Пошел пир горой. Красавица-дочь, приготовив бозы, ушла. Это было хорошо. Секретарь вскоре заснул. Это было тоже хорошо. А вот бабец, сколько ни пила, ничего ей не делалось. Пела песни, хохотала, кокетливо посматривала на Амраа-аха. Тот твердо взглянул на Отгонбаатара, без слов сообщая что-то ясное и понятное. Потом взял в охапку контрабасистку и поволок на второй этаж.
– Ага, – понял Отгонбаатар. Ворвался в другую комнату, взвалил на плечо спящего Диму и выбежал на улицу. Ура!
Ура-то ура, но что дальше делать?
К счастью, подкатило такси.
– На границу! – приказал Отгонбаатар. – Упился парень, молодой еще, неопытный, – объяснил он шоферу.
– Э-э, – китаец все равно ничего не понял.
«Что дальше-то? У меня же ни ключей от машины, ни документов на нее, – лихорадочно соображал Отгонбаатар. – Придется через границу пешком переходить. А как Диму перетаскивать?»
Но случилось второе «ура». На КПП его ждал Амраа-ах. Трезвый, деловитый. Вдвоем замотали Диму в тюки с трусами модной модели «бенц»57, которые каким-то образом успел купить Амраа, и смело двинули к границе.
Китайских пограничников прошли благополучно. На монгольской их встретил тот самый офицерик.
– Что в тюках? – спросил он, заметив ногу Димы.
– Как вы смеете молоть такую чепуху? У нас никто без документов не может пересечь границу! Отойдите! – весело крикнул Амраа-ах.
– П…, – сказал офицерик и отошел, сжав губы.
Они двинулись в сторону столицы Сухэбаторского аймака, где в гостинице лежал и смотрел в потолок Миша. По дорогое Амраа-ах, крутя баранку, пересказал Отгонбаатару историю, которую услышал от контрабасистки, когда затащил ее на второй этаж.
Оказывается, те, кто ездил в Монголию, повезли Диму к шаману. Тот говорит: «Кормите его вот этим, – и дал какой-то порошок. – Если через несколько дней начнет плеваться не так, как все люди, значит, точно хубилган».
– А если не начнет?
– Значит, не хубилган!
– А нам-то что делать?
– Что хотите, то и делайте.
Дочь-красавица привезла его домой к родителям. Папаша, этот хлюпик, чуть концы не отдал. Трус ужасный. Вдруг власти узнают, что у них живет иностранец без документов? Дочь ушла к мужу, а Сараа стала его кормить этим порошком. Только Дима есть отказывался и все норовил сбежать. Пришлось давать снотворное. Вот поэтому он и спит. А плеваться ничем не начал.
– Между прочим, я у нее этого порошочка на всякий случай взял, – похвастался Амраа-ах. – Когда я сказал, что мы хотим Диму забрать, она обрадовалась страшно. Привезла на мотоцикле на КПП и еще дала тюки с трусами.
Наконец, наши герои затащили Диму в гостиницу. Миша стал хлопать его по щекам. Тот очнулся.
– Где я?
– Где ты, это понятно. А вот кто ты, помнишь? Что с тобой было, помнишь? – спросил Миша.
– Конечно, помню, – сказал Дима. Потом задумался. – Вообще-то смутно. – Куда-то везли, чем-то кормили странным…
Вдруг он дико захохотал:
– Папа! Куда делись твои усы?!
Миша, действительно, сбрил их в экстатическом состоянии перед статуей будды Амитабхи. Он пообещал будде снова завести усы, как только найдется Дима. Жертва была принята.
Дима все хохотал и хохотал, даже слезы выступили на глазах. Вдруг он стал плеваться какими-то белыми шариками. Кашлял, плевал, хохотал. Шарики летели в Мишу и Отгонбаатара, как снаряды из катюши – вжик-вжик… Понятно, столько пережить, хоть и в сонном состоянии. Нервный срыв, в общем.
Отгонбаатар отвесил Диме увесистую оплеуху, и тот пришел в себя. Отвернулся к стенке и снова заснул. Миша с Отгонбаатаром стали разглядывать белые шарики.
– Чжемчучжина, – определил Отгонбаатар.
– Похоже на то, – озадаченно ответил Миша.
Они собрали весь жемчуг, выплюнутый Димой, в баночку. Отсыпали в мешочек для Амраа-аха.
– Мног ненад, – сказал Отгонбаатар, – Амраа поршок авсан58.
Назавтра Миша, Дима и Отгонбаатар вернулись в Улан-Батор. Вскоре братья с сыновьями улетели домой.
