Антон Сергеев
Сказка с (не)счастливым концом(?)
– Ты можешь не грузить меня всей этой фигней? Мне и так не просто решиться на очередную… трансформацию, или как там ты это называешь?!
– Как знаешь, - тон Моргана заметно похолодел. – Что ж, тогда я возьму все на себя.
– Вот-вот. А я возьму на себя этих малышек! – Паша с воодушевлением встретил поднос с еще четырьмя рюмками алкоголя и поскорее сгреб их поближе.
В апартаменты он вернулся уже далеко за полночь. Сшибая углы, Паша доковылял до спальни, пластом рухнул на кровать и моментально уснул.
– Проснись и пой, Полуночный Ковбой! – раздался в голове у Паши трубный глас Моргана, разгоняя обрывки бессвязных сновидений.
– Ты чего, я же только уснул!? – вяло подумал Паша, не разлепляя налитых свинцом век. Он попытался нашарить подушку, но нащупал лишь край одеяла и натянул его себе на голову, в попытке защититься от внешнего мира. Судя по ощущениям, вчера (или сегодня?) он явно позволил себе лишнего.
– Уже половина первого, мой юный друг! – жизнерадостно доложил Морган. – Мне пришлось отменить сегодняшние занятия так как ты, очевидно, не в состоянии соответствовать нужному уровню готовности.
– Ты мог бы подготовить меня, – возразил Паша и слегка приподнял одеяло, осторожно впуская внутрь лучики света. Они мгновенно впились в его сощуренные глаза, вызвав довольно неприятные ощущения.
– Мог бы, – легко согласился Морган. – Но не буду. Если будешь злоупотреблять моей помощью, быстро превратишься в алкоголика.
– А если я хочу им стать? – заупрямился будто малое дитя Паша, вновь полностью закрываясь одеялом. – Может, мне это нравится?
– Не валяй дурака! – отрезал Морган. – Не для того тебе был дан такой шанс изменить свою жизнь, чтобы ты слил его в унитаз.
– Да? А для чего? Ты это уже выяснил?
– Я приобрел ту виллу, о которой мы вчера говорили, – вместо ответа сообщил Морган после небольшой паузы. – Можем переехать туда сегодня же. А также подготовил новую личность. Вставай.
– Да чтоб тебя! – Паша собрался с духом и с сожалением отбросил одеяло в сторону. По телу пробежала легкая дрожь. – Можешь хоть чуть-чуть помочь? – взмолился он, проводя языком по иссохшей внутренней поверхности щек.
– Чуть-чуть могу, – милостиво согласился Морган, приводя в действие нужные комбинации химических реакций внутри пашиного организма.
Лихорадочное чувство разбитости немного отпустило Пашу, сменившись ватной усталостью, словно после пятикилометрового кросса.
– Спасибо, – выдохнул он, скидывая с себя измятую одежду и забираясь под спасительный душ.
– Неужели ты не хочешь узнать свои новые имя и внешность? – чуть разочаровано спросил Морган, не дождавшись от Паши никаких видимых проявлений любопытства.
– Сначала неплохо было бы прийти в себя и хорошенько подкрепиться, – ответил Паша, отмокая под теплыми струями воды. Легкая тошнота, ощущавшаяся еще совсем недавно, сменилась чувством голода.
– Твой традиционный завтрак я отменил, – поведал Морган, – Все равно ты в это время находился в бессознательном состоянии.
– Буду тебе очень признателен, если ты закажешь новый, поплотнее.
– Уже сделал. Суп из акульего плавника, сливочное ризотто с миндалем, фальсомагро, арбуз на гриле и филе морского окуня с нутом, осьминогами и баклажаном.
– Отлично! Правда, что такое это фалькосагро или как его я не знаю. Надеюсь, это не морской еж?
– Фальсомагро. Это – мясной рулет. Не беспокойся, тебе понравится.
– Ну ладно, – Паша выбрался из-под душа и надел белоснежный банный халат, отделанный золотой нитью. – Так что ты там говорил про мою новую личность?
– Есть одна страна, Мальта называется. Слыхал о такой?
– Мальта? Ну, слышал. Это в районе Португалии, в Атлантике?
