Андрей Арсланович Мансуров
Прислужник своего «Естества»
Собственно, это как раз и хорошо. Сидеть здесь, стало быть, будут – с гарантией!
Убедившись, что весь так называемый «вразумлённый» гарнизон водворён в его «апартаменты», Андрей надумал сказать «напутственное» слово:
– За то, что исполнил своё обещание, и побил вас – сильно, извиняться не собираюсь. Нужно было внять моему предупреждению. Кормить вас будем. Но – только раз в сутки. Разумные просьбы мы тоже постараемся удовлетворить. Повторяю: разумные!
Если же за это время кто-то придумает коварный план, как освободиться, напросившись ко мне в наложницы, и потом – оглушить, или убить меня – сразу предупреждаю: не выйдет. Из вас я в наложницы в любом случае в ближайшее время не возьму никого. Но не из-за того, что вы отказались подчиниться моему приказу. А по другим причинам.
– Это каким же? – тонны желчи в тоне Василины Мохорич не услышал бы только слон. Если б он тут был. Андрей пожал плечами:
– Отвечать не собираюсь. Это секретная информация. Но причины – есть. А сейчас – благополучного излечения. Старайтесь и правда, как советовала доктор Джонс – держать повреждённые конечности и рёбра – в покое. Впрочем, вы молоды, и кости заживут за месяц. А синяки пройдут ещё быстрей.
Он вышел, сделав знак Магде. Та закрыла, и заперла на шесть засовов – по два слева и справа, и по одному – сверху и снизу! – внутренние двери каюты. И внешние.
Андрей вздохнул:
– Ну почему в солдатню реально идут только самые тупые и злобные твари?! Они – что? Пытаются отыграться за свою ущербность и выплеснуть врождённую агрессию – на остальных?! – и поспешил поправиться, – Магда! Это не про тебя! Ты приняла верное решение – сразу! Что говорит о незаурядной прозорливости, и живом и трезвом уме!
Магда закрыла рот, откуда чуть было не полился поток возмущений и ворчания.
Андрей, с удовлетворением глядящий на неё, сказал:
– Вот и сейчас. Ты очень чётко просекаешь ситуацию. И понимаешь, что ты – член моей Семьи. А тут – по определению не может быть идиоток, или тупых скандалисток.
Магда покачала головой. Улыбнулась:
– Ладно, глава нашего «прайда». Мы остальных женщин, наконец, загоним на нижние уровни? А то и спать-то спокойно не сможем!
– Точно. Не сможем. Значит – загоним. Но прежде нам нужно подстраховать эту дверь. Изнутри-то её не открыть, но снаружи… Поэтому.
Анна и Жаклин. Останьтесь здесь. До тех пор, пока мы не загоним остальных – в подвалы, нужно комнату охранять! От поползновений. И если к вам попытаются подобраться, вешая на уши лапшу, типа «расскажите нам о нём побольше!», или «он сам нас прислал под арест!» или ещё под какими-нибудь предлогами – просто стреляйте! Для начала – в ноги! Если у доктора Джонс прибавится работы – ничего страшного. Это, вот именно – её работа!
Ну а теперь двинули в вашу рубку. Ну, или Центр Управления!
Сейчас я буду отрабатывать командный голос. И проверять степень послушания остальных овец этого дурдома!
В центре управления всё прошло и быстро и просто.
Андрей и его команда просто вошли внутрь, без стука. Обнаружили напряжённо смотревших на них дежурных: похоже, как сцену избиения, так и сцену «ремонта», с последующим арестом и водворением в камеру бывшего «донора» побитого гарнизона, эти дамы видели на своих мониторах. Андрей скомандовал:
– Внимание! Дежурный состав Командного Пункта. Приказ. Отойти вот к этой стене, встать лицом к ней. Исполнять!
Как ни странно, никто и не подумал возразить. Или попробовать проигнорировать приказ. Очевидно, на пятерых женщин, дежурящих за пультами управления круглой комнаты, произвело впечатление то, что и одна из их бывших начальниц здесь, и выглядят весьма грозно, пусть и с немытой головой, и в мятой одежде, зато – с карабином в руках.
Андрей кивнул Магде:
– Ну, уважаемая сестра Магда. Включите общую трансляцию. Я сделаю заявление.
