А ведь замечательная битва была, ребята. Досталось нам тогда от Джека и Аполлинария, долго мы раны зализывали. А Барсик Хирурга упокоил, да.
– Тимоха, ближе к делу! – потребовал хомяк.
– А, ну да. Так вот, мы, кто в живых остался, в старых рудниках у Заячьей сопки прятались. А там шахты какие-то, катакомбы, мышей летучих – тьма! В общем, там жили, на поверхность почти не вылезали. Только по ночам на помойку за жратвой, и сразу обратно. Так вот, вылез я как-то одной лунной ночкой, ползу, к земле жмусь, чтобы не заметили. Вдруг слышу звон колокольчика. Вижу – корова! Стоит и выменем трясет. А вымя такое здоровенное, налитое, аж звенит – до того полное! И корова вся аж переливается!
– Переливается? – не понял Майк.
– Ну светится! Или мне так показалось. Короче, не в том суть. Я прямо весь с землей слился, подползаю поближе, а корова поворачивает ко мне морду…
Ветерок зловеще зашумел в ветвях, и путникам показалось, что деревья вдруг склонились над ними с угрожающим скрипом.
– Поворачивает морду, а дальше что? – прошептал хомяк.
– А глаз-то нету – вот что! Черные дыры одни! А из дыр этих течет что-то белое! Молоко! Корова эта ко мне подходит и ка-а-к заорет!
Тимоха клацнул зубами в сантиметре от носа Бореньки.
– Подои меня!!!
Боренька отпрянул и свалился со спины Майка, в падении свернувшись в клубок. Закатился в кусты.
Все затряслись от смеха.
– Боренька, пошутил я. Вылезай, – довольно оскалился Тимоха.
Ему никто не ответил. Тимоха заглянул в кусты и тут же дернулся, взвизгнув от боли – Боренька, уцепившись коготками за морду, вонзил зубы ему в нос. Перепуганный Арно вспорхнул со спины кота.
Тимоха мотнул головой, скинул грызуна и тут же кинулся следом. Лапа с выпущенными когтями устремилась к маленькому рыжеватому комочку, лежащему у дерева. В самое последнее мгновение влез Майк – он-то и принял удар на себя.
Голова Майка дернулась, а Тимоха, мгновенно остыв, втянул когти.
– Прости, Майк. Не хотел.
Майк потрогал лапой свежие царапины на носу.
– Проехали. Вставай, Боренька. Мирись с Тимохой.
– А с каких щей?! – возмутился хомяк. – А если бы мне прилетело?! Все, отмучился Боренька?! Предлагаю исключить Тимоху из поисковой группы! Кто за?!
И первым вытянул вверх лапку. И остался в меньшинстве.
– Понятно! – черные глазки-пуговки злобно прищурились. – Это была моя идея найти Авиценнову корову! Моя! Вот я ее и найду! А вы все – валите к кошачьей и попугачьей… попугайничей… попугайной матери!
Боренька плюнул на лапу Тимохе и вразвалочку пошел по тропинке, всем своим независимым видом давая понять, что ни в чьей помощи не нуждается и вполне способен найти Авиценнову корову самостоятельно.
Майк с сожалением смотрел вслед. Тимоха вытер лапу об землю, а Арно спросил:
– Так я не понял, он что, обиделся, что ли?
Майк нагнал хомяка и шутливо толкнул в бок.
– Не пихайтесь, гражданин! – хомяк на него даже не взглянул. – Вам что, дороги мало?!
– Боренька, завязывай! – примирительно сказал Майк. – Залезай!
Боренька остановился, подумал немного, затем шмыгнул носом и вскарабкался на спину кота.
– Только потому, что ты меня об этом попросил, Майк.
– Спасибо, ценю.
Боренька оглянулся на Тимоху и Арно.
– Майк, за нами какие-то два подозрительных типа увязались.
– Это свои, Боренька, – вздохнул Майк.
