Антон Сергеев
Сказка с (не)счастливым концом(?)
Охранников церковников, несмотря на все их протесты, внутрь храма не допустили, и они были вынуждены занять внешний периметр. Даже Семенову, чтобы попасть в эту комнатушку, пришлось пройти через несколько пунктов досмотра. По его оценкам, внутри здания безопасность Первого обеспечивало около полусотни гвардейцев.
Наконец, двери распахнулись, и из зала потянулся ручеек святош в кроваво-алых рясах, разукрашенных разной степени вычурности позолотой, в зависимости от занимаемого чина. Неизменной оставалась лишь одна деталь: стилизованное изображение атомарной решетки на левой стороне груди каждого иерарха.
На выходе образовалась даже небольшая пробка: культисты разбирали смартфоны из огромного короба, стоявшего у стены. Пользоваться мобильными устройствами на Соборе было строжайше запрещено. Семенов с интересом и легким отвращением наблюдал за тем, как жадно хватали свои электронные цацки эти пастыри людских душ. Практически все они с жаром проповедовали своей пастве об отказе от излишеств современной западной цивилизации, но при этом сами являлись ее первейшими рабами.
Выждав для приличия минут семь после того, как вышел последний ряженый, Семенов поднялся со своего места и направился в зал. Один из стоявших на часах гвардейцев предупреждающе поднял руку, а затем указал на короб.
– Все электронные устройства приказано оставлять здесь, – он выразительно посмотрел на планшет в руках Семенова.
– Посмотри на меня, боец. Я что, похож на попа? – Семенов развел руки в стороны и немного повернул корпус сначала влево, потом вправо. Дескать, смотри, служивый. – У меня там оперативная информация для доклада.
– Приказ касается всех, – непреклонно ответил гвардеец. Краем глаза Семенов отметил, что рука второго часового переместилась ближе к ППЗ.
– Хорошо, хорошо! – Семенов не стал упорствовать. – Разоружаюсь! – он подошел к коробу и аккуратно опустил туда свой тактический планшет и добавил к нему телефон, заметив при этом, что на дне короба лежал экраном вниз еще один смартфон. С его чехла на Семенова смотрел Первый в окружении смеющейся детворы.
– А что, там еще кто-то остался? – спросил Семенов у охраны.
– Нас это не касается, – ответил все тот же гвардеец. – Проходите.
Семенов демонстративно отдал честь и прошел внутрь, почтительно остановившись сразу за порогом и ожидая, когда его заметят.
С другой стороны дверей, а также по всему периметру зала дежурили еще десять сотрудников личной охраны Первого.
«Не доверяет Хозяин попам, ой, не доверяет!» подумалось Семенову. Впрочем, Хозяин, обычно, не доверял никому, и это, по мнению Семенова, было разумно. Пост первого лица государства накладывал свои особенности.
Сам Хозяин сидел на дальнем конце огромного овального стола, а рядом с ним примостился недавно назначенный новый Главный Иерарх, к продвижению которого Семенов самолично приложил руку. Он вспомнил трясущегося Василисия, перед смертью напрудившего в свой красивый балахон, и брезгливо поморщился. «Интересно, сколько протянет нынешний, и не придется ли мне стать отцеубийцей во второй раз?» – промелькнуло в голове Семенова. О своих собственных перспективах он старался лишний раз не задумываться, хотя поводов для недовольства своим подчиненным у Хозяина имелось предостаточно.
Первый бросил быстрый взгляд на Семенова, но знака приблизиться не подал, и продолжил о чем-то переговариваться с отцом Сефербием. Семенов заложил руки за спину и вытянулся по стойке смирно, задрав подбородок кверху и пожирая своего патрона широко раскрытыми глазами. Ни дать, ни взять, истовый солдат и слуга своего господина.
Несколько минут спустя Семенов увидел, как Сефербий церемонно взял руку Первого и прикоснулся к тыльной стороне ладони сначала губами, а затем лбом. После этого верховный святоша тяжело поднялся, отвесил Хозяину поясной поклон и медленно пошел восвояси. Он с достоинством прошествовал мимо Семенова и гвардейцев, не удостоив их ни одним взглядом, и вышел из зала.