Магда, сверкнув глазами, и явно сдерживая плотоядную ухмылку, уселась за один из пультов. Пощёлкала переключателями. Взяла микрофон.
– Внимание. Персонал Андропризона. Экстренное сообщение. Слушать всем. Повторяю. Экстренное сообщение. Это – начальник охраны Андропризона лейтенант Магда Крамер. А сейчас с вами будет говорить новый начальник Андропризона.
Она встала из-за пульта, жестом показав Андрею, что он может говорить.
Он сел. Взял микрофон. Улыбнулся своей команде. Но тон сделал нарочито спокойным. И дикцию – чёткой. Он знал, что никаких «эмоциональных всплесков» теперь позволить себе не может. Иначе просто всерьёз не воспримут. И уважать не будут:
– Внимание. Штатский персонал Андропризона. Здесь, в Командном Пункте, сейчас я, ваш новый Координатор. Говоря проще – начальник. А именно – бывший главный и единственный заключённый Андрей Дементьев. Довожу до вашего сведения, что меня не устраивал мой прежний статус. Раз уж ваш Социум, ваше общество всё равно пользовалось моими услугами, как донора спермы, сообщаю, что теперь я буду делать то же, но на моих условиях.
Во-первых, как я уже сказал – я теперь ваш новый руководитель. И все мои приказы, – он выделил тоном слово «все». Потому что знал – обсуждения разумности тех или иных приказов – гарантия падения дисциплины. И, как следствие – бунт, – нужно исполнять, не возражая, и быстро. Иначе нарушителей постигнет судьба бывшего подразделения охраны Андропризона. В настоящее время они подверглись физическим наказаниям, арестованы, и находятся в моей бывшей камере. Предупреждаю сразу: места там ещё много. А я, не ходя вокруг да около, должен предупредить: побить ещё кого-нибудь, кто не пожелает подчиняться, не постесняюсь.
Я уверен, что с моим досье знакомы в той или иной степени вы все. И знаете, что у меня слова не расходятся с делом. Так вот: после адекватного наказания все такие пострадавшие за свои «убеждения» и непокорность, тоже посетят доктора Джонс. Для лечения травм. И тоже отправятся в мою камеру. Набираться ума, и отдыхать. На неопределённое пока время.
Во-вторых – все, кто сейчас остался в комнатах и помещениях всех уровней – немедленно возьмите в своих комнатах личные вещи, предметы первой необходимости, и средства личной гигиены – вроде смены нижнего и верхнего белья, полотенец и зубных щёток. После чего проследуйте на первый подвальный уровень. А именно – уровень Зэт.
Там вы должны будете оставаться минимум сутки. За это время я лично прибуду к вам, и объясню условия, на которых вы теперь будете работать.
Если сейчас кто-то надумает попробовать не подчиниться, и не спустится на названный уровень – он тоже будет наказан. И подвергнется, как я уже сказал, побоям, лечению, и заключению в мою бывшую камеру.
И вот ещё что. Моя бывшая камера – не слишком большая. И если мне придётся даже всех вас запереть там, меня лично это смущать не будет. А каково там будет тем, кто не захочет подчиниться – меня не касается.
Итак. На выполнение моего приказа у вас пять минут. Время пошло.
Он щёлкнул тумблером на микрофоне. Поставил его обратно в его гнездо на пульт. Обернулся к Магде, которая так и оставалась рядом с ним – в двух шагах позади.
Магда в это время не спускала грозного взора с дежурной смены, так и жавшихся друг к дружке у стены. Когда кто-то пробовал робко попытаться повернуться, или взглянуть на Андрея, она делала угрожающее движение карабином, и этого оказывалось вполне достаточно, чтоб нарушительница мгновенно разворачивалась снова носом к стене.
Андрей посмотрел на большие контрольные часы, висевшие прямо над пультом, за которым он сейчас сидел. Обратился, повысив голос, к дежурной смене:
– Внимание, дежурный персонал КП. Вас мой приказ тоже касается. Бегом марш!
Женщины как по команде (А вернее – как раз – по команде!) повернулись лицом к выходу, и быстрой трусцой отправились выполнять. Когда последняя спина скрылась за порогом, Магда не удержалась:
– Там, на уровне Зэт, нет даже кроватей!
