Александр Петрович Пальчун
Театральные комедии
(Входит ПАТРИК.)
ЮЛИЙ. Вот, только заговорили о праведниках и пожалуйста – собственной персоной наш целитель – Святой Патрик.
ПАТРИК (Эмилии). Я хотел бы с вами поговорить.
ЭМИЛИЯ. Я слушаю, Патрик.
ПАТРИК. Наедине.
ЮЛИЙ. Я удаляюсь. Пойду помогу бедному Себастьяну, а то он совсем умаялся. (Уходит.)
ПАТРИК. Уважаемая тетушка…
ЭМИЛИЯ. Патрик, оставим церемонии, можешь называть меня по имени.
ПАТРИК. Эмилия, чем дольше я живу в этом доме, тем более восхищаюсь вашими достоинствами.
ЭМИЛИЯ. Прекрати, какие достоинства могут быть у престарелой тетушки?
ПАТРИК. Не говорите так. Самые необыкновенные. С каждым днем вы нравитесь мне больше и больше.
ЭМИЛИЯ (в сторону). Невероятно! Еще один обожатель.
ПАТРИК. Я потрясен вашей выдержкой.
ЭМИЛИЯ. Ты о болезни Адриана Стефановича?
ПАТРИК. И об этом, конечно. Но в первую очередь восхищает другое. Мне известно о расстроенных финансах этого дома. Крайне расстроенных. Вы, конечно, тоже знаете об этом. Но сохраняете невозмутимость духа. И, мало того, что поддержали Адриана Стефановича отдать последнее, всегда печетесь о его здоровье.
ЭМИЛИЯ. Чему тут удивляться – я хочу, чтобы он выздоровел.
ПАТРИК. Я вас успокою – он обязательно поправится. Есть одно очень действенное средство.
ЭМИЛИЯ. Тогда немедленно используйте его.
ПАТРИК. Но оно в руках Себастьяна. Это газета с радостным для Адриана Стефановича сообщением.
ЭМИЛИЯ. Так в чем дело? Сообщите ему.
ПАТРИК. Но Себастьян, как малый ребенок, не хочет расставаться с газетой.
ЭМИЛИЯ. Наверное, болезнь хозяина перекинулась на его камердинера.
ПАТРИК. Похоже, что так. Он ведет себя не лучше Адриана Стефановича. И тут уж и я не знаю, как быть. Вы не могли бы, как хозяйка, повлиять на него. Пусть он постарается вести себя в рамках своих обязанностей. Пусть отдаст газету Адриану Стефановичу.
(Вбегает ЮЛИЙ. Он помят, под глазом синяк.)
ЮЛИЙ. С дядюшкой творится что-то неладное.
ПАТРИК. Что случилось?
ЮЛИЙ. Он пробежал по лестнице, как угорелый!
ЭМИЛИЯ. Не может быть!
ЮЛИЙ. Я хотел догнать его. Но он столкнул меня с лестницы!
ЭМИЛИЯ. Ты, наверное, обознался.
ЮЛИЙ. Ничего я не обознался! В его руке была бутылка вина, и он бежал из винного погреба к себе в комнату.
ПАТРИК. Если это не приведение, то дело совсем плохо.
ЮЛИЙ. Плохо, что лежачий больной начал бегать?
ПАТРИК. Вот именно. Во время кризиса организм мобилизуется и в такие мгновения выплескивает последние остатки энергии.
ЭМИЛИЯ. Бедный Себастьян!
ЮЛИЙ. Причем здесь Себастьян?
ЭМИЛИЯ (опомнившись). …Он не перенесет плохое известие о хозяине.
ПАТРИК. Не волнуйтесь. Я почти уверен, у Адриана Стефановича железное здоровье. И то, что скосило бы других, пойдет ему только на пользу.
ЮЛИЙ. Но бутылка вина?!.
ПАТРИК. А вот это моя вина. Я убедил его выпить микстуру. И он, наконец, внял моему совету, но, будучи в полубреду, перепутал емкости.
ЮЛИЙ. И он в таком состоянии способен выпить бутылку?!
ЭМИЛИЯ. В нынешнем – не знаю. Но раньше он выпивал по две. И выполнял все обязанности, не моргнув глазом. Мы, конечно, журили его за это пристрастие…
ЮЛИЙ. Кто это мы?
ЭМИЛИЯ. Я… и… и Себастьян. Да не смотрите вы так! Себастьян был к моему супругу по-отечески строг. Иной раз неделями не позволял ему притрагиваться к бутылке.
ЮЛИЙ. Невероятно!
ПАТРИК. И в самом деле, удивительно. Но это хорошая новость. Значит, какая-то единственная бутылочка винца не станет для организма больного потрясением.
ЮЛИЙ. Зато я потрясен. Посмотрите, что он со мной сделал! И это больной. А если выздоровеет?! У него энергии на троих.
ПАТРИК. Это и в самом деле опасно. Бывали случаи, что силы в таком состоянии удесятерялись.
ЭМИЛИЯ. Лучше временно закрыть погреб.
ПАТРИК. И всем нам надо быть осторожными, не шляться без дела по коридорам, особенно по вечерам и ночью. Обострение у таких больных чаще всего происходит именно ночью. А тебе, Юлий, я сделаю примочки, и синяки сойдут за какие-то две недели.
