Андрей Арсланович Мансуров
Прислужник своего «Естества»
Анна, прошедшая десять разделявших их шагов, и пристроившаяся на полу с другой стороны Андрея, проворчала:
– Шляпа малопитательна. И шерсть забивает пищевод. Придумай что-нибудь другое. Например: если не захватим – с тебя дополнительный секс – с каждой из нас!
Андрей рассмеялся. Но тут подобрались и прилегли рядом с ними и остальные девочки:
– Над чем это вы тут смеётесь? Уж не над Главой ли Совета?
– И над ней, и над всем вашим Советом заодно. Это какой же надо быть дурой, чтоб позволить червям себя погрызть! Они же – очень медлительные. Слепые. Тупые. И кроме зубов ничем не располагают!
– Ты не прав, Андрей. Думаю, Жизель не просто так принялась за это дело – лично! – Анна откинула со лба мокрую чёлку, снова надвинула капюшон парки, – Мне кажется, когда она поняла, что пули против червей не помогают, ей пришлось срочно придумать, как их убить. А убить их можно – как мы знаем, только разрубив! Ну, или отрубив голову. Ну, она у нас – интеллектуалка. (Была!) Вот и придумала. И уж тут-то нужно было растерявшемуся контингенту подать личный пример! Мужества и смекалки. А она – не ты! И даже не Магда. Ей могло банально не хватить сил. Или скорости реакции.
Вот её и покусал какой-нибудь недобитый червяк…
– Вот. Этого я как раз и не понимаю. Ну покусал он её. Ну так – и что?! Ведь в госпитале Андропризона, насколько я знаю, есть и антибиотики. И сыворотка от бешенства наверняка хранится. И доктор ваша – профи. И наверняка с Жизель поработала капитально – ведь понимала, что жизнь Главы Совета уж точно – важна!
– А, может, слюна, или там, слизь этих червей – особо ядовита?
– Как у комодских варанов, что ли? Хм-м… Даже не знаю. Мы же сами с ними сталкивались! И пусть никто из нас царапин или укусов не получил, но слизь-то, и кровь – точно на наши тела попадали! И пусть мы их стёрли, но! Появились бы язвы.
– Если честно, я и сама не понимаю, что там произошло с Жизель. – Анна откинула со лба в очередной раз мокрую прядь волос, – Хотя и не могу сказать, что так уж расстроена её смертью. Сволочь она была та ещё!
А может, наша доктор, Кэтрин Джонс, просто не смогла справиться с инфекцией?
– Не думаю. Она ведь – опытная коза. С огромной практикой, как ты говоришь. Так что, возможно, она просто имела зуб на вашу Жизель. Ведь и ты, насколько помню – тоже имела. То есть – врагов у вашей начальницы наверняка было много.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что медперсонал Андропризона мог и намеренно дать ей умереть?..
– Я ничего пока, – Андрей тоном выделил это слово, – не хочу этим сказать. Но уж больно подозрительно кстати случившейся выглядит эта смерть Главы Совета! Словно кто-то намеренно дал нам понять, что Андропризон – без начальства! И к захвату – готов! Может, девочки, оставшиеся там – и сами хотят, чтоб я пришёл – и воцарился? Как Соломон? У которого, правда, жён было пятьсот… Плюс тысяча наложниц!
– Не много ли ты на себя берёшь, «Соломон»?
Андрей невесело посмеялся. Покачал головой:
– Согласен. Сто с лишним женщин – многовато. Ну, придётся разработать строгий график, установить квоты – скажем, не более одной женщины за ночь, и на каждую – не больше получаса…
– Ты, свинья! – Магда смотрела на него широко открывшимися в возмущении глазами, – А как же – мы?! Не забудь: это мы, рискуя жизнью, и деклассацией, согласились бежать с тобой! И – только для того, чтоб иметь эксклюзивный и извращённый секс!
Полноценный, понятное дело, а не – «полчаса»!
Андрей убрал напускную серьёзность с лица:
– Ха-ха-ха! Купилась. Шутка. На фиг мне – сто женщин?! С меня, если честно, вот именно – хватило бы и вас. Посмотрите на себя: вы у меня – супер! На любой, как говорится, вкус! И крепкие, спортивные! – Магда невольно приподняла голову, – И умные и статные! – теперь дёрнула плечом Анна, – И воплощённые эротические фантазии в виде божественно стройного поджарого тела, – Андрей подмигнул Элизабет, – И, наконец – загадочные! Чарующе-таинственные и молчаливые!
