Дарья Мышкина
Демоны, одетые в людей
Глава 23. Страх сменился уютом
Резко поднявшись с кровати, я распахнула глаза и увидела перед собой всепоглощающую тьму, в глубине которой раздавалось приглушенное шипение. По ноге проползло что-то скользкое и холодное, из-за чего я вмиг спрыгнула на пол и добротно выругалась обширным матом. На ватных ногах, с чувством абсолютной уязвимости и ужаса, я зашагала вдоль стены в поисках выключателя. В голове прокручивались детали прошедшего вечера, а вместе с ними – осознание того, где я сейчас нахожусь. Нащупав рукой выключатель, я зажгла свет и обомлела, кое-как сдерживая подступающий к горлу крик. В моей кровати, выкручиваясь и извиваясь, пресмыкалась кучка черных змей. Я отступила в угол и оглядела себя. На моих ногах красовались склизкие полосы. Издав глухое шипение, змеи ринулись ко мне, оставляя за собой бордовые следы. Я закричала и с рвением бросилась прочь, с хлопком закрыв за собой тяжелую деревянную дверь. Во тьме квартиры выделялись лишь красные тени каких-то рогатых существ, что плясали на стенах и следовали за мной по мраку ночного коридора. Я чувствовала на себе множество мертвых, хищных и насмешливых взглядов, обладатели которых явно хохотали в пустоту, с наслаждением наблюдая за моим бегством. В тишине раздавались шлепки босых ног, бегущих по мраморному полу, и бешеные пульсации моего испуганного сердца, которое с минуты на минуту было готово выскочить наружу. Нащупав руками холодные перила, я побежала вниз по лестнице. Оказавшись на первом этаже, я остановилась и вслушалась. В помещении играл рояль. Угнетающая траурная симфония вогнала меня в еще большую панику, проникая в глубь больного сознания. Мне захотелось закрыть уши руками и вжаться в безопасный угол, предварительно накрывшись бронебойным куполом. Я с опаской взглянула на источник звука и никого там не увидела. Клавиши самопроизвольно поднимались и опускались, создавая музыку. Сзади послышался мокрый шлепок, заставивший меня обернуться. Змеи падали вниз по ступенькам, двигаясь ко мне с неумолимой скоростью. Я выругалась и побежала в сторону ближайшей двери. К счастью, она оказалась открыта. Забежав внутрь, я вжалась в закрытую дверь и шумно выдохнула. В кромешной темноте виднелись очертания раковины и круглого зеркала, в котором отражались огоньки рядом стоящих свечей. Опустившись на корточки, я принялась успокаивать свое тяжелое дыхание и анализировать происходящее. Что происходит? Кто эти тени?
Тихий всплеск воды заставил мое сердце пропустить несколько ударов. Я оперативно поднялась на ноги и вслушалась. Тишина. Нащупав рукой очередной выключатель, я зажгла свет и увидела перед собой просторную ванную комнату, в центре которой стояла белая ванна с видимыми черными подтеками. В ней кто-то лежал. На трясущихся ногах я подошла ближе и увидела Гронского, что расположился в ярко-красной воде, кишащей черными змеями. Его фарфоровый торс был обнажен, а черные волосы, словно щупальца, еле заметно колыхались в темной воде. Глаза демона были закрыты. Лицо не выдавало никаких эмоций, лишь спокойствие, какое бывает лишь у покойника. Я взглянула на его руки и заметила глубокие порезы, из которых продолжала сочиться кровь, создающая в воде пульсирующую дымку. Затаив дыхание, я приблизилась к нему и прикоснулась рукой к холодной коже. По спине пробежал неприятный холодок. Змеи дернулись и поползли к порезам. Издавая мерзкий клокот, они просачивались сквозь плоть, втискиваясь в открытую рану и двигаясь выше, по венам и артериям. К горлу подступила тошнота и я одернула руку. Черные глаза распахнулись и уставились на меня вопрошающим взглядом.
– Не спится? – безэмоционально поинтересовался Гронский, поднимаясь наверх. – Мужчине позволено лежать в присутствии женщины лишь тогда, когда он мертв…
– Как спать, когда тут такое… – выдавила я, наблюдая за демоном. – Что ты делаешь? Как в моей постели оказались змеи? Что это вообще за змеи, Ян?!
