Аврора Ансер
Соло
Глава 15. Жанна. Баш на баш.
Макс подходит ко мне сзади, обнимает со спины. Его сильные руки на фоне моего бледного тела кажутся слишком смуглыми, и сам он, по сравнению со мной, выглядит очень большим. Никогда не считала себя миниатюрной, но на фоне его высокой стройной фигуры я действительно – котёнок и маленькая.
А ещё мы красивые, правду сказала тётя Нина. Мы красивые вдвоём, почему-то. Может, из-за контраста? Я и он… даже не знаю, с чем сравнить. Я как маленькая бледнолицая скво в руках огромного бронзовокожего индейца.
– Не одевай его, прошу, – Макс целует меня куда-то в ухо и тянет оберег за шнурок. – Подари его мне… на память.
– На память?! – я вижу в зеркале своё ошеломлённое и злое лицо. На какую ещё, к чёртовой матери, память?!
Я поворачиваюсь к нему и гневно смотрю в его серые глаза. Ага, понимает, что сморозил глупость. Виноватая такая морда, полная раскаяния и сожалений.
Отхожу от него, беру со стула и надеваю голубой короткий халатик. Я не люблю носить халаты, но сейчас испытываю срочную потребность прикрыться. Неудобно как-то устраивать разборки с голой задницей. Макс, глядя на меня, тоже начинает одеваться.
– Ну, тогда просто подари, – говорит он, застёгивая джинсы.
Я молчу. Злюсь на него за всё – за Киру, за букет, за то, что думала, что он ушёл. Молча мы идём на кухню, я впереди, Макс следом.
А на кухне розы, и на столе валяется открытка, залитая слезами. Макс берёт её в руки, открывает. Поглядывает на меня искоса, кладёт обратно.
– Да, я лоханулся, – он усаживается на стул, притягивает меня к себе на колени. – Заказал цветы, чтобы извиниться за наш первый раз, не уточнил детали. Глупая открытка, розы не красные. Всё это просто неудачное стечение обстоятельств, не более. И ещё… что она тебе сказала?
Значит, он знает про Киру. Ладно, поговорим начистоту, как взрослые люди, пусть станет всё определённо.
– Она сказала, что ты был со мной на спор, из-за денег. Вы меня с друзьями… разыграли. Ещё сказала, что вы с ней вместе. Что скоро ты «созреешь».
Макс заржал. Когда он смеётся, трудно сохранять серьёзную обвиняющую мину, поневоле хочется хотя бы улыбнуться.
– Да я уже созрел, – отсмеявшись, говорит он. – Только не для неё. Про Игру – правда, я к тебе полез из-за Игры. Но ни минуты с тобой не играл, это Кира придумала. Вообще, не надо никого слушать. Только меня.
И Макс пытается меня поцеловать, обхватывает мою голову руками. Но я ещё не всё сказала!
– Тебя? – спрашиваю, пытаясь отстраниться. – Но ведь ты молчишь!
– Нет, я всегда открыт… – Макс прихватывает мою губу зубами, – для конструктивного диалога.
Замечательная позиция, отшутиться и спустить всё на тормозах. Замолчим все острые углы, вдруг они сами исчезнут. Но злиться на него уже не могу, могу только попросить.
– Не уходи больше так, – говорю.
– Как? – Макс округляет свои красивые глаза.
– Молча. Не надумывай себе того, чего нет. Пожалуйста, давай будем разговаривать. Извиняться за первый раз – это ты вообще о чём? Хороший у меня был первый раз, с чудесным мужчиной, пока этот… мужчина сам всё не испортил. Своим непонятным молчанием и странным поведением.
Я слезаю с его колен, включаю чайник. Макс сидит на стуле в глубокой задумчивости. Я рада, что сказала, но немного сомневаюсь, что сейчас подходящий момент для выяснения отношений.
– Надо быстро позавтракать, принять душ и выдвигаться. Очень много времени. Макс… – он по-прежнему сидит на стуле, пристально следя за мной взглядом. – Ты поедешь со мной? Не передумал?
– Нет, конечно, – Макс будто вдруг очнулся, выплыл из каких-то своих мыслей. – Что с завтраком?
Я открываю холодильник, Макс подходит ко мне, и мы вместе заглядываем в его девственно-чистое и полупустое нутро.