Жаклин соизволила наконец высказаться:
– А ещё я умею обалденно вкусно готовить.
Андрей покивал:
– Отлично! Шикарная у нас – ну, это я уже отмечал! – команда! Однако, нужно думать и об отдалённом будущем. Никто нам даром, за то, что мы такие шикарные и милые, продукты возить не будет. Поэтому я всё же предполагаю, что с Советом вашим нам придётся договариваться.
Мирным… Или – не совсем мирным путём.
– Ты что же – предлагаешь нам и правда – воевать с Советом?
– Нет. Это было бы глупо. И мы всё равно не победили бы. Ведь против нас оказалась бы вся военная и промышленная мощь вашего Содружества. Миллиард, насколько помню, женщин?.. Нет, нам нужно, как и пять часов назад – достоверно блефовать. Бои и сражения – это совсем уж крайний случай.
Конечно, мы могли бы, если уж возникнет совсем безвыходная ситуация, постараться нанести нападающим максимально возможный урон – чтоб доказать, что нас лучше оставить в покое… Минами, ловушками, и непосредственно – стреляя из карабинов… Но это – ненадолго. Мы – на изолированном континенте. И здесь ничего не растёт. То есть – еды взять неоткуда! И рано или поздно мы просто перемрём с голоду, даже если на нас не будут нападать, а просто организуют блокаду… Нет, это не выход.
– А что – выход?
– А выход, как мне представляется, всё же – в заключении сделки. С тем же Советом. Примерно на таких условиях.
Они поставляют девственниц, а я – осеменяю их. Собственно – насколько помню, первые пятьдесят уже прибыли на одном с Жизель корабле!
То есть – Совет, в принципе, готов на такой вариант. Мы «намёки» – ловим с полуслова…
– Смотрите на него – девственниц ему подай! Ты у нас – прямо как дракон какой!
– Да, я – такой! – Андрей фыркнул, – Я и дракон, и Соломон, и сексуальный маньяк. Да и вообще – неординарная личность! Тем больше для вас чести – быть моими официальными жёнами! Так мы и будем планировать на будущее: вы – моя Семья.
А остальные, кто возжелает этого из персонала Андропризона, и те, кого пришлёт Совет – наложницы! И вы будете их гонять и третировать. И я вам разрешу даже бить их, и таскать за космы – в порядке разрядки. И поддержания должной дисциплины в гареме…
Ну а сейчас хватит делить шкуру неубитого медведя, а давайте займёмся тем, что мы и планировали обсудить по дороге. То есть – обсуждением непосредственно – плана.
Ведь мы собираемся захватить казармы, да и всё жизненно важное пространство солидного заведения. Со всеми его Пунктами Управления и Диспетчерскими. И это вы там – свои люди, и знаете его устройство и распорядок вдоль и поперёк.
А вот я там – только содержался!
Двери верхнего тамбура оказались даже не заперты. Так что кровожадный план Андрея по превращению в хлам его замка с помощью гранаты пришлось отставить.
Нарты в тамбур втащили быстро. После чего скинули парки, разобрали карабины. Набили карманы одежды запасными магазинами. И другим нужным оборудованием.
Андрей спросил:
– Значит, говоришь, сама отключила все камеры на двух верхних уровнях?
– Ага. – Жаклин кивнула, – И отключила, и заблокировала. Без меня – не включат!
– Отлично. Внимание, отряд! Выдвигаемся. Со всей возможной скоростью. Наша задача вам известна: в первую очередь – казармы!
Бегом марш!
Они понеслись вниз по пролётам лестницы. Андрей знал, что в лифтах видеокамеры остались действующими, и, следовательно, их отряд могут попросту заблокировать между уровнями, остановив в самый неподходящий момент это удобное, но опасное как раз своей изолированностью, устройство. Так что он предпочитал не рисковать. Тем более, что до казарм – всего четыре уровня! Даже если их засекут на третьем и четвёртом – и операторы диспетчерской смогут предупредить, отреагировать солдаты просто не успеют!
