Александр Леонидович Аввакумов
Кровь на колёсах
– Если вы всё это хорошо знаете, то о чём мне вам ещё рассказывать? Вы спросите меня, что конкретно вас не устраивает в моем докладе в МВД СССР, и я расскажу вам всё, как вы выразились, как на духу. – Сделав паузу и не дождавшись уточняющего вопроса, я всё же приступил к изложению своей версии: – Утром в день происшествия я был приглашен в местный отдел КГБ, где меня ознакомили с оперативной информацией о готовившемся на меня, прошу вас это отметить – на меня лично, покушении. Ни даты, ни сценария и никаких более подробных сведений у КГБ не было.
Я, следователь и Агафонов собирались выехать на служебной машине в совхоз «Целинный», где, по информации Агафонова, находились два похищенных КамАЗа. Я обратился за помощью к начальнику городского отдела милиции Кунаеву, так как никто из нас не обладал навыками управления подобной машиной. В помощи мне было отказано. При выезде из города меня в машине подменил один из оперативников, а я вернулся в отдел. То, что произошло потом, вы хорошо знаете.
В настоящее время сотрудниками оперативно-следственной группы задержаны все участники этого ДТП. Сейчас мы с ними ведём соответствующую работу. На сегодняшний день ясно только одно, что данное ДТП было заранее спланированной акцией по устранению меня как заместителя руководителя группы. Никто из преступников не предполагал, что меня в машине уже нет. Кто-то за тридцать минут до нашего выезда позвонил им из отдела милиции и предупредил о моем выезде. Кто звонил, я пока не знаю, но звонили, по данным КГБ, из кабинета начальника милиции или его приёмной. Больше мне добавить нечего. Если у вас есть вопросы, задавайте, я готов ответить.
После моих слов в кабинете повисло гнетущее молчание. Полковник ещё несколько минут назад излучавший оптимизм, вдруг как-то сник. Он переглянулся с Пашуковым в поисках поддержки, но никто из них не решился задать мне следующий вопрос. Пауза тянулась довольно долго.
– Вы отдаете отчёт своим словам? – спросил он меня . – За них нужно будет отвечать по всей строгости закона. Вы понимаете, что, не имея на то веских причин, вы сейчас пытаетесь обвинить заслуженного человека, начальника городского отдела, в предательстве интересов милиции?
– Не нужно передёргивать мои слова. Я, товарищ полковник, полностью отдаю отчёт в том, что говорю. Мне нужно ещё дня два, чтобы доказать вам это. Это раз. А во-вторых, я сказал, что звонили из кабинета начальника милиции или из приёмной. Но, заметьте, я не слова не сказал о человеке, который сделал этот звонок.
Проверяющий намертво впился в меня взглядом. Это понемногу начинало раздражать меня. Я тоже уставился на него. Прошло несколько секунд, и полковник, не выдержав моего взгляда, отвёл глаза в сторону.
– Абрамов, мы с твоего разрешения, опросим весь оперативный и следственный состав твоей группы. А ты напиши подробно, как и почему нарушал принцип социалистической законности, задерживая и лишая имущества граждан, не имея на то соответствующих санкций прокуратуры и суда.
– Хорошо. К вечеру я представлю вам свой рапорт. А сейчас разрешите идти?
* * *
Вечером из города домой вернулся Акаев, товарищ Михаила. Он застал Ланге разогревающим ужин на кухне.
– А где жена? – первым делом спросил он.
– Сказала, что пошла к подруге, – ответил Михаил. – Ушла ещё утром.
Акаев прошёл в комнату, поставил на стол бутылку водки и стал раздеваться. Он умывался долго, фыркая и брызгая водой. Умывшись, вернулся в комнату и сел за стол.
– Ну что? Накатим грамм по сто? – спросил Акаев у Михаила, потирая руки.
Ловким движением руки он открыл бутылку и разлил водку по стаканам. Товарищи выпили без тоста, не чокаясь.