– Ты, вообще, ешь? – спрашивает, и я киваю. Макс с тоской оглядывает несколько аккуратных брикетиков творога и пару упаковок яиц. – Ага, я заметил.
– Ем, конечно, – говорю. – Но готовить для себя одной кажется таким ненужным.
– Об этом стоит подумать, – бормочет Макс, захлопывая дверцу.
– О чём?
– Чтобы готовить не для себя одной. Я вот очень люблю, когда для меня готовят. Могу побыть подопытным кроликом для твоих несомненно опасных кулинарных экспериментов. И я так кстати сейчас бездомный…
– В смысле? – и мне выкладывают немного сбивчивый и в чём-то нелогичный рассказ о том, что отец пропал без вести на военной службе, а с мачехой Макс поссорился.
– И вот так можно лишиться дома, из-за того, что «поссорился»?
– Дом арендованный. Он не совсем «дом». Без отца он опустел, жить там с ней я не буду. Хотя не уверен, что и Элен задержится, ей это место никогда не нравилось.
– Можешь остаться у меня, – затаив дыхание, предлагаю я осторожно. – Если хочешь.
Он хочет. От таких улыбок тают снеговые шапки на горных вершинах и вечные льды на полюсах. Макс притягивает меня к себе, наклоняется и касается носом кончика моего носа. Нерешительно обнимаю его за талию, но стараюсь не прижиматься близко. Нет, не надо меня целовать, а то мы никогда не выберемся из квартиры…
– Ма-а-кс, – тяну я сквозь поцелуи. – Ну, надо же собираться…
– Конечно, можно попробовать пожить и там, аренда на пять лет. Ты хотела бы жить в пригороде, на отшибе, без людей? Каждый день мотаться в город – продукты, учёба, работа. Я вижу только одно, нет, два преимущества проживания там.
– Ну? – тороплю его, и он опять улыбается этой своей хитрой улыбочкой.
– Там тихо и никого нет. То есть, никто не скажет тебе, встретив в подъезде на лестнице, что вы достали каждую ночь мерзко скрипеть кроватью.
Я смеюсь, но он прав – до прошедшей ночи кровать у меня не скрипела, а теперь скрипит. Сильно. Да, практически мерзко.
– Здесь привычнее, давай пока поживём здесь. И стены толстые, соседи не услышат, – это, скорее, надежда, чем уверенность. Но здесь действительно удобнее, и университет рядом.
– Ну что, предлагаю завтрак купить. Мне всё равно надо сходить за машиной, могу зайти в кафе, взять кофе и чего скажешь, – Макс смотрит на меня вопросительно. А я не хочу, чтобы он уходил без меня. Мне кажется, нам нельзя разделяться.
– Я приготовлю, – говорю. – Иди в душ, я быстро.
Так, проверим, что я там умею. В конце концов, готовить я могу, Ба меня учила. Другое дело, что занимаюсь этим редко. Тороплюсь, как могу, времени уже и вправду много.
Замешиваю пачку творога и яйца, добавляю муку, сахар, соль и ванилин, это будут у нас сырники. Надеюсь, что Макс сладкое любит. Перемешала и лизнула ложку – вроде, всего хватает. Скатываю плоские круглые котлетки из творожного теста, кладу на сковородку в шипящее масло.
Но сладкое – так себе еда, вкусно, но не сытно. Выуживаю из морозилки упаковку бекона, обжариваю на второй сковородке, вбиваю яйца.
В заключение варю кофе в турке. Не рискнула, пока готовила, ставить, я его все время упускаю.
Макс выходит из ванной полуголый, вытирает мокрые волосы полотенцем.
– Ты меня простишь, я воспользовался твоей зубной щёткой…– застывает в дверях кухни, сильно удивлённый.
– Там, в шкафчике, новая есть, забыла сказать, – говорю, наливаю ему кофе. – Садись кушать.
– Я, честно говоря, думал, что ты не умеешь, – говорит он, кусая сырник и отпивая кофе из чашки. – Но ты молодец, классно получилось.
Я ещё никогда никого в жизни не кормила, тем более, своего мужчину. Это такое интересное чувство! И так хорошо, когда он хвалит. Аппетит у Макса здоровый, правильно, что не ограничилась сырниками – яичница тоже хорошо пошла. Сама быстренько запихиваю в себя сырник, запиваю кофе и вскакиваю бежать в ванную.