Эпопея с Димой на этом не закончилась. До сих пор, когда Дима неожиданно засмеется, у него изо рта выскакивает жемчужина. Правда, искусственно выращенная. Но хорошего качества. Одно плохо – Дима смеется все реже и реже. Окружающее ему перестало казаться смешным.
Лена, Димина мама, часто просит Диму:
– Посмейся, у Надьки Розановой день рождения, дарить нечего. Ну что тебе стоит.
Дима смотрит грустно и не смеется.
А однажды Акинфеев поскользнулся и не взял мяч, который тихонько катился в ворота от зенитовского игрока. Дима так захохотал, что обжемчужил всю квартиру. К сожаленью, это было у тещи.
– Смеяться тоже надо знать, где и когда, – веско сказала Лена.
Пьеса в двух актах и четырех картинах
в духе социалистического реализма
с нецензурными выражениями в конце каждой картины
Семен Федорович, жесткий заведующий отделом.
Владимир Сергеевич, верный ленинец.
Борис Михайлович, нервный еврей.
Василий Васильевич, умный нацмен.
Эрдэни Базарович, тупой нацмен.
Лев Венедиктович, сумасшедший.
Ирина Петровна, дура.
Никол, лоботряс.
Светик, подлиза.
Людочка, красавица.
Президент АН.
Аспирант Гриша.
Большая обшарпанная комната, заставленная столами. На стенах портреты вождей. На подоконниках чахлые цветы. Вокруг большого стола в центре сидят участники. Идет заседание отдела.
С е м е н Ф е д о р о в и ч. Сегодня на повестке дня у нас, во-первых, обсуждение работы Владимира Сергеевича «Окровачивание монгольских кочевников в послевоенный период». Это монография. Владимир Сергеевич работал над ней четыре года. По плану передача в издательство намечена в этом году. Второй вопрос – рассмотрение нового варианта работы Бориса Михайловича с учетом замечаний товарищей. И третье – разное. Ирина Петровна, попрошу вас вести протокол. Пожалуйста, Владимир Сергеевич, начинайте.
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Спасибо. Тема эта возникла в продолжение моей прошлой монографии «Остолачивание и остулачивание кочевников Монголии», работая над которой, я понял, что без анализа проблемы окровачивания мы не сможем увидеть полной картины. В процессе исследования темы я совершил 15 поездок в различные аймаки Монголии, на месте ознакомился с состоянием дел, встречался с людьми, можно сказать, пощупал каждую кровать своими руками. В результате было составлено 15 тысяч таблиц с социологическими выкладками. Они показали, что окровачивание резко подскочило после 14-й партконференции МНРП, но при этом упало остулачивание, которое являлось магистральным процессом в послевоенной Монголии. Остулачивание частично смещено отабуречиванием, а это совершенно новое явление в степи, которое частично подвинуто окровачиванием. Окровачивание, таким образом, имеет многофункциональный характер, в чем я вижу большие перспективы у этого явления. За окровачиванием будущее. Все, товарищи. Спасибо.
С е м е н Ф е д о р о в и ч. Спасибо, Владимир Сергеевич, за ваш интересный и содержательный рассказ. Кто хочет высказаться? Может быть, есть вопросы? Пожалуйста, Василий Васильевич.
В а с и л и й В а с и л ь е в и ч. Анализ глубокий, фундаментальный. Это не новость – все работы Владимира Сергеевича отличаются данными качествами. Однако в этой монографии автор раскрылся с новой стороны. Мы знаем, что Владимир Сергеевич родился на Харьковщине. Но много лет работая над проблемами монголоведения, он как будто проникся вековой мудростью монгольского народа, этим духом вечной степи. Я считаю, что работа получилась высококлассная, ее нужно рекомендовать к печати и издать как можно быстрее.
С е м е н Ф е д о р о в и ч. Спасибо, Василий Васильевич. Вы, как всегда, дали блестящий анализ работы. Кто-то еще? Слушаем вас, Эрдэни Базарович.
Э р д э н и Б а з а р о в и ч. Тоже считаю, что работа отличная. Надо ее рекомендовать и так далее. Я только думаю, может быть, было бы уместно дать сравнительный анализ окровачивания в Западной и Восточной Монголии. Чтобы наглядно показать достижения в этой области.
В с е (хором). Ни в коем случае! Эрдэни Базарович, что вы говорите?! Зачем это? Монголы – единая нация. Идут процессы. Происходят явления. Мы их изучаем. Зачем противопоставления?!
Э р д э н и Б а з а р о в и ч. Ладно, ладно. Я же только спросил.
