Алия Амирханова
Тайный агент
Глава 11
– Отряд, стройся!
Ребята, стрелявшие по очереди в тире, и не заметили, как подошёл командир, лишь его звучный рык вмиг вернул их к действительности. Не прошло и минуты, как все выстроились в ряд перед тиром. Командир был не один, рядом с ним стоял бомж. Самый, что ни на есть настоящий: спившееся лицо, грязная одежда, немытые волосы, торчащие в разные стороны из-под потрёпанной шапки набекрень. Тупой взгляд его глаз свидетельствовал о деградации – если не полной, то, несомненно, начавшейся.
– Сегодня у вас что-то вроде экзамена, точнее сказать – проверка боем, – обратился командир к ребятам.
Те удивлённо переглядывались. Белохвостиков, как всегда, бравировал:
– С ним, что ли, воевать будем? – он головой мотнул в сторону бомжа.
– А хоть бы и с ним, – ответил командир, поддержав весёлый тон Белохвостикова.
– А чего с ним воевать? Я его одним только взглядом пришибу.
– А это мы сейчас и посмотрим. Всем на полигон!
Ребята дружно пошли на полигон, что находился от тира в ста метрах и представлял собой площадку с рядом стальных контурных мишеней в человеческий рост. С того дня, как начались занятия по стрельбе, ребята каждый день чистили полигон от снега и частенько палили здесь по бутылкам, которыми их снабжал сам командир. Тот, кто мазал, убирал осколки. Это считалось позорным делом, потому быть меткими старались все.
– Все ко мне! – командир дождался, когда ребята подойдут в указанное им место. – Всем стоять здесь и ждать моего приказа!
Командир вместе с бомжем прошел к мишеням, возле одной из них поставил мужчину и приказал ему, подняв правую руку, держать в ней яблоко. Вернувшись к ребятам, он выстроил их всех на расстоянии нескольких метров и раздал мелкокалиберные винтовки.
– Слушайте мой приказ. Стрелять будете по одному, в яблоко. Кто первый?
Ребята нерешительно переминались с ноги на ногу.
– Вы что, олухи, приказа не слышали?! – голос командира набирал ярость. – Может кто-то хочет заменить бомжа, раз жалко стало?!
– Разрешите, я первый? – Белохвостиков снял с плеча винтовку.
– Валяй.
Стреляли лёжа. Белохвостиков метился долго, но в яблоко всё же не попал. После выстрела товарища и другие осмелели и уже стреляли все, по списку, но попаданий в яблоко всё-таки не было: ребята боялись попасть в человека.
– Плохо! Всем выстроиться!
Командир подозвал бомжа.
– Чего рука тряслась, как тростинка на ветру? – командир со злостью в голосе, обратился к мужчине.
– Мне бы выпить, товарищ начальничек! Для храбрости.
– Чего своей жизнью-то так дорожишь? Она что у тебя, масляная что ли? – глаза командира буквально сверлили бомжа, но тот, похоже, не понимал, о чём его спрашивают, потому лишь твердил.
– Мне бы выпить, товарищ начальничек! Мне бы водочки маленько.
– Пошли, чёрт с тобой! Накормлю и налью, куда уж деться.
– Даю вам на подготовку пол часа времени, затем проверю снова, – командир обратился к ребятам. – Второй раз пощады не ждите, – отдав приказ, он ушёл с мужчиной в лагерь.
– Бомж не бомж, а всё-таки человек, – Степан взял бутылку, которых штук пятнадцать стояло чуть в сторонке. – До сих пор стреляли по ним, чего вздумалось мишень менять? И он пошёл отсчитывать положенные десять метров.
Для бутылок была сооружена специальная плоская возвышенность из камней. Степан, поставив бутылку, вернулся назад. Белохвостиков, опершись о винтовку и сплюнув на снег, презрительно спросил.
– На службе тоже в бутылку стрелять будешь?
