Алия Амирханова
Тайный агент
Глава 22
Сергей предположил верно, выведя лампочку из строя, что, в связи с поздним временем, командир не будет искать целую. Так оно и случилось. Вернувшись из столовой и обнаружив перегоревшую лампочку, командир лёг на кровать и уткнулся в ноутбук, поставив рядом на пол пару бутылок пива. Сегодня, как ни странно, сон его сморил достаточно быстро. Убрав компьютер на пол, он спокойно заснул. Когда Сергей поджигал шнур, командир крепко спал, громко храпя во сне. Он не слышал ни лёгкого потрескивания горящего шнура, ни запаха.
Всё шло хорошо: ребята убегали – командир спал. Оставалось всего пара минут, и огонь по шнуру должен был достигнуть фляжки, где сверху была легковоспламеняющаяся смесь. Но тут командир проснулся от переполненного мочевого пузыря. Ворча, проклиная всё вокруг, ещё в полудрёме он вышел на улицу. Разумеется, в уборную он не пошёл, а отойдя от двери несколько шагов в сторону, тут же стал справлять маленькую нужду. Взрывная волна достала его как раз за этим занятием, почти на улице, что спасло ему жизнь.
Отброшенный волной в снег, командир несколько минут приходил в себя. Даже когда набежали все, кто жил в лагере, он не сразу смог говорить. Кровать командира, его компьютер взорвались и превратились в груду раскуроченного мусора. Его самого, похоже, спас Бог: правда, для чего он это сделал, остаётся загадкой. Когда, наконец, к командиру вернулось осознание реальности, когда он вновь обрёл способность мыслить, он понял страшную истину, а именно то, что его, командира, посмели взорвать. Осознав это, он зарычал как раненый лев. Его яростный рык заставил содрогнуться всех присутствующих, ибо бешеный нрав Романа был известен всем.
– Кто посмел?!!! – он орал так, что стекла в окнах казармы задребезжали.
– Убью!!!!!!!! – эхом прокатилось по лесу.
Все ребята были выстроены в ряд. Начальник лагеря нервно ходил перед ними и требовал выдать виновного, угрожая страшным наказанием для всех. Брызжа слюной, изрыгая проклятия, командир бегал тут же. На нём был лишь бушлат, надетый на футболку, и голые ноги в валенках. Командир вторил директору и непрестанно вслед за ним, задавал ребятам один и тот же вопрос: "Кто это сделал"? – но ребята молчали, ибо им действительно нечего было сказать.
– Почему нет твоих? – начальник лагеря раздражённо посмотрел на Фердоуса. – Твоей группы нет, а ты здесь ошиваешься! – он, грязно ругаясь, в сердцах сплюнул на снег.
– Я сейчас.
Фердоус, грубо пнув дверь ногой, ворвался в казарму. Его бесило не то, что его ребят не было: им было категорически запрещено без разрешения отлучаться. Фердоуса бесила грубость директора по отношению к нему.
– Подъём!!! – Фердоуса издал звериный рык.
Петя с Сергеем вернулись буквально за минуту до Фердоуса. Их встретил удивлённый вопрос Егора:
– Вы что, с ума сошли?! Зачем вернулись? – но отвечать было некогда, ребята торопились раздеться и лечь в постель. Они уже лежали, когда пришёл Фердоус. После приказа "Встать!", все тотчас поднялись и выстроились в ряд.
Фердоус оглядел каждого. В воздухе витал страх и волнение. Это передалось и Фердоусу, поэтому что он стал осматривать комнату. Не заметив ничего подозрительного, выскочил в закуток, где ребята разувались и стояли лыжи. Мокрые ботинки ребят от ещё не полностью растаявшего снега не оставили ему сомнений, что дело нечисто. Либо ребята пытались убежать, но что-то помешало им и они вернулись, либо дело обстоит куда хуже.
