Аврора Ансер
Соло
Глава 36. Жанна. Быть счастливой.
Я сижу на кровати в одной сорочке и наблюдаю, как раздевается Макс, готовясь ко сну. Великолепное тело переливается тугими мышцами под нереально гладкой, покрытой свежим загаром кожей. Он нагнулся, снимая брюки, и его рельефная спина напряглась. Но вот джинсы стянуты, и он выпрямляется во весь рост, а я наслаждаюсь игрой красивых ягодиц. Макс швыряет брюки в кресло и подходит ко мне, а я могу любоваться на широкую грудь, твёрдый, идеально подтянутый живот и мускулистые длинные ноги. Мой взгляд, словно магнитом, притягивается к его животу и ползёт ниже, где под боксёрами с низкой посадкой видна внушительная и очень, очень интересная выпуклость. Мой муж – ходячий секс. Но самое сексуальное в нём – это его взгляд, когда он поднимает моё лицо за подбородок и целует, так нежно, как только он может.
Мне по-прежнему очень нравится на него смотреть, но последнюю неделю я ловлю себя на том, что испытываю нечто, похожее на глухое раздражение. Или зависть. Как легко и свободно он двигается! По-моему, это как-то нечестно – любовью занимались мы вдвоём, а носить ребёнка и жить в этом раздутом теле приходится мне одной. И всё-таки, до чего же Макс хорош. Привыкну ли я когда-нибудь, что он такой?
Интересно, оставит боксёры или снимет… Правильно, оставит. Мы больше не занимаемся любовью. Не потому, что Макс не хочет, а потому, что это стало очень затруднительным. Всё равно, что заниматься сексом с очень крупным колобком. Живот стал настолько огромный и кажется таким тяжёлым, что я даже по дому передвигаюсь с трудом.
Макс погасил лампу, забрался на постель и помог мне лечь. Сейчас он примется гладить живот, тихонько разговаривать с ребёнком. Потом мы заснём в обнимку, а утром я проснусь одна. Как всегда.
Макс вернулся почти полтора месяца назад, когда я уже перестала надеяться. Тот день ничем особенным не выделялся и обещал стать одним из длинной череды моих одинаково одиноких дней. Его появление – как чудо, как волшебство… я не думала, что можно быть такой счастливой! От кончиков ресниц до кончиков пальцев на ногах, я была счастлива абсолютно. Макс был… ну, почему был, он и сейчас очень нежен, носится со мной, как с антикварной вазой. Сначала мы занимались любовью каждый день, но и здесь… больше не было страсти, была его бесконечная нежность. А мне так хотелось иногда, чтобы он не сдерживался, взял меня неистово, как раньше, как он может. Но моя беременность уже «слишком далеко зашла», чтобы просить о подобном. Макс бы меня не понял. А я, в свою очередь, не понимаю, как можно считать привлекательной женщину с таким огромным животом.
А потом начались эти разговоры о спасении меня. До них мне и в голову не приходило, что я должна бояться. Когда во время последнего разговора со старым учёным встал вопрос о посещении их лаборатории, я всерьёз испугалась. Макс не ответил Блатта-аму категорическим отказом, как я втайне надеялась, и тогда я справедливо рассудила, что, раз речь идёт о моей жизни, то и решать мне. Я не оставлю их, Макса и Ба, не покину Землю. Если и придётся умереть, я умру тут, среди родных. Тем более, что никто точно не знает, что я такое. А значит, и помочь всё равно не смогут.
Макс не спрашивал меня о причинах такого резкого отказа, и я не поняла, как он к этому отнёсся. Но время от времени я ловила на себе его иногда изучающий, иногда какой-то голодный взгляд. Видимо, он ждал моих объяснений, а я ждала его вопросов. Ну, а после разговаривать стало банально некогда.
На следующий день состоялся объявленный Максом Большой шоппинг, растянувшийся на два дня. С утра мы втроём сели в машину и отправились в город, который встретил нас неприятным сюрпризом – невероятной жарой. Поэтому решено было оставить меня в квартире, во избежание лишних осложнений со здоровьем. Макс и Ба целый день носились по городу и что-то закупали, не особо посвящая меня в подробности. Я потихоньку убиралась в квартире, где девять месяцев назад мы оставили всё в беспорядке, собираясь вернуться в неё через сутки. Вымыла посуду, вытерла пыль, пропылесосила, перестелила постельное бельё. Потом приготовила простенький ужин. Макс и Ба появились только к вечеру, взмыленные и усталые. Привезли мне пирожных, чтобы не возмущалась. Чуть не поругались из-за попытки уступить друг другу душ. В общем, как будто сто лет вместе прожили.