– Слушай, Михаил, – закусив, заговорил Акаев, – плохи твои дела. Взяли Измайлова, Кима, главного бухгалтера. Кругом одни обыски и аресты. Люди растерялись и не знают, что делать. Многие смотались из города в надежде отсидеться, а другие готовы пойти сдаваться. Я бы на их месте тоже так поступил. В чём они виноваты? Только в том, что купили у тебя краденые машины. Все как один проклинают тебя и твои машины. Их понять можно, кто знал, что всё так обернётся? Покупали машины, чтобы заработать, а теперь готовы вернуть их и дать денег в придачу, лишь бы их не трогали. Бухгалтер твоя, сука толстая, оказывается, вела двойную бухгалтерию. Одну-то вы сожгли, а вторую она сдала милиции. Теперь ментам ничего не стоит собрать всех твоих покупателей в кучу и упаковать года на два. Дело только во времени.
Михаил внимательно слушал. «Крысы, – думал он. – Все побежали, как только запахло жареным. А ведь все клялись и в дружбе, и в верности. Теперь каждый спасается, как может».
– Послушай, Мирза. А как взяли Измайлова с Кимом? Не знаешь, случайно? Не думаю, что они сидели и ждали, когда за ними придут.
– Кто-то вас всех сливает: и главного бухгалтера, и Измайлова с Кимом. Предателей стало много. Я тебе, если помнишь, ещё раньше говорил, что сдадут тебя сразу же, как только кто-нибудь запалится на чём-то или в Челнах, или здесь. Так оно и вышло. А сдал тебя первый, если люди не обманывают, твой заместитель по безопасности. Там они и спалились, оттуда и потянулась вся эта ниточка. Пойми меня, я не гоню тебя из дома, но долго тебя держать у себя тоже не могу. Соседи уже спрашивали, кто это. Рано или поздно они догадаются. Ты же в розыске, твои фото весят везде, на каждом вокзале. А мне неприятностей, сам понимаешь, не надо. Не хочу, чтобы на меня люди показывали.
Михаил был ошарашен рассказом. Злость кипела в нём и требовала какого-то выхода.
– Вот и ты меня гонишь, Мирза. Ты такой же, как и они. Пока я был при бабках и власти, я всем был нужен. Ты вспомни, кто тебя вытащил из тюрьмы, когда ты порезал студента? Забыл? А я всё помню! Помню, как я просил своего тестя, чтобы тот отмазал тебя. Кто тогда заплатил за твою свободу, забыл? А когда ты в аварию попал и врачи по кусочкам собирали тебя, кто оказался рядом? Я! А теперь вот ты меня гонишь, боишься властей и своей жены. Ты же знаешь, Мирза, что этим делом занимается не местная милиция, а приезжие сыщики из Москвы. Кого они здесь знают? Да никого! Вот и хватают наших людей лишь по наводке. Просто так к тебе никто не придёт и никто тебе ничего не предъявит. А ты, уезжай, боюсь властей! А меня ты, Мирза, не боишься?
Он встал из-за стола и достал из кармана пистолет.
– Вот шлёпну тебя здесь, и никто не узнает. Был человек, и нет человека.
– Ты меня не пугай, Михаил! Я ничего плохого тебе не сделал. А добро, оказанное тобой, я хорошо помню. Спасибо тебе! Пойми, у меня семья. Жена уже устала и от тебя, и от меня. Не бери грех на душу, уезжай по-хорошему.
Он молча налил себе водки и залпом выпил. Михаил пристально посмотрел на своего товарища:
– Хорошо, Мирза! Я уйду завтра утром. Подготовь мне машину.
Акаев накинул полушубок и направился на улицу.
– Слушай, Мирза! – остановил его Ланге, – ты к тестю не заходил? Как он, как моя семья?
– Не заходил, но разговаривал с ним по телефону. У него всё нормально, да и с семьёй пока всё хорошо. Милиционеры не решились на засаду в твоём доме. Говорит, что неделю назад он перевёз всех твоих к себе, так спокойнее. Да, кстати, чуть не забыл. Тесть передал, что приезжали какие-то люди и интересовались, где тебя можно найти. Это не милиционеры. Это местные. Спрашивали про тебя и Измайлова.
Мурашки побежали по его телу. Он понял, кто это и что им нужно. Сейчас они зачищают следы наркотического трафика и от них не укрыться.