– А кровати им и не понадобятся. Сутки можно как-нибудь провести и на матрацах. Которые там, на складе, в помещении Зэт-восемнадцать, как мне сообщила Элизабет, имеются. В весьма большом количестве.
– А что они будут есть?
– А ничего они не будут есть. И это будет ещё одним аргументом, когда мы будем вести переговоры об условиях их работы на нашу Семью. Ну, а воды там – сколько угодно. И туалеты имеются. Так, Элизабет?
– Совершенно верно, Большой Босс! – Элизабет хихикнула, – Правда, их там всего два! И нормально работает – только один. Так что уж придётся им какое-то время терпеть кое-какие… Неудобства!
Тоже, кстати – аргумент!
– Логично. Насколько я помню, динамики трансляции там, в подвале, тоже есть?
– Да. – Элизабет тоже подошла поближе, и сейчас они с Магдой стояли рядом.
Андрей кивнул:
– Отлично. Через пять минут нужно будет спуститься, и закрыть оба тамбура, ведущих туда. После чего зайдём в карцер. И перегоним оттуда и тех, кто не захотел воевать с червями. Столь прагматичный подход пусть и не говорит об их безоглядной храбрости, зато свидетельствует о здоровом практицизме. Думаю, проблем с ними не возникнет… После чего мы войдём и сделаем общую перекличку. Магда, где список всех штатских специалистов? И тех, кто будет в карцере?
– А вот он. – Магда подала ему два листка, скреплённых степлером, – Всего – девяносто один человек. Считая доктора Джонс.
– Вот! Кстати! Хорошо, что напомнила. Уж больно себе на уме вид у нашей сердитой докторши. Элизабет. Останься здесь. Ты – главная по КП. Если кто попытается войти, и перехватить у тебя командование – просто стреляй. Не стесняйся: мы же обещали за неповиновение – наказание! Если попадёшь в ногу – отлично. А уж если в туловище – я лично особо возражать на то, чтоб избавиться от потенциальных мятежников, не собираюсь.
– Вот уж – не постесняюсь! Никаких «подруг» у меня тут нет. А одни – конкурентки, да бывшие «начальницы»! Так что я их всех – не слишком люблю.
– Прекрасно. Ну, идём, Магда. Показывай ваш арсенал!
Арсенал, естественно, находился рядом с казармой. И Андрей, приблизившись к углу, из-за которого доносились подозрительные звуки, сделал знак своей спутнице. Та кивнула, и тоже прижалась спиной к стене. Андрей осторожно выглянул из-за угла.
Так и есть! Сердито пыхтящая и сосредоточенная доктор Джонс, быстро меняя ключи, пыталась подобрать подходящий к замку арсенала. Стояла она, к счастью, спиной к Андрею, поэтому его не заметила.
Он вышел из-за угла, сделав ещё знак Магде.
Доктор оказалась так сосредоточена на своём занятии, что даже не заметила, как они подошли к ней и встали за спиной. Доктор иногда ещё и подпускала матюгов вполголоса, раздражённо рыча сквозь зубы, и тряся дверь за ручку.
Андрей спросил:
– А что вы будете делать, когда откроете, доктор? Неужели вот так прямо – возьмёте оружие, и пойдёте убивать меня? А не стыдно – стрелять в живого человека?
Доктор, на долю секунды замеревшая, отреагировала быстро: развернулась, и вызверилась:
– Да! Именно это я и собиралась сделать, ты, кобель вонючий! «Человек»! Скажите пожалуйста – человек выискался! Свинья ты, а не человек! Уж больно много ты на себя берёшь, чёртов «донор спермы»!
Андрей пожал плечами:
– Я даже не считаю это – оскорблениями. Всё верно: я и кобель, и вонючий, потому что мужчины действительно потеют сильней. И донор спермы. Так что наказать вас, доктор, могу только за неподчинение приказу. Поэтому – ну-ка, быстро! Дайте сюда ключи, и марш на лестницу, и – вниз!
– Вам придётся меня тащить силой!
– Вот уж не проблема! – Андрей сграбастал сухопарое тело женщины лет пятидесяти в охапку, закинул себе на плечо, и двинулся к лестничному маршу, и вниз. Женщина принялась извиваться, пытаться его бить, и царапаться. Андрей невозмутимо спустил её на пол:
– Магда. Я подержу её руки. Свяжи. И ноги. – доктор попыталась и пинаться.