А если б и успели – у них кроме пистолетов ничего нет!
Да и те – в арсенале!
Дверь в казарму оказалась заперта.
Андрей не стал особо много раздумывать и церемониться: с двух выстрелов перебил язычок щеколды, и мощным пинком выбил дверь.
В первой комнате, похожей на банальную прихожую, сидела за столом, а сейчас – стояла, открыв рот, выпучив глаза, и прислонившись к стене, только дневальная. Андрей рявкнул:
– Дежурная по казарме! Доложите о состоянии гарнизона!
Его нахмуренному взору было отлично видно, как происходит внутренняя борьба в голове женщины – рядовой. И дело явно было не в том, что за его спиной сейчас стояли, ворвавшись в казармы, четыре изменщицы, в том числе и их бывший командир, а и в том, что в соседней комнате, за второй дверью, явно что-то происходило. И она тоже это слышала. И поэтому старалась потянуть время, издавая невнятные звуки и говоря невразумительные слова : «Я… э-э… Ну, это, как это… М-м-м… Они там, внутри. Ну, отдыхают!»
Похоже, за стеной-таки готовились к отражению атаки! Звучали команды, трещала ломаемая мебель, и топали сапоги.
Андрей приказал дежурной, зло уткнув ей в лицо ствол карабина:
– Отставить доклад! Лицом к стене! Руки – на стену!
Дежурная, поглядывая то на него, то на направляемые на неё остальными женщинами карабины, неохотно повернулась. Андрей сделал два шага, и несильно ударил её кистевым хватом – за ухом.
Подхватил обмякшее тело под мышки, и быстро опустил на пол:
– Жаклин! Элизабет! Связать!
Женщины тут же достали из карманов прихваченный как раз для таких целей упаковочный материал. И занялись. Андрей пинком распахнул вторую дверь.
В лицо ему полетел стул. Андрей легко увернулся. Крикнул:
– Отставить сопротивление! Иначе буду просто – избивать!
Из темноты (Похоже, кто-то умный выключил там свет!) в него полетели теперь детали стульев: ножки и сиденья. Он не мог не рассмеяться:
– Ну хватит дур-то валять! Вы меня уже знаете! Сказал – сделаю! А я вовсе не хочу никого из вас увечить! Выходите по одной, с поднятыми руками, и останетесь целыми!
А если будете упираться, и сопротивляться – я вас, конечно, всё равно арестую, и посажу под замок. Но вы при этом будете ещё и побитыми. И, может, даже – сильно!
Вместо ответа в него снова полетела очередная ножка.
Он, снова легко увернувшись, заорал:
– Эй, полегче! Могу и передумать! И просто кинуть вам туда – гранату!
В ответ донёсся чей-то злобный голос:
– Чего ж не кидаешь?! Мы тоже – можем в тебя пострелять! Из пистолетов!
– Брехня! – это влезла в дискуссию Магда, – Василина! Сдавайтесь! Это – приказ! И уж я-то – точно знаю, что вы – безоружны! Все пушки – в арсенале!
– Сука! Тварь продажная! Шлюха вонючая! Поганая подстилка! Б…дь! – каких только оскорблений и эпитетов в адрес лейтенанта Крамер из темноты не полетело!
Андрей обернулся к ней:
– Смотрю, они и тебя любят. Почти как Жизель.
– Я таких оскорблений никому не спустила бы! – Магда, сжимавшая кулаки, стояла красная, как рак.
– Не сомневаюсь. И уж поверь – слушать такое в адрес моей главной и любимой жены я тоже равнодушно не буду! Девочки сами напросились. Так что не обессудь, Магда. Бить буду сильно. И – больно. А сейчас – отойди-ка назад, от греха подальше.
Буркнув: «Они реально напросились!», Андрей положил карабин, на пол же отправился и тёплый свитер, и пояс с подсумками. Он остался только в защитных штанах, сапогах и армейской майке. Взглянул на Магду и Анну ещё раз. Женщины стояли с побледневшими лицами и явно злились: Анна грызла губы, а лицо Магды аж перекосило.
Андрей повторил:
– Не вмешиваться. Помочь не сможете, а помешать – запросто! Мне это важно – знать, что вокруг только враги!
