Александр Петрович Пальчун
Театральные комедии
ДАНИИЛ. Спору нет. Но когда они живут отдельно… друг от друга.
АНДРЕЙ. А я в безвыходной ситуации – не могу же я гонять городу в инвалидной коляске.
Входит АННА.
АННА. Привет, Даниил. Там внизу рабочие приехали – собираются пандус устанавливать.
ДАНИИЛ (Андрею). Вот теперь будешь гонять… в смысле, ездить.
АННА. Куда ему ездить? Разве что к моей маме. Она внизу со строителями договаривается, чтобы ей шведскую стенку поставили.
АНДРЕЙ. Во-во! Именно шведскую. Всей бригадой. У них это запросто.
АННА. У шведов?
АНДРЕЙ. У строителей! Им только позволь.
АННА. Что ты хочешь сказать?
АНДРЕЙ. Потом плитку предложат поменять, капитальный ремонт затеют… и так – на несколько лет.
АННА. И пусть ремонтируют. У мамы давно уже пора все обновить.
АНДРЕЙ. Глупости! Все у нее нормально. Даниил, хоть ты вразуми ее – я не могу! Лучше поеду, кофе выпью. (Катится в сторону правой двери.)
ДАНИИЛ. Я тоже не откажусь от кофе.
Входит АЛЬБИНА Егоровна – мать Анны. Даниил не замечает ее, пытается поддержать товарища.
ДАНИИЛ. Аня, Андрей в данном случае прав – у твоей матушки все идеально. Достаточно раз увидеть – глаз не оторвешь. На что ни посмотри – абсолютная гармония. Все на своем месте, как и положено – ни убавить, ни прибавить! Я бы многое отдал, чтобы иметь в своей квартире такое совершенство! (Уходит следом за Андреем.)
АЛЬБИНА. Как вовремя я заглянула! И ты, Аня, молчишь. Не приди, так бы и не узнала, какое впечатление произвожу на Даниила.
АННА. Мама, ты неправильно поняла.
АЛЬБИНА. Доченька, не надо! Я понимаю, мужские слова нельзя принимать за чистую монету, но все равно – на пустом месте такое не говорят. И не спорь! Он не намного моложе меня.
АННА. На двадцать лет.
АЛЬБИНА. Ну и что? С каких это пор молодость – преграда между людьми? Ты лучше со своим ровесником разберись.
АННА. Мама, все так неожиданно – Андрей был здоров и вдруг… на пустом месте. Даниил говорит, все из-за позвоночника.
АЛЬБИНА. Если Даниил говорит, то так оно и есть. Но мы его поднимем на ноги.
АННА. Мы?
АЛЬБИНА. Мы с Даниилом. Ты думаешь, я для кого шведскую стенку ставлю? Нужна вытяжка позвоночника – устранять защемление. Будем приезжать ко мне и устранять… под врачебным присмотром.
АННА. Под каким врачебным?
АЛЬБИНА. Да что ты как нарочно! Даниил, по-твоему, не врач?
АННА. Но он не захочет к тебе ехать.
АЛЬБИНА. Даниил?
АННА. Андрей.
АЛЬБИНА. Тогда пусть до конца своих дней сидит в коляске… на твоей шее. А Даниил, я уверена, захочет. Или, скажешь, в моем доме ему не нравится?
АННА. В доме-то как раз ему нравится.
АЛЬБИНА. Тогда не морочь мне голову – я знаю что говорю. И Андрея твоего поднимем – хочет он того, или не хочет.
АННА. Мама, может грех такое говорить, но когда все это случилось, мне стало намного спокойней.
АЛЬБИНА. Понимаю.
АННА. Он раньше в своем магазине с игрушками постоянно среди молодых мам вертелся. Теперь из всех женщин пусть знается только с одной журналисткой.
АЛЬБИНА. С какой еще журналисткой?
АННА. Со страшненькой. Я когда с ней по скайпу договаривалась – сразу согласилась, от этой вреда не будет.
Входит ВЕРОНИКА.
АННА (с притворным восторгом). А вот и наша красавица, о которой мы говорили. Вероника, вы уже приехали?
ВЕРОНИКА. Только что. Здравствуйте.
АННА. А это моя мама – Альбина Егоровна.
ВЕРОНИКА. Очень приятно.
АЛЬБИНА. Вот вы какая! А мне вас Анна так нахваливала, так нахваливала – и оказалась права.
ВЕРОНИКА. Да полно вам. И Андрей Петрович хвалил.
АННА (тревожно). И Андрей хвалил?
ВЕРОНИКА. И пожить у вас предложил – в гостиницу не отпускает.
Анна и Альбина переглядываются.
АННА. Правильно и сделал… хотя я номер забронировала.
ВЕРОНИКА. Андрей Петрович уже позвонил – отказался от брони. Сказал, что если я уеду, вы обидитесь.
АННА. Так и сказал?
ВЕРОНИКА. При Данииле. А Даниил предложил остаться у него.
АЛЬБИНА. С какой это стати? Интервью – у Андрея, а жить у Даниила? Правильно Андрей и решил, и вы правильно сделали, что согласились. Немного приободрите его – ведь бедняжка теперь постоянно в четырех стенах. Каково цветущему мужчине оказаться в таком положении?
