Алексей Владимирович Июнин
Райгебок
– За мной! – герцог нисколько не сбавил шаг. Он не редко пользовался этим потайным коридором. – Тут надо шевелиться, иначе замерзнете. Здесь протекает подземная речка, она ледяная и ни тепло каминов, ни уличное тепло сюда не проникают.
– Вы ведете нас к отцу? – с надеждой спросил маленький Райгетилль, но герцог не соизволил отвечать.
Вскоре тоннель стал круто спускаться по винтовой лестнице вниз и тогда до них стал доноситься плеск воды. Пока они спускались, герцог без умолку говорил. Что-то его прорвало (не иначе вино) и он решил поразглагольствовать на тему своего величия в Ваерском герцогстве, о том, что вскоре он породниться с самим Салкийским королем Беневектом Третьим Милостивом. В какой-то миг тема перешла на вообще всех дворян и Райгебок начал догадываться, что Его Светлость просто-напросто отвлекает их пустой болтовней, вместо того, чтобы говорить о чем-то важном. Например, о предстоящей войне с графом Цицинбором и о поставках угрей-светометов. Или о главе семейства Райге, который, видимо, томится в этом подземелье и страдает от ран. Почему-то герцог об этом говорить не желал, он, будто наоборот, избегал этой темы.
– Вы видели тех, кто сидит за столом и жрет мое мясо? – вопрошал герцог когда, они, спустившись к забранной в каменный канал подземной реке, шагали по тоннелю. – Они все до единого – скоты! Овцы! Речная треска! Все они раньше были никем! И только благодаря «клину» они сейчас сидят на моих стульях и наслаждаются моими трубадурами. А могли бы стирать мои брэ! Или чистить зады моим коням! И как, скажите, я могу к ним относиться? Разумеется, как к скотам! Вчера их не было, сегодня они есть, завтра на их место сядут совсем другие, родители которых были каким-нибудь мельниками или свинопасами! И никому нельзя верить, потому, что все лгут и воруют! Лгут и воруют! А как только я узнаю, что кто-то лжет и ворует, я без сожаления усекаю того на голову, сажаю на кол или просто заживо удобряю ими почву. – Герцог резко провел факелом очень близко от своей шеи, чудом не опалив бородку. – А лгут и воруют все! Вспомните лица сидящих за столом. Вспомнили? А теперь забудьте, ибо больше вы их не встретите, всех их рано или поздно ждет один конец – топор палача или лопата землекопа. Всех. Через месяц половина из них уже будет заменена. К осенним заморозкам ни останется ни одного, а «клины» пришлют мне новую партию ягнят. Никому нельзя верить! Ни одному дворянину!
– А вам? – спросил Райгетилль неожиданно твердым голосом.
– Мне, малыш, верить нельзя вообще! Я – герцог! Я – хозяин и владелец! Почему я должен говорить правду? Я вообще никому ничего не должен! Совершенно не обязан! Я говорю то, что считаю нужным, а правда это или нет – совсем не важно. Ваша обязанность – слепо повиноваться! Слышите?
– Так точно, Ваша Светлость.
– И не размышлять! Вот все, что от вас требуется! Ведь это не так сложно! Шевелитесь же!
– Ваша Светлость, мы идет к нашему отцу? – вновь попробовал спросить младший братик Райгебока, но Ваершайз, наверное, придерживался правилу не отвечать на вопросы каких-то там необразованных селян, не знающих ничего, кроме того, как правильно топить печи кизяком.
Река журчала вперед, а их тоннель повернул направо, а после долго спускался вниз и выходил в другой тоннель. Тут потолок опускался и Райгебоку пришлось сгорбиться. Здесь стояла совсем другая атмосфера – угнетающая, тухлая. Капала вода и трещали факелы, вдалеке раздавался топот нескольких сапог. Что-то волокли по каменному полу и Райгетилль, напрягши слух, без труда распознал четыре или пять человек, трое из которых обуты в крепкие сапоги, один в мягкую обувь с кожаной подошвой и один босиком. Он расслышал озлобленное ворчание, тихий плач взрослого мужчины, скрип деревянных соединений какого-то механизма и стальной стук. Шорох и скрип. Звенели цепи. И вдруг мужской плач перешел в дикое обреченное завывание зверя умирающего от боли в жестоком капкане. Вновь скрип – и вой перерос в вопль, который услышал и Райгетилль.
