AnaVi
«Клиповое» мышление
«Тринадцать» роз
(Cover – «Миллион алых роз» / Егор Крид; Оммаж – «Новый бывший» / Ани Лорак)
Однажды садовник и продавец своих же цветов влюбился в девушку, покупательницу, но и не его же магазина: только увидев её выходящей из похожего же с ним; да и с теми же всё цветами; напротив!.. И как ни иронично – с белыми же розами: которыми торговал – и он сам. Да и как многие – в их квартале. Других цветов – тоже имелось, конечно!.. Но и ей же всё были по душе – именно они. Каждый день!.. Каждое утро – она покупала себе свежие цветы: у одних и тех же продавцов, никак не замечая нашего же с тобой героя. Хотя и его магазинчик – был куда ближе к ней: как расположен и в принципе, по пути на работу; так и в общем – с работы домой. Да вот и только он не был ничем особо примечателен!.. Всё же было, как у всех. За одним лишь исключением – того же самого продавца. И вот, когда он уже прямо-таки и совсем же отчаялся, завидев героиню не своего романа, выходящей из противоположного магазина не только с букетом, но и коробкой конфет, с не меньшими же белыми розами на ней; то ли уж и вкус изобрели, то ли и под момент, чтобы заодно ещё и сладкое сбыть; от горести и горечи – сжал стебель одного из своих цветков, опущенных предварительно вниз для более удобного срезания шипов, и именно же там, где они ещё не были же обрезаны, проколов себе ладонь!.. И красная кровь – струйками потекла по стеблю, впитавшись же, по итогу и вопреки же всему; равно как и гравитации и скорости стекания капель; в лепестки, раскрасив их – в свой же цвет: переходящий от бордового и тёмно-красного к малиновому и алому. Ну а когда опомнился – бутон уже и «горел» на свету!.. И привлёк к себе взгляды зевак – по ту сторону окна. Как и девушки, что с замиранием сердца следила: за игрой света на лепестках!.. А как только «оттаяла» – сразу же купила его, интересуясь: откуда же он такой взялся, среди всех белых, особенный. На что и сам же продавец – лишь отрицательно покачал головой с улыбкой на лице, за спиной сжимая раненую кисть здоровой, отвечая ей, что «он»: совершенно обычный; просто натуральный, искренний и настоящий, естественный!.. Без масок и грима. Без попыток казаться и как все – а только лишь «быть» и… собой. Без стараний и угнаться за кем-то; в желании похолить и -лелеять своё же безразмерное эго с безоблачным ЧСВ; а просто показать себя. Заявить – о себе!.. Дав и одновременно альтернативу, выбор, собой же. Да и не надеясь – на что-то и кого-то, что-либо ответное. «Взаимное». Просто!.. «Вопреки» и… во имя. Потому что ему – это надо, важно; и для него же это – правильно. Истинно и!.. Живо. Да и пусть же где-то ещё – и по «больному»!.. Но влюблённость к миру и любовь к жизни – просто не могли по-другому проявиться: кроме как… так! Девушка же, вроде как и поначалу же никак на это не отреагировав, оторвала кусок ткани от собственного же подола белого платья, под его же протест и, попросив его же, ту самую, руку, перевязала её; попросив лишь затем – больше так не терзаться и не мучить себя. Но и после чего же добавив, что: теперь просто полюбит «тринадцать» роз; до этого же покупая у каждого из магазинов по одной и заканчивая же тем самым, противоположным; выходя просто из арки, идя по левой же стороне, затем переходя дорогу и возвращаясь домой – ей просто не с руки и буквально же было заходить в ещё один и покупать такой же цветок: но теперь – она будет это делать. Не из жалости-сострадания. Тем более: скорби!.. А из-за того, что он это сделал, в первую очередь, не для себя и не чтоб привлечь внимание; когда же остальные – всё делали для этого и даже, вон, конфеты начали втюхивать под шумок; от чистого сердца!.. Да и пусть и не до конца – осознанного разума. Ведь и, собственно, как и с чем же и сама же она: здесь и сейчас. Да и чем же уже не альтернатива – руке и сердцу? Плоть и кровь!.. И где ему да и ей – абсолютно всё равно на то: как и что – с ними самими; но и не с человеком – напротив. Ведь и главное же всё и во всём, при всех же – духовное, а не физическое. Химическое, а не материальное. Ну, а победителей – не судят! Равно как и: проигравших. А и тем более: влюблённых! А там уж – и какая разница: к кому их и конкретно относить!..