АННА. Мама, какой он цветущий?
АЛЬБИНА. А какой же? Они с Даниилом ровесники. По-твоему, и Даниил не цветущий?
АННА. При чем здесь Даниил – мы говорим об Андрее.
ВЕРОНИКА. Ваш супруг тоже интересный мужчина.
АННА. Вот, накликала на свою голову. (Уходит.)
ВЕРОНИКА. Что это с ней?
АЛЬБИНА. Тяжело переносит болезнь Андрея. Вы уж, милочка, постарайтесь его приободрить… эмоционально. А там где эмоции – там и все остальное. Душа и тело в человеке неотделимы.
ВЕРОНИКА. Конечно. Обязательно сделаю все, что смогу. Я как увидела Андрея Петровича в инвалидном кресле, так меня словно кипятком изнутри обдало. Где справедливость? Одни ходят, бегают, танцуют… а ему только в окошко смотреть. Но он не из тех, что сдаются без боя – такое дело затеял!
АЛЬБИНА. Какое дело?
ВЕРОНИКА. Новую партию.
АЛЬБИНА. Партию? Для себя?
ВЕРОНИКА. Политическую – партию инвалидов. Извините, партию людей с ограниченными возможностями. Другие всю жизнь страдают и не догадываются. А он сразу придумал.
АЛЬБИНА. Это он может – у него с детства шило в одном месте торчит. Ох, и намучилась Анна.
ВЕРОНИКА. Вот и хорошо, что шило, зато всегда весело.
АЛЬБИНА. Очень весело, особенно, если шило спереди. Но это пусть сами разбираются. А вот инвалидную партию он напрасно затеял.
ВЕРОНИКА. Почему это напрасно?
АЛЬБИНА. Не будет ему голосов – никто не считает себя инвалидом. У нас на районе когда-то партию пенсионеров создавали. Я списки посмотрела – там всего одна женщина. И ту, как потом выяснилось, перед смертью без ее ведома вписали. Так она как узнала, такой скандал устроила, что еще восемь лет прожила.
ВЕРОНИКА. Вы думаете, у Андрея Петровича не получится?
АЛЬБИНА. Уверена. Если бы он был здоров и в шутку такую партию затеял – тогда другое дело. Если что-то несерьезно делать, то оно всегда складывается. А с умной рожей всегда глупость выходит. Ты в телевизор посмотри, если серьезный – значит дурак.
ВЕРОНИКА. Альбина Егоровна, я, кажется, знаю, как нам помочь Андрею Петровичу.
АЛЬБИНА. И как это?
Входит ДАНИИЛ, впереди себя катит кресло с АНДРЕЕМ.
ВЕРОНИКА. Пойдемте, расскажу. (Направляется к двери.)
АНДРЕЙ. Куда же вы?
АЛЬБИНА. Это мы о своем, о женском. (Альбина и Вероника уходят.)
АНДРЕЙ. Ты видел, как у нее блеснули глаза?
ДАНИИЛ. У кого?
АНДРЕЙ. У Вероники. Согласись, она с какой-то изюминкой.
ДАНИИЛ. Альбина?
АНДРЕЙ. Вероника. Прелестное, наивное существо! Я думал, теперь таких уже не выпускают.
ДАНИИЛ. И вот, выпустили! В самый неподходящий момент. Хотел бы я посмотреть, как ты собираешься ее охмурять?
АНДРЕЙ. Думаешь, если сижу в этом кресле, так ни на что не способен?
Входит НАУМ Пантелеевич – глава социальной службы района.
НАУМ. А вот это верная позиция! Я своим подопечным так и говорю: даже если чем-то обделен – пусть даже головой – упорствуй, не давай себе поблажки. Добрый день!
АНДРЕЙ. Добрый…
НАУМ (представляется). Наум Пантелеевич – глава социальной службы вашего района. Пандус мы вам уже начали возводить.
АНДРЕЙ. Да, нам сообщили.
НАУМ. Только узнали про ваш случай – сразу же приступили. У нас это мигом. Человек только надумает жаловаться – а уже не на что! В других районах в лучшем случае к последнему выносу успевают. Так что вы там, в парламенте, не забывайте о нас. Не давайте им спуску!
ДАНИИЛ. Вы думаете, он пройдет, Наум?..
НАУМ. …Пантелеевич. Обязательно! Наши, как узнали, сразу все воспрянули. Четверо от такой новости на ноги поднялись. А у каждого из них родственники, дети, родители… Как же при такой поддержке не пройти – целая армия. Только зарегистрироваться надо.
АНДРЕЙ. Да. Готовим пакет документов в избирком.
НАУМ. У нас зарегистрироваться надо! Избирком никуда не денется.
АНДРЕЙ. У вас?
НАУМ. А как же. Документы предоставить… заключение комиссии и все прочее. Понимаю, бюрократия, но без этого никак – по закону положено.
АНДРЕЙ. Наум Пантелеевич… сами видите, в каком я состоянии. Не очень-то сподручно по врачам раскатывать.