Гронский вылез из ванны и обтерся полотенцем. Его раны затянулись, и я вновь обратила внимание на шрамы, что находились на спине. Поставив руки на стол, демон взглянул на меня через зеркало и, улыбаясь кончиками губ, произнес:
– Я испытывал крайнее наслаждение.
– Какое к черту наслаждение?! – выпалила я. – Причем тут это?
– Чувство приближающейся смерти приводит меня в вопиющий восторг, – спокойно отвечал он. – Я бессмертен, но тело продолжает помнить холодное лезвие наточенного ножа и кровь, что медленно и постепенно покидает мое безжизненное тело… Организм паникует и цепко хватается за жизнь, выбрасывая наружу столь будоражащие мой разум гормоны. Люди способны чувствовать подобное лишь один раз, перед смертью, а я могу тешить себя столько, сколько захочу. Das ist großartig!
– Очень своеобразное развлечение, конечно… – кивнула я. – Наверное, тебя можно понять. Ты видел множество вещей, что больше не способны удивить. Вряд-ли ощущаешь страх и другие эмоции, поэтому защитные реакции организма – единственный способ испытать хоть что-то живое, так?
– Rechts, – согласился Гронский, – лишь находясь на волоске от смерти я способен ощутить себя по-настоящему живым.
– Хорошо-хорошо, я поняла, что ты любишь экстрим! – оживилась я, присаживаясь на бортик ванны. – Объясни, какого черта в моей постели делали змеи?
– Змеи – дьявольские создания, живущие внутри каждого демона и беса, – разъяснял Гронский, продолжая глядеть на меня. – В спокойном состоянии их практически не видно, но с началом бесовщины эти маленькие крошки всегда стремятся вылезти наружу. Тебе не стоит опасаться, они не трогают связанных с дьяволом существ.
– Они подчиняются тебе? – удивилась я. – Если да, то вопрос остается открытым!
– Не всегда, – обернулся демон, – они могут действовать своевольно, если им это понадобится. Я не посылал их в твою постель, принцесса. Мне, по-твоему, делать больше нечего?
– Ты врешь, – прищурилась я, – я же вижу!
– Я не изверг, – усмехнулся он, – ты и без того испытала множество негативных эмоций за последние сутки, поэтому кормить тебя дополнительными страхами я не собирался. Прошу извинить меня и моих змеек за причиненные неудобства и чувство всепоглощающего ужаса.
– А тени? – я не сводила глаз с ехидной улыбки. – Откуда они?
– Мои личные бесы и безмолвные помощники, следующие тенью по пятам. Они денно и нощно рядом и так же, как и змеи, показываются лишь в моменты бесовщины.
– Хочешь сказать, что они тоже безопасны?
– Они лишь материя, немая и неощутимая, – ответил демон, – от того единственное, что они могут тебе сделать – это сильно испугать. Впрочем, ты уже в курсе.
– Я не останусь у тебя, если подобные гости будут жить столь же полноправно! – с насмешкой выдала я. – Это же ужас! Как ты тут живешь? Я чуть с ума не сошла!
– Мне непомерно комфортно в этом окружении… – Гронский вытянул руки вперед – Ты тоже привыкнешь, коли, конечно, пожелаешь.
– Если ты подружишь меня со своими внутренними бесами, я буду очень благодарна и заинтересована в дальнейшем сожительстве!
– Данное условие меня вполне устраивает! – оскалился Гронский.
С ним мне стало комфортно и тепло. Страх улетучился и уступил место неподдельному интересу к данной персоне. Гронский стоял напротив меня как персонаж, сошедший с картины какого-нибудь талантливого художника. Его хотелось разглядывать так же внимательно, как и живописный холст, не упуская ни одного мазка и штриха. Он притягивал взгляд и невольно заставлял собой восхищаться, явно осознавая всю силу собственной шикарности.
– Который час? – выбросила я, оглядываясь по сторонам.
– Четверть пятого… – снисходительно ответил Гронский, натягивая на себя рубашку.
– Черт! – гаркнула я.
– Адреналин ударил в голову, и ты больше не желаешь спать, – констатировал демон.
– Ага, – согласилась я, – а вставать утром рано… Кстати, зачем?
– Überraschung, – хихикнул демон, тряся поднятыми ладонями, – утром все узнаешь!
– А сейчас мне что делать? – вопросила я, поднимаясь с ванны. – Сна ни в одном глазу, а если я не посплю, то буду как панда, с кругами! Я не могу позволить себе столь ужасный внешний вид!
Демон хмыкнул и подошел ко мне.