На следующее утро меня вывезли в магазин для новорождённых, где мы гуляли все втроём. Скупили, на мой взгляд, кучу ненужных вещей и игрушек, но Ба и Макса вдвоём остановить очень трудно. Как-то они друг на друга дурно влияют. Ну, вот зачем столько? Даже если малыша одевать в новую одёжку каждые два часа, ему накупили вещей на десять лет вперёд. Потом я попросилась в магазин товаров для рукоделия, а ещё всякие краски-карандаши купить, и обои для детской, и кроватку… а, кроватку Макс вчера уже купил, за бешеные деньги… ужжас! От жары и усталости кружилась голова, гудели ноги. В тот день я поняла, что ненавижу шоппинг. Это совершенно не моё. И вообще, это не шоппинг, а натуральный кошмар.
Мы пообедали в кафе и отправились покупать продукты. С этим получилось побыстрее, потому что руководила Ба, Макс послушно возил тележку и таскал пакеты в машину, а я молча ходила за ними следом. В супермаркетах, несмотря на погоду, всегда так упоительно прохладно! Наконец, забив машину под завязку, мы покатили домой, в сторону Кармана.
Начиная со следующей недели Макс развил бурную деятельность. Оказывается, он заказал оборудование для ветряка с доставкой в Василёво. Договорился с местными мужчинами, что строить его они будут сообща, а он взамен поучаствует в посадочном сезоне. С удивлением узнала, что Макс умеет водить не только внедорожник, но также трактор и даже тягач, что выяснилось, когда он на арендованном тягаче с манипулятором несколько дней перевозил ветряк в Карман. При этом он с утра умудрялся позаниматься с Патом, потом летел на свою стройку. В середине мая на пару недель они прерывались, засевали окрестные поля, даже распахали пару новых участков. Потом снова строили. Поздно вечером он приходил, наскоро мылся в холодной бане, ужинал и буквально падал в нашу постель.
– Нормальный мужчина должен быть занят, – осадила меня Ба, когда я вздумала вдруг пожаловаться ей на одиночество. – Чего ты хочешь, чтобы он сидел с тобой рядом и вздыхал, маялся от безделья? Он молодец, а работа помогает ему не думать о плохом, не бояться.
Макс боится? Чего ему бояться? Боится, что я… За меня боится, поэтому не проводит со мной время? Странная логика у мужчин.
Поэтому эти минуты перед сном, пока мы ещё не заснули, поистине драгоценны. Единственное время за весь день, когда мы вместе.
Я лежу рядом с его горячим большим телом, слушаю глубокое дыхание, которое делается всё ровнее. С приходом лета спать вместе становится всё неудобнее, нам и тесно, и жарко. Но Макс стоически ложится со мной рядом, а может, ему просто всё равно, он мгновенно вырубается и не чувствует ничего. А я, бывает, полночи лежу без сна.
Всё, Макс крепко спит. Я тихо поднимаюсь с постели и накидываю халат, по стенке добираюсь на кухню попить воды. Потом выхожу на крыльцо – посидеть, подышать воздухом, подумать.
Конечно, неуёмная активность Макса заразительна. Я поначалу, глядя на него, занялась шитьём. Ба выдала мне отрез батиста, и я сшила руками, чтобы было мягче, несколько рубашечек и чепчиков, очень маленьких, на первые дни для сынишки. Потом нарисовала эскиз детской, в глубоком синем цвете. При этом выяснилось, что мы для ремонта не всё купили. Макс долго эскиз изучал, потом сказал, что ему нравится. Но не подорвался мчаться в город, покупать клей и краску и помочь не предложил. И на другой день я, ругая про себя внимательного мужа, отправилась приводить комнатку в порядок. Я открыла дверь и обомлела – мой замысел воплотился до мелочей! Не веря глазам своим, вошла, коснулась рукой синих фактурных обоев, оттенённых белыми крашеными панелями. Окно как будто стало больше, на нём лёгкие белые шторы. Как подходит к детскому белому комоду с латунными ручками купленная белая же кроватка, и в ней сидит большой белый медведь на тёмно-синем стёганном одеялке. И пеленальный столик, тоже белый, рядом с ним плетёное кресло с мягким сиденьем. Всё настоящее… Макс! Его мастерство растёт. Я устыдилась, потом загордилась, а после расплакалась. Сердце сжалось, от нежности и признательности. А ещё от страха за нас. Макс, он необыкновенный! Чуткий, он чувствует меня с самого начала. Ну, за исключением пары раз, вроде первого секса. Да, промахи и у него бывают.