На фоне захлебывающегося крика раздавался скрип, стук и смех. Райгебок пожалел, что прислушивался, он поспешил поскорее покинуть это пыточное подземелье, но Вайершайз, казавшийся временно оглохшим к чужой боли, вдруг остановился перед каким-то здоровяком в окровавленном фартуке. Вытерев грязные ручищи о фартук, тот приблизился к герцогскому уху и что-то нашептал тому. Герцог подумал, кивнул, и мужчина, низко поклонившись, скрылся за одной из дверей, оставив после себя запах свежей крови и жидкого стула. Аусердского монстра он не испугался. Герцог Вайершай окинул Райгебока и Райгетилля взглядом, полным пренебрежения, продолжил шаг по подземелью.
Вопли обреченного достигли кульминации и резко оборвались. Опять что-то заскрипело и теперь еще и затрещало, как если бы медленно рвали корабельный парус.
Миновав несколько наглухо запертых дверей, они свернули еще в один тоннель и в конце концов остановились подле самой последней – массивной, окованной железом. На уровне лица на двери были начертаны необъяснимые знаки. Только тут Райгебок увидел, что к герцогскому поясу прикреплена связка ключей. Открыв поочередно пять замков, герцог подыскивал ключ к шестому.
– Несколько лет назад, когда ты, мальчишка, – герцог кивнул на маленького Райгетилля, – еще мамкину титю обнимал, мне привели одного человека. Это захваченный в плен вилидергонец, его зовут Янико Трось и кроме меня никто не знает, что он жив. Воины, что привели мне его из Вилидергонии, давно утонули в забвении, я приказал тихо избавиться от них, чтобы не оставалось свидетелей. Поэтому о Янике Тросе никто не знает, – герцог не торопился отворять последний шестой замок. – Он здесь. Прежде чем познакомить вас с ним, я должен рассказать вам историю. Очень хотелось бы, что бы ее рассказал кто-то другой, мне неохота тратить время, но как я уже говорил, всех свидетелей я убрал. Слушайте, деревенщины! Янико Трось был помощником кока на вилидергонском торговом нефе «Йолиш». Ранним утром десятого дня месяца эльтда «Йолиш» вышел из вилидергонского порта Энич в столицу государства – Вей-Повей. В «Йолише» помимо тридцати семи человек пассажиров разных мастей был еще груз: бочки с соленым мясом, пушнина и много другого разного товара на продажу. – Его Светлость на минуту призадумался. – Собственно, это вся информация, которую мне удалось раздобыть о Тросе. В Вей-Повей неф так и не пришел. Видимо, убегая от пиратов или вражеских кораблей (а в то время между Вилидергонией и Куштамом как раз назревал конфликт за береговую линию возле Энича) «Йолиш» отклонился от курса и сбился с пути. Потом неф попал в ураган и затонул. В подтверждение этого скажу, что через какое-то время вилидергонские рыбаки выловили большой парус «Йолиша», весло и кое-что из товара. А помимо этого еще и бочку из-под соленого мяса, а в ней – единственный выживший с «Йолиша» – Янико Трось. Только он стал очень странным и не помнит ничего из своего прошлого, будто у него случился повторный «клин».
Герцог замолчал и, внимательно рассматривая братьев Райге, распахнул, наконец, толстую дверь и велел им заходить.
Они оказались в сводчатом помещении. Дышать было тяжело. Из-за лениво поднимающегося дымка от множества странных палочек почти нельзя было разглядеть стен и потолок. Райгетилль закашлял, а у Райгебока заслезились глаза. Герцог Ваершайз вставил свой факел в специальный держатель у двери и повел гостей вглубь, где было еще дымнее.
– Этот Трось очень странный вилидергонец, – негромко говорил герцог, выискивая в дыму обитателя этого подземелья. – Я для того вас к нему привел, чтобы вы его хорошо послушали, он говорит такое, что должно быть, по крайней мере, любопытно.