– Там другое дело.
– Чего другое, если здесь трус, то там смелым не станешь.
– Ну, ты! …Выбирай выражения! Если кто трус, то – ты.
– Что ты сказал?! – сжав кулаки, Белохвостиков пошёл на Степана.
– Хватит вам, приказа не слышали, – Коля перегородил дорогу Белохвостикову. – Он правильно говорит: если твоей жизни угрожает опасность, то можно и выстрелить, а нет, так чего зря палить.
– Да ну вас! – Белохвостиков сразу отступил и отошёл в сторонку.
В бутылки стреляли по очереди. Попавший ставил новую. Пришлось ставить девять бутылок – все попали по цели. Сергей находился ещё в медсанчасти, потому на стрельбище его не было. Через час вернулся командир. Узнав о результатах, он довольно произнёс:
– Значит, проверку боем пройдёте на отлично. Стройся! – скомандовал он и, как раньше поставил бомжа на его старое место и заставил держать яблоко.
– Стрелять будете все одновременно по моему приказу. Ясно?
– Ясно, – ребята дружно ответили, но переглянулись друг с другом, не понимая, зачем надо стрелять одновременно.
Командир встал позади ребят, и его не было видно.
– Пли! – скомандовал он.
Ребята дружно выстрелили, и никто не заметил, что выстрелов было десять. Десятым был сам командир, мастер спорта по стрельбе, и ему хватило секунды, чтобы успеть выхватить из внутреннего кармана пистолет и, выстрелив, тут же спрятать его. Бомж как-то странно покачнулся и упал лицом в снег. Все замерли от неожиданности.
– Всем стоять на месте! – скомандовал командир и бегом побежал к мужчине.
Выстрел попал мужчине в голову, и тот умер в течение нескольких секунд. Яблоко же осталось целым. Командир проверил шейную артерию и, убедившись в смерти бомжа, оставил его лежать на снегу и вернулся к ребятам.
– Вы что, очумели?! Он мёртв! – глаза командира, казалось, вылезут из глазниц.
–Кто убил!? Командир свирепым взглядом оглядел каждого.
Ребята испуганно жались в кучку, не понимая, как такое могло случиться, ведь каждый из них старался не попасть в бомжа.
– Молчите? Ублюдки! В тюрьму все пойдёте за убийство! – командир сел на бревно, валявшееся неподалёку. Он нервно тёр лицо руками, всячески давая понять, что весьма расстроен случившимся.
– Может, он просто ранен, и ему нужна медицинская помощь?
– Ты, Коля, всегда такой умный? – командир впервые назвал парня по имени, хотя сделал это язвительно. – Ну сходи, проверь, мы тебя здесь подождём.
Коля бегом побежал к мужчине. Он, как и командир, проверил пульс на шейной артерии и, убедившись, что бомж мёртв, вернулся назад.
– Ну что, убедился, думал, что я вру? – Коля промолчал.
– Вы все у меня теперь здесь! – командир показал ребятам сжатый кулак, а потом, несколько смягчившись, добавил. – Ладно, я своих не выдаю. Отправлю Анатолича, он закопает. Считайте, что вы прошли крещение кровью, самой что ни на есть настоящей. Если вопросов больше нет, всем в казарму! Марченко, Шерстобитов собрать винтовки и отнести в тир. Всем остальным в столовую.
Командир быстрым шагом ушёл первым. Настроение у ребят было подавленное. Понуро опустив головы, молча шли гуськом по узкой, утоптанной тропинке, на которой одновременно могли поместиться разве что два человека. Расширять тропы или убирать снег в местах, где не ходят, было запрещено на случай бегства: чтобы следы были видны. Один Белохвостиков был, как всегда, весел. Его циничные шуточки уже всем изрядно надоели, но конфликтовать с этим рослым парнем никто не хотел. А тот продолжал измываться над погибшим бомжем.