В голове Фердоуса мелькнула мысль, что именно кто-то из его ребят устроил взрыв. Это открытие до того ошарашило его, что он даже на какое-то мгновение растерялся. Каждого из своей команды он считал законченным трусом, слюнтяем, более того – своим рабом, собакой, которая без его приказа гавкнуть побоится, а тут такое – раб взбунтовался. Фердоус никак не хотел в это верить. Он подходил к каждому, и, грубо поднимая лицо за подбородок, свирепо заглядывал в глаза.
Все молчали. Тогда, подняв мокрые сапоги, он заорал:
– Чьи?
– Мои, – тихо ответил Сергей.
– Ещё чьи? – его глаза полные ярости буквально испепеляли ребят.
– Мои, – Петя ответил лишь губами, но Фердоусу этого было достаточно.
Он, размахнувшись, что есть силы ударил сначала Петю, а затем Сергея. Не удержав равновесия, ребята отлетели в угол.
– Что у вас здесь происходит? – сурово спросил начальник, входя вместе с командиром в спальню ребят. Секундами позже туда же вошёл и Лёня.
– У вас всё в порядке?
– У нас ЧП.
– Что ещё? – нетерпеливо спросил начальник лагеря.
– Полюбуйтесь, – и Фердоус показал мокрые сапоги ребят.
– Что?! Выходит, это твои? Кто? – теперь пришла очередь удивляться начальнику и командиру.
Фердоус почувствовал, что начальство в некоторой степени его лично винит в случившемся, что ещё более разозлило его. В ярости он накинулся на Егора и стал бить его ногами.
– Кто это сделал, ты обязан знать?! – это его утверждение, не оставляло и тени сомнения, что в обязанности Егора входила и слежка за ребятами.
– Не знаю, – Егор еле слышно оправдывался.
– Убью!
– Прекратите! – Лёня кинулся на помощь Егору. – Прекратите! Он пытался встать между парнем и Фердоусом, но у него это не получилось. Резким рывком тот отшвырнул врача в сторону.
Начальник лагеря с командиром стояли тут же и молча наблюдали за происходящим.
– Что вы делаете? Не бейте! Они ни о чём не знали. …Это я взрывчатку … подложил! – Сергей громко выкрикнул эти слова, а потом сам испугался своей смелости и сразу как-то сник, ожидая своей нерадостной участи.
Фердоус и все присутствующие замерли от неожиданности. За пять лет существования лагеря этот случай со взрывом был первым. Бывало, ребята сбегали, но чтобы покуситься на жизнь кого-то из персонала – этого не было никогда. Мало того, этот взрыв организовал самый, что ни на есть, забитый, никчёмный в их понимании пацан. Мальчишка бросил им вызов. Подобное не укладывалось в голове ни у Фердоуса, ни, тем более, у командира. А когда они это осознали, волна бешеной ярости окатила их с головой.
– Да как ты посмел?! – командир даже не мог говорить от переполнявшей его ярости.
– Я убью тебя! Собственными руками задушу! – с перекошенным от злобы лицом, командир кинулся на Сергея, но начальник лагеря встал на его пути.
– Просто быть побитым или даже убитым – это для него слишком мало, но завтра их вывозят. Мне позвонили. Завтра их там ждут. Товар портить нельзя. Повезло тебе, сучёнок, – начальник лагеря замахнулся, чтобы ударить, но сдержался и, сильно хлопнув дверью, вышел. За ним вышли и другие взрослые.
Глава 23
– Леонид Александрович, Леонид Александрович! – Лёню кто-то тряс за плечо, пытаясь разбудить. Будильник показывал три часа ночи.
Открыв глаза, Лёня увидел перед собой Колю.
– Что-то случилось? – доктор резко сел на кровати.
– У вас телефон Артиста лежит?
– Да, – они говорили шёпотом, почти что губами.
– На днях нас всех вывозят. Надо узнать марку и номер машины, на которой повезут Сергея и их команду, – Коля протянул доктору обрывок бумаги, где значился номер какого-то телефона. – По этому телефону сообщите марку и номер машины. Всё, больше ничего, только марку и номер машины. Сможете сделать?