Внезапно из дыма прояснилась большая фигура очень толстого человека, такого жирного и оплывшего, каких ни Райгебок ни его братик не видели ни разу. В их деревне вообще не было толстых людей, а человек с выступающим животом считался нездоровым и подвергался немилосердному пиявочному лечению местного цирюльника. Человек же, что предстал перед их взором, по всем правилам вообще не должен был жить. Человек был огромен и толст, он сидел на специальном постаменте, как-то необычно скрестив ноги. Он был гол и лыс, складки жира наплывали друг на друга, а мочки ушей были оттянуты до самых плеч. На появление гостей он не отреагировал ни как.
– Статуя, – пояснил герцог с ноткой брезгливости. – Этот Трось не верит в Трусливых Создателей, он поклоняется вот этому.
– А кто это? – спросил Райгетилль вместе со старшим братом обходя статую с боков.
– Это? – герцог встал прямо перед круглым ликом статуи. – Это выше Трусливых Создателей!
Вдыхая пряный аромат благовоний, Райгебок обратил внимание (и это его насторожило), что Его Светлость герцог Ваершайз, отвечая на вопрос, что это за статуя, ответил от своего имени. Не от имени какого-то чудака Трося, который, видимо, вылепил эту статую из глины. От своего! Значит можно думать, что герцог одного с Тросем мнения по поводу этой статуи. Райгебок взглянул на герцога уже другими глазами. А ведь, действительно, никто никогда не утверждал, что герцог верит в Трусливых Создателей, равно как ничего не известно о его неверии в них. Его Светлость никогда о них даже не упоминал, по этому поводу в аусертском трактире «Гусь и Тетерев» иногда даже возникали споры – какого мнения придерживается герцог по поводу Создателей. Теперь, размышляя над этим, Райгебок обратил внимание еще и на то, что тот герцог, что сейчас стоял перед ними был полной противоположностью тому, что встретил их за праздничным столом. Чем дальше он приближался по подземелью к этому помещению со статуей, тем он больше менялся в лучшую сторону. Он уже не орал и не ругался, разговаривал много и не отрывисто, голос его подобрел, взгляд смягчился. Аусертский монстр смотрел как герцог Ваершайз, которого боятся в Ваерском герцогстве пуще чумы; который по воли прихоти вешает на дубах целые селения из-за того, что они не смогли в полном объеме собрать урожай пшеницы (так случилось в позапрошлом году с деревенькой Дирскен) и колесует не понравившихся ему людей с таким настроением, будто отмахивается от комара, сейчас совершенно тихо и спокойно стоит перед непонятной статуей и пристально вглядывается в глиняные раскосые глаза. Ни капли гнева или такой свойственной для герцога ярости и ненависти к окружающим. Всю жизнь герцог вел себя так, будто видел в каждом встречном потенциального врага которого обязательно нужно уничтожить, а теперь же лик его был полон покоя и умиротворения. Во взгляде и речах Его Светлости Райгебок замечал будто бы трепет, даже какую-то покорность. Перед кем герцог склонил свою несдержанную голову? Не перед братьями же Райге?
Неужели перед глиняным истуканом, который если бы был живой – из-за очень избыточного веса не смог бы даже приподняться на ноги?
Братья Райге переглянулись и пожали плечами.
– Позвольте спросить, – опасливо заговорил маленький Райгетилль, боясь вибрацией голоса потревожить так спокойно поднимающиеся клубы дыма от ароматических палочек. – Есть ли у него имя?
– Имя? – странно переспросил герцог.
– Ну да. Имя у статуи.
– Отвечу я! – раздался голос за их спинами и из клубов дыма возник теперь уже живой мужчина. Опираясь сразу на две палки, он с трудом перемещал свое тело, одетое в просторные одеяния алого и красного цвета. Шаги его были маленькие и давались ему нелегко. – Носит имя сея сущность, и имя ей – Пуду.