НАУМ. Не проблема. Я на дом комиссию организую. Они вас мигом обстукают, осмотрят… Моргнуть не успеете – вердикт готов.
АНДРЕЙ. Ни в коем случае!
НАУМ. Хорошо. Тогда организуем транспорт – отвезем на ВТЭК.
АНДРЕЙ. Наум Пантелеевич, видите ли, между нами, как бы это сказать… я не совсем, чтобы совсем уж… неимущий. Кое-какие накопления имеются.
НАУМ. Это хорошо, что не бедствуете.
АНДРЕЙ. И мне, при моем здоровье, этих накоплений до конца жизни хватит.
НАУМ. Да вы еще сто лет проживете!
ДАНИИЛ. Он только с виду здоров, а внутри, уж поверьте, с червоточинкой.
АНДРЕЙ. …В смысле – недолго протяну. Так что мне официальная инвалидность не очень-то и нужна.
НАУМ. Погодите! Как это не нужна?! Вам она, может быть, и не нужна, а мне – обязательно.
АНДРЕЙ. Вы тоже болеете?
НАУМ. Я пандус для вас возвожу! Здоровому человеку! В то время как в моем районе иные годами ждут! Да после этого меня мои подопечные самого инвалидом сделают!
ДАНИИЛ. Хорошо. Он подумает.
НАУМ. Подумайте – это дело серьезной. Такими вещами не шутят. Я забегу через недельку. (Уходит.)
ДАНИИЛ. Ну и что скажешь?
АНДРЕЙ. В парламенте?
ДАНИИЛ. Своему новому избирателю… когда он придет за документами.
АНДРЕЙ. Ничего не скажу. Ты скажешь, что меня нет дома…
ДАНИИЛ. …Побежал на утреннюю пробежку?
АНДРЕЙ. Поехал, благодаря новому пандусу. Погоди… я знаю, как унять его рвение.
ДАНИИЛ. Пообещать ему место в списках?
АНДРЕЙ. И это можно. Но главное…
Входят АЛЬБИНА и ВЕРОНИКА.
АНДРЕЙ (продолжая). …Каждый человек должен получать по заслугам.
ДАНИИЛ. За свои прегрешения?
АНДРЕЙ. За его рвение. А Наум Пантелеевич – в первую очередь.
АЛЬБИНА. Это который?
АНДРЕЙ. Есть у нас на районе один золотой человек.
ДАНИИЛ. Глава социальной службы.
АЛЬБИНА. Который съезд тебе устанавливает?
АНДРЕЙ. Да. Таким людям памятники надо ставить.
АЛЬБИНА. И как можно раньше – известный взяточник! Ему рабочие половину зарплаты отдают. И все это знают.
АНДРЕЙ. Да вы что?! А я хотел ему через газету благодарность объявить.
АЛЬБИНА. Вот пусть Вероника и объявит – напишет фельетон. Мы и про тебя напишем.
АНДРЕЙ. Фельетон?
АЛЬБИНА. Такую статью, что тебе и не снилось!
ДАНИИЛ. Да ему иногда такое снится, что утром – хоть сразу за решетку!
АНДРЕЙ. А ты в мои сны не заглядывай. Главное, что обо всем этом думает Вероника?
ВЕРОНИКА. Я думаю, что вам не очень-то интересно быть инвалидом.
АНДРЕЙ. Да уж мало интересного.
АЛЬБИНА. И читателя твоя история может не впечатлить.
ДАНИИЛ. Конечно – инвалидов повсюду полно.
ВЕРОНИКА (Андрею). Вы кто по профессии?
ДАНИИЛ. Игрушечные машинки в своем магазине продает.
АНДРЕЙ. Какие машинки?! Роботов в основном… занимаюсь внедрением робототехники.
ВЕРОНИКА. А вот это уже лучше. А еще лучше, если бы вы занимались экзоскелетами… для облегчения жизни инвалидов. Сейчас эта тема модная. Человеку должны помогать наука и электричество.
АНДРЕЙ (Даниилу). Я ведь тебе говорил – надо купить электрическую.
ВЕРОНИКА. Если бы вы занимались такой техникой – три-четыре статьи о вас гарантировано. А если бы и сами ходили в шлангах и железе, подобно роботу!..
ДАНИИЛ. …В парламенте?
АНДРЕЙ. Вероника, вы гений! Гениальная реклама!
ВЕРОНИКА. Какая реклама? В этом случае вы бы смогли передвигаться.
АНДРЕЙ. Правильно! И тогда на черта мне этот пандус! С экзоскелетом я не инвалид. Напротив – человек с железным здоровьем! Так и напишите: Андрей Крумень экспериментирует… и мечтает подняться с помощью современной науки…
ДАНИИЛ. …Как можно выше.
АНДРЕЙ. …На ноги. И своим примером надеется и других людей поднять. И обязательно упомяните, что я не считаю себя инвалидом…
ДАНИИЛ. …С ограниченными возможностями.
АНДРЕЙ. Напротив – получаю неограниченные возможности. И обойдусь своими силами.
ДАНИИЛ. Эта мысль и правительству понравится. Могут и грант выделить.