– Постараюсь, – Лёня взял в руки обрывок бумаги и несколько раз произнёс номер, а потом, как бы опомнившись, быстро обернулся к Коле и заговорил. – Подожди, подожди не уходи! Послушай, что я скажу. Я узнал: в этом лагере готовят террористов. Надо бежать и привести полицию!
– Леонид Александрович, прошу вас, ни во что не вмешивайтесь! Узнайте номер и марку машины, на которой повезут Сергея, и позвоните. Всё! Больше ничего не надо делать. Верьте мне! – Коля пожал руку растерявшемуся доктору и ушёл в ночь.
Лёня остался один. Сон как рукой сняло. Первое, что он сделал, – это выучил номер телефона и сжёг обрывок бумаги. Затем он лёг на кровать и стал думать. То, что ему сказал Коля, ввергло его в шок. Мысли, одна смелее другой, рождались в его мозгу, но он гнал их прочь, чтобы не сподвигнуть себя на какие-то действия. Он боялся своим неосторожным поступком навредить Коле. Слишком ещё свежо было воспоминание о собственном необдуманном поведении в кабинете подполковника. Полежав ещё некоторое время, он немного успокоился, решив для себя, что сделает только то, что доверил ему Коля. Лёня ещё лежал некоторое время на кровати, обдумывая, с какой стороны подойти к выполнению этой просьбы. Пока задача казалась ему невыполнимой. Ничто не приходило на ум. Его охватило отчаяние, и даже страх, что он не справится с поручением и подведёт Колю. Прошло больше двадцати минут, как вдруг он наконец-то вспомнил о медсестре. Больше обратиться ему было не к кому. То, как она пару раз выручала его, не оставило в душе сомнения, что она на его стороне. Лёня встал и, подойдя к её комнате, потихонечку постучал в дверь. Женщина спала чутко, потому на стук ответила тут же:
– Кто тут?
– Клавдия Петровна, это я, Лёня. Можно войти?
– Да, конечно.
Лёня робко переступил порог комнаты. За пять месяцев он был здесь впервые, раньше как-то не приходилось. Комнатка медсестры была такая же, как у него, но помимо кровати и буржуйки, на стене висело большое зеркало, и рядышком с ним стоял маленький столик с дамскими принадлежностями, а в углу был виден платяной шкаф. Медсестра сидела на кровати, спиной опираясь на подушку.
– Проходи, Лёня, садись на табуретку. Свет включать не будем, луна полная – нам для безопасности хватит и её света.
– Да, конечно, – доктор послушно прошёл и сел на табурет.
Лёня мялся, не зная с чего начать, потом нерешительно спросил.
– Как там, интересно, Сергей, Коля?
– Тяжело парням, что и говорить! Такого рода травмы вряд ли бесследно пройдут для организма. Совсем ещё дети, по сути.
– Неизвестно, что с ними всеми будет?
– А что будет? Ничего хорошего.
– Клавдия Петровна, я что к вам пришёл? – Лёня наконец-то решился перейти к делу. – Как мне показалось, вы дружны с Анатоличем, вернее с Владимиром Анатоличем, – извините, если ошибся.
– Да, мы давнишние приятели. Можешь, как все, его просто Анатоличем звать, ничего страшного. Он и сам своё имя забыл, хотя очень хороший человек. Судьба у него тяжёлая. Перебила я тебя, что ты хотел?
– Я хотел у вас спросить: Анатолич развозит ребят по местам несения службы? Вы не знаете?
– И он тоже. Обычно командир свою группу везёт, а группу Фердоуса -Анатолич. Не знаю, как в этот раз, но раньше так было.
– Клавдия Петровна, у меня к вам просьба. Не мог бы Анатолич как-нибудь – при удобном случае – позвонить по одному номеру и сообщить марку и номер машины, на которой повезут группу Фердоуса? Он наверняка знать будет. Ничего другого говорить не надо. Кто возьмёт трубку, тому просто сказать марку и номер. Всё. Телефон Артиста у вас есть, а симку и номер я дам.
Некоторое время медсестра молчала. Лёня не знал, что и думать. Наконец Клавдия Петровна тихо заговорила, глядя в окно.