– Не совсем, – перед глазами у Паши развернулась карта, в центре которой посреди водной глади мигала красным небольшая точка. Сверху над ней нависал сапог Апеннинского полуострова. Затем масштаб увеличился, и Паша оказался в роли птицы, парящей над довольно крупным портовым городом.
– Ну, почти угадал… – хмыкнул Паша. – И что с этой Мальтой? Я так понял, ты неспроста заговорил о ней?
– Неспроста, – подтвердил Морган. – Ибо теперь ты – Якоб Амато, тридцатидвухлетний брокер из Валетты, разбогатевший на вложениях в высокотехнологичные корпорации.
– И насколько сильно я разбогател? – уточнил Паша, направляясь к входной двери, чтобы забрать свой новый завтрак.
– Достаточно для того, чтобы позволить себе владеть недвижимостью здесь, в Дубае, а также в Австрии и, потенциально, в еще нескольких западных странах.
– Неплохо, – Паша тихонько присвистнул. – Ну так, а все-таки, почему Мальта? Это ж, по виду, какое-то захолустье провинциальное, не в обиду доблестным мальтийцам, или как их там, будет сказано.
– Вот потому и Мальта. Европейская страна, английский – государственный язык. Твой акцент будет не так необычно звучать, как если бы ты был, скажем, британским подданным. Тут бы обман сразу раскрылся, стоило б тебе только заговорить. Про Мальту мало кто что знает, страна не особо гостеприимна после известных событий. Тем не менее, является полноправным членом Европейского союза, со всеми вытекающими отсюда плюсами для ее граждан.
– Ладно, ладно, убедил. А самое-то главное, – Паша непроизвольно сглотнул, даже не заметив этого. – Как я буду выглядеть?
– А вот так, – городские виды сменило увеличенное в несколько раз удостоверение личности, на котором выделялось фото молодого кучерявого парня в круглых очках. Внешность его, с виду, была совершенно ничем не примечательна. Казалось, умелый пользователь графического редактора просто совместил в одном лице наиболее распространенные черты местных жителей.
– Доволен? – поинтересовался Морган.
– Ну не знаю… Мог бы сделать меня покрасивее. И очки эти… – закокетничал Паша. В глубине души он, почему-то, ожидал увидеть нечто более… гротескное что ли, и сейчас в нем боролись два чувства: облегчение и легкое разочарование.
– Начнем процесс?
– Дай хоть я поем для начала! – Паша забрал из коридора тележку со снедью и затащил ее в апартаменты. – И потом, мне надо морально подготовиться. Вещи собрать, – он искал любую зацепку, чтобы оттянуть неприятный момент перевоплощения.
– Хорошо, с этим подождем. Нужно будет также изменить рисунок твоих отпечатков пальцев. Кстати, новые документы уже ждут тебя на вилле.
– Прелестно. А теперь не мешай, пожалуйста. Я хочу позавтракать в тишине, – немного резко ответил Паша, усаживаясь на широкий диван в гостиной. Аппетитные ароматы еды наполнили пространство и разожгли в нем неуемный голод. Напоминая себе есть помедленнее, Паша, тем не менее, подчистил содержимое больших тарелок всего лишь за десять минут. Акулий суп пришелся очень кстати, сняв остатки похмелья, а арбуз на гриле оказался просто божественным блюдом.
Поправив пошатнувшееся было равновесие духа, Паша пошел в гардеробную, чтобы собрать свой, значительно расширившийся в последнее время, скарб. Он знал, что не останется здесь навечно, а потому заранее позаботился о перевозке вещей, купив огромный чемодан модной некогда фирмы Луи Вюиттон. Сейчас эта компания по производству одежды и аксессуаров явно переживала не лучшие времена, но Паша, воспитанный на канале MTV с его навязчивой фешн-рекламой, был рад наконец-то позволить себе этот легендарный бренд.
Паша провел в гардеробной около часа, неторопливо и аккуратно складывая в чемодан нажитое за три недели имущество. Наконец, среди опустевших полок и вешалок остался лишь одиноко выглядящий костюм и рубашка, в которых он приехал в Дубай. Носки с трусами он давно уже выкинул, сменив на местные, и теперь лишь эти вещи связывали его с родиной. Паша сознательно оставлял костюм напоследок, раздумывая, не оставить ли его здесь, но теперь все же решил забрать с собой.