Л е в В е н е д и к т о в и ч. Можно я? Еще Ян Потоцкий, будучи в дипломатической миссии графа Головкина, отправившейся на Дальний Восток, говорил, что юкагиры далеки от Скифии. Если в этом разрезе взглянуть на проблему, то о чем тут говорить?
С е м е н Ф е д о р о в и ч. Спасибо, Лев Венедиктович. Мы все поняли. Садитесь. Успокойтесь, Лев Венедиктович, никто вам рта не затыкает. Мы вас услышали. Поняли. Сядьте же, наконец! Итак, подытожим. Записывайте, Ирина Петровна. Работа актуальная. Выполнена на высоком научном уровне. Рекомендуем к изданию.
И р и н а П е т р о в н а. Можно мне добавить? Сейчас идет конкурс на лучшие работы. Может быть, нам рекомендовать работу Владимира Сергеевича от отдела?
С е м е н Ф е д о р о в и ч. Неплохая мысль. Только надо бы укрупнить тему, поменять чуть-чуть название.
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Я думал над этим. Может быть, так? «Идеи Ленина и окровачивание монгольских кочевников в свете решений XXVII съезда КПСС и XIX съезда МНРП».
С е м е н Ф е д о р о в и ч. Да. Это лучше. Так и запишем. Товарищи, соберитесь, не расслабляйтесь. У нас еще один вопрос. Обсуждаем работу Бориса Михайловича. Мы уже говорили о ней. Было много замечаний. Посмотрим теперь, как Борис Михайлович учел их. Прошу, Борис Михайлович.
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Спасибо всем, кто внимательно прочитал мою работу. Спасибо всем, кто сделал замечания. Я постарался их учесть. Главные замечания сводятся к тому, что я концентрирую все внимание на теориях буржуазных исследователей. Но моя тема – «Фонема Б в различных диалектах монгольского языка в работах западных исследователей». Как я могу не писать о буржуазных ученых, если мне нужно писать о западных ученых? Объясните мне, пожалуйста.
С е м е н Ф е д о р о в и ч. Зачем так волноваться, Борис Михайлович? Вы и в прошлый раз резко ставили вопрос. По-моему, товарищи вам объяснили, что писать о зарубежных ученых можно и нужно, но следует давать им необходимую оценку, отпор, так сказать.
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Какой отпор может быть в фонеме Б?! Если вы мне подскажете, какой, я его дам!
С е м е н Ф е д о р о в и ч. На то вы и советский ученый, Борис Михайлович, чтобы найти подходы к решению проблемы.
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Пошли вы все на х…! (Хлопает дверью и уходит.)
С е м е н Ф е д о р о в и ч (вдогонку, стуча пальцем по столу). Не надо так, Борис Михайлович!
Овощебаза. Мужчины сидят и перебирают картошку. На заднем плане гора ящиков из-под овощей. Входят Никóл и женщины. Никол ставит посередине несколько ящиков. Устраивает на них принесенные бутылки. Светик и Людочка раскладывают хлеб, колбасу, открывают банки консервов.
Н и к о л. Пожалуйста, к столу! Должен быть у нас законный обед? А? Семен Федорович, дайте отмашку.
С е м е н Ф е д о р о в и ч. Ну что ж, действительно, неплохо бы попить чайку.
Все достают термосы, свертки и присоединяют их содержимое к общему столу. Рассаживаются вокруг ящиков. Никол разливает водку.
С е м е н Ф е д о р о в и ч. Никол, голубчик, только, пожалуйста, поаккуратнее. Чтобы не было как в прошлый раз.
Н и к о л. Ну что вы, Семен Федорович, все будет плюсквамперфектум. Да и в прошлый раз Лев Венедиктович просто поскользнулся на банановой кожуре, а транспортер его не заметил. А когда Борис Михайлович объяснил водителю, что здесь человек, водитель оступился и случайно упал в чан с мазутом. А когда их бригада на нас навалилась, подоспел отдел Африки. А там, вы же знаете, один Адетоканбо чего стоит. Он в отделении милиции про свой интернационализм как начал втолковывать. Мол, если бы он знал, что водитель, которого он в капусте квашеной притопил, был не титульной нации, а простой туркмен, он бы никогда не позволил, потому что сам настрадался и все народы братья… Ну, будем здоровы!
Все выпивают, крякают, закусывают. Выпивают по второй, по третьей…
С е м е н Ф е д о р о в и ч. Людочка, а что это вы не пьете? Давайте, давайте, а то нехорошо как-то.