Слушая своего товарища, Михаил по-прежнему думал о том, куда ему выехать и где схорониться от них на время. О том, что они шли по цепочке, от одного родственника к другому, он не сомневался и поэтому лихорадочно думал.
Мирза вышел на улицу, а он стал быстро собирать вещи. «Бежать, бежать отсюда, – стучало в его голове. – Бежать и как можно быстрее, пока не они не нашли меня здесь».
Собравшись, Ланге стал ждать возвращения Акаева. Мирза появился через долгих двадцать минут.
– Ты это куда, Михаил? На дворе ночь. Я думал, мы утром поедем.
– Ты меньше думай, больше соображай, – отрезал он. – Где машина? Поехали!
Они осторожно вышли на улицу и прошли за угол двухэтажного дома. В свете окон чётко вырисовывался силуэт КамАЗа.
Они забрались в кабину, мотор зарычал, и машина устремилась в ночь.
* * *
Алия Акаева сидела у подруги и ждала возвращения мужа. Она очень жалела, что у неё не хватило сил оказать должного сопротивления Михаилу. Его она знала давно, со дня знакомства с Мирзой. Она хорошо помнила тот день, когда Мирза представил её Михаилу как свою невесту.
Светловолосый симпатичный парень сразу понравился ей. Он был душой компании, умел ухаживать за девушками, и поэтому ни один праздник не обходился без его участия. Но случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Ей нравился он, а вышла замуж она за другого, его близкого друга. Михаил женился на дочери начальника городского отдела милиции. Люди говорили, только потому, что девушка забеременела от него, и её отец настоял на свадьбе. Но Алия не верила этим разговорам. Она была уверена, что Михаил женился назло ей, чтобы как-то отомстить. Она знала, что он не любил свою жену, но менять что-то в своей жизни она тоже не хотела. После замужества она редко видела Ланге, только внимательно слушала рассказы мужа об изменениях в его семейной жизни. Вскоре он стал известным в городе бизнесменом, вокруг него стали собираться тёмные личности.
Год назад её муж приобрёл у Михаила новый КамАЗ. После этого жизнь их семьи заметно изменилась. Появились деньги, которые она потихоньку стала откладывать на покупку дома. Единственным, чего не хватало семье Акаевых, были дети. Мирза, отслуживший три года на атомной подводной лодке, по всей вероятности, получил облучение, которое и сказалось на его способности к оплодотворению. Шли годы, и они уже смирились с бездетностью. Муж старался больше зарабатывать, часто ездил в длительные командировки, а она занималась домом.
Но в их размеренный уклад вновь, как молния, ворвался Ланге. Муж не смог отказать старому другу в просьбе пожить у них недельку-другую. Однако время шло, а Ланге по-прежнему квартировал и не собирался уезжать. Она краем уха слышала, что его разыскивает милиция, но не слишком обращала на это внимание. Мало ли о чём говорят люди, она просто не верила этим сплетням.
От кого прятался Михаил, ей было неинтересно. Один раз женщина спросила об этом мужа, но тот сразу оборвал её и посоветовал вообще не произносить его фамилию.
Ей, ещё совсем молодой, явно не хватало мужского внимания. При этом она часто ловила на себе восторженные взгляды живущих в посёлке мужчин. Но умела держать себя в руках и никоим образом не подавала виду, что муж не очень внимателен к ней. Однако природа взяла своё. Некогда забытая любовь снова вспыхнула в ней, и она не устояла перед Ланге, о чём сейчас очень жалела.
Алия сидела у подруги и наблюдала за её хлопотами. Она завидовала сверстнице, её семье и, главное, тому, что у неё было двое детей. Услышав плач, подруга удалилась в комнату и принялась успокаивать малыша, а Алия приблизилась к окну. Отодвинув штору, она увидела, как в свете уличного фонаря из их дома вышел Ланге и направился к КамАЗу. Вслед за ним двигался муж. Оба сели в машину и уехали. По тому, что Михаил был с вещами, она поняла: он съехал от них.
– Слава богу, – прошептала женщина.