– Представляю, как радовался этот доходяга, когда его командир в столовку повёл, – Белохвостиков засмеялся, а потом сквозь смех добавил. – Думал, небось, вот повезло, привалило счастье – так привалило, – и он рассмеялся с еще большей силой.
И тут Степан не выдержал. Он шёл впереди и, обернувшись, зло крикнул.
– Слушай, ты, долговязый урод! У тебя, что сердца нет? Ведь каждый из нас мог его убить: ты, я, он. Каждый из нас потенциальный убийца. По нам по всем тюрьма плачет. Командир в любой момент ход делу может дать. Ты это хоть понимаешь? Мы теперь у него на крючке.
Все остановились и замерли по обе стороны от ребят.
– Ой, какой совестливый нашёлся! Чего слюни распустил? Ты воевать идёшь и таких десяток, если не сотню, убьёшь, и что, каждый раз ныть будешь?.. Можете записать его на моё имя, если вам так будет спокойней, – Белохвостиков презрительно сплюнул на снег. И уже обращаясь ко всем, понимая, что все так думают, как Степан, высокомерно добавил:
– Я, в отличие от вас, сосунков, уже имею мокруху. Мне не привыкать, – и он, гордо оглядев ребят, в завершение бросил. – Обоссались, наверное, со страху?
Степан хотел что-то ответить, но не успел. В разговор вмешался Коля.
– Достал уже! Я сейчас проверю твою мокруху, – и он сильно ударил Белохвостикова в грудь. Тот не удержался на ногах и отлетел в сторону.
Никто из ребят не двинулся с места в ожидании последующих событий. Вызывающе наглое поведение Белохвостикова создало впечатление о нём как о сильном, беспощадном человеке, и ребята жаждали узнать, рискнёт ли он пойти против Коли, о силе и смелости которого они знали наверняка. Пацаны стояли и ждали. А между тем ничего не происходило. Белохвостиков, отряхиваясь, молча поднимался. Пауза явно затягивалась. Виктор, давно уже поняв, что Хвост больше хочет казаться смелым, чем является таковым на самом деле, чтобы попытаться скрыть это от ребят, быстро подошёл к Белохвостикову и, встав между ним и Колей, сказал, обращаясь к другу:
–Хвост, не связывайся ты с ним! Командир, если опоздаем на завтрак, в порошок сотрёт.
Как только ребята услышали слово «командир», сразу все позабыли о случившемся и чуть ли не бегом побежали в казармы. Быть мишенью для командира никто не хотел.
– Урод! – в сердцах бросил Стёпа.
– Не бери в голову, – Коля дружески хлопнул товарища по плечу, и они вместе пошли в казармы.
А командир тем временем зашёл в бытовку водителя Анатолича. Водитель, пожилой мужчина лет семидесяти, был ещё в силе. Выглядел он весьма моложаво и на здоровье не жаловался. Когда вошёл командир, Анатолич как раз выбирался из-под машины – их старенькой "Нивы". Механик он был первоклассный. Запросто мог сам собрать машину и на одном только ремонте сделать себе состояние, но была у Анатолича одна оплошность в жизни, которая и сломала ему эту самую жизнь. Да так сломала, что оправиться после случившегося он так и не смог. Роковой случай, полностью изменивший его жизнь, произошёл с ним давно, во времена его юности. Он тогда работал водителем автобуса, жил в своей родной деревне. Был женат и имел трёхлетнего сына. В общем-то не пьющий, он изрядно напился накануне рокового дня, вечером: у друга обмывал рождение дочери. А на утро следующего дня он повёз, как всегда, людей на работу. Стояла середина января. До этого дня была тёплая погода, и снег подтаял, а ночью ударил сильный мороз. Будучи ещё слегка навеселе, Анатолич проигнорировал опасность гололёда и смело набил полный автобус, взяв с собой и жену с сыном, которой нужно было в райцентр. Анатолич привык полагаться на свой достаточно большой водительский опыт, потому всегда ездил без страха и без опаски. Он как раз проезжал мост через их достаточно глубокую речку, когда колёса автобуса попали на лёд под снегом, и автобус завертело, стало заносить в сторону ограждения. Как не старался Анатолич выправить машину, ему это не удалось, и, перевалившись через ограждения, автобус упал в реку. Всё произошло в считанные минуты. Очевидцам удалось спасти нескольких человек, среди них и самого водителя. Все остальные погибли, а это без малого десять человек, среди них жена и сын самого Анатолича. Обуреваемый чувством вины, на суде он сам признался, что сильно напился накануне. Суд признал это отягчающим обстоятельством, и его приговорили к шести годам колонии строго режима. Просидев в тюрьме положенный срок, Анатолич в деревню не вернулся, а стал мотаться по стране, потеряв к жизни всякий интерес.
