Александр Леонидович Аввакумов
Кровь на колёсах
Зазвенел телефон. На проводе был Каримов – виновник непредвиденных хлопот. Он сухо поинтересовался моим здоровьем и пригласил в гости. Отдав необходимые указания подчиненным, я стал собираться.
Через полчаса я уже входил в здание КГБ, где в коридоре меня встретил Каримов.
– Виктор Николаевич! нельзя забывать друзей, – заулыбался он. – Если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе. Вы совсем забыли меня, не звоните, не тревожите. Так друзья не поступают. Может, я вас чем-то обидел? Тогда приношу искренние извинения. Давайте забудем старое? Жизнь идёт, и надо приспосабливаться под её изменения.
Он взял меня под локоть и повёл к своему кабинету. Услужливо открыл дверь, там сидели Кондратьев и двое неизвестных мне мужчин. Я присел на стул, предложенный одним из незнакомцев, и вопросительно посмотрел на собравшихся.
Ни Кондратьев, ни Каримов не представили мне этих двоих. Судя по их поведению и выправке, они были явно из силовых структур.
– Ну что, приступим? – по-прежнему улыбаясь, произнёс Каримов.
Все, в том числе и я, с интересом посмотрели на него.
– Мы собрались здесь, чтобы обсудить один очень важный вопрос. Речь идёт о начальнике городского отдела милиции и его роли в последних событиях. Если говорить коротко, то в течение месяца в отделе милиции произошло два ЧП, это смерть задержанного Измайлова и самоубийство начальника ИВС Аскарова. Эти смерти произошли непосредственно в здании городского отдела. Хотелось бы услышать по этому поводу точку зрения заместителя начальника оперативно-следственной бригады МВД СССР Абрамова. Что вы думаете об этих происшествиях, ведь смерть этих людей произошла после того, как вы установили с ними прямой оперативный контакт?
«Откуда ему это известно? Я не рассказывал! Вывод прост, как всегда, – в результате прослушивания моего кабинета. Хорошую комбинацию он задумал. Сейчас получается, что я должен им рассказать о моих ночных беседах с Измайловым и Аскаровым, тем самым легализуя эти сведения», – быстро прокрутил я в голове.
– Я не связываю эти смерти с моей непосредственной работой здесь, – ответил я. – Товарищ Каримов, как всегда, пытается преувеличить мою роль в этих событиях, говорит о прямых контактах с Измайловым и Аскаровым. С чего он взял, что у меня были эти контакты? Мне, к великому моему сожалению, не удалось узнать то, о чём, возможно, хотели рассказать мне эти люди. Их смерть для меня была совершенно неожиданна и необъяснима. Если бы не их гибель, то я, скорее всего, знал бы гораздо больше и о трафике наркотиков, и о машинах.
В кабинете повисла тишина. Было так тихо, что стало хорошо слышно, как в соседнем кабинете били настенные часы. Все сидящие напряглись и недобро сверлили меня взглядами.
– А вы сами, товарищ Каримов, беседовали с Аскаровым или нет? – пошёл я напролом. – Говорят, вы заходили в городской отдел милиции, буквально за несколько минут до того рокового выстрела и разговаривали с ним. Я не берусь это утверждать, но так утверждают многие сотрудники милиции, которые видели вас в столь ранний час в том здании.
Я в очередной раз блефовал! Но другого выхода из этого положения пока не видел. Это было не просто совещание, это был скрытый допрос.
Каримов не ожидал такого поворота и не смог скрыть гримасы недовольства.
– Кто вам сказал такое? Назовите фамилии!
– А что? в этом кроется какой-то секрет? – ответил я вопросом и окинул присутствующих непонимающим взглядом. – Разве это криминал, что работник КГБ заходит в здание милиции и разговаривает с сотрудником милиции?
Каримов держался плохо, чувствовалось, нервы у него сдают. Он потянулся за сигаретой, пытаясь выиграть время.
«Надо нападать», – решил я и вновь обратился к нему:
– А вас допрашивал следователь по этому факту? Ведь вы последний, кто видел Аскарова живым?
«Да, не привыкли вы, конторские, когда вам задают такие вопросы!» – почти торжествовал я.