Когда всё было сделано, Андрей снова взвалил даму на плечо. Магда проворчала:
– Не слишком ли много чести? Может, побить её, но так, чтоб могла идти своими ногами? И ноги развязать?
– Дело не в том, что она может идти и сама, Магда. Это я просто беспокоюсь об остальных непокорных. Ведь именно ей придётся чинить их переломы и травмы. Так что пусть пока остаётся целой. В-смысле – работоспособной. – доктор Джонс, лицо которой наблюдала Магда, идущая позади Андрея, было как раз на уровне лица главной жены. И сейчас ярящаяся и пытающаяся вырваться, молотя даже связанными кулачками по спине и другим частям тела Андрея, до которых могла достать, доктор, постаралась плюнуть в лицо помощницы «вонючего кобеля»:
– Ты, с-сука! Подстилка поганая! Продажная шлю!..
Однако больше женщина сказать ничего не успела: Андрей очень сильно ущипнул её за ягодицу. Раздался отчаянный, впрочем, быстро приглушённый, крик боли. Андрей ущипнул и за второе вполне упругое полушарие. На этот раз на него зарычали, снова попытавшись (Безуспешно, понятное дело!) вырваться. И укусить – но тут уж он проконтролировал ситуацию. А ещё Андрей ущипнул на этот раз за подставившуюся грудь:
– Доктор. Перестаньте делать мне приятное. Вы что, забыли? Я же – маньяк-садист! И кайфую, доставляя непокорным физическую боль!
Доктор завизжала во весь голос: Андрей продолжал выкручивать её сосок!
Через пару секунд крик сменился стоном: он наконец выпустил из стального захвата пикантную часть тела непокорной докторши:
– Зато ничего вам не сломал. А ведь мог бы. Но теперь вы можете оценить степень моего терпения и рационалистичности. Вы пока нужны мне, доктор. Вернее – не мне, а тем несчастным, которые, как и вы, попробуют «покачать права». И поднять «бунт на корабле». А главное – полученные вами «травмы» не помешают вам этих дур врачевать!
Сквозь рыдания голос доктора звучал вовсе не покорно и «вразумлено»:
– Погоди, тварь поганая! Я ещё доберусь до тебя! И отыграюсь! Выдерну с корнем твой мерзкий …й!
Андрей не придумал ничего лучше, чем рассмеяться:
– Сколько таких обещаний я слышал! Правда, обычно выходило с точностью до наоборот: я уж столько частей тел у моих жертв пооткручивал! Поотрезал, и поотпиливал… Не говоря уж – о переломал. Ну, всё это есть в моём дневничке!
«…очень большой. Набухший, напрягшийся, и оттого – особо пикантный!
А возбуждает – ничего не скажешь!
Вот чтоб возбудиться ещё сильней, (А заодно узнать – насколько этот сосочек крепко «привинчен» к остальной груди) я и вывернул его ещё круче!
Ох, как она завопила!.. А сосок теперь быстро становился из розового – синим.
Я повернулся к моей любимой Надечке:
– Смотри, ласточка моя! У этой сучки грудь даже больше твоей! И как она может быть настолько невежлива! Ведь это ты у нас примадонна по возбуждению меня! А ну-ка: произведём операцию по усекновению того, что являлось предметом её гордости, и заставляло смотреть на других девочек свысока?
Надя принялась снова дёргать свою цепь, метаться, и рычать. И поносить меня последними словами:
– Ты, подонок! Мразь! Поганый …идарас! Трус! Только со слабыми женщинами и можешь воевать! А попался бы тебе настоящий мужик – так и избил бы и закопал бы тебя! Ах, как я этого хочу!..
– Чушь. Могу поспорить на свою эрекцию, что побью любого. Я, между прочим, обладатель третьего дана по каратэ. И боевое самбо освоил. И в своей весовой категории бил любого – даже участвовал в подпольных боях без правил. Хотелось мне ощущения – разнообразить… Но там нет никакой сексуальной подоплёки: только мордобой!
Скучно!
Да и не поверю я никогда, что ты хочешь, чтоб меня, дарителя тебе «неземного блаженства», и незабываемых ощущений, побили, и сделали инвалидом!
– Сволочь!!! Это – моё самое заветное желание!!!