– Это наша общая беда, всех женщин, – тихо сказала Ба, подойдя к двери и заглядывая в детскую. – Нам всегда недостаточно. И вместо того, чтобы быть счастливыми, мы всё время придумываем поводы быть несчастными.
Ба тогда обняла меня за плечи и увела на кухню пить чай.
– Вспомни, ещё полгода назад ты была бы счастлива всего лишь узнать, где он, а сейчас, когда он с тобой, тебе кажется, что он уделяет тебе недостаточно времени, – Ба подвинула ко мне поближе тарелку со свежей клубникой. – Поешь, пока не кормишь, потом нельзя будет. Ты же носишь ребёнка от любимого, это такое счастье… Ты даже не представляешь, какое…
У Ба на лице отразилась такая тоска, что мне в очередной раз стало стыдно. И правда, совсем расклеилась что-то, всё у меня есть, а я ропщу. Сама всё порчу, как будто действительно не желаю быть счастливой.
На улице темно и прохладно. Здесь я обычно сижу с полчаса, бывает дольше. Иногда со мной разговаривает Пат, пытается приободрить. Он тоже думает, что я боюсь. А я не боюсь уже, я жду с нетерпением, когда же наступит этот день. Потому что очень устала от своей неповоротливости, живот тяготит меня, а ещё я очень хочу увидеть нашего мальчика. Сына. Моего ребёнка от Макса.
Что ж, надо идти спать. Осталось посетить туалет и можно вернуться в постель. Крадусь в комнату, в свете луны вижу, что Макс разметался по постели. Да ему одному на ней тесно, как мы помещаемся вдвоём? А спать пока не хочется, и я забираюсь с ногами на диван, с трудом нахожу удобное положение. Подкладываю под голову декоративную подушку, вытягиваю ноги. Ничего, потерпеть осталось недолго, скоро, скоро уже мы родим и… а-ах, я с наслаждением зеваю… и всё будет хорошо… точно будет…
Я проснулась внезапно, в полной темноте, не понимая, где я, от страшного грохота. Вслед за которым раздалось короткое, но раскатистое ругательство. Я так испугалась, что раньше бы подскочила, но сейчас огромный живот надёжно прижимал меня к дивану. В комнате шумно выдохнули, фыркнули, словно где-то в темноте, среди мебели, бродило крупное животное. Кто-то большой, размером с быка. Жалобно скрипнул задетый огромной тушей стол, что-то покатилось и упало на пол. На столе была ваза, вроде, не разбилась… Комната осветилась голубым светом. Я испуганно заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд после сна, и попыталась привстать, опираясь на локти. Раздался звук тяжёлых шагов, а следом огромное человеческое тело рухнуло на колени рядом со мной.
Макс! Что с ним происходит? Как он оказался в сущности здесь, в доме? Мне страшно. Это от него исходит свет, и эти его словно живые волосы потрескивают и гудят. Он сидит на коленях рядом с диваном, на котором я нечаянно заснула, огромная голова склоняется ко мне.
– Котёнок, – подобным раскату грома голосом говорит он и касается моего лица огромной рукой. Сейчас моя голова, по сравнению с его ладонью, как крупный апельсин, который можно и раздавить ненароком. Я едва сдерживаюсь, чтобы не шарахнуться от него. Кто знает, что происходит в его мозгах, когда он меняется? Смотрю на идеальное, словно высеченное из камня лицо – на нём тревога и нежность, а у меня сердце сейчас выпрыгнет из груди. Это те же чувства, как если бы к вам нежно склонился… например, невыразимо прекрасный мраморный памятник в каком-нибудь музее. В два ваших роста. У меня, во всяком случае, такие ощущения.