Стараясь не шуметь, она вышла в прихожую и стала собираться домой.
* * *
Алия мыла пол, когда услышала шум машины. «Муж вернулся», – решила она, торопливо завершая приборку.
Однако гости явились незваные – двое совершенно незнакомых мужчин.
– Здравствуй, хозяйка! – поздоровался один из них. – Где муж с постояльцем?
– Муж с утра уехал в город и должен вернуться с минуты на минуту, – ответила она как можно спокойнее.
– А где постоялец? – опять спросили её все тот же мужчина.
– Какой постоялец? – удивлённо переспросила женщина. – Нет никаких постояльцев, вы ошиблись!
– Мы редко ошибаемся, – грубо сказал тот, кто был постарше. – Я думал, мы с вами договоримся по-хорошему.
Он ударил женщину в лицо. Алия как подкошенная упала на вымытый пол и сильно ударилась головой о косяк двери. В глазах вспыхнул сноп искр, и она потеряла сознание. Очнулась оттого, что кто-то вылил ей на лицо грязную воду из ведра.
– Ты, сучка, скажешь, где он или мы убьём тебя вместе с твоим козлом, – прохрипел старший.
Она, придерживаясь за стену, медленно поднялась с пола. Из рассечённой губы текла солёная на вкус кровь. Она выплюнула вместе с кровью два передних зуба.
– Извините, но вы ошиблись адресом. У нас никогда не было постояльцев.
Мужчина прошёл в комнату и, отодвинув штору, посмотрел на улицу.
– Ты, наверно, не совсем понимаешь, о чём тебя спрашивают? Мне нужен ваш постоялец. Где он? Куда он уехал?
Она сидела на мокром полу и молчала. Она в какой-то момент была готова рассказать им о Ланге, но куда он уехал, она действительно не знала.
– Ильхам! ты давно был с бабой? – спросил пожилой второго. – Вас этим на зоне не сильно балуют?
Ильхам нервно засмеялся и направился к женщине:
– Вы правы, господин Хилый, на зоне баб нет, там одни мужики.
Бывший зэк схватил женщину за руку и потащил к кровати. Она попыталась вырваться из его цепких рук, но он сильно ударил её по лицу и швырнув на постель. Насильник навалился всем телом и стал срывать с неё одежду. Она попыталась закричать, но сильный удар в голову вновь помутил её сознание.
Наконец Ильхам встал с жертвы и натянул штаны. Алия лежала без движения, её разбитое в кровь лицо не выражало ни боли, ни мук. Она догадывалась, что жить ей осталось считанные минуты. Кроме смерти, ей не хотелось сейчас ничего.
– Ну что, сучка, теперь скажешь, куда выехал твой постоялец? Или позвать ещё мужиков? – опять начал допрос Хилый.
– Ничего я не знаю! – произнесла она разбитыми губами. – Убейте меня скорее, не мучьте!
– Видно, мы с тобой не договоримся, – устало выдохнул Хилый. – Ильхам, зови остальных, может, кто ещё захочет поиметь эту женщину.
Алия звериным чутьем загнанного существа почувствовала, как в дом входят другие мужчины.
– Вот вам баба, делайте с ней что хотите, – кивнул в её сторону Хилый и вышел на улицу.
Во дворе он достал папиросу, закурил и глубоко затянулся. Он закрыл глаза и насладился волной чудесной силы, разливающейся по телу. Кайф ударил в голову, руки и ноги приобрели лёгкость, а голова стала светлой, как в детстве. Он посмотрел на ночное небо, покрытое несметным количеством звёзд. «Что я скажу шефу? Ему мои оправдания не нужны, – испуганно думал он. – Ему нужен Немец, живой или мёртвый».
Хилый хорошо помнил разговор с шефом в универмаге, когда тот чуть слышно произнёс: «Это ты, Хилый, подогнал мне Измайлова и этого Немца. Это ты позволил ему зажать наши деньги. Две недели тебе, чтобы ты его нашёл! Он сам мне не нужен, мне нужны деньги! Кстати, Хилый, ты зачем рассказал Измайлову обо мне? Теперь, если он начнёт колоться, сдаст и тебя, и меня! Ты, наверное, не догадываешься, кто за мной стоит? Эти люди не прощают проколов. Они нашинкуют тебя, словно лук, и сварят из тебя плов! Ищи, Хилый, ищи! Если хочешь жить, ищи этого Немца!»