Он снова порадовался, что никто из его «старших жён» и не подумал возразить.
Выдохнув, и зарычав, он ринулся в притихшую было темноту.
Год занятий карате и два – боевым самбо, позволяли надеяться, что инстинкты и навыки рукопашного боя у него – получше, чем у несчастных рядовых. И сержанта.
Задачу он себе ставил только одну – действительно со злости не убить никого!
Магда и Анна и правда – не совались, и только слушали, как из комнаты доносятся звуки смачных ударов, гортанные выкрики, треск ломаемой мебели и – явно костей (Такой сопровождался дикими криками и рыданиями!), и невразумительные приказы сержанта: «Бей же его! Ну тогда – ты ему врежь! Ну, чего расселась?! Бей же – по голове! Если не справимся – он нас перекалечит!»
Но вот зашёлся в диком крике и этот «командный» голос – похоже, сержанта Андрей оставил напоследок. На десерт. Может, хотел посмотреть на её «боевые навыки»?..
Через пару минут он появился на фоне посветлевшего проёма двери: свет Андрей включил сам. Чуть задыхаясь, обратился и к вошедшим за это время в прихожую Жаклин и Элизабет:
– Внимание. Гарнизон. Связать руки всем, кто там сейчас валяется. Будут выступать, или сопротивляться – бейте, не стесняйтесь! Посильнее! Желательно – в челюсть. Чтоб отключились, и уже не создавали проблем! Я не позволю никому безнаказанно оскорблять моих женщин! Мою Семью!
Отряд вошёл в казармы.
Собственно, ничего нового здесь не увидел никто, кроме Элизабет – она в казармах до этого не была. Скамьи, столы, полки со снаряжением и оборудованием. Большинство – поломанные и сброшенные на пол. Через ещё одну распахнутую дверь видна ещё тёмная комната: свет через дверной проём падал на двухэтажные нары. Но сейчас всё внимание «жён» оказалось приковано к валявшимся на полу, стонущим, или уже затихшим, женщинам. Некоторые были только в нижнем армейском белье: то есть – в майках и кальсонах, от этого зрелище смотрелось ещё глупее…
Магда почесала в затылке:
– Нет, мы, конечно, в тебе не сомневались… Но – как?!
– Что – как?
– Как тебе удалось справиться с профессиональными солдатами?! Моими, между прочим, бывшими подчинёнными? Я ведь – всё делала, чтоб в рукопашной они реально были – на высоте!
– Ах, вот ты о чём… – Андрей осторожно потирал костяшки пальцев. Бить по обмотанным мягкими тряпками тренажёрам одно, а по крепким челюстям и костям, конечно – другое, – Я намного быстрее и сильнее. А ещё… Я тоже изучал боевые искусства. Год – карате, и два – боевое самбо. Им и тогдашний Президент не брезговал.
– А почему тогда в твоём личном деле – ни слова об этом нет?!
– А я не получал никаких дипломов или удостоверений, если ты об этом. Я и числился-то в этих клубах – под чужим паспортом. И до выпускных экзаменов дела не доводил – сваливал раньше. Когда понимал, что освоил всё, что хотел. А рисоваться – незачем.
– Хм. Логично. А почему тогда в тренажёрном зале, ну, нашем – никогда ударов или приёмов не отрабатывал?
– Не хотел. Пугать вас. Своей агрессией и умениями. И ведь – сработало?
– Сработало. – Магда проглотила слюну, – Сработало, чтоб мне лопнуть! Девочки вон: тоже не поверили, что ты – очень умел. И опасен. Даже без оружия.
– Ну, это был, как говаривали в мои времена, туз в рукаве. И мне в какой-то степени даже – стыдно было. Бить их. Ладно, ты – отомщена, и наша Семейная честь восстановлена. Не скоро, думаю, захотят пооскорблять нас ещё.
– Кстати, я вот не пойму… – Магда нахмурилась, – у меня в подчинении числился двадцать один боец. А здесь – только одиннадцать!
– Сейчас выясним. – Андрей быстро шагнул к ближайшей стонущей, и легко, за плечи, поднял на уровень своего лица. Скорчил страшную рожу: – Где остальные бойцы?!
– Они, они… В карцере! – по выпученным глазам видно было, что женщине и больно, и страшно: она даже не попыталась увильнуть от ответа.
