Сергей Анисимов
Год мертвой змеи
Были и искренние сторонники «боевой дружбы» с Кореей, но иногда можно было заметить, что таких людей не слишком любили. Как и весь 64-й ИАК, полк воевал: время от времени его летчики сбивали или подбивали вражеские машины, иногда теряя свои, но ощущение, что летчики-корейцы дерутся совершенно не так, как должны бы при защите своей страны, не оставляло многих. Отсюда и прагматизм в боевой деятельности, радикально отличающийся от того, что Олег видел на той войне. При прочих равных условиях «МиГ» по скороподъемности превосходил почти всех возможных противников, поэтому уйти на высоту и совершенно честно сообщить, что противник не принял боя – такое некоторые летчики тоже практиковали и считали вполне нормальным. Кроме того, в зоне, которую прикрывал корпус, американцы, бывшие их основным противником, почти всегда вели себя очень осторожно. Быть сбитым здесь, вплотную к Китаю, – это для них конец, геликоптеры с поисково-спасательными группами сюда не доберутся. А противник – он ведь тоже не дурак, имеет на это те же самые причины и не меньше других стремится остаться в живых, хотя бы до следующей войны.
В то, что война в Корее – это прямое продолжение Хал-хин-Года и Отечественной, верили далеко не все. Поэтому у многих советских летчиков одной из причин драться с очень большой оглядкой было и наличие в Порт-Артуре кладбища погибших бойцов их корпуса – куда корпус провожал то одного, то другого из воюющих здесь ребят. Слава богу, их полк не потерял пока ни одного человека, и счет все еще был в их пользу, но войны без потерь не существует: рано или поздно кто-то из них или разобьется, или будет сбит. Американцами, англичанами, австралийцами – у каждого из которых тоже наверняка найдутся свои причины вступать в бой или не вступать. Увы, нет предела человеческой глупости, совершаемой с самыми лучшими намерениями...
Чуть-чуть подрабатывая тормозами, Олег вырулил свою машину в начало полосы, за ним выкатились три остальных истребителя в зимнем камуфляже. Глупо, но он жалел, что не видел, как «МиГи» выглядели здесь в начале войны: серебро с красным на снегу – наверное, это было действительно, без шуток, красиво. Как и корейские опознавательные знаки на фюзеляже и нижней поверхности крыла: красная звезда на белом фоне, вписанная в красное и синее кольца. К ним даже ему почти не пришлось привыкать – настолько они были похожи на то, с чем подполковник сроднился за годы службы.
– «Вышка», я тридцать пятый, прошу обстановку, – сказал он через несколько минут ожидания.
– Тридцать пятый, ждите.
Олег решил, что звук в наушниках можно сделать потише, и пошевелил ручку настройки.
– Звено тридцать пятого, доложите готовность к взлету.
Ведомый и вторая пара доложились и продолжали стоять на полосе в ожидании. По подсчетам Олега, бои должны были идти уже по крайней мере над Анджу, и ему не нравилось, что они до сих пор стоят на полосе, расходуя топливо работающими двигателями, но не взлетая. Стоящий на «МиГ-15бис» «ВК-1С» своими 2700 килограммами тяги даже в холостом режиме расходовал не так уж и мало, а в бою может иметь значение каждый десяток литров керосина.
– Тридцать пятый, – снова прорезался голос дежурного. – Пятнадцатый ведет воздушный бой на удалении до двадцати километров к северу от Сукчхона...
Он почему-то замолчал, и у Олега дрогнуло сердце, – это был позывной только одной эскадрильи. Старую машину командира 1-й эскадрильи капитана Бабича «Сейбры» сбили в один день со старшим лейтенантом Смирновым из 2-й, а до этого еще один его «МиГ» списали после посадки «на брюхо»: старлей из 3-й проявил немалую смелость, не став катапультироваться после выработки топлива. Но позывной Бабича, как и «двадцать третий» Попова, не прозвучал. Где две остальные эскадрильи? Почему 3-я осталась одна?