Хозяин какое-то время пристально смотрел вслед ушедшему Иерарху и только потом, словно нехотя, сделал приглашающий жест Семенову. Тот живо сорвался со своего места и бодро чеканя шаг направился к Первому.
– Присядьте вон там, Слава, – сказал Первый, указывая на кресло метрах в пяти от себя, когда Семенов достаточно приблизился.
Секретарь послушно уселся в кресло и положил сцепленные в замок руки на стол. Он ожидал возможности занять место Сефербия, чтобы находиться к Хозяину как можно ближе, но, по всей видимости, больше не имел достаточного доверия со стороны Первого. Однако, он надеялся вернуть это доверие в самое ближайшее время.
– Так что вы хотели мне сказать Слава? – Первый уставился на свои холеные ногти, демонстративно не глядя на подчиненного. – Я читал ваш последний доклад. Надеюсь, у вас был более серьезный повод для столь срочной личной аудиенции? – он, наконец, поднял глаза на Семенова, и тот поразился, насколько холодным и колючим был этот взгляд. Похоже, что Семенов недооценивал степень гнева Хозяина и переоценивал свои недавние успехи с кемеровской девчонкой.
– Да, Хозяин, – ответил Семенов, сглотнув ком в горле. – Буквально несколько часов назад я получил секретное донесение от наших агентов…
– А переслать его мне было совершенно невозможно? – перебил его Первый.
– Конечно можно, вот только у меня есть определенные опасения насчет защищенности нашей линии связи, – Семенов понизил голос, чтобы стоящие неподалеку гвардейцы ничего не расслышали. – Дело в том, что наш АЛЕША уловил некие сигнатуры, указывающие на попытку взлома…
– Слава, вы же видели аналитическую записку, в которой говорилось, что наша система искусственного интеллекта, а следовательно, и криптозащита на квантовых эффектах не уступает, а кое в каких аспектах и превосходит западные аналоги? – Первый скептически смотрел на Семенова, буравя того тяжелым взглядом. – Вы хотите сказать, что кто-то подобрал ключи к шифрованию спецсвязи? Возможно мне следует отдать приказ о штрафных санкциях для Департамента Кибербезопасности?
– Нет, нет, я не утверждаю подобного! – энергично замотал головой Семенов. Перед его глазами замаячили слишком красочные подробности последствий таких штрафных санкций. – Просто сигнатуры…
– Короче! – Первый шлепнул ладонью по столешнице. – Что вы хотели мне сообщить? У вас есть две минуты. У меня еще запланирована встреча на сегодня, а время, как вы понимаете, уже не детское. Тем более для такого, не молодого уже, человека, как я, – он усмехнулся, давая понять, что кокетничает. Но выражение глаз Первого дало Семенову понять, что в последней фразе крылось нечто большее, чем кокетство.
– Хозяин, – Семенов наклонился над столом, пытаясь хоть на немного, но приблизиться к нему. – Три часа назад я получил рапорт от нашего сотрудника из Департамента «Э» по Центральному району. В рапорте говорится, что им поступил очень интересный звонок от некоей Алевтины Трямкиной… Это – мать Сергея Трямкина, – поспешил пояснить Семенов, заметив недоуменный взгляд Первого.
– Сергей Трямкин, в свою очередь, являлся однокурсником и приятелем Павла Занозина. Мы ведь прошерстили всех его знакомых и корешей и оставили строгие инструкции по поводу возможного контакта с нашим беглецом.
– Так, так… Продолжай, – Первый, в свою очередь, заинтересованно наклонился к Семенову. – Что сказала эта карга?
– По ее словам, сегодня к Трямкину приходил друг, с которым сынуля напился в муку. И этот друг, никто иной как Занозин!
– Она уверена в этом? – быстро переспросил Первый. На этот его глаза искрились блеском предвкушения, который Семенов видел много раз, а потому не мог перепутать ни с чем.
– Так точно, Хозяин! – Семенов помялся немного. – В ее истории есть только один непонятный момент…
– Какой же? – Первый привстал было со своего места, будто намереваясь куда-то направиться, но потом снова опустился в кресло.