Л ю д о ч к а. Я же вообще не пью. Ну да ладно, одновá живем! Наливай, Николчик!
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Изучать Монголию и не пить нельзя, Людочка. Гы-гы.
И р и н а П е т р о в н а. Закусывайте, закусывайте, Людочка. Никол, ты бы спел нам.
Н и к о л. Ой, Ирина Петровна, я что-то притомился. Пойду полежу.
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Меня тоже развезло. Ландыши, ландыши…
Все разбрелись. Никол и Борис Михайлович уснули в ящиках. Ирина Петровна накладывает в сумки капусту и картофель. Светик и остальные убирают снедь. Переговариваются. Хохочут. Вдруг из-за ящиков раздаются крики.
Л ю д о ч к а. Оставьте, Семен Федорович, как вам не стыдно! Что вы делаете?! Ай! Ой!!
С е м е н Ф е д о р о в и ч (пьяно). Людочка, почему всем можно, а мне нельзя? Я что же, не мужик? Ну, не надо, моя девочка. Зачем из себя меня изображать? Вот так. Так. Так. Давай же, детка.
Раздаются грохот, крики. Выбегает Людочка. Все вскакивают и бегут за груду ящиков. Выносят оттуда бездыханного Семена Федоровича с окровавленной головой. Следом появляется растерянный Никол с осколком бутылки в руке.
Н и к о л. Я хотел только оттащить его от Людочки. Я не хотел его убивать. Что же будет?
В а с и л и й В а с и л ь е в и ч. Как же это вы, Никол? Это же уголовщина. Надо вызвать милицию!
Л е в В е н е д и к т о в и ч. Не надо никого вызывать. Он жив! Такие люди так просто не умирают!
В с е (хором). Слава господи! Семен Федорович, как вы? Надо бы сделать холодный компресс. Вот-вот, у меня есть носовой платок. Чистый, чистый. Намочить только надо. Полежите. Главное, чтобы сотрясения не было.
С е м е н Ф е д о р о в и ч. Да уйдите вы все!!! Что там осталось? Есть чего? Налейте. Ирина Петровна, угомонитесь вы! Идите! Идите все домой!
Все разбредаются.
С е м е н Ф е д о р о в и ч (подтягивая штаны). Вот х…ня-то! Вот б..! Вот сука!
Пляж в Анталии. Борис Михайлович идет с полотенцем через плечо. Вдруг останавливается у шезлонга.
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Вован, ты, что ли?
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Ух ты, Боря! Какими судьбами? Давно здесь? Один? Вот так встреча!
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Ну, привет, старый хрыч! Ты как? Я тут с Людкой. Она спит, вчера в ресторане засиделись.
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. С Людкой? Какой это Людкой? Нашей Людочкой, что ли? Садись же, чего стоишь.
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Ну да, с нашей Людочкой. Мы же с ней поженились. Прямо неожиданная встреча. Рассказывай давай. Как там наши?
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Поженились?! Вот это да! Мы и не знали. Что тебе рассказать? У нас все более или менее. Работаем. Отдел сохранился. После смерти Семена Федоровича начальником стала Светлана Афанасьевна. Ты ее должен помнить. Невзрачненькая такая. Сейчас доктор наук, что ты… Вертит нами только так. Метит выше. Эрдэнэшка женился на австралийке. Представляешь? Живет в Канберре, там у них ресторан. Пишет иногда. Богатенький стал. Василь Васильич с дочкой в Америке. А Никола помнишь? Он же стал премьером Армении. Не слышал? Ну вот, вроде и всё. Сам-то как? Ты где вообще? Ходили слухи, чуть ли не в Оксфорде?
Б о р и с М и х а й л о в и ч. В нем, в нем родимом. Всё ничего. Профессорствую. Эх, пошли, Вова, что ли, выпьем за встречу!
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Рановато вроде бы? А, впрочем, давай! Все же включено! А то сейчас моя придет, будет нудеть… Пошли!
Перебираются в бар.
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Расскажи, как вы там живете. Давно в Москве не был.
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Живем хорошо. Зарплата не очень, но в принципе хватает. Моя с дачи столько заготовок привозит, весь год едим свое, с грядки. Вот можем позволить себе съездить за границу. Гы-гы. А ты как? Обратно не собираешься?
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Нет. Не собираюсь. Чего я там у вас не видел.
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Эх, не любишь ты родину, Боря. А кто старое помянет, тому глаз вон, как говорится. У нас сейчас – пиши, что хочешь, как хочешь, куда хочешь… Свобода!
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Ну, и что ты пишешь?
