Алия Амирханова
Тайный агент
Глава 25
Подбежавший Фердоус с неистовой яростью схватил Анатолича за грудки и, тряся его что есть силы, разрывая связки, заорал:
– Убью!!! …Ты с кем по телефону разговаривал? Говори, ублюдок! На куски порву! – он хотел было ударить, и даже поднял вверх свой огромный кулак, но, боковым зрением увидев проезжающие почти рядом машины, спохватился и, впихнув водителя и ребят в машину, сам сел за руль. Но направление движения у них изменилось. Фердоус, проехав несколько метров, съехал на просёлочную дорогу и въехал в лес. Оставив машину на дороге, он грозно приказав ребятам сидеть, а сам вытащил водителя из машины и почти волоком потащил в глубину леса.
– Ты у меня на коленях пощады просить будешь! – зло сказал он и со всего размаху ударил Анатолича кулаком в грудь. Пожилой мужчина, не удержавшись на ногах, упал.
– Кому звонил? – багровое от ярости лицо Фердоуса склонилось над бедным водителем.
Тот, заикаясь, пробормотал что-то по поводу своих родственников.
– Ты что, меня за дурака держишь, почему тогда телефон выбросил? – Фердоус с каким-то неистовым ожесточением накинулся на водителя и стал жестоко его избивать. Анатолич, как мог, увёртывался от ударов, бормоча, что испугался за родственников, но, похоже, подобный ответ не удовлетворял Фердоуса, и он продолжал сыпать удары кулаками и ногами куда придётся. Он успокоился лишь тогда, когда достал из-за пазухи длинный нож и, схватив за волосы потерявшего сознание водителя, оттянул его голову назад, освобождая шею, затем резким, сильным движением перерезал Анатоличу горло. Брызнувшая кровь вмиг обагрила снег у его ног. Брезгливо отпустив волосы водителя и отступая чуть подальше, чтобы не испачкать ботинки, Фердоус, что-то бормоча на таджикском языке, протянул руку и тщательно вытер окровавленный нож о куртку убитого. Постояв пару минут и о чём-то думая, он затем быстрым шагом пошёл к машине. Ребята, не видя Анатолича, в страхе сжались.
– Он не хотел, чтобы вы попали в рай, – бросил Фердоус, садясь на водительское место. Немного погодя он достал телефон и вновь вышел из машины.
– Командир, у нас ЧП, – и Фердоус рассказал о случившемся.
Похоже, командир требовал, чтобы они вернулись в лагерь, но Фердоус ни в какую не соглашался. Они несколько минут ругались.
– Нет, мы едем дальше, – Фердоус был настойчив. – Три секунды – что за это время он мог сказать? Если бы был от них, то мы уже давно бы просекли. Может, и не врал, и действительно родственникам звонил. Сейчас уже не спросишь…
Буду осторожен. Замечу слежку – пущу всех в расход, сам уйду. Всё! – он прервал разговор и, сев в машину, включил зажигание. Не спеша, аккуратно Фердоус выехал на главную дорогу. До Москвы ещё было далеко, потраченное время на разборку с Анатоличем надо было навёрстывать, и Фердоус упорно жал на газ.
– Извини, Сергей Борисович. Полковник на проводе. В серой семёрке трое молодых парней, а за рулём мужчина …Не русский… Хорошо. Ведите до конца. Будем брать. …Да …ты меня правильно понял. Вести две машины и брать всех. Всех! – полковник положил телефон на стол.
– Раз этих ребят везут отдельно, то, может, они смертники. Такого рода людей готовят поштучно, – подполковник размышлял вслух.
– Вполне вероятно. Надо всё сделать, чтобы операция, прошла успешно. Сергей Борисович, мы дадим тебе знать, когда ваш выход. Будьте готовы.
– Не беспокойтесь, полковник, мы готовы.
– Я уезжаю, еду в Москву, буду лично руководить операцией, так что до связи, – полковник встал и, попрощавшись, вышел…
Командир с ребятами ехал уже порядочно. В этот раз он сам был за рулём, и фактически ребята остались без присмотра, потому нигде не останавливались. Держа большую скорость, командир гнал машину в Москву. Выехали они и Фердоус со своими специально после обеда, чтобы в Москву приехать ночью. Часы показывали девять вечера, а ехать было ещё часа два, не менее.
– Ничего, выдержу, – успокаивал себя командир. – Главное, до Москвы добраться.