K.M.P: «Kiss Me, Please»
(Cover – «Насилию.нет»; сериал «Американская история ужасов: Дом-убийца», 2014–2015 гг., США, Создатель – Райан Мёрфи, Брэд Фэлчак; «А ты веришь в Деда Мороза?»; Оммаж – «Треугольник», 2009 г., Великобритания, Австралия, Режиссёр – Кристофер Смит, «Няньки», 1994 г., США, Режиссёр – Джон Парагон, сериал «Люцифер», 2016–2021 гг., США, Режиссёр – Лен Уайзман, Кевин Алехандро; Клуб Романтики: Секрет небес; «Отряд самоубийц», 2016 г., США, Режиссёр – Дэвид Эйр, «Хищные птицы: Потрясающая история Харли Квинн», 2020 г., США, Режиссёр – Кэти Янь, «Отряд самоубийц: Миссия навылет», 2021 г., США, Режиссёр – Джеймс Ганн)
Девушка приезжает на презентацию своей книги в свой же родной город, спустя пять лет!.. Ровно столько же – не видя: ни его, ни… их. Так уж повелось!.. Да. По пять лет – на рот. Точнее: «род». Правда, только – по женской линии. И со стороны лишь – бабушки же. Но и всё же!.. И вот – она здесь. Решается-таки и, сделав заодно ещё и сюрприз, не предупредив, до этого общаясь разве что в мессенджерах и перепиской, приезжает «собственным ходом» с другом: охранником и… водителем же всё по совместительству. Сбрасывает вещи на квартире, пока никого нет и бабушка же работает, и едет к матери в школу: где она работает и находится большую же часть своего времени, сводного и «не»; остальное же – проживая уже и на собственной квартире с… сожителем, съехав от неё и своей же матери! Подъезжает почти ко входу, заблаговременно сняв «запрещающие» это, как и любую же парковку у входа, цепи. Пусть и единственное, что они могут и действительно запретить, так это использовать их, как «скакалку», из-за веса; ну и снести их вместе со столбами, к которым они и приварены, на ближайшую же «скупку металла»: не говоря уж и за потресканный асфальт, в коий они так же за- и прямо-таки ввинчены, мама же не горюй! Во дворе – пусто. В школе – тишина!.. Идут уроки. Но и, видно же, да и как обычно же всё, не для всех!.. И стоит им только припарковаться, как и в боковое окно, со стороны же девушки, прилетает пуля, и не одна, изрикошетив тут же остальные стёкла и двери рядом. Но успев пригнуться, за какие-то секунды и чисто по инерции, инстинктивно, на автомате и автопилоте, они поднимаются – и видят лишь вбегающую по ступенькам тёмную фигуру: со средней сумкой, полностью закрытым телом, в капюшоне и бандане на пол лица. И ведь не трудно догадаться, после и того, что уже было, что же и именно – в той сумке!.. Да и страшно же только представить – что ещё и помимо: пока под плащом её и на спине, а там и груди, крест-накрест висят патроны… для ружья. Как мило!.. Они снова «спутали лес со школой» – и решили пострелять «скотинку»… почеловечней. Но и жаль же тут же – только психологи никак до этого допереть не могут: вместе со всей проверяющей братией и… армией, оружейным и воинским учётом!.. И стоит фигуре скрыться за входными дверьми, как девушка вылетает следом и, с хлопка двери, летит к школе, так и не сбавив скорости, пока!.. И естественно же ей наперерез ни вылетает парень, логично и не намекая, говоря же и о том: куда и за кем она собирается – без всего. На что и она же ему тут же парирует, отмечает-отвечает, что «без всего» – это её. «Злом на зло? Фигня!.. Стиль? Да». «А пустой и открытой идти – ок!». И почти же ссорятся, когда уже и изнутри раздаются выстрелы – и они вновь приседают, ожидая, что вылетят стёкла, но и ничего такого не происходит, кроме!.. И, как и он, она это всё тоже понимает, как и то, и что немаловажно, а там и больше: там – дети и её мать; и стоять тут истуканами, без возможности предупредить их прыжки и панику, не вариант. Так что и она же – идёт к ним; а он – вызывает подмогу и бережёт прохожих и родителей, близких и родных, всех и их, от ещё большей истерики и желания ввалиться туда всем их кагалом. Сама же обещая: быть осторожной и не попадаться под «горячую», не лезть на рожон!.. Да и куда уж там – ей бы только до третьего этажа добраться: а и перед этим – ещё оповестить и «закрыть» остальных. И стоит