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. О, я сейчас на такую тему замахнулся. Не знаю аж, как справлюсь. Хочу рассмотреть проблему ноутбучивания кочевников. Как думаешь? У вас там этим кто-нибудь занимается?
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Надеюсь, никто.
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Хамишь? (Бьет Бориса Михайловича в лицо. Удар пьяный, не сильный.)
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Придурок.
Гостиница. Номер Бориса Михайловича и Людочки.
Л ю д о ч к а. Боже, Боря, где ты так нализался? И что это на лице?
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Мм-м. Вована встретил. Представляешь? Поговорили о родине, о свободе… Ой, что-то мне как-то нехорошо… Лягу.
Л ю д о ч к а. Вована? Ого! И как он? Занимается чем-то новым?
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Набубу… нет, нотубу…, ой, нет. На-е-бу-чи-ва-ни-ем кочевников. Вот!
Л ю д о ч к а. Тоже мне новости! Он всегда этим занимался. Спи.
Актовый зал Академии наук. Идет награждение ученых.
П р е з и д е н т А Н. А сейчас попросим на сцену нашего гостя из Оксфорда, Бориса Михайловича Зильберголдена! Он получает премию имени нашего замечательного ученого, признанного знатока Востока, внесшего поистине огромный вклад в развитие российской науки и, к сожалению, недавно покинувшего нас, Семена Федоровича Совко. Борис Михайлович – наш соотечественник, птенец из нашего, если можно так выразиться, российского академического гнезда, исследователь мирового масштаба, верный друг и последователь Семена Федоровича. Прошу вас, Борис Михайлович!
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Я безмерно благодарен руководству Института и всей Академии наук за высокую оценку моего скромного труда. Хочу сказать моим дорогим коллегам, что я не смог бы ничего сделать без их постоянного и внимательного участия, без их советов и, подчеркну, без их конструктивной критики. Конечно, я с глубокой благодарностью вспоминаю своего друга и учителя Семена Федоровича. Без его участия и руководства моя работа не могла бы состояться вообще. Еще раз спасибо!
Ресторан. Гости за столом. Чествуют Бориса Михайловича.
С в е т л а н а А ф а н а с ь е в н а. Дорогие друзья! Я хочу поднять этот бокал за супругу Бориса Михайловича, за нашу несравненную Людочку! Без ее поддержки, любви и помощи Борис Михайлович вряд ли бы достиг таких высот. Мы-то уж знаем, как важна роль жены, правда, Людочка?
Все хохочут и выпивают.
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Дайте, дайте мне сказать. Гы-гы. А помнишь, Боря, как мы весело жили? Ведь было же время! Даже овощебазы теперь вспоминаю с ностальгией. Эх! Помнишь, как мы напились портвейна и утопили туркмена в капусте? Гы-гы!
С в е т л а н а А ф а н а с ь е в н а. Владимир Сергеевич, что вы такое говорите? Какого туркмена? Не было такого.
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Было, было, Светлана Михайловна, и туркмен был, и Никол с бутылкой был. И гнобили вы меня во главе с незабвенным Семеном Федоровичем. И кровь пили, и глумились. Все было, Вова, все помню.
Л ю д о ч к а. Не надо, Боря.
В л а д и м и р С е р г е е в и ч. Эх, не наш ты человек, Боря, не наш! И никогда нашим не был!
С в е т л а н а А ф а н а с ь е в н а. Прекратите, Владимир Сергеевич! Борис Михайлович чудесный человек, громаднейший ученый! Мы его любим и уважаем. Вот в настоящее время под моим руководством осуществляется проект. Мне кажется, он вам будет очень интересен, Борис Михайлович. Мы могли бы объединиться и на базе оксфордской школы сделать что-то значительное. Я с удовольствием поехала бы к вам и рассказала о наших наработках.
Б о р и с М и х а й л о в и ч. Да-да, конечно, Светлана Афанасьевна, объединимся, поработаем, сделаем… Пошли, Люда, поздно уже. Да и мерзко как-то. Давно так мерзко не было.
В с е (хором). Куда же вы? Еще так рано. Посидите с нами. Мы вас так давно не видели.
Лев Венедиктович неожиданно чихает. В тот же миг рушится потолок в ресторане. Раздается страшный грохот. Летят прогнившие балки. Кувыркаются столы. Бьются люстры и посуда. Все погребено под осколками и обломками.
Аспирант Гриша, опоздавший на банкет, стоит на улице и смотрит, как оседает пыль, и за ней проступает вечернее солнце.
Г р и ш а. Ох, ё… же твою мать!