В кабинете воцарилась тишина. Я в упор смотрел на Каримова.
– Товарищ Каримов, скажите, может, Аскаров вам что-то рассказывал перед смертью, о чём мы здесь не знаем?
Тихо сидевший всё это время Кондратьев, видя неприглядное положение коллеги, постарался перевести напряжённый разговор в другое русло. Он начал говорить о том, что КГБ СССР направило в адрес МВД Казахской ССР представление об отстранении Кунаева от должности начальника городского отдела милиции. В настоящее время решается вопрос об его отставке.
– Виктор Николаевич, мы, все собравшиеся здесь, думаем, что вам удастся пообщаться с ним в самое ближайшее время, – обратился ко мне Кондратьев. – Да и у нас к нему немало вопросов по наркотрафику.
– Я не отказываюсь от общения ни с ним, ни с вами. Главное, была бы тема к разговору.
На этой натянуто-мажорной ноте мы и распрощались. Я вышел на улицу и пешком направился в сторону милиции. «Интересно, кто эти двое, что сидели на нашем спектакле? Наверное, из КГБ Алма-Аты, один, похоже, начальник отдела наружного наблюдения, а второй… второй тоже какой-нибудь начальник, – устало подумал я. – Да слабоват ты, Каримов, слабоват! Повёлся на мой развод, растерялся. Небось, рассчитывал, что я поведусь, а вышло наоборот».
* * *
На входе в отдел милиции ко мне обратился дежурный:
– Виктор Николаевич, вам звонили из Москвы, просили, чтобы в районе пятнадцати часов вы были на месте, они с вами повторно свяжутся.
Не успел я войти в кабинет, как кто-то постучал в дверь.
– Войдите, – сказал я, скидывая пальто.
Это был Старостин, как всегда, замявшийся на пороге.
– Проходи, не стой в дверях, словно нищий. Чай будешь?
– Спасибо, Виктор Николаевич, уже пил. Я по делу. Звонили ребята из Целинограда, сообщили, что изъяли ещё две машины. Просят прислать водителей для перегона.
– Хорошая новость. Передай, я сейчас этим займусь. Пусть ждут.
Старостин удалился, оставив меня одного.
Я принялся за ставшее почти привычным занятие: запер дверь и влез на стул. В плафоне снова лежал микрофон. Вывод был прост: «Значит, его забирали лишь для того, чтобы поменять источник питания. Получается, игра с Каримовым продолжается». По телефону я связался со Старостиным и попросил его доставить ко мне жену Ланге.
Взяв чистый лист бумаги, я стал рисовать на нём прямоугольники, а затем вписывать в них известные мне фамилии: Кунаев, Ланге, Аскаров, Измайлов, Каримов. В верхнем прямоугольнике я написал слово «Хозяин» и поставил большой вопросительный знак. Чуть ниже прямоугольников вывел четыре известных мне фамилии, две из которых зачеркнул.
На листе оставались четыре прямоугольника: Кунаев, Ланге, Каримов, Хилый и Хозяин. Отложив лист бумаги в сторону, я постарался припомнить все известные мне сведения об этих лицах. Наиболее известными были две фигуры – Ланге и его тесть.
Кроме того, что Каримов работает в КГБ и является «смотрящим» в этом городе, я о нём практически ничего не знал.
Еще темнее была фигура самого Хозяина. Единственной зацепкой была информация о том, что он входит в республиканское правительство. Но какую должность там занимает, мне было неизвестно. Я сидел за столом и карандашом проводил возможные связи между Хозяином и другими членами группы. В какой-то момент до меня дошло, что у меня нет ни одной реальной нити, которая выводила бы на этого человека из правительства. «Может, переговорить с Кондратьевым? Может он прольёт хоть какой-нибудь свет на эти фигуры?»
Мои размышления прервал телефон. Сняв трубку, я услышал взволнованный голос Старостина:
– Виктор Николаевич! Жены Михаила Ланге дома нет. Со слов соседей, они уже неделю с лишним выехали всей семьей в неизвестном направлении.