Калека разговаривал с типичным вилидергонским диалектом, ставя слова немного не в том порядке как привыкли в Салкии. Да еще и с сильным акцентом, многие шипящие и свистящие звуки мужчина, как истинный вилидергонец, игнорировал.
Появившийся инвалид выглядел старо и мудро, а на самом деле он едва ли был старше Его Светлости, который в следующем году будет масштабно отмечать свое сороковое лето. Янико Трось был как бы вытянут, его кости были тонки и длинны, стан отличался худобой и у него, кажется, были проблему с позвоночным столбом, он не мог разогнуться и стоять без помощи двух палок. Голова его висела так низко, что уши оказывались на уровне плеч. При своей худобе у Трося была крупная голова с высоким лысым бом, грудь закрывала шелковистая борода с тонким кончиком. Такие бороды были в моде у вилидергонских мужей, которые предпочитают носить на себе атрибуты непознанной мудрости и говорить многозначительные монологи. Был однажды один такой «мудрец» и в Аусерте, он пытался надоумить местных крестьян сеять ячмень под громкое исполнение баллад о вилидергонском герое Смелом Макешике Бзодше, утверждая, что характерные звуки, исполняемые в определенной тональности, значительно повышают урожай. Его пинками выгнали из деревни, обозвав на дорожку козлобородым неясытем.
Очень сильно воспаленные глаза Трося осмотрели Райгебока. Скрюченный обитатель сей подземной темницы нисколько не был удивлен появлением здесь невиданного чудовища, который своими габаритами кое-как проходил в дверные проемы. Янико Трось оценил Райгебока и неопределенно поднял брови. Этот жест бровями можно было расценить совершенно по-разному, во взгляде серых глаз вилидергонца можно было прочитать все что угодно, только не удивление и страх. Вилидергонец, можно подумать, видывал вещи почуднее и монстр Райгебок – это совсем не самое ужасное, с чем он сталкивался.
– Шайз не обманул, – проговорил «мудрец» и зачем-то два раза стукнул одной своей палкой по полу. Вилидергонец назвал герцога по имени, без произношения родовой фамилии, что в Салкии было вообще не допустимо ни при каких обстоятельствах. В Салкии было не принято разделять фамилию от имени. Даже к самому последнему, умирающему от проказы или чумы, бродяге обратятся полным именем, в начале которого стоит родовая фамилия. В Вилидергонии и Куштаме такого нет, там имя и фамилия не соединены в одно слово. Зачастую жители этих государств разделяют салкийские имена на две части, за что и вызывают негативную реакцию жителей Салкии, которые решительно отвергают такое обращение. Если бы кто-то назвал Его Светлость – Шайзом, его бы мгновенно умертвили каким-нибудь особо жестоким способом. – Давно просил я Шайза мне привести тебя, – приподнял палочку и ткнул ею в живот чудовищу. Довольно бесцеремонно.
– Его зовут Райгебок, – встал Райгетилль, которому совсем не понравились вилидергонские манеры. – Если хотите у него что-то спросить – говорите мне. Райгебок не может отвечать.
– Райгебок… – «мудрец» будто пробовал на вкус каждый звук этого имени. – Чудная манера салкийцев имена давать всему. А у этого фамилия даже есть. У человека будто…
Монстр нахмурил лоб и показал парочку клыков. Такое обращение не понравилось даже ему. Даже герцог Ваершайз не позволял себе такого нахальства.
– Я… – коротко ответил монстр. – Чело… век…
– Ну конечно! – ухмыльнулся Трось. – У вас, у салкийцев, каждое дерево – человек. Каждый воробей – личность, носящая родовую фамилию.
– Вы для чего нас сюда привели? – не вытерпел маленький Райгетилль и недовольно повернулся к статуе некоего Пуду, где стоял герцог. Но перед статуей было пусто. Прежде чем мальчик раскрыл рот, чтобы позвать Его Светлость, они с братом услышали утихающий топот сапог, затем дверной скрип и хлопок. Обернувшись к выходу братья Райге не увидели прикрепленный до этого к стене герцогский факел, зато услышали скрежет прокручиваемых в замочных скважинах ключей и щелканье запорных механизмов.