– Куда? – Макс ловит меня за руку, и я падаю к нему на колени. У моего рта тут же оказывается вилка с кусочком бекона и яйца. – Ты же свалишься, совсем не поела. Успеешь ещё в свою ванную. Ешь спокойно, не на автобусе поедешь.
И меня кормят, а я послушно ем. И тихонько млею – как же чудесно, когда о тебе заботятся.
***
Наконец, иду в ванную. Захлопываю дверь у Макса перед носом, и с минуту слушаю, улыбаясь, патетичные жалобы на моё коварство и обещания «только потереть спинку». На всякий случай задвигаю шпингалет замка, с таким помощником я быстро не справлюсь. Залезаю под душ, быстро мою волосы шампунем, намыливаю тело жёсткой мочалкой. Ну вот, никаких синяков уже и не видно, а то Макс с утра впал в истеричное беспокойство. На мне все заживает моментально, спасибо моей кошачьей форме. Быстро вытираюсь, заматываю волосы вторым полотенцем. Накидываю халатик на ещё влажное тело, завязываю пояс покрепче и выхожу.
Макса нахожу в большой комнате, он стоит в задумчивости, засунув руки в карманы джинсов.
– У тебя даже фотоальбома нет, – обвиняет он. – Хотел посмотреть на тебя мелкую в пелёнках, но не нашёл.
– Как-то не до альбомов было. Да и не принято это у нас, – отвечаю, имея ввиду нашу маленькую семью, себя и Ба. Она, мне иногда кажется, вообще будто из другого времени, когда про фотоаппараты ещё и слыхом не слыхивали.
– Предлагаю начать, – говорит Макс. – Смотри, что у меня есть.
И он протягивает мне свой телефон с открытым фотоснимком во весь экран. А там я, на поляне, стою в траве, раскрыв крылья. Вот это да! Как замечательно, как красиво! Никогда не представляла, что у меня такой великолепный зверь. Не приходилось раньше видеть себя в таком виде со стороны.
– Но, – Макс отдёргивает телефон, не давая взять в руки. – С одним условием. Я тебе снимок, ты мне висюльку. Баш на баш, детка.
Я готова стукнуть эту хитрую морду, ослепительно улыбающуюся всеми своими идеально белыми зубами. Но вместо этого лезу в карман халатика и достаю амулет Ба.
– Надеюсь, этот компромат существует в единственном экземпляре? – спрашиваю строго, скрывая улыбку.
– В единственном, – с сожалением произносит Макс. – Остальные не получились.
– Ах ты! – и я бросаюсь на него, всё-таки эту наглую физиономию надо расцарапать – значит, он снимал меня и голую! А Макс ловко уворачивается и спасает свою бесценную шкурку – да, опять же в ванной.
– Перекинь мне по блютузу, – говорю в закрытую дверь и называю имя телефона. – Номер телефона запиши, кстати. И посиди там, подумай о своём поведении.
Закрываю ванную на защёлку снаружи. Теперь можно спокойно одеться. Бегу к шкафу, судорожно натягиваю чистые трусики и джинсы. Наверх – мягкую удлинённую тунику по фигуре. Слышу сигнал телефона – файл загрузился. Следом раздаётся звук трека, установленного у меня на незнакомые номера.
– Любимая, – смеётся в трубку Макс. – Открывай, я осознал и раскаиваюсь. И ты мне всё ещё штучку не отдала.
Иду в коридор и выпускаю страдальца. Всё равно мне нужен фен, а он в ванной. Отдаю ему оберег, вижу, как он его старательно прячет снова в карман джинсов. Чуть подсушиваю волосы, распрямляя расчёской.
Быстро заканчиваем сборы, пакуем не до конца уложенную с вечера сумку, небольшой пакет со сменой одежды. Наконец, выходим из квартиры.
Глава 16. Жанна. Слово не воробей.
В дверях парадной встречаем тётю Нину, здороваемся. Она ласково улыбается и хитро посматривает на меня. Спасибо вам большое, тётя Нина, вы спасли меня в тот вечер от меня самой. А сейчас я так счастлива, что хочется, чтобы и вокруг все тоже были счастливы.
Макс легко выносит из подъезда сумку, на тротуаре ставит на колёсики. Я хватаюсь за его руку, и мы идём, довольно целенаправленно, напоминая, наверное, парочку отпускников, опаздывающую на самолёт.