Ага – два раза я поверил. Что она больше не хочет нашего, ставшего традиционным, наслаждения! И переживает за абсолютно незнакомую женщину! Не-ет, ласточка моя сердобольная: на самом деле ты счастлива, что всё это я проделываю сейчас не с тобой! И просто играешь – чтоб я не переключил внимание, вот именно, снова – на тебя!..
Визг и продолжающиеся крики обеих женщин на мои действия никак не повлияли.
Плоскогубцами оттянув выкручиваемый сосок как можно выше, я закрепил на груди, у её, так сказать, основания, большую струбцину. Грудь большая, так что – уж точно не соскользнёт. Отпускаю сосок, и начинаю сжимать, вращая винт, губки моих мощных портативных тискочков – кстати, немаленьких: размах губок – с мою ладонь!
Ого, как эта с-сучка начала извиваться! И визжать – словно я свинью режу! Может, у неё грудь – отличается особо повышенной чувствительностью? А и хорошо!
Потому что есть у меня и вторая струбцина – под пару!
Когда закончил и с другим посиневшим соском, наложил и её.
Вот теперь она пытается биться головой о подложку. Похоже, сил терпеть боль больше нет – вот и хочет раскроить себе череп. Ага, два раза! У меня не забалуешь: головка за волосы притянута к ложу крепко! Не сдвинешь! А ложе – оббито мягкой кожей…
Судя по расширившимся во всю радужку зрачкам, ей и правда – очень больно.
Отлично. Потому что снова я возбудился. Говорю Надечке:
– Ты уж прости, сердце моё. Но сейчас я снова изменю тебе. – и показываю рожки на своей голове, – С этой визгливой сисястой коровой. И пусть у неё куночка не столь плотно облегает моего жеребца, но зато сиськи большие! И очень чувствительные! Вон, как она в визге заходится!
Надюша моя начинает снова трясти своей цепью, рыдать от бессилья, и поливать меня отборным матом. А ничего – пусть её. Я от её ругани и плача только ещё сильней возбуждаюсь. Да и то, что она как бы является единственной зрительницей на моих «спектаклях» – придаёт этакой пикантности ситуации! И, рано или поздно, я, после того, как прикончу очередную жертву, займусь вплотную и Надечкой.
А то стала она в последнее время тоже поднадоедать мне. Уж больно однообразный у неё лексикон. И куночка её – уже меня не так… Да, не так!
Всё хорошо, пока не утратило элемента новизны!
Вот! Именно для этого я и казню уже двенадцатую жертву!
Ну а пока подхожу я снова к промежности распятой женщины. Проверяю, как там её растянутые противовесами ножки. И бёдра.
Трепещут. Это хорошо.
Потому что снова подношу я к ним поближе свою жаровню с гвоздочками.
И начинаю их, раскалённых до красна, вставлять в мягкую и особо чувствительную внутреннюю поверхность этих самых бёдер. А гвоздочки на этот раз – не какие-нибудь восьмидесятки. А – двухсотки! Мощные – миллиметров пять. И в тонких местах, у коленочек, прожигают её ножки – насквозь!
Запах горелого мяса вблизи – поистине вызывает у меня бурю эмоций! И неприятен, и возбуждает – ещё «круче», чем струбцины, сжимающие посиневшие большие груди! Ах, это непередаваемое ощущение – властвовать над самым совершенным творением, что создала Природа – как раз для возбуждения нас, бедных мужчин! Ну, всё верно: инстинкт размножения…
Но вот все пятьдесят гвоздочков и воткнуты в её плоть – по самые шляпки!
Теперь подтягиваю ещё немного винты струбцин – но – немного! Мне главное – чтоб эта дурочка не отключилась, как после первого раза. А то трахать бесчувственное бревно – мне совсем не улыбается! А так – визжит, задыхается, но – в сознании!
Эффект есть: воспряло моё естество.
Вставляю его, куда положено. Начинаю неторопливо – темп повысить нужно будет к концу. А пока – прочувствую, как говорится, всю «глубину» и податливость её горячей, словно кипяток, трепещущей, и конвульсивно сокращающейся, кошечки.
Когда бёдрами случайно задеваю шляпки вонзённых в бёдра гвоздей, эта дама начинает извиваться, стонать, и визжать ещё сильней. Отлично.