Первыми в чемодан отправились брюки, свернутые в небольшой валик. Затем Паша снял с вешалки пиджак и, сложив его вчетверо, собирался уже положить к остальным вещам, но тут из внутренностей пиджака на пол выпал измятый прямоугольник бумаги с нацарапанными на нем неровным почерком буквами, о котором Паша уже и думать забыл.
Узнавание молнией пронзило пашин мозг, и перед глазами возник нечеткий образ постаревшей матери, отдающей ему письмо. Паша споро нагнулся, поднимая конверт. Как он мог забыть про серегино послание? Впрочем, со всей катавасией тех дней, этот факт не выглядел совсем уж невероятным.
Вернувшись в гостиную, Паша вновь сел на диван, кончиком пальца вскрыл конверт по периметру, достав оттуда небольшой лист бумаги, с двух сторон заполненный убористым почерком Сереги, и начал читать.
«Привет, Паштет! Давно не виделись, дружище. Знаешь, у меня теперь уйма свободного времени… Решил, вот, тебе написать. Хорошо, что еще помню твой домашний адрес!
Говоришь, не давал мне его? Точно! Извини, но я выпросил твои координаты у одной знакомой девчонки с кафедры. Ирка, помнишь? Она имеет доступ к личным делам всех учащихся. Просто позвонил и уломал ее! Простишь ли ты мне этот маленький фокус? Я знаю, что ты как бы ушел из дома, и адрес этот – так себе зацепка, но другого варианта связаться с тобой, так уж вышло, у меня нет. Кто знает, возможно, ты и прочтешь это письмо?»
Паша улыбнулся. В этом был весь Серега. Шебутной и бесшабашный, он мог, что называется, влезть без мыла в задницу, а затем вылезти из носа жертвы. Не сказать, что они были близкими друзьями, но это не мешало Трямкину быть с Пашей, как и со многими другими окружающими его людьми, запанибрата. Их политические взгляды совпадали, и именно Серега вытаскивал Пашу на митинги против властей. Сам бы Паша наверняка не собрался с духом, предпочитая молчаливое неодобрение, тем более он имел перед глазами печальный пример своих деда и отца.
Однако, энергии Сереги хватало на десятерых, а спорить с ним было решительно невозможно. Проще было согласиться и дать вовлечь себя в очередную авантюру, надеясь лишь, что она обойдется не слишком дорого.
«Я вернулся в Клин. Живу с матерью. Это она помогла мне отправить письмо. Ты, наверное, не в курсе, но я только недавно освободился из колонии… Пострадал все-таки из-за этой долбанной политики, черт бы ее дрючил! Четыре года впаяли за «нанесение телесных повреждений законному представителю власти», ты представляешь? Четыре, мать их года! И это при том, что я только схватил того козла за куртку! Отсидел от звонка до звонка, УДО эти мрази мне не подписали. Я знаю, что это письмо может попасть не в те руки. У нас же теперь так делается. Хотя… моя старуха на почте работает, я тебе вроде бы рассказывал. Надеюсь, что она сможет отправить эту маляву каким-то особенным способом, чтоб без лишних глаз…
Ты спросишь, зачем я тебе пишу? Да черт его знает, братишка, черт его знает… Просто эта долбанная жизнь… Понимаешь… В общем, если будет время, можешь навестить меня, научу тебя чефир гонять, да по фене ботать, идет? Запоминай адресок: г. Клин, улица Крупской, чтоб ее, эту суку, пятнадцать. Второй этаж, квартира номер шесть. Запомнил? Ну, ладно, братан, места на бумаге, как видишь, уже мало. Буду закругляться. До встречи!
Серега!
П.С. Они отрезали мне ноги».