АЛЬБИНА. У лежачего бедняги отнимут – а тебя наградят.
АНДРЕЙ (строго). Альбина Егоровна, за кого мы меня принимаете? Я сам найду финансирование. Сегодня крупный капитал повсюду ищет выгодные стартапы, вкладывает средства в железные ноги и руки…
АЛЬБИНА. Во-во! У Наума руки как железная лопата – все гребет под себя. Только вкладывай.
АНДРЕЙ. Оставьте Наума Пантелеевича. Он мне пандус без всяких заявлений строит, и я буду свиньей, не отблагодарив его.
Входит АННА.
АНДРЕЙ. Аня, я скоро поднимусь на ноги.
АННА. Уже что-то зашевелилось?
ДАНИИЛ. Мысли у него шевелятся.
АНДРЕЙ. Благодаря Веронике.
АННА (недовольно). Еще одна помощница. Мне и Полина говорит, что готова в лепешку разбиться, чтобы тебя поднять. А вдвоем, да с двух сторон… так и жена не нужна! (Уходит.)
ВЕРОНИКА (недоуменно). Она что – ревнует? У меня и в мыслях ничего такого не было.
АНДРЕЙ. И у меня не было… что она такое может подумать. Альбина Егоровна, объясните ей, что она неправильно все понимает. Точнее – ничего не понимает. Мы про экзоскелет говорили, про то, что снаружи, а не внутри человека.
АЛЬБИНА. Я в железках не разбираюсь. Может, только с Даниилом и смогу объяснить. Даниил, вы поможете?
ДАНИИЛ. Конечно.
АЛЬБИНА. Сначала мне надо узнать об этих скелетах: как их надевают, с чем носят, чтобы я не выглядела дурой перед дочерью. И очень ли они полнят человека?
ДАНИИЛ. Нисколько. Я все объясню. (Даниил и Альбина уходят.)
ВЕРОНИКА. Андрей Петрович, они любят друг друга?
АНДРЕЙ. Кто?
ВЕРОНИКА. Альбина Егоровна и Даниил?
АНДРЕЙ (удивленно). Даниил?
ВЕРОНИКА. За Даниила не уверена, а вот Альбина Егоровна – можете не сомневаться. Только повернется к нему, глаза сразу загораются.
АНДРЕЙ. Странно. А мои хоть немного светятся?
ВЕРОНИКА. Они постоянно сияют. Я и не думала, что человек в вашем положении может быть таким жизнерадостным.
АНДРЕЙ. Они недавно у меня загорелись.
ВЕРОНИКА. Заметили, что идете на поправку?
АНДРЕЙ. Нет, я вас заметил.
ВЕРОНИКА. Андрей Петрович, не шутите.
АНДРЕЙ. Вероника, это случилось неожиданно…
ВЕРОНИКА. Я знаю. Эти инкассаторы выскочили на желтый.
АНДРЕЙ. И во мне загорелся небесный… стоило вам войти.
ВЕРОНИКА. Андрей Петрович…
АНДРЕЙ. Вы не думайте, что я инвалид… что я долго собираюсь быть инвалидом. Я уверен, что поднимусь. И знайте, вы меня не знаете… не все знаете.
ВЕРОНИКА. Но знаю, что у вас хватит сил побороть любое препятствие.
АНДРЕЙ. Рядом с такой девушкой я и горы могу свернуть! Хотите сейчас поднимусь на ноги?
ВЕРОНИКА. Что вы! Сидите, сидите… Я верю. Но все так неожиданно.
АНДРЕЙ. Я и сам не ожидал. И долго не мог понять, зачем Всевышний направил инкассаторов в мою сторону. Только теперь догадался – для встречи с вами.
ВЕРОНИКА. Мне после ваших слов надо прийти в себя.
АНДРЕЙ. Приходите. И в себя, и ко мне… если я вам не очень противен в таком виде.
ВЕРОНИКА. Что вы! Вы мне очень симпатичны.
АНДРЕЙ. Вам я, может быть, и симпатичен, а себе противен. Вы верите, что прохвост неожиданно может оказаться честным человеком?
ВЕРОНИКА. Вы о ком?
АНДРЕЙ. Я вообще… не конкретно.
ВЕРОНИКА. Знаете, Андрей Петрович, я думаю, что не существует отдельно жуликов и отдельно порядочных людей. Между ними не существует границы. Цыганка, например, исхитряется, чтобы прокормить своих голодных детей, обманывает во время гадания. С одной стороны она врет без зазрения совести, и в то же время вселяет в человека надежду. И о детях беспокоится. Как тут ее разделить?
АНДРЕЙ. Правильно! Не надо делить цыганок. Я в своей прежней… робототехнике и делил, и умножал, и вот – получил в итоге. Если вы обо мне все узнаете, то будете меня презирать.
ВЕРОНИКА. Не буду. Вы потом все расскажете, когда мы лучше узнаем друг друга.
АНДРЕЙ. Обязательно узнаем. И чем раньше, тем лучше. Я никогда не предполагал, что так приятно откровенничать.
Входит ПОЛИНА.