На улицах почти нет прохожих – сегодня суббота, да ещё обещали хорошую погоду, так что горожане отдыхают за городом, вероятно. Но утреннее солнце сменилось облачностью, а низкие тучи предвещают, скорее, осенний дождик, чем ласковый осенний денёк.
На одной улочке проходим мимо тату-салона. Я мимо него обычно пробегаю дважды в день, сначала в универ, потом обратно.
– О, давай зайдём, мы быстро, – говорит Макс. Берёт за ручку сумку, и мы заходим внутрь.
– Добрый день, – здоровается Макс с девушкой-администратором, просиявшей при его появлении. – А мне бы к Артёму… записаться.
Я сажусь в кресло для посетителей, наблюдаю за развитием событий. Странно, девушка ведёт себя так, словно совсем меня не замечает, будто Макс пришёл один. Такая реакция на него женщин слегка бесит, но что поделать. Это же Макс!
– А Артёма нет. И, думаю, уже не будет. Он же выиграл тот конкурс, на другой день после вашего сеанса. Там призовые такие хорошие, что он уволился сразу же, как только узнал. Сказал, свой салон откроет, – она не сводит сияющих глаз с лица Макса. – А вы что? Возникли осложнения? С татуировкой?
– Нет, – как-то лениво отвечает Макс. – Хотел ещё сделать.
– А… – девушка задумывается. – Могу дать вам его номер. Потому что даже не представляю, когда у нас появится новый мастер.
Она записывает номер телефона мастера-Артёма на листочке, передаёт Максу, касаясь при этом его пальцев. Внутри меня поднимает тупорылую голову и тяжело разворачивает кольца безрассудный и всеядный змей. Который называется «Ревность».
– Там такая история у Артёма, – говорит девушка Максу, понижая голос. – Вы когда ушли, он все сожалел, что нельзя вас на конкурсе представить моделью, ведь тату ещё не зажила. Говорил, что уж больно хорошо получилось. А к вечеру у него игла в машинке стала светиться голубым светом, он даже мне показывал. И эту вот машинку он и брал на конкурс, там ею работал. И выиграл, представляете? Вот ведь чудо!
– Действительно, – Макс так очевидно не хочет общаться, что даже мне слегка неудобно. – Что ж, спасибо, до свидания. Пойдём, котёнок.
И он придерживает мне дверь, сам выходит, не оглядываясь и не замечая расстроенного лица администраторши.
– Покажи мне листок, – прошу его, осенённая внезапной догадкой. И он молча протягивает мне записку. Так и есть, телефона на листке два – один Артёма, другой – её, Полины. Возвращаю Максу обратно.
– Зачем тебе ещё татуировка? – спрашиваю. – И вообще, это же больно.
– Надо эту свести, с ней что-то случилось, – отвечает Макс задумчиво. – Ты ведь видела?
Да, я видела, а про то, что это моя настоящая буква, Макс пока не знает.
– Не трогай, – говорю ему. – Мне нравится, очень красиво. Лучше той, что была. И сводить, наверное, больнее, чем делать.
Макс не отвечает, и остаток пути до университетской стоянки мы преодолеваем молча. Проходим на территорию парковки, замечаю, что охранник на нас как-то странно смотрит.
Крутой чёрный внедорожник Макса сейчас почти единственный на стоянке. Кроме этого блестящего угловатого монстра на парковке лишь пара седанов каких-то трудоголиков, сиротливо дожидаются хозяев у самого въезда.
Макс открывает заднюю дверь, кладёт в багажник сумку. Потом усаживает меня на пассажирское сиденье спереди, пристёгивает ремнём. Садится сам, заводит машину. Пристраивает телефон в держатель, подключает навигатор.
– В какую сторону едем? – спрашивает меня, и я задумываюсь. Да, с маршрутом там не всё так просто. – Или лучше назови сразу деревню.
– Ну, сначала я еду на автобусе до Василёво, – говорю. Да, лучше рассказать, как я обычно езжу, а Макс водитель, сам решит, каким маршрутом добираться. – А там есть один таксист знакомый, он меня дальше подвозит, мимо Сосновки почти до… моей деревни.
– А обратно как? – недоумевает Макс.
– Обратно – с ним же, уже до города, до подъезда.