***
– Хороша сметана! – Аполлинарий облизал нос и запрыгнул на окно. Развалился во всю ширину подоконника, оттеснив Берту в самый угол, и широко зевнул.
– Ну-ка, Бертик, расскажи мне про Агнессу и Барсика. Давно это у них?
– С зимы. Тебе действительно интересно?
– Что за вопросы? Агнесса – моя дочь. Рассказывай, я внимательно слушаю.
– После Нового года я заметила, что Барсик к нам зачастил. Придет, посидит на ветке, повздыхает и уйдет. И так – почти каждый день. Типичный влюбленный. Я, признаться, сначала думала, что он по Самаре сохнет, но прямо спрашивать ни ее, ни Барсика не стала. Дай, думаю, понаблюдаю. А Самара его словно не замечает. Я не выдержала и говорю: ты хоть выйди тогда, объясни ему, а то замерзнет же! А Самара мне заявляет, что он не к ней приходит, а к сестре. Я – к Агнессе. Там, говорю, кавалер мерзнет на яблоне, тебя ждет. Та, значит, посмотрела в окно на синего Барсика и заявляет, что ему это даже полезно, ибо при влюбленности выделяются серотонин, дофамин и окситоцин, а они благотворно влияют на психическое и физическое здоровье. Ну, думаю, приехали! Спрашиваю, нравится? Она кивает. Тогда, говорю, хватит умничать и иди уже к нему! Вот, с тех пор встречаются. Да-а-а, выросли наши детки, Аполлинарий. А ведь совсем недавно были такими маленькими котятами. А сейчас уже взрослые, даже немного грустно. Скоро совсем все из дома уйдут, и останемся мы одни. Что молчишь, Аполлинарий? Аполлинарий! Я не поняла, ты дрыхнешь, что ли?!
Аполлинарий всхрапнул, подрыгал во сне задней лапой и перевернулся на бок. Берта замахнулась, чтобы шлепнуть его по уху, но передумала. Свернулась калачиком рядом, обвила хвостом и долго лежала, размышляя о своих котятах и о том, какие же они у нее хорошие.
Агнесса, например, увлекается разными науками – ей не до глупостей. Самара – хоть и отчаянная кокетка, но ей, матери, проблем не доставляющая. Пьер – задумчивый и серьезный, спокойный словно Будда и такой же рассудительный. Клим, в прошлом сорванец и хулиган, сейчас, наоборот, вступил в патруль и с удовольствием дежурит на ночных улицах, охраняя сельский сон. Майк… А вот Майк – это ее материнская боль и причина постоянного беспокойства. Самый младший и самый самостоятельный. И самый состоятельный. И, наверное, самый влиятельный, причем не только среди своих старших братьев и сестер, а вообще среди всех котов в селе. А может, и не только среди котов. И, пожалуй, это главный повод для беспокойства. Берта, негласно, даже где-то разделяла подозрения Джека – уж больно много вокруг ее Майка ходит противоречивых слухов, а однажды, из разговора с соседской кошкой, Берта узнала, что Майка всё чаще сравнивают с покойным Хирургом. На ее недоумение насчет таких странных параллелей, соседка привела несколько неоспоримых аргументов: такой же непредсказуемый, с ярко выраженными лидерскими качествами, умеющий убеждать и вести за собой. А потом Берта узнала, что Майка очень уважает сам Алтай. А Алтай, эта уголовная болонка, являлся главой могущественного клана бродячих псов. И вот как ей, матери, не беспокоиться после этого?!
Берта тряхнула головой, отгоняя невеселые мысли, и с раздражением посмотрела на похрапывающего Аполлинария. Повинуясь порыву, наотмашь хлопнула хвостом по широкому носу.
– Аполлинарий, поговори с Майком! Ты отец или где?!
– О чем? – кот разлепил сонный глаз.
– Его с Хирургом сравнивают!
– Ладно, поговорю, – недовольно ответил Аполлинарий и отвернулся.
– Когда? – настаивала Берта.
– Вот вернется и поговорю.