Погода стояла по-весеннему тёплая, чувствовалось, что за окном был апрель месяц, хотя весна предъявила свои права совсем недавно, до этого было морозно и повсюду ещё лежал снег.
Командир даже не заметил три часа пути, все его мысли были о водителе, которого убил Фердоус.
Вот с…, а казался своим в доску. Кто бы мог подумать и откуда у него телефон, и кому он мог звонить?", – эти тревожные мысли не покидали его, и он изрядно нервничал. А что, если водитель в полицию сообщил? Нет, не должен, я бы слежку заметил. Если только за Фердоусом следят, так это не страшно. Он знает своё дело.
Вновь зазвонил телефон.
– Да, – резко бросил командир. – Хорошо… Я там буду через полтора часа. Всё, жди! – и он убрал телефон. Настроение немного улучшилось, но мысли упорно возвращались к происшествию.
Пока всё идёт по плану, как и должно быть. Звонил курьер, везёт новые паспорта для ребят.
…Пять лет как на них работаю, су.... без отпуска, без выходных. На черта мне деньги, если воспользоваться ими не могу?! В этот раз думал: получу деньги и свалю. Ни черта не вышло из-за этого Анатолича! Пока во всём сам не разберусь, ноги делать нельзя. Меня ещё никто вокруг пальца не обвёл, и им не удастся. Сам сдохну, но докопаюсь, кто за всем этим стоит…. И чего я так нервничаю? Надо позвонить начальнику: пусть прижмёт эту жирную свинью Клаву, должна расколоться.
И он тут же набрал номер начальника лагеря.
– Шеф, у нас ЧП! – выслушав ответную брань начальника, он продолжил, – Фердоус передал, что, пока он в лесок по нужде бегал, Анатолич кому-то звонил, но увидев, что Фердоус это заметил, успел телефон выкинуть в сугроб.
Рассказав это, командир грязно выругался, а затем продолжил.
– Фердоус, понятное дело, Анатолича изрядно избил, пытаясь узнать, кому тот звонил, но тот, су… кремень, лишь плёл о каких-то родственничках. Подох, как скотина, но ничего путного так и не сказал. .... . Я с вами согласен, что врал. Чего тогда телефон выбросил? …Я тоже так думаю, что это лишь отговорки… Шеф, вы бы потрясли эту Клаву, у них же вроде с Анатоличем любовь, и всё такое. Вдруг что выведаете, дадите знать, чтобы мы тут прямиком в засаду не попали. Да вот ещё: вы этого Лёню заодно тоже прижмите. Замешан он, нутром чую. Да и про Артиста не мешало бы спросить. Одна просьба: без меня их не кончайте. Должок у меня к ним имеется. Вернуть хочу, – командир выключил телефон.
На сердце у него немного отлегло.
Если Анатолич звонил в полицию, то Клава выдаст. Вернусь – за всё с них спрошу. И за Артиста тоже. Они у меня, с… ещё попляшут. Я из этой свиньи Клавы и докторишки все кишки вытрясу. Они, с… мне всё скажут! Чувствую я, что без их участия не обошлось! – яростные мысли выводили командира из себя, он был готов сию минуту развернуться и поехать обратно в лагерь, обуреваемый неистовой жаждой мести, но потом успокоился. Кто-кто, а шеф знает, как у людей правды добиться!
И он злорадно захохотал. Занятый своими мыслями, он даже не заметил, как подъехали к Москве. Уже стемнело. Надо было торопиться. Командир ехал по внутренней стороне МКАДа до пересечения с Варшавским шоссе. Курьер ждал его у метро "Чертановское" …
А между тем в командном пункте, который расположился в просторном «ПАЗике», полковник, подполковник, техник и связист уже несколько часов неотрывно следили за экраном компьютера. Вся информация со всевозможных видеокамер сопровождающих машин поступала прямиком к ним. Именно из этого, старенького на вид "ПАЗика", после всеобщего обсуждения полученной информации и отдавались приказы. Перед руководителями операции стояла весьма сложная задача: догадаться или каким-то образом просчитать замысел врага на ход, а лучше на два, вперёд. Подполковник, руководитель операции, связался с её участниками.
– Внимание всем! Объект приближается к метро "Чертановское". Там, похоже, назначена встреча. Всем машинам, которые находятся ближе всего к данному месту, подготовить людей на случай, если дальше будут добираться на метро. Людей должно быть достаточно.