ЮЛИЙ. Две недели?!
ПАТРИК. Ничего не поделаешь. Я хоть и Патрик, но вовсе не святой.
(Входит СЕБАСТЬЯН. Он по-прежнему притворяется больным.)
ПАТРИК. Адриан Стефанович, я же запретил вам подниматься.
СЕБАСТЬЯН. Да-да, помню. Но мне после твоей микстуры стало немного легче. (Удивленно смотрит на Юлия.) А это кто?
ЮЛИЙ. Тот, кого вы столкнули с лестницы.
СЕБАСТЬЯН. У него под глазом синяк… Хулиган наверное. Куда смотрит полиция?
ПАТРИК. Мы и без полиции призовем его к порядку. Адриан Стефановича, если вам стало немного легче, то не лучше ли пойти к себе в комнату и почитать газеты?
СЕБАСТЬЯН. Не хочу засорять свою светлую голову всякими глупостями.
ПАТРИК. Но там пишут, что ваш бизнес полностью восстановился. Нефтяная компания снова ваша.
СЕБАСТЬЯН (Патрику). Это правда?
ПАТРИК. На сто процентов.
СЕБАСТЬЯН. Так я могу выздоравливать?
ПАТРИК. Конечно. Не вижу смысла в болезнях, когда тебя дожидаются миллионы.
СЕБАСТЬЯН. Да мне не хватит и ста лет, чтобы потратить их самому!
ЮЛИЙ. Теперь и я вижу, что микстура помогает.
СЕБАСТЬЯН. Ой, что-то голову сдавило.
ПАТРИК (Юлию). Прекрати провоцировать кризис!
СЕБАСТЬЯН. Придумал!..
ЭМИЛИЯ. Что ты, дорогой, придумал?
СЕБАСТЬЯН. Как разом избавиться от всех своих денег!
ЮЛИЙ. Видите, ему опять стало лучше. Дядюшка, сейчас самое время это сделать. Давайте пойдем в ту комнату и там все официально оформим.
(ЮЛИЙ и ПАТРИК берут Себастьяна под руки, уводят его. Слышится дверной звонок. ЭМИЛИЯ открывает дверь. На пороге стоит ЖИЛЬБЕРТ.)
ЭМИЛИЯ. Жильберт?!
(ЖИЛЬБЕРТ входит, торопливо закрывает дверь.)
ЖИЛЬБЕРТ. Я пропал! Эмилия, я пропал.
ЭМИЛИЯ. Что случилось?
ЖИЛЬБЕРТ. Мы все пропали! За мною слежка.
ЭМИЛИЯ. Кэтрин узнала?
ЖИЛЬБЕРТ. Догадывается.
ЭМИЛИЯ. И ты, чтобы замести следы, прибежал в наш дом?
ЖИЛЬБЕРТ. Я хотел увидеть тебя перед смертью!
ЭМИЛИЯ. Ты пьян! За измену у нас, слава богу, еще не расстреливают.
ЖИЛЬБЕРТ. Зато сажают за решетку – я помогал твоему супругу.
ЭМИЛИЯ. Ты был незаменимым помощником.
ЖИЛЬБЕРТ. Я о другом. Помогал Адриану уходить от налогов. Меня вычислили. В вашем семействе работает агент.
ЭМИЛИЯ. У нас?! Агент?!
ЖИЛЬБЕРТ. Я застрелюсь! Я не хочу в тюрьму.
ЭМИЛИЯ. А меня убьет Адриан, если увидит нас вдвоем, да еще в нашем доме! А вот, кажется, и он.
ЖИЛЬБЕРТ. Теперь все равно от чего умирать.
ЭМИЛИЯ. Спрячься вот сюда – это кабинет Адриана. Осторожно, там на пороге банки с краской.
(Эмилия заталкивает Жильберта в кабинет, закрывает дверь. Входит Боринсон.)
БОРИНСОН. С кем ты говорила?
ЭМИЛИЯ. Ты заразился от Себастьяна галлюцинациями?
БОРИНСОН. Я совершенно здоров. Если голова и болит, так это от краски.
ЭМИЛИЯ. А у меня болит от того, что ты здесь устроил.
(Слышится дверной звонок.)
БОРИНСОН. Ну хоть звонок слышишь?
ЭМИЛИЯ. Звонок слышу. Иди и открывай, ты у нас теперь дворецкий.
БОРИНСОН. Камердинер.
(Боринсон открывает дверь. Входит КОМИССАР.)
КОМИССАР (представляется). Комиссар полиции. Хотел бы видеть хозяина этого дома.
БОРИНСОН. Его нет… он уехал.
КОМИССАР. Далеко.
БОРИНСОН. Он не докладывает.
КОМИССАР. А вы кто?
БОРИНСОН. Его камердинер… Себастьян.
КОМИССАР. Вот что, Себастьян, передай своему хозяину, что скоро его будут возить за казенный счет. А это, я полагаю, его супруга?
ЭМИЛИЯ. Да. Эмилия Боринсон.
КОМИССАР. Мадам, приношу свои извинения, но в вашем доме скрылся преступник, работающий в паре с вашим мужем. А, может быть, заодно и вместе с вами.
БОРИНСОН. С нею?