– Откуда вернется? – не отставала кошка.
– Да елки! Айболитову буренку пошел искать! Дай поспать!
– Кого?!
Аполлинарий не ответил и снова захрапел. Берта тяжело вздохнула, свернулась калачиком и снова погрузилась в невеселые материнские думы.
***
Они шли уже два часа, за это время успев поругаться раз десять, и два раза дело едва не окончилось стычкой. Майк, уже уставший от их ругани, просто шел вперед, игнорируя язвительный писк Бореньки, возмущенный рокот Арно и раздраженное шипение Тимохи.
– А что в тебе хорошего?! – прошипел Тимоха, взбешенный заявлением хомяка о его никчемности.
– Я самодостаточный! – гордо объявил Боренька.
– Арно, слыхал?! Самодостаточный он! – Тимоха посмотрел наверх, обращаясь к попугаю, сидевшему на его голове.
– Ага! – отозвался попугай. – И в этом вся его ценность! Вот я, например-р-р, кр-р-расивый! И р-р-разговаривать умею! И пр-р-рикольный! А ты, Тимоха, ваще кр-р-расава – мышей ловишь!
Боренька растянул мордочку в снисходительной улыбке. Взглянул на них словно врач на пациентов психиатрической клиники: со всепрощающей жалостью и великодушным пониманием.
– Убогие! Мне вас искренне жаль! Вы же себя оцениваете с позиции полезности людям! Вы безнадежно больны зависимостью от мнения людей! Арно, прикольный ты наш, да кому ты, кроме людей, вперся со своими красивыми перьями?! Разговаривать умеешь?! И что?! Не будет людей – этого никто не оценит! А ты, Тимоха, для кого мышей ловишь?! Да ты их даже не жрешь! Чтобы Ушан похвалил?! Мол, смотри, хозяин, какая от меня польза!
– Боренька, заткнись! – Тимоха еле сдерживался. – Я тебе сейчас точно вломлю! Даже Майк не поможет!
– А ты попробуй! Думаешь, я просто стоять буду?!
– Конечно, нет! Ты будешь лежать!
– Угрозы, угрозы! Сплошные угрозы! Никакого воспитания!
– А ты?! – Тимоху аж затрясло. – Ты что, хочешь сказать, не зависишь от людей?!
– Я – нет! Хозяйке на меня плевать, если не вернусь в клетку – она даже не заметит! Кормить она меня не кормит, она вообще забыла обо мне. А знаете почему? Потому, что я сразу отказался бегать в этой гребаной карусельке! Я не развлекаю ее, понимаете! Я ей пользу не приношу!
– А Майк тоже, получается, зависит от Шнипер-р-рсона?! – Арно был возмущен не меньше Тимохи.
– Майк – нет! Старик его любит и все готов сделать! Мне даже кажется, что это не Майк живет у Шниперсона, а Шниперсон – у него! Причем на птичьих правах!
– А птичьи пр-р-рава – это как?
– Это отсутствие всяких прав, Арно.
– Получается, у нас нет никаких пр-р-рав?! – нахохлился попугай. – Некор-р-ректные ср-р-равнения!
– Других у меня для тебя нет! – хомяк махнул лапкой и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Остаток пути прошел в тишине. Тимоха, поглядывая в рыжеватую хомячью спинку, молча перебирал лапами. Арно, сидевший на его голове, тоже помалкивал. Оба пребывали в глубоких раздумьях.
Выйдя к Заячьей сопке, вся компания остановилась в удивлении.
– Впечатляет! – присвистнул Боренька, обозревая окрестности.
– Да уж! – Тимоха взмахом лапы отшвырнул ржавую консервную банку. – А ведь год назад здесь была маленькая аккуратная помоечка!
– Арно, глянь, что там! – приказал Майк.
Попугай бирюзовым самолетиком взмыл над мусорным полигоном.
– Сомневаюсь, что мы найдем тут Авиценнову корову, – Майк покачал головой.