– Старостин! опросите всех соседей, воспитателей в детском саду, её подруг и коллег. Ну, короче, ты понял! Мы должны знать, где эти люди! Не исключаю, что они могли быть похищены и убиты. Нужно их найти!
Внезапный отъезд семьи Ланге спутал все карты в этой игре. «Почему они уехали? Хорошо, если Кунаев их отправил их в Германию. А если нет? Ещё вчера, когда мы сидели с ним в ресторане, он высказывал пожелание, чтобы дочь и внуки покинули Казахстан и выехали в Германию. Почему он об этом сказал мне? Всё очень просто. Он уже знал, что они в Германии, и всех моих усилий не хватило бы вернуть их обратно. Вот почему он спокойно признался. Интересно, а с чем была связана его фраза, что игра им проиграна и ничего хорошего в этой жизни для себя он уже не видит? Да, он ещё обмолвился, что его вызывают в Алма-Ату в министерство и с него обязательно снимут погоны. Выходит, он тоже уже знает и это, что его вопрос решён». – В тот момент я был уверен, что это моя инициатива; я даже не предполагал, что это проделано местным отделом КГБ, а точнее, Каримовым».
Где-то, через час ко мне опять заглянул Старостин.
– Виктор Николаевич, они не просто выехали, а выписались без указания адреса. Мы опросили всех, кого могли найти. Никто из опрошенных нами людей не знает, куда они могли поехать, и все удивлены внезапным отъездом.
– Ну что, Старостин, зевнули мы с тобой капитально. Пригласи ко мне оперативника, который занимался ей. Может, он скажет что-нибудь дельное.
Через минуту вошёл небольшого роста оперативник. Его густые рыжие волосы, как леска, торчали в разные стороны.
– Сидоров, – представился он.
– Вот что, Сидоров. Расскажи, пожалуйста, как ты отработал семью разыскиваемого преступника? Когда последний раз встречался, о чём разговаривал?
Сидоров докладывал, что он в течение всего времени занимался розыском Михаила Ланге, поэтому ему приходилось неоднократно встречаться и разговаривать с его супругой. В последний раз он её видел чуть больше недели назад. При встрече он обратил внимание, что женщина была сильно встревожена, при разговоре постоянно оглядывалась по сторонам, словно проверяла, не следит ли кто-нибудь за ней. О своём отъезде она не говорила и просила его больше к ней не приходить, так как боялась длинных языков своих соседей.
За это время Сидоров нашёл человека, который находился в доверительных отношениях с его женой. При встрече тот сообщил, что ей недавно звонил муж. О чём они разговаривали, неизвестно, но после этого звонка она сразу же поехала к отцу.
– Звонок был на домашний телефон? – прервал я Сидорова, так как хорошо знал, что домашний телефон у них прослушивается КГБ.
Однако этого Сидоров не знал. По словам оперативника, после встречи с отцом жена Михаила резко изменилась. Перестала общаться со всеми друзьями и знакомыми.
– Сидоров, а что ты сам думаешь по этому поводу? – поинтересовался я. – Что могло вызвать подобное изменение? Звонок мужа или инструктаж отца?
– Мне кажется, инструктаж отца. Думаю, это отец помог ей выписаться за такой короткий срок. Вы же знаете, она даже не заполнила листок убытия, а её всё равно выписали. Здесь явно без ее отца не обошлось.
– Вот что, Сидоров, раз ты занимался этой семьей, то занимайся и дальше. Сгоняй на железнодорожный вокзал, в аэропорт, не только здесь, в Аркалыке, но и в ближайших городках и переговори с кассирами. У тебя есть её фото? – Сидоров утвердительно тряхнул рыжей шевелюрой. – Поговори обстоятельно, без нажима. Люди должны были её запомнить, тем более с двумя детьми на руках. Если что-то непонятно – спрашивай. Если всё ясно – исполняй. Мне нужен результат в течение двух дней.
Сидоров браво развернулся.
Я вновь, уже в который раз, поймал себя на мысли, что влезаю не в своё дело, что мне могут просто оторвать голову, но чувство азарта гнало меня всё дальше в запутанное дело с наркотиками.
* * *
Я посмотрел на часы, ожидая звонка из Москвы. Настенные показывали ровно пятнадцать.