– Семён, ты поезжай. Поближе к станции метро подбирайся, – полковник шёпотом, чтобы не мешать, обратился к водителю машины, в которой они находились.
После того, как связь со старшими в группах прекратилась, вновь началось обсуждение возможного поворота событий.
– А если возле метро просто назначена встреча, к примеру, обсудить что-нибудь или передать что-то? – полковник устало облокотился на спинку сиденья.
– Если что-то обсудить, то можно было и по телефону, а вот ради передачи чего-либо встреча вполне вероятна. Если на встречу придёт курьер, то как долго его вести? Он ведь может быть вполне разовым и вообще не при делах. Попросили что-то сделать – и всё, – подполковник вопросительно посмотрел на полковника.
– Если курьер на машине, то можно и последить, если конечно людей хватает.
– Насчёт людей, товарищ полковник, даже не беспокойтесь. Люди есть.
– Хорошо, если на машине, тогда слежка до конечного пункта. Затем брать. Нужно убедиться, что курьер не при делах. Если своим ходом на метро или на автобусе – брать немедленно, чтобы не потерять. Дело очень серьёзное, ни одну ниточку обрывать нельзя.
Подполковник снова вышел на связь.
– Всем постам! Если возле метро состоится встреча, то курьера, если без машины будет, задержать, разумеется – не на виду у водителя. Если на машине, то проследить до конечного пункта, потом брать.
– А вот и наша Газель. Недалеко от нас остановилась, – полковник смотрел в бинокль. – Водитель-то от машины далеко не отходит. Похоже, ждёт.
– Уже не ждёт. Курьер подошёл и что-то ему передал в пакете, – подполковник включился в разговор. – Видите, водитель раскрыл пакет и заглянул внутрь. Проверяет. …Всё, прощаются. Курьер уходит, спускается в метро.
– Вижу, – вступил в разговор полковник. – Времени на анализ ситуации нет, передавайте, чтобы курьера брали.
Руководитель операции через секунду уже отдавал приказ.
– Внимание всем постам! Как и прежде, ведём Газель. Срочно начните вести курьера и при возможности берите. Его потерять нельзя. Это приказ.
– Виктор Фёдорович, за своих ручаешься? – полковник обратился к подполковнику по имени. – Ни одна крыса ускользнуть не должна!
– Не переживайте, Аркадий Сергеевич, мои ребята своё дело знают.
– Дай-то Бог! Трогай, Семён. Мы, как и прежде, едем за Газелью, – полковник вновь обратился к водителю…
После разговора с командиром, вне себя от ярости, начальник лагеря выскочил в коридор и громко позвал Степаныча. Комендант в это время был в столовой, и ему передали, что его искал начальник. Как преданный пёс, он тут же бросил есть и быстрым шагом отправился к хозяину.
– Николай Фёдорович, вызывали? – комендант заискивающе заглянул в кабинет начальника.
– Степаныч, немедленно Клаву и этого наглого докторишку – в карцер. Немедленно!!! Закрой их там. Я скоро буду.
Степаныча не надо было уговаривать, он даже порозовел от предвкушения пыток. А пыток стоило ожидать однозначно, слишком яростен был начальник. В этом плане он с ним был согласен, считая, что нечего церемониться, и надо калёным железом прищучивать тех, кто пошёл против.
Медсестра Клава занималась уборкой процедурного кабинета, а Лёня сидел тут же за столом, и делал ревизию лекарств, когда со злорадной улыбкой на лице к ним ворвался комендант, предварительно сильно пнув ногой дверь, да так, что стёкла в ней задребезжали. Не поздоровавшись, не извинившись за столь неуважительное появление, Степаныч, как был – в обуви, нагло вошёл в комнату и, рывком взяв стул, сел.
– Ну что, голубки, попались? – довольная улыбка расползлась во всю ширину его лица.
– Ты чего несёшь?! Мало того – ногой дверь пнул, так он ещё и не разулся! А ну, встань! – баба Клава решительно, подняв руку с тряпкой, пошла на коменданта.
– Ну, ты, баба, не зарывайся! – комендант на всякий случай привстал со стула. – Меня за вами начальник послал. Приказал в карцере запереть.
Услышав это, медсестра остановилась в растерянности. Это её секундное замешательство сразу заметил Степаныч, и вновь злорадная улыбка озарила его лицо. Он сразу осмелел и, зло взглянув на женщину, крикнул:
– А то тут тряпкой размахалась! Я покажу тебе, сучье отребье, как против хозяина идти! Встали и пошли! – комендант решительно пошёл на врача.