– Звену тридцать пятого, взлет...
Разогнав двигатель до взлетного режима и наслаждаясь мощью истребителя, легко оторвавшегося от клубящейся снегом полосы, Олег счастливо оскалился. Итак, все заняты делом, и оказавшемуся под рукой «мало летающему» подполковнику приказали подняться в воздух на прикрытие посадки взлетевших раньше машин 535-го ИАПа – а потом, может быть, и своих. Это было несложно – или, по крайней мере, предполагалось таким. Затем, через сколько-то десятков минут кому-нибудь отдадут приказ прикрыть и их собственную посадку – и так будет до самого заката. Прикрытие, как сказал комдив, – это задача «простая и обычная». Но нужная, потому что...
– Тридцать пятый, выше, выше!.. – вдруг заорал не своим голосом дежурный. – Четверка «Сейбров» – разгоняется курсом точно на вас. Шестнадцать километров строго к востоку, высота девять тысяч! восемь с половиной тысяч!.. « Шестнадцать и строго к востоку. Значит, это устье Ялу-цзяна, – подумал Олег, продолжая разгонять свой «МиГ» по прямой. – То есть взлет увидел кто-то из висевших там. С той стороны минимум две батареи, но высота для них слишком большая, не поможет. А разворачиваться и садиться – уже поздно. Не успеть».
– Шесть «Сейбров»:.. Восемь... Змейка, эшелонированы по высоте.
Олег даже не мог ничего сказать, хотя информация о том, далеко ли уже ушли прикрывавшие их «соседи», могла оказаться решающим фактором. Приказав сбрасывать баки, он зарычал, с трудом сдерживая себя, чтобы не тянуть ручку двумя руками. Машина поднималась все выше и выше, но скорость все равно росла слишком медленно для того, чтобы выйти из-под удара. Выбрав секунду, он обернулся влево. Тимофеев висел там, как привязанный, вторая пара шла на сотню метров ниже и на триста позади. Третьей у Олега не было. Советские истребительные полки дрались сейчас звеньями, состоящими из шестерок (то есть четверки с «парой свободного маневра»), но у него было не полнокровное звено, а эскорт полковника.
Хвойно-седая земля продолжала проваливаться все ниже косой двухмерной плитой. Интересно, успеют ли они проскочить, учитывая, что для разогнавшихся до тысячи километров в час «Сейбров» шестнадцать километров – это меньше, чем на минуту полета?
«Скажем, увидели сам взлет, секунд 15 я взял на разгон и отрыв, 5 секунд шасси, – считал Олег. – Скороподъемность эталонного «МиГ-15бис» у земли – 50 м/с. У серийных где-то 46-47. Когда они пошли вниз, мы были уже на тысяче с лишним. Если успеваем, то едва-едва. Видят ли уже они нас?»
– Тридцать пятый, принять курс двести.
То, что руководитель полетов еще работает, было хорошо. Во-первых, он жив – то есть по аэродрому с самого начала бить не собирались. Следовательно, это еще не начало большой войны, а обычная атака «охотников» на зависшие над полосой взлетающие или садящиеся «МиГи». В этот раз – на них.
– Тридцать пятый, «Сейбры» в твоей задней полусфере, удаление четыре тысячи.
В задней. Значит, не промахнулись. И это при том, что их звено уже развернули на встречно-пересекающийся курс под весьма острым к ним углом. Возможно, американцы разделились. Или задумывали так с самого начала. Ловили комдива? Или ловили его звено на земле? Глупость, конечно, потому что таких подробностей никакой шпион знать не мог: комдив прилетел тогда, когда «Сейбры» уже давно были в воздухе. Да и не было пока настоящих штурмовых ударов по Аньдуну – разбираемые на сувениры расплющенные пули от крупнокалиберных авиационных пулеметов американцев имели обычно вполне объяснимое происхождение: промахи по машинам, уже находящимся в воздухе.