Неожиданно для самого себя, Хилый почувствовал, что этот голос сидит где-то внутри. Он схватился за голову и потряс её, словно дыню. Однако шёпот не пропадал, затаившись где-то среди нейронов головного мозга.
Донёсся еле слышный женский крик, который вернул его к реальности. Он обтёр лицо жёстким колючим снегом и повернулся на скрип двери. Из дома один за другим вышли трое мужчин, на ходу застёгивая куртки.
– Ну, как? – тихо спросил Хилый. – Что она вам рассказала?
– Упорная была, сучка, – пробурчал один из мужчин. – Всё молчала, пока я ей не выпустил кишки. Лишь после этого закричала.
– Теперь куда? – спросил второй.
– Давай на трассу, там сориентируемся, – скомандовал Хилый. – Нужно перехватить Акаева. Он наверняка знает, куда смотался Ланге.
Они сели в две «Нивы» и направились в сторону трассы.
– Не наследили? – поинтересовался Хилый у Ильхама.
– Да нет. Жук вроде бы всё прибрал, – ответил тот. – Он человек с опытом.
– Смотри, если проколешься, задавлю, как щенка.
Машины выехали на трассу и остановились. За спиной отъезжающих быстро расходилось пламя. Дом Акаевых горел быстро, и всем было абсолютно ясно, что к приезду пожарных от него останется только пепел. К первой машине подбежал Ильхам и, открыв дверь, передал приказ Хилого.
– Они далеко уехать не могли. Нам кажется, немец не пойдёт на железку, побоится. Ведь он в розыске, а там на всех столбах его фотография. Значит, рванёт куда-то дальше по трассе. Нужно разделиться, одни поедут в одну сторону, другие в другую.
– Хорошо. Давайте разделимся. Ты, Жук, в той машине. Нужно взять его живым.
– А что делать с Акаевым? – спросил он у Ильхама. – Если он, не дай бог, узнает, кто убил его жену и сжёг дом, он нам не простит!
– Под сплав его. Он нам не нужен. Это приказ Хилого. А сейчас погнали!
Включив ближний свет, машины разъехались в разные стороны и скрылись в тёмной степи.
* * *
Измайлов после очередного допроса, длившегося более трёх часов, был доставлен в камеру. Он лёг на топчан и затих, уткнувшись лицом в стенку. Тупо уставившись в неё, он пытался просчитать, кто мог его выдать. В случайность он почему-то не верил. Он перебирал в уме фамилии друзей и родственников, и всякий раз отбрасывал одну за другой. Как он ни старался, не мог вычислить предателя. «Мог ли сдать его Расих? Да нет, вряд ли. За всё время, что сбежал, он ни разу не пытался связаться с ним. Он просто исчез, спрятался от всех: и от милиции, и от своих. Нет, он сдать не мог. Он не знал, где я скрываюсь» – ещё будучи на воле, Измайлов слышал от знакомых, что его приятель сумел дать дёру из милиции. Подробностей он не знал, но, судя по всему, сбежать из камеры было практически невозможно.
Измайлов закрыл глаза, но сон не шёл. «Ну и волчара! – вдруг вспомнил он Абрамова. – Сразу видно, хорошо знает своё дело, умеет расставлять сети. А как говорит! Прямо как проповедник! Так и лезет в душу, любого выведет из себя».
Он вспомнил, как накануне вечером, во время допроса, Абрамов, словно бы случайно, завёл к себе в кабинет его беременную жену. Чего угодно можно было ждать от этого мента, но только не этого! «Да, умен ты, гражданин начальник. Нашёл мое слабое место», – подумал он.
Измайлов открыл глаза и встал со шконки. Ему снова вспомнилось, как Абрамов, улыбаясь, позволил ему поговорить с женой. Всё это время она как заведённая твердила одно и то же: «Я всегда знала, что это закончится тюрьмой, ты этого не хотел понимать! Как я теперь буду жить?»