– И почему это они – там?
– Это госпожа старший сержант приказала запереть их. Ещё до похода. Потому что отказались участвовать в битве с червями!
– Ага. Понятно. Стало быть, часть гарнизона кто-то очень кстати, – Андрей снова подмигнул Магде, – изолировал и без нашей помощи! Тем легче наша задача!
А сейчас давайте всё же доупакуем их руки. И проводим в мои бывшие апартаменты. Замки там уж больно хорошие. А идти-то, думаю, они смогут и сами. Своими, как говорится, ногами. Только медленно. И – с трудом!
И – только те, у кого эти самые ноги не сломаны!
Ну а когда посадим их под замок, займёмся и теми, кто в карцере, и старшим сержантом, которая, думаю, до сих пор в госпитале. И – ещё не отошла от наркоза.
Ну, и остальными. Так сказать – штатским персоналом.
Думаю, – он обвёл всех вопросительным взором, – в нашем плане захвата тюрьмы теперь никто из вас не сомневается?
Магда показала большой палец, Жаклин лучезарно улыбнулась. Анна пожала плечами, а Элизабет не удержалась:
– Ты – самый призовой и харизматичный кобель в мире!
Андрей фыркнул:
– Что неудивительно.
Потому что – просто – единственный!
Кэтрин Джонс выглядела сильно рассерженной. Лицо покраснело, и выражение на нём спокойным никто бы не назвал. После осмотра «пациенток» и предварительных обезболивающих уколов она вся так и ярилась:
– Ну и для чего, объясните мне ради Бога, вам надо было увечить их так сильно?! Неужели нельзя было просто – для «вразумления» слегка потрепать, побить, и «помять»?!
– Объясню, доктор. – Андрей стоял, прислонившись к косяку операционной, по углам которой валялись, или сидели, прислонившись к стенам, сильно помятые рядовые и сержант – та лежала навзничь, находясь всё ещё без сознания. На лежаках операционной и в кресле сидела его команда, – Я – человек слова. И я честно предупреждал их, их всех, что если не сдадутся – буду бить сильно. И – больно. А поскольку они отказались выполнить мой приказ, и ещё и стали оскорблять мою Семью – вот и получили. То, что заслуживали. Я никому не позволю безнаказанно кидаться такими словами в адрес тех, кто является моими официальными жёнами! Иначе что я был бы за муж и глава семейства!
Доктор Джонс фыркнула:
– Вот уж – глупое оправдание необоснованной жестокости, и демонстрация своих звериных инстинктов!
– Нет, доктор. Это – демонстрация того, что мои приказы нужно исполнять. Беспрекословно. И того, что оскорблений, что в свой, что в адрес близких мне людей – я не потерплю! Мне объяснить ещё раз, или со второго раза, наконец, вы поймёте?
– Понять-то я поняла… – доктор Джонс осуждающе зыркнула на него, оторвав взгляд от расположившейся под немыслимым углом, явно сломанной со смещением, руки лежавшей сейчас перед ней на операционном столе рядовой Либкнехт, – Но вы всё равно – жестокая и мерзкая скотина! И я не вижу в том, что вы сказали, оправдания гнусным садистским замашкам и хвастливым стремлением показать свою «крутизну»!
– Доктор. В контексте того, что вы сильно расстроены, – Андрей подчеркнул тоном последние слова, – я не обижен на ваши высказывания. Однако напоминаю: я сейчас в этом заведении – главный. Начальник. И Альфа-самец. И если вы когда-нибудь вдруг чего-то от меня захотите – вам придётся вначале извиняться! А уж потом – просить…
– Вот уж – не дождётесь! А для ублажения своей похоти у вас и так достаточно на всё готовых су…
– Тихо! – Андрей поспешил прервать поток вероятных оскорблений, и быстро отделившись от косяка, подошёл к доктору сзади. Положил руки ей на плечи, – Напоминаю: ваши пациентки пострадали именно за свой невоздержанный язык! А если я сломаю вам, например, ногу, или руку – вряд ли это поможет вам в вашей работе. По их ремонту. Берите пример со своей ассистентки: она-то точно не рискует нарваться на вразумляющие репрессии! Так что держите себя в руках. Вы же – профи! И – за работой! Эмоциям будете предаваться после того, как мы с командой уведём отсюда арестованных.