– Лёнь, а ты знаешь, что помимо медсестринских, у меня в лагере были и другие обязанности. А именно: я должна была входить в доверие к ребятам, которые приходили в санчасть, узнавать их планы по поводу побегов или какие другие, а потом доносить начальству. Но, правду сказать, я ни разу не донесла, не взяла на себя подобный грех – спас Бог. Но вот другие грехи у меня в жизни были, и много.
Я ведь родилась непутёвой, бестолковой, словно бы червоточина во мне была всегда. Прежде, чем попасть сюда, я два срока отсидела в колонии строгого режима, в общей сумме больше десяти лет. … Два раза – и оба за убийство.
Лёня молча слушал, не зная, что сказать, и как себя вести. Информация, исходящая от женщины, становилась всё более устрашающей.
– Я ведь круглая сирота. В детдоме до семнадцати лет прожила. Пока была жива директриса, всё у меня хорошо было. Она меня заставила медучилище закончить. Всё говорила: " Ты, Клава, главное – с прямой дороги не сходи", – выходит, поняла она мою сущность. Всё учиться меня заставляла. "Училище закончишь, в институт поступай", – как сейчас помню её слова… Жаль, прожила она не долго. Царствие ей небесное! Как умерла, покатилась я с горки. Слава Богу, хоть училище при ней успела закончить. …Замуж вышла. Неважный муж мне попался: бил нещадно. Я была на сносях, уже должна была скоро родить, так он меня так избил, что из нас двоих – меня и ребёночка – только я и выжила. Этого я мужу простить не смогла. Как оклемалась, так и …зарубила его. Во сне. Мне четыре года дали. …Судьи пожалели. Сказали, что в состоянии аффекта. Когда это всё произошло, мне всего двадцать было. Вроде бы только начало, а уже убийство, тюрьма. Там такая школа жизни – мало не покажется. Хорошо, я детдомовская, иначе не выжила бы. В тюрьме я познакомилась с одним священником. Уж не знаю, что он во мне нашёл. Я-то, понятно, потянулась к нему – чистому, светлому. Любовь у нас с ним была. Сыночка я ему родила. Он терпеливо ждал, когда меня выпустят. Ну, выпустили, стали мы с ним жить при церкви. Всё бы хорошо, но червоточина моя не давала мне покоя. Себя не достойной его чувствовала. Не раз говорила ему, чтобы бросил меня. Нет, ни в какую! Люблю, говорит, и всё у нас будет хорошо… Такой добрый был!..
А потом друзья мои, с зоны, меня на одно дело позвали. Мне бы отказаться: ведь семья была, жизнь налаживалась… Но нет, пошла. При ограблении ювелирного магазина кто-то из наших, охранника убил. Почему-то на меня подумали, а я не отказывалась. Думала тогда: и хорошо. Что я могу своему сыночку дать? Да и мужу жизнь загублю. А мой священник сыночка забрал и уехал. Ни весточки, ничего о себе ни разу так и не сообщил.
Как вышла из зоны, мне тогда тридцать семь стукнуло, решила с криминальным прошлым завязать. Спросишь, с чего это вдруг? Не бросала, не бросала, а тут на тебе!
Женщина, вроде как от имени Лёни, задала себе вопрос, но Лёня никаких вопросов задавать и не собирался. Он вообще слушал, не анализируя сказанное. Медсестра, между тем, продолжала.
– Бросила я благодаря одной женщине, пожилой уже, с которой на зоне познакомилась. Она чем-то на мою директрису была похожа, потому я и прикипела к ней душой. Вместе с ней мы освободились. Я-то весь срок как положено, от звонка до звонка, отсидела, а её по амнистии отпустили. Рак у неё обнаружили. Домой умирать и отправили. Дом у неё в деревне был. Маленький, страшненький, но жить можно. У меня самой и такого-то не было. Не могла я её бросить. Из родных у неё никого не было.
Ей врачи не больше полугода жизни обещали. Приехали, значит, мы с ней в её домик, стала я за ней ухаживать. На её маленькую пенсию вдвоём и жили. Само собой, огород подмогой был. Я ещё на уколах стала подрабатывать, тут моё сестринское образование и пригодилось. Не поверишь, она у меня почти три года прожила вместо отпущенных врачами полгода. Видать, хорошо я за ней ухаживала.