Но я сдерживаю свой страх. Я не отвернусь от Макса, не стану бояться любимого. Он не причинит мне вреда. Я хватаюсь за его огромную руку и осторожно сажусь на диване.
– Макс, что случилось? Что это был за грохот? – спрашиваю его, намеренно обращаясь к его «человеческой» части, и слышу, как тихонько отворилась дверь Ба в коридоре. А потом по полу легко зашлёпали босые ноги.
Я прижимаю ладошки к его лицу, а Макс наклоняет голову, подставляя ласке свою волшебную шевелюру. Я немного опасаюсь его трогать, когда он весь гудит от творящей силы, но, в конце концов, когда мы показывали наше взаимодействие Блатта-аму, карула Макса не причинила мне вреда. И я запускаю руки в эти длинные пряди, а Макс снова шумно выдыхает. Я ласкаю его волосы, и сияние вокруг него становится ярче. Мои пальцы пощипывает, как от слабого электрического тока, и по всему телу бегут мурашки, но это скорее приятно, чем больно. Что-то рядом с нами падает на пол с лёгким стуком, так сыплются с шеи порванные бусы, а мы замерли в этой странной ласке. Но вскоре я замечаю, что Макс постепенно приходит в себя, уменьшается, возвращается в своё нормальное состояние. Стихает потрескивание, гаснет свечение, а вот волосы… на ощупь волосы стали длиннее, чем были до этой ночи.
– Жанна, – тихо говорит Макс срывающимся хриплым голосом и прижимается к животу лицом, а я слышу удаляющиеся шаги Ба. – Я проснулся, протянул руку, а тебя рядом нет… Я чуть с ума не сошёл, вскочил, сам не понял, что перешёл в сущность. Я, по-моему, проломил потолок головой… Не делай так, это очень страшно – не найти тебя рядом, в темноте.
Мы снова ложимся вместе. Что такое «неудобно», если у нас всё так непросто?
Когда он уходил утром, я крепко спала. Мне не мешало солнце, нагло ворвавшееся в окно, и стук посуды на кухне. Я проснулась, когда услышала голос Макса где-то в коридоре. Наверное, пришёл обедать. Потом раздались быстрые шаги, и комната наполнилась ароматом. Так может благоухать… роза, великолепная роза тёмно-красного цвета, попыталась я определить, не открывая глаз. Кровать рядом со мной продавилась под тяжестью Макса.
– Доброе утро, – промямлила я, потягиваясь и задирая над головой руки.
– Добрый обед, – засмеялся муж и поднёс душистый цветок к моему носу. – Просыпайся, соня. У нас на стройке тупик, так что сегодня я весь твой. Вставай, пойдём кушать.
Я открыла глаза – да, это роза, ярко-красная с благородными чёрными тенями, такие встречаются на старинных картинах. Так плотно набитая причудливо свёрнутыми лепестками, что тонкий стебель сгибается под тяжестью великолепного цветка. Это мне?
– О-о-о, откуда такое чудо… – тяну я и понимаю. Макс вырастил свой «лес» из роз. Он смог, у него получилось. Он действительно всё может. Да я, как бы это ни звучало, замужем почти за богом! Ну, по земным меркам.
Мы выходим на кухню обедать. Ба хлопочет у плиты, о ночном происшествии не упоминает. Интересно, а она испугалась? Потом спрошу у неё, только не при Максе.
Но на столе стоит вазочка-конфетница, наполовину полная голубых кристаллов.
– На полу собрала сегодня утром, – поясняет Ба, заметив моё недоумение. Так это они сыпались на пол, когда я гладила Макса по волосам!
– А почему у вас тупик на стройке? – спрашиваю, покончив с первым. Даже не знаю, стоит ли есть второе… Тяжело от еды. Лучше просто попить чаю.