– Я помогу тебе уснуть, не волнуйся.
– Как же? – спросила я, глядя в надменные глаза. – Овец считать научишь?
– Почти… – кивая, отвечал демон, – кomm mit mir!
Мы вышли из ванны и направились в гостиную, где стоял злополучный рояль. К счастью, в квартире царила тишина, а пустующие стены окончательно расслабили мой разум, оставляя меня в чувстве ощутимой безопасности. Гронский подошел к дивану, что стоял рядом с витражным окном, идущим из пола, и расправил его, доставая теплый махровый плед.
– Думаешь, что если место для сна сделать менее комфортным, то сон придет быстрее? – я подошла к дивану.
– Ложись, – приказал он, отходя в сторону.
Я послушно залезла под плед и взглянула в находящееся рядом окно. За ним виднелся каменный пейзаж ночного Петербурга, огни которого, как светлячки-мутанты, горели ярким точечным светом. Античные дома мирно посапывали, блаженно подставляясь под приближенный Невский бриз. Белые ночи освещали пустые дороги, по которым изредка пролетали одинокие автомобили. Умиротворение чистой воды.
Гронский навис надо мной, прогоняя мысли прочь. В его руках, на крошечном подносе, стояла длинная рюмка с темно-коричневой жидкостью.
– Что это? – удивилась я, забирая рюмку.
– Снотворное, – Гронский сел за рояль.
Я одним махом выпила содержимое и недовольно сморщилась. Горло обожгло спиртовым огнем. Во рту стали проявляться нотки древесины и марципана, что заглушали обжигающий мою слизистую привкус.
– Бурбон, двадцатилетний, – уточнил демон, – поможет тебе уснуть.
Я отставила пустую рюмку в сторону и уставилась на демона.
– Это все?
– Нет, – улыбнулся он, нажимая на клавиши рояля, – без колыбельной бурбон не сможет подействовать во всей красе.
В гостиной заиграла спокойная мелодия, услаждающая мои уставшие уши. Сыграв короткий проигрыш, Гронский ласково запел, с убаюкивающей теплотой выговаривая каждое слово незнакомой немецкой песни.
Komm in mein Boot
Ein Sturm komm auf
Und es wird Nacht
Wo willst du hin
So ganz allein
Treibst du davon
Wer hält deine Hand
Wenn es dich
Nach unten zieht
Я повернулась к окну и закуталась в пушистый плед, сонно прикрывая тяжелые веки. Голос Гронского был деликатен и мягок, пусть в нем и прослеживались ощутимые ноты низости и затягивающей глубины. Он окутывал всю площадь одной большой бархатной волной, создавая внушающее эхо и легкие толчки вибрации.
На ноги кто-то тяжело запрыгнул, и я вновь открыла глаза, слегка приподнимаясь с дивана. Оголив клыки, Геба по-хозяйски расположилась у меня в ногах, уютно сворачиваясь в клубочек. Я улыбнулась и прикрыла глаза, продолжая наслаждаться колыбельной и умиротворенным кошачьим вылизыванием. Сон подступал медленно и нежно, но я продолжала бодрствовать, балансируя на грани реальности.
Закончив песню, Гронский осторожно поднялся со стула и тихой тенью прошагал мимо меня. Вслед за ним, издав тихое мяуканье, с дивана спрыгнула Геба. Парочка молча покинула меня, и я провалилась в глубокий сон.
В лицо ударили назойливые солнечные лучи, и я открыла глаза, сонно потягивая затекшие за ночь руки. Гостиная утратила былой мрак, окрасившись в теплые цвета утреннего солнца. За окном слышались звуки пробудившегося Петербурга, который радостно встречал рассвет, наполняя позитивом недавно оживших жителей. Я поднялась с дивана и направилась в столовую, в которой, как оказалось, никого не было. Пройдя по коридору, я заметила приоткрытую дверь. Деликатно постучавшись, я вошла в комнату и обомлела. Меня встретило просторное светлое помещение, на стенах которого красовалось огромное множество картин. Скрученные темные силуэты и обнаженные тела контрастировали между собой, гармонично разделяя место на белой стене. В центре стоял небольшой диванчик с атласной драпировкой, а рядом с ним – старый деревянный мольберт. У противоположной стены виднелся стеллаж, в котором лежали различные тюбики с краской и кисти. На большом подоконнике, купаясь в солнечных лучах, лежала Геба. Я подошла к ней и положила руку на ее шерстку, что здорово нагрелась под летними лучами. Пантера вздрогнула и вопрошающе взглянула на меня.