ПОЛИНА. А мне напротив – противно. Я не актриса – вести двойную жизнь.
АНДРЕЙ. Полина, что с вами?
ПОЛИНА. А с вами?
ВЕРОНИКА. Андрею Петровичу очень тяжело.
ПОЛИНА. А мне, думаете, легко?
АНДРЕЙ. Хорошо. Полина, мы сократим ваши обязанности.
ПОЛИНА. Да уж, пожалуйста, сократите! И самые трудные – тоже.
АНДРЕЙ. Заботу обо мне поручим кому-то другому.
ПОЛИНА. Вот именно! У вас есть жена, а вы… а вы… устроили тут инвалидный шабаш! (В слезах уходит.)
ВЕРОНИКА (возмущенно). Как она может говорить подобное?! Человеку, прикованному к постели?!
АНДРЕЙ. Для девушки это тяжелое зрелище.
ВЕРОНИКА. Но только не для меня. Вы должны это знать.
АНДРЕЙ. Господи! Да я снова согласен угодить под инкассаторский фургон, лишь бы еще раз услышать такие слова!..
Входит ДАНИИЛ.
ДАНИИЛ. И я… и я…
АНДРЕЙ. И ты хочешь под фургон?
ДАНИИЛ. И я… такое услышал!
АНДРЕЙ. Нет, я не вынесу! Что там еще случилось?
ДАНИИЛ. Альбина Егоровна… рыдает.
ВЕРОНИКА. Рыдает? Я побегу успокою. (Убегает.)
АНДРЕЙ. Что ты натворил?
ДАНИИЛ. Ничего. Я только молчал.
АНДРЕЙ. Это на тебя похоже – ты и молчанием способен вывести человека из себя.
ДАНИИЛ. Нет, я конечно не против… женщина приятная. Но она неожиданно вообразила, что я влюблен в нее.
АНДРЕЙ. В мою тещу?
ДАНИИЛ. Почему сразу в тещу? Все женщины кому-то кем-то доводятся. Зачем оскорблять?
АНДРЕЙ. По-твоему, быть моей тещей, оскорбление?
ДАНИИЛ. Ты пытаешься ее унизить, во всяком случае – подчеркнуть ее возраст. Лучше на себя посмотри! Она выглядит моложе тебя!
АНДРЕЙ. Тут я согласен. А тебе так вообще фору даст. Бегает, как газель, а по стенкам лазит, как обезьяна.
ДАНИИЛ. Сам ты обезьяна – бабуин на надувных колесах. И других хочешь надуть!
АНДРЕЙ. Тише ты! Не кричи. И чего она разревелась?
ДАНИИЛ. Для меня ее предложение оказалось настолько неожиданным, что я неадекватно отреагировал.
АНДРЕЙ. Как неадекватно?
ДАНИИЛ. Я молчал.
АНДРЕЙ. И все?
ДАНИИЛ. А то ты не знаешь, как надо отвечать, когда тебе объясняются в любви?!
АНДРЕЙ. Раньше знал, да теперь позабыл.
ДАНИИЛ. Может напомнить, хотя бы по Полину?
АНДРЕЙ. Про Полину не надо – мы только что с ней разругались.
ДАНИИЛ. Ты отказал ей в квартире.
АНДРЕЙ. Она мне отказала… в квартире… И где бы то ни было.
ДАНИИЛ. Почему?
АНДРЕЙ. Потому – что порядочная девушка. Думаешь, ей приятно постоянно кривить душой?
ДАНИИЛ. Не знаю. Тебе это больше известно.
АНДРЕЙ. Может и больше. Но я, во всяком случае, не довожу женщин до слез! Что собираешься делать?
ДАНИИЛ. Не знаю. Никогда не предполагал, что Альбина настолько чувствительна.
АНДРЕЙ. Альбина Егоровна?
ДАНИИЛ. Какая она тебе Егоровна?! Тоже мне Петрович нашелся! Лучше подумай, как ей было слушать мое тупое молчание?
АНДРЕЙ. Мне осталось только о вас думать.
ДАНИИЛ. А ты представь, войди в ее положение. Предположим, некий Петрович…
АНДРЕЙ. Какой Петрович?
ДАНИИЛ. Престарелый! Да-да, престарелый Андрей Петрович, этакий потрепанный донжуан, признается в любви молоденькой девушке, скажем Веронике…
АНДРЕЙ. Мне и предполагать нечего. Я только что именно это и сделал.
ДАНИИЛ. …А она насупилась и молчит. Погоди, что ты сказал?
АНДРЕЙ. То, что она, в отличие от тебя, не молчала.
ДАНИИЛ. Ты хочешь сказать?..
АНДРЕЙ. …Что у нее сердце отзывчивей, чем у тебя – истукана.
ДАНИИЛ. Господи! Ты и Веронике заморочил голову?!
АНДРЕЙ. Это она мне заморочила… вернее, опутала, как только вошла. Я сразу понял, что угодил в ее сети.
ДАНИИЛ. И я, кажется, тоже… угодил… И что нам теперь делать?
АНДРЕЙ. За вас не знаю. Можете с Альбиной по стенкам лазить. А мне самое время начать праведную жизнь…
Входит АННА.