– Тупик… технологический, – ответил Макс, отложив ложку. – Мы вырыли котлован, залили бетоном площадку-основание, смонтировали всё, что можно собрать на земле. И теперь дело за установкой башни, а для этого нужна спецтехника… кран, короче. Вот я и хотел посоветоваться…
Макс посмотрел на Ба. Она ответила ему внимательным взглядом. Всё-таки хорошо, что Ба примирилась с его существованием в моей… да теперь уже в нашей жизни, и относится к нему всерьёз и нормально. Это просто здорово, а то, помню, в наш первый приезд… Вот был кошмар…
– Мы уже даже все коммуникации провели и установили фонарный столб на «плошади», – Макс ткнул пальцем в потолок. Я задрала голову – и правда, висит светильник! И когда только успел? Наверное, и розетки тоже установили.
– А спросить я хотел… Вы же здесь давно живёте, как тут люди? Я сам пока не понял, так, вроде, нормальные мужики, но что, если я смонтирую ветряк один… без крана? Они не истернут? – Макс уставился на Ба в ожидании ответа. Но она не спешила, раздумывала.
– С одной стороны, они живут тут, в Кармане. То есть, в курсе, что мир совсем не такой, каким его считают большинство людей, – Ба встала налить всем чаю. – Они знают, что чудеса существуют. С другой, они их пока не видели. Не знаю даже, что ответить тебе, Макс. Конечно, не хотелось бы сюда приглашать лишних чужих людей. А что ты хочешь сделать?
– Хочу попробовать собрать всю конструкцию самостоятельно, с помощью творящей силы.
– Уверен? Считаешь, что готов?
– Да я-то уверен, – Макс беззаботно рассмеялся. – Не сбежали бы только от нас соседи после этого. Надо как-то аккуратно выяснить. Поговорите со своей подругой.
– Дружить с людьми, не скрывая, кто мы, можно. Нужно только выбирать тех, у кого психика покрепче, – Ба покачала головой. – Но в соседях я не уверена.
– Тогда лучше бы их из Кармана на время выманить. Или узнать, когда их не будет. А потом скажем, что наняли кран и бригаду рабочих, – Макс размешивает чай ложкой. – И чем быстрее, тем лучше. Хочу успеть…
Он стрельнул в меня глазами и неожиданно улыбнулся.
– Ты совсем не боишься?
Я для приличия непонимающе похлопала глазами.
– Нет, – говорю. – Скорей бы уже это случилось.
– Устала, – констатировал Макс. – А пойдём во двор, я вам покажу, чем сегодня утром занимался.
И мы втроём выходим на улицу. У входа в дом, по обе стороны от крыльца появились два кустика плетистых роз, усыпанные цветами, уже довольно большие, высотой с метр. А ночью не было их, когда я на крыльце сидела – я бы обязательно почувствовала запах.
– Мне розы никогда не удавались, – восхищённо сказала Ба, нежно касаясь пальцами тугих бутонов. – Да тебя и без ветряка не скроешь. Где это видано, чтобы за ночь выросла такая красота? Пойду, дойду до Людмилы, спрошу, когда в город поедут…
Глава 37. Жанна. Ветряк.
Через три дня соседи сообща отправились в город – на выпускной к детям. Они у них в одном колледже учились и благополучно закончили в этом году, вот так удачно сложилось. Ба предупредила их, что на этот день мы закажем кран и рабочих, и они, конечно, не возражали. Не удивлюсь, если они ещё и задержатся с возвращением, лишь бы не сталкиваться с чужими и не платить сообща с нами за кран. Нет, я нормально отношусь к людям, просто оцениваю реально.
Макс с утра отвёз соседей в Сосновку, предложил сам, чтобы быть уверенным, что они благополучно отбыли. А вернувшись, сразу занялся сборами на стройку.
– Тебе лучше перейти в сущность, принять естественный облик, так будет легче осознавать, чувствовать силу. Более крупное тело даёт и большую мощь творящей силы, – наставляет Макса источник. – Э-эх, вот бы и мне… что-то побольше…
Из телефона Макса выступил наплыв, словно потёк ярко-голубой субстанции. И правда, похоже на воду, синюю воду.
– А говорил, не жидкость, – поддел Пата муж. – А в какой форме обитают источники на Патриуме? Что это, ёмкость или механизм?
– На Патриуме были купели, такие специальные… ну, как чаши, только большие, отделанные кондагом. Слушай, а может, поэтому на «Магнуме» и было столько изделий из кондага? Чтобы удержать нас… меня… узнали, что мы имеем к нему склонность…
– Слушай… – протянул Макс, подражая Пату. – Всё хотел спросить, а «Магнум» теперь летать-то может? Или без тебя всё пропало?