КОМИССАР. Да. Не исключено, что она может оказаться его любовницей.
БОРИНСОН. Я не знаю, о ком вы говорите, но он точно преступник.
КОМИССАР. Вы должны его знать. Это Жильберт – глава городской налоговой службы.
БОРИНСОН. Не может быть! Главный налоговик!
КОМИССАР. Теперь он не главный. Получен приказ о его аресте. Эту должность займет более честный человек.
БОРИНСОН. Вы о налогах… или…
КОМИССАР. О налогах. Личная жизнь вашего семейства меня не интересует.
ЭМИЛИЯ. Слава богу, хоть сюда полиция не лезет.
КОМИССАР. Я должен осмотреть дом.
ЭМИЛИЯ. А ордер имеется?
КОМИССАР. Дайте лист бумаги, я сейчас его выпишу.
ЭМИЛИЯ. Канцелярская лавка напротив.
БОРИНСОН. Эмилия… Адриан Стефанович будет недоволен, как в его доме встречали гостей.
ЭМИЛИЯ (многозначительно). Если Адриан Стефанович так считает, то можешь показать дом.
БОРИНСОН (комиссару). Пройдемте.
(БОРИНСОН и Комиссар уходят. ЭМИЛИЯ открывает дверь кабинета.)
ЭМИЛИЯ. Жильберт! Быстро уходи.
(ЖИЛЬБЕРТ в бессознательном состоянии вываливается из двери и распластывается на полу. Голова его испачкана красной краской. ЭМИЛИЯ бросается к нему.)
ЭМИЛИЯ. Жильберт!..
(Входит ЮЛИЙ. Застывает на пороге.)
ЮЛИЙ. Что это?
ЭМИЛИЯ. Он… он хотел… убить себя!..
ЮЛИЙ. Похоже, малый сдержал слово. Вы его знаете?
ЭМИЛИЯ. Думала, что знала. Юлий, его не должны здесь видеть.
ЮЛИЙ. Похоже, запахло мокрухой. Надо же! А я только освободился!
(ЮЛИЙ Склоняется на Жильбертом, обыскивает «тело», находит пистолет. )
ЮЛИЙ. «Магнум» сорок пятого калибра. (Засовывает пистолет обратно в карман Жильберту.)
ЭМИЛИЯ. Его надо отправить домой.
ЮЛИЙ. Он, кажется, уже там. (Поднимает голову вверх).
ЭМИЛИЯ. Ну, хотя бы посади его!
ЮЛИЙ. Не произносите при мне этого слова. Лучше скажите – прислони к стене. (Берет Жильберта под мышки, подтаскивает и прислоняет к стене. Жильберт сидит на полу, свесив голову.) А что за тип бродит по дому с Себастьяном?
ЭМИЛИЯ. Комиссар полиции.
ЮЛИЙ (в отчаянье садится рядом с Жильбертом, смотрит на соседа). Мне кранты! И зачем я прикасался к пистолету?! Хоть забинтуйте ему голову. На это невозможно смотреть.
(Эмилия снимает накидку с кресла, обматывает голову Жильберту. Получается нечто вроде чалмы.)
ЭМИЛИЯ. Жильберт… сейчас тебе станет лучше.
ЮЛИЙ. И мне…
ЭМИЛИЯ. Забинтовать голову?
ЮЛИЙ. Нашатыря.
(Входит СЕБАСТЬЯН.)
СЕБАСТЬЯН. Кто здесь еще заболел? (Застывает на месте.) Кто… это?
ЮЛИЙ. Еще один…
СЕБАСТЬЯН. Племянник?
ЮЛИЙ. Да. Застрелился, узнав, что вы заболели.
ЭМИЛИЯ. Ничего он не застрелился. Нанюхался краски.
СЕБАСТЬЯН. Токсикоман?
ЮЛИЙ. Так он живой?
ЭМИЛИЯ. Это не важно.
ЮЛИЙ. Для него и для меня как раз очень важно. Тогда мой нашатырь отдайте ему.
ЭМИЛИЯ. Это Жильберт! Комиссар не должен видеть его.
СЕБАСТЬЯН. Жильберт?! Я же говорил, не приводи своего любовника домой.
ЮЛИЙ. Так это любовник?! Дайте пистолет, я его пристрелю.
ЭМИЛИЯ. Мой супруг пошутил. Но в любом случае он не должен видеть его здесь.
ЮЛИЙ (смотрит на Себастьяна). Не понял?..
СЕБАСТЬЯН. Да я его и так почти не вижу. Размытое пятно.
ЭМИЛИЯ. Жильберта надо спрятать. Он скрывается от полиции.
ЮЛИЙ. Еще бы. Все наркоманы бегают от нее.
ЭМИЛИЯ. Спрячьте его куда-нибудь!
ЮЛИЙ. В кабинет.
ЭМИЛИЯ. Только не туда.
(Входит БОРИНСОН.)
БОРИНСОН. Юлий, что вы делаете на полу?
СЕБАСТЬЯН. Он… медитирует…
БОРИНСОН. А это кто? (Указывает на Жильберта.)
ЭМИЛИЯ. Это его наставник. Знаменитый гуру, только что прибыл из Индии.
БОРИНСОН. Но он не шевелится.
ЭМИЛИЯ. Медитирует…
СЕБАСТЬЯН. …В глубоком трансе.