– Видите ли… когда наш сотрудник стал расспрашивать ее о приметах Занозина и упомянул про отсутствующую руку… В общем, она настаивает на том, что у Занозина не было никаких увечий!
– Что? – вскинулся Первый. – Что это значит? Она видела Занозина лично?
– Нет. В том-то и дело… Она вернулась с работы, когда мерзавец уже ушел. Все это она рассказала со слов сына.
– Который в муку, – немного разочаровано подытожил Первый. – Что ж, я отправлю туда Патрикеева. – Мазнин! – он крикнул одному из гвардейцев, и тот живо подскочил к Первому. – Передайте Патрикееву, чтобы он…
– Извините, Хозяин, – набравшись смелости, перебил его Семенов. – Я бы попросил вас поручить этот вопрос мне. Все-таки я начинал поиски…
– И ничего толком не добился, – недовольно процедил Первый. – Теперь розыском командует Патрикеев. У вас свои дела.
– И тем не менее, прошу вас дать мне возможность исправиться! – с жаром произнес Семенов. – Я выполнил ваши поручения касательно кемеровской истории и решил вопрос с Иерархом…
– Я бы попросил вас, Слава… – Первый не закончил предложение, но Семенов все понял. Он явно сболтнул лишнего. Секретарь покосился на гвардейца, но на бесстрастном лице Мазнина не отражалось ни единой эмоции, помимо преувеличенного внимания к любому телодвижению Хозяина.
– Вы упустили Некто, – уколол Семенова Первый. – Этот либерастический гондон ускользнул от вас, словно угорь из крупноячеистой сети, и снова ведет свою подрывную деятельность! По-вашему, я должен теперь его ловить в этой чертовой Латвии, или где он там сейчас? Вы осознаете, что это будет дипломатический скандал?! Как вы вообще могли допустить, чтобы эта тварь пересекла границу??
Семенов опустил голову. – Моя вина, Хозяин, – хрипло выдавил он, пряча румянец на щеках. – Но в том случае вмешались абсолютно непредвиденные нами обстоятельства. Третья сила…
– Расскажите еще мне! – перебил его Первый. – Я не желаю слушать ваши жалкие отмазки! – он приложил указательный палец к левому виску и на некоторое время задумался. Семенов с замиранием сердца ждал продолжения разноса.
– Хорошо. Я дам вам последний шанс в этом деле, – Первый небрежно махнул Мазнину рукой, и тот поспешно удалился к стене. – Не подведите меня на этот раз, Слава, – он повернул кресло на пол оборота в сторону, давая понять, что аудиенция закончена.
– Спасибо, Хозяин! – Семенов поднялся, не веря в свою удачу. – Я приложу все силы к поимке Занозина!
– Да, и еще, – Первый вновь повернулся к секретарю. – Возьмите с собой Брудова. Меня впечатлила его работа в Кемерово. Свободен! – на этот раз он полностью отвернулся от Семенова, так что тот видел лишь высокую спинку его кресла.
Семенов направился к выходу. Он не рассказал Хозяину о еще одном донесении, которое поступило совсем недавно. Вызванный по сигналу тревоги в один из коттеджных поселков закрытого типа наряд полиции обнаружил труп полковника Ивана Разина, который выступал на стороне обвинения по делу Трямкина. Это вряд ли было совпадением, но Семенов хотел сначала лично удостовериться в наличии связи между появлением Занозина и смертью Разина.
Занозин. И фамилия-то какая подходящая! Этот парень не выходил у Семенова из головы. За годы службы во внешней разведке, а затем и в контрреволюционном подразделении, еще ни один человек не ускользал от него, ни один! А теперь он не может найти какого-то малолетнего подонка, сбежавшего с больничной койки! Да еще этот Некто… Семенов сжал кулаки. Ничего, он еще разберется с ними, пусть даже ему придется положить на алтарь свою карьеру!
А Брудов! После кемеровского дела секретарь Первого надеялся, что больше не увидит этого человека. То, что сотворил Брудов с девушкой и ее семьей, было слишком даже для видавшего всякое оперативника.
Впрочем, воодушевление от того, что Первый дал ему возможность вернуться к поискам мальчишки, перевешивало отвращение к Брудову и его методам. Семенов забрал свой планшет из короба и начал надиктовывать приказы.
Паша лежал на деревянном топчане и грелся на теплом филиппинском солнышке. На лице его лежала цветастая полосатая шапка, защищавшая глаза от ярких лучей. Теплое море плескалось практически у самых пашиных ног, иногда щекоча его пятки своими солеными брызгами.
Не смотря на то, что Приват-отель острова Самар встретил их с таким гостеприимством и радушием, словно они были, по меньшей мере, особами королевских кровей, Паша все равно ощущал какое-то смутное беспокойство, какую-то пустоту внутри, которую не могло заполнить ничто.
Стоп, стоп. Их? Кого это, их? Он, что, не один? Паша снял шапку с лица и приподнялся на локтях, щурясь с непривычки.
– Дорогой, твой коктейль! – сказала аппетитная смуглая девушка, присаживаясь на стоявший рядом лежак. Она протянула ему высокий запотевший бокал с коричневато-оранжевой мутной бурдой и торчащей из нее соломинкой.
Паша, чуть помедлив, взял бокал и осторожно поднес соломинку ко рту. Он лихорадочно вспоминал имя красотки. «Света, Ира, Вика» – крутилось у него в голове. «О! Вероника! И откуда я ее знаю?»
– Спасибо, Вероник, – хрипло произнес он. Коктейль и в самом деле был очень кстати. Горло сильно пересохло. То ли от здешнего зноя, то ли от волнения. Паша втянул в себя немного жидкости. – Ммм, это алкогольный? – во рту почувствовался резкий привкус какого-то крепкого пойла.
– Ну конечно! Ты же просил Ферриту! – смешно надула губки Вероника и отхлебнула из своего бокала какую-то прозрачную газировку.
– А у тебя там что? – спросил Паша.
– Спрайт. Пойдем искупаемся?
– Иди, я догоню. Сейчас только допью, – Паша приподнял спинку своего лежака и уселся поглубже.
Вероника поставила полупустой бокал на песок и зашла в воду, соблазнительно покачивая бедрами. Тоненькие ниточки ее купальника ввергали Пашу в дикую похоть.
– Догоняй! – она обернулась и махнула Паше рукой, а затем скрылась в толще бирюзовой воды, подняв небольшой фонтанчик брызг.
Паша изо всех сил напрягал память, но не смог вспомнить даже того, как он оказался на этом лежаке. Это было очень странно. Он откуда-то знал, что находится именно на Филиппинах, именно на острове Самар. Но как он сюда попал, где нашел это девчонку и что, черт возьми, ему делать со всем этим дальше – этого Паша не понимал.
Виски начало распирать, а песчаный пляж вдруг закачался перед глазами – верный признак зарождающейся панической атаки. Паша отбросил соломинку и залпом осушил свой бокал, а затем встал с лежака и пошел к воде, стараясь выкинуть из головы назойливые мысли о грядущем сумасшествии. Он должен догнать Веронику. Тогда он сможет деликатно ее расспросить и выяснить какие-нибудь подробности. По всему выходит, что у нее-то с головой было все в порядке.
К удивлению Паши, вода стала быстро уходить от берега. Только что море плескалось буквально в нескольких шагах от лежака, но теперь полоса суши ширилась с каждой секундой, будто кто-то выдернул пробку из огромной ванны. Вероника махала Паше рукой, находясь примерно метрах в пятидесяти от берега, и похоже, не испытывала какого-то дискомфорта.
Паша перешел на бег. В несколько прыжков он добрался до воды и зашел в нее по пояс, озираясь по сторонам. Одним из преимуществ их отеля была абсолютная уединенность, но теперь Паша многое бы отдал за возможность обратиться за разъяснениями по поводу странного поведения моря к одному из отдыхающих по соседству. К сожалению, кроме Вероники он не увидел ни единого живого существа.
– Ника! – закричал Паша, вновь бросаясь вперед. Пока он осматривался, вода снова ушла, и теперь ему было по колено, хотя от лежака он проделал уже достаточный путь. – Плыви ко мне навстречу! – он побрел по дну, помогая себе руками.
Вероника что-то крикнула ему в ответ, но ее голос заглушил нарастающий шум. Похожий звук мог издавать огромный ковер, который тащили по асфальту. Почему у Паши возникла такая ассоциация, он не понял, но чувствовал, что она верная.
– Что? Я не слышу! – заорал Паша, переходя на брасс. Ему наконец удалось забраться на глубину, так что его ноги теперь не чертили по песку.
– … не могу! – донеся до него обрывок фразы.
– Давай к берегу! – в рот Паше попала соленая вода, и он закашлялся, сбив дыхание. Паша вдруг подумал, что не знает, насколько хорошим пловцом он является. Конечно, на воде он, вроде бы, держался неплохо, но в такой ситуации явно прежде не был. А что, если он переоценивает свои возможности?
Паша обернулся и посмотрел на удаляющийся берег. Увиденное его не обрадовало. Как бы то ни было, теперь он не мог повернуть назад и бросить Нику одну. Расстояние между ними сокращалось, что давало Паше хоть какую-то надежду.
– Паша, мне страшно! – завопила она уже совсем близко.
– Держись, я рядом, – подбодрил он ее и несколькими гребками преодолел оставшиеся метры. – Нам надо выбираться отсюда, иначе нас унесет в открытое море!
– Я устала, – жалобно простонала Вероника, вяло перебирая руками под водой. – Что за хрень вообще происходит?
– Я не знаю. Похоже, это какой-то мощный отлив. Надеюсь, он не продлится слишком уж долго. Нам надо стараться оставаться как можно ближе к берегу. Придется потерпеть, – Паша заплыл Нике за спину и попытался подталкивать ее в направлении суши, но это оказалось неудачной затеей.
– Ложись на спину и отталкивайся ногами, а я буду тянуть тебя за руку, – решил он после недолгих раздумий.
– Мы умрем? – прошептала Вероника посиневшими губами.
– Не говори глупостей! – постарался успокоить ее Паша. – Отлив должен скоро закончиться. Начнется прилив, и нас вынесет на берег, как тюленей, вот увидишь! – сам он был в этом вовсе не уверен, но делиться с девушкой своими мрачными мыслями не хотел.
Ника со всхлипом перевернулась на спину и вытянула левую руку с холеными длинными ноготками. Паша, в свою очередь, расположился чуть по диагонали и, сжав ладонь девушки своей, поплыл к берегу, изо всех сил отталкиваясь ногами и свободной рукой.
Через пару минут он немного притормозил, чтобы отдышаться и посмотреть, насколько они продвинулись. Картина вырисовывалась удручающая. Несмотря на все их усилия, они ни на сантиметр не приблизились к суше.
– Ну что, мы уже добрались? – спросила Вероника, почувствовав ослабшее натяжение руки.
– Пока нет, но мы уже не так далеко, – нашел в себе силы ответить Паша. – Не останавливайся, работай ногами!
– Кажется, я уже выдохлась! – безрадостно сообщила девушка и обмякла в воде.
– Ника, потерпи! Нам нельзя сдаваться! Если мы перестанем бороться, то пропадем! – правда состояла в том, что, обращаясь к Веронике, Паша убеждал и себя. У него самого на ногах будто висели две гири, которые тяжелели с каждой проведенной в воде минутой. Ему хотелось перевернуться на спину и покориться воле моря, надеясь на удачу.
– Давай, еще пять минут. Я чувствую, что течение ослабевает! – Как ни странно, это не было ложью. Паше действительно казалось, что плыть стало немного легче. Если бы не накопившаяся усталость и необходимость тянуть на буксире Нику, он, пожалуй, уже смог бы добраться до берега.
– Хорошо, я попробую, – простонала Ника и вновь подала ему руку.
Первые гребки дались Паше настолько тяжело, что уже через пятнадцать секунд он подумал было, что не сделает больше ни одного движения, даже если его прямо сейчас утащит на глубину какое-нибудь подводное течение. Однако, затем он немного растолкался, и ему стало чуть легче. Похоже, что отлив и правда кончался. По крайней мере, они стали потихоньку приближаться к берегу. Ах, если бы это случилось пораньше, и у него оставалось хоть на пару капель больше сил! Как бы то ни было, Паша решил бороться до конца.
Левую ногу начало дергать спазмами судорог. Паша заскрежетал зубами, но продолжал совершать толчковые движения, подтягивая их еще ближе к спасительному берегу. Внезапно, ладонь Вероники напряглась, и девушка несколько раз дернула его руку на себя, сбивая с ритма.
– Ника, потерпи, мы уже почти выбрались! – не поворачивая головы прошипел сквозь сжатые губы Паша. Рывки не прекращались. Позади него раздалось странное сипение, и Паше вновь стало тяжелее плыть.
– Работай своими долбанными но… – Паша оглянулся на девушку, увидел искаженное гримасой лицо Вероники и проследил за ее взглядом. Слова застряли у него в горле. Горизонт потемнел, вздыбился и несся прямо на них, с каждой секундой увеличиваясь в размерах. На Пашу накатило непрошенное воспоминание о том, как он, еще ребенком, любил наблюдать за взрослыми, меняющими постельное белье. Когда кто-нибудь вдевал одеяло в пододеяльник, а затем брался за его концы и встряхивал, пуская по поверхности эдакую складку, которая расправляла одеяло внутри. Только сейчас в роли пододеяльника было море.
Похоже, это был конец. Паша отпустил руку Вероники и дурным голосом прохрипел ей: «Плыви, дура!», но из него самого будто выпустили дух. Почти сразу к Паше пришло осознание того, что доплыть до берега означало для них оказаться между молотом и наковальней, быть в роли мух, раздавленных ударом газеты об оконное стекло.
Единственным шансом на спасение, если в данной ситуации можно было упоминать это слово, оставалась попытка уплыть как можно дальше в море, но времени на это катастрофически не хватало. Эх, если бы они сразу смекнули, что к чему! Тогда бы им не пришлось плыть против течения и, возможно, ВОЗМОЖНО! они бы успели заплыть достаточно далеко, где море было не таким мелким, а волна цунами – не такой огромной.
Пустота внутри Паши, которую он ощутил еще на берегу, вдруг разрослась до размеров черной дыры и втягивала его в себя, начиная вытеснять все остальные чувства. Он уже потерял из вида Веронику, и даже гигантская волна осталась на периферии его сознания. В какой-то момент Паша перестал сознавать, находится ли он на плаву, или уже ушел под воду. Свет перед глазами померк, стало нечем дышать.
Последней мыслью, мелькнувшей в его угасающем сознании, было имя. ДЖАРВИС.
– ДЖАРВИС!!! – крикнул Паша что было сил и открыл глаза.
Темнота сменилась светом лампы, стоящей на письменном столе. За этим самым столом сидела его мама, когда он вновь увидел ее после долгой разлуки.
– Черт меня дери! – Паша рывком поднялся и спустил ноги с кровати. Он глубоко и часто дышал, пытаясь отогнать кошмар и вернуться, наконец, к реальности.
– ДЖАРВИС, что это была за хрень? – разбито простонал он, прислушиваясь к ощущениям внутри себя.
Пустоты, кажется, не ощущалось, но и ответа на его вопрос не последовало.
– ДЖАРВИС? – снова позвал Паша через несколько секунд.
– По-моему, мы договаривались чтобы ты называл меня Морганом и говорил про себя, – педантично заметил знакомый голос, когда Паша уже думал начать паниковать.
– Прости. Морган, – от сердца отлегло. Паша не думал, что будет настолько рад вновь услышать эти интонации. Видимо, сон оставил неслабый отпечаток на его психике.
– Тебе удалось выспаться? – как ни в чем не бывало спросил его Морган. – Ты что-то хотел мне сказать? Зачем надо было так кричать? Я прекрасно слышу тебя и без слов.
– Черт, Морган, неужели ты ничего не почувствовал?
– А что я должен был чувствовать?
– Мне приснился такой дерьмовый сон, просто капец… – Паша провел ладонью по лицу, словно снимая невидимую паутину.
– Ну извини, проникать в твои сны я еще не научился. Думаешь, стоит попробовать поработать в данном направлении? – сыронизировал Морган.
– Да ну тебя! – отмахнулся Паша и взял со стула брюки. – Слушай, я так соскучился по джинсам! Нельзя ли чуть разнообразить мой гардероб?
– На первом этаже есть что-то вроде кладовки, в которой ты можешь поискать подходящую одежду. Сын хозяев этого дома был примерно твоего роста.
– Был? – уточнил Паша. – Почему был? Что с ним стало?
– Ничего. Он, как и его родители, живет сейчас далеко отсюда и возвращаться явно не собирается. Ты можешь пользоваться его вещами без малейшего стеснения.
– Понятно, – протянул Паша. – Что ж, прогуляюсь до кладовой.
За лестницей обнаружилась просторная комната, по стенам которой стояли стеллажи с одеждой и различными вещами, необходимыми в приусадебном хозяйстве. После некоторых изысканий Паша раскопал линялые джинсы и темно-зеленую рубаху в крупную клетку. Джинсы были немного широковаты в талии, но найденный тут же ремень решил эту проблему.
Затем Паша направился на кухню. Голод давал о себе знать, пока еще деликатно покусывая его желудок.
За столом обнаружился Глотов с неизменным наушником, читавший какую-то газету. Рядом с ним стояла пустая чашка и глубокая миска, измазанная чем-то похожим на кетчуп, в которой лежал одинокий пельмень.
– Доброе утро, – поздоровался Паша и протянул тому руку.
– На плите кастрюля, – сообщил Глотов, игнорируя пашин жест, и с шелестом перевернул страницу. На Пашу он даже не посмотрел. – Кофе сваришь себе сам.
– Вы очень любезны сегодня, сударь! – издевательски ответил Паша и подошел к плите. Сняв крышку с вместительной кастрюли, он обнаружил в ней кучу слипшихся пельменей.
– А нет ли у нас еще одной миски? – спросил Паша, обращаясь к широкой спине наемника.
– Нет, – коротко ответил тот, не думая оборачиваться.
– Отлично! Тогда я буду есть прямо отсюда, – Паша открыл дверцу холодильника и достал оттуда пластиковую бутылку кетчупа. Затем он водрузил кастрюлю на стол, выжал туда полбутылки приправы и демонстративно забрал длинную вилку из миски Глотова, наблюдая за его реакцией.
Громила лишь хмыкнул и развернул свою газету так, чтобы отгородиться ею от Паши. «Беспредел на Дальнем Востоке» – прочитал Паша заголовок на обороте газетного листа.
– Что читаете, сир? – осведомился он и проглотил первый из горки пельменей. Они уже порядком остыли, но Паша не обратил на это внимание. Ожидать дубайского сервиса было глупо.
– «Новую» газету, – процедил Глотов, когда Паша уже перестал ждать от него ответа. – Знаешь такую?
– Еще бы! Одно время я покупал практически каждый ее выпуск, – говорить с набитым ртом было нелегко, но сейчас Паша был рад пообщаться с реальным собеседником, пусть даже таким угрюмым как Глотов, и не хотел упускать эту возможность.
– А что случилось потом? – Глотов послушно клюнул на крючок. – Разочаровался?
– Не совсем. Просто дерьмометр переполнился.
– Что? – наемник опустил газету и уставился на Пашу.
– Дерьмометр, – повторил тот. – Понимаете, если все время читать «Новую», в которой пишут один негатив про положение дел в стране, то в какой-то момент твое внутреннее вместилище этой чернухи – я называю его дерьмометром, переполняется. А когда оно до отказа забито негативом, то этот негатив начинает выплескиваться наружу. В совершенно неожиданных проявлениях.
– Интересно, – совершенно бесцветным голосом сказал Глотов. – И как же этот негатив проявился у тебя?
– Как, как… Да никак особенно. – Паша вспомнил о том, как лет семь назад, прочитав одну из статей про пытки током в отделениях полиции, прокрался ночью к соседнему полицейскому участку и разбил камнем окно на втором этаже. Патрульные дроны тогда еще не получили широкого распространения, но Паша все равно шарахался от любого человека в форме еще около года после того инцидента.
Глотов подозрительно сощурился, но промолчал. Разговор утих.
Паша быстро закинул в себя все бывшие в наличии пельмени, выпил два стакана простой воды и обратился к Моргану: – Скажи Тамашу, чтобы он заехал за мной.
– Он уже подъезжает, – ответил сверхразум.
– Что? Не говори мне, что ты прочел мои мысли! Я принял решение только что.
– Неправда. Ты планировал это еще вчера, – парировал Морган.
– Да пошел ты, – беззлобно ругнулся Паша, понимая бесполезность спора. – Он знает, куда мы поедем?
– Знает.
– А ты наверняка уже знаешь адреса?
– Верно. Хотя это было не так-то просто.
– Да? И почему же? – решил подыграть ему Паша.
– Ты же не думаешь, что они ждут тебя дома? У каждого свои дела, свой график, – пояснил Морган. – К счастью, сейчас мало кто расстается со смартфоном даже на ночь. Это нам только на руку.
– Хм, окей, об этом я как-то не подумал, – признался Паша. – Пойду возьму что-нибудь подходящее из кладовки, а то в этой шубе жутко неудобно! – он встал из-за стола и собрался было выйти из кухни.
– Не забудь отдать Глотову пистолет, – напомнил Морган. – Он уничтожит улику.
– Ох ты ж… Спасибо, что напомнил! – странно, что пистолет совершенно вылетел у Паши из головы, хотя мысли об убийстве полковника преследовали его постоянно.
Паша забрал оружие из кармана полушубка и брякнул его на стол перед Глотовым.
– Позаботьтесь, пожалуйста, об этом, – попросил он, когда наемник уставился на него своим тяжелым взглядом.
– Сделаем, – буркнул Глотов и вновь расправил свою газету, не делая попыток убрать пистолет со стола.
– И еще, – Паша глубоко вдохнул. – Дайте газетку, почитаю по дороге.
– Чего захотел. А как же твой дерьмометр? – головорез обнажил в усмешке свой золотой зуб.
– Мне кажется, там снова появилось местечко, – сказал Паша. – Ну дайте хоть половину! Там, где что-то про Дальний Восток написано. Вы же уже прочитали.
Глотов задумался на мгновение, а потом отделил от газеты разворот с уже знакомым Паше заголовком и протянул ему. – Смотри осторожнее. Как бы не полилось через край! – напутствовал он.
Паша забрал газетный лист, опустил подбородок в знак признательности и пошел в кладовку. Там он отрыл пуховик, который был ему немного коротковат, но сидел не в пример удобнее, чем тяжелый полушубок.
– Ну вот, теперь я готов выдвигаться, – вслух произнес Паша и пошел в гараж.
Тамаш уже ждал его у машины. Сегодня цыган был одет непривычно скромно. Стеганую куртку с капюшоном цвета хаки дополняли темные брюки и тяжелые высокие ботинки. Никаких ярких аксессуаров Паша не заметил. Он озадаченно хмыкнул себе под нос и молча пожал протянутую руку, а затем залез в джип.
Тамаш сел за руль следом и, прежде чем тронуться с места, водрузил на переносицу фееричные шестиугольные очки малинового цвета с зеркальными стеклами, напоминавшие своим видом пчелиные соты.
– Фуух, – выдохнул улыбаясь Паша. – Тамаш, я уж было подумал, что тебя подменили!
– Что такое, Романо? – спросил цыган, нажимая на газ и выруливая на улицу.
– Твоя одежда вопиюще скучная! – пояснил Паша. – Пока ты не надел эти офигительные очки, я, признаться, опасался за твое душевное состояние.
– Ах, это… – Тамаш оглядел себя, словно только сейчас обнаружив неладное. – Мне порекомендовали воздержаться сегодня от ярких красок. Тебе может потребоваться кое-какая помощь, – он лукаво подмигнул Паше. – А нам совсем не нужно лишнее внимание. К тому же, просьбы Астронома нельзя игнорировать. Но я все-таки нашел выход! – он поправил очки на носу.
Паша не стал спрашивать, какая помощь ему может понадобиться от Тамаша. Он догадывался об этом, но искренне надеялся и рассчитывал, что до этого дело не дойдет.