ей только сделать шаг ко входу, как подбегает, откуда ни возьмись, парень-ёж с «прямым эфиром из не менее, а там и более, опасной соц. сети» и предлагает свою помощь: так и заодно же ещё и как «фиксатора» всего и всех, вся; и такой же пустой, как и она. Друг её – хренеет вдвойне!.. Но и сказать же против ничего не успевает, обговорив и согласовав лишь одну деталь: его же и побега, в случае чего; обязательного, понятого и принятого. И они – вбегают в школу!.. Крича на ходу и с её всё стороны – что-то вроде: не дать им начать штурм – раньше времени. «Ни одним, ни другим!..». «А до какого – времени?». До её сигнала. «Смс!.. Галочка или ок». «А может и ничего, что они все – просто выйдут и сами». «Как пойдёт!..». И, готовые уже увидеть всё, как и всех же и вся во всём, видят лишь пустой пост охраны и всё так же «опущенные» турникеты. «Так же» – понятнее для него: ведь при ней – такое было; а она отучилась – уж и с десяток лет назад. И как бы – итог виден!.. Понятно, что: ничего не понятно. Но и благодаря «делёжке» самой школы на два крыла, как по и дальним же «хлопкам» справа, она понимает, что этот «некто» – пошёл через «детский корпус»: и если он не хочет сброситься с крыши; красиво окончив свои похождения, а не просто застрелившись; то точно поднимется – хотя бы и чисто ради учащихся там. И они – бегут ему наперерез!.. Не следом. С её стороны и ему же поясняя это тем, что там – ближе кабинет директора: «оповестительный» центр. Зво-нок!.. Ну нет у них – динамиков, замков на дверях; даже туалетов, что уж говорить и о кабинетах; а камер и «тревож-ки» у охраны – и подавно. Хоть и весьма же иронично, что до районного полицейского участка – пешком подать. «Забор – вокруг!.. С “дырой-калиткой” – в сторону продуктового магаза, выпиленной чуть ли и ни лично же всё трудовиком. Защита, мать её! Но благо и директор же ещё – физрук. Казалось бы!.. Но да. Сочетаемое. Ведь и сразу же после – литератора-химика, языкастого-физика и!.. Так далее. И тому же подобное! Кадров – не хватает. А учить как-то – надо. А вот хочется ли? И сможется ли?.. Буквально! Сбудется ли? Узнаем – сразу же после того, как найдём этот долбанный “громкоговоритель”! При лучшем раскладе – он будет в его же кабинете, где и сама же “объявительная”». «А при худшем?». «Придётся – идти прямо навстречу “шутеру” в спортзал: где и у него же, дирика, возможно, как раз таки вовремя, идёт урок. Ведь и если “стрелок” прошёл мимо – хорошо!.. Плохо – что нам не придётся: а “он” же может – и вернуться. А сообщить – надо!..». Но и всё же – обходится благополучно. Звонок – подан. Трижды!.. Не как «антракт», а не учебная тревога. И, схватив «матершинник» с собой, они бегут уже и на третий этаж, тормозя лишь на углах: чтобы проверить обстановку. Выстрелы – затихают!.. Девушка вновь включает «громкоговоритель» – и сообщает вполне себе очевидное, но уже для всего, всех и вся: вдруг и кто до сих пор преподаёт, «отвлекая» и… «в танке», глазки закрыв и «раком» наклонившись. На деле же – от- и привлекая лишь и «новых посетителей» же: к ним уже двоим и «на огонёк». Буквально!.. От искр же всё и пуль. Говоря, что в школе находится стрелок и сейчас он где-то примерно на первом-втором этаже: просьба, она же и требование, сохранять, по возможности, спокойствие и избежать любой паники!.. Привязать двери к косякам за торчащие, так или иначе, в них гвозди – тряпками для досок; и забаррикадировать двери – свободными партами и стульями. Под остальными же – спрятаться. Подальше и!.. У стен. Это – важно! Шкафы ведь – могут упасть. Стёкла – разбиться. А уж и в случае штурма – так ещё и накрыть, покрыв ими же с головы до ног, как минимум; а и как максимум – лучше не допускать!.. Их первозданной задачей – будет план-захват и именно же самого “стрелка”. И только потом уже – пойдёт спасение и… остальные. Так что пока: каждый класс и за себя!.. Ни в коем случае – не выходить до полного выяснения обстоятельств и такой же свободной, безопасной для всех возможности. Никуда!.. Ни в двери. Ни в окна!.. Ну, а слыша же «стук» тяжёлых берцев по другой стороне их этажа, ребята тут же всячески замолкают и, даже не дыша, влетают на всех парах в последний не захлопнутый кабинет; как раз её матери; и «кроются» за дверью, отойдя в «слепую зону» и по обе же стороны-стены за ней. Приветствия, как и прощания, отложены на потом!.. И вообще же – не сегодня: относительно последних. К самой школе же, тем временам, судя уже и по звукам, долетевшим и почти до «зада» же её, стягиваются спасатели; ну а тяжёлая поступь – идёт к ним, предупреждая «в воздух», меж и матершинных в сторону девушки. Ведь и, не сориентировавшись сразу, она только сейчас просит у матери «не жалкий» для неё горшок с цветком, а большой же желательно: ведь та любит их разводить и везде; что дома, что в школе, что и… у всех! Остальным же наказывает – забиться под парты и сидеть: тише воды, ниже травы. Ну а на маме же, уже и не только её одной, повисает самое сложное – завлечь: хотя бы и на шаг внутрь, чтобы её новый друг, напав снизу, подбил ногой оружие к потолку и, если хозяин его всё же испугается, в момент уже и после её же всё «броска» сверху, чтобы не пальнул им «на автомате», куда ни попадя. И так и происходит!.. И даже больше – «некто» заговаривает с её матерью, обращаясь на «вы» и… полностью: да ещё и девушка, уже и к своему же удивлению-шоку, понимает, что голос-то – женский. Это – девушка!.. В плаще нараспашку – куда крупнее просто: со спины. Да и из-за достаточно габаритного рюкзака – на ней же! И когда уже она и делает же даже два шага вперёд, девушка подаёт сигнал кивком головы в её сторону и!.. Прогремевший таки выстрел, как «хлопок» и из-под шампанского, прилетев «пробкой» ровно и в потолок, тонет – в ударе горшка о голову. Треск – керамики!.. Удар тела об пол, как «мешок с картошкой». Минутный – шок-ступор. Дрожь – в руках и ногах. И тут же – всё стихает!.. Ненадолго. Не замечая никого и ничего, она тут же и на адреналине: быстро сбрасывает с себя кожаную куртку и, «укутав» в неё оружие, взяв сумку, стянув с плеч той и рюкзак, оглядывается на окружающих и, кивая на выход, отдает приказ уходить!.. Не бегом. Не толкаясь. Но и перед этим же, по одному-две, всё-таки обежать школу: опять же – без истерики и паники; взрослые же люди, уже или почти и ещё не выпускники, а внутри и рядом – есть и куда более же впечатлительные внешне дети. Нужно вывести всех – колоннами и за руки. Да и так же всё: не бегом, не прыжками!.. Спокойно и мирно. Будто – на линейку или при учебной пожарной тревоге!.. Остались же – первый и второй этажи. Третий уж – они сами «замкнут» и выйдут следом, закрыв ту в кабинете. Но и перед этим же: попросив мать – проверить пластиковые окна; благо хоть что-то защищало тут, не выпуская никак, хоть и чего не скажешь о нижних этажах; и не забыть ключи от кабинета! Сразу же выходят и, разделив кабинеты, обегают их: последняя – ещё и волоча оружие. Пачкая то тут, то там: свой впервые целиком белый наряд, ставший теперь серым, да и чёрным почти; сама же ноша, будто и, наоборот, белой! Но и сморгнув всё-таки минутное наваждение, подумав, что и одной же грязью – счистила другую, а там и что это, как и с тем же всё платьем, видит разное – при разном же свете, да и не забыв всё же про усталость и выходящий уже и с окончанием «миссии» адреналин, опустилась вниз за такой же, как и она же сама, колонной, да и как потом уже сказали и сами её-их «провожатые»: и тут же встретилась с цепью «цепных» же ОМОНа, что и буквально же вмиг сажают её на колени… с руками за головой; но и благо же ещё – не лицом в пол-бетон: холодно же всё же – конец сентября!.. Так ещё и отбирая-забирая «поклажу» – на отпечатки. «Спасённые» – сразу же бросаются уже и ей на помощь, мол: «Что вы делаете?!», «Она – не виновата», «Она нас – спасла», «Да! Оружие и сумки – не её: всё – на камере», «Да и “нужная” же вам – закрыта в кабинете». Сама же девушка – качает головой и просит успокоиться, успокоив и своих: как и свою же уже и плачущую вовсю мать, что так и рвалась к ней сквозь «ворота» и «живую изгородь» из полицейских!.. Им же сейчас главное – не дать учинить самосуд: чтобы все – ответили по заслугам. И когда выводят «нужную», буквально и таща её по земле за руки с обеих сторон, она видит уже и очухавшуюся, открытую девушку… себя!.. Вновь – смаргивает. «Просто – похожа. Очень – похожа!.. Но и почему такое чувство, что и буквально же секунду назад – она пошла… “блюром” и помехами?.. Как картинка – на старых теликах: при поломке антенны или… самого же “ящика”!». И пока она раздумывает – берут её отпечатки, сравнивая с теми и… её. Подходят!.. Первую девушку – отпускают. Но и радости особой другой же – это не приносит: ведь её «тень» затем смотрит ей в глаза – и говорит, что ни запрет на оружие, ничто, а и главное «никто» не остановят их. «Всегда – найдётся альтернатива!.. Ножи, вилки… Да даже – ложки. Машины!.. Взрывчатки». На что и… вторая… уже хмурится на секунду, но и почти сразу же затем выдаёт, что: «Все мы нежные, на расправу; и дерзкие, когда и так хотим внимания. Но и как тебе то, что и каждого, любого “царя”, рано или поздно, казнят его же верноподданные?.. Что сначала хлопали, а потом и этими же самыми руками – и снесли!». «Самосуд» – легко устроить, если и та так хочет, но вот только и трудно «прекратить». Да и не захочется!.. Уже. Оскал – отражается в испуганных глазах… и тут же «меркнет» от встречной фразы: «Так убей меня!.. Сама. Убей меня уже, пожалуйста!». И картинка – меркнет!.. А затем – она просыпается со слезами и криком, тут же оказываясь в руках… того, кто и «первым» заходил в школу!.. Перед той. «Стоп!.. Их, что, двое было? Тёмненькая!.. Точно. А на входе и до – был кто-то светловолосый… и коротко стриженный». Почти тут же за её спиной открывается дверь – и влетают ещё двое. Та же девушка, что она и не она; так ещё и не «лежавшая» на полу. Лежала, как оказывается и в процессе же всё, как раз таки – она сама. Та – обезвредила её!.. «Ребят, мы всё, конечно, понимаем!.. Сами такие. Любовь – морковью и!.. Все дела. Но! Давайте как-то – потише, что ли?». «Заткнись!.. У неё опять – ведения». «Ведения?». «Что тебе снилось?». «Не “Крейсер Аврора”!..». «Давно в окошко не вылетал?». «Давненько». «Ты!..». «Но!.. Зачем?». «Зачем твой расстрелял моего с тобой же, а я, “погеройствовав” с твоим же, свалила тебя и сдала на поруки… моему же? Алиби!». «Ничего не понимаю». «Иди ко мне!.. Всё хорошо, слышишь. И это – главное!.. Как и то, что мы всё сделали – правильно». «Да что сделали-то?!». «Избавились – от всех тех, кто мешал нам!.. Кто хотел отнять тебя и меня, нас, друг у друга». «Избавились?». Ещё как!.. Дали «Красной площади» в столице – «красную брусчатку»… на периферии. Глядишь – дотянутся!.. Да и суть-то – одна». «Но!.. Как?». «Сказал-спросил пастух!.. Сама ж согнала их, как скот, шуганув пару раз. Ну, а я, будучи ещё и водителем трактора в поле с высо-о-окими кольями-колосьями, подавил их». «Ага!.. Машина – зверь». «До “Нянек”, правда, ещё далеко!.. Но “начало положено” – определённо». «Да!.. Было весело. А уж и что говорить за тех, кто ещё пытались убежать, забывая: про заваренные заблаговременно калитки и такие же предусмотрительно двери в воротах!.. Ткались ж носами в жерди, как слепые котята, а я и тут как тут, на помощь им: с пакетами и вёдрами». «А!.. Да. Кого я так и не дострелил-додавил!..». «Ай!.. Вот дрянь, а!..». «Что ты делаешь?». «Не говори так и!.. Да. Ты чего? Знаешь же, что: они – одно целое!». «Да я – про шприц и этот чёртов воздух!..». «Из белой-то – знамо проще выпускать». «Кто – они?». «Свет и тьма. В тебе и!.. Ты». «Ты же – захотела тьму!..». Вновь и уже куда более удачный «неожиданный» укол в шею, переданный из рук в руки: парнем же другу!.. «Но свет – всё продолжает пробиваться в тебе. Вот только у него – ничего не выйдет. Ни у него!.. Ни у кого. И ни у чего! Малыш?..». «Не называй меня – так!». «Хорошо!.. Харли?». И тут её глаза – заливаются чёрным, а губы расплываются в улыбке, демонстрируя два ряда белых зубом; и главное: клыки. «Так-то – лучше». «Поцелуй меня».