Паше показалось, что его глаза на пару секунд расфокусировались. Он потряс головой и еще раз прочитал последнюю строчку. Да, он прочитал все правильно. Бред какой-то! Паша не мог себе представить Серегу Трямкина без ног. Это было так же невероятно, как если бы вдруг обнаружилось, что Паша – незаконнорожденный сын папы Римского. Может, он чем-то переболел? Паша не мог вспомнить ни одной болезни, лечение от которой требовало бы ампутации ног. Да и Серега всегда выглядел как абсолютно здоровый, пышущий жизнью молодой бычок. Не даром его прозвали Бизоном. Несчастный случай? Но тогда кого он имел ввиду, написав «они»? Зэков? Черт знает что… Четыре коротких слова в конце письма напрочь выбили Пашу из колеи. Почему Серега не написал подробнее, вместо того чтобы рассказывать про какую-то знакомую девку и поиск пашиного адреса? Не захотел доверять рассказ бумаге?
Паша отложил клочок бумаги в сторону и закрыл глаза, откинувшись на спинку дивана. Душевное равновесие, которого он достиг совсем недавно, вновь было нарушено. Мысли и догадки разбегались в стороны, как круги на воде, расходящиеся от брошенного камня.
– Ну что, ты готов? – в его голове раздался голос Моргана.
– К чему? – не понял в первое мгновение Паша. – А, ты про это… – он вспомнил про грядущую трансформацию и поник.
– Да. И я уже заказал такси.
– Подожди немного, мне надо собраться с мыслями… – Паша даже не сделал попытки двинуться с места, оставаясь в той же позе.
Морган не стал спорить, давая Паше время на размышление.
Прошло около пятнадцати минут, за которые Паша успел вскочить и послоняться по апартаментам, а затем вновь в смятении упасть на диван. Все это время в нем боролись противоречивые чувства.
Нарисованные Морганом перспективы были как никогда близки к осуществлению. Паше оставалось лишь несколько минут потерпеть неприятные ощущения, и он мог стать гражданином славной страны Мальта с многомиллионным состоянием.
С другой стороны, ему хотелось повидаться с Серегой и выяснить, что с ним случилось. Все-таки это письмо не просто так попало к нему и дождалось прочтения, Паша верил в это.
Да, Трямкин не был его близким другом, а кто им был? С Артистом он поссорился, с другими сокурсниками не общался, а друзья детства остались в этом самом детстве…
Он мог бы сходить на могилку матери перед долгой, возможно, вечной, разлукой.
И снова оказаться в этой серости, холоде, грязи…
Помочь Сереге, ведь теперь у него были для этого все ресурсы!
Все равно, ноги ему уже не вернуть. Не подселишь же Трямкину копию Моргана!
– Паша, ты в порядке? Давай начинать? – спросил для порядка Морган, хотя уже знал, каким будет пашин ответ.
– Не совсем. Слушай, есть тут у меня одна мысля… – Паша замялся, пытаясь найти подходящие слова.
– Не забывай, что я знаю, о чем ты думаешь, – деликатно напомнил Морган. – Если хочешь вернуться в Россию, чтобы навестить своего товарища… – он немного помолчал, а затем продолжил: – Что ж, я приму это. Хотя должен сказать, что не могу полностью одобрить эту идею.
– Да. Я хочу этого, – твердо сказал Паша, и в ту же секунду у него отпали последние сомнения в своем решении. – Выясню у Сереги, что да как, заеду на кладбище к маме, а потом мы уедем навсегда.
– Как скажешь, – согласился Морган. – Значит, в аэропорт? Через несколько часов есть вылет в Москву.
– В аэропорт, – подтвердил Паша. – Сейчас, только чемодан захвачу.
– В этом нет нужды. Его перевезут на виллу. Новая жизнь будет ждать тебя там. Или в любом другом месте, где пожелаешь.
– Слушай, но дома-то, наверное, сейчас мороз?! Все ж таки не месяц май на дворе.
– Не беспокойся. Тебя встретит Тамаш. Он же привезет вещи по погоде.
– Ладно, как скажешь, – Паша знал, что так и будет, и больше не думал об этом. Его мысли вновь вернулись к последней строчке серегиного письма.
«Они отрезали мне ноги». А, может, это какая-то, неизвестная Паше, фигура речи, очередной тюремный жаргонизм? Серега любил, иной раз, выразиться туманно и витиевато, изображая из себя, порой, какого-то средневекового вельможу. На контрасте с его внешностью типичного простачка из провинции это всегда выглядело довольно забавно.