– И где же твой хозяин?
В эту же минуту, послышался хлопок входной двери. Я обернулась и увидела стоящего в проеме Гронского, в руках которого висели разного размера пакеты.
– Уже проснулась? – с улыбкой спросил он. – Guten Morgen!
– Это твоя мастерская? – я огляделась по сторонам. – Столько обнаженных женщин и юношей…
– Человеческие тела удивительны, – ответил Гронский, приближаясь ко мне, – в каждом присутствует точеный шарм и индивидуальность. Я вижу в обнаженной натуре своеобразную эстетическую магию, роскошь человеческой анатомии, не более.
– Я всегда восхищалась такими работами, – заключила я, разглядывая обнаженный женский портрет. – Человеческое тело кажется таким совершенным и чудесным, действительно, как нечто магическое!
– Некоторые, к большому несчастью, скрывают эту красоту под слоем мешковатой одежды.
– Хочешь, чтобы все люди стали нудистами? – усмехнулась я.
– Избавь! Мне несколько не нравится гардероб современного человека, – вскинув бровь, ответил демон, – только и всего.
Я взглянула на пакеты, висящие в его руках.
– Что это? Ты ограбил магазин с пакетами?!
– Я купил тебе несколько платьев и соответствующие им аксессуары… – сказал он, разглядывая один из пакетов. – Выберешь то, что приглянется.
– Спасибо, но зачем? – нахмурилась я. – У меня есть одежда, я не оборванка!
– Никто не спорит, – кивнул Гронский, беря меня под руку, – однако сегодня мы идем в его Величество Мариинский театр, нужно соблюдать определенный регламент гардероба.
– Мариинский театр?! – радостно воскликнула я. – Я давно мечтала там побывать!
– Seltsam! – демон вывел меня из мастерской.
– А почему именно сейчас? – спросила я, двигаясь за ним. – Тебе не кажется, что у нас есть незаконченные дела? Или ты о них позабыл?
– Поговорим об этом за завтраком, – ответил Гронский, заходя на кухню, – в ванной есть все необходимое, насладись этим утром сполна.
– Какой же ты… – я сдерживала тянущуюся к ушам улыбку.
– Какой? – ухмыльнувшись, обернулся демон.
– Данные мысли я оставлю при себе! – посмеялась я, направляясь к ванной.
– Не утруждайся, я все равно все знаю…
Я смутилась и остановилась перед дверью. Все знает? Он мысли читает? Если это так, то не дай Бог мне еще хоть раз заглянуть в его наглые глаза!
Набрав горячую ванну, я залезла в воду, входя в объятия пышной ароматной пены. Рядом с раковиной стояли подаренные розы, а вместе с ними – баночки косметики, чью стоимость запросто можно назвать баснословной. Ванна расслабила меня. Первый раз за долгое время моя голова была пуста, без единой назойливой мысли. Я действительно наслаждалась спокойствием, позабыв об ужасах прошедшей ночи.
Закончив банные процедуры, я надела чистый халат, который Гронский заботливо повесил на крючке, и вышла из ванны, направляясь в столовую. В квартире пахло выпечкой и свежесваренным кофе. На столе меня встретили румяные круассаны, от которых лениво тянулись струйки ароматного пара. Взяв в руку чашку с кофе, я вышла на просторный балкон, двери которого были настежь распахнуты. Гронский курил, облокотившись на каменные перила. Его распущенные волосы небрежно лежали на фоне белой рубашки, что была выглажена практически до идеала, а черные подтяжки, тянущиеся тоненькими полосами от брюк, лишь укрепляли образ свободной изысканности. Обернувшись, он выкинул окурок и направился ко мне.
– Прошу к столу, schöne Puppe, – он помог мне сесть.
– Благодарю! – засияла я, беря в руки теплый круассан. – Я смотрю, ты любитель потянуть время.
– А куда спешить? – удивился Гронский. – Меня, есть быть честным, поражают нынешние временные установки.
– Ты о чем? – поинтересовалась я, кусая круассан.
– Еще совсем недавно люди могли ехать в карете несколько дней лишь для того, чтобы послушать очередную забавную сплетню о провальном выходе какого-то Герцога… – задумчиво говорил Гронский. – Сейчас же, они вечно куда-то спешат, забывая о таких банальных вещах, как, например, завтрак! – демон сморщил острый нос. – Меня это категорически не устраивает!