Райгебок бросился к выходу, на ходу набирая силу. С разбега он ударил плечом по двери. Раздался почти громоподобный грохот, стены дрогнули, сверху что-то посыпалось. Толстая дверь, несмотря на шесть запоров, почти поддалась, еще пару таких ударов и она просто слетит с петель.
– Не стоит тебе, лягушка, этого делать, – крикнул им герцог Ваершайз с той стороны. – Я догадываюсь, что ты можешь выломать запоры, но имей в виду, что я уже отдал соответствующий приказ, и если ты выйдешь от сюда без моего сопровождения – и тебя и твоего отца постигнет кара! Я не забыл и про твою матушку, лягушка!
Истинный Ваершайз все-таки дал о себе знать. Герцог остался герцогом, изменения в лучшую сторону оказались лишь поверхностными.
– Вы нас заперли в ловушке! – крикнул Райгетилль. – Зачем? Чего вы хотите? Мы и так готовы служить вам! Мы не собирались убегать!
– Я знаю, ребята, знаю! Потерпите, я вернусь за вами и выпущу. Только не сейчас. У вилидергонца есть еда и вода, вы не умрете с голоду. Просто послушайте его, у него есть, что вам рассказать. Потом я вас выпущу и больше ничего вам не сделаю. Это я вам обещаю, а я еще никому ничего не обещал! А я пока вернусь к гостям и вновь превращусь в выродка-тирана, каким вы меня знаете. Все. Слушайте вилидергонца и хорошо подумайте над его словами. А! И еще! Потом я вас кое о чем попрошу и вы должны не забывать, что отказов я не принимаю. А мои просьбы расцениваются как немедленное исполнение! Я же герцог Ваершайз!
Итак, у Райгебока было два выбора: оставаться тут в этом задымленном подземелье в обществе наглого вилидергонца или выломать дверь… и что? Свернуть шею Его Светлости? Монстр за всю жизнь не причинил вреда ни одному человеку, он просто не решиться это сделать. Но тогда что дальше? Выломав дверь, Райгебок испортит начатую герцогом игру, правила которой монстр пока не улавливал, но понимал, что лучше будет подчиниться и плыть по течению. Река событий должна будет куда-то привести, а если он станет брыкаться и грести в противоположном направлении – жди нехорошего, ведь отец все еще во власти герцога, да и мама теперь совершенно беззащитна.
Дети остались с Янико Тросем. В обществе безмолвного глиняного Пуду, вилидергонец Трось очень долго говорил братьям Райге о многом и весьма странном. Речи его были не просто искажены своеобразным вилидергонским говором, они были удивительны и необъяснимы со всех точек зрения. Как только Трось начал свой разговор, Райгебок понял, что они с братиком имеют дело с сумасшедшим. С ненормальным психом, подчинившим себе герцога Ваершайза и теперь Его Светлость ну не то чтобы слепо уверовал в странные речи Трося, но, по крайней мере герцог пришел в замешательство. Вилидергонец рассказал, что во время общения с герцогом тот обмолвился о том, что в его владениях живет некое чудовище откликающееся на имя – Райгебок. Тогда Трось яро возжелал встретиться с ним. Это и было исполнено за два дня. Очаровательнейшему Лайзельвину было поручено привести Райгебока, об этом герр Лайзельвин и беседовал тогда в винодельне с отцом. Отец был не согласен, разговор обернулся непредвиденным конфликтом и Лайзельвин немного, сам не ведая того, изменил игру. Он не догадывался о тайной связи герцога Ваершайза с вилидергонцем Янико Тросем, он думал, что вопрос сводиться к предстоящей войне и созданию нового войска, для чего и нужен был Райгебок. Истинную причину от Очаровательнейшего скрыли, а на самом деле герцогу не нужны были угри-светометы, он прекрасно понимал бесперспективность использования их в военных целях. Он даже не планировал ни на кого нападать, этот вопрос только рассматривался теоретически за винной чаркой. А с практической стороны была одна проблема – самая элементарная нехватка солдат.