…Свой дом она ещё при жизни на меня переписала. Так я к честной жизни и вернулась. С работой-то тяжело было, с моим прошлым директора не особо рвались меня на работу принимать. А на что было жить? Как в тюрьму опять не попала, до сих пор понять не могу. Бог меня спас и привёл сначала в ПТУ, что в Лесном. Поди, слышал о таком? – медсестра, вопрошая, повернула голову к Лёне, но он боялся даже шевельнуться, не то что говорить. Не дождавшись ответа, женщина продолжила, вновь отвернувшись к окну.
– Там работала, потом вот сюда пригласили. Здесь я с Анатоличем и познакомилась… О сыночке своём я всегда помнила. Не было ночи, чтобы, его вспоминая, не рыдала. Сильно мучилась. Сейчас думаю, что в поисках его по свету-то и моталась .... А как ты у нас появился, что-то во мне надломилось, затрепетало, словно ангел на плечо сел. Так легко на сердце стало. Счастьем обдало! На сыночка моего ты похож, у него шрам должен быть: грыжу ему вырезали.
Лёня от неожиданности чуть было не упал с табуретки. У него был шрам. Действительно, отец рассказывал, что в детстве ему вырезали грыжу.
– И его тоже Лёнечкой звали. А отца – мужа моего – Александром.
Лёня от неожиданности услышанного перестал даже дышать, а медсестра, между тем, повернула к нему лицо и нежно так, ласково стала на него смотреть.
– Такая же фотография, на которой ты изображен с родителями, и которую носишь с собой, и у меня тоже есть, – сказав это, медсестра просунула руку под подушку и достала снимок. – Мы с мужем только две их и заказали. Одну ему, одну мне. Больше никому мы и не нужны были.
– Если хочешь, посмотри. Точь-в-точь такая, – она протянула ему фотографию, но Лёня не протянул руки, чтобы взять её.
Установилась гнетущая тишина. Лёня был в полной растерянности. С лица градом стекал пот. Женщина, рассказывающая о себе такие жуткие вещи, – его мать! Он ожидал чего угодно, но это известие повергло его в шок. Конечно же, все обстоятельства, о которых она говорила, действительно совпадали с теми, о которых рассказывал отец. Скорее всего, это было правдой. Он приблизительно знал историю жизни его родителей, но одно дело знать и всё-таки надеяться, пусть глубоко в душе, на существовании чего-то светлого, хорошего в образе матери. Но когда вот так, из первых уст, тебе открывается беспощадная, жестокая правда, не оставляющая ни малейшей надежды на лучшее, – это уже чересчур. На смену страху к Лёне пришло разочарование. Ещё фотографию мне суёт! Нужна она мне!
– Что ты молчишь, Лёнечка, не хочешь такой матери, как я? – женщина с надеждой смотрела на доктора, опустив руку с фотографией.
– Ну почему? – единственно, что смог пробормотать он, изо всех сил стараясь не выдать ни голосом, ни выражением лица своего полнейшего разочарования.
Клавдия Петровна оказалась мудрой женщиной. Она нутром почувствовала, что Лёне нужно время, чтобы всё осмыслить, потому она быстро перевела разговор на другую тему.
– Я, конечно, поговорю, с Анатоличем. Можешь не переживать, милый. Напиши на листочке свой номер и давай свою симку.
– Ой, спасибо, Клавдия Пе…, – Лёня осёкся.
Женщина сделала вид, что не заметила его смущения.
– На-ка, – она из-под матраса вытащила телефон и протянула его Лёне, – сам вставь, что надо, и подготовь его к работе.
Лёня провозился с телефоном минут пятнадцать, пока он окончательно не заработал.
– Всё. Я и номер сюда ввёл. Так что осталось только позвонить, – и он протянул женщине телефон. – Я пойду?
– Иди, милый, иди.