– Может, конечно, – и наплыв на телефоне стал больше. Мне его даже жалко стало, как ему, наверное, плохо в таком маленьком приборе. – «Магнум» под завязку залит синей водой, так что он вполне пригоден к полётам. Просто он стал не такой мощный… – Пат помолчал немного, потом добавил: – И умный.
– Мне надо что-то, чтобы прикрыться, не хотелось бы разгуливать голым и портить одежду, – Макс совет источника воспринял всерьёз, и Ба выдаёт ему белую простынь. – И пересадить куда-то Пата, хотя бы на время. Мне понадобится его помощь.
– Я тоже пойду с тобой, – говорю ему, я уже даже оделась.
– Пойдём все вместе, – радуется Пат.
– Это опасно, – отвечает муж, а я готовлюсь прослушать лекцию о том, что беременным хомячкам не место на стройке, но Макс говорит совсем другое. – Я буду отвлекаться на тебя. Я думал, со мной сходит Ба.
Вот как так? Я тоже хочу увидеть творение!
– Но меня нельзя оставлять одну, – заявляю капризно и развожу руки в стороны, демонстрируя живот. Как будто его можно скрыть. – Я же могу это… того. Вот вернёшься, а ты уже отец.
Макс не отвечает, и тогда я добавляю с сарказмом:
– И вдовец. Возможно.
Сразу же сожалею о своей глупой выходке, потому что Макс меняется в лице, на него просто больно смотреть. И он молчит и отворачивается от меня.
– Ты пойдёшь, – наконец, говорит он сквозь зубы. – Но будешь делать так, как я скажу. Сидеть там, где покажу. И молчать.
Ну вот, разозлился. И даже хочется подойти, прижаться к нему, попросить прощения. Но я молчу. Нечего меня дома забывать.
Мы выходим на улицу, и Макс указывает нам на внедорожник. А что, мы разве поедем? Молча открывает для меня дверь на заднее сиденье и, как всегда, проверяет, хорошо ли я пристегнулась. Похоже, со мной не разговаривают. Да, язык мой…
С другой стороны ко мне садится Ба, и Макс подаёт ей на колени большую керамическую миску, в которой временно разместился Пат. Потом закидывает в багажник кресло, которое он купил для меня в городе, и небольшую скамеечку для Ба и садится за руль.
Стройка обнаружилась в километре за деревней, и за эти месяцы туда накатали настоящую дорогу. Вот почему понадобилась машина, я бы, конечно, сама не дошла. На плоской вершине высокого холма виднеется обширная, выступающая из земли площадка, залитая бетоном. В её центре возвышается бетонный цилиндр, окружённый какими-то штырями, видимо, это и есть основание башни ветряка. Растительности на холме практически не осталось, но строительного мусора не видно, молодцы, всё за собой убрали. Сам ветряк, вернее, его части, лежат рядом с площадкой – три огромных трубы, какие-то длинные штуки… а, Макс говорил, это лопасти, и некий агрегат, ещё в упаковке, размером примерно с полмашины. Почему я решила, что это части ветряка? А они все одинаково выкрашены в белый цвет.
Мы выгружаемся из машины. Я стою у подножия холма, открыв рот – ну не думала я, что всё это такое большое! Как это можно собрать одному? Эти трубы длиной на вид не меньше десяти метров, и в диаметре самая большая, видимо, нижняя – метр или больше. Лопасти такой же длины, и как Макс собирается их… Я понимаю, что не одной физической силой, но представить очень трудно. Мне хочется подойти поближе, чтобы реально оценить размеры, но боюсь, что не залезу на холм самостоятельно. А Максу некогда со мной возиться.
– А почему так далеко от деревни? – спрашивает Ба.
– Да это недалеко, решили вынести сюда, здесь, всё-таки, местность повыше, да и шум не будет так мешать.
– Шум? – удивляюсь я. С Ба он разговаривает, можно и мне попытаться. Но Макс не отвечает.