Разговоры о предстоящем нападении на землю графа Цицинбора были лишь ширмой, за которой стоял вилидергонец Янико Трось.
Потчуя гостей какой-то густой медовой жидкостью Трось посвятил их в герцогскую тайну. Но прежде вилидергонец рассказал, что, оказывается, побывал за границей мира!
Это заявление заставило и Райгетилля и Райгебока напрячься и предположить наличие у Янико некоего умственного отклонения. Но ситуация с Тросем была неординарная, тут было что-то загадочное и таинственное, и прежде чем поставить окончательный вердикт, братья Райге решили выслушать полоумного до конца, тем более, что им все равно не куда было деваться.
Итак, полная история Янико Трося такова:
Он не помнил кем был до трагедии на нефе «Йолиш» и не мог вспомнить, что являлся на корабле помощником кока. Да, он был на корабле, это он знал, но куда плыл и зачем – не помнил. «Йолиш» отплыл далеко от берега и попал в шторм. Тросю не известно почему капитан не отдал приказ возвращаться к берегу, хотя у нефа могли быть сорваны паруса или сломан руль. Как бы то ни было, где-то в водах Бескрайнего Океанума «Йолиш» вместе с грузом и пассажирами пошел на дно. Янико пытался вспомнить подробности, но в голове у него сохранилась лишь общая картина, похожая на какой-то бредовый кошмар – невиданные по размерам волны, крики людей, качка от которой желудок выворачивается наизнанку, молнии и еще какие-то блики на небе. И чем дальше волны бросали терзаемый ураганом «Йолиш», тем страшнее становилась погода и более призрачными шансы на спасение.
Как он оказался в бочке из-под соленого мяса Янико Трось объяснить не смог. Зато он поведал гостям, что в какой-то момент его сознание накрыло странным саваном и ему стали грезиться фантастические миры. Наяву ли это было или в бреду, но Тросю явилось что-то очень удивительное. Будто бы он побывал в мире, где живут Трусливые Создатели. Выпучив воспаленные глаза и едва справляясь с судорожным дыханием, Янико Трось, рассказал, что Создатели, оказывается – такие же люди, как жители Мира Юэ, тоже с руками и ногами, тоже носят на плечах голову и отличаются между собой по половым признакам. Только им подвластно все! Свой мир они превратили во что-то невообразимое, где они могут перемещаться любым способом на любые расстояния. Могут летать не просто как птицы, а так, что не снилось даже падающей звезде! Информация в том мире передается мгновенно, со скоростью мысли, на любые расстояния и для любого человека. Подумав о чем-то, Создатель может без усилий бесконечно размножить свою мысль и передать ее совершенно всем другим Создателям, будь они даже на другом конце своего мира! Как это делается Янико Трось не знал, это было выше его понимания, но сказал, что каким-то удивительным способом с помощью разной информации в том мире могут создаваться даже отдельные области, где информация живет по своим законам! Некий информационный мир, куда Создатели как бы погружаются и получают желаемое! В этом информационном мире создаются еще какие-то миры, а в них еще какие-то, и так далее…
Даже и сам Трось не мог постигнуть то, о чем болтал, не говоря уже о братьях Райге, которые поглядывали на вилидергонца с нескрываемой жалостью. А Янико продолжал, будто не видя, что его не воспринимают всерьез, и будто не слыша, что маленький мальчик Райгетилль спросил у своего чудовищного брата: «Почему герцог так дорожит этим калекой-дурачком? Почему он не закопал его?» На это Райгебок лишь пожал плечами, ему тоже было не ведомо, отчего Его Светлость, не смотря на свой невыносимый характер, все же не отличавшийся слабоумием, решил пойти на поводу у этого жалкого вилидергонца, место которому на потешной площади в Лойонце или Дрексе.
Трось рассказал, что история Трусливых Создателей напоминает современность Салкии, Куштама и Вилидергонии. И что лет через тысячу мы все будем жить как они – Создатели! Ну, может быть, не через тысячу, но лет через девятьсот, точно.
– Есть ли кто-то еще выше над ними? – поинтересовался Райгетилль и чихнул. За время разговора они все сели прямо на прохладный пол. – Другие создатели? Еще более могущественнее?