– Сколько их? – переспросил Олег, хотя уже и сам мог бы ответить на этот вопрос: видимость была отличная.
– Восемь. Видите их?
– Да...
Высота была 4500, и Олег продолжал тянуть звено вверх, но до сих пор имеющие преимущество по высоте американские истребители продолжали сближение, медленно выбирая сотни метров из разделяющей их дистанции. Раскрашены они были, насколько можно разглядеть, широкими желтыми полосами -похожие, с их тонким черным кантом на фюзеляже и консолях, на дореволюционные штандарты. Олегу показалось, что в кабине остро пахнет подмышечным потом, но через кислородную маску он этого на самом деле почувствовать не мог: значит, просто мерещилось от волнения. Если бы «Сейбры» были ранних модификаций, они бы уже начали отставать, но похоже, они из новых – про такие считалось, что при одинаковой заполненности баков они почти не уступают «МиГам» в скороподъемности. Считалось, что таких в Корее уже немало, хотя по поводу этого говорили разное. Горизонтальная маневренность – вопрос сложный, но в ней у «Сейбров», видимо, превосходства все-таки не было, именно поэтому они всегда атаковали с пикирования, а немедленно после атаки, чем бы она ни завершилась, снова набирали высоту.
Сейчас Олег вел свою четверку по прямой и вверх, но... Баки почти полные, поскольку они только что взлетели. Так драться тяжело, но если американцы шли с ПТБ[14] и сбросили их над заливом, уже переходя в пикирование, то внутренние баки у них тоже почти полные, за вычетом, может, ста—двухсот литров. А это значит, что они проигрывают «МиГам» и по тяго-вооруженности, и по нагрузке на крыло. Может, попробовать?
Олег крутил головой изо всех сил – из остального больше всего ему не нравилось то, что американцы неторопливо поднимаются вместе с ним, все еще сохраняя превосходство в тысячу метров высоты или около того, но не форсируя начало боя и не уходя. Их было вдвое больше, и они совершенно не боялись его звена. Это были явно не новички. Впрочем, подполковник Лисицын не мог припомнить, чтобы ему хоть раз в жизни приходилось сталкиваться в бою с новичками.
– Тридцать пятый, ваше решение? – спросил молчащий уже почти минуту голос в наушниках.
– Прошу помощи, – хриплым голосом произнес Олег. Он знал, что ему никто не поставит в укор такие слова: с этими ведомыми он взлетел впервые, не представляя даже, как их зовут по именам. Знал он и то, что ему ответят.
– Помощи не будет. Все заняты. Держитесь. Уходите вверх.
Похоже, это было глупостью с самого начала. Времена оборонительных кругов давно прошли. «Держаться» в бою истребители могут, только нападая. «МиГи» в глубине своей территории, а американцам еще нужно возвращаться домой. Кроме того, они не знают и не могут знать, что на помощь его четверке с Догушаня или Ляояна сейчас не взлетает корейская или китайская истребительная авиадивизия в полном составе. И при этом они все еще не торопятся начинать бой. Почему-то. Знают ли американцы, что столкнулись с советскими летчиками? Почему они не начинают?
Ходили смутные слухи, что «Сейбры» могут работать в смешанных по типам группах, обеспечивая боевые испытания новой техники. Может, это как раз такой случай? Ладно, не успели атаковать с ходу, имея еще значимое преимущество в высоте, но почему не уходят сейчас? Решили рискнуть, надеясь на численное преимущество?
Еще пятьсот метров высоты, и они пробили тонкий слой облаков. Потом еще пятьсот. Преимущество американцев в высоте уже почти кончилось. Теперь высота была чуть больше 8000 метров: выше превосходство «МиГов» в скороподъемности станет еще более явным, ниже – шансы повысятся у «Сейбров». К этому моменту их разделяло где-то полторы тысячи метров: огонь открывать рано, но – тоже «почти»... На майора можно положиться, так ведь? Ну?
– Я тридцать пятый, вас понял.