Раздался звонок. Выждав секунды две, я поднял трубку. Звонил куратор из главного управления уголовного розыска МВД СССР.
– Виктор Николаевич, согласно решению руководства ГУУР МВД СССР, вы с 15 марта отзываетесь в распоряжение МВД ТАССР. В связи с чем, вам необходимо подготовить обзорную справку по результатам вашей работы в Аркалыке и направить её в наш адрес. Все дела передайте Лазареву. У вас есть вопросы?
– Эта дата окончательная? – спросил я и, получив положительный ответ, положил трубку.
«Следовательно, в моём распоряжении ещё две недели, – прикинул я. – Времени ещё вполне достаточно».
Размышления прервал звонок куратора:
– Кстати, Абрамов, спешу поздравить вас с возможной правительственной наградой. Я краем уха слышал, что ГУУР готовит на вас наградной лист на Орден Красного Знамени.
– Спасибо. Это всегда приятно, когда руководство ценит твою работу. Знаете, это не первый наградной лист, который готовит на меня ГУУР, но наград я, к великому сожалению, ни разу не получал.
– Ничего, в этот раз получите. Руководство ГУУР положительно относится к результатам вашей работы.
Он попрощался, и я впервые за все дни в Аркалыке почувствовал какое-то моральное облегчение. Непонятно почему, но я вдруг разволновался и стал машинально собирать лежащие на столе листы. Взгляд остановился на нарисованной схеме. Чувство реальности моментально вернулось ко мне. «Бой ещё не проигран, если у бойца не сломлена вера в победу», – вспомнил я изречение какого-то китайского мудреца. Да, во мне ещё была эта вера и я, взяв в руки схему, в десятый раз посмотрел на все эти прямоугольники. Посмотрел внимательно, потом смял лист и поджёг его. Нарисованные прямоугольники изгибались и исчезали в огне, а мне казалось, что горит не бумага, а люди. Открыв окно, я вытряхнул пепел на белый снег. Он разлетелся по ветру и маленькими черными птичками опустился на белоснежное покрывало.
Услышав шум открываемой двери, я повернулся. В дверях стоял Кондратьев и мило улыбался мне.
– Проветриваете кабинет, Виктор Николаевич? Слышал, вы домой собираетесь?
– Да. Москва отзывает, говорит, что в Татарстане работы много, – ответил я. – Какое у вас, Виктор Степанович, первое впечатление об этом городе? О людях? Я до приезда сюда даже не предполагал, что есть такой город у нас в Советском Союзе.
– Я пока затрудняюсь ответить на ваш вопрос. – Кондратьев пристально посмотрел на меня. – У меня ещё не сложилось впечатление об этом городишке.
– Виктор Степанович! скажите, а чем вызвано сегодняшнее шоу в вашей конторе? Знаете, я был, мягко говоря, удивлён вашим присутствием. Вы человек серьёзный, с Лубянки, а так просто подписались под эту тему? Это даже не шоу, а просто цирк какой-то!
Кондратьев слегка замялся и, отвернувшись, тихо произнёс:
– Не буду скрывать, это была инициатива Каримова.
– Скажите, Виктор Степанович, какова ваша роль в этом деле с наркотиками? Я просто теряюсь в догадках. Вы наверняка прибыли работать по линии наркотиков, но вдруг переключаетесь на работу против меня. В чём дело? Объясните мне, и мы быстрее найдём точки соприкосновения.
Кондратьев задумчиво посмотрел на меня, словно взвешивая, стоит ли меня посвящать в излишние нюансы.
– Мне, Виктор Николаевич, до сих пор непонятна ваша роль в этом деле с наркотиками. Насколько я осведомлён, вы приехали в Аркалык в составе оперативно-следственной бригады МВД СССР и вдруг бросаете вашу основную линию и начинаете заниматься наркотрафиком, мешая работать нам.