– Макс, ты уверен? – Ба сильно переживает. Она не скрывает тревоги и невольно озвучивает мои мысли. – Я не думала, что это такая громадная конструкция… как ты сможешь…
– Да этот ещё не самый огромный, – усмехается мой сердитый муж. – Я долго думал, примеривался, хотелось взять модель покрупнее – у них и мощность больше, и ресурс. Но понял, что промышленный ветрогенератор я в Карман не протащу. Физически. Вот они большие, сто двадцать метров высотой. А это так… Переходная модель.
– А сколько же этот будет высотой? – спрашиваю тихонько, не надеясь на ответ.
– Тридцать шесть, – оттаял мой любимый. Как хорошо, что Макс отходчивый и не может долго дуться.
Муж достаёт из машины Пата, потом моё кресло и стулик Ба. Их он относит к единственному небольшому дереву, обнаружившемуся неподалёку, и ставит в его тени. Точно, скоро станет жарко, надо сесть под каким-то прикрытием. Только не слишком ли далеко? Нам же будет плохо видно.
– А как всё это будет работать? В Кармане практически никогда не бывает ветра, – вдруг осенило меня, и я даже подняла руку вверх и пошевелила пальцами. Ничего. – Даже сейчас – полный штиль.
– Это здесь, внизу ветра нет. А наверху ветер очень даже есть, – отвечает подкованный за это время Максом Пат и продолжает, понижая голос. – А что сейчас затишье… так он неделю целую переговоры вёл, чтобы в день установки не было ветра.
– С кем переговоры? – не понимаю я. Да ещё про ветер.
– С миром. Просил принять нас и позволить. Не знаю, до чего договорились. Как он смог… здесь странный, необычный мир, но у Макса получилось.
Какая интересная жизнь у моего мужа! Полная захватывающих событий и интересных знакомств. Кажется, я уже просто устала удивляться. А Ба удивлена, это видно.
– Что думаешь делать? – вопрошает Пат из своей миски, обращаясь к вернувшемуся Максу. – Уменьшить силу тяжести или поменять свойства материала?
– А как лучше? – Макс вытаскивает из багажника простынь и хлопает дверью. Он отходит за машину, я так понимаю, собирается принять сущность и не хочет нас смущать. А я хочу посмотреть, я ещё ни разу не застала, как это происходит, и вообще… Я понимаю, Ба нельзя, а мне-то можно, я ж жена! Чего я там не видела, голого Макса, что ли, уговариваю я себя и разворачиваюсь, чтобы рвануть вслед за ним. Но Ба ловит меня за руку.
– Не нервируй его, – шипит она мне на ухо. – Ему предстоит очень трудная работа. Да что с тобой сегодня, я не знаю…
И Ба встряхивает мою руку, сердито сверля меня глазами.
– И так, и так нормально, – говорит источник. – Ты, прежде чем подняться наверх, меня не забудь… опусти в миску руки. Потом заберёшь к подножию башни, поставишь так, чтобы не мешала.
Из-за машины выходит громадный обнажённый мужчина с обёрнутым вокруг бёдер куском ткани, завязанным на крепкий узел. Нет, в сущности я буду называть его «арат», иначе запутаюсь в них. Впервые у меня появляется возможность разглядеть его при нормальном освещении. При дневном свете гудящая вокруг огромной фигуры энергия выглядит, как марево, дымка, словно исходящее от него тепло. Замечаю, что Ба выглядит шокированной. Точно, она же ещё толком не видела Макса таким.
Он совершенен, как бог – мощное широкоплечее тело с узкими бёдрами, объёмной мускулатурой, сильными руками, ростом метра три, наверное. Идеальной лепки голова на широченной, но пропорционально длинной шее выглядит неожиданно изящной. Его прямые тёмные волосы уже достигают лопаток. У арата более массивное телосложение, нет и следа юношеской гибкости мужа, и более жёсткие, суровые черты лица, чем у «моего» Макса. Он как атлант, оставивший свой вечный пост, и наплевать, что рухнет здание… Вот кто такие были земные божества, думаю я. И понятно, почему в древности так популярны были одежды без кроя, хитоны и прочие тоги. Среди землян тогда было полно таких, как Макс, а они воплощались туда-обратно, кроенная одежда рвалась. А куску материи всё нипочём, замотался и ходи себе. Всегда будет, чем прикрыть… общечеловеческие ценности.