АННА. …За спиной жены. Вот это праведник! Праведник из праведников! Думаешь, я не догадываюсь, почему Полина рыдает?
АНДРЕЙ. Вам рыдать, как с горы катиться. Какую-нибудь сережку утеряла.
АННА. Этого Сережку иначе зовут! Думаешь, если инвалид, так тебе все дозволено?!
АНДРЕЙ. Хватит упрекать меня недугами! Я не из тех, кто собирается отдыхать вечно. Вот встану и пойду!..
АННА. …Из этого дома. Был бы здоровый – давно бы выставила! Ночевал бы в своем магазинчике среди пластмассовых роботов! (В гневе уходит.)
АНДРЕЙ. Она с ума сошла.
ДАНИИЛ. Напротив, рассуждает очень здраво. Какой жене понравится любвеобильный гуляка-инвалид?
АНДРЕЙ. Тогда я больше не инвалид! (Выпрыгивает из коляски.) Я совершенно здоров!
ДАНИИЛ (заталкивая Андрея в коляску). Нет, ты болен… болен на всю голову, если не понял, что она сказала. Как только поднимешься на ноги, она тебя… в шею!
АНДРЕЙ. Ну и что?
ДАНИИЛ. Еще и расскажет повсюду, как ты притворялся.
АНДРЕЙ. Она не знает.
ДАНИИЛ. Полина ее просветит.
АНДРЕЙ. Ты думаешь?
ДАНИИЛ. Обманутая женщина еще не так тебе отомстит.
АНДРЕЙ. Господи! И что мне делать?
ДАНИИЛ. Перестань обзываться… сын мой. Не надо резких движений – у тебя поврежден спинной мозг. За головной я уже молчу.
АНДРЕЙ. И молчи.
ДАНИИЛ. Посидишь в кресле еще немного. Или хочешь, чтобы журналистка узнала о твоих фокусах?
АНДРЕЙ. Вероника? Ни в коем случае.
ДАНИИЛ. Обанкротишься по всем статьям. Вместо парламента попадешь в фельетон, а потом – в тюрьму!
АНДРЕЙ. Даниил, мне плохо… (Хватается за сердце.)
Входит АЛЬБИНА.
АЛЬБИНА. Андрюша, что с тобой? Тебе плохо?
ДАНИИЛ. Обычное дело. Кому из инвалидов хорошо? Завидует здоровым. Узнал о вашей шведской стенке.
АЛЬБИНА. Тогда я откажусь.
ДАНИИЛ. Нет-нет, не надо. Лучше я буду привозить его к вам и начнем реабилитацию.
АЛЬБИНА. В любое время. И вы, Даниил, не стесняйтесь – приходите в любое время, и днем и ночью.
ДАНИИЛ. И в самом деле. Почему бы не попробовать? Иной раз физкультура творит настоящие чудеса.
АЛЬБИНА. Андрюша, попробуй шведскую стенку – она поможет.
АНДРЕЙ. Да мне сейчас хоть на эту царапайся! (Указывает на стену.)
ДАНИИЛ. На эту не надо. Лучше пойдем прогуляемся.
АНДРЕЙ. Я сам.
ДАНИИЛ. Куда ты сам?
АНДРЕЙ. В городской парк – там легче думается. Тем более сейчас – когда появился пандус. (Уезжает на каталке.)
АЛЬБИНА (сострадательно вослед Андрею). Как неожиданно случилось… Бедняжка.
ДАНИИЛ. Он поднимется.
АЛЬБИНА. Да-то бог.
ДАНИИЛ. Я верю в него. А себе после ваших слов поверить не могу.
АЛЬБИНА. Даниил, забудем.
ДАНИИЛ. Как это забудем? Вы что, шутили?
АЛЬБИНА. Даниил, не притворяйтесь.
ДАНИИЛ. Да как вы можете?! Я вас понимаю – вы должны презирать меня. Я давно неравнодушен к вам и все не мог насмелится… а когда вы обратились ко мне, я… проглотил язык. Но это была не трусость. Я не мог поверить своему счастью.
АЛЬБИНА. Правда?
ДАНИИЛ. Я словно спал. Я был как будто под гипнозом.
АЛЬБИНА. Ты молчал как истукан.
ДАНИИЛ. Это называется каталепсией… когда один человек попадает под чары другого.
АЛЬБИНА. Даниил…
ДАНИИЛ. Вы сами видели. Но теперь я проснулся. И все прежние чувства во мне еще более обострились…
АЛЬБИНА. Мальчик мой, до чего же ты робкий. Никогда не думала, что на свете еще сохранились такие несмелые.
ДАНИИЛ. Но я стану другим.
АЛЬБИНА. Каким другим?
ДАНИИЛ. А вот таким! (Обнимает и целует Альбину.)
Входит АННА и КАПИТАН полиции. Увидев целующихся, они застывают на месте.
АННА. Мама!..
Неловкая сцена. Даниил и Альбина отстраняются друг от друга.
АННА. Мама, это капитан Лапохват… Никодим Иванович. Он из полиции.
