полная версия

AnaVi
«Клиповое» мышление

Полная версия

«Гордыня»

(Cover – Клуб Романтики: Секрет небес; Оммаж – «ЭТО САМЫЕ ХУДШИЕ ОБЛОЖКИ КНИГ. КРИНЖ, ПОЗОР И УЖАС!» / Anthony Uly)

Авария на железнодорожных путях вызывает неполадки, а затем и вовсе сход-слёт шедшего в это время поезда с них и моста в воду: где и лишь одна выжившая, проводница, вдруг оказывается не на дне, а… в аду, хотя и кому как – одно или не одно и то же; так ещё и сам поезд неожиданно оказывается пуст!.. Ну а до кучи – её ещё встречает и сам дьявол во плоти и предлагает «сделку»: избавление от временной петли, если она станет его игрушкой-побрякушкой; во всех смыслах. Она, естественно, отказывается: не веря в петлю, во-первых; и в него, как и в ад, во-вторых. И он – её отпускает!.. Хоть и делая при этом же и параллельно ставки со своими друзьями, демонами и чертями: когда она сломается – после какого-которого и по очереди же всё витка. А почему – она?.. Всё просто! Слишком светлая – для этого места; хоть и грешна. Этакий ещё и демон… в ангельском обличии!.. Интересно же, как минимум. А и как максимум – красиво и иронично-символично: принять и самому падшего же ангела; пусть это и пока – не совсем так! И, повторив так и этак бесчисленное количество раз одно и то же качество в ожидании и желании иного результата, почти и сойдя уж с ума от собственного же безумства и нежелания понять и принять очевидное, она таки принимает петлю, как вид пытки-муки, и пытается выбраться из неё: вспоминая свой путь, но и на Земле, и как не спасла семерых человек, и оказавшихся же по итогу – её грехами; и двух проводников – до горки и… к кругам. И вот вроде бы – ничего такого: остальных-то – она спасла; не говоря уж и за «встречный-везучий», во всех же опять-таки смыслах, поезд и вышедшего из строя у неё машиниста; но ей занесли – и их. Сбой, не сбой!.. А факт – есть факт: одним другое не замнёшь: не боль – жизни. Но а между делом – к ней ещё и похаживает-захаживает дьявол и намёками-подсказками вроде как и помогает, не сознаваясь: ведь и зная ещё изначально, что это спор и его же друзей; вот только и чего не знает – она: ни о них, ни и как в принципе – о самом же споре. А он же, тем временем, продолжает и знакомится с ней… ближе; да ещё и так, что ему уже даже и не с руки становится – как-то ей и дальше в этом всём мешать! Ну а когда и вся правда же вскрывается – она выбирает: выход и последний грех; закрывает его – и уходит! Живёт своей какой-никакой, но и жизнью – какое-то время: в тишине и покое; пока!.. Пока ни узнаёт, что и ад же, тем временем, нёс существенные потери: во всём и всех, вся; от тех же всё и его же закадычных друзей, что и в какой-то же момент не стерпев, а и банально устав от дождя и снега в… принципе, в обличиях людей поднимаются-приходят к ней, упрашивая пойти с ними: не справляются, видите ли и уже, со своим боссом!.. А что – и она? Гордая же уже и… женщина. Внешне – кривится-отнекивается; а внутренне – выжидает! Да и не кого-нибудь ещё, а и именно: его. Но а потом, устав уже и сама, да и кое-что ещё помня о причине его ссылки – делает проще и для них же всё обоих, да и, как видно же уже, всех: и вызывает его – сама. Не надеясь, впрочем, на результат и сразу. Но и всё – срабатывает!.. Если и не тут же, то и почти. Опять-таки, они как стояли, так и стоят же друг и за друга до сих пор: причём – и со всеми же ударениями; никто не признает, но сознает точно. И он поднимается – к ней. Удивлённый, если и не шокированный… наигранно: ведь и кто у кого ещё преподавал, а потом поощрял учение-превосходство. И она уходит – с ним!.. Под ручку-локоток – с собственной же смертью, концом и… тут же: жизнью и началом. Ведь и как ещё в сказке о трёх братьях «барда Бидля»: как приятели, старые-добрые друзья и… равные. Из-за Гордыни – она; и из-за Гордости – он!.. И нет же сказа радостно-печальнее на тьме-свете, чем сказ о Сате: огне-женихе и осенью-в-сезон-дождей-рождённой-любящей-НГ-невесте.

«├┤– () – ├ ┤– () –├┤»

(Cover – Клуб Романтики: Секрет небес; Оммаж – «Бегущая в лабиринте», 2019 г., Франция, Режиссёр – Матьё Тури)

Две девушки, близняшки, пытаются покончить с собой, сидя на перилах моста, но их останавливает мимо проезжающий водитель, предлагая всё же подвезти, ведь они не взлетят и не доплывут, задохнутся же быстрее – от такого-то прыжка и на глубину; да и покончить с собой можно и куда более гуманным способом – таблетки в помощь; а уж и что говорить – за и таких красивых девушек!.. И те же, поведясь на его лесть, прыгают в салон его авто: вперёд и назад; ну и пока едут, уже и затемно, вечером, знакомятся: не обращая внимания и параллельно, что всё меньше домов за окнами – и всё больше деревьев; всё ближе – и сам же лес. А им бы – домой! «Карина и Дарина». «Сэм или Сат». «А и от чего-какого – сокращение?». «Может, от Самаэль?». «А что, звучит!..». «Как ангел». «Теплее!..». «Скорее – дьявол и!.. Сатана». «Горячо!». И, вместе с сине-красным пожарищем в его глазах, что тухнет так же, как и возгорается, меркнет всё – они, наконец, въезжают в гущу-чащу леса и буквально тонус во тьме: просыпаясь затем и уже вдвоём – на холодном чёрном и белом полу… соответственно и, собственно, как и вся сама же комната выполнена, так ещё – и под «металлик»; хоть и не соответствуя ему-ей своими же костюмами – в оборот: белое – на чёрном; и… чёрное же – на белом! Не говоря уж и за буквально выжженные на правом и левом запястьях так же всё и соответственно – «дорожки» плеера, от «0» до «бесконечности», с четырьмя равными отрезками меж букв: «Н», «О» и… «О», «Н». И всё! Ни окон. Ни дверей. Лишь люк – впереди; и тот – «запаян»: закрыт и задвинут! Смотрят – друг на друга. «Забавно, да?.. Как в зеркале!». «И кто – чьё отражение?». «Ну да!.. Как. Карин!..». «После, Дар!.. Нужно выбраться отсюда – и найти этого говнюка, что, похоже, нас похитил и привёз… сюда. Да ещё и устроил эту… клоунскую шараду!». «Точнее… Санта-Клаускую?». «О чём?.. Стоп! Это что ещё – за праздничный клич?». «А может: предупреждающе-назидательный?». «Да и последней буквы – нет!». «Есть!.. Я же говорю – как в отражении. Давай – совместим и!.. О! Как карта сокровищ: моя тату – продолжение твоей и!.. Точнее… Ну ты поняла!.. Как страшно-красиво и любовно-ненавистно, так и тут – схоже-непохоже. Продолжение и… отзеркаливание!.. Начало конца и… конец начала». «В любом случае!.. Тут – открываются люки и тату начинает отсчёт: до первой буквы». «Надо – ползти, видимо, туда!.. Чтобы хотя бы и понять, если уж и пока не знать – что да как». «А тебя не смущает – отличие цветов?». «Нет. Вообще и!.. Ни разу. Никогда же не смотрела и не смотрю – на него. Во всех смыслах! Равенство же и… баланс. Всех цветов и… рас!». «Ой, да ради и всего!..». «Ладно-ладно!.. Не быкуй. Ну, разные – костюмы. Не соответствуют и комнатам!.. Но и мы же – не одно. Должны же – как-то отражаться, а не сливаться, верно? Тем более – и с ними же самими! Да и чем я хуже – всех этих движений за равноправие? Разве отсутствие подавления и притеснения – по итогу!..». «Но и ещё же – не вечер, а? А?! Такова – цена. А что?.. Свобода – дорогая штука! Тем более – и средь тех, где всё равно найдётся кто-то: ра́внее. Даже – в совершенно равном обществе! Хотя бы – вот, вон и… тот, кто это всё придумал! Главный – ведь? Главный! А один главным – быть может? Должен! Вот и первый – бак и баян. С баном! Полезли!.. Нечего антимонии разводить. Время – тикает!..». И больше они – не встретились. Только и временем – переговариваясь: всё больше удивляясь странностям объекта, непоняткам с надобностью букв и ещё же каким-то этапам-уровням, схожим-похожим с семью грехами-пороками и добродетелями, где и Карине – выпали первые, а Дарине – вторые; да и так, что Гордыня, Жадность, Чревоугодие, Гнев, Лень, Уныние и Вожделение почти и борются с Добротой, Любовью, Усердием, Терпением, Умеренностью, Целомудрием и Смирением: прямо-таки и в неравном бою. Но и тут же ведь – будто и не для них!.. Будто бы вдруг и сами же их костюмы – возобладали над ними: скидывая то в кислоту и локтями же, коленями, то топя и в резервуаре воды, болоте, то почти и выжигая, слишком поздно открывая «запасную капсулу», а то и прям сдувая и переворачивая, как в центрифуге; проверяя и тело, и дух. Да и причём же ещё так, что и каждый раз – два хода!.. И чередуя их, точно не зная – как и что, они явно проигрывают, снова и снова, пока ни оказываются изодранные и измождённые, пройдя и буквально же через ад и рай, что хуже ещё, а что и лучше, с кучей непонятных тварей и живностей, моральных выборов, у терновой и лавровой изгороди соответственно – и не могут попасть к открытому небу. Вновь – возвращаются назад!.. Теперь же уже и делясь опытом – и стараясь «переиграть». Вспоминают – и про водителя. Странного!.. Как и то, что обе видели и помнят «взгляд», как со стороны, так и внутри себя же, от себя: хотя и сидели – по-разному. Так ещё эта странная схожесть – с адом и раем. Такие же – и задания!.. Незаконченная – буква: будто так и надо – смотреть на неё и остальные, деля на половинки. Почти тут же – и практикуют!.. Видят, что это – почти что и та самая же всё карта, пусть и не с сокровищами даже и по итогу, зато: и с правильными ходами… с чередуемостью. И даже пусть и она – есть, но и!.. Тоже, так же – правильная. Остались лишь непонятки – с костюмами!.. И тогда Дарина – просит дотронуться до «преграды»: между ними. Она и, правда, есть!.. И правда: зеркало. Да и руки!.. Те же. Так же просит – закрыть и глаза, чтобы: не так больно – было. Карина – не понимает, но делает это и!.. Остаётся – одна. Совсем!.. Правда, уже и на… той стороне. Чёрной!.. Своей. А и по эту же сторону – никого. Только – её же отражение. Но – в белой комнате и!.. Глазами. Одни – глаза!.. Остальным же и оставшимся – просто полностью слившись. Как и она же сама – и с чёрной, наверное!.. Улыбается. Улыбаются – и ей!.. И тут – как её пробирает!.. Те глаза – ещё и улыбаются… собой. Душа!.. Её – душа. И сразу же становятся понятно и сожаление, жалость и сострадание… девушки: когда они и в первый же раз – пробирались по лабиринту. Они чувствовали – боль друг друга!.. Но и только если Карина – физически, как тело; то Дарина – духовно. Ей было больно – внутри!.. За себя и… Неё. И все раны же при этом – внутри. Конечно!.. Когда же и у другой – снаружи. Вот, что она пыталась сказать!.. А потом и показать – теми же всё и слезами: что были – у неё. Не у Карины!.. И даже – сейчас. Та же самая ведь эмоция!.. Не подвластная разуму. Телу!.. Только – душе. Слёзы – текут и!.. По ней. По её же и щекам!.. Но она – не плачет. Хоть уже и понимает их природу!.. Как и то, что тот падший – был «проводником». Да и как и тот же почти, что: на лодке – перевозит души. «Перевозчик»!.. Только и Сэм же – именно: проводник. И ангел. И демон. И!.. Дьявол. И бог. И!.. Порок. «Пророк»!.. И тату – вдруг «схлопывается», давая полную картину: как восьмой грех и… добродетель. Восьмой и день!.. От чего и нет? Куда-то же все и попадают – после прохождения. В бесконечность!.. По лестнице-дуге – к небу и!.. Дальше. И она вновь – проходит этот путь, в совмещении, будто бы ещё и параллельно за-, дозарабатывая очки: где тело – грехами-пороками, где душа – добродетелями!.. И, выйдя же затем ровно в ноль и под терново-лавровый же забор, попадет – в и к звёздам. А очухивается уже и после – у лесного водопада… с тем же всё водителем и… с «разными» же глазами!.. Смотрит на себя в воде – и видит… то же самое. Правда, и все так же – на двоих! Спрашивает о себе – умерла ли она: и получает положительный ответ – с обоих сторон; и что ещё: раза два, как минимум!.. Да и если брать – только её, как тело. На вопрос же о дальнейшем, что делать дальше, получает ответ – уже и от души, как в принципе, так и, «Жить»!.. «Тебе?». «Нам». И не видит больше её: зато и видит – себя… с разными глазами; и… такими же крыльями – за спиной: чёрным и белым! Затем поворачивается к «провожатому» – и тот указывает ей на водопад, мол: «Лети!». «Какой из тебя – огонь-лёд?». «А из тебя – ангел-демон?.. Как – и из меня, правда? Вот только и я – дьявол; падший, если угодно. А ещё – не имею притязаний и привязанности: к цветам!.. Да и к слову, оранжевый и голубой – истинные цвета: света и тьмы. Это вы «почему-то» решили, что: тьма – тёмная, а свет – светлый. Чёрная и… белый. Как и солнце – бело-жёлтое, м! А на деле?..». «Один : один! Но провожатый из тебя – всё равно ужасный». «Как знать!.. Да и кому. Я бы и вполне – мог просто протаранить мост, его ограждение и, сбросив вас в воду, спрыгнуть сам следом и… доутопить вас. Мог пустить машину «тараном» – в лес: взорвав и… сгорев же с вами. Утопить, опять же, но и лишь тебя, в этом же уже и здесь водопаде; после и того, как ещё и там, ту же – и в болоте. Влететь на полной скорости и по ветру – во встречную же машину!.. Кто должен умереть – умрёт: так или иначе. Вопрос лишь в том: захочет ли и сам же меченый продлить ещё немного – свою же агонию!.. Внутреннюю. А потом – и внешнюю!.. Смерть – не спешит. Отнюдь!.. Спешите – вы сами. А мы же – просто следим, наблюдаем и… отбирая-прибираем. Среда обитания и… отбора!.. Да и относительно суицида – я тоже не врал. Варварски – не уметь плавать и решить утонуть!.. Как и приходить туда – без приглашения. Хоть и не скрою – было забавно: когда ты была настолько напряжена, что и лишь от гудка – потеряла сознание и… почти упала!.. А я же тогда – прикинул, подкинув монетку, упала на ребро: и поймал тебя. А дальше!.. Дальше было всё – в твоей только голове… с душой: от сердца и… почек». «Но я же – всё чувствовала!». «Конечно!.. Во сне же мы все и всё же, вся, всех – чувствуем: так или иначе. А в этой небожественной трагикомедии – и подавно!.. Но и заметь – чувствовала бы куда больше, если бы и, правда, подавила душу. Выпала бы – решка!.. И я бы – даже не дёрнулся. Ты бы – утонула и обрела свой: грех-порок, круг и котёл! Подавила бы разум – орёл. Воспарила бы, без малого, попав и на… какую-то из добродетелей. Ты же – осталась верна себе. Чёрно-белому миру!.. Выбрав себе – серый. Не к этим и… не к тем. Так что, да!.. Привёз я тебя сюда и ждал, пока очнёшься. Тут уже – ставок не делал. Считай: личный интерес! Но и ждал же исхода – определённо. И, как уже и сама и за себя же всё уже видишь, как ты не подходила ничему-кому, так и не подходишь!.. Добро пожаловать – в междумирье: рАд. И я же этому, как ни иронично-символично, безусловно-мерно: рад! Хотя бы и потому, что для демона ты – «пере-»; а для ангела – «недо-». Да-да!..». «Я стою у алтаря: в рай мне – поздно, в ад – нельзя?». «Насчёт рая – не знаю!.. Да и ад, знаешь ли, тот ещё: конвейер. Время – покажет!.. А пока – развлекайся». «Поедешь – за новыми?». «Ага!.. За друзьями и подругами – для тебя. А может, и нет!.. Не уверен, что здесь – встречаются. Собственно, как и везде!.. Но – попробуй: смелым же – везде почёт». «То есть, безрассудным?». «Как знать и кому, опять же». «Спасибо, Сэм! Или мне лучше звать тебя: Самаэль? Сатана?.. Или Люцифер, как: «Утренняя звезда»? Морнингстар?». «Да хоть как!.. У меня – много имён. Без напряга и претензии!.. Главное – не на немецкий манер. Во-первых, потому что «три шестёрки», как «звёзды» и «козлы», не говоря уж и за жертвоприношения, кровь тех же детей и девственниц, это уже: пошло и моветон. Зашквар, если хочешь!.. А во-вторых, Гор-ды-ня. Гнев! «Порно-индустрия» – немного не сюда». «То есть, мы ещё увидимся?». «Говорю же: проверь. Теперь у тебя – достаточно времени: на всё; и даже – на это! Собственно, как и на жить, наконец, как сказала тебе: твоя же душа». «Ты же!..». «Только если там – ты только говорила; здесь же!.. Действуй. Лети!». И девушка – полетела, зазывно смеясь. «А как к богу – обращаться?.. Шепфа?». «Сначала – встреть его лично; а потом уже – и теории задвигай!.. Да и смотри там – ангелов не совращай». «Ох!.. Не знаю. Не знаю!.. За Кроули с Фенцухой-не-братухой – не ручаюсь. Моя месть – будет холодна и… сладка одновременно: как фруктовый лёд, не, леденец; и вставленный последнему же!..». Но он её уже не слушал, равно как и до это практически не слышал, не вслушивался; да и она отлетела – далеко и высоко!.. Так и не заметив его качания головой и лёгкой ухмылки-усмешки, так шедше-идущей некогда и оригинальному же персонажу – той самой игры; так ещё и с фырканьем из разряда и на манер: «Любите же вы всё – романтизировать и идеализировать, извращая!.. Хотя и надо всё-таки признать: любая легенда – построена на фактах. Как и такая же шутка – на какой-то, но и из частей же всё правды!.. Мог ли Данте Алигьери и действительно что-то и о написанном же собой знать? Мог!.. Как и быть, видеть и… присутствовать же при всём этом. А ещё – и довольно долго жить: как до, так и после; и так же затем, но уже и не в аду, существовать!.. Как, собственно, и Пушкин и!.. Много же – имён. Очень – много!».

«Argentum»

(Cover – «Лекарство от здоровья», 2017 г., США, Германия, Режиссёр – Гор Вербински; Оммаж – сериал «Джинни и Джорджия», 2021–… гг., США, Создатель – Сара Лэмперт, Режиссёр – Аня Адамс, Каталина Агиляр-Мастретта, Ренука Джеяпалан, Садс Сазерленд, Алейса Янг)

«Speech is silver, silence is golden»

Девушка приезжает навестить бабушку в доме престарелых «Серебро»: куда её определили её же дети – мать и дядя «внучки» соответственно; и сразу понимает, что что-то здесь не так и не чисто: когда подмечает, что и само место-то «доживания» – не из дешёвых! Да и принципы – странные: на въезде – нужно иметь либо своё, либо их серебро, золото же – запрещено, а у неё – аллергия, но и ради всего получаса-часа «с любимой бабулей» на что только ни пойдёшь; принимает – их серебро! Находит затем и директора и!.. Узнаёт, что часы приёма – уже истекли: а забежала же буквально – на пару минут; перед этим ещё поговорив с ресепшеном-администратором – о нём. Но и она же лишь ради этого – летела практически и с другой части шара!.. На что уже и они – «весьма» гостеприимно соглашаются сделать одолжение: и даже приютить на ночь, чтобы «завтра» – она улетела; с такой же ещё и своей – светлостью и благожелательностью, благочестивостью и… прямо-таки блаженностью. Её это – пока и лишь слегка коробит: но и опять же всё – не навсегда же!.. И сама же предлагает затем даже, найдя всё-таки и бабулю, полететь с ней – забрать её с собой: ведь и детский дом – её уже выпустил и на работу она устроилась, даже собственная квартира – есть; сможет – и ухаживать, содержа!.. Но и та же вновь – ни в какую, так ещё и ей предлагает остаться: здесь же – так хорошо; да и ещё и лучше, чем всё и… там. Хотя и по ней же, в то же самое время, так и не скажешь: выглядит – старше; и будто бы – суше. Зато и весь персонал – как будто пьёт кровь девственников и девственниц: на завтрак и обед; а ужинают – принесённым в жертву младенцем: за и на всех. Тоже – не соглашается!.. Но и всё же до утра побыть – обещается: подмечая про себя, а затем и вслух, что серебро-то в их ушах и на шее с руками – темнеет. «Это – наша душа, внучка!.. Поэтому-то – мы и здесь. Чтобы очиститься»! Ну а после почти что и всё – вдруг и обретает свой смысл: ведь и при санатории – есть ещё и церквушка. И, будучи не до конца выцерквленной, героиня лишь кивает ей, уже прямо-таки и чувствуя: как жжёт и «надувает» – уши. Прощается – и уходит к себе в комнату!.. А когда снимает серёжки перед зеркалом вместе с цветными линзами – видит свои от природы голубые глаза… и тёмно-синие, почти и чёрные уши. «У кого-то – душа; а у кого – и тело. Смешно!». Да и не очень!.. Ведь и через щель меж дверью и стеной – её «палит» в это время санитар. Что и тут же затем сообщает главному – о такой «потеряшке-находке», что ещё и пришла-попала(сь) к и им же: сама!.. Что ж, карий же ей нравился – куда больше!.. И не потому, что большинство – именно с таким цветом глаз: и ей просто не хотелось выделяться; просто нравились тёмные цвета и тона, полутона и оттенки – во всём, всех и вся: равно как и золото – больше серебра. И пусть – даже и дороже!.. Во всех смыслах. Но – и только лишь: не светлое. Белёсое!.. Ну а утром, когда было бы и пора уже ей уезжать, знакомится – с парнем своего возраста: сыном директора. И за лёгкой-непринуждённой беседой с ним – не замечает, как и день подходит к концу; а с серебром-то и от него – всё хуже и хуже!.. Уже и палец – чернеет, не темнеет: как в детстве и с кольцами из «Киндера». Так под ним и на нём же самом затем ещё и образуется – будто бы и прокол! Хотя и не помнит – как и где кололась. Да и кольца – никакого не было!.. И он тоже – это замечает. Хмурится!.. А потом, будто бы и что-то осознав, буквально и требует: чтобы она сейчас же – уехала. Но – уже поздно!.. Её тут же хватают и уводят – под его же сожалеющим тёмным взглядом. А дальше всё – как в тумане!.. Вода – «почему-то» блестящая: на свету; будто и то же самое всё «серебро» – только растворённое в воде и… в виде же блёсток. И она же вдруг и сама по себе – тёмная. Зато и волосы – светлые. «В бреду и полусне»? Но а когда вроде бы и очухивается – вспоминает, что: такую же воду – пил некогда и сам директор… перед ней. И ей-то, ей, самой-то главное, тоже предлагал! А она – отказалась, помня ещё правило: у других – да; и то – доверяй, но проверяй; у чужих – ни-ни. И она же была и есть – в кулерах для персонала. Остальные же – пили всё, что угодно: кроме. Но и от этого ли ряды пожилых – ещё больше седели и… редели? Тем временем парень, всеми правда и не правдами, уговаривает её бабушку – помочь ему: и даже проникает в кабинет к отцу, чтобы промыть ей мозг – обратно; хотя бы и в разрезе того, что её же дети – продали её до смерти: и всё – прибрали себе, поделив ещё и её же наследство затем – между собой: и внучке же – ничего не оставив. Как и такие же – и остальных; не говоря уж и за тех – кого уже и нет, а там ещё и не будет!.. «Дожитие» же – как второе имя-название сего. И схема – стара как мир. Но и они сами – не моложе: хайлайтер кожи – не косметика!.. И она – будет следующей: если не поможет той, как он – им; даже и теми же самыми серёжками подороже, материалом и краской, окрашивающей зрачки – под «слепое пятно»: «грязно-сероголубой». Такой же был – у его матери!.. Отец же посчитал его – настоящей грязью: и как только появился он – убил её. В роду её – были кареглазые; и – замешались! А он же, якобы, чистокровный: и просто – носит линзы, как и девушка; только и он – именно прячется, будучи чистой расой… лишь для «своих». Да и чтоб и их – не пугать!.. Старая же легенда – о чистоте крови. Уже века – два, а то три!.. Да и кто уже – вспомнит? Кто и дожил!.. Они же. Редко, но метко! Решили возродиться сами – и искоренить грязь. Чистоту же родит – лишь чистота!.. Хочет она того или нет. Тьма – не должна упасть на свет!.. Они её – заставят. И нужно её вывезти отсюда – как можно скорее; как и женщину же саму – под предлогом: «выздоровления» и «слепоты». Неожиданно!.. В обоих случаях. Ведь и девушка же, тем временем, сама приходит к этому – находя просто и огромную кремационную и… тут же пруд-сток: откуда «пыль» – попадает в колодец и родники; а неподалёку ещё – и золотой склад. И успевает-таки – сбросить его в воду: половиной ещё – киданув и в печку; чтобы не только вода, но и воздух – стал-был золотым!.. И как раз же поднимается, когда её вновь хватают: вместе с парнем и бабушкой – за пособничество побегу. Но природа – срабатывает быстрее!.. И зомби-орава до этого, считавшая, что она больна – нападает на здоровый персонал: беря количеством; и под руководством же уже и этой самой троицы – несёт их к печам. Но и не чтобы сжечь, а на место преступление. По дороге – вызывая и полицию. Зло – злу рознь!.. Проходит время!.. И вот – они уже с детьми, двумя дочками и… правнучками, Софи-ной и Дари-ей: отмечают – их День рождения. «Грустный праздник» – как для отца: ведь он всё ещё винит себя, что так поздно вышел из «Серебряного града», не «Золотой клетки»!.. Глупое – совершеннолетие. И тупые – законы отца!.. Но и хоть в какой-то несказке: принцесса – спасает принца; будучи ещё при этом и сама – хороша. Но и не бывает же – поздно или рано: в своё время! Взрываются – салюты, рассыпаясь… золотыми искрами-блёстками!.. «И кто бы знал, что и такое ещё дерьмо – но и так блестит». «Антилопа?». «Точно!.. Отец бы – в гробу ещё и не раз перевернулся, увидь он и воочию такое смешение: не только имён их, но и глаз». «Ну да!.. А так он вновь и просто наблюдает свысока, за каре-голубыми и голубо-карими, и шипит, как и та ещё подколодная змеюка. Не переживаешь – из-за двойственности глаз?». «Только, что волосы – не так же». «Через прядку?..». «Волосинку!». «Ну, может, в дальнейшем…». «А если будет – рыжий или рыжая?». «И с зелёными глазами!». «У тебя же по-любому в роду – были ведьмы». «Даже не начинай вновь – с ворожбой». «Поздно!».