– А, так тут недалеко, всего пятьдесят километров… Смотри, это Сосновка, – полазив в настройках, Макс показывает мне карту на большом экране навигатора. – Вот тут у нас две дороги, по какой надо ехать?
– По верхней, – уверенно говорю ему. – А дальше покажу, когда доедем.
– Ну ладно, штурман, – улыбается Макс. – Покажешь – так покажешь.
Макс пристёгивается, выезжает со стоянки. Кидает на меня задумчивые, нечитаемые взгляды.
– А ты в курсе, что въезд на парковку университета строго по пропускам? – меня умиляет и немного смущает его серьёзность. Как показала практика, когда Макс задумывается, это ничего хорошего для меня не предвещает.
– Нет, – отвечает он. – Никогда об этом не переживал и не заморачивался. А ты откуда знаешь?
– Так вот же, написано на въезде, – показываю ему на объявление.
– Ну, не знаю, меня всегда так пропускают.
Понятно, просто Макс у нас везунчик, перед такими обычно все двери открыты. Но вот его молчание начинает меня беспокоить, слишком поездку домой после первого раза напоминает.
– Ты чего опять? – спрашиваю его. – Что у нас случилось такого, о чем я ещё не знаю?
– Переживаю, вдруг я ей не понравлюсь? – говорит, наконец, после недолгого молчания. – Она, вообще, чья бабушка? По матери, по отцу?
Да, Макс, ты прав, реакция Ба меня тоже пугает, тем более, что я её не предупредила. Но очень надеюсь, что она меня поймёт, и все пройдёт хотя бы нормально.
– Я думаю, по отцу. Ведь мама у меня… тёмная тварь… была, – к такому выводу я пришла сама и сейчас озвучила Максу.
– Тенебрис, Жанна, твоя сущность называется тенебрис, уж никак не тварь, – Макс выглядит возмущённым. – Кто тебе посмел сказать такую гадость?
– Ба так её называет, – говорю я и сразу жалею, что сказала. Не хватало ещё, чтобы Макс был заранее предубеждён перед знакомством с Ба. Они оба так дороги мне, что я не переживу, если у них не сложатся отношения.
– А каково это, иметь внутри себя другое существо, ещё одну личность? – спрашивает мой второй, а, может, и первый самый любимый человек на свете.
– Ты немного не так это понимаешь, – тут уже задумываюсь я. – Нет никакой второй личности, есть только я. Я бываю в теле твари… кошки, бываю в человеческом теле. Я не становлюсь зверем, когда превращаюсь, я – это по-прежнему я. Мне не хотелось порвать тебя на поляне или убить. Я никогда не пробовала сырого мяса. Конечно, я не знаю, может быть, если провести в зверином теле очень много времени, подобные желания и возникли бы, но я редко превращаюсь. Живу, как все люди. Только обособленно.
Смотрю на него, такого спокойного и серьёзного. Он сразу кажется старше своих лет. А, впрочем, откуда я знаю, сколько ему?
– А ты? – спрашиваю его. – Ты не просто человек, я знаю. А кто?
– Я человек, – отвечает Макс немного устало. – Отец говорил, что наша раса называется «Аратор», но для меня это просто слово. Ну, знаешь, как если бы я был негр или чукча. Человек другой расы, но человек, всё же.
– Ты плохо себя знаешь, – говорю, вспоминая голубое ревущее пламя, увиденное мной в день нашего знакомства. Потом у него стали голубыми, в цвет этого пламени, глаза. А недавно вот, по словам Полины, некий механизм, соприкоснувшийся с телом Макса, опять же засветился голубым цветом. – Поверь, ты преподнесёшь себе и всем нам ещё немало сюрпризов.
– Это твоё предсказание? – Макс улыбается, кажется, к нему возвращается его обычная весёлость. – Мачеха говорила, что тенебрисы могут предсказывать будущее.
– Нет, но это же очевидно. А с предсказаниями не всё просто. Я вот, например, пока не умею и ничего не вижу, – рассказываю ему, но на самом деле волнуюсь. – Ты обсуждал меня с мачехой? А поссорились… не из-за меня ли?
– Нет, – Макс совсем не умеет врать, сразу выглядит неуверенным. – Вернее, не совсем. Она просто решила, что у нас с ней могут быть другие отношения.