Некоторое время в операционной было тихо – женщины Андрея даже подались вперёд. Чтоб посмотреть, задушит ли он разговорчивую докторшу. А сама Джонс замерла, словно оценивая серьёзность угрозы.
Но затем, как понял Андрей, её женский, а, следовательно, хитрущий и коварный мозг, сказал ей, что сейчас не лучшее время ругаться, или «бороться за права слабого пола»: этот садист и маньяк и правда – может и сломать ей что-нибудь. Или просто – свернуть шею. Ведь он при вторжении в её вотчину сразу заявил, что ему наплевать, починит ли она его жертв, или нет. Ему, дескать, просто не хочется, чтоб в своей камере они мучились. Или у них произошли осложнения, из-за которых они лишатся конечностей…
Так что как отомстить злобному «альфа-самцу» она может придумать и потом.
Пока же женщина, дёрнув плечами, сказала:
– Хорошо. Я поняла. Руки уберите.
Андрей руки убрал, насладившись в полной мере приятным ощущением от мурашков, бегущих по тёплой коже там, под халатиком. Вернулся к косяку. Встал в ту же позу.
Доктор всё равно какое-то время не могла продолжить, и смотрела ничего не выражающим взглядом в стену перед собой. Но потом всё же взяла себя в руки. И решила подойти к проблеме с несколько другой позиции:
– Ждать придётся долго. Потому что работы вы мне создали много! Одних переломов – восемь! Шесть рук, две ноги! А, ещё забыла про рёбра – таких наберётся побольше десятка! И им сейчас, даже после того, как я вколола анальгетики – очень больно! И всё равно: физическая расправа, если хотите знать – это не метод… э-э… увещевания оппонентов! И воспитания. Вам должно быть стыдно, лейтенант Андрей. Вы – заведомо и сильней, и прошли обучение. А тут – слабые женщины, которых вы, как джентльмен, должны всячески защищать! Уважать. Холить и лелеять.
– Доктор. (Надо же, какое слово вы вспомнили! Интересно, как оно соотносится с вашей официальной школьной программой…) Давайте сразу расставим все точки над «и». Холить, лелеять, защищать, и, как вы выразились – уважать и ублажать, – он хмыкнул, – я намерен только членов моей Семьи. Это я тоже вам уже сказал. А членом моей Семьи может стать только тот, кто добровольно согласится беспрекословно подчиняться моим приказам, засунув туда, где солнце не светило, свою гордость, амбиции, и спесь. А ещё – заниматься со мной любовью!
– То есть вы – реально наглый и много о себе воображающий… Самец?!
– Примерно так. – Андрей решил, что в данном контексте слово «самец» – вовсе не оскорбление, – Да, я – как лев в прайде. Нужен для защиты стаи львиц и их детёнышей, и добычи пищи. Ну, и обеспечения нормальных условий жизни для них.
Доктор смотрела на него поверх маски на этот раз куда дольше. А вот помогавшая ей молчаливая медсестра – Дженифер, насколько расслышал Андрей, – почему-то за всё это время глаз на него не подняла. И вообще – выглядела очень напряжённой и скованной. Даже уронила на пол ножницы. Андрей вслух ничего не сказал, но на ус себе намотал.
– Вы – настоящий мужчина. Именно такими они у нас в учебниках и описаны.
Злобный. Самовлюблённый. Опасный. Не сомневающийся в своём праве командовать. Неудивительно, что вас уничтожили. И в наших законах чёрным по белому прописано, что ни один из зародившихся эмбрионов мальчиков не может быть оставлен в живых!
– Да, я в курсе. Не хотелось бы вас отвлекать бессмысленной дискуссией на абстрактно-философские темы, но – что вы по факту имеете в результате отсутствия мужчин? Какие преимущества и бонусы получил ваш чёртов «Социум»?
– Как – что? Как – какие? – руки доктора действительно, словно сами по себе, продолжили делать своё дело, вправляя, закрепляя, бинтуя и накладывая гипс, – Стабильное, справедливо устроенное, и всем обеспеченное Общество! Без войн и социальных катаклизмов!
