AnaVi
«Клиповое» мышление
– Скоро… – «Скоро – всё закончится…».
– Сон… – «Глубокий – сон…».
*
– Сейчас я досчитаю до трёх – и ты проснёшься. Один. Два… «Три»! – Донёсся откуда-то слева хриплый и вкрадчивый мужской голос: куда мягче и тише, чем был «первый» и среди же «мужских». – Как ты себя чувствуешь?
– Странно… – Прохрипела девушка и чуть привстала, опершись на локти, продолжая лежать в белой комнате и под белым же светом, на такой же койке; и главное – в той же рубашке. Но и уже – без игл, медперсонала и… «зеркала»! В помещении – были только двое: она и он, сидящий в тёмно-коричневом деревянном кресле с белой кожаной обивкой и… словно бы был – как раз одним и из тех же всё врачей или медбратьев. «Или тут все – так ходят: «спрятанные» – до глаз?.. Хм!.. Серо-зелёных – глаз!..». Так и придерживал ещё белый пластиковый планшет на своих ногах, заброшенных друг на друга, и с подкреплёнными к нему же – белыми листами: придерживая их – уже и своей левой же руке; пока и в правой – держал синюю шариковую ручку. – А… Где я?
– Ты помнишь – что-то? – И встречный вопрос – произносится им же всё так же спокойно и уравновешенно: не столько и не желая отвечать на поставленный вопрос к себе же, от того и отбиваясь своими же «вопросами на вопрос», сколько и как раз таки желая расспросить именно её; а после, может, и предоставить для них же – и всего себя.
– Полицейских… – Начала она – и тут же резко села, продолжая список. – «Улики». «Окровавленный» нож и… «Какая-то» одежда. Не «моя»! Фотографии… «Одиночная камера» и… Голоса! Множество – «голосов». Вот только – и лишь «женских», почему-то!.. Я… Я что, и правда, кого-то – «убила»?
– Тише… – Вновь прошептал мужчина, поправляя свою белую маску, оторвав для этого ненадолго свою левую руку от планшета, и очки в чёрной пластиковой оправе. – Это ещё – не доказано! Да и не стоит о «таком» и… так же «громко». Что-то ещё?..
– «Смертная казнь»!.. Мне вкололи что-то – и я… уснула. «Уснула»?.. Господи, что происходит?! – Схватилась за голову обеими руками девушка. – Это – сон?.. Явь? Где я?!
– В психиатрической клинике… – Так же спокойно, но и в то же время уже и «серьёзно» – произнёс он, смотря ей прямо в глаза. – Но это – лучший вариант и исход из тех, что тебе могли быть… и «были» же предложены, как и «предоставлены», поверь мне! Так что… Всё – в порядке и… Ты – совершенно в безопасности!..
– Я – в психушке и… «безопасности»?.. Это – как… вообще! – Продолжила ничего не понимать, а вместе с тем уже и прямо-таки «истерить» она: готовая и вот-вот уже даже начать рвать на себе волосы – от кучи, «завала» просто вопросов и никаких ответов.
– Спокойно… – Уже даже и придвинулся к ней «врач», коснувшись той же левой рукой – её такой же, «близкой» к нему же, ноги: да и не столько стараясь её этим «удержать», сколько «успокоить» – лёгким поглаживанием. – Ну уж и «лучше», чем «смерть», согласись!.. Но а там же – уже могло быть и всё что угодно: от электрического стула – до и тех же всё «шприцов»… Да и, кстати, «где» и с «чем» – ты ещё легко отделалась!.. Теперь же – всё точно будет хорошо!.. «Лишних» – «мы» исключили. И «нам» – уже никто не будет мешать… А уж и тем более – никто и «более» же: не будет подвергать твою жизнь – опасности!.. Обещаю. «Верь» мне!..
– О чём вы?..
– Спи… – И щёлкнул пальцами уже и правой своей более-менее свободной руки – и девушка тут же отключилась, падая спиной и головой обратно: на кушетку и подушку.
*
– Стас!.. Как она? – Вошла в помещение Каролина и подошла к обоим.