– А что случилось-то? – в свою очередь спросил Лёня, отложив ручку в сторону и вставая со стула.
– Это вас спросить надо, что вы такое натворили, что начальника лагеря до бешенства довели. А мы с ним ох как не любим расстраиваться! Мы уничтожаем тех, кто нас расстроил. Не знали? – говоря это, комендант прищурил полные ненавистью глаза. – Пошевеливайтесь! И он так грубо толкнул Лёню, что тот едва удержался на ногах.
– Нельзя ли поосторожней? – доктор пытался приструнить наглеца.
– Молчи, Лёнечка, молчи, – женщина умоляюще посмотрела на доктора, подталкивая его впереди себя. Они вдвоём вышли в прихожую, чтобы одеться.
– Идите так, одежда вам уже больше не понадобится! – Степаныч грубо вытолкал их на улицу.
Вид у медсестры был удручающий. Она прекрасно знала, что раз начальник на взводе, то ничего хорошего ожидать не приходится. В лагере все хорошо знали садистский нрав и начальника, и верного его пса – коменданта. Степаныч повёл их в карцер, там запер их на ключ, а сам побежал докладывать.
– Наверное, что-то с Анатоличем случилось, раз на нас вышли, – шёпотом сказал Лёня после того, как комендант ушёл.
– Скорее всего, – грустно ответила медсестра, усаживаясь на кровать. – Они пытать будут. Чтобы со мной не делали, ты, Лёнечка, не обращай внимания.
– Что вы такое говорите?! – Лёня с негодованием прервал медсестру. До этого он сидел на полу, но после её слов в волнении встал.
– Что же они, вообще не люди?
– Не люди, сынок, не люди, – медсестра впервые так назвала доктора. – Они – фашисты, просто русские.
Лёня, если честно, не на шутку испугался. Больше не разговаривали, а молча, каждый думая о своём, ждали своей участи. Начальник вместе с комендантом пришли через полчаса. Степаныч услужливо занёс за хозяином стул, на который тот тут же сел. Лёня стоял, прислонившись к стене.
– Подъём, ты, скотина! – крикнул комендант и зло пнул своей ногой ногу бабы Клавы, которая продолжала сидеть на кровати даже после того, как вошёл начальник.
-Ты что делаешь?! – Лёня схватил коменданта за рукав.
Тот молниеносно, не соответствующе своему возрасту сильно ударил локтем Лёню в лицо, да так, что тот, не удержавшись, отлетел в сторону.
Баба Клава, охнув, быстро вскочила с кровати и бросилась на помощь Лёне.
– Фашист проклятый, чтоб тебе пусто было! – женщина присела на корточки возле доктора.
– Встать немедленно! – яростный крик начальника лагеря заставил содрогнуться медсестру, и она поспешно встала сама и помогла подняться Лёне, который, охая от боли, держался за разбитый нос.
Им всем было тесно в маленькой комнатушке, потому начальник переставил стул в комнатку перед карцером, оставив дверь открытой.
Затем он обратился к Лёне очень спокойно, даже миролюбиво.
– Я смотрю, Лёня, ты заврался. Наверное, думаешь, что ты умный, а мы тут все дураки. Так вот, дурак – это ты! Когда решился убить Артиста, ты поступил просто как последний дебил. Кстати, если бы не я, валялся бы ты сейчас вместе с ним в канаве. И знаешь, кто тебя спас? Не я. Мой отец…….
Хотя он умер десять лет назад. Хороший был человек, я за него любому бы глотку порвал. Поэтому я тебе негласно – ещё тогда, когда нам сам Артист хвастался, что убил твоего отца – разрешил отомстить… Между прочим, за это я тебя уважаю. За смелость. Командир – так, к слову – тебя на куски хотел порвать… Я его тогда остановил. А ты? Чем ты мне отплатил? Подговорил Анатолича в полицию позвонить… Да, так. Чего молчишь? Анатолич во всём сам признался и на тебя показал. Не ожидал я от тебя такого предательства.
Лёня молчал, не зная, что сказать, как реагировать. Он сделал неуверенную попытку возразить и стал говорить, что не знает Артиста. Но его никто не слушал, и даже наоборот, начальник лагеря говорил одновременно с ним, но теперь его тон стал более раздражённым.