– Сомневаюсь, что мы вообще тут кого-то найдем, кроме крыс, – брезгливо скривился Тимоха.
Боренька хмыкнул.
– Кто вам сказал, что корову нужно искать именно на помойке? Заячья сопка – большая.
– А больше негде! Слева – Злотниково, справа – река, впереди – старые рудники, позади нас – лес. Где ей тут пастись?!
– Ей не надо пастись – она ничего не ест! Знать надо! – парировал хомяк.
На ржавый бидон опустился попугай.
– Кор-р-роче, помойка эта – аж до самой р-р-реки. Возле р-р-рудников есть небольшая полянка. Кор-р-ров не обнар-р-ружено.
– Ты просто все проглядел! – не сдавался Боренька. – Внимательнее ищи!
– Ладно, еще кр-р-ружок сделаю!
Арно взмыл в небо, а путники продолжили путь по гниющим остаткам еды, коробкам, пакетам, железкам и тряпкам. Горы хлама, кучи мусора – конца и края этому ландшафту не видно.
Тимоха с отвращением вынул лапу из рыбных потрохов и прислушался. Со всех сторон отчетливо послышался противный писк. Пласты мусора вдруг пришли в движение, и искатели чудо-коров увидели острые серые мордочки со злобными глазами и мелкими зубками.
– Крысы! – Тимоху аж передернуло.
Крысиное кольцо стремительно сжалось и теперь пульсировало вокруг непрошеных гостей. Внезапно плотные ряды расступились, и путники увидели жирную крысу с обрубленным хвостом и сильно косящими глазами.
– Кого я вижу! Неужели сам Майк пожаловал в мои скромные владения? – довольно проскрипела крыса. – Как говорится: на ловца и зверь бежит.
– Кто ты? – поинтересовался Майк. – Ты король, насколько я понимаю?
Крыс болезненно скривился.
– Это у мышей короли. Или королевы, как Тори, например. А я не король, не люблю все эти громкие звания. Как говорится: кто скромнее, тот умнее.
– Имя у тебя есть, некороль?
Тут из серой толпы выбежала молодая крыса, встала на задние лапки и торжественно пропищала:
– Директор полигона пищевых и твердых отходов Остап Эдуардович!
Крыса-секретарь откланялась и удалилась.
– По-твоему, это скромно? Назваться директором и еще и отчество себе придумать? – удивился Майк.
– Ну, совсем без должности тоже нельзя, – оскалилась крыса. – А отчество я не выдумал – так хозяина моего покойного звали. Эдуардом. В честь него я себя и назвал. Как говорится: доброму –добрая память.
– Хозяина?
– Так я ж из домашних, – вздохнул директор помойки. – Волею судьбы оказался на свалке. Как говорится: се ля ви.
– А меня откуда знаешь?
Крыс усмехнулся.
– Ну, кто ж тебя не знает, Майк. После той истории с Крошкой Си слава о тебе разошлась далеко вокруг. Как говорится: слухами земля полнится.
– Хорошо, Остап, к нам у тебя какие претензии?
– Видишь ли, Майк… Крошка Си был очень удобным королем: тупенький и истеричный. И потому я всегда знал, что от него ждать. Теперь же, благодаря тебе, корона у Тори. А Тори – это совсем не Крошка Си: слишком умная и непредсказуемая. И я себя неуютно чувствую, когда не знаю, что мои враги-конкуренты замышляют. А раз Тори получила корону с твоей помощью, то, значит, у меня к тебе большие претензии. Как говорится: за все надо платить.
Тут Остап взмахнул хвостом-обрубком – крысиное войско угрожающе зашевелилось и стало смыкаться вокруг непрошенных гостей. Майк выпустил когти, Боренька встал в боевую стойку, а Тимоха оскалился.
Внезапно Остап хлопнул лапками по светло-серому животу и повалился, сраженный приступом истеричного смеха. Крысы прекратили наступление и замерли.
– Да шучу я! Ребята, вы бы видели свои морды! – веселился Остап. – Как говорится: у страха глаза велики!