– Не стоит её пока выводить – из «коматоза»… – Проговорил мужчина, сбрасывая с себя последнюю белую деталь не своего гардероба и представая перед ней – уже во всём своём чёрном: от вязаного жилета поверх рубашки – до брюк и лакированных туфель на небольшом квадратном каблуке. – Слишком слаба и!.. Не готова ещё – к «нам». Боюсь, что эту информацию – её психика и «в одну» попросту не вывезет!
– Предлагаешь держать её – в неведении?.. – Нахмурилась блондинка и взяла девушку за правую, всё и ближе к ней, руку своими обеими – и сжала. – Но… Как долго?
– Сколько потребуется! – Отрезал он и повернулся всем корпусом уже и к обеим девушкам. – Главное – чтобы к ней никто, повторяю, «никто» не подходил и не имел доступа!.. Кроме – нас же всё и с тобой, конечно.
– Даже – «дети»?..
– «Тем более» – дети! – Исправил её тут же Стас, взвихрив свои кудри правой рукой; и тут же оправив их – левой. – Ведь и что для неё, что для «них» – встреча может дать ход… уже и действительно «непоправимым последствиям». Нужно – подождать!.. Хотя бы – и пока же она не станет более-менее «стабильной».
– Ладно. Мы отнесли Ирму – к «нежелательным». Почему?.. Она же – спасла нас!
– «Спасла»!.. – Подошёл к ней поближе мужчина и облокотился обеими руками на кровать у левой же руки Ксении. – Но, Каролина, давай не будем забывать о последствиях – всё можно было решить и полюбовно: высказав и все претензии же друг к другу… Без «жертв»! Она же решила пойти от обратного – и сделать всё быстро. Но «быстро» – ещё не значит чисто и… «правильно». Без «проблем»! Как для неё, так и для «нас»!.. И это – не «месть»! – Поймал её мысль буквально и на лету. – Слишком низко и… «тупо» – выезжать на «таком»: даже – на девушке; а и тем более – моего же «вида»!.. Но она предала – меня и его. И её следовало за это – наказать!.. Как минимум – «изолировав». Что мы, собственно, и сделали! Делая акцент на моей «палевности» – она спалилась сама. Рыла мне – зарылась «она»! Так ещё и разрушив – равновесие с балансом! «Гармонию»!.. И теперь «это» – на её руках! – И указал головой на спящую брюнетку. – «Кро-вь»! Пусть и не «настоящая». Не «наяву»… А в «муках совести»!.. Но и это же всё – «сдвиг по фазе». Где она и «уже» не понимает – где сон, а где явь! А дальше?.. Она – напугана и обеспокоена… «Тревожна»! Ещё немного и это… «захолустье» – станет не только «временной мерой лишения свободы», но и её же «постоянным домом»!.. А этого – «нам» никак нельзя допустить.
– Но и стоит всё же заметить, что это – «пока» и «самое же оптимальное лишение-решение»!.. – Подметила девушка, соглашаясь и кивая беспрекословно. – Решение – «нашей» проблемы! Мало ли, что могли с ней сделать и «завсегдатаи» же тюрем… А так – она хотя бы будет под наблюдением и!.. Ничего не сделает – с собой.
– Именно!.. – Улыбнулся Стас и щёлкнул её пальцами правой руки по носу; левой же – взявшись за такую же руку спящей. – Умница. Поэтому – мы и должны блюсти её: чтобы никакие факторы, ни внешние, ни внутренние, не ухудшили её состояния! Ты – моя правая рука, Кароль, и только «ты» решаешь: кто в данный момент – выйдет «в свет», а кто – и останется «в тени». Я же – буду отвечать за неё и её редкие же пробуждения!.. Все вопросы же отныне – решать через тебя и лично со мной. Никаких исключений. Нам нельзя больше рисковать: лишнее внимание – ни к чему!