Такой вопрос захватил Трося еще больше, он яростно зажестикулировал и затряс бородой. Совладев с эмоциями, он по совету мальчика, все же отхлебнул щедрый глоток своей мутной медовой жидкости из грубой глиняной лоханки.
– Над ними другие есть Создатели! – громко вещал Янико Трось. – Не ведомо мне насколько они всемогущи, но есть они! Их не много, но они разные и враждуют между собой. Скрывает лик свой один из них, прячется, но образом каким-то повелевает подданными своими и приносить ему жертвы велит им! К двум палкам другой же пригвозден и… и… и несчастен он всегда, и вожделеет, чтобы бедны и скорбны другие были. – Безумный обитатель подземной темницы полностью погряз в своей душевной разболтанности, его покрасневшие глаза будто обратились внутрь черепа, голос выходил откуда-то изнутри вилидергонца. – А у кого-то город целый Еще Высших Создателей, множество их, и… и… и отвечает каждый за что-то одно, и каждого упрашивать необходимо о чем-то, а иначе нельзя! Поклонение своим Еще Высшим Создателям и упрашивание их Создатели Трусливые каким-то называют словом даже, эквивалент которого ни в одном языке нашем нет! Воздвигают дома великолепной красоты и хотят туда толпами и там просьбы свои озвучивают…
– А что, Трусливые Создатели, значит, могут о чем-то просить своих еще более могущественных Создателей? – на самом деле Райгетиллю не очень-то был интересен ответ. Он задавал вопросы лишь от скуки, просто позабавиться над полусумасшедшим вилидергонцем, а потом со смехом пересказывать его бред ребятам в Аусерте.
– Они делают всегда это! – ответил Трось.
– Да чего же им еще не хватает, ежели, как вы говорите, они даже мысли свои могут передавать на расстояние? Мешков с золотыми маарами? Каждому – по дворцу, имению и дворянскому титулу? Может каждому по королевству? И что же, Еще Более Высшие Создатели выполняют мольбы Трусливых Создателей?
– Наивны по-детски рассуждения твои, – Трось подлил себе медовой жижи. – Но отвечу – никогда.
– Так зачем тогда просить?
– Не знаю. Но знаю, что между поклонниками Еще Высших Создателей непримиримая вражда идет и… и… и противостояние, на миллионы человеческих смертей войны…
– На сколько?
– Говоря честно, не представляю я сколько это, в голове моей как-то слово это появилось просто… – ответил вилидергонец. – Это значит настолько много, что подсчитать нельзя вовсе.
– У них, у тех, кто живет в ваших сказочных мирах, есть «клины»?
– Нет «клинов» у них, – перебил Янико Трось. – И… и… и «воспламенений» тоже нет.
– Скажите, а вы в своем уме? – задал вопрос маленький Райгетилль, которому просто надоел этот словесный понос и он решил немножечко посмеяться над мужичком.
Янико Трось замолчал. Он понуро опустил голову еще ниже, чем она у него была, почти заплакал. Райгебок толкнул братика в плечо: «Зачем обижаешь человека? Не надо».
– Нет, – покачал головой бывший помощник кока на торговом нефе «Йолиш» и постучал тонким пальцем по высокому лбу. – Безумен я. Знаю это я. Не спорю. Безумен. Но говорю я то, в голове моей что.
– Ладно. Это мы выяснили, – махнул рукой мальчик, встал на ноги стряхнул с себя обволакивающий дым ароматических палочек. – А что начет этого? – он указал на большого глиняного Пуду. – Это тоже кто-то из вашего безумного мира?
– Не знаю я это кто, – ответил Трось и тоже стал приподниматься на ноги. Чудовище Райгебок участливо помог ему и подал палки, ибо оказалось, что обычное вставание на ноги оказалось для вилидергонца почти невыполнимо. – Но привиделся образ этот мне наиболее отчетливо, когда я был… там… в том мире грез… В том месте он, кажется, самым главным был, это его возвышали те, кто был в том месте, попал куда я… Пуду… Он добрый, он улыбается…
Райгебок устало вздохнул.