Обращаясь к коменданту, он язвительно продолжал.
– Ты знаешь, Степаныч, что учудили эти двое, вернее, наш уважаемый доктор, остальные ему помогали? Я имею в виду Клаву и Анатолича. Этот наш, на вид такой святой, добренький, Лёнечка, не знаю уж, заставил или попросил Анатолича позвонить в полицию. Представляешь? Наплевали в колодец, из которого пьют. Тот дурак, своей головы нет, и позвонил. Хорошо, Фердоус увидел. Понятное дело, по головке он Анатолича не погладил. Под пытками всё и выведал у того: кто попросил и кому звонил. Всё выведал. …. Не ожидал я от тебя, Лёня, такого предательства, – казалось, начальник просто журит, столь он был выдержан.
Лёня не знал, что и думать, и как реагировать на сказанное. В душе он поверил, в то, что сказал начальник лагеря. На помощь пришла баба Клава, которая рьяно стала защищать Анатолича, тем самым подсказывая линию поведения доктору.
– Ложь всё это! Никто ни о чём Анатолича не просил. Хоть пытайте, хоть режьте меня. У нас и телефонов-то ни у кого нет.
– Молчать, старая!!! – заорал директор, понимая, что теперь, после её слов что-либо выведать так просто не удастся.
Комендант сразу же отреагировал на ярость хозяина и со всего размаху ударил медсестру кулаком в лицо. Бедная женщина, ударившись головой о стену, сползла вниз, и если не умерла, то потеряла сознание – это точно.
– Урод, ты что творишь?! – к Лёне вернулось самообладание, и он кинулся на коменданта. Но силы были не равны. Несколько сильных ударов кулаком, и Лёня, как и медсестра, потерял сознание. Оба они в крови лежали на полу карцера.
– Одна баба, другой доходяга, пришибу я их хозяин, – как бы винясь, комендант услужливо смотрел в глаза начальнику.
– Силы-то соизмеряй, мы ещё ничего и не узнали, – раздражённо посмотрел тот на Степаныча. – Воды принеси! …Болван! Это слово догнали коменданта уже в спину.
Сначала на глазах у медсестры жестоко избивали Лёню. У него была переломана рука. Лицо представляло кровавое месиво. Не добившись ничего путного, Лёню крепко привязали к стулу. Пришла очередь пытать женщину, и комендант опять побежал за водой....
Глава 26
Подполковник Сергей Борисович вместе с группой захвата остановился в километре от лагеря.
– Наша задача: бесшумно окружить и захватить всех, кто находится в лагере, – подполковник ФСБ отдавал указания своей группе. – Главное, никому не дать позвонить и никому не дать уйти. Работаем на пределе скрытности и тишины. Всё надо сделать без единого выстрела. Ясно?
Подполковник Герасимов со своей группой был на подхвате. Он привёл ФСБшников в лагерь, а теперь тоже собрался им помочь в обезвреживании всех, кто ещё находился в лагере.
– Влад, Анатолий, вы со мной. Всё. Работаем.
Группа разбилась на части и перебежками стала приближаться к лагерю.
До самого лагеря добирались минут семь. Время было восемь вечера, но уже достаточно стемнело. Собак в лагере – в целях конспирации – не было.
– Где тут кого искать? – шёпотом спросил капитан Влад, оглядывая тёмные окна казарм.
– Вон какой-то мужик с ведром, – Анатолий показал пальцем и, повернув лицо к подполковнику, шёпотом, почти что губами, спросил. – Брать будем?
– Нет. Тихо за ним.
Мужчиной с ведром был не кто иной, как комендант. Он зашёл на кухню и, передав ведро повару, попросил наполнить водой.
Проходить Степаныч не стал, а остался стоять у двери, дожидаясь, когда вынесут ведро. Повара не было минуты три. Наконец, он показался.
– Что, Степаныч, опять кого-то пытаешь? – улыбаясь, он протянул ему ведро.
– Доходяги пошли. Какие там пытки!
– Однако за вторым ведром приходишь.
– А я о чём? Доходяги! Только и делаю, что отливаю. Некогда мне с тобой болтать, хозяин в бешенстве, – комендант, схватив ведро, быстрым шагом пошёл в карцер.
За ним по пятам уже шёл подполковник со своими ребятами.
– Кому звонил Анатолич? Кому? Кому? – директор в бешенстве тряс медсестру Клаву, когда в карцер вошёл комендант с ведром. Он сходу окатил избитого Лёню водой.