– Всё дело в том, Виктор Степанович, что эти две проблемы оказались неотделимы друг от друга. Работая по своему делу, я сталкивался с фигурантами, которые наряду с реализацией угнанных КамАЗов занимались и трафиком. Здесь всё перепуталось: машины и наркотики. Главный фигурант нашего дела вдруг оказался лицом, использовавшим похищенные машины и переправлявшим в них наркотики в города Союза. И я, конечно, не мог не заняться этим делом, потому что мне нужен Ланге, так же, как и вам. Мне только непонятно, почему местный отдел комитета государственной безопасности вдруг так испугался моей работы в этом направлении? Для того чтобы оградить меня от неё, есть один способ – это убрать меня отсюда, или передать дело местному подразделению КГБ. – Я взглянул на Кондратьева, который с интересом слушал мою речь. Я спросил: – Скажите, Виктор Степанович, как давно вы знаете Каримова? Вам до этого приходилось встречаться с ним?
– Мне не совсем понятен ваш вопрос, – туманно ответил Кондратьев. – На мой взгляд, он сейчас неуместен. Каримов – опытный оперативный работник, и наш аппарат полностью доверяет ему. У нас, Абрамов, в отличие от вашей системы не бывает случайных людей. Если он работает, значит, руководство полностью доверяет ему, и у меня нет оснований подозревать его в чём-то. Я тоже верю ему, и все ваши попытки вбить клин между нами обречены на провал. Более того, я хочу попросить вас больше подобных вопросов в отношении Каримова не задавать.
Всё стало ясно. Если ещё несколько минут назад во мне тлела пусть маленькая, но надежда на то, что я могу довериться этому человеку, то сейчас она пропала, словно её никогда и не было. Выдержав паузу, я официально заявил:
– Слушаю вас, Виктор Степанович. Что вас привело в мой кабинет?
Кондратьев сразу же уловил смену тона и попытался поправить ситуацию:
– Ну что вы, Виктор Николаевич! Я к вам по-дружески, а вы как ёжик свернулись и выставили свои колючки. Я пришёл к вам с открытым забралом и не хочу ничего делать у вас спиной. Мне необходима вся наработанная вами оперативная и иная информация по нашему делу. Вы много знаете, и у вас есть источники в этом городе. Отдайте их нам и уезжайте спокойно, с чувством честно выполненного долга. Поймите, здесь, то есть в нашей конторе, нет врагов и от нас не нужно отгораживаться. Чем скорее вы это поймёте, тем лучше для вас!
– Простите, я что-то не понял вас, это угроза? – Я уже с трудом сдерживал себя. – Как это понимать?
– Это просто дружеский совет, – профессионально улыбаясь, сказал Кондратьев. – Кстати, вы неплохо блефовали, когда говорили, что кто-то в день смерти Аскарова видел в милиции Каримова. Кто конкретно его видел, подскажите мне?
Я пропустил мимо ушей просьбу Кондратьева и взялся кипятить чай.
– Как насчёт чая? – спросил я его.
Кондратьев отрицательно покачал головой и направился к двери. Остановившись на пороге, он обернулся и окинул меня презрительным взглядом.
– Я бы попросил вас с сегодняшнего дня представлять мне всю оперативную информацию, полученную вашими сотрудниками по этому делу. Вопрос согласован с Москвой.
– Хорошо, – ответил я. – Буду предоставлять вам всю информацию сразу после того, как в МВД СССР подтвердят ваши слова.
Кондратьев вышел, громко хлопнув дверью.
* * *
Михаил уже три недели жил у Лидии. Всё шло хорошо, и опасности жизни постепенно стали забываться. Воспользовавшись советом женщины, он перестал сорить деньгами и старался не привлекать к себе особого внимания. Соседи считали его очередным сожителем хозяйки квартиры и не без интереса наблюдали за изменениями, происходившими в их «семье». Лида перестала ходить по ресторанам и водить к себе малознакомых мужчин. В ней появилась неожиданная домовитость, свойственная многодетным мамашам. За небольшой срок она умудрилась сделать в квартире добротный ремонт и обновить мебель. Михаил с Лидой взяли за привычку гулять по вечерам, и это доставляло им большое удовольствие.
Однажды, когда они в очередной раз возвращались с прогулки, их догнал соседский мальчик.
– Здравствуйте, тётя Лида!
– Здравствуй, Кирилл, – ответила женщина. – Ты что так поздно гуляешь? Смотри, как темно!