Он пытался успокоить жену, но та твердила своё, словно не слыша. Ему раньше казалось, что он всё может выдержать в этой жизни, но вчера вечером понял, что ошибался. Слёзы жены оказались сильнее его воли к сопротивлению.
Оставшись в кабинете с Абрамовым, он признался в организации покушения на него. Он выразил большое сожаление, что в машине оказались совершенно другие люди. Он без утайки рассказал, что перед покушением ему звонил неизвестный мужчина и предупредил его, что в машине, которая едет в Целинный, будет Абрамов. Они давно планировали это покушение и хорошо знали, в каком месте и как нужно действовать. Сам он действительно не знал, кто ему звонил, но об этом звонке в своё время ему говорил Михаил:
– Слушай меня, Измайлов. Тебе позвонят с телефона милиции, кто будет звонить, я не знаю. У Хозяина везде свои люди, в том числе и в милиции. Только после этого звонка вы должны выехать на трассу.
– Эй, Миша? А может, это твой тесть позвонит? – спросил его тогда Измайлов. – Это же он втравил нас в эту историю.
– Там и без него есть кому звонить. Они его подставлять под это звонок не станут. Он им ещё нужен, – оборвал его Ланге. – Ты же знаешь, сначала они работали через тебя, а потом вдруг сами вышли на меня. С чем это связано, я пока не знаю.
Сейчас, в тишине камеры, он старался вспомнить тот голос в телефонной трубке. Он встал с топчана и начал шагать от стены к стене. Ходьба немного отвлекала его от страшной мысли о возможной мести семье со стороны людей Хозяина.
Неожиданно он услышал за дверью знакомый голос, который не мог не узнать. Именно этот голос сообщил ему о выезде Абрамова.
– Измайлов! Ты почему друзей сдаёшь? Спастись хочешь? Ты же знаешь, предателю долго не жить. Выбирай, кто из вас подохнет первым: твоя беременная жена или ты!
– Кто это? – до смерти испугался Измайлов. – Что вам от меня нужно?
– Молчание, – ответил голос. – Меня зовут Молчание.
– Умоляю вас, не трогайте мою жену! Она здесь ни при чём!
– У тебя два часа. Решай сам, или ты, или она! Ты должен умереть, ты это знаешь, такова воля Хозяина!
Измайлов прижался щекой к двери и зашептал:
– Где гарантии, что вы не тронете мою жену и детей?
– Какие могут быть гарантии, гарантии дает лишь страховая компания. Выбирай! У тебя два часа! – повторили в коридоре.
Прижавшись к двери ухом, он услышал удаляющиеся шаги.
Слёзы отчаянья потекли из его глаз: «Откуда они знают, о чём я говорил с Абрамовым? Ведь он говорил, что никто не узнает о его показаниях. Тем более он не должен был делиться этими показаниями с местными милиционерами. Тогда от кого они так быстро узнали об этом разговоре?»
Он в состоянии страха и безысходности метался по камере, судорожно решая: «Что делать? Вызвать Абрамова и рассказать ему всё. Но он не сможет помочь семье. Что же делать?»
Сейчас он проклинал себя за то, что связался с наркотиками. Чего ему не хватало? В своё время они предупреждали, что если он их продаст, то они в первую очередь убьют его родственников. По их словам выходило, что он должен сразу покончить с собой, чтобы не попасть в руки милиции или отрезать себе язык. А теперь смертельная угроза нависла над его беременной женой.
Измайлов снял с себя рубашку и начал её рвать на мелкие полосы. Разобравшись с рубашкой, принялся за майку. Из матерчатых полос он связал верёвку, которую прочно закрепил за решётку окна. Затем накинул петлю на шею и закрыл глаза. Умирать ему не хотелось, но другого выхода не было.
Единственное, о чём сейчас думал Измайлов, была беременная жена и дети.
– Прощайте, – прошептал он пересохшим языком и спрыгнул с верхнего яруса койки.
Его тело несколько раз дернулось в конвульсиях, а затем вытянулось струной и затихло.