– Что бы ты сейчас себе не надумывал, узнать наверняка ты сможешь только на месте, – вклинился в пашины измышления Морган.
– Слушай, а ты не можешь выяснить, что да как? – осенило Пашу.
– К сожалению, нет, – возразил Морган. – Единственная оставшаяся о твоем друге информация гласит, что он действительно отбывал четырехлетний срок по триста восемнадцатой статье. Вышел девять месяцев назад. За время отсидки за ним числятся два «флажка».
– Это еще что?
– Нарушение режима содержания в месте лишения свободы.
– Понятно… а про ампутацию?
– Ничего. Либо этот факт скрыли от системы учета, что представляется мне достаточно вероятным, либо это произошло, если вообще произошло, уже вне стен пенитенциарного учреждения.
– Я тебя понял, – вздохнул Паша.
Напоследок, он еще раз обошел апартаменты и спустился вниз к ожидавшему его такси.
Перелет до Москвы прошел без приключений. На этот раз Паша обошелся без обильных возлияний, ограничившись двумя бокалами вкуснейшего пива какой-то трудно запоминаемой бельгийской марки. Зато у него была уйма времени, чтобы насладиться всеми стадиями полета. Он оказался не таким уж и страшным, как опасался Паша. Два раза самолет попадал в легкую турбулентность, но для сидевших в голове авиалайнера пассажиров она была практически неощутима. Взлет же и, особенно, посадка в ночной Москве произвели на Пашу неизгладимое впечатление.
На таможенном посту Пашу встретили как врага народа, особенно удивившись отсутствию багажа. В представлении таможенников любой человек, побывавший за границей, должен был ввозить на родину, по меньшей мере, два чемодана зарубежного товара, о чем не преминула сообщить уродливая грымза в форме, чем-то схожая с тем непонятным существом, которое выпускало Пашу из страны около месяца назад.
Впрочем, на этот раз Паша был морально подготовлен к встрече с представителями родной правоохранительной системы и никак не выдал свое неудовольствие, чем еще больше разозлил пограничницу, выдавшую ему паспорт с отчетливо слышимым зубовным скрежетом.
Когда Паша шел по «зеленому коридору», у него вдруг завибрировало левое бедро. Паша схватился за карман брюк и нащупал очертания знакомого предмета. Он совсем забыл о телефоне, который сосватал ему Морган, бывший тогда еще ДЖАРВИСом! Да, он по-прежнему везде носил устаревший аппарат с собой и раз в неделю ставил на зарядку, но со временем свыкся с бесполезностью этого мини-кирпича и рассматривал его исключительно как талисман.
Достав телефон, он уставился на незнакомый набор цифр на непривычно маленьком дисплее. Кто мог знать его номер, если даже он сам им не интересовался? Вдруг, это какая-то реклама или что похуже? Пашин палец потянулся было к кнопке отмены вызова, но был остановлен голосом Моргана: – Может, все-таки ответишь? Нехорошо заставлять человека ждать.
– Да там наверняка какой-нибудь спам, – возразил Паша. – Откуда кому-либо известен этот номер?
– Ну уж наверняка не случайному коммивояжёру. Отвечай, не бойся, – подбодрил его Морган.
– Тьфу, глупость какая, – мысленно фыркнул Паша, нажал на зеленую трубочку и поднес телефон к уху.
– Алле, Романо! Ты там, брателло? – раздался из динамика жизнерадостный голос, который принадлежал конечно же цыганскому барону, как его про себя называл Паша, Тамашу.
– Привет, Тамаш. Да, я там. Точнее, тут.
– Прилетел уже? – в трубке послышалось какое-то цокание, и у Паши перед глазами возникла картина ощерившегося и светящего по сторонам своими крупными лошадиными зубами цыгана.
– Представь себе.
– Отлично, земеля! Я жду тебя тут, справа от выхода из буферной зоны.
– Сейчас буду, конец связи, – Паша закончил разговор и заспешил на выход, обгоняя других путешественников.
– Нашел себе земелю, – беззлобно пробурчал он себе под нос.