– Я с тренировки, – беззаботно ответил мальчик, исподтишка поглядывая на мужчину рядом с тётей.
«А дядька-то похож! – заметил про себя Кирилл, сравнивая внешность друга тёти Лиды с портретом преступника, который он видел на милицейском щите «Их разыскивает милиция». Мальчик ускорил шаг и оказался первым в подъезде. Поднявшись на этаж выше, он ещё раз внимательно присмотрелся к соседу тёти Лиды. «Это точно он, тот человек с портрета! Что делать, – не по-детски раздумывал Кирилл, – идти завтра в милицию? Наверное, не поверят, засмеют».
Паренёк открыл дверь и вошёл в квартиру. Матери дома не было. Она работала санитаркой в больнице и, чтобы свести концы с концами, часто подрабатывала там же ночами. «Завтра ещё раз посмотрю», – здраво рассудил Кирилл.
Утром, перед тем как отправиться в школу, он завернул к отделу милиции, на стенде которого видел портрет. Мальчик остановился и стал внимательно рассматривать нарисованное лицо. «За совершение ряда опасных преступлений, – шевелил он губами, читая про себя текст, – разыскивается опасный преступник Ланге Михаил Карлович, уроженец и житель г. Аркалык Казахской ССР».
– Что, знакомых ищешь? – Кирилл вздрогнул от прозвучавшего прямо над ухом голоса. – Не здесь тебе, парень, друзей нужно искать!
– А если я знаю, где сейчас живёт этот дяденька? – ехидно заявил Кирилл. – Я должен сообщить об этом в милицию или нет?
– Если ты пионер, то ты не только должен, а обязан сообщить! – серьёзно произнёс мужчина. – Пойдём со мной, поговорим у меня в кабинете, следопыт.
Они прошли в здание и поднялись в небольшое помещение, меблированное двумя столами.
– Давай, рассказывай. Начни с себя: кто ты, как тебя зовут, и где живёшь.
Пока Кирилл излагал свою краткую биографию, мужчина приготовил крепкий чай и разлил его по чашкам.
– Давай, угощайся, – предложил он. – Ты молодец, что пришёл к нам. Сейчас мы направим туда наряд милиции и проверим твое сообщение. Ты говоришь, он живёт в вашем доме около месяца?
Кирилл кивнул головой, продолжая отхлёбывать сладкий горячий чай.
Мужчина поднял трубку и что-то кому-то сказал. Не прошло и минуты, как в кабинет один за другим вошли трое молодых мужчин в штатском.
– Вот что, ребята. Этот паренёк утверждает, что у них в доме проживает Михаил Ланге, которого разыскивают наши товарищи из Казахстана. Живёт он чуть меньше месяца. Нужно срочно выехать по этому адресу и проверить гражданина. Чем чёрт не шутит. А вдруг мальчик действительно прав! Будьте осторожны, не исключено, что преступник вооружен. Мальчика возьмите с собой, пусть покажет вам дом.
Минут через пятнадцать группа оперативников с юным следопытом подъезжала к указанному адресу. Остановились метрах в пятидесяти от дома.
– Квартира на втором этаже. Два окна и оба выходят во двор. Сергеев! станешь под окнами, а мы с Володиным пойдём будить этого мужика.
Старший оперативник и Володин сняли с себя пальто, осмотрели оружие и направились к подъезду.
Михаил ещё спал, когда его разбудил сильный и настойчивый стук в дверь. Он вскочил, машинально выхватил из-под матраса пистолет, и тихо подошёл к двери:
– Кто там? Что случилось?
– Это у вас, что-то случилось! – ответили из-за двери. – Заливаете нас!
Ланге взглянул на пол и, убедившись, что в квартире сухо, передёрнул затвор.
– Извините, у нас всё сухо.
– Вы что, думаете, я буду вам врать? – повысил голос мужчина за дверью. – Если всё нормально, то покажите мне свой туалет!
Михаил сунул пистолет за ремень брюк, отпер замок, снял цепочку и… очнулся он уже на диване. Его руки были скованы, а пистолет лежал на столе. Из рассечённой губы струилась кровь, заливая белую майку. В комнате помимо группы незнакомых мужчин, находились соседи, которые с любопытством наблюдали за обыском.