– Обеспеченное, говорите? Это вы объясните тем, кто работает по третьему классу. Их дневной паёк составляют двести пятьдесят грамм хлеба и тарелочка супа. С парниковыми овощами. Плюс компот. И – жалкие тряпки или серые от частых стирок старые комбезы вместо достойной одежды. И таких из вашего миллиарда – восемьсот миллионов!
– А это – именно то, чего они достойны! – доктор снова начала заводиться, – Наше общество организовано чётко: каждый получает то, на сколько наработал! А если он ничего другого не умеет, кроме выполнения неквалифицированной и чёрной работы, типа – мыть тарелки, – значит, ничего больше и не заслуживает! И не получит!
– Вот-вот. И я – об этом. В моё время мужчины-инженеры старались сделать так, чтоб все черновые и грязные, тяжёлые и примитивные работы выполняли роботы и автоматы. А люди были от этой работы освобождены. А где у вас – роботы? Вот именно: сдохли. И автоматы работают – через один. А те, что поломаны, или устарели – не чинятся и не заменяются. А разбираются на запчасти. А почему?
Ваш Совет – принципиально против того, чтоб избавить людей от тяжёлой или грязной работы? Или как он там это объясняет?
– Нет. Он – не против того, чтоб избавить людей от тяжёлой и грязной работы. – на него взглянули, уже просто нахмурив брови, – Совет у нас вполне гуманный. И делает как раз всё – для блага людей. Ну а насчёт роботов и автоматов – я не знаю. Я же – не специалист! Спросите вон: у Элизабет! Это она у нас – техник!
– А я уже спросил.
– И – что?
– А то. Что мой вывод вас вряд ли обрадует. Вашим инженерам и техникам не хватает банальной инженерной смекалки. И квалификации. Про ремонт старых роботов не говорю. А про создание новых моделей или хотя бы – модификаций старых – сами знаете. Нет их. То есть – вы не разработали за эти пятьсот лет ни одного нового прибора или механизма! А просто слепо копируете, воссоздавая старые! То наследие, что осталось чуть ли не с моих времён! И именно поэтому, кстати, мне было так легко освоиться тут у вас – со всем так называемым техническим наследием. А я-то испугался было: ну как же – пятьсот лет развития техники и науки! «Не постичь!» Хе-хе… Чёрта с два вы их развили!
Вот я и делаю вывод, что вы, женщины, – просто не способны создать ничего нового. В техническом и научном плане. И если – а рано или поздно это неизбежно произойдёт! – сдохнут ваши холодильники и системы гомеостаза, где хранятся эмбрионы и сперма, и автоклавы, где вы доращиваете потомство, ваша цивилизация попросту… Исчезнет!
– Что за чушь! Ни разу ещё, за всё время их существования, этого не происходило, и вдруг – раз! – и вот так они прямо и испортятся!
– А почему – нет? Вы что – просто верите в то, что они будут работать вечно, как, скажем, вечен Господь Бог? Вот уж создали себе фетиш! Ну, или Идола. Бред.
Автоклавы, криокамеры и холодильники – устройства электронно-механические. То есть – там есть и платы с электроникой, и механические детали. Движущиеся и трущиеся друг о друга. А кремниевые подложки плат – не вечны. И подвержены старению. И коррозии. Вот скажите мне, доктор – есть у вас заводы или лаборатории, где могли бы такие платы, и их начинку – воссоздать? Не говорю уж о – построить новые? Микросхемы, транзисторы, реле, конденсаторы, и прочее в этом же духе? А-а, пардон: я понял. Вы и названий таких не слыхали! Но вы же – доктор? Вы чините людей, а техники – технику. Но всё-таки – как? Только – правду. Ваше мнение. Смогут они? В-смысле – ваши учёные и техники?
– Ну… – Доктор нахмурилась, снова уставившись в стену, но взяла себя в руки, и снова занялась рукой лежавшей перед ней рядовой, – Мне кажется, всё же – нет.
– Хорошо. А крионасосы – ну, те, которые охлаждают ваш – вернее, Андропризона! – реактор – у вас где-нибудь производят?
– Н-нет.
– А урановые стержни взамен выгоревших кто-нибудь изготовляет?
– Нет. И вообще: чего вы до меня докопались?! Я – врач! И знаю только свой, узко-специализированный, участок работы! А для реактора, крионасосов, и прочей машинерии – есть инженеры. Механики. И техники!