Вот так, под визги распятой, и проклятья, рыдания и стенания прикованной, я и начинаю свой второй сеанс.
Извращённого секса.
Да и кто мне помешает?!
Я же – Бог!..
Ну, раз могу вот так, легко и просто, распоряжаться судьбами, страданиями – моральными и физическими! – других людей!
Сам при этом наслаждаясь!
Да ещё как!..»
Андрей вдруг остановился, не дойдя до нижнего пролёта лестницы. Матюкнулся.
– Что – не так? – Магда, шедшая теперь вне пределов досягаемости рта доктора Джонс, тоже остановилась.
– Да вот же, понимаешь, вот эта девушка у нас – не так! – он, словно его собеседница не знала, о ком речь, похлопал докторшу, так и лежавшую у него на плече, по ягодице. Доктор дёрнулась, но сдержала стон – похлопывания пришлись по синяку.
– А что с ней?
– Да борзая она больно. И сердитая. И непреклонная. Отнесёшь такую бомбу замедленного действия к остальным, покорным и растерянным, овцам, которыми сейчас, после того, как умнейшие, – он показал кивком на Марту, – перешли на сторону сильнейшего, никто, как я понял, не руководит. И не направляет их мысли в нужную сторону.
Так она поведёт там, среди них, свою пропаганду. И может настроить их на ненужный нам лад. Например – бунтовать, не слушаться меня или вас, игнорировать приказы, согласиться сотрудничать с нами для виду, а затем – вредить… И всё такое.
– Ну и что ты предлагаешь? Придушить её на месте? Только скажи – я с удовольствием! – по тону Магды Андрей понял, что сказанное – правда.
Влезла докторша, буквально прошипевшая:
– А ничего, что я здесь лежу?! Слушаю? Не боитесь, что передам в том числе и этот разговор «остальным овцам»?!
Андрей, словно и не слыша реплики, ответил Магде:
– Думаю, придушить её мы всегда успеем. Можем даже организовать мне приятный досуг. Ты будешь душить, а я в это время – трахать её! Но вот в чём проблема: она – реально высококвалифицированный врач. Я же видел, как она справлялась со сложными переломами – теми, что со смещением. Она очень хваткая и сильная. И не боится ни крови, ни стонов. И руки у неё не дрожат. А вот про сестру Дженифер этого не скажешь. Значит, если мы эту – ликвидируем, на достойную медицинскую помощь можно не рассчитывать. А у нас намечается много беременных. А как беременность будет проходить – нам неизвестно. Давненько же в Андропризоне никто – а вернее – никогда! – не рожал так, как положено: всё больше автоклавы да барокамеры. А давай-ка, знаешь, что сделаем?
– Что?
– Отнесём её в мои апартаменты, да запихнём к этим. «Починенным». Заодно она за ними и присмотрит – если что у них пойдёт не так.
– Хороший план. Рационалистичный. Тем более, что уж этих-то против тебя «настраивать» точно – не надо! Сами «настроены» – дальше некуда!
– Ага. Я старался. Делал работу по «вразумлению» добросовестно. Ну, двинули. – Андрей стал теперь подниматься по лестничному пролёту, вздыхая, – А хорошо, что она не тяжёлая. Килограмм пятьдесят. И задница у неё ничего себе – вполне упругая!
Доктор фыркнула, но снова вступать в дискуссию не пожелала. Зато Магда с подозрением посмотрела на их мужа:
– Ты это на что намекаешь?! Что возбудился?!
– Нет. Я не намекаю, а прямо говорю. Ты – первая.
Магда отреагировала с иронией:
– Жду – не дождусь!
– Ага. Только с делами покончим – а уж потом десерт!
Больше по дороге никто ничего не сказал.
Впрочем, Андрей донёс непокорную даму до своей бывшей камеры быстро – до неё было всего-то два пролёта, и сто шагов по коридору.
У входной двери в место заключения гарнизона они с Магдой застали картину вопиющего падения дисциплины. Анна и Жаклин мирно спали, Жаклин – растянувшись у двери прямо на полу, Анна – прислонясь к стене. А Жаклин даже подхрапывала. Магда открыла было рот, чтоб гаркнуть на нарушительниц, но Андрей остановил её жестом:
– Не нужно. К счастью, никто на них не нападал. Послушались меня все ваши штатские специалистки и персонал. И спустились в подвал. Иначе они бы тут так не лежали. Ну, а то, что они устали, как собаки – сомнений не вызывает. Я и сам притомился. Слегка. Ну а пока я держу нашу любимую докторшу, открывай-ка замки.