О vs В
(«Covёr» – Максим ФАДЕЕВ, Григорий ЛЕПС; «AM-A-S» – «Он Рядом» / Quest Pistols Show, «Прощай, мой друг» / Ольга Орлова, «Чужая» “Новая Фабрика Звёзд” / Гузель Хасанова и Ivan)
– Ну что?.. «Вкусно»?! – Прищурилась зеленоглазая белокурая девчонка девятнадцати лет: и её хитрая и в то же время «злобная» улыбка – раскрылась до ушей! И отдавали бы её длинные русые же волосы до поясницы «рыжим» – её бы можно было посчитать за «ведьму» и сжечь: ещё до возвращения и «в строй» – инквизиции. Но она – была «демоном»; а это всё же – (не)чуточку и хуже, будучи и в разрезе её же: яростных и даже «гневных» глаз – под веками с чёрными тенями со стрелками, длинных чёрных же ресниц – под широкими и иронично-сарказмно же изогнутыми такими же бровями на высоком лоб, как раз и запускающим их, как и свои же собственные «бледные волны» к волосяному покрову и короткой жидкой чёлке; в то время как и её же острый с горбинкой нос – скукоживался и морщился, а скулы – натягивались сами и вытягивали само лицо, прорезая словно бы и не только его, но и будто бы ещё и воздух, ветер же пищал и скрипел со звуком «ногтей и наждака о стекло» – когда ударялся о них, пока и сомкнутые же в явном омерзении её узкие серые глянцевые губы, вместе с приподнятым округлым подбородком, контрастировали на фоне чёрной водолазки под горло, с длинным рукавом – лишь на левую руку и коротким же, соответственно, на правую, красной юбки до колена и чёрно-красных же лодочек на высокой и узкой шпильке! Всё это и многое другое – выдавало не только её превосходство и величие как в росте, так и в «виде», но и её полное же нежелание, хоть и параллельно же ещё и «адский интерес»: ко всему происходящему; а именно – к унижению «светлой» особы, её сверстницы же, напротив! Хоть и что странно – пусть и с такими же длинными, но и тёмно-каштановыми волосами, тёмно-карими же глазами – под светло-бежевыми же веками в обрамлении чёрных коротких ресниц; и под узкими же такими же бровями – на узко-низком и ровном бледном лбу. Зато и её же узкий, чуть вздёрнутый на кончике нос – красиво вписывался, словно бы и небольшой плавник дельфина между морских волн, светло-розовых же её щёк, когда же и «в первом всегда» случае: это был максимум – клюв, а минимум – плавник, вот только и уже точно «акулы»; да ещё и с такими же острыми двумя – по бокам. Аккуратные же и небольшие пухлые светло-розовые губы – были статичны и не выражали ничего: ни радости, ни грусти… ни ответной же злости. Пока и лёгкий же, еле заметный округлый подбородок – и не выделялся же вовсе на фоне всего её лица и не был поджат ни в какой обиде совершенно! Она спокойно и стойко – выдерживала обстрел взглядом, собственно, как и всегда, не ещё, а «уже» и давно-надолго будучи заточенной под это; была бывалой и плавающей, хоть и порядком уставшей – от однообразности и их же всё вечных стычек с препирательствами на одну и ту же тему, связанную с обычной «непереносимостью друг друга»: демоном – ангела; и наоборот!
– А ты знаешь!.. Не распробовала! – Чётко, и от каждой же буквы до знака, проговорила «вторая», смотря снизу же вверх на свою обидчицу: будучи и ниже же всё её – на полголовы; а на каблуках и лишь в её же всё случае – и подавно: два раза – по «пол».