ЭМИЛИЯ. Растворился во Вселенной…
ЮЛИЙ. …С помощью пистолета.
БОРИНСОН. Индус вооружен?!
СЕБАСТЬЯН. А что вы хотели – политика непротивления.
БОРИНСОН. Могли бы для медитации выбрать более подходящее место.
ЭМИЛИЯ. И я ему говорила – напрасно явился сюда. Но он все делает по-своему.
БОРИНСОН (Эмме). Ты его знаешь?
СЕБАСТЬЯН. Откуда она может его знать. Вы ведь никогда не бывали в Индии.
ЭМИЛИЯ. А вот комиссар там бывал – он не переносит индусов. Если увидит – несчастному несдобровать.
БОРИНСОН. Комиссар расист?
СЕБАСТЬЯН. Он считает, что все индусы торгуют наркотиками… знаете… благовония… нанюхаешься и крыша начинает ехать.
БОРИНСОН. У меня так точно скоро поедет.
СЕБАСТЬЯН. Тогда хватит отдыхать. Мы должны помогать друг другу… даже если родились в разных полушариях.
(СЕБАСТЬЯН и ЭМИЛИЯ поднимают Жильберта и усаживают в компьютерное кресло. Себастьян катит его к двери на выход.)
ЮЛИЙ (поднимаясь на ноги). Дайте я его прокачу. (Берется за спинку кресла.)
ЭМИЛИЯ. Только осторожно. На улице горка.
ЮЛИЙ. С горки и прокачу.
ЭМИЛИЯ. Юлий, я тебя умоляю…
ЮЛИЙ. Не волнуйтесь… ему жарко не будет… я с ветерком…
(Входит КОМИССАР)
КОМИССАР. Кто это? (Указывает на Жильберта.)
БОРИНСОН (Комиссару). Проходу нет от этих попрошаек.
СЕБАСТЬЯН. Ездят… тут… побираются.
КОМИССАР. Уличные нищие?
БОРИНСОН. Да какие они уличные, если вламываются в дом?!
КОМИССАР. Я где-то его видел.
БОРИНСОН. Которого?
КОМИССАР. Который в коляске.
ЭМИЛИЯ. А я его вижу впервые. Но это не значит, что человека надо оставлять в беде. Наш дом всегда славился гостеприимством.
КОМИССАР. Вы собираетесь потакать попрошайкам?
БОРИНСОН. Последнее время мы только этим и занимаемся.
КОМИССАР. Благотворительность должна быть в разумных пределах.
БОРИНСОН. Вот и я ей говорю. (Указывает на Эмилию.) А она готова всю себя отдать… снять с себя последнюю рубаху!
КОМИССАР. Поступайте, как знаете. А мне покажите другую часть дома. Я думаю, Боринсон почуял недоброе и где-то прячется.
БОРИНСОН. Юлий, помоги комиссару.
(ЮЛИЙ неохотно оставляет Жильберта.)
КОМИССАР. Вы же говорили – это нищий.
БОРИНСОН. Так и есть! Нищий племянник Боринсона.
КОМИССАР. Погодите, не пойму…
БОРИНСОН. А что непонятного…
ЭМИЛИЯ. Попрошайка позвонил, а Юлий открыл дверь.
БОРИНСОН. Нищий встретил нищего.
ЮЛИЙ. Себастьян, это переходит все границы!
БОРИНСОН. Я имел ввиду… нищие духом… которые обязательно наследуют царствие божье, если не поддадутся соблазну прочих наследств.
(КОМИССАР и ЮЛИЙ уходят.)
БОРИНСОН (катя кресло в Жильбертом к двери). Поехали, дорогой, тебе нужен свежий воздух. А здесь так воняет краской. (Останавливается, недоуменно смотрит на голову Жильберта.) Погоди… у него на голове накидка с нашего кресла.
ЭМИЛИЯ. А я тебе говорила, когда покупали, что это очень модная расцветка… даже в Индии.
ЖИЛЬБЕРТ (шевелится, слабым голосом). Эмма… пить…
БОРИНСОН. Он знает твое имя. (Поднимает опущенную голову Жильберта, внимательно изучает его.)
ЭМИЛИЯ. Бредит.
БОРИНСОН. Он похож на Жильберта.
ЭМИЛИЯ. У каждого на земле есть точная копия.
БОРИНСОН. И голос его.
ЖИЛЬБЕРТ (слабым голосом). Адриан… мы погибли… пристрели меня. Пистолет в кармане.
(БОРИНСОН вынимает из кармана Жильберта пистолет.)
БОРИНСОН. Застрелиться и не жить!.. Это Жильберт!.. (В одной руке держит пистолет, другой разматывает голову Жильберту, при этом пачкает руку в краску.) Ты не нашел лучшего места где спрятаться от полиции?!
(Входит Патрик, видит окровавленного Жильберта и вооруженного Боринсона.)
БОРИНСОН (объясняя двусмысленную ситуацию). Вот… просит избавить его от бедности.
ПАТРИК. Кто это?
БОРИНСОН. Нищий. Он всегда у меня побирался. (Вытирает свое лицо испачканной в краске рукой, окончательно приобретая злодейскую внешность.)
ЭМИЛИЯ (Патрику). Это Жильберт. Товарищ Адриана.