Вторая пара всплыла на его высоту за какие-то секунды. Они сделали пятисекундную паузу в наборе высоты, и скорость «МиГов» быстро приблизилась к «трем нулям» – 900, затем 950, затем 1000 километров в час. При таких условиях на равной высоте «МиГ» вполне может уйти по прямой с набором высоты и скорости. Всего-то – разомкнуть строй и продолжать подъем вверх, строго выдерживая курс, стараясь вывести американцев в район, прикрытый зенитками. Пусть они молятся, чтобы их не сняли, когда они начнут пикировать, если что-то пойдет для них не так. Но у него есть поставленная комдивом задача, он привязан к объекту прикрытия... И он не может показать никому, что боится... Высота уже почти 9000. Ну что, дальше вверх? Или рискнуть? Да или нет?
Олег проверил подсветку прицела. Все было нормально. Пальцы в тесно обхватывающих кожу перчатках не тряслись, только потели. Впрочем, это, как обычно, было неважно.
– Тридцать пятый, принимаю бой, – сказал он, вжав кнопку ларингофона. Тройка, как и положено, ответила – голосами, в которых он совершенно не уловил интонаций.
Теперь можно начинать.
Сделав элегантные полуперевороты, четыре «МиГ-15бис» устремились к поднимающимся за ними уже почти вплотную «Сейбрам»: отворачивать и уходить в пикирование те так и не стали.
Тактически это, возможно, было не так уж выгодно – логичнее было бы попытаться потянуть время еще пару минут и подняться повыше, по крайней мере до 12 тысяч метров. Но подниматься Олегу не хотелось: двое из летчиков были молодыми, но соотношение «два к одному» – это, в конце концов, не так уж плохо, если ты знаешь, что делаешь. За себя он был уверен – летать и драться он мог бы поучить многих. Плохо было то, что ни лица, ни фамилии молодых старлеев не значили для него почти ничего и предугадать их поведение в бою он не мог. А еще хуже то, что американцы в учителе не нуждались – одного взгляда на то, как лихо они перестроилась, элегантно выйдя из-под его туповатого первого удара, подполковнику хватило, чтобы осознать: эти ребята так просто их не выпустят. Преимущество «МиГов» на такой высоте – против численного преимущества. Ну-ну...
Избегнув атаки, «Сейбры» разделились на два звена, сразу выстроив в каждом «лесенку» эшелонов с превышением друг над другом в километр с лишним. Выведший свою четверку из пикирования между верхним и средним звеньями, Олег встал в правый вираж, и это, к его радости, оказалось удачным решением – нижнее по высоте звено дало вверх, и неминуемо обстреляло бы их, сохраняй они прежний курс. Теперь же американцы потеряли накопленную скорость и должны были разгоняться заново, а «Сейбрам» это не просто. Верхнее же звено повторило их собственные эволюции, с большим креном уйдя в вираж, выводящий их на встречный курс. Таким образом, размен вышел как минимум равноценный, а то и проигрышный – если учитывать хотя бы просто количественное соотношение выцеливающих друг друга машин в пределах каких-то нескольких тысяч метров.
Бой длился уже почти две минуты, а они все еще были живы. Косая петля, восходящая спираль, боевой разворот, виражи – с их радиусом по 2500 метров. Американцы умело комбинировали вертикальные и горизонтальные фигуры пилотажа, и то виражили, то вздергивали себя вверх, а то и ныряли вниз, умело и даже талантливо выматывая своих противников все сильнее с каждой минутой. Наибольшее внимание они явно уделяли тому, чтобы всегда сохранять «угрозу сверху», не дав «МиГам» просто стать в вираж с выпущенными тормозными щитками – в ожидании, что первым ошибется кто-то из врагов. Да, при одинаковой тяге двигателей «Сейбр» в полтора раза тяжелее, но численное преимущество есть численное преимущество – всякий раз, разогнавшись после очередного боевого разворота, подполковник обнаруживал, что «Сейбры» все так же эшелонированы по высоте, и по крайней мере одна пара уже находится почти прямо над ними. Сам же он по мере сил старался удерживать темп и всем своим безумным поведением демонстрировать, что горючего у него пока много, а случиться за следующие минуты может все что угодно. Для примера – вот сейчас он разогреется как следует и всех посбивает к чертовой матери. На пяти километрах высоты «МиГ-15бис» мог за один боевой разворот набрать около 3000 метров, и хотя выше, конечно, меньше, но «Сейбрам» все равно такое и не снилось. И все равно: уверенные в себе, не хотели выходить из боя они, – а он, привязанный задачей к Аньдуну и зная, что в любую минуту могут вернуться для посадки эскадрильи «соседей», точно так же не собирался уходить сам.