Магда буркнула:
– Мог бы и не держать. Кинул бы вон: на пол, и пусть бы себе лежала! Наши же – лежат?! И – ничего?
Андрей снова промолчал.
Когда засовы загремели, Анна проснулась:
– Ой! Андрей! Прости… мы, кажется… – она поморгала на напарницу по «караулу», и поправилась, – Точно. Заснули! Даже не знаю, как это…
– Я знаю, «как это»! – Андрей подбавил в тон стали, – Устали вы. А здесь тепло. Не то, что у нас, на нацистской Базе. Вот и разморило. А вот нас с Магдой почему-то – нет! Может, потому, что мы старались, стиснув зубы, и собрав волю в железный кулак, поработать на благо Семьи?! А не потакать своим желаниям прилечь и расслабиться.
– Андрей! Мы ведь!..
– Понимаю, я уже сказал, – он поднял ладонь, – Но всё равно. Будете наказаны.
Теперь ваша очередь на секс – только после Магды и – Элизабет! А сейчас отойдите-ка в сторону. Вдруг дурам, которые там, внутри, придёт в голову какая-нибудь очередная глупость!
Он действительно положил молчавшую докторшу на пол, и встал в боевую стойку.
Когда Магда отперла последние засовы, и отворила дверь, выяснилось, что ничего путного или хотя бы – глупого, в голову жертвам наказания не пришло. Во-всяком случае, лежачие и сидящие весьма жалостливо жались по углам большой комнаты, а кто мог ходить – вообще удрал в спальню, когда загремели засовы. Андрей схватил доктора в охапку, вошёл внутрь. За дверью никого «коварно притаившегося» не оказалось.
Доктор вдруг завопила:
– Ну?! Чего вы ждёте?! Тресните ему чем-нибудь тяжёлым по башке, и освободитесь! Вы солдаты или кто?!
– Уважаемый Андрей. – роль переговорщицы взяла на себя старший сержант Оранха Санчес, проигнорировавшая провокационный выпад, словно и не слышала его, – Для чего вы принесли нам сюда нашего доктора? И почему – принесли?
Андрей развязал докторше руки и ноги. Та принялась растирать их, сердито глядя то на него, то на сестру Оранху. Но теперь, поняв, что её призыв пропал втуне, помалкивала. Но уж во взглядах её было – всё!..
Андрей неторопливо отошёл обратно к двери, через которую, впрочем, никто выскочить на «свободу» особо не спешил. Окинул взглядом потрёпанное им же воинство.
– Объясню. Доктор выказывает свой твёрдый характер. И свободолюбие. И борется за права женщин. И скандалит. А мне там, в помещениях нашего, – он выделил тоном это слово, как бы подчёркивая, кто тут теперь хозяин, – Андропризона, такие ходячие рассадники крамольных мыслей и подстрекателбницы к неповиновению – не нужны.
Поэтому. Она будет до особого распоряжения сидеть тут, с вами. Заодно и присмотрит, нормально ли идёт выздоровление. Я доходчиво объяснил?
– Да, сэр.
Не то, чтоб Андрей вот так, сходу, поверил. Что его признали за начальника.
Нет, это – обычная женская тактика. Прикинуться покорными, чтоб в момент, когда он не будет ожидать, коварно ударить в спину! Но его на эти старые штучки не купишь. Встречался. С такой тактикой.
– Отлично. Смотрю, осознали мой статус вашего нового Босса. Это радует. Разумное решение. Попробуйте теперь объяснить ваш новый менталитет доктору Джонс. Ну, или она вам объяснит, какой я нехороший, и как со мной бороться. Если у вас возникнут разногласия… разрешаю доктора вразумить. Но – не до смерти! Она ещё нужна. Для «ремонта». Наказанных. Мысль понятна?
– Да, сэр.
– Хорошо. Ужин принесём позже.
Андрей вышел, Магда, так ни слова и не сказавшая, и даже в комнату не вошедшая, снова принялась накладывать засовы и запирать замки на обе двери.