Макс опускается на колени рядом с импровизированной чашей Пата и погружает в неё большие ладони. Места хватает едва-едва. Голубая энергия обволакивает его руки, впитывается в кожу. Потом Макс подхватывает чашу, поднимается на ноги. Оглядывается на нас и молча, взглядом указывает на устроенный в тени уголок. Да, там мы должны быть. И Ба стискивает мою руку, будто ждёт от меня сопротивления, и ведёт к креслу. Садится рядом, но продолжает держать за руку.
Макс поднимается на холм, и из-за преувеличенных размеров его фигуры перспектива ломается – кажется, что вершина холма намного ближе к нам, чем есть на самом деле, а части ветряка выглядят меньше. Он устанавливает чашу у подножия конструкции, и источник поднимается над краями керамического сосуда голубой искрящейся шапкой. Да он же огромный, осеняет меня, иначе и быть не может, он же могущественный источник Рода, некогда правящего Вселенной! Ему и бассейн велик не будет.
Макс снова спускается вниз по холму, по пути кидает задумчивый взгляд на трубы будущей башни, потом на нас. Ой! Мне показалось, что крайняя, самая большая труба дрогнула.
– Нет!!! – раздался громкий раскатистый голос Пата, совсем не такой, каким он обычно разговаривает с нами, а больше похожий на голос Макса в сущности. Как будто у него тоже есть другое состояние, настоящее, и в нём и голос иной. – Не смей об этом думать, не смей!
Но огромная труба уже сдвинулась с места. Многотонная, до этого устойчиво лежавшая наверху довольно крутого в этом месте склона холма, нижняя часть башни вдруг преодолела упоры, вдавив их в почву, и заскользила вниз. Сначала медленно, но постепенно набирая скорость, она покатилась, вращаясь и подпрыгивая, в нашу сторону.
Ба вскрикнула и сжала до боли мою руку. Вскочила и тянет меня из кресла. Но я не могу подняться, я смотрю во все глаза заворожённо, словно не осознавая, что это смерть моя несётся с холма. Ведь он же сказал сидеть здесь…
Макс дёрнулся и побежал наперерез несущейся вниз опоре на пределе сил, стремясь опередить её. На секунду контуры его фигуры смазались от невероятной скорости, с которой он двигался, а в следующий миг арат возник у подножия холма, прямо перед неуклонно приближающейся трубой. Встал между нами и ею, расставив ноги для устойчивости, подавшись корпусом вперёд. Приготовился ловить трубу голыми руками?!
– Используй Ажан, – гремел источник, озаряя весь холм голубым сиянием с несколькими более ярко выраженным лучами, – как новый дополнительный упор…
Макс его услышал, но сделал по-своему – из его правой руки столпом голубого огня вылился огромный меч выше меня ростом. Арат развернулся и вонзил двуручник, успешно управляясь, впрочем, одной рукой, прямо перед нами, загнав в почву наполовину. И развернулся трубе навстречу.
Макс и основание башни встретились у подножия холма. Бесшумно, абсолютно беззвучно. Я слышала только своё тяжёлое дыхание, да бешеный пульс бился где-то в горле. Я не поняла, успел ли арат коснуться металлической громадины. Он шёл к ней, выставив вперёд руки, когда она вдруг взлетела перед ним, окуталась голубым светом и замерла. У него получилось, он взял её под контроль!
Усилия для этого потребовались немалые, и большое тело забугрилось вздувшимися, напряжёнными мышцами. Макс с видимым трудом поднимал вверх руки, и вместе с ними поднималась труба. Он качнулся вперёд и сделал шаг, потом ещё один. Труба, зависшая в воздухе, плыла перед ним, удаляясь от нас. Добравшись почти до вершины холма, Макс остановился. Он замер, и напряжение стало отпускать его. Взял мысли под контроль, поняла я, а до этого, значит, удерживал эту штуку действительно практически грубой силой и одним желанием. Труба словно вдруг стала лёгкой, как пушинка, так легко Макс развернул её в воздухе вертикально и ювелирно посадил на основание и торчащие вокруг него штыри. Взлетели в воздух, зависли на секунду и, повинуясь лёгкому жесту Макса, точно опустились на штыри несколько металлических штук… наверное, гайки? Закрутились с шуршащим скрежетом.