Цыган встречал его, держа в руках какой-то куль или что-то вроде того. Когда Паша подошел к нему, Тамаш встряхнул куль, оказавшийся дубленым полушубком, подбитым похожим на овчину мехом. В другой руке у него оказалась настоящая ушанка, отделанная схожим с полушубком образом. Сам Тамаш был облачен в короткую ярко-оранжевую дубленку и пышную шапку с лисьим хвостом.
– Е-мое, Тамаш! Ну ты даешь! – Паша нехотя принял у него одежду и крепко пожал протянутую руку.
– Бери-бери, у нас тут тринадцать градусов. Ботинки ждут тебя в машине… Ты подкачался что ли? – Тамаш одобрительно крякнул и потер руку об руку, разминая пальцы, которые Паша немилосердно сдавил несколько секунд назад.
– Есть немножко, – бросил Паша, накидывая на плечи полушубок. – Ты откуда узнал мой номер телефона?
– Да все оттуда же, откуда ж еще? – Тамаш с усмешкой постучал пальцем по левому уху. Там, как теперь знал Паша, скрывался крохотный передатчик, через который цыган получал указания от Моргана.
– Понятно. Слушай, мне нужно в Клин. Успеем до ночи?
– Эээ, Романо, куда такая спешка? Мне сказали, что сегодня ты переночуешь на базе. А уж завтра с утра поедем куда надо.
– Вот как? – Паша вопросительно поднял бровь. – А что за база?
– Ну тот дом, откуда ты уезжал за кордон. Оттуда и Клин твой ближе.
– Это все твоя работа? – обратился Паша к Моргану.
– Так будет лучше, – пояснил тот. – Сейчас уже поздно спешить. Не хочешь же ты заявиться к другу за полночь? Переполошишь народ.
– Ладно, пусть так, – согласился Паша.
– Хорошо, Тамаш, поехали, – обратился он к ожидавшему цыгану. – Веди, где там наша машина?
– Пойдем, Романо, тут недалеко.
Через полтора часа Паша вернулся в дом, где почти месяц назад умерла его мама. Не слушая доводов Моргана, он решил заночевать в той самой комнате и полночи не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок на жестком матрасе узенькой кровати. Воспоминания детства и юности вновь нахлынули на него, оставляя на щеках мокрые соленые дорожки. Только под утро Паша, наконец, забылся тревожным сном, постанывая и корчась в некоем подобии полудремы.
Морган не стал вмешиваться и корректировать пашино эмоциональное состояние, справедливо полагая, что это лишь навредит его психике. Паша нужен был ему здоровым, а такие ментальные испытания, как узнал Морган, способствовали закалке человеческого характера. Он выяснил, что чрезмерное ограничение стресса для людской нервной системы влечет за собой пагубные последствия. В случае внезапного психоэмоционального перенапряжения незакаленный организм может попросту сломаться, введя своего хозяина в неадекватное состояние. Паше же, по мнению Моргана, предстояло еще не одно испытание подобного характера, поэтому сверхразум устранился, наблюдая за пашиными переживаниями со стороны.
В районе десяти часов утра Паша, наконец, перестал мучить себя многочисленными попытками уснуть и спустился в гостиную. В холодильнике обнаружилась пачка пельменей и полголовки сыра. Вместе с тремя чашками крепкого кофе это позволило ему прийти в состояние, отдаленно напоминающее нормальное. Конечно, на фоне месячной диеты из высочайшего качества продуктов пельмени выглядели так себе, но на безрыбье, как говорится, и рак – рыба.
Едва Паша с сожалением прикончил последний кусочек сыра и печально посмотрел в показавшую дно чашку, его телефон вновь подал признаки жизни, разразившись отвратительным шестнадцатибитным пищанием.
– Блин, надо опять на вибрацию переключить, – проворчал Паша, сбрасывая вызов. Экран высветил вчерашние цифры – Тамаш был готов к отправлению. Паша не стал перезванивать, он с кряхтением встал и побрел в гараж.
– О! Брателло! – раскрыл свои объятия цыган, встречая Пашу у машины. – Едем?
– Тамаш, уймись. Без тебя тошно… – Паша не ответил на приветствие водителя, сразу забравшись на заднее сидение тойоты.
– Трудная ночь? – Тамаш завел мотор, и джип плавно тронулся с места.