В двери открылся глазок, кто-то заглянул в камеру…
* * *
О самоубийстве Измайлова я узнал ближе к вечеру, после возвращения из КГБ, куда меня ещё до обеда пригласил Каримов. Это приглашение стало для меня неожиданностью.
– Вы мне не подскажете, с чем связано столь срочное приглашение? Нельзя ли перенести эту встречу на более позднее время? У меня сейчас очень много работы.
– Нет, – услышал я в ответ, – есть необходимость срочно встретиться.
Лишь потом по истечении времени я пойму, с чем была связана эта поспешность.
Прибыв в КГБ, я узнал от Каримова, что их местный отдел намеревается обратиться в МВД Республики Татарстан с просьбой о передаче им арестованного нами Измайлова. От него я также узнал, что стороны якобы уже достигли договоренности и передача должна состояться буквально на днях, после подписания необходимых документов.
Я был против этой несвоевременной процедуры, так как считал, что мы сами в состоянии отработать его по полной программе. Тем более что сам Измайлов пошёл на контакт и готов дать все необходимые показания. Передача его в ведомство госбезопасности сводила на нет всю нашу предыдущую работу с ним. Ещё находясь в здании КГБ, я решил, что весь сегодняшний вечер уделю делу Измайлова. Его необходимо было дожать, и я уже в голове прокручивал всевозможные варианты нашего разговора.
В отделе милиции меня ошеломила весть о гибели арестованного. Я уединился в кабинете, не зная, что делать дальше. Смерть важного обвиняемого была сколь неожиданной, столь и несвоевременной. Только вчера, после неоднократных попыток мне наконец-то удалось найти с ним контакт. Он рассказал много интересного об этом непростом деле. Я не писал его показания, так как рассчитывал, что сегодня уговорю его дать показания официально, под запись следователя. И вдруг!..
Что могло заставить этого человека влезть в петлю? Зная его бойцовский характер, я мог предположить только одно: наш вчерашний с ним разговор стал достоянием третьих лиц. Этой третьей стороной, по всей вероятности, можно было считать людей, тесно связанных с поставками наркотиков. Только они могли как-то повлиять на его волю и заставить покончить с жизнью.
Я пригласил к себе Старостина.
– Как был обнаружен труп Измайлова? – спросил я. – Кто из наших оперативников дежурил сегодня в изоляторе временного содержания?
– Дежурил Сердюков, труп обнаружен сержантом Курицыным во время раздачи ужина.
– Пригласите его ко мне.
Ждать пришлось минут десять. Наконец в дверь кабинета постучали, вошёл испуганный Сердюков.
– Расскажите, каковы ваши обязанности по ИВС, – попросил я. – Как так получилось, что вы недоглядели за Измайловым?
– Виктор Николаевич! – заикаясь, начал Сердюков, – я последний раз обходил камеры в двенадцать часов дня. Заглянул в глазок. Увидел, что Измайлов сидит на нижней койке. Никаких признаков возможного суицида я не заметил. Он был в нормальном состоянии, как всегда. В тринадцать тридцать ему передали обед. В восемнадцать тридцать при раздаче ужина арестованный Ким увидел висевшего на веревке Измайлова. Я тут же вызвал скорую, но врач только зафиксировал смерть в результате асфиксии. Он сказал мне, что, судя по трупному окоченению, смерть Измайлова наступила между пятнадцатью тридцатью и восемнадцатью часами. В качестве верёвки были использованы рубашка и нательная майка.
– С кем общался Измайлов в последние часы?
– В связи с вашим указанием Измайлов содержался в отдельной камере, без контакта с другими осуждёнными. Виктор Николаевич, за всё моё дежурство я лишь дважды покидал помещения ИВС, один раз на обед, а второй раз минут на двадцать в районе шестнадцати тридцати. Мне позвонили по телефону и попросили, чтобы прибыл к бухгалтеру отдела, так как на моё имя поступил перевод.
– Перевод получили?
– Нет. Не получил. Кто-то, наверное, пошутил надо мной, – явно тупил Сердюков.
– Когда вы направлялись в бухгалтерию, кто оставался в ИВС?
– Дежурный по ИВС сержант Курицын и Семