Ася Пророкова
Царевна в бегах
Меня удивил этот вопрос, и заставил задуматься. И правда, чего я здесь ищу? Не даров, это точно, я об этом даже не подумала, пока Нэрбэ сам не сказал. А что тогда?
– Вы только не смейтесь, – со смущением сказала я, – но привело меня сюда банальное любопытство.
Я опустила глаза, но заметила краем глаза, как Нэрбэ переглянулся с присутствующими.
– Любопытство, – начал он рассудительным тоном, – это совершенно не постыдное чувство, даже совсем наоборот. Все чудеса, все открытия в нашем мире свершаются пытливыми умами. Так что, не смущайся, по хорошей дороге идёт человек (особенно человек), ведомый любопытством. Конечно, когда в сфере интересов у тебя глобальные вопросы, вопросы миропорядка, а не мелкие дрязги твоих друзей и соседей. Но ты, как мне известно, всегда, с самого детства, была любознательной и увлеченной девушкой, в том числе и за эти качества мы выбрали тебя, и ты находишься здесь, где крайне редко ступает нога смертного. Знаешь, есть в мире много даров, полезных и не очень, но ценнее и полезнее Знания нет ничего. Ты можешь потерять свое положение, все имущество, крышу над головой, все магические инструменты, но Знание и твой опыт – то, чему ты научишься в течение жизни, всегда будет с тобой, никто это не отнимет.
– Говорят, передавая знания от родителей детям, каждое поколение накапливает опыт предков, и развивается быстрее, – попыталась я вставить что-то умное.
– Ерунда, – отмахнулся Нэрбэ, – если бы было так, то человечество уже взлетело на такие высоты развития, что давно превзошло бы нас, и не было бы нужды в нашем присутствии здесь. Каждый новый человек проходит все этапы развития сам, никакие книги, даже самые мудрые, написанные другим человеком, не наделят его опытом и умением, которое ему не пришлось бы повторить ещё сто раз на практике. Чужие шишки не болят, знаешь ли. А нахватавшись только чужих мыслей, можно всю жизнь потом провести, лишь цитируя их и считая себя от этого мудрецом. Нет, Тира, нет. Тебя вот ничему же не научил опыт твоего отца, ведь не зря его отворотили от берегов Сулистана, когда он собрался жениться. Так нет же, тебе непременно нужно было вляпаться в ещё худшую историю с сулистанским женишком.
Я опустила глаза, он был настолько прав, что комок поступил к горлу. Как глупа я была… И как долго ещё мне предстоит расхлебывать эту жуткую историю.
– Так-то, Тира Прекрасная, так-то. – Нэрбэ кивнул, назидательно сдвинув брови, замолчал. Но через несколько минут заговорил более мягким тоном, – Ладно, ладно, что теперь расстраиваться, что сделано, то сделано, теперь не изменишь. Могу дать совет: смотри всегда только вперёд, никогда не оборачиваясь, ведь то, что осталось позади ты не изменишь ни стенаниями, ни сожалениями, только время и силы на это потратишь. Да… – он вздохнул, вновь сдвинув брови. – А теперь, Тира, приступим к делу. Как ты уже, наверное, догадалась, мы давно живем на этом свете, видели много и знаем не меньше, пространными и ненужными в данном случае, рассказами о былых временах, я тебя нагружать не намерен. И слишком уж вмешиваться в дела земных людей тоже не хотелось бы, но за тобой мы приглядывали с детства, и ты нам, можно сказать, подходишь. Наша цель – не допустить абсолютного морального разложения человечества, и не дать вам уничтожать друг друга и окружающий мир в глобальных масштабах. То есть не дать ввязываться в такие крупные конфликты, которые грозят уничтожить большую часть населения Эдома. Да, небольшие войны неизбежны, и даже полезны, как раз во избежание значительной резни, но нам бы хотелось, чтоб люди начали не только бороться за власть, но и учились видеть хорошее в этом мире. В этом плане я обожаю Пурию и твоего знакомого Далила Смешного. Там люди живут более-менее в созидании, пусть не в полной, но в гармонии с природой. Но, опять же, Далил не смог расширить своего влияния на другие территории и страны, ему хватило того, что в его государстве всё хорошо. От тебя же мы хотим, в идеале, объединения всего Эдома, всех стран под властью (не тиранией, заметь) одного человека. Я не хочу и не буду давить на тебя, тебе так же, как и Далилу, возможно, будет достаточно Дельфиньих островов, чтобы жить счастливо, но я всё же вижу в тебе больший потенциал. Я понимаю, что это дело не одного года, даже не одного десятилетия, но, если ты встанешь на этот путь, мы сможем тебе помогать. Не делать всё за тебя, а лишь не препятствовать, и слегка содействовать. – Нэрбэ выдержал паузу, – Что скажешь, Тира?
Я молчала несколько минут, глядя вдаль, не видя ничего вокруг.
– Я не могу вам обещать, что я сделаю то, что вы говорите, но я могу попробовать. Возможно, я и смогу оправдать ваши ожидания, а возможно, и нет, думаю, время покажет и расставит всё на свои места. Для начала, я хочу вызволить из Сулистана своего ребёнка. Сейчас это моя главная цель.
Нэрбэ, поджав губы, кивал.
– Да. Да. Ты права, с такой благородной цели стоит начать не менее благородную миссию. Но, для начала, ты должна кое-что увидеть.
Пройдя по темному туннелю прямо вглубь скалы, мы с Нэрбэ и Ратибором оказались в небольшом, помещении, где слышался легкий плеск воды. Глаза уже привыкли к темноте, ведь и там, откуда мы пришли, было слабое освещение, но здесь мне пришлось вглядываться туда, откуда шел звук, еще сильнее. Но вот я увидела отблеск воды, а потом и разглядела сам небольшой, круглый водоем, или, лучше сказать, колодец. На секунду проскочила мысль о Лее и той прекрасной ночи в Банипуре… Но я отогнала ее, нельзя цепляться за прошлое, так Нэрбэ сказал.
– Это живительная вода, – тихо проговорил Ратибор, – Она может излечить, а может свести с ума и даже убить. Больного, отравленного, или раненого один глоток ее поставит на ноги, а здоровый человек, испивший её, сможет увидеть то, что скрыто. Но принимать её нужно очень осторожно. Если делать это часто и без необходимости, то увидишь не то, что есть или будет, а жуткие, демонические виденья будут преследовать потом очень долго. Как я уже говорил, от этого мутится разум, доходит и до самоубийств. – Последовала долгая пауза. – Тира, ты хочешь увидеть то, что скрыто от тебя? Я не знаю, что именно это будет, клочок прошлого, настоящего или будущего, но это видение непременно поможет тебе узнать то, что нужно знать именно сейчас.
Я задумалась. Нужно ли мне это вообще? Я боюсь всяких там видений, магии и неведомых чар. Но если мне это поможет… Ладно, всё равно я сейчас на распутье, и уже месяц провожу бесцельно время, когда нужно действовать.
– Да. – ответила я твёрдо. – Я готова.
Нэрбэ кивнул, тут же достал из-под плаща бутылочку со сверкающими гранями, зачерпнул в нее из колодца и протянул мне. Я решительно взяла ее и поднесла ко рту.
– Только один глоток. – С опаской сказал Нэрбэ.
Я выдохнула и сделала большой глоток этой странной, слегка поблескивающей в красивом сосуде, жидкости. И почти сразу тело моё обмякло, я повалилась на пол и руки Ратибора едва успели подхватить меня и нежно уложить на каменный пол. Последнее, что я слышала, был его голос.
– А мы не переборщили, мой господин?
– Увидим.
И сознание покинуло тело.
Видение Тиры
И в тот же миг я оказалась в совершенно другом месте, и, как я сразу неведомым образом поняла, в каком-то другом времени. Комнатушка хижины, что мне привидилась, вся была завалена грудами пучков сушеных трав, маленькими и большими свитками, клочками шерсти и пыли. Под потолком так же висели веники из костей и будто чьих-то хвостов. Двинуться я не могла, не могла даже повернуть головы. Я могла только смотреть, слышать и, судя по всему, никто не мог видеть меня. Потому что только что среди наваленного мусора я разглядела подобие человеческой фигуры. Лохматая, наполовину седая старуха, сморщенная и тщедушная, сидела в углу, прямо на полу и грызла кость.
Вдруг, снаружи что-то зашуршало и послышался еле слышный, нерешительный стук в дверь. Старуха тут же встрепенулась, бросила кость в угол, подскочила на ноги, откашлялась и спросила ласковым, нежным голоском:
– Кто здесь? Кто стучит? – разница между ее видом и голосом меня поразила, но удивиться мне, кажется, придётся ещё не раз.
– Простите, – снаружи послышался почти детский голос. Неужели там, за дверью, ещё одна мерзкая старуха с милым голоском?! – Нам сказали, что здесь живёт волшебница Безголовая Маат, которая может… Эм… Наделить даром… Или как это…
Голос снаружи затих, а старуха внутри выпучила глаза и бросилась лихорадочно что-то искать, разбрасывая всё на своём пути. Вот она залезла почти полностью всем телом под лавку, и через миг выкарабкалась оттуда с довольной ухмылкой и бутылочкой с зеленой, как болото, жидкостью. Ещё не успев подняться на ноги, она отхлебнула из бутылька и согнулась, будто от сильной боли буквально в комок. Я не успела моргнуть и понять, что случилось, как на месте старухи уже стояла, одетая в шелковое бордовое платье, женщина. Ее медного цвета волосы струились по спине до самых бедер, лицо было чувственно-красивым, на полных губах играла приветливая улыбка. Словно спохватившись, бывшая старушка ливнула волшебной зеленой жижи себе на ладонь и быстро разбрызгала по комнате. Тут уж и хибара ее преобразилась и сделалась уютной, чистой, хоть и небольшой, комнаткой, с круглым хрустальным столиком, уставленным склянками, наподобие той, что хранила такое удивительное вещество. Вот уж чудеса!
– Входите, юные путницы, вы не ошиблись, это мой дом.
Дверь заскрипела и впустила двух девочек, лет двенадцати-тринадцати. Одна светловолосая, светлокожая, с нежными, тонкими чертами лица, робкой улыбкой и наивными искорками в глазах. Её волосы были настолько светлыми, что казались серебряными. Среброкудрая девушка… Почему она кажется мне такой знакомой? Вторая была помладше, от силы одиннадцати лет. Темноволосая, очень красивая, с лукавой улыбкой и уверенным выражением лица. И тоже, взгляд ее угольных глаз, показался мне очень знакомым…
– Здравствуйте, юные создания, – заговорила с ними рыжая ведьма, – Я Маат, которую здесь все зовут Безголовой, и вы не ошиблись, я могу наделить вас Даром, но вот захотите ли вы взять его, это нужно выяснить.
– А что же это за дар? – низким для своего возраста голосом спросила темноволосая девочка. – И как он может нам пригодиться?
– А вы сестры, девочки? Или только подруги?
– Мы сестры, но только двоюродные. – отвечала смущенно вторая девочка, было видно, что, хоть ей и было интересно, но она хотела поскорее уйти и всё время поглядывала на дверь, здесь ей было совершенно неуютно.
– Моя мать и её отец родные брат и сестра. А что, для вас важно наше родство? – с вызовом говорила темная.
– Да, важно. Конечно, важно. За любой дар нужна плата, знаете ли. А что может быть лучше платы кровью? Да ещё и родной? – женщина захохотала от смущения одной и огонька в глазах другой, – Так кто из вас, прелестницы, хочет иметь власть над другими людьми? Чтобы любой человек выполнял всё, что вам нужно?! А мужчины были настолько без ума, что от одного вашего взгляда падали ниц и целовали вам ноги? Чтобы вы имели всё, что пожелаете: золото, драгоценные камни, лучшие шелка. Но и они покажутся вам детской забавой, вы будете повелевать повелителями целых царств! Но есть и цена. Просто так не даются подобные дары. – Окинув хищным взором девочек, рыжая достала с полочки над столом два пузырька – в одном прозрачная жидкость в другом смоляная. – Вот, выпей, – протянула она прозрачную бутылочку белокурой девочке, – И ты станешь самой могущественной женщиной на всем Эдоме. А эту, она взяла в другую руку черный пузырек, – влей в рот сестре.
Девочка в ужасе рванула к двери, несколько раз дернула ее и не смогла открыть. Прижалась спиной к выходу и со страхом прошептала своей спутнице:
– Пойдём отсюда, пойдём, хватит. Зачем ты уговорила меня сюда прийти? Мортида, сестрица, пойдем домой.
Но черноволосая девочка уже вцепилась взглядом в сестру, как пантера прыгнула она к ведьме, выхватила из рук сосуды и тут же опрокинула один себе в рот. Светлая девочка затряслась, как осиновый лист, а темная с горящими глазами бросилась на нее, опрокинула на пол и попыталась разжать одной рукой рот. Девочка отчаянно сопротивлялась, и влить ей в рот жидкость никак не удавалось. Рыжая колдунья хохотала демоническим смехом, а я всей душой рвалась на помощь среброкудрой деве. Я уже поняла, кто они, эти девочки. Это моя мать и мерзкая душегубка Мортида! Но ничем помочь я не могла, как не могла даже отвернуться, ведь я не присутствовала там физически. Сердце рвалось на части, когда я видела, как несколько капель черной жидкости всё же попали в рот белокурой девочке, от чего она выгнулась дугой, дико вскрикнула, обмякла и замолчала навсегда.
– Ах ты бездарь! – зарычала рыжая на тяжело дышащую, всё ещё нависшую над несчастной жертвой, Мортиду. – Расплескала всё зелье! Криворукая! Даже не убила её, только покалечила. Ух… Ну и какого дара ты хочешь? Теперь будешь, как я когда-то. Без крови человеческой одряхлеешь и сдохнешь. Это тебе в довесок, к власти над людьми. Так-то. А ты думала, можно просто кровь родную загубить? Это проверка была. И сестрица твоя несчастная ее прошла, а ты… Как видишь…
Девочка с ужасом, будто очнувшись, поволокла за собой тело моей несчастной матери, которая всё ещё лежала без чувств. Как только дверь за ними закрылась, старуха в миг снова поседела и одряхлела. Усевшись на лавку, она тихо произнесла:
– Ночь пришла,
Головы сняла.
С плеч снимаю,
До утра оставляю.
Время. Земля. Око.
И, к моему дикому ужасу, легко сняла с плеч свою собственную голову! Уверенными, давно отточенными движениями, она расчесала косматые седые патлы гребнем и насадила отделенную голову на палку. Тело легло на лавку, и глаза на голове тут же закрылись. Безголовая Маат уснула.
17. Хаким
Очнулась я лежа щекой на песке. Голова гудела, как ведьмин котёл, но я всё же попыталась оторвать ее от земли. С трудом мне это удалось, я перевернулась и смогла сесть. Немного оглядевшись в тусклом свете звезд, я поняла, что нахожусь точно в том месте пустынного берега, где вошла в воду, чтобы поплавать. Интересно, это ночь после того же дня или уже прошло их несколько? Я бы не удивилась, если бы минула уже неделя. Глаза мои так и слипались, я не могла ясно соображать от желания немедленно снова уснуть прямо здесь на песке. И только я собралась это сделать, как услышала отдаленные крики нескольких человек. Я посмотрела по сторонам и заметила в той стороне, откуда пришла, далекие мерцающие огоньки факелов. Крикнуть им у меня уже не было сил, и я решила просто дождаться, когда они сами меня найдут.
Но, когда я посмотрел снова в ту сторону, буквально через несколько минут, огоньки оказались ещё дальше от меня. Ох, они уходят! Нужно собрать все силы и крикнуть им.
– Э-эй! Люди! – сначала вышло хрипло и тихо, но прокашлявшись, я заорала в полную силу, – Я здесь! Люди! На помощь!
Слава всем богам, ветерок подувал в их сторону. Кажется, они услышали – огоньки сначала остановились, а потом стали, быстро прыгая, приближаться. Вот я уже могу слышать их крики:
– Тира! Тира-а-а!
– Я здесь! – Снова крикнула я не так громко.
Свет факела осветил меня, заставил зажмурить глаза. И, даже не глядя, я узнала задыхающийся от бега и беспокойства, голос Хакима.
– Это ты! Ты! Тира! Где же ты была, милая моя, где была! Мы же ищем тебя уже много часов. Милая моя, ты цела? Здорова? Что с тобой? Что? – голос его дрожал от сдерживаемых слёз, он бережно трогал меня, целовал колени, подол платья, трясущимися руками убирал волосы, отряхивал песок с лица. Он даже обнять меня не смел. Вдруг, неожиданно даже для самой себя, по щекам моим потекли слёзы, я прижалась к этому, родному уже, мужчине и обвила руками его шею. Хаким был обычного, не исполинского телосложения и роста, но он легко подхватил меня на руки и понёс домой. В его заботливых объятьях было так уютно и безопасно, что в это мгновение я решила, что готова доверить ему своё сердце. С этими приятными мыслями я и уснула прямо на руках у Хакима.
***
Когда я проснулась, солнце уже садилось за горизонт. Вся комната моя, та самая, что служила мне спальней долгие годы, была залита красно-оранжевыми отблесками заката. Я потянулась в постели, зевнула и почувствовала сильнейший голод! Почти сутки я проспала, и теперь мне необходимо было подкрепление. Я уже хотела позвать служанку, но в этот же миг дверь отворилась и в проеме показалась лысая голова. Хаким. Я улыбнулась ему, он подмигнул и снова исчез за дверью. Через минуту он входил уже с огромным подносом разных кушаний. Я даже захлопала в ладоши от радости. Еда!