Какие ещё отношения… О! Да это удар для Макса. Ведь каким бы сильным и уверенным он ни выглядел, я даже за эту неделю успела понять, что он чувствителен и склонен к рефлексии3. Вот, значит, какое горе вчера заливалось.
Не знаю, в какой форме выразить своё сочувствие, чтобы ободрить и не оскорбить жалостью. Попутно замечаю, что мы уже давно вовсю мчим по Московскому шоссе. Макс отлично водит, я даже не заметила, как мы покинули город.
Не найдя, что сказать, я уставилась в окно. На мелькающие за окном деревья в начинающих редеть осенних разноцветных нарядах, съезды, стоянки, автозаправки.
– Макс, а нам туда не надо? – спрашиваю, тыча рукой в направлении оставшейся позади заправки.
– Куда? – он обращает на меня серьёзный серый взгляд.
– Заправить машину не надо? Бензином, или на чём там она у тебя ездит, – у меня машины нет, но даже я знаю, что нужно заправляться.
– Да не надо, хватит, – Макс кажется мне слишком беззаботным в этом вопросе. Во всяком случае, тот самый знакомый таксист никогда не выезжал из Василёво, не залив предварительно полный бак бензина. Надо доверять своему мужчине, думаю я, параллельно представляя, как мы с ним толкаем этого явно многотонного монстра, если он вдруг заглохнет.
Разворачиваюсь к нему, на него смотреть интересней, чем в окно. Салон машины довольно свободный, чтобы прикоснуться к нему, придётся тянуться. И я просто гляжу на него, молча лаская глазами чеканный профиль. Я ещё так мало знаю его! Как можно так плохо знать человека и при этом чувствовать его таким близким?
– Слушай, – вдруг говорит Макс, кинув на меня быстрый взгляд. – А ты ничего необычного не заметила, когда… ну, когда мы с тобой… последний раз…
– Занимались сексом? – спрашиваю чуть насмешливо. Да, это очень трудно для мужчины, добровольно произнести слово «любовь». – Не знаю. Нет, вроде. Кроме того, что это было… ну, здорово. Чудесно. Необыкновенно прекрасно! А что?
– Меня не оставляет странное чувство, что всё это со мной когда-то уже было, – Макс снова кидает на меня взгляд, теперь вопросительный. Смотрит на мою реакцию.
– Я до тебя точно раньше не любила, – палюсь я по полной. Прижимаю ладошку к губам, но слово не воробей. Оно уже вылетело и порхает по салону. Губы Макса складываются в умопомрачительную улыбку.
– И я тебя, котёнок, – вот такого Макса я больше всего люблю. Хватит думать всякую фигню, когда я здесь!
– А почему ты вчера в универе не был? – я не хочу вспоминать вчерашний день, такой горький без него, но узнать крайне любопытно.
– Мерц в аварию попал, – говорит Макс. – Большое ДТП. Ехал утром от подруги и… Мы с Мотылём ездили помочь и не успели вовремя вернуться. Я и попросил Вована, чтобы кто-то передал тебе, что мы позже приедем, а он позвонил Кире. Ну, не козёл ли?
Вижу, что Макс на Мотылёва всё ещё злится, и понимаю, откуда у того вчера возник фингал.
– Мы в Василёво, – объявляет он, как будто я сама не вижу. Катим по знакомым улицам к отмеченному в навигаторе выезду из города.
На лобовое стекло брызнули редкие крупные капли дождя, делая и без того пасмурный осенний день ещё темнее. Включились и махнули дворники, Макс добавил тепла в салоне, что-то понажимав на центральной консоли.
Пейзаж за Василёво уже по-осеннему унылый – пожухлая трава в полях, мрачные ели. До Сосновки доезжаем за пять минут, но с этой дороги виден только край деревни.
– Теперь внимательно, – говорю Максу. – Сильно не разгоняйся. Через семь километров будет левый поворот, без знака. Не пропустить бы.
– Если что, развернёмся, не страшно, – усмехается он, коротко взглянув на меня. – Только здесь на карте нет никакой деревни.
Знаю, что нет, и начинаю волноваться. Я не знаю, пропустит ли Карман чужую машину, всё-таки, я туда всегда пешком приходила. А ещё там Ба, и я не представляю, что она скажет. Но то, что Макс едет со мной, по-прежнему кажется единственно правильным и верным.