– И не говори. Я подремлю пока мы едем, ты там не гуди особо, хорошо? – Паша поджал ноги и лег плашмя, закрыв зудящие от недосыпа глаза.
– Как скажешь, Романо, как скажешь, – Тамаш пожал плечами и сосредоточился на дороге.
Уже через пять минут Паша, несмотря на выпитый только что кофе, спал сном праведника, в котором не было места ни одному сновидению.
Проснулся он от мелодичного перезвона, напомнившего ему воскресный полуденный звон колоколов небольшой церквушки, которая располагалась недалеко от родительского дома. В детстве этот звон сообщал ему, что до понедельника оставалось не так уж и много времени, которое требовалось потратить максимально плодотворно, чтобы было что вспомнить на неделе во время школьных штудий.
Поднявшись с сидения, Паша обнаружил, что они стоят на обочине узенькой дорожки, у какого-то унылого пустыря.
Цыган сидел тихо и неподвижно, словно каменный истукан.
– Едрена-матрена, уже полтретьего! – ужаснулся Паша, посмотрев на свои новехонькие брендовые котлы. – Тамаш, давно мы здесь? Мы ведь уже на месте? – уточнил он.
– На месте, – подтвердил водитель. – Пару часов уж стоим.
– А что ж ты меня не разбудил? – возмутился Паша.
– Мне сказали, что этого делать не стоит. Ты же сам говорил, что ночь выдалась не из легких!?
– Понятно.
Спорить с Тамашем было бесполезно. Он беспрекословно выполнял все команды таинственного голоса в наушнике, которым был, несомненно, Морган.
– Почему ты не разбудил меня раньше? – теперь уже мысленно обратился Паша к своему сожителю.
– Не заставляй меня повторять слова, которые уже сказал тебе Тамаш, – ответил тот бесстрастно. – Если хочешь поговорить с другом тет-а-тет, тебе лучше поспешить. Его мать возвращается со смены в семнадцать тридцать семь.
– Замечательно! – в раздражении фыркнул Паша. – Сначала не будят меня, а теперь говорят – «поторопись»! Просто зашибись! – он резко открыл дверь, высунул ногу, поставив ее на утоптанную вымерзшую землю, и вдруг замер в этом положении.
– Твою мать, Морган, а как же я покажусь Сереге в таком виде?! – ему не надо было уточнять, что он имеет ввиду, Морган и так все понял.
– У тебя есть два варианта. Идти как есть и что-нибудь соврать, наподобие того, как ты выкрутился перед матерью. Только учти, что обмануть Серегу будет потруднее. Можешь представиться своим собственным другом, поверенным или кем-то еще, действующим по поручению настоящего тебя.
– Мне кажется, что в данном случае, твой товарищ будет не столь откровенен с незнакомым человеком. Второй вариант, кстати сопряженный с бОльшим риском, – пережить две трансформации за короткий срок. Ты должен подойти к его дому в своем текущем облике, затем, в подъезде, я поменяю твое лицо на старое.
– Ты пообщаешься с Трямкиным, а потом я вновь запущу процесс. Мы же не хотим, чтобы тебя увидели посторонние глаза. Или камеры. Даже Тамаш не должен ничего заподозрить. К тому же, я не знаю, хватит ли ресурсов твоего организма на две подряд метаморфозы.
– Романо, ты в порядке? – спросил цыган, с интересом наблюдая за «зависшим» Пашей, на лице которого, тем не менее, отражалась целая гамма, отнюдь не праведных, чувств. – Может, тебя подвезти прямо к дому?
– Не надо, Тамаш. Все в порядке. Я просто соображаю.
– Нужное тебе здание будет справа, прямо по ходу движения, если ты не знаешь куда идти. Мы его проезжали, когда парковались здесь. Тут буквально метров триста.
– Спасибо, Тамаш, я сейчас. – Паша медленно вышел из машины, чтобы не привлекать к себе дополнительного внимания со стороны водителя, и побрел в сторону дома, размышляя о предложенных Морганом вариантах.
Несмотря на достаточно сильный мороз, снега на улице практически не было, и Пашу окружала стандартная для России серая картина под названием «Грязь замерзла».