– Что, очнулся? – спросил один из оперативников. – Сейчас закончим обыск и поедем в милицию.
Обыск закончился минут через двадцать. Понятые расписались в протоколе.
– Одевайся, – приказал оперативник, бросая ему охапку одежды.
– Мужики, – начал он, – а завтрак? Когда ещё меня накормят?
– Там тебя накормят, – усмехнулся один из милиционеров. – Баланды хватит, не переживай.
Михаил быстро оделся и в сопровождении оперативников вышел на улицу. Около машины он увидел вчерашнего мальчика, который вечером учтиво здоровался с ними. «Похоже, мальчик сдал. Смотри, как горят у него глаза, – подумал Михаил. – Так бы они меня никогда не нашли. То-то он вчера так суетился, забегал вперёд, чтобы рассмотреть меня лучше».
Ланге сел в промёрзшую машину и всем телом ощутил холод металла. Он поёжился и уставился в боковое окно. Стекло было чистым ото льда, и он вдруг увидел бегущую в сторону машины Лиду. Она что-то кричала и размахивала руками. Машина тронулась и стала набирать скорость. Лида бежала за ней до тех пор, пока не споткнулась и не упала на снег. Милицейская машина, помигивая жёлтым огнём заднего плафона, скрылась за углом.
«Вот и всё, – устало подумал Михаил. – Прощай, свобода». От этой мысли ему вдруг стало так жалко себя, что на глаза навернулись слёзы. Он медленно размазал их по щеке и, отвернувшись от окна, закрыл глаза. Ещё вчера он и предположить не мог, что дни его сочтены и на свободу он никогда не выйдет. Машина остановилась у светофора и через минуту, ревя мотором и дергаясь, словно не желая двигаться, медленно тронулась с места.
Пока они ехали до районного отдела, Ланге тщательно анализировал сложившуюся ситуацию, стараясь понять, где ошибся. Главная ошибка была для него очевидна, и он проклинал тот день, когда, послушав тестя, связался с наркотиками. Всё остальное было лишь неминуемыми последствиями этой ошибки.
У небольшого двухэтажного здания машина остановилась. Михаил вышел и, щурясь от яркого солнца, под конвоем проследовал в ИВС. Дверь камеры хлопнула, как чудовищный разряд грома.
Он остановился на пороге, стараясь разглядеть лица своих новых соседей.
– Здорово, сидельцы, – сказал он. – Всем доброго здоровья и честных приговоров.
Почувствовав лёгкий толчок в спину, он прошёл дальше и присел на свободный топчан.
* * *
В камере Ланге встретили равнодушно. Никто не поинтересовался, за что тот задержан. Бросив на нары пальто, Михаил лёг, закрыл глаза и надолго ушёл в себя.
Он старался вспомнить всё, что касалось краденых машин и трафика наркотиков. Память у него была хорошая и на события, и на лица. Сейчас, лежа на жёстком топчане, он старательно перебирал события последней их с тестем поездки в Алма-Ату. Как долго они кружили по улицам города, проверяя наличие слежки, прежде чем остановились где-то в центре.
– Постой здесь Миша, – велел ему тесть. – У меня здесь дела. Сходи в универмаг, посмотри что-нибудь для детей и жены. А я встречусь со старым товарищем. Надеюсь, все вопросы решу быстро.
Тесть пошёл пешком, а Михаил, перекурив, направился в универмаг. Он долго бродил по этажам, покупал подарки, а потом вышел на улицу. Он опять покурил, аккуратно сложил покупки в багажник машины и стал поджидать тестя. Время шло, а его всё не было. Не дождавшись, Ланге решил пройтись в том направился, куда час назад удалился тесть.
Улица была достаточно многолюдной, и Михаилу приходилось уклоняться от встречных прохожих. «Как они живут в таком большом городе? – удивлялся он. – Все торопятся, бегут неизвестно куда со своими проблемами».