Что ж, но и не донести синий пластиковый поднос со своей едой, в виде обычной каши, чёрного чая и какого-то вчерашнего же кекса, до одного лишь и пустого белого же деревянного стола на металлических ножках-шпалах в самом конце и углу – было ещё полбеды; сама же «беда» заключалась как раз таки и в том, что тот самый поднос – уже лежал подле её ног и на полу, а та консистенция, что и звалась же ещё ранее «едой» – расползлась по её одежде, чёрному затёртому и так, и без того джинсовому комбинезону, зацепив пусть и немного, но и «всё же» ещё тёмно-синюю футболку под ним и полностью же облив чёрные тканевые слипоны, на глазах у всех! У «всей же бело-серой бетонной столовой» – детского дома для ангелов и демонов… И «людей»! Считай – и у «всего» дома! Ведь и было же ещё время обеда – и в столовой были все: дети всех возрастов и «рангов», всех видов и «подвидов»; включая директора и преподавателей с воспитателями и нянечками, со всем и обслуживающим персоналом. Но никто и пикнуть – не смел: одни – боялись, а другие – попросту так же «устали», как и сама брюнетка! Ведь и только появившись на пороге здания – эти две особы тут же стали враждовать. И никто же до сих пор не знал «истинной» причины этому! Да они и сами уже вряд ли её помнили. Да и была ли она вообще?.. Помимо всё и нетерпимости. Это же уже – так по́шло и баянно! Хотя и явно же – не менее того, как просто бывают люди и существа, которых ты пусть и видишь в первый раз в своей жизни, но и уже ненавидишь их всей своей душой и таким же телом: от кончиков волос на голове – до кончиков пальцев на ногах. Но и что как произошло, так и осталось же – с ними! И, по большей же части, именно поэтому – они и оставались на второй год, каждый раз и все же вместе, с компанией «первой» или нет, «таща» их за собой или «да», после такой или «не» очередной же ещё-битвы-пока-не-войны и не выпустились – с совершеннолетием и «обращением»: не заслужили же – ни первого, ни второго… ни компота; в виде – «признания»! И да, пусть они и не начинали снова и ту же самую программу, на которой остановились, но ведь и закончив её сразу же – теперь просто ждали окончательного и последнего, бесповоротного пинка под свой же зад от администрации: разряжая пока и атмосферу – пинками друг друга. Что и само за себя же уже говорило – о дальнейшей же продолжительности этого «экспириенса»: где ни то что берегов – не видно, а горизонта – нет; и если кто-то вдруг всё же и уйдёт в него – то в него и, скорее всего, именно: «ногами», впёред и… «с выносом». «Его» же и… «Кем-то»! «Дважды – не умирают»? Чушь собачья! Умирают и… «Будут»! Будь то – морально или физически. Ведь и перерождаясь затем из чистилища – из разу в раз! И в мыслях лишь надеясь – не свихнуться и не избавиться от всего: с собой же. Тогда ведь – только «небытие». И всё!
И, так и сверля друг друга взглядами, девчонки оставались на своих местах – только мимика менялась; и то – лишь у белокурой: от пренебрежения и отвращения – до злости и ярости, гнева и… обратно! Брюнетка же, насколько ещё могла и уже научилась, не изменяла себе и своей холодности – ей было плевать: на всё и всех! Во всяком случае – так она хотела показать и «казаться»: больше – рисуясь и дорисовывая, но… Чем и меньше же одна знает – тем крепче другая спит: мягче стеля и так же засыпая! И пусть принцип «не обращать внимания на обижающего тебя» – не с- и работал изначально: ни в одном из случаев. Зато и принцип «не обращать внимания на свои эмоции и чувства, ощущения» – прекрасно… скрывал слёзы и держал их внутри. Как и сердце!.. В жёстком захвате; и почти – до скрипа. До выбивания и выламывания рёбер! Перед сном же – «отпустит». Или раньше – и в ду́ше. Но и точно – не сейчас и здесь! Не выпустит и не даст прорваться: сорваться – и нарваться на большее, больное и худшее!
– Могу «повторить» – труда не составит!
*
Выжав руками свою тёмную длинную копну волос, превратившуюся окончательно в крысиные и мышиные хвосты, девушка продолжала сидеть на белом кафеле пола, облокачиваясь на стенку из него же, хоть уже и «чёрного» и пристроившись головой к деревянной белой тумбе, покрытой той же мелкой, чёрно-белой и через одну, плиткой со встроенными белыми умывальниками; и с зеркалами над ними – в позолоченных рамах, кусая губы до крови и раздирая кожу ладоней покусанными ещё и до ногтями, то и дело поднимая голову к чёрному потолку с выключенным, как и никогда вовремя, ярко-белым светом, не молясь, а с силой сжимая веки, лишь бы не заплакать, а там и «расплакаться-разреветься», скатываясь уже вовсе на пол и образуя собой же – калачик-эмбрион: в мечтах лишь надеясь – слиться с ним или провалиться сквозь него; а лучше – всё и сразу! Ведь и опять, нет, «снова», снова – она стала посмешищем, снова – и грушей для битья, овцой для надругания и… «поругания», которую шпыняют всегда и во всём – почём зря. А и точнее – шпыня-ет и стая же волков; во главе, конечно же, с «ней» – альфой! А что – она?.. А она и не может им и ей же всё – ответить. Не может сделать – так же! Не «так» – её учили воспитатели и учителя. Не так учил – и весь персонал, в том или ином, этого самого «дома»! И вот если бы только были – родители… Да и они бы сделали – точно так же! Пусть и папа ещё, возможно, и обучил бы удару, какой-нибудь и стойке, но и только же – чтобы предупреждать и отбиваться, блокировать и держать, сдерживать удар; но и точно – не лезть и «первой» же всё на рожон: никогда не разжигать конфликт и «самой»! Что она, в принципе, и делала – без него и… них, изо дня в день, огребая за свою же «ангельскую добродетель» и такое же желание видеть во всех: хоть что-то хорошее и «светлое». А даже и «тем более» – в самой кромешной тьме. Пока сами – не докажут обратное! И верно говорят: «Благими намерениями – …».