– Сейчас век технологий, – ответила я, – сплетню можно рассказать по телефону, а время, которое могло быть потрачено на дорогу, потратить на что-нибудь другое. Это ведь хорошо, когда появляется больше свободного времени!
– Само собой разумеется, свободное время – отнюдь не дешевая вещь, но меня возмущает наплевательское отношение к этому самому времени. Его можно прочувствовать, насладиться им сполна, но какого-то черта, люди не успевают этим заниматься!
– Кажется, они не осознают скоротечность своего краткого века, – вздохнула я. – У меня было так же, абсолютно! Я вечно спешила, забывая о банальных вещах, чтобы успеть сделать что-то не очень-то и важное…
– Об этом я и говорю, принцесса! – вскинул руку Гронский. – Этот век чрезвычайно неоднозначный, schrecklich!
Я расхохоталась, услышав собственные мысли. Демон резко вскинул бровь и уставился на меня вопросительным взглядом.
– Извини, просто… – смеялась я, – ты напомнил мне деда, который вечно твердил о том, что раньше было лучше!
– Так оно есть! – рассмеялся он, подхватывая мой настрой. – Дед, к слову сказать, истину глаголет!
Успокоившись, я откинулась на спинку стула и сделала серьезное выражения лица, вспоминая о насущных проблемах.
– Что мы будем делать с Иоанном?
– Мне нужно, чтобы ты достала его генетический материал… – демон закурил очередную сигарету.
– Зачем? – сглотнула я.
– Я возьму контроль над его телом и проверю места, в которых он, вероятно, может прятать нужную литературу. После этого, мы сможем понять, что ему от тебя нужно, Ксюша, – разъяснил Гронский.
– А если он чист? – спросила я. – Или, не он зачинщик? Что ты тогда будешь делать?
– Проведу беседу без посредников и выясню, кто же является зачинщиком, – оскалился он. – боль порождает истину, принцесса.
– Как я достану этот генетический материал? Я сомневаюсь, что он захочет меня видеть после вчерашнего…
– А ты попробуй! Я уверен, что он не откажет тебе во встрече.
– Он понял, что я с демонами в одной лодке, – продолжала я, – разве это не аргумент?
– Сейчас он всего-навсего подозревает нас в том, что мы под него копаем, – жестко ответил демон. – Иоанн не считает тебя своим врагом, Ксюша!
– Ты то откуда знаешь? – скептически нахмурилась я.
– Я почувствовал это вчера, когда мы устроили чайную церемонию трех анонимов! – Гронский артистично вскинул руки. – В его мыслях были лишь страх, непонимание и капелька легкого дознания, не более того.
– То есть, ты чувствуешь все на эмоциональном уровне? – похолодела я. – Мысли читаешь?
В ту же секунду, меня окутал туман свинцовой силы, не позволяющий сдвинуться с места. Гронский слегка наклонил голову набок и украдкой улыбнулся, проделывая глазами огромную дыру, проходящую сквозь тело. Его взгляд обо всем рассказал за него. Я поняла, что демон все прекрасно знает и слышит, без проблем проникая в чужие головы. Где-то в голове, отвратным эхом, послышался змеиный шепот, заползающий в меня со всех сторон. Продолжая глядеть в его глаза, я стала разбирать неразборчивое шипение, что лишь отдаленно походило на его бархатный голос.
– Я зна-а-а-ю, ты с-с-с-кучаешь по Ире… – шептал голос в моей голове, – я зна-а-а-ю, я привлека-а-а-ю тебя… Я зна-а-а-ю, ты н-нехочеш-ш-шь ос-с-с-сознавать вину Иоанн-н-на…
Лицо Гронского выражало мертвецкое спокойствие. Я зажала уши руками и зажмурила глаза, в надежде, что это избавит мою голову от натиска омерзительного шипения.
– Это не-е-е помож-ж-жет, принце-е-е-с-с-с-а.. – шипело эхо.
Я открыла глаза и задала немой вопрос в голове.
– «Тебе нравится причинять боль?».
Гронский кивнул, расплываясь в грустной улыбке. В этот же момент, все прекратилось. Я оказалась в долгожданной тишине.
– Мог просто ответить на вопрос, – я помассировала виски.
– Главное, что ты больше не сомневаешься в истине моих слов!