Вдруг на другой стороне улицы в летнем кафе он увидел своего тестя, который сидел за столиком на открытой площадке и разговаривал с незнакомым мужчиной. Внешний вид, манеры, вальяжная поза незнакомца выдавали в нём большого государственного чиновника. Он не слышал разговора, однако по напряженной фигуре тестя понял, что беседа явно не дружеского характера. Незнакомец, похоже, отчитывал за что-то тестя. Тот сидел красный и пытался оправдаться перед ним.
Михаил отошёл за стоявший у тротуара автобус и стал рассматривать чиновника. Его лицо показалось очень знакомым – надменное и холёное. Он попытался вспомнить, где он его видел, но сколько ни вглядывался, никак не мог.
Незнакомец, словно почувствовав на себе изучающий взгляд, внимательно посмотрел в сторону Михаила. Он не успел спрятаться за автобус, как незнакомец, встретившись с ним глазами, сделал неприметный жест рукой. Двое мужчин в чёрных костюмах встали из-за соседнего столика и направились к Михаилу.
Сам же незнакомец что-то сказал тестю, резко поднялся и направился к чёрному «Мерседесу», стоявшему рядом с кафе.
Ланге слегка замешкался, не зная, куда скрыться от телохранителей, а те стремительным шагом, не обращая внимания на поток машин, пересекали улицу. Бежать было поздно и он, сделав вид, что толкается у витрины, стал ждать их.
Один из охранников схватил его за руку и ловким приёмом перевёл захват в болевой приём. Михаил вскрикнул от боли, стрелой пронзившей предплечье. Второй быстро достал из внутреннего кармана его костюма паспорт и тут же стал его рассматривать.
– В чём дело, кто вы такие? – насколько возможно громко спросил их Михаил, стараясь привлечь внимание прохожих.
Ему это удалось, и через секунду-другую вокруг них стала расти толпа. Охранники вернули паспорт и, как ни в чем не бывало, быстро растворились в толпе.
Он быстро перешёл улицу и подошёл к тестю.
– Кто эти люди, папа?
Но, заметив страх и растерянность на лице родственника, он моментально понял, что его вопрос совершенно неуместен.
– Михаил, забудь, кого ты здесь видел. Эти люди не привыкли светиться. Они, как вампиры, живут в своём мире и солнца не переносят, – только и прошептал тесть.
Не требовалось семи пядей во лбу, чтобы догадаться: только что перед ним был человек, которого тесть всегда называл «Хозяин».
Они вернулись в Аркалык. Дома Михаил, порывшись в местных журналах, быстро нашел лицо незнакомца. Его фамилия вызвала у него животный страх: «Выходит, вот кто стоит за наркотиками! Этих товарищей стоит бояться. Для них нет людей, есть только фигуры на шахматной доске. И они безболезненно могут пожертвовать любой пешкой».
Он сейчас понял, что тесть пытался оградить его от неприятностей и поэтому встречался с Хозяином один, однако, сам того не ведая, всё испортил. Сначала Михаил не придавал особого значения той встрече, но после того как увидел перегрузку военного снаряжения на машины, доставившие наркотики, понял, что влип в эту историю по полной программе. «Перед тем как сюда войти, подумай, как отсюда выйти, гласит простая народная мудрость», – подумал Михаил и решил одним махом разрубить узел. Он не передал полученные им за перевоз наркотиков деньги и присвоил их, рассчитывая на то, что сможет быстро получить визу в Германию, купить на них валюту и навсегда уехать из страны. Однако то ли он просчитался, то ли ему помешали подключенные Хозяином силы, в визе ему отказали.
А потом одна неприятность потянула за собой множество других. В Челнах были арестованы два его поставщика машин, братья Дубограевы, а вскоре и в Аркалык нагрянули московские менты. Начались аресты, облавы, обыски. Действительно, беда не приходит одна.
Он лежал на нарах, прикрыв глаза согнутой рукой. Сон не шёл. Неизвестность пугала его. Он не знал, что будет через несколько дней, когда его отконвоируют в Аркалык.
* * *
Полковник Кунаев возвращался из Алма-Аты в состоянии глубокого стресса. Его предположение об увольнении полностью подтвердилось. Несмотря на то, что он ежедневно ждал этого, всё произошло неожиданно для него.