Войдя в бытовку, командир удивлённо бросил:
– Анатолич, ты не боишься под машину без помощника лазать? Мало ли что! К примеру, домкрат сорвать может.
– Я за свою жизнь не держусь, – спокойно ответил Анатолич, поднимаясь. – Чего хотел?
– Там бомжа нужно в ров сбросить, как весна будет – закопаем. Подсобишь?
– Ты ещё не всех бомжей перестрелял? С каждой группы по одному бомжу! Спать не мешают?
– Чего ты, старик, понимаешь в воспитании? У меня методика такая – повязать, … чтобы ни-ни. Чтоб пикнуть даже не смели! Сам понимаешь, с кем приходится работать, а начальство качество требует. Насчёт бомжей: чего их жалеть?
– Ты думаешь, твои пацаны не догадываются, чьих это рук дело?
– Смеёшься? У меня всё под контролем, так обставлено – комар носа не подточит. Короче, подсобишь?
– Лады. Заходи, когда надо будет. А деньги ты им платить не перестал? – Анатоличу видно хотелось поговорить, и он всё не отпускал командира.
– Земля слухами полнится?
– Да ты сам по пьяни мне выболтал. Сказал, что даёшь, а потом забираешь.
– Я же тебе говорю, метода у меня такая. Кнутом и пряником. А забираю – так ведь свои раздаю. Имею право.
– Ну, ну методист! Иди, придёшь, когда нужен буду, – Анатолич проводил командира до двери.
Глава 12
Когда через две недели Сергей вернулся в казарму, за ним прочно закрепилась кличка Вонючка. Ребята демонстративно зажимали нос, когда он проходил рядом. Но на этом мучения Сергея не закончились. Казалось, командир поставил себе целью изжить парня. Не было ни дня, чтобы он не поиздевался над Сергеем в присутствии Коли: то подзатыльник отвесит, то подножку подставит. Коля видел издевательства, сжимал кулаки, но ударить командира не осмеливался. А Сергей тем временем таял на глазах. Он перестал общаться даже с Колей, в любую свободную минуту ложился на кровать и, отвернувшись, изображал из себя спящего. Сергей стал плохо есть, ссылаясь на то, что не голоден. Вот и сегодня: лишь поклевав еду, он ушёл из столовой первым. Коля застал друга в спальне. Тот лежал на кровати и притворялся спящим.
– Серёга, ты почему ушёл, не поев толком?
– Не охота было.
– Я тебе сюда пирожки принёс, – они были одни, и Коля смело достал еду.
– Не хочу, – голос Сергея дрожал, чувствовалось, что он плакал.
– Вставай, поешь!
– Чего привязался? Сказал же, что не хочу, – раздраженно бросил Сергей и отвернулся, положив подушку на голову
– Ну ты чего? – Коля сел рядом на кровать и убрал подушку.
– Я тебе только обуза. Тяжело мне, сил больше нет. Каждую секунду в страхе живу.