АЛЬБИНА. Вот! Стоит поцеловаться – она сразу бежит в полицию. Стучаться надо!
АННА. Мама, я у себя дома.
АЛЬБИНА. Тогда и мы пойдем ко мне. Строители отказались устанавливать шведскую стенку.
ДАНИИЛ. Да это элементарно. Я за полчаса справлюсь. До свидания.
Даниил и Альбина уходят. Даниил при этом раскланивается до самой двери.
КАПИТАН (после их ухода). Кто это?
АННА. Моя мама и ее… бойфренд – товарищ моего мужа.
КАПИТАН. И давно они знают друг друга?
АЛЬБИНА. Только что познакомились.
КАПИТАН. Я говорю о вашем муже и этом…
АННА. Сколько себя помнят – дружат со школы, если не раньше. Знают друг о друге все и, похоже, побольше моего.
КАПИТАН. Это хорошо.
АННА. Что ж тут хорошего, если я узнаю о маминых женихах последняя?
КАПИТАН. Но кое-что узнаете первой. Только дайте слово ничего не говорить вашему супругу.
АННА. Андрею?
КАПИТАН. И его дружку, как вы сказали?..
АННА. Даниилу?
КАПИТАН. Да, ему. Не может быть, чтобы они знали друг друга с детства, и второй был не в курсе.
АННА. В курсе чего?
КАПИТАН. Ваш супруг очень отчаянный юноша.
АННА. Теперь-то он далеко не юноша.
КАПИТАН. Не всякий бы на такое осмелился.
АННА. Дал взятку на постройку пандуса? Это на него похоже.
КАПИТАН. Да он и без взятки на свои деньги может построить пандусы по всему городу!.. И не обеднеет!
АННА. Никодим Иванович, не шутите? Мы кругом в долгах, а теперь после аварии…
КАПИТАН. Думает, всех обхитрил. Деньги, что разлетелись во время аварии из инкассаторской машины, были фальшивыми!
АННА. Которые растащили зеваки?
КАПИТАН. Растащили, да не все.
АННА. Фальшивые? Стало быть… их и возвращать не надо?
КАПИТАН. Надо! Настоящие вернуть надо! Восемьдесят миллионов. Инкассаторы сбежали из травматологии. Устроили с вашим мужем спектакль, и думают все шито-крыто?!
АННА. Боже!
КАПИТАН. За такие постановки лет по двенадцать дают. А если деньги не вернут, то и все двадцать.
АННА. Мне плохо.
КАПИТАН. Вы тут ни при чем – это сразу понятно. Главное, не вздумайте его предупреждать. Скажите, что я приходил по поводу нецелевого расходования бюджетных средств.
АННА. На постройку пандуса?
КАПИТАН. Да. Заодно и этого взяточника из соцслужбы прижучим.
АННА. Наума Пантелеевича?
КАПИТАН. Всех, кто попадется.
АННА. И Андрея?
КАПИТАН. Да его первого надо!.. Если догадался поставить под удар такую обворожительную женщину. Наверное, из ворованных денег и рубля не выделил?
АННА. Ни копейки.
КАПИТАН. И кто он после этого? Располагая таким богатством…
АННА. Восемьдесят миллионов!..
КАПИТАН. Я о вас говорю. Тихо! Кто-то идет.
На коляске въезжает АНДРЕЙ.
АНДРЕЙ. Добрый день.
АННА. Андрюша, это капитан полиции – Никодим Иванович.
КАПИТАН (представляется). Капитан Лапохват.
АННА. Он по поводу… по поводу твоей аварии.
АНДРЕЙ. Да я уже сто раз все объяснял! И писал, и подписывал – уже наизусть выучил.
КАПИТАН. Наизусть – это хорошо. В суде любят, когда без запинки. Следствие скоро закончим, сразу и передадим. Одно непонятно – насчет скорости. И вы, и инкассаторы, согласно показаниям, ехали не более двадцати километров в час. А машины – вдребезги! Даже мешки с деньгами разлетелись. Как такое может быть?
АНДРЕЙ. Это я двадцать, а они – сто двадцать. А мешки, как мне показалось, они сами выкидывали.
КАПИТАН. Так-так.. в этом месте, пожалуйста, поподробней. В прошлых показаниях такого не было. Итак, вы их протаранили…
АНДРЕЙ. Они меня протаранили! А деньги летели из дверей словно конфетти. Люди на перекрестке собирали, заталкивали, кто в карманы, кто в сумки, а я не мог…
КАПИТАН. Совесть не позволяла?
АНДРЕЙ. Пошевелиться не мог – ноги придавило.
КАПИТАН. Понимаю – обидно. Все берут, а вы – нет.
АНДРЕЙ. А потом приехала скорая и сработала быстро… прибрала, что осталось. А меня укололи, чтобы не страдал.
КАПИТАН. А инкассаторы в это время?
АНДРЕЙ. Кто сидел, кто лежал. И пальцем не шелохнули.
КАПИТАН. Чтобы вам помочь?
АНДРЕЙ. Чтобы груз уберечь.
АННА. Наверное, в шоке были?
АНДРЕЙ. Это я был в шоке. Поднял только две пятитысячные – дальше дотянуться не мог.