Верно, и мне не стоит забывать, кто передо мной сидит.
– Приближенный демон общества «Канхото»! – рассмеялся Гронский.
– Все, я поняла! – обиженно буркнула я. – Не нужно издеваться! Не лезь туда, куда не просят!
– Как угодно…– улыбнулся демон, стряхивая пепел.
– Я достану генетический материал Иоанна, – уверенно сказала я, – как скоро это нужно сделать?
– В ближайшие дни после посещения театра.
– Ах! Так, значит, в театр мы идем не только для того, чтобы развлечься и окультуриться? – прищурилась я.
– Мы насладимся чудной постановкой и великой композицией, – о поднял нос, – развлечемся и знатно окультуримся! И вместе с этим, невзначай, мне нужно будет встретиться с граничным бесом, но, конечно же, это не основная причина нашего похода!
– Кто такой «граничный бес»? И зачем тебе с ним встречаться?
– Граничные бесы и ангелы следят за порядком во вражеском штабе, во избежание каких-либо интриг и возможных проблем, – объяснял Гронский. – Иначе говоря, по нашему штабу гуляет «Граалевский! ангел, следящий за внутренним порядком, а в обществе ангелов – наш бес, по имени Александр. Он и предоставит мне полезные ориентировки.
– То есть, ты хочешь сказать, что вы целенаправленно ставите друг другу шпионов? – ошалела я.
– Будь это так, мы бы уже давно знали, кому и для чего ты нужна… – наклонился демон. – До граничных никогда не доходит секретная информация, они включены лишь в базовые дела. В данном случае, меня волнует внутренняя структура здания и комната Иоанна.
– Интересно, конечно, у вас там все устроено… – протянула я. – Теперь я понимаю, почему вы решаете важные вопросы в ночном клубе.
– Честно признаться, я впервые за долгое время столь сильно увлечен делом, – искренне поделился он. – За все то время, что я служу обществу «Канхото», не происходило ничего подобного! Были масштабные разбирательства и оппозиция с обеих сторон, во времена Второй Мировой и инкицизий Кисточкина, например. И все же, это не сравнится с тем, что происходит сейчас. Неизвестность цели, непонимание мотивов и тщательная маскировка какого-то крупномасштабного дела. Я в восхищении!
– Неужели за века не происходило ничего такого? Они ведь взяли откуда-то информацию, которая указала им путь.
– Такого точно не происходило! – усмехнулся Гронский, – Однако ты права, информацию он нашел…
– Интересно, найдет ли что-нибудь Дара?
Резко встав из-за стола, демон убрал грязную посуду и направился к выходу, попутно собирая волосы в хвост.
– Ты куда? – я встала следом.
– Я смею покинуть твою чудную компанию и отправиться по неотложным делам, – спокойно ответил Гронский. – Я прибуду за час до выхода, у тебя будет время собраться в театр.
– А во сколько мы выходим?
– В полшестого, без опозданий, уважая чувства пунктуальных!
– До встречи… – попрощалась я, закрывая за ним дверь.
Тяжело вдохнув, я направилась в глубь чужой квартиры, внимательно исследуя каждый угол. Все вещи аккуратно лежали на своих местах, а дорогая мебель совсем позабыла о пыли, что так часто стелется на подобных поверхностях. Рай для человека с ОКР.
В гостиной, над высоким дверным проемом, висела голова рогатого козла. Я скорчила удивленную гримасу и двинулась дальше, поднимаясь по лестнице. Остановившись на последней ступеньке, я взглянула вниз, и голова тут же закружилась, придумывая сюжеты о моем возможном падении.
На втором этаже было несколько комнат. В одной из них я спала, вторая играла роль ванной, а третью я старательно обходила стороной, не желая поддаваться любопытству.
– Думаю, если бы он не хотел, чтобы я туда заходила, то предупредил бы… – сказала я себе, направляясь к спальне Гронского.
Я открыла дверь и вошла внутрь. Шторы были распахнуты и солнечный свет хорошо освещал просторную спальню. Я уже была тут, когда мы с Гронским заливали рубашку перекисью, но в тот вечер мне не удалось разглядеть все столь же внимательно.