– Вот-вот. Узкоспециализированный работник. Тогда ответьте мне, как, как раз – медицинский работник: много новых инструментов вы (Ну, вернее, ваши «светила»!) создали, или выдумали за эти пятьсот лет? А сколько приборов для лучшего обслуживания, или диагностики? А какие новые виды операций освоили? Например, на мозге? И какие, и в каких журналах, статьи про новые достижения медицины – вы читали?
– Ну… Я… Не мешайте мне, чёрт вас подери, работать! – доктор Джонс явно снова вышла из себя, – Я так никогда не закончу!
– Хорошо. Можете не отвечать. Я и из вашей эмоциональной вспышки могу сделать нужные выводы. Например, такие.
Медицинских журналов у вас не выпускается. За отсутствием материала. И учат вас по учебникам, которые переиздаются без изменений и дополнений все пятьсот лет. Перетираете вы всё старое наследие, медленно, но неотвратимо, сползая ко временам и оборудованию, которое применяли ещё Пирогов, и Гиппократ. А когда кончатся запасы антибиотиков, анальгетиков, и прочих «продвинутых» лекарств – вы скатитесь вообще ко временам, когда все болезни лечили травами. Да пилами – просто удаляя заражённую сепсисом конечность. Позабыв про скальпель и наркоз.
– Вы, вы… Просто невозможны! – доктор сжала кулачки так, что они побелели, – Убирайтесь прочь из операционной, и не смейте мне больше мешать!
– Я отсюда не «убирусь», как вы изволили выразиться, уважаемая. Я должен видеть, что все ремонтируемые вами бойцы – в поле моего зрения, и не замышляют против меня и моей команды новых провокаций и поползновений. Ну а не мешать вам… Я просто отвечал на ваши вопросы. И могу и помолчать.
– Вот-вот! Помолчите! И я смогу быстрее и качественней сделать свою работу! Которой училась с семи лет! Плюс десять лет высшего! И практики у меня – ещё тридцать!
– Я так рад за вас, доктор. Но не смею мешать. Кстати – надумаете – всегда можете попроситься в мою команду. В Семью не приму, а вот несколько должностей наложниц ещё свободны!
Взгляд, которым его наградили, как раз и назывался в его времена «дыропрожигающим». Но на Андрея должного впечатления не произвёл. Он продолжал всё в той же расслабленной позе подпирать плечом косяк двери. Его женщины тоже помалкивали, переглядываясь, и, очевидно, получая удовольствие от того, как их Альфа-самец и муж одержал моральную победу над доктором.
Доктор Джонс, оглядев и их довольные лица, тяжко вздохнула. Подкатила глаза к потолку. Очевидно, это должно было означать, что она вынуждена подчиниться обстоятельствам. Женщина посмотрела на свою помощницу. Сказала:
– Сестра Дженифер. Уберите, пожалуйста, эти обрезки, сестру Либкнехт перетащите на пол, вон в тот угол. Там у нас будут «починенные».
И давайте следующую пациентку!
Тех, кто не мог дойти сам, команда Андрея до его бывших апартаментов довела.
Сейчас с ними была и сестра Оранха Санчес – её привезли в каталке, которая в Андропризоне, к сожалению, на ходу осталась одна. Андрей мог бы высказаться и по этому поводу, но увидев сердитый взгляд доктора Джонс, предпочёл просто выразительно на неё посмотреть. А ведь каталки-коляски – не реактор! Уж их-то – можно было бы починить!
Рядовые, как и сержант Мохорич, и старший сержант Санчес, предпочитали теперь гордо помалкивать. Андрей понимал их состояние, и словно насквозь видел все хитренькие и коварненькие мыслишки, типа: «Погоди, скотина такая – вот сейчас мы окажемся там, внутри, и спокойненько придумаем, как тебя, гада самоуверенного, уделать!»
Ну вот не отличаются кадровые военные, что мужчины, что женщины – оригинальностью мышления! Впрочем, всё правильно: это именно в Армии процветают понятия «стереотипы мышления». И «шаблоны поведения». Где уж тут – подключить воображение! Не говоря уж – о придумать что-то реально – оригинальное и новое.