ПАТРИК. Я думал в этом доме с пистолетом встречают только наследников.
ЭМИЛИЯ. Укатите его… сейчас вернется комиссар.
БОРИНСОН. Куда?
ПАТРИК (пробуя пульс Жильберта). На кладбище еще рано.
ЭМИЛИЯ. В то крыло! Там есть запасной выход.
(ПАТРИК и СЕБАСТЬЯН увозят Жильберта в боковую дверь. Входит КОМИССАР, видит «окровавленного» Боринсона с пистолетом в руках, выхватывает свой пистолет, направляет на «преступника».
КОМИССАР. Ни с места! Брось оружие!
(Боринсон послушно кладет пистолет на пол, брезгливо делает шаг в сторону.)
ЭМИЛИЯ. Комиссар, большое спасибо! Он хотел застрелиться.
КОМИССАР. Из-за чего?
(Входит Юлий.)
ЮЛИЙ. Наверное, дал попрошайке два франка, и теперь не может простить себе неслыханную щедрость.
БОРИНСОН. Я таким образом собирался защитить честь этого дома. Моего хозяина подозревают в финансовых махинациях.
ЮЛИЙ. Я же говорил – он из-за денег.
КОМИССАР. А куда подевался нищий? Он похож на одного преступника.
БОРИНСОН. На Жильберта?
КОМИССАР. И вам так показалось? Вы знаете Жильберта?
БОРИНСОН. Никогда его не видел.
КОМИССАР. Но сказали, что похож.
БОРИНСОН. Все преступники на одно лицо.
ЭМИЛИЯ. …Даже если проживают в Индии.
КОМИССАР (поднимая пистолет с земли, Боринсону). Откуда у вас пистолет?
БОРИНСОН. Это индейца.
ЭМИЛИЯ. Индийца.
БОРИНСОН. Да! Этого сикха.
КОМИССАР. Попрошайка с пистолетом?!
БОРИНСОН. Жильберт всегда был бандитом.
КОМИССАР. Жильберт?
БОРИНСОН. Я имею в виду попрошайку, похожего на Жильберта. Мне отлично известна эта назойливая публика. Иные только намекают – поделись. А этот открыто угрожал – давай, иначе тебе крышка!
(Входит ПАТРИК. За спиной комиссара машет руками, словно птичка крылышками, давая понять, что Жильберт успешно эвакуирован.)
КОМИССАР. И где теперь индус?
ПАТРИК. Отбыл на родину. Включил четвертую передачу и – поминай как звали.
БОРИНСОН. Ох, и легкие на подъем эти сикхи!
КОМИССАР (Боринсону). Да у вас руки в крови! Похоже, вы его застрелили.
БОРИНСОН. Если стрелять всех неимущих, то наши улицы опустеют. Наоборот – это он меня ранил.
КОМИССАР. И вы его отпустили?
БОРИНСОН. Мой хозяин всегда призывал меня к великодушию.
(Вбегает КАТРИН.)
КАТРИН. Где Жильберт?!
БОРИНСОН. Какой Жильберт?
КАТРИН. Мой муж. Он оставил письмо, перед тем, как свести счеты с жизнью.
КОМИССАР (Боринсону). Так это был Жильберт?
БОРИНСОН. Похоже что он – никогда не держал слово. По мне, если обещал застрелиться – так сделай! И не марай бумагу.
КОМИССАР (Катрин). Его письмо у вас?
КАТРИН. Вот оно.
(КОМИССАР пробегает письмо глазами, поворачивается к Эмилии).
КОМИССАР. Да-а-с, мадам…
КАТРИН. Я давно ее подозревала… (Указывает на Эмилию.)
БОРИНСОН. В чем?
КОМИССАР (прячет письмо). Тайна следствия.
ЭМИЛИЯ. Я не знаю, что там нацарапал этот индус, но он клевещет.
КАТРИН. Ага! Значит, ты знала даже то, что он родился в колонии!
КОМИССАР. Потомственный преступник?
КАТРИН. В английской колонии… в Бомбее.
КОМИССАР. Так вот почему он в чалме!..
ПАТРИК (Катрин). Не волнуйтесь… ваш супруг уехал.
КАТРИН. На чем?
ПАТРИК. На личном транспорте.
КАТРИН. Да он не умеет управлять машиной. За рулем всегда я.
БОРИНСОН. Стреляться он тоже не умеет. Меня с собой перепутал. (Показывает ладонь в краске.)
КАТРИН. Так его посадят?!
КОМИССАР. Обязательно. Но за другую провинность. Если сажать за ту, что указана в письме, наши улицы опустеют.
КАТРИН. Я сама отыщу его и убью на месте.
КОМИССАР. Лучше передайте, пусть явится в полицию добровольно. И пусть приходят вдвоем.
КАТРИН (указывая на Эмилию). С ней?
КОМИССАР. С Боринсоном. Этот махинатор тоже исчез. Где он может скрываться? (Патрику.) Как я понимаю, вы в этом доме отвечаете за эвакуацию преступников. Кто вы?
ЮЛИЙ. Он псевдоплемянник.
КОМИССАР (Юлию). А вы?
ЮЛИЙ. А я настоящий племянник Адриана Стефановича – роднее не бывает.