– Проголодалась, да? А я весь день сижу, дежурю, когда же моя птичка голодная проснётся? А ты всё спишь и спишь. – Он говорил так ласково, так нежно, что на душе стало теплее. Какой же он хороший. Я посмотрела на него приветливо и благодарно, он махнул рукой в ответ. – Не нужны мне твои благодарности, – нарочито ворчливым тоном сказал он, – Ешь давай. Если жаркое сильно остыло, я отнесу, чтоб согрели.
– Не надо, я так съем. Садись со мной. – Я похлопала ладонью рядом с собой.
Хаким присел на край кровати, а я начала снимать крышечки с блюд на подносе. Ой, чего там только не было! На закуску хрустящие трубочки из тонкого теста, начиненные креветками и виноградом, маленькие сладкие перчики с мясной начинкой, на горячее уже немного остывшее жаркое из баранины с овощами, и ещё маленькие блюдечки с разными соусами, луком, пряными травами и маринованными малюсенькими огурчиками. И, конечно, целое блюдо свежих, ароматных фруктов.
– Вот это завтрак! – Говорила я с полным ртом, пытаясь затолкать в него всё и сразу, и совершенно забыв о приличиях.
– Это тебе завтрак, у всех уже ужин давно, – с довольной улыбкой ответил Хаким.
Я тут же спохватилась.
– Да ты, наверное, сам голодный! Сидел тут под дверью, не ел, не пил!
– Ешь-ешь, главное ты ешь!
– А ну-ка давай, без разговоров. – Я взяла трубочку и поднесла её ко рту Хакима. Он засмеялся, покачал головой, но угощение принял.
Потом он таким же образом отведал всё, что было на подносе. Мы смеялись, шутили и смотрели друг на друга с нескрываемым интересом. Когда продолжительная трапеза наша была закончена, мы выпили по бокалу разбавленного сладкого вина и откинулись на подушки. Хаким в ногах кровати, я напротив. И вдруг он, только что счастливый и беззаботный, сдвинул брови и погрустнел, будто вспомнил что-то плохое.
– Что с тобой, Хаким? Что-то не так? – Он и вовсе опустил голову. – Хаки-и-им, ты что? Ну-ка говори, что случилось? Что у тебя на душе?
Он покачал головой.
– Моя душа… Моя душа плачет, волком воет… А я смеюсь, улыбаюсь. Хоть и сердце на части рвется. Никогда со мной такого не было, никогда. Хоть жизнь моя была яркой, полной. Везде я побывал, много чего видел. И женщины у меня были всякие. Да каких только не было, если честно. Но ты… Зацепила ты меня, Тира Прекрасная, крепко зацепила. И, по иронии судьбы, именно в тот момент я тебя встретил, когда даже предложить мне нечего, позвать некуда. Сам скитаюсь, как голодранец. Ох… Зачем сейчас это говорю, сам не знаю. – Он закрыл лицо руками, – Сам не знаю. Люблю я тебя, Тира. Люблю больше жизни, больше всего на этом свете люблю. Когда сидел там, на берегу, ждал тебя, а ты всё не шла и не шла, когда искать бросился, думал умру на месте, если с тобой что случится. Ох, Тира, Тира…
Я даже не подозревала, насколько сильны, глубоки его чувства! И ведь он не надеется на взаимность. Такой глупый.
Я подвинулась к нему на постели, села совсем близко, почти ему на колени, отняла его руки от лица. Он посмотрел горько и безнадёжно. Ох, Хаким, Хаким… Я погладила его по щеке, он закрыл глаза, наклонив голову в сторону моей ладони. И поцеловала его. Ни в щеку, ни в лоб, а прямо в губы, давая понять, что это совсем не дружеский поцелуй. Он вздрогнул и прошептал:
– Неужели?.. – я кивнула в ответ. Его руки тотчас нежно обвили мою талию, пробежали по спине, зарылись в волосы на затылке. Губы покрыли лицо нежнейшими поцелуями, слились с моими. Он целовал всё настойчивей, глубже, прижимая меня к себе всё более страстно. Я с удовольствием и жаром отвечала на поцелуй, в теле всё трепетало и пело от каждого его прикосновения. У него вырвался хриплый, протяжный стон, он прервался, заглянул в глаза.
– Ещё чуть-чуть и я не смогу остановиться. Если ты…
Но я не дала ему договорить:
– Только попробуй остановиться, Хаким Даатский!
И он тут же, с рычанием так долго сдерживаемого желания, повалил меня на подушки.