– Все с вами ясно, – Райгетилль обошел глиняную статую, осматривая каждую жировую складку на его необъятном тестообразном теле. – Эта вилидергонская борода возомнила себя каким-то мудрецом-проповедником, которому свыше пришли еще не ведомые нам знания. А по сути все это – чушь и бредовые галлюцинации рехнувшегося старика, наподобие тех, какие бывают после некоторых грибов. Вы уж не обижайтесь, уважаемый Тросьянико, но именно так я все и понимаю, хотя, по вашему мнению, я может быть еще мал и глуп, чтобы познать ваши великие и недоступные нам – деревенским мальчишкам – мысли. Как вы только смогли убедить герцога? Хорошо, старикан, мы вас выслушали, сделали свои выводы, а теперь покажите где тут у вас можно вздремнуть. Я так понял, что герцог нас не выпустит, пока не удовлетвориться, что мы с Райгебоком в достаточной мере прониклись твоей непередаваемой мудростью. Делать нечего, придется потерпеть. И где у вас тут горшок?
– Эх, ребята, да никто вас не заставляет меня слушать и верить. Неужели, по-вашему, верю в то я сам, что говорю? Я безумен – повторяю. И… и… и удивляюсь видениям своим не меньше вас… Да… Только герцог не потому привел сюда вас, чтобы вам внушал я это. Нет. – Опираясь на две палки, Янико Трось проковылял к своей дорогой статуи, которую он нарек Пуду. Очень толстый нагой человек смотрел на безумца раскосыми глазами, в которых при желании можно было уловить кладезь непостижимой мудрости, а можно – несовершенство зодчего таланта вилидергонца. Тем не менее Янико Трось самостоятельно опустился перед статуей на колени, отложил свои палки, сел и поправил оранжево-красные одеяния. Руками он подогнул ноги и странным образом скрестил их пятками вверх. Закрыл глаза и опустил руки на колени запястьями вверх. Соединил кончики большого и безымянного пальцев. – Полагают многие, что мир наш Создатели создали, которых тут в Салкии Трусливыми называют часто. Герцог Шайз знать желает это наверняка! И… и… и хочет последовать моему примеру, чтобы самому удостовериться. По воле чье-то я за границу нашего мира попал, а я убежден, что границы существуют такие еще. Попав в шторм на «Йолише», добрался я до края этого света и эти безумные миры открылись мне, заглянул я за черту… И дошли эти истории до герцога, потому он и к себе привез меня, чтобы был я под надзором его. И он теперь желает этого мира границу преодолеть! Его герцогство крайнее в Салкии, по одну сторону от его владений – территория неизведанная, нет на картах которой. Конец света считается что там!
– Герцог Ваершайз хочет… – маленький Райгетилль побледнел. – Он хочет переплыть Нольф! Наш Нольф?
Вилидергонец закрыл глаза и кивнул.
– Вот в чем дело! – вскричал мальчик. – Так угри-светометы – это всего лишь прикрытие. На самом деле герцогу нужно переплыть великую реку Нольф, но он не знает, как преодолеть угрей!
– Ты прав, мальчик Тилль, – произнес Янико Трось. – Нужен герцогу монстр Бок, с его помощью преодолеть угрей хочет он. И… и… и переплыть Нольф.
– Он желает попасть на противоположный берег? – зачарованно спросил мальчик и вилидергонец медленно кивнул. – Еще никто не переплывал великую реку. Никто не был на противоположном берегу.
– Герцог первым станет! – ответил Трось. – Хочет так он сделать!
А аусертский монстр Райгебок уже стоял за его сгорбленной спиной и всматривался в широкий глиняный лик раскосого Пуду.
В чудовищных плошкообразных желто-зеленых глазищах с лягушачьими зрачками отражалась надежда. Пуду отвечал ему лишь бездушной глиной, но это было не важно. И этот глиняный истукан и другие обитатели внутреннего сумасбродного мира Трося ушли на второй план, все это было не существенно и выглядело весьма размыто, сомнительно, глупо, нереально и не стоило даже обдумывания.