Скрипя зубами с такой силой, что отслаивались чешуйки эмали, ощущая, как от перегрузок одна за другой лопаются мелкие подкожные вены на ногах, Олег держал и держал бой всем своим опытом выжившего уже почти в сотне воздушных схваток бойца. Полностью используя возможности машины, экономно расходуя энергию и «МиГа», и себя самого, он продолжал драться. Это могло звучать дико – скажи он такое вслух, но сначала через одну, а потом и через следующую минуту пилотажа на предсрывных режимах, на выворачивающих суставы нагрузках, он ощутил, как к нему приходит сперва окончательная уверенность в себе, а потом – и в тех, кто дрался рядом. Идущий за левым плечом ведомый на глазах превращался в Мишку на его «Яке» – тот тоже был молодой и веселый. Майора Олег припомнить не мог, но и этот типаж был ему знаком. В динамиках шлемофонов не было слышно ни одного лишнего слова, кроме хриплых отрывочных команд и докладов, но большего и не требовалось – настрой ребят он ощущал и так. С самого начала боя он сумел открыть огонь только один раз – когда метрах в шестистах поперек прицела мелькнул чужой перекошенный силуэт. Новый прицел АСП-3НМ давал возможность достаточно точно работать до восьмисот, но только теоретически. На больших перегрузках сетка «уходила», поэтому в начале маневренной фазы боя Олег поставил его на «Непод.», надеясь подобраться к кому-нибудь из врагов на сто—двести метров. Лишнего везения не случилось – снаряды двух коротко рыкнувших 23-миллиметровых пушек прошли далеко в стороне от крутанувшего бочку «Сейбра», мгновенно провалившегося вниз.
– Тридцать пятый, крути вправо!
Вправо он и дал, навалившись на ручку управления так, что металл едва не согнуло. Воздух в кабине кисло и горячо пах сгоревшим порохом – и это опять, скорее всего, лишь казалось. Проскочившая навстречу и чуть выше чужая пара чуть ли не колыхнула его машину потоком воздуха. Прицелиться, благодаря его довороту, они не успели – ни в него, ни, хочется надеяться, в ведомого. А вот вторая пара его звена шарахнула по врагам со всех стволов. Мимо, конечно, при такой-то скорости сближения – но красиво. 37-миллиметровый снаряд в центроплан – это почти пополам. Если повезет попасть. Не повезло.
Потом им не повезло еще раз – и уже гораздо хуже. Устав ждать над заливом своей очереди, третье звено «Сейбров» вышло прямо в их растянутую на 5-6 километров «карусель» – вероятно, решив поучаствовать в общении. Судя по точности отлично скоординированного выхода, этих навели их собственные товарищи, понемногу начавшие раздражаться. Выходит, американцев было не восемь, а двенадцать, а радиотехнические станции их проспали: с земли его предупредили всего за десяток километров.
Повертев головой, Олег ощерился и едва не зарычал с подвыванием, как любил раньше. Дюжина «Сейбров» – это половина американской истребительной эскадрильи, которая в норме состояла из 25 машин. Сколько четырехсамолет-ных звеньев из какого числа разных эскадрилий вылетело на блокирование Аньдуна, Мяогоу, Догушаня – бог весть. Но в то, что даже всему их корпусу вместе взятому удастся сбить всю остальную истребительную авиацию американцев за один день, Олег не верил. Значит – остальные американцы чем-то заняты. Возможно, как раз им, но он об этом пока не знает. Не знал этого и руководитель полетов, по-прежнему пытавшийся ориентировать подполковника в окружающем теми словами, что прорывались через шум крови в ушах. Огонь американцев становился все более точным, а на реактивных машинах 500-1000 лишних метров высоты – это какие-то секунды. Но эти секунды все еще были в пользу «МиГов», по-прежнему живших за счет технического превосходства, разменянного на соотношение сил. Пока их так и держали, не давая уйти выше без риска, но больше десяти минут подобный бой длиться не может – кто-то должен захотеть выйти из него первым. И уже именно поэтому, надеясь, что такое решение навсегда излечит его от сжавшегося где-то в глубине души страха, подполковник Лисицын продолжал драться, не собираясь становиться этим первым.
Отражание показаний приборов в его глазах смазывается – «МиГ» потряхивает от первых, неопасных еще срывов на крыле. Это сигнал, предупреждение машины о том, что угол атаки близок к критическому: еще немного – и начнется штопор. За майора Олег перестал беспокоиться окончательно, это явно был летчик не хуже его и не хуже американцев. Но вот то, что настолько уверенно и слаженно продолжают действовать и оба старших лейтенанта, просто вызывало у него восхищение. Очередные трассы американцев проходят мимо широким колышущимся веером: сам он не стал бы стрелять с такой дистанции даже из пушек. Вероятно, он им окончательно надоел.
– Тридцать пятый, тридцать пятый, выходите из боя... Вверх, вверх!
И сидящий где-то внизу майор надоел ему тоже. Поднимайся в небо, если ты такой умный. Поучаствуй в веселье. Олег увидел, как два «Сейбра» едва не столкнулись в воздухе, торопясь развернуться в хвосте у его второй пары, и едва не захохотал злобным голосом, не отрывая взгляд от прицела. Нет, далеко... Все равно не попасть.
В этот момент его самолет звонко стукнуло. Задели? Олег навалился на ручку всем телом, с облегчением осознав, что в воздухе он пока держится. И тут в ста метрах перед ним снизу вверх выскочил желто-черно-серебряный «Сейбр». Взвыв от обиды, подполковник буквально извернулся в кабине всем телом, пытаясь довернуть вправо свой до сих пор разворачивающийся в другую сторону самолет, когда входящий уже в переворот американец взорвался. Не весь, конечно – это уже мозг достроил обрывочную картинку первой секунды до чего-то, много раз уже виденного – но обломки из него полетели в разные стороны, а топливо из повалившегося на бок «Сейбра» хлынуло серым водопадом. Второй американец, то ли ведомый подбитого, то ли ведущий, мелькнул где-то далеко, на самой-самой периферии зрения, и именно тогда Олег наконец-то выдернул свое звено вверх, за магическую границу, куда они не выходили еще ни разу за сегодняшний день. Почти с наслаждением, задыхаясь от счастья, он увидел, как валящийся «Сейбр» выкидывает из себя тело пилота, и только тогда четверка «МиГов» с огромным, безнадежно выводящим из строя авиагоризонт креном, вонзилась в белое от солнечного света, свободное, чистое небо.
Когда они сели, из кабин не сумел вылезти ни один из четверых. Летчики так и сидели, остывая вместе с двигателями своих истребителей, уже зарулив в капониры со стенками, сложенными из набитых песком джутовых мешков – пока техники и остальные летчики полка не начали бить ладонями по плексигласовым пакетам их фонарей. Звено не вышло из боя до получения прямого приказа командира полка: это была высшая честь истребителя, и каждый из них постарался запомнить этот день в первую очередь тем, что в нем было хорошего, то есть победой.
Уже стоя на земле, у левой консоли усталого «МиГа», подполковник Лисицын, придерживая ладонью лезущие на лоб и стянувшиеся в ком от ссохшегося пота пряди волос, посмотрел на пулевые пробоины в левой плоскости – метра на полтора от сопряжения консоли с фюзеляжем. Пробоин было три, и легли они в пространстве размером с тарелку – неожиданно элегантным равносторонним треугольником. Если бы поврежденная машина была бы чьей-то другой, он, возможно, даже подумал бы, что это красиво. Сейчас – разумеется, нет. Не считая трех или четырех потерянных килограммов веса, а также инвалидности, настигшей через сорок лет после конца этой войны двоих из четверых участвовавших в этом бою советских летчиков, а также того, что открыть вечером выданную им на стол бутылку коньяка летчики так и не смогли, это повреждение оказалось единственным, чем впервые поднявшееся с Олегом в воздух чужое звено заплатило за свои и его жизни.
Случившаяся в районе аэродрома Аньдун стычка стала одной из нескольких десятков воздушных схваток средней интенсивности и минимального военного значения, произошедших за этот день. Поймать едва взлетевшие либо садящиеся с пустыми баками эскадрильи американцам на их поле не удалось, как не удалось это и прочим ударным группам, имевшим сходные задачи – так что эта часть плана не сработала. В остальном же воздушное сражение 5 февраля 1953 года прошло вполне обычно, отличаясь от многих других только почти полным задействованием всех наличных сил Объединенной Воздушной Армии – по мнению ее штаба, сумевших максимальным усилием и немалыми жертвами не допустить прицельного удара стратегических бомбардировщиков по железнодорожным мостам и электростанциям.
Как обычно, роль 64-го ИАКа в этом успехе, даже по сводному месячному отчету О В А, не была отражена ничем, кроме нескольких цифр. То же, что роль бомбардировщиков в этой операции американских ВВС была отвлекающей, было осознано далеко не сразу. Фактически свою настоящую роль – выманить на масштабное воздушное сражение все боеспособные истребительные части ОВА – несколько микроскопических, на одно звено, групп «Сверхкрепостей» сыграли отлично. Ни один из бомбардировщиков сбит не был, а три десятка боев, принятых непосредственным прикрытием «Крепостей», группами расчистки, свободной охоты и выделенными для блокирования отдельных аэродромов звеньями и эскадрильями, оказались в итоге достаточно результативными.
Три звена 334-й эскадрильи 4-го истребительного авиакрыла ВВС США, вступившие 5 февраля в схватку с превосходящими силами ВВС НОАК над аэродромом Аньдун, потеряли в тяжелом и продолжительном десятиминутном бою один «F-86 Сейбр» и одного пилота – вероятно, попавшего в плен (что так никогда и не было подтверждено северокорейской стороной). Несмотря на то, что на самом деле ни 913-й ИАП, ни какая-либо другая часть 64-го ИАКа или ОВА не понесла в этот день в районе Аньдуна никаких потерь, оставшиеся в живых пилоты американской эскадрильи заявили, что им удалось уничтожить в воздухе пять «МиГов». Шестая заявленная победа была отклонена командованием после тщательного сопоставления отчетов летчиков с материалами объективного контроля. Таким образом, соотношение потерь и побед в этом конкретном бою составило пять к одному – что было ровно в два раза хуже, чем считающееся обычным для войны в Корее десять к одному в пользу авиации США. Случившееся было объяснено тем, что американские летчики столкнулись с пилотами, явно превосходящими по своей боевой подготовке обычные части китайцев и корейцев – по слухам, в Корее действовали и советские летчики. Тем не менее, пять якобы сбитых истребителей «МиГ-15» и соотнесенный после открытия советских архивов с именем старшего лейтенанта А. Л. Тимофеева потерянный «Сейбр» были навечно запечатлены в отчетах прославленной эскадрильи и навсегда остались доказательством того, что эта война не была простой ни для кого.