КОМИССАР. Как и он – похож на бандита. Документы есть?
ЮЛИЙ. Какие документы… (Подходит к стене с фотографией.) Вот, я в детстве среди братьев.
КОМИССАР (подходя к фотографии). Не может быть!!! Юлий! (Обнимает Юлия.) Юлий, ты меня узнаешь?! Ну?.. Вот же я! (Указывает на снимок.) Орест… крайний справа… твой брат Орест!
ЮЛИЙ. Орест?!
КОМИССАР. Наконец-то я нашел тебя! А где Патрик?
ПАТРИК. Орест, Патрик – это я! Мы тебя столько искали.
БОРИНСОН. Господи!.. Еще один!..
ЭМИЛИЯ (Боринсону). Себастьян, тебе трудно понять, с какой радостью Адриан Стефанович встретит известие, что Орест жив.
(Вбегает ЖАННА.)
ЖАННА (Боринсону). Адриан Стефанович! (Осекается.) Себастьян! Там пришел какой-то окровавленный!
БОРИНСОН. Преступник всегда возвращается на место преступления.
ЖАННА. Он взял в заложники… Адриана Стефановича!
(В комнату входит ЖИЛЬБЕРТ, вталкивая впереди себя СЕБАСТЬЯНА.)
ЖИЛЬБЕРТ. Мне терять нечего! Я всех вас выведу на чистую воду.
ЭМИЛИЯ (Жильберту). Жильберт, как ты мог так поступить?!
ЖИЛЬБЕРТ (указывая на Боринсона). Это он погубил меня, соблазняя деньгами.
БОРИНСОН. Виноват. Что было – то было. Дал ему два франка. Вот к чему приводит мотовство!
ЭМИЛИЯ (Жильберту). Но я тебя не соблазняла?
ЖИЛЬБЕРТ. Нет.
ЭМИЛИЯ. Денег не давала?
ЖИЛЬБЕРТ. Нет.
ЭМИЛИЯ (Боринсону). Вот видишь, Себастьян, я совершенно чиста перед тобой.
ЖИЛЬБЕРТ. Себастьян?! Ах, жулики! А это кто?! (указывает на Себастьяна.)
КАТРИН. Может, ты и меня не узнаешь?!
ЖИЛЬБЕРТ. Катрин, что ты здесь делаешь?
КАТРИН. Хотела удостовериться, как ты сдержал обещание. Но ты и здесь соврал!
ЭМИЛИЯ. Вот видите. Он все нафантазировал!
КОМИССАР. Оставьте ваши семейные споры. Жильберт, опустите пистолет. И давайте его сюда. (Забирает пистолет у Жильберта.) Мы должны разобраться в главном. (Боринсону.) Ваш хозяин и, как теперь выяснилось, мой родственник уходил от налогов с его помощью. (Указывает на Жильберта.)
БОРИНСОН. С его помощью?! Вы видите, какой из него помощник. Он не в своем уме. Клевещет на друзей.
ЭМИЛИЯ. И на жен своих друзей.
БОРИНСОН. Врет! И я сейчас это докажу.
КОМИССАР. По-пы-тай-тесь.
СЕБАСТЬЯН (Боринсону). Себастьян, я сейчас все объясню.
КОМИССАР. Кто это?
ПАТРИК. Боринсон. Хозяин этого дома.
КОМИССАР. Ага! Наконец-то вся банда в сборе.
СЕБАСТЬЯН. Преступник только он. (Указывает на Жильберта.) Он уверяет, что я ради этих грязных денег, этих никчемных мятых бумажек, этого средоточия зла…
ЮЛИЙ. Дядюшка…
СЕБАСТЬЯН. …Что я шел на финансовые преступления ради всех этих пустяков?!
ЮЛИЙ. Ничего себе пустяки… несколько миллионов.
СЕБАСТЬЯН. А я говорю – пустяки! Мне плевать на эти миллионы! Они для меня ничто! Пустое место! И в доказательство моих слов, все эти миллионы я… вот при свидетелях, до последней копейки… (поворачивается к Боринсону), передаю своему камердинеру – тебе, Себастьян.
ЮЛИЙ. Что?!
СЕБАСТЬЯН. Он более чем кто-либо, заслужил их.
ЮЛИЙ. Вы видите – он сумасшедший. Не понимает, что говорит!
ПАТРИК. А по мне, так стремительно выздоравливает.
ЮЛИЙ. Дядюшка, не волнуйтесь. Сейчас вам нельзя принимать неразумных решений. (Усаживает Себастьяна в кресло, обращается к Патрику.) Патрик, ты же врач, дай ему какого-нибудь лекарства, пусть успокоится и заснет.
ПАТРИК. Исцелить его может только божественное слово. Больной, встань и иди!
(СЕБАСТЬЯН приобретает здоровый, энергичный вид.)
СЕБАСТЬЯН (Боринсону). Ну, Себастьян, объясни, зачем ты прятал от меня газеты?!
БОРИНСОН. Я их читал.
СЕБАСТЬЯН. Среди бела дня?! Сколько можно?! Отберите у него ключи от погреба. Отныне они будут у меня.
ЖАННА. Но вы же были… не здоровы?
ЮЛИЙ. Они и сейчас больны, бог знает что говорят.
БОРИНСОН. Как это можно – отобрать ключи!