Когда она закончила, и повернулась к нему, Андрей кивнул. Сказал:
– Анна и Жаклин. Идёмте с нами. Последнюю связку ключей мы у доктора Джонс отобрали, следовательно – замки моей камеры никто больше не откроет. А мне сейчас понадобится поддержка. В виде вас.
Нам нужно перегнать из карцера остальных «бравых», а вернее – трусливых, вояк. Надеюсь, объяснять, что делать, не надо?
– Нет- Нет. Отлично.
В отпертую дверь карцера Андрей тоже вошёл первым.
Находившиеся там женщины сидели и лежали на полу. Андрей сказал:
– Внимание, арестованный гарнизон. Поднимаемся, и переходим в подвал Зэт.
Особо вредная на вид женщина лет сорока, стриженная практически наголо, вздёрнула челюсть:
– А с чего бы это мы должны тебя, козла, слушаться?!
– А с того, что у меня есть аргументы, дающие мне право приказывать. Андрей достал из кармана пистолет, и выстрелил в потолок. Все буквально подпрыгнули: в небольшом помещении выстрел прозвучал, словно взрыв! Но Андрей пистолет спрятал обратно в карман. – Но если вы сделаете мне приятное, и откажетесь подчиниться, я с большим удовольствием накажу и вас. То есть – изобью, как сидоровых коз. Потешу, так сказать, свою садистскую душеньку… Остальной гарнизон уже получил по заслугам, и прошёл излечение у доктора Джонс. Восемь переломов, с десяток треснувших рёбер. Что же до полученных ими синяков и ссадин – так вообще без счёту.
Ну, есть ещё вопросы?
Как ни странно, вопросов не оказалось, но Андрей не зря привёл свою Семью: одна из дам попробовала, оказавшись на свободе, сбежать. Анна просто выстрелила ей в спину. Женщина упала, не пикнув. Андрей наклонился, потрогал пульс, заглянул в расширившийся во всю радужку зрачок. Сказал:
– Отличный выстрел, жена Анна. Я отменяю ваше наказание. Секс – в соответствии с графиком! – обернулся к застывшим посередине коридора арестанткам:
– Ну? Может, ещё кто-нибудь попробует сбежать?
В ответ прозвучало… Ничего!
– Отлично. Вперёд! А эту идиотку я потом сам утащу в холодильник.
Загнав восемь оставшихся арестанток в дверь, ведущую в подвал Зэт, Андрей на время прикрыл её. Обернулся к своим:
– Анна. Спасибо. За то, что действовала без колебаний. Теперь – вот что.
Мы сейчас войдём.
Нет, не то, чтоб я сейчас там собирался кого-то сильно бить, или вразумлять. Но вы должны лучезарно улыбаться, и хитро переглядываться, стоя там, за моей спиной. И вообще: создавать видимость того, как вы все счастливы, что я теперь – ваш муж. И мы – Семья! Нам нужно вызвать у любимых овец чувство здоровой зависти.
К тому, как нам хорошо вместе.
Вопросы?
Вопрос нашёлся у Элизабет:
– Босс! А когда мы непосредственно перейдём к «осчастливливанию» нас?!
Андрей криво усмехнулся:
– А вот как разберёмся с нашим потенциальным контингентом, да отделим, так сказать, агнцев от козлищ, так и займёмся! Но! Предупреждаю сразу!
Первой – безусловно Магда. Она это честно заслужила!
Андрей отодвинулся, Магда открыла дверь, ведущую в помещения подвала Зэт.
Зрелище впечатляло.
На полу, у стен, на матрацах, или стоя, или сидя и даже – лёжа, жила своей сложной жизнью огромная масса женщин. Те, которых они только что привели, успели отойти куда-то в глубину подвала, в разговоры явно не вступая – знали, что он сейчас войдёт.
Андрей даже не поверил вначале, что женщин действительно – всего девяносто одна. Казалось, что дам, всех форм и возрастов, тут не меньше пары сотен! Внутри стоял, разумеется, аморфно-мерный гул – такой бывает в улье с пчёлами. Или когда едешь в вагоне метро. Ну, или если в аэропорту накопилась огромная толпа пассажиров, вынужденных ждать отложенные из-за нелётной погоды рейсы.
Но когда он вошёл в дверь, разговоры стихли.