– Теперь ты у меня попляшешь! Разрешите, – комендант посмотрел на хозяина. Тот едва махнул головой. С огромным наслаждением Степаныч разорвал на груди женщины платье.
– Смотри, докторишка, и не говори потом, что не видел. У тебя на глазах я отрежу этой падле её поганую грудь, – и он поднёс нож…
– Нет!!! – закричал Лёня и, рванувшись к женщине, чтобы защитить, потерял сознание…
Очнулся он уже на носилках. Вокруг были омоновцы.
– Ну, как ты? – подполковник Герасимов наклонился к нему.
– Нормально, – ответил одними губами, ища глазами кого-то.
– Я здесь, милый, – медсестра Клава наклонилась к нему. Один глаз у неё заплыл, на лице – множество кровоподтёков, но она всё равно улыбалась.
– Спасибо, – Лёня повернулся к подполковнику.
– Это тебе, Шерлок Холмс, спасибо.
Командир, между тем, ехал на Газели по Тановской улице к нужному дому. Явочная квартира каждый раз была новая, как, впрочем, и курьер. За день до выезда звонили в лагерь и сообщали, куда привозить ребят. Часы показывали одиннадцать вечера, когда машина подъехала к нужному дому. Вокруг было темно. Район был новый и пока не обустроенный. Остановившись, командир стал набирать нужный номер.
– Товар доставлен, – сухо отчеканил он и, получив указания, остался сидеть в машине. Ребята кто спал, кто резался в карты. Через десять минут из дома вышли двое парней. Подойдя к машине, они вызвали командира и о чём-то с ним поговорили. Затем уже эти двое, забрав с собой пятерых ребят, ушли в дом. Целая машина спецназовцев тоже уже была практически у дверей подъезда. Операция по захвату террористов началась. Спецназовцы были и за деревьями, и за столбами, и на земле, то есть повсюду, и практически в метре от машины с оставшимися ребятами. Через двадцать минут курсанты во главе с командиром направились к подъезду. Вслед за ними в подъезд бесшумно вошла и группа спецназа. Всё остальное произошло быстро. Дверь вышибли так быстро, что никто и ахнуть не успел. Командир получал деньги, когда его арестовали. Через пятнадцать минут руководитель группы захвата докладывал:
– Товарищ полковник, все задержаны.
– Спасибо, ребятки, ждём вас в отделе, – полковник, радостный, улыбался.
А ещё через некоторое время другая группа спецназовцев отчиталась об аресте Фердоуса и его сообщников. .....
В больничную палату к Лёне постучали.
– Можно? – открыв дверь, в палату заглянул подполковник Герасимов.
– Конечно, Сергей Борисович, проходите, – Лёня, опираясь на руку бабы Клавы, сел на кровати.
– Я не один. Думаю, вас представлять друг другу не надо, – подполковник выдвинул вперёд Колю.
– Вот так встреча! – Лёня радостно подал руку товарищу.
– Как вы, Леонид Александрович?
– Да нормально, ребро сломали, а так ничего. Ты как? Как Сергей?
– С ним тоже всё хорошо. Они в больнице, в Москве. Все ребята из их группы. Их лучшие психиатры лечат.
– Лёня, ты, Клавдия Петровна и посмертно Анатолич, – вы все представлены к государственной награде, – подполковник влез к ребятам в разговор. – Поздравляю! Он пожал руку бабе Клаве, которая, можно сказать прописалась в больнице, ухаживая за Лёней, а затем и самому доктору.
– Ой, спасибо! – щёки Лёни горели огнём от смущения.
– Ну, а он, – подполковник повернулся лицом к Коле, – я думаю, Лёня, ты уже догадался, – наш агент. Шестнадцатилетний Невзоров Николай Эдуардович, мой племянник. Его отец прошёл Афган и Чечню. Погиб при исполнении задания. Узнав о существовании лагеря, где готовят террористов, Коля вызвался помочь в ликвидации. Никак было не уговорить не участвовать! Молодец! Даже не знаю, чтобы мы без него делали. Он ведь, пока не вышел на Артиста, год прожил в детдоме. Так нужно было для дела. Ты, возможно, не знаешь: Артист ездил по детдомам, по деревням и вербовал ребят, якобы для службы по контракту, а на самом деле привозил их в лагерь, где из них инструктора готовили террористов. Несчастные, обделённые дети верили всему тому, что им плели сначала Артист, а потом уже и в лагере. Правду, конечно же, все скрывали. Благодаря Коле, операция удачно проведена и завершена. Все работники лагеря арестованы и уже дают показания. Коля Невзоров тоже представлен к государственной награде.