Оставшуюся часть ночи Лёня уже не уснул. То, что Клавдия Петровна – его мать, верилось с трудом, хотя он знал, что родители познакомились на зоне. Отец служил священником, мама была заключённой. Всё это он знал, но, как оказалось, не был готов обрести мать после стольких лет разлуки, да ещё такую мать.
Глава 24
– Сверни, Анатолич, отлить надо, – Фердоус оглянулся к ребятам, которые сидели на заднем сиденье.
– Сейчас небольшой лесок будет, можете выйти и справить нужду, больше остановок не будет.
Анатолич съехал с дороги и остановил машину на обочине. Через каких-то тридцать метров начинался лес, не так чтобы густые заросли, но самый настоящий. Чуть дальше виднелась просёлочная дорога, ведущая в этот лес, но до неё водитель не доехал
– Грязь наверняка, нам проблемы не нужны. Вы с ребятами сами спуститесь, я вас здесь подожду, – Анатолич первым вышел из машины и закурил.
Не в правилах Фердоуса было прилюдно справлять нужду, да и ноги хотелось размять, потому он с удовольствием вышел из машины, позвав за собой ребят, спустился с дороги вниз и направился к лесу. "Сейчас самое то", – подумал Анатолич, доставая телефон. Он быстро набрал номер, по которому его попросила позвонить медсестра Клава, моля Бога, чтобы на том конце сразу же взяли трубку. Так оно и произошло.
– Алло, я вас слушаю, – послышалось на линии.
– Серая "Cемёрка" движется в Москву со стороны Новоозерска. Запишите номер машины.
– Диктуйте.
– МКО 307, – Анатолич, не договорив, прервал разговор, – он увидел бегущего к нему Фердоуса.
– Сволочь, просёк! – и он изо всей силы кинул телефон в ряд грязных сугробов, которых было достаточно на обочине дороги.
Теперь найти телефон не представлялось возможным. Анатолич облегчённо вздохнул, хотя где-то в глубине души чувствовал, что это конец.
В кабинет подполковника Сергея Борисовича Герасимова влетел капитан Мишин.
– Шеф, вызывали?
Но подполковник даже не поднял глаза на вошедшего, он, держа трубку телефона возле уха, что-то записывал. Лишь отключив телефон, он на ходу бросил:
– Хотел обрадовать: наш маяк заработал. Уже запеленговали!
– Да вы что?! Слава Богу! Пять месяцев ждали.
– Машину ФСБшники ведут. Старая серая Газель, номера известны. У меня звонок важный, я иду доложить, а ты, Толя, сообщи нашим: пусть будут готовы. Наша помощь тоже может понадобиться. Теперь самое главное – не упустить ни одну сволочь.
– Хорошо, шеф, сделаю.
Через пару минут подполковник докладывал о звонке полковнику ФСБ.
– Серая семёрка под номером МКО 307 движется в Москву со стороны Новоозерска.
Полковник специального отдела по борьбе с терроризмом внимательно выслушал Герасимова.
– Сергей Борисович, думаешь, позвонившему можно верить? Жучок заработал, мы ведём другую машину. А эта что за машина? Не подстава?
– Нет, Аркадий Сергеевич. Мы ведь на это осиное гнездо, где готовят террористов, не сразу вышли. Много пришлось потрудиться, прежде чем вас подключать. В начале всё сами разнюхали, подобрали человека, внедрили. Этот номер, на который был сделан звонок, знал только наш агент. Это информация от него. Думаю, они добираются на двух машинах.
– Ну, хорошо, – полковник стал набирать номер своего помощника. – Семён Константинович, открылись новые сведения. Срочно возьмите под наблюдение серую семёрку за номером МКО 307. Машина наша, местная. Движется в Москву со стороны Новоозерска. Передайте всем постам: не останавливать. Ведите незаметно и постарайтесь узнать, кто в машине. Я на связи, – полковник закрыл телефон и, повернувшись к подполковнику, произнёс.
– Что сказать тебе, Сергей Борисович? Молодцы!
– Рано, Аркадий Сергеевич. Дело надо завершить, потом будем хвалить друг друга.