– Слушай, – Коля зло посмотрел другу в глаза. – эти сволочи твоего мизинца не стоят. Мы не сдадимся, слышишь? Надо сопротивляться. Всем, и командиру тоже. Пусть лучше убьют в драке, чем сдаться. Ты меня понял? Смотри мне в глаза!
Взгляд Коли, в котором светилась злость и уверенность в своей правоте, вера в свои силы, благотворно подействовал на Сергея. У него стало легче на душе, и когда Коля вновь спросил, понял ли он его, Сергей, пусть не твёрдо, но ответил «да».
– В таком случае давай ешь, и на тренировку ночью пойдём.
Коля заставил съесть друга пирожки, а когда все улеглись спать, они потихонечку вышли во двор. Ребята тренировались поздно ночью, в отведённое для сна время, когда командир уже спал. Склонный к алкоголизму, тот дня не мог прожить без выпивки, потому засыпал относительно рано.
Особое значение Коля уделял приёмам самообороны, которым когда-то научил его спецназовец-сосед. Тренировались по два часа, отбирая время у своего отдыха.
– Всё, Коля, больше не могу, хоть убей! – Сергей сел на снег, тяжело дыша после часовой тренировки. – Каждый день – одно и тоже. Не хочу я так, понимаешь, не хочу! Не нравится мне такая жизнь, уж лучше умереть, – парень сжал кулаки, чтобы не расплакаться.
– А кому нравится? – Коля сел рядом. – Пойми, по-другому нам здесь не выжить. Видал командира? Урод, сволочь! – Коля сплюнул на снег.
– Тяжело мне, Коля. Душевно тяжело. …Жить не хочется.
– Если ещё раз такие слова услышу – врежу. Ради того, чтобы не доставить удовольствие командиру, мы должны выжить. Понимаешь?
Сергей, молча, кивнул головой.
Глава 13
Виктор Марченко, что-то напевая, вошёл в класс. Он отличался от ребят тем, что никогда ни с кем не конфликтовал: то ли от того, что боялся иметь собственное мнение, то ли всегда боялся обидеть человека. Он был коренастым, с простым русским лицом, на котором особо выделялись глаза, всегда по-детски доверчиво глядящие на всех и всё вокруг. Руки у него были с большими ладонями. Казалось, природа предвидела тяжёлую судьбу парня, потому наделила его с рождения крепким здоровьем и большими руками, облегчающими выполнение физической работы. Когда Витя уходил с Артистом, его старшей сестрёнке было четырнадцать лет, а самому младшему братишке – десять. На общем собрании они решили отпустить Витю, желающего заработать денег, чтобы хоть кто-нибудь из их большой семьи смог получить образование.
Витя вошёл в класс, когда все уже расселись за парты и листали конспекты.
– Здрасьте! – бросил он командиру, проходя возле стола, за которым тот сидел и что-то писал.
Ничего не ответив, командир лишь поднял голову, чтобы посмотреть, кто опаздывает. Витя едва отошёл от стола, как вдруг он почувствовал, что кто-то накинул на его шею удавку. Всё произошло в считанные секунды. Витя захрипел, его рот инстинктивно открылся, глаза наполнились страхом и стали круглыми. Он стал несуразно махать руками, пытаясь оттянуть верёвку на шее, но у него это никак не получалось. Удавка была тонкая, и ему никак не удавалось просунуть руки под неё. Ноги у парня стали заплетаться, и, казалось, он сейчас рухнет на пол. Ребята с ужасом смотрели на происходящее.
– Сопротивляйся…мать твою! – сжав от напряжения зубы, рычал командир.
Он время от времени ослаблял натяжение удавки, дабы не задушить парня и дать ему время, чтобы тот начал сопротивляться, но Виктора охватила паника. Его лицо стало синюшно-багровым, из горла выходили едва слышные хрипы, а сам он стал сползать на пол – ноги его просто не держали. Глаза закатились, и казалось, что он умирает или теряет сознание.