СЕБАСТЬЯН. Ты что, возмущаешься?!
БОРИНСОН. Ты!.. Вы!..
СЕБАСТЬЯН. Правильно – вы! Я выздоровел, полностью выздоровел!
БОРИНСОН. Выздоровел?.. (Радостно бросается к Себастьяну.) Ах, ты мой дорогой! Как ты меня напугал! Ну, молодчина! Ну, дружище! Это лучшее известие в моей жизни!
ЖАННА. Все благодаря нашему Патрику.
СЕБАСТЬЯН. И у меня для тебя есть хорошая новость. Наша нефтяная вышка на четырех ногах притопала назад, вернулась к своему законному владельцу.
БОРИНСОН. Так мы восстановили свое состояние?
СЕБАСТЬЯН. Кто-то физическое, кто-то финансовое. Было бы первое, второе приложится. (Подходит к Боринсону, кладет ему руку на плечо.) Дружище, ты меня извини, если я бывал невоздержанным. Вскоре и ты в полной мере поймешь, как оно давит бремя богатства. Сейчас самое время переложить его на тебя. Вот, все обвиняют Боринсона в скупости. Многие недоброжелатели дошли до того, что обвиняют меня даже в уходе от налогов. Большей нелепости трудно предположить. Жаль, что среди нас нет налогового инспектора (поворачивается к Юлию). Он бы, этот агентишка, увидел, как я презираю грязные бумажки, из-за которых люди идут на страшные преступления. Но я, слава богу, не преступник. Каждый может доложить всем (снова поворачивается к Юлию), включая свое руководство, что Боринсон – человек честный. Именно сегодня, прямо сейчас, при свидетелях я заявляю (поворачивается к Боринсону), все, что есть у меня, все компании, нефтяные и прочие, все без остатка, движимое и недвижимое имущество, Себастьян, передаю тебе. Бери и владей!
ЮЛИЙ. Дядюшка, что вы говорите?!
СЕБАСТЬЯН (Юлию). Не перебивай!
ЮЛИЙ. Ваша супруга будет против.
СЕБАСТЬЯН (возмущенно). Что?! Эмилия против?! Да как она смеет?! В таком случае, Себастьян, забирай и супругу!
ПАТРИК. Дядюшка…
ЮЛИЙ. Это невозможно!
ЖАННА. При согласии всех заинтересованных сторон возможно все.
(Все поворачиваются в сторону Эмилии, ожидая ее реакции.)
ЭМИЛИЯ. Видите ли… конечно… это очень неожиданно. Но мне ничего не остается, как согласиться. Наш камердинер в свое время столько настрадался, что было бы несправедливо оставлять его одного с такой кучей денег.
ЮЛИЙ. Да где это видано?! Какому-то камердинеру…
ПАТРИК. Но ведь тетушка – не имущество. Ее нельзя передать.
ЖАННА. Патрик, зачем нам вмешиваться в личную жизнь обитателей этого дома? Хватит того, что мы погружены в финансовую. В конце концов, мы, молодые, закоренели в своих моральных принципах и безнадежно отстали от предков. В истории именно так всегда и случалось. Старики всегда оказывались смелее своих потомков, ломали отжившие устои. Нам, молодым, остается только восхищаться их смелостью, заодно учиться у них, как распоряжаться финансами.
ЮЛИЙ. Вот именно. Давайте вернемся к делам финансовым.
ЖАННА. Можно и к финансовым. Поэтому я вынуждена открыться – я тайный инспектор налоговой службы.
БОРИНСОН. Ты?
ЭМИЛИЯ. Не может быть!
СЕБАСТЬЯН. С ума сойти!
ЖАННА. По долгу… моих служебных обязанностей я обнаружила в делах… некоторую неразбериху. Если быть точным – скромную неуплату… в определенные фонды. (Боринсону.) Что вы на это скажите, Себастьян? Ведь отныне вы владелец состояния.
БОРИНСОН. Не спорю. В прошлом… не исключались грешки. Возможна и задолженность… Но извините, все это наделал он. (Указывает на Себастьяна.)
СЕБАСТЬЯН. …Будучи не в здравом уме.
ЮЛИЙ. Да вы и сейчас там находитесь.
ЖАННА. Но есть смягчающие обстоятельства…
ЮЛИЙ (указывая на Себастьяна). Его умственная отсталость?
ЖАННА. Вовсе нет. Мы с Патриком решили пожениться.
БОРИНСОН. Вы?! Пожениться?!
ЖАННА (не обращая внимания на реплику Боринсона). Поэтому я не собираюсь омрачать столь радостное событие. Все сомнительные документы я уничтожала.
БОРИНСОН. Наконец-то мы с Эммой будем спокойны!
ЮЛИЙ. (Боринсону.) Быстро же вы приобщили Эмилию к своей собственности. (Себастьяну.) Дядюшка, куда вы смотрите?!
СЕБАСТЬЯН. В будущее. В счастливое будущее моей прежней супруги! Я понимаю, как ей наскучил, до чертиков надоел больной на голову муж! (Поворачивается к Патрику и Жанне.) А вас, мои дорогие, поздравляю с решением связать свои судьбы.
ПАТРИК. Дядюшка, вы одобряете наше решение?