На стенах, в серебристых рамках, висели черно-белые фотографии разных размеров. На всех позировал Гронский, лицо которого, на каждой, казалось одинаково равнодушным. Его одежда менялась, становясь все более современной, как и качество картинки. Где-то он стоял на фоне серых танков, в длинном кожаном плаще, а где-то, придерживая за руку возрастную мадам, позировал возле деревянного особняка. Я всматривалась в изображения и понимала, что они имеют поразительную историческую ценность. Он запечатлел себя в каждой прожитой эпохе, в которой, конечно же, была возможность сделать фотографию. Не удивлюсь, если он прячет свои древние портреты где-то в закромах квартиры.
Я подошла к углу и взглянула на последнюю фотографию, висящую в тени. На ней виднелся все тот же Гронский, а рядом с ним, занимая большую часть фотографии, висело женское тело. Грудь девушки была истерзана в клочья и лицо набухло мертвецкой синевой, которая отчетливо проглядывалась даже на черно-белом изображении. Это была единственная фотография, на которой губы Гронского поползли наверх. Я дотронулась до рамки и прикрыла глаза, желая почувствовать энергию неживого предмета. Ничего не ощутив, я отстранилась и прошла к громоздкому комоду. Ящики были заперты на ключ, а на верхней панели стояли лишь флаконы парфюма и несколько баночек с косметикой. Опустив глаза, я всмотрелась в пол и увидела темно-бордовые пятна, выползающие из-под кровати засохшими разводами. Я опустилась на колени и дотронулась до них, проникая в чужеродное энергетическое поле. В голове зашумели приглушенные женские вопли, принадлежащие абсолютно разным девушкам, энергия которых давным-давно перестала быть живой. Сначала их голоса разнились, но спустя несколько секунд, они сложились в один огромный ком, оглушающий сознание. Я зажмурилась и увидела тянущиеся к лицу фарфоровые руки. На горло надавили и я стала задыхаться, активно захватывая ртом остатки кислорода. Распахнув глаза, я испуганно отползла от кровати и стала массировать разболевшуюся шею.
– Что же ты такое делал с ними, Гронский? – прошептала я, глядя на засохшую кровь. – Сколько душ ты загубил?
За спиной заскрипела дверь, и я оцепенела, впиваясь ногтями в свою дрожащую лодыжку. Машинально задержав дыхание, я медленно обернулась и увидела шагающую ко мне Гебу. Пантера сыто порычала и села рядом, словно интересуясь, что же я тут забыла. Я выдохнула и улыбнулась, подсаживаясь к ней.
– Ты ведь не скажешь своему хозяину, что я сюда заходила? – спросила я, поглаживая ее по крупной голове.
Она плюхнулась на пол и закрутилась в наслаждающийся клубок, требуя ласки и внимания.
– Надеюсь, что это знак согласия!
Геба довольно зыркнула на меня совиным взглядом и громко замурлыкала, подставляя под руку пушистое брюхо. Поднявшись на ноги, я взглянула в зеркало и последовала прочь, прикрывая за собой дверь. Пантера вскочила вслед за мной, и мы направились в мою комнату, где меня уже ждали пакеты с новой одеждой.
Платьев оказалось великое множество, но приглянулось мне длинное и черное, что эротично обтягивало тело, одновременно скрывая и показывая прелести фигуры. Геба сидела рядом и следила за мной, безмолвно помогая выбрать нужный наряд. Я покрутилась перед зеркалом и засияла, восхищаясь собственным видом. Раньше, моя внешность казалось мне обычной, но сейчас, в данном платье, я увидела несравненную красоту. Одежда сильно меняет людей.
Подойдя к кровати, я залезла в свою сумку и стала искать флакончик с духами. В руках появилось что-то мягкое и теплое. Я вытащила подаренного Иоанном медведя и присела на кровать, поглаживая шерстяную игрушку. К горлу подступил ком, и я невольно проронила скупую слезинку. В глубине души я понимала, что Иоанн мне больше не друг, но где-то на поверхности продолжали теплиться надежда.
Я поставила игрушку на тумбочку возле кровати и отошла в сторону, стараясь не глядеть в искусственные глаза. Они напоминали мне о предательстве и лжи, которой, как оказалось, больше, чем я могла предположить. Мое представление о мире перевернулось с ног на голову. Ангелы больше не кажутся хорошими, а демоны плохими. Они одинаково равны в личностном плане, лишь роль, которую они играют, отличает их друг от друга. Если мне уготовано играть роль злодея в этом спектакле, то я не буду жалеть тех, кому уготовано играть роль спасителя. Как бы не разгоралась моя жалость и скорбь о домашнем тепле, как бы не болела душа и не ныло сердце.