Тимоха выгнул спину дугой и злобно прошипел:
– Ты сейчас поржал над нами, что ли?!
– А ты против? Как говорится: смех – не грех, коль приятен для всех!
– А если я тебе сейчас башку оторву – смешно тебе будет?
Остап самодовольно скрестил лапки на груди.
– Это большой вопрос, кто кому оторвет. Посмотри, сколько нас, и сколько вас. Как говорится: один в поле не воин.
– Тимоха, не нагнетай, – предупредил Майк.
Тимоха фыркнул и втянул когти.
– Во-во! – поддакнул Остап. – Слушай, что умные говорят, киса! Как говорится: умная голова сто голов спасает, а дурная и себя не спасет.
– В общем, претензий у тебя к нам нет, Остап? – спросил Майк.
– Какие претензии, Майк? Другое дело – я не знаю, зачем ты сюда пришел, а это меня сильно беспокоит. Как говорится: незваный гость хуже татарина.
– Мы Авиценнову корову ищем.
Крыс нахмурился, в косых глазках полыхнула злоба.
– Что-то не так, Остап? – осторожно спросил Майк, немного озадаченный такими резкими перепадами настроения.
– Буренку мою забрать пришел?! – злобно проскрипел Остап. – А не много ли захотел, Майк?! Как говорится: на чужой каравай рот не разевай, а пораньше вставай да свой затевай!
Крысиное войско опять стало смыкаться. Майк и Тимохой снова выпустили когти, а Боренька обнажил зубы.
Остап опять упал на спину и стал кататься в веселой истерике. Его приближенные довольно заверещали.
– Ой, ребятки! Вы опять купились! – хохотал крысиный директор. – Ой, не могу! Вот умора! Как говорится: не потешишься, так повесишься!
Майк скрипнул зубами, но сдержался.
– Остап, дай пройти, а? Просто дай пройти!
Остап прекратил смеяться.
– Ладно, пошутил я. Насчет коровы, думаю, смогу тебе помочь. Как говорится: великое дело великой помощи требует.
– Ты знаешь, где она?
Вместо ответа Остап шмыгнул в толпу серых собратьев. Масса забурлила, плавно трансформировалась в огромную пульсирующую стрелку и медленно двинулась вперед.
– Иди за нами, Майк! Как говорится: дорогу осилит идущий!
Коты переглянулись и одновременно шагнули следом за стрелкой, но тут тревогу забил Боренька. Он слез на землю и в панике заметался между котами.
– Майкуша! Тимоша! Ребята, вы чего?! Вы кому поверили?! Он же идиот!
– Оставайся тут, Боренька, – посоветовал Майк.
Тимоха снисходительно похлопал хомяка по голове:
– Как говорится: кто не рискует, тот не пьет шампанское.
Боренька растерянно посмотрел на удаляющихся котов. Нервно шевельнул носом и потрусил за ними:
– Подождите, психи, я с вами!
А в небесной синеве беспокойно кружил Арно.
***
Джек нагло пытался влезть своими грязными лапами в его прекрасный сон, пугая всех участников истеричным лаем. Даже Шарика, своего собрата, напугал. И дядю Федора. И почтальона Печкина Игоря Ивановича. А вот Матроскина – не напугал, ибо Матроскин – глыба! Но в итоге и Матроскин не выдержал и тоже исчез.
– Аполлинарий! – надрывался за окном Джек. Забор дрожал под ударами лап.
Аполлинарий открыл глаза. Берта уперлась лапами в стекло и обеспокоенно смотрела на улицу.
– Что ему нужно? – зевнул кот.
Берта не ответила, перепрыгнула через него и выскочила из дома. Аполлинарий потер глаза, зевнул, потянулся и скатился с подоконника. Упал, как и положено – на толстый мягкий бок, даже не пытаясь вывернуться в воздухе, чтобы приземлиться на лапы. Тяжеловат он для подобной акробатики, да и лень.