СЕБАСТЬЯН. Ваше да, а свое – нет.
ЮЛИЙ. Правильно. Еще не поздно передумать.
СЕБАСТЬЯН. Я сожалею, что отдал Себастьяну все свое состояние, ибо не знал, что вы собираетесь вступить в брак. А то бы я и для вас заготовил достойный подарок.
ЖАННА. Это лишнее, Патрик – человек не бедный. Это он последние два года скупал акции компаний Адриана Стефановича.
БОРИНСОН. Патрик?! Зачем?!
ПАТРИК. Подстраховать семейный бизнес, чтобы его не пустили по ветру. (Поворачивается к Себастьяну.) Знаете, у стариков иногда случаются завихрения в голове.
СЕБАСТЬЯН. Но теперь-то я абсолютно здоров.
ПАТРИК. И необыкновенно честен.
ЖАННА. Патрик настолько тронут дядюшкиным вниманием к близким…
ЮЛИЙ. Еще бы – подарить жену!..
ЖАННА. …Что возвращает все ранее купленные акции их законному владельцу.
БОРИНСОН. Мой ты благодетель! (Направляется к Патрику.) Дай я тебя поцелую.
ПАТРИК. Что вы? Мои поступки меркнут перед его благородством. (Указывает на Себастьяна.)
БОРИНСОН. Все равно, дай я тебя поцелую. (Целует Патрика.)
ЭМИЛИЯ. Юлиан тоже достоин похвалы. Он очень поэтичная натура и даже пишет стихи.
БОРИНСОН. Он?! Стихи?!
ЮЛИЙ. Тетушка, прекратите. Что в этом удивительного?
ЭМИЛИЯ. Вот один из его шедевров. (Читает две первые строчки из четверостишья.)
Пусть все в моем доме меня заругают,
На бирже пускай заклюет воронье…
БОРИНСОН (останавливая Эмилию). Да это обычное рифмоплетство, примитивнее некуда. Я без труда могу продолжить.
ЭМИЛИЯ. Попробуй.
БОРИНСОН (читает).
…Я буду любить вас, моя дорогая,
До гроба, до смерти, и после нее!
ПАТРИК. Себастьян, да вы гениальны и в поэзии!
ЭМИЛИЯ (Боринсону). Себастьян! Я потрясена! Как я могла не ценить тебя раньше?! Дай я за тобой поухаживаю. (Платочком вытирает краску с лица Боринсона.)
БОРИНСОН. А я ценил тебя все эти годы.
СЕБАСТЬЯН. Кто бы меня оценил…
БОРИНСОН. Хозяин, согласен. Более щедрого и честного человека я никогда не встречал. Но, зная ваше великодушие, и беспримерную жертвенность, осмелюсь попросить еще об одной услуге.
СЕБАСТЬЯН. О какой?
БОРИНСОН. Поменяться именами.
ПАТРИК. Как это?!
ЖАННА (одергивает Патрика). Да в наше время это нормально. Теперь не только имена, но и пол меняют.
СЕБАСТЬЯН (Боринсону). Себастьян, и ты согласен отдать мне свое благородное имя?
БОРИНСОН. Для вас – все что угодно! И на минуту не задумаюсь!
СЕБАСТЬЯН. В таком случае и я отдаю тебе мое имя, а в нагрузку – и отчество.
БОРИНСОН (Эмме). Соглашаться?
ЭМИЛИЯ. Конечно.
БОРИНСОН. На Адриана Стефановича?
ЭМИЛИЯ. А почему бы и нет. Звучит, конечно, не столь благозвучно, как Себастьян, но терпимо.
БОРИНСОН. Но если всеми нами любимая прежняя супруга недавнего Боринсона, а ныне моя, не возражает, то я согласен. Себастьян, сбегай в погреб за бутылочкой!
СЕБАСТЬЯН. Э-э-э, нет, еще рано. Мы не все решили. Тут и наша сделка, и их помолвка… (Кивает в сторону Патрика и Жанны.)
БОРИНСОН. Ах, да! Чуть не забыл. (Себастьяну.) Вы собирались часть своего состояния отдать племянникам.
СЕБАСТЬЯН. Собирался. Но теперь, Адриан Стефанович, решать вам. А я, если не возражаете, стану вашим камердинером.
ЮЛИЙ. Никогда не видел таких щедрых камердинеров.
БОРИНСОН. Это верно. Но и я постараюсь не ударить в грязь лицом. Все свое состояние я делю на четыре равные части. Одну часть оставляю себе и моей новой супруге – поймите правильно, у нас впереди медовый месяц. А остальные части отдаю племянникам.
ЮЛИЙ. Кому именно?
БОРИНСОН. Одну – Патрику, вторую… как и договаривались – тебе, Юлий, а третью – Орест, вам.
КОМИССАР. Но я при исполнении служебных обязанностей…
БОРИНСОН. …При исполнении которых инспектором Жанной нарушений не выявлено. Себастьян, сбегай за бутылочкой винца.
СЕБАСТЬЯН. Э-э-э, нет!
БОРИНСОН. Ты что, против?
СЕБАСТЬЯН. Нет, здесь одной бутылочкой не отделаешься.
БОРИНСОН. Ты, как всегда, прав! Тащи, сколько сможешь! Гулять, так гулять!
(Занавес)