Ломать комедию и изображать какого-то мифического «поверенного» самого себя перед Серегой ему очень не хотелось. С другой стороны, он немного робел… даже не так, он маленько ссал, так будет честнее, снова пережить ощущения, возникающие при изменении черт лица. Желание оттянуть момент трансформации тоже было в числе причин, по которым он решил вернуться в Россию, причем, не на последнем месте.
Однако, тяга лицезреть себя прежнего, пусть даже и на короткое время, оказалась сильнее всех опасений. Боязнь передумать подтолкнула Пашу как можно скорее выдать свое решение Моргану.
– Хорошо, – деловито ответил тот. – Заходи в подъезд и начнем. Только убедись, что на лестничных клетках никого нет. Нам понадобится… минут пять.
– Постой, разве в прошлый раз все прошло так быстро? – удивился Паша. – Мне показалось, что это длилось минут пятнадцать, не меньше.
– Первый раз был пристрелочный, я только отрабатывал технологию.
– Ах вот как! Отрабатывал, значит? На мне, – недовольно подумал Паша.
– А что ты хочешь? Я провел уникальную операцию, на которую вы, люди, не сподобитесь еще века! А, может, и никогда! – по тону Моргана Паша понял, что тот задет. В последнее время Паша все чаще замечал усилившийся эмоциональный окрас своего внутреннего спутника.
«Наверное, наш симбиоз как-то влияет на его сознание, делая его более человечным» промелькнула у Паши догадка.
– Ладно, ладно, Морган. Не кипятись, – примиряюще сказал он. – Сейчас проверим, есть ли здесь кто?
Зайдя в дом, Паша быстро пробежался по лестнице до выхода на чердак и не обнаружил никого, кто мог бы помешать им. На последнем, четвертом, этаже у кого-то в квартире так громко работал телевизор, что Паша мог, немного прислушавшись, уловить каждое слово из монолога слишком знакомого ему, да и любому другому россиянину голоса. Узурпатор выступал с очередной пафосной речью, видимо, поэтому на улице Паша не увидел ни единой живой души.
– Начинай, – процедил он, напрягая мышцы лица и даже барабанные перепонки, чтобы не слышать гнусный вкрадчиво-слащавый говор, доносящийся снизу.
– Хорошо, – коротко ответил Морган, и в ту же секунду Пашу вновь окутало знакомое чувство погружения во что-то вязкое. Голос Узурпатора смолк, сменившись тем самым потрескиванием и желанием стряхнуть с лица ползающих по нему гусениц. Паша попытался было сжать челюсти, чтобы перетерпеть дискомфорт, но обнаружил, что не может этого сделать. Лицевые мышцы и кости черепа ему больше не подчинялись.
– Не пытайся напрягаться, постарайся расслабиться, – звучал у него в мозгу размеренный и успокаивающий голос Моргана.
– Легко тебе говорить! – послал ему в ответ отчаянную мысль Паша и обхватил себя руками, изо всех сил сжав пальцы.
– Осталось совсем немного, буквально пара минут, – гусеницы зашебуршали быстрее, отчего по пашиному телу табунами побежали мурашки.
Последние несколько секунд Паша изо всех сил сдерживался, чтобы не рухнуть на грязный пол, но затем все неприятные ощущения резко пропали.
– Готово! – с гордостью произнес Морган.
Пашины руки помимо его воли тут же дернулись к лицу, ощупывая его со всех сторон. К нему вновь вернулось зрение, которое Морган затуманил перед началом процедуры, и Паша сбежал на пролет вниз, чтобы посмотреть на свое отражение в грязном окне подъезда, но так толком и не смог ничего разглядеть.
– Не беспокойся, я сделал все как было, – заявил Морган, но Паша сам хотел убедиться в этом как можно скорее.
– Второй этаж, квартира номер шесть, – повторял он негромко, пока спускался по лестнице, чтобы заглушить бубнеж Узурпатора, все еще слышащийся из одиннадцатой квартиры.
– Так. Вот она, – Паша нашел нужную дверь, резко выдохнул и нажал кнопку звонка.
Послышалось негромкое кукареканье. Паша нажал на звонок еще раз, чтобы повторить необычную мелодию. Правда, на сей раз, из-за двери до него донеслось жабье кваканье.