КАПИТАН. И где они?
АНДРЕЙ. Я же говорю – меня укололи. Очнулся, а в кармане пусто.
КАПИТАН. У нас только на бумаге медицина бесплатная.
АНДРЕЙ. Везде под себя гребут.
КАПИТАН. Насчет везде не знаю. Есть и бесплатные услуги.
АНДРЕЙ. Вы о пандусах?
КАПИТАН. Об исправительно-трудовых колониях.
АНДРЕЙ. Инкассаторы, может быть, тоже не совсем виноваты.
КАПИТАН (Анне). Своих друзей выгораживает.
АНДРЕЙ. Каких друзей?
КАПИТАН. Инкассаторов.
АНДРЕЙ. Они вовсе мне не друзья. Как их здоровье?
КАПИТАН. Уже поправились, бегают… очень резво бегают… от правосудия. В розыске ваши инкассаторы! Слава богу, вы неходячий.
АНДРЕЙ (удивленно). Они?! Убежали?!
КАПИТАН. Далеко не уйдут. А вы – тем более. (Протягивает бумагу.) Вот здесь распишись.
АНДРЕЙ. Что это?
КАПИТАН. Подписка о невыезде.
АНДРЕЙ. Из дома?
КАПИТАН. Из города.
Андрей расписывается, отдает бумагу.
АНДРЕЙ. Извините, неразборчиво… руки дрожат.
КАПИТАН. У всех перед судом руки дрожат. Я на днях загляну. (Анне). А вы, Анна Степановна, помните, что я вам сказал.
АННА (игриво). Помню… о богатстве.
КАПИТАН. Огромное, волшебное богатство! Всего наилучшего. (Уходит.)
АНДРЕЙ. О каком богатстве он говорил?
АННА. Которое не ценят, а потерявши – плачут.
АНДРЕЙ. О восьмидесяти миллионах?
АННА. Во-во! Только о деньгах и думаешь.
АНДРЕЙ. А как не думать, если присудят возмещать?
АННА. Или возвращать?
АНДРЕЙ (недоуменно). Кого возвращать?
АННА. Того, что взял незаконно… не по праву любви, а под роспись.
АНДРЕЙ. О чем ты? Под какую роспись?
АННА. В книге учета актов гражданского состояния. Но мы этот кабальный договор расторгнем. А деньги оставь себе, миллионер ты наш… неимущий. (В гневе и слезах уходит.)
Входит ИНКАССАТОР в черных очках и черных перчатках.
ИНКАССАТОР. Что это за женщина?
АНДРЕЙ. Которая?
ИНКАССАТОР. Красивая, которая побежала… рыдает.
АНДРЕЙ. Анна, что ли?
ИНКАССАТОР. Не знаю. Волшебно смотрится.
АНДРЕЙ. У вас хорошо со зрением?
ИНКАССАТОР. Отлично, даже в этих очках. Удивительная женщина!
АНДРЕЙ. Да что ж это такое?! Еде одна напасть на мою голову! Вы кто такой?
ИНКАССАТОР. Тихо! Не кричи. Ты меня не узнаешь?
АНДРЕЙ. Впервые вижу.
ИНКАССАТОР. А вот я тебя хорошенько запомнил. И дружбаны мои обещали тебя до конца своих дней помнить.
АНДРЕЙ. Какие дружбаны?
ИНКАССАТОР. Из машины, которую ты протаранил.
АНДРЕЙ. Господи! Вы инкассатор?! Которого ищут?
ИНКАССАТОР. Не вопи ты! Зови меня Эдиком. И говори тихо. Если кто спросит, кто я такой, скажешь – поставщик игрушек… пластмассовых роботов. Ты ведь игрушками торгуешь?
АНДРЕЙ. Торгую, вернее – торговал.
ИНКАССАТОР. И дальше будешь торговать… если поведешь себя правильно. Тебе, как получившему увечье, на суде большая скощуха положена. Возьмешь все на себя.
АНДРЕЙ. Что на себя?
ИНКАССАТОР. Фальшивые деньги. До конца своих дней ни в чем нуждаться не будешь. Мы тебя обеспечим.
АНДРЕЙ. Кто это мы?
ИНКАССАТОР. Кто пострадал незаслуженно и случайно.
АНДРЕЙ. Восемьдесят миллионов фальшивок – случайно?!
ИНКАССАТОР. Скажешь, что они твои. А мы только перевозили и ничего не знали о твоих проделках. А потом ты раскаялся, в тебе проснулась совесть, и ты передумал, решил сорвать операцию – протаранил фургон. За это тебя вообще должны наградить!
АНДРЕЙ. Э-э-э, так не пойдет!
ИНКАССАТОР. Еще и как пойдет. (Вынимает пистолет.) Или я прикончу тебя прямо сейчас и вложу пистолет в преступно-калечную руку – не выдержал мук совести. Ну как, соглашаешься?
АНДРЕЙ. На тюрьму?
ИНКАССАТОР. На безбедную жизнь до конца своих дней. А с тюрьмой организуем условно. И вытащим тебя из этого кресла. Хочешь снова ходить по земле?