– Здорово! – Лёня сердечно пожал парню руку. – Ты, Коля – настоящий Герой, я не понаслышке знаю, что тебе пришлось пережить. Дяде, наверное, ничего и не рассказал? Коля смущённо прервал комплементы доктора и побыстрей вставил:
– Да ладно вам, нашли героя! Самое главное было – всё эту операцию придумать, рассчитать до мелочей. Сергей Борисович и есть тот самый мозг, – уважительно произнёс Коля, поворачиваясь к тому лицом, – и теперь он полковник.
После поздравлений стали говорить о лагере.
– Товарищ полковник, этих … начальника, командира – не хочу даже произносить их имена, – начал Лёня, – точно расстрелять нужно! Что они с Серёгой сделали, это чистой воды фашизм. Я, как врач, вам это говорю.
– Не нервничай, Лёня. Всё расскажешь. Давай, быстрей выздоравливай и на суде, как обвинительная сторона, выступишь.
– Что я, не знаю наше правосудие? – Лёня перебил полковника, – найдут оправдание! Небось, ещё адвоката наймут.
– Ну, без адвокатов никак.
– Да не положен адвокат каждой сволочи! Стольким ребятам жизнь погубил – и ему ещё адвокат! Не понимаю я вас, полицейских.
– Ладно, не горячись. Им такая статья грозит, не отвертеться. Ты, главное, выздоравливай.
– Да меня вообще зря тут держат, – расстроено ответил Лёня. – Я что, не знаю своего самочувствия? Завтра обход заведующего, буду ругаться, чтобы выписали.
Просидев ещё некоторое время, Сергей Борисович вместе с Колей засобирались уходить.
– Ну что, Лёня, выздоравливай! Ещё раз тебе спасибо за помощь, за поддержку Коли в лагере. Если что надо будет – звони, не стесняйся, или приходи прямиком ко мне. Где мой кабинет, наверное, не забыл? – полковник встал со стула. За ним поднялся со своего места и Коля.
Лёня как-то разволновался. Бросив быстрое "спасибо", он мимикой стал делать Коле знаки, чтобы тот задержался, но до парня это никак не доходило, и он вместе с дядей уже подошёл было к двери, когда Лёня обратился к полковнику.
– Сергей Борисович, вы уж извините, можно Коле задержаться, буквально на пару минут? Он вас догонит.
– Конечно, без проблем, – полковник посмотрел на племянника. – Я тебя в машине подожду. И, попрощавшись, вышел.
Клавдия Петровна, как бы спохватившись, тоже вдруг встала со стула и со словами:
– Я в магазин сбегаю, – вышла следом за полковником.
Ребята остались в палате одни.
– Садись, – Лёня пододвинул стул ближе к кровати, на которой лежал. То, о чём он собирался поговорить с другом, не должно было быть услышано чужими.
Коля это понял, потому сел туда, куда ему указали.
– Даже не знаю с чего начать, – Лёня помялся, а потом, как думал он, начал издалека. – Ты, наверное, помнишь Артиста?
Коля был сообразительным парнем, потому после этих слов доктора сразу смекнул, о чём с ним хотят поговорить, и поспешил успокоить Лёню.
– Леонид Александрович, я дяде рассказал про Артиста. Ну, то, что он угрожал моей и вашей жизни, и в ходе самообороны был убит. Дядя сказал, что мы поступили совершенно правильно, и он даже не будет открывать дела. Так что инцидент исчерпан. Его тело достали, сейчас проводят экспертизу. Ну, чтобы удостовериться, что это Артист. Потом кремируют. Артист сиротой был.
– Гора с плеч! Спасибо тебе. Я нисколечко не сожалею о сделанном, но из-за этого ублюдка в тюрьму сесть не хотелось бы…
– Всё нормально. Забудьте вы уже его, хотя … это вам вряд ли удастся, ведь он убил вашего отца.
– Да. Я его век помнить буду! Ещё раз спасибо, иди, Коля, а то тебя уже заждались.
– Я к вам ещё приду.
Парень поднялся со стула.
– Буду только рад.
Двое мужчин обменялись рукопожатиями, и Коля ушёл…