– Ну вот и стоило оно – того?!.. – Раздался грубый мужской голос со входа в женский туалет. За чем – тут же последовал щелчок чёрного пластикового выключателя и скрип белой деревянной двери на металлических же петлях, что давно не смазывались: от того – и резали уши; как и яркий же свет – глаза.
– Туалетом – не ошибся?! – Фыркнула брюнетка, пряча и всё же своё лицо – за сосульками чёрных волос, бывшими «когда-то» лишь тёмными и пышными кудрями. Буквально – и пару минут назад: до опускания её же всё и головой – в прекрасную и чистую воду, благо хоть успели до и помыли-смыли, белого унитаза! Считай, что и повысили!.. От овцы – до собаки: что пьёт – только оттуда. Хотя… И в какую сторону – это самое «повышение»? Это лишь только – предстояло выяснить!.. Не «повторяя».
– Воу-воу!.. Спрячь иголки, малая. Я же – свой! – Усмехнулся парень, сразу же проходя и подходя ближе к ней, чтобы и затем – сесть на корточки перед, раскрыть её «завесу» руками и внимательно рассмотреть её личико, на предмет ран и синяков, пока и сама же девушка, как в первый раз, рассматривала его, его же внешний вид и вновь дивилась тому: насколько же дресс-код, на самом-то деле, и не важен – в данном вопросе. В вопросе – «видовости»! Как и внешнего, внутреннего состояний. Ведь и демон «демоном», а и хоть раз бы пришёл – в чём-то свое-чёрном, хотя бы – и с платком, банданой или и в тех же всё носках, так нет!.. Но и зато – в его арсенале, под и эту же всё «её тематику-эстетику», были татуировки, в виде и полностью же забитых «рукавов», груди; и лишь ещё почти – шеи, под библейскую, конечно же и хоть где-то, тематику: с раем и семью добродетелями – на правой руке; и адом с семь же грехами-пороками – на левой. Остального, а оно определённо было – девчачьи, а там и «мальчишечьи» сплетни буквально и «лились» же рекой из каждого утюга, она не видела: вылавливая его периодически и «почти» же всё при всём-полном же «параде» – разве что в майке и на утренней зарядке или вечерней тренировке! И ведь не скажешь, что не принимает себя, как и свою же «суть». «Принимает»!.. И ещё как. «Чудит» же, подчас, больше – неё же самой: чем, безусловно и по большей же части, «расположил» к себе «высших» и в свои двадцать два – до сих пор прозябал здесь; идя в положении и сторону – её и её же (не)подруги. Хоть и ходя же, опять же, только – в светлом! Ну а если вдруг и тёмном – то только «цветном». Не «чёрном»! Подкрепляя её же всё и теорию – о смешении цветов и том, что: и в свете есть тьма, как и во тьме же всё – свет. И что всё ещё может быть и «будет» – к лучшему в худшем, после худшего же в лучшем, если постараться! Например!.. Надеть белую рубашку, закатанную до локтей и расстёгнутую до груди – под низ же светло-зелёного пиджака, светло-серые брюки, поверх чёрных же лакированных туфель на небольшом квадратном каблуке – и выйти «в свет». Казалось бы!.. Но и такое же всё: приятное исключение из правила. «Исключение», да, так и смотрящее сейчас на неё своими сощуренными тёмно-карими, почти и чёрными, ну и хоть где-то, глазами – в окружении чёрных же, опять же всё – против природы до конца не попрёшь, длинных ресниц, со сдвинутыми к переносице большого и узкого носа тёмными широкими бровями – на высоком лбу, да ещё и на который же то и дело спадали его тёмно-каштановые короткие прядки – из зализанной назад «причёски», с выпирающими скулами – под бледной кожей; и сомкнутыми в одну полоску пухлыми губами – над мощным и угловатым подбородком. Такое прекрасное и даже «идеальное», «с иголочки», исключение из правила!.. Когда же и она – если уж и не «мышь слепая», то крыса мокрая и «тупая», из канализации и… у той самой же всё сантехники! Не далеко ушла. Да и было бы куда, если уж и не «откуда»!.. Так ещё и в белом же платье, длиной и чуть ниже колен, спущенном с плеч и на голое же тело, белых же лакированных лодочках на низком ходу; с россыпью белых теней – уже и на нижних веках, подтёками от чёрно-белой, всё же, туши – там же, дорожками слёз – у почти и съеденных, уже даже и в «мясо с кровью», бежевых губ; и растёртых светло-розовых румян – в сторону ушей и волос. «Прекрасно»!.. Ей ж тут – самое оно и место. – Почему ты не даёшь «мне» тебе помочь? – Сморщился он. Но и не от её вида и своего же к нему и ней (не)отношения, а от своего же вида и такого же отношения – к этому всему. «Наплевательского». Да ещё и не без её «помощи»!.. А и точнее – её отсутствия, как и просьб, криков о помощи. – Я бы с первой встречи им показал – «кто» в доме хозяин!
– Поэтому – и не даю!.. – Отпихнула она его руки от своих волос и сбросила их за плечи, параллельно и так же быстро утирая ещё и следы косметики. Но и скорее же всего да ещё и без зеркала – вновь и ещё больше же её размазывая. А принципиально подниматься и смотреть на себя в него – не было ни желания, ни возможности: она уже будто приросла к полу – и хотела тут остаться навсегда. – Я справлюсь. Не в первой…
– Ну да!.. Я вижу… – Обвёл туалет взглядом её гость и остановился на белой деревянной открытой кабинке, от которой и по полу, прозрачными же каплями – как раз и шла «дорожка» из воды, заканчиваясь и у самой же брюнетки. – Хоть раз в этой (не)жизни толчок увидит – что-то лучшее и куда «приятное», чем видит каждый день!
Тихий смешок – всё же сорвался с девичьих губ. И он улыбнулся – в ответ, сев рядом и… по правую сторону от неё, уже и специально проигнорировав её «понятливый хмык». Пошарил по своим карманам руками – в поисках чего-то. И только уже после того, как и «что-то» же нашёл, извлёк белую пачку сигарет с чёрной зажигалкой внутри и… белый же тканевый платок: где и последний – тут же передал самой девушке.
– Спасибо… – Сразу же и тихо поблагодарила его она, промокнув затем своё мокрое, то ли уже и от слёз, то ли ещё и от воды, лицо, не разворачивая и до конца же ткань, решив, что и такого квадратика – ей вполне хватит, пока и на самом же платке, в то же самое время, отпечатывались: лишь чёрные дорожки и светло-бежевые следы.
– Можешь оставить себе!.. Я не брезгую. Этакий и «предподарок»!.. Ещё кое-что… – И, зажав своими белыми ровными зубами и светло-бежевыми губами сигарету, быстрыми движениями рук собрал её волосы на затылке и завязал высокий хвост – белой же резинкой-проводом со своего левого предплечья. – Вот так – гораздо… удобнее!
– Я тебя не побью, если скажешь: «красивее». Ведь и как там ещё пелось?.. «Tell me something i don't know»! – Затянула потуже хвост девушка, уже и своими руками, и поиграла бровями. – Спрашивать «откуда» – нет смысла, да?.. «Спец по резинкам»!
– И во всех же смыслах… – Подмигнул ей хитро левым глазом парень, прищуривая правый, пока и выдыхал же серый дым – сплошным потоком и сквозь первые же, от той же всё и затяжки, тонкие кольца. – Сказал – что «сказал». И… Слушай!.. – И, вновь же сжав никотиновую трубочку, только уже и между своим правым указательным и средним же пальцами, ещё раз осмотрелся и усмехнулся. – Только сейчас же понял: сколько комнат, за всю же свою и ту же всё (не)жизнь здесь, ни облазил, а здесь – никогда не бывал. Прикольно тут – у вас!..
– Да и так же, как и у «вас»… – Пожала плечами брюнетка, не находя ничего интересного и любопытного. Но и в отличие же всё – от него!.. Да и так, что и даже глаза загорелись. – По одной же планировке и стандарту – всё строилось! Ну, может, лишь и кроме цвета!.. Белое тут – чёрное там. И наоборот! Но это же всё – мелочи!..
– Не скажи… – Нахмурился он, параллельно ещё и думая, о чём-то размышляя. А когда всё же и вновь резко повернулся к ней – ещё и выдохнул дым ей в лицо, заставляя её сначала чихнуть, а после и зайтись хриплым кашлем. – Ой!.. Прости. Я придумал!..
– Что? – Прошептала-прохрипела она, уже и почти что откашлявшись.
– Пошли?.. – Не ответил, только встречно спросил и кивнул головой в сторону выхода, тут же поднимаясь, чуть помогая себе правой рукой; и подавая левую же – ей.
– Куда? – Вновь попыталась хоть и что-то уже узнать девушка, но и всё-таки приняла его предложение своей встречной же и правой рукой: хотя бы – и чтоб встать; а там – и чуть отряхнуться. Хотя и это же вновь – мало чем помогло: пыль и грязь с обуви, какие-никакие, от тех же всё и редких, но и метких же бегунов-куряк-на-улицу, уже поселились на её одежде, а смешавшись с водой – и вовсе отказались куда-то деваться; кроме как – и внутрь самой ткани, образовывая грязные серые пятна на белой.
– Туда!.. – Ответил, наконец, хоть и вновь же – так себе, не ответив и вовсе, а и будто вновь же спросив, так ещё и заговорщицки улыбнувшись, брюнет – и потянул её за собой. На что и ей же всё только и оставалось, что следовать за ним и надеяться, только уже и вновь же «надеяться», не примешать ко всему же и уже взрыву серых красок на платье – ещё и чьи-то «красные»: как минимум – от его крови; а и как максимум – от её и… их! И нет, ей не было же жалко: не больше его. Ведь и это пока он – спокойный и более-менее адекватный, уравновешенный и собранный, даже холодный и рассудительный, а спустя любую минуту или даже «секунду» – мог взорваться и «пойти искать», от скуки или специально; но и тут уже, как говорится: «Сам выбери, дорогой друг-читатель, что – «хуже» и «большее», а что – «лучше» и «меньшее»… из двух зол»!
*
– Хм!.. А ты был прав – здесь по-другому! – Усмехнулась брюнетка, садясь у стены – вроде и той же и одновременно нет; «белой», да, но и его здесь будто и не было, совсем: как и если всё там же – не было практически чёрного же цвета! И в то же время – не сказать, что стало темно, даже и при условии чёрных ламп, будто и покрашенных ещё маркером: чёрный – оттенял белый, «выделял» его на своём фоне и как бы давал ему тем самым вторую же жизнь; как и чёрной же сантехникой с серыми металлическими кранами, кнопками – на и всё тех же унитазах, винтиками и гайками, которыми они были прикручены к полу! Тут и поистине же – было «три мира», ангелы, демоны и люди: где и «последние», коль и придуманы же были «по образу и подобию» первых и вторых, в смешении же их – давали «серый» цвет, от белого же и чёрного соответственно; но и не угнетающий, депрессивный, а какой-то даже и блестящий, серебряный. И пусть, как бы и ни иронично, и как основное же оружие убийства существ; но и по факту же ещё – плацебо! Лекарство – для равновесия и баланса. Гармонии! «Серебряная середина» – меж двух же всё и миров, дающая и тот же всё «второй» или даже уже и «первый» шанс на жизнь. Но и в обоих же случаях – главный и основной. Важный и значимый… Ценный!
– Вот видишь… Запоминай!.. – Хохотнул парень, занимая и тут же место рядом с ней, но и опять-таки – справа. – Выйдешь отсюда – и будешь всем рассказывать: как побывала в мужском туалете.
– О да!.. Это именно то воспоминание, которое я передам… и «буду» же передавать из поколения в поколение: как лучшее, что со мной случалось и было же в моей (не)жизни! – Следом же и весело рассмеялась она. – А если ещё и учесть, «какая испорченная нынче молодёжь», ещё и поймут не «так» – и будет вообще замечательно!