– Сопротивляйся! – командир тряс его.
И тут кто-то накинул пиджак на голову самого командира и, ловкими движениями собрав ткань, туго стянул сзади. Поступление кислорода командиру было затруднено. То, что происходило дальш, походило на корриду. Разъярённый бык в образе командира отпустил удавку и обеими руками вцепился в пиджак, пытаясь сорвать его. Виктор же, почувствовав свободу, судорожно задышал в полную силу. Ему не хватало кислорода, его грудная клетка ходила ходуном, но она была не в состоянии быстро восполнить потерю. Ко всему прочему, подавившись воздухом, Виктор раскашлялся. Но никто из товарищей не смотрел на него, тем более не пытался помочь. Взоры ребят были прикованы к командиру, который резким, сильным движением развернулся, и руки, сжимавшие полы пиджака, не смогли противостоять силе рывка. Пиджак был буквально вырван из рук державшего его. Высвободив голову, командир в бешенстве уставился на героя, осмеливавшегося совершить подобное. Перед ним стоял Белохвостиков. Как оказалось, не Витя был последним. Вслед за ним через пару минут в класс вошёл Белохвостиков, а за ним и Коля. Белохвостикову хватило нескольких секунд, чтобы, увидев багрово-синее лицо друга, сообразить, что надо делать. Зубы командира скрежетали, желваки, как шарики, перекатывались на щеках. Было видно, что он с трудом сдерживает себя. Белохвостиков, инстинктивно пришедший на помощь другу, сейчас, видя бешеный взгляд командира, испуганно дрожал, и лишь когда Коля подошёл и встал рядом, ему стало спокойней.
– Ты! Ты!? …Ты на кого руку поднял?! – еле сдерживаясь, прохрипел командир.
– Так вы сами приказали сопротивляться! Я и…
– Дурень, …мать твою! Тебе, что ли, я говорил? Какого чёрта ты вообще влез?! – командир уже орал.
– Витёк мой друг, – Белохвостиков, опустив голову, всё же оправдывался.
Казалось, командир лопнет от злости или убьёт парня, но ничего подобного не произошло, он лишь рявкнул:" Все по местам!", – и первым сел за стол.
А потом грубо и со злостью добавил:
– Видели, как надо сопротивляться? Мне хватило пары секунд, чтобы освободиться от мешка на голове. А этот идиот панику развёл! Тьфу ты!
Белохвостиков поднял с полу пиджак и прошёл на своё место. По пути он помог Вите подняться с пола и сесть за парту. Виктор был никакой. Отрешённое его лицо вызывало страх. Он походил на мертвеца или на человека, вернувшегося с того света, хотя, возможно, так оно и было. Его мозг, который был лишён достаточного количества кислорода и дал сбой, да ещё жуткий стресс, испытанный нервной системой, – все это окончательно выбило Виктора из колеи, и он сидел, не соображая ничего, тупо уставившись в одну точку.
В эту ночь Виктор Марченко не спал. Он отвернулся к стене и беззвучно плакал. Он много повидал в жизни за свои неполные семнадцать. На его глазах умирала от рака мать. Он видел её страдания и слышал мольбы о помощи. Его сердце разрывалось от отчаянья, когда не было возможности эти страдания облегчить, особенно в последние её дни, когда морфин уже не действовал. И пережив смерть матери, он думал, что нет на свете уже ничего страшнее этого. Но сегодня он понял, что есть. Как оказалось, видеть смерть другого, пусть даже очень родного, безгранично любимого тобой человека, – это не то, что умирать самому, да ещё при таких ужасающих обстоятельствах. Разрушительный стресс, которому сегодня подвергся мозг Виктора при удушении, отозвался в каждой клеточке его организма паническим страхом перед командиром. Если именно этого тот добивался, то можно с уверенностью сказать, что с задачей он успешно справился.