– «Молодёжь»?.. Мать, а ты не рано ли себя и в «старьё-то» записала? – Изогнул свою правую бровь он, подавившись даже и от очередной же своей затяжки почти истлевшей сигареты, вновь подгибая левую и щурясь: заодно ещё – и от её же лёгких тумаков по себе. – Ну вот, а говорила, что бить не будешь!.. Ладно. В любом случае – я рад, что ты хоть немного отошла: и даже – улыбаешься. Да и что там: «смеёшься»! Это греет моё сердце и тешит мне моё же самолюбие – значит: сделал всё – правильно!
– Внешка «внешкой», а про «цифры» – всё равно не забывай; как и про остальное «количество»: например – «съеденного»… К клубу, о котором не говорят. И директору же его, тому ещё «персонажу», которого не упоминают – никак!.. Шутка. Стоп!.. А если кто-то придёт – из… твоих-ваших? – Опомнилась вдруг, как и брюнет же ранее, девушка, боязливо косясь на чёрную деревянную входную, хоть и сейчас закрытую, дверь.
– Как придёт – так и уйдёт!.. – Не разделил её страха, как и паники же, он и, передёрнув плечами, откинул окурок в первую же пустую и близкую же от себя чёрную деревянную кабинку и такой же, хоть уже и из фаянса, унитаз. – Будто бы и «там» – было лучше. По крайней мере: если «преступник» решит-таки вернуться на место своего преступления – то тебя в нём не найдёт; ну а сунется сюда – найдёт «меня». И тогда!..
– Артём! – Оборвала она его звонко и строго.
– Олеся! – Повторил за ней названный и усмехнулся. – Что?.. Я тоже «так» могу! Да… И о чём то бишь я был?.. Ранее! – И сразу же вновь посерьёзнел, переключившись. – А! Знаешь, как я, б… лин, себя ущербно чувствую: когда даю «этой»… отбитой шанс, «возможность», сам же его ей перед этим же ещё и предусмотрительно, безоговорочно и безвозмездно предоставляя-вручая, бить тебя – почём зря?.. Издеваться всячески! Проявлять свою изощрённую фантазию и не менее, а порой даже и «более» фанатичное воображение! У меня так сильно кулаки чешутся, ты бы знала!.. – Прошипел он и сжал сразу же кисти рук в кулаки, но и не свёл их, боковым зрением уже видя – как ей и голоса же его хватает с лихвой: чтобы вздрагивать всякий раз от повышения тона и выделенных, буквально и со стальной же крепостью, восклицательных знаков. – А ещё – сердце кровью обливается так же: когда я нахожу тебя – в том же самом туалете. «Твоём-вашем» же. И как «ранее» же всё! А там – и во дворе. Или на кровати… В слезах!
– Не «в слезах»… – Покачала головой девушка и поджала губы. – Ну!.. Почти.
– Так это же – и ещё хуже! – Глянул на неё Артём и Олеся же тут же буквально и подпрыгнула на месте – от ярости и гнева, что увидела в его расширенных чёрных зрачках, почти и поглотивших и без того тёмные же его сейчас радужки. – Уж лучше бы – ты плакала!.. Чем сидела – ни жива, ни мертва: со взглядом – в одну точку. Ужас!..
– Я не хочу отвечать – злом на зло! – Отрезала затем спокойно она и сжала руками подол платья: не желая ещё больше подкидывать дров в огонь и поливать же его сверху ещё и «своим» маслом, но и терпеть этот пласт, как и негативные волны, обращённые не к ней, хоть и с ней же связанные, так просто и молча – не собиралась.
– А я – хочу!.. «Хочу»! – Проговорил, а затем и ещё громче даже и крикнул-повторил он, стиснув зубы; и цедя остальное уже – меж них. – И отвечу!.. Если после очередной же вашей «потасовки» – обрету тебя в медпункте: с кровью на ссадинах и ранах, с синяками и… сломанными костями! И плевать – «на регенерацию»! На её и… твою. И их же, «её», всех! А на «свою» – и подавно… Тем-бо-лее!
– А вдруг – её били в детстве! Подвергали… Знаешь же, что: «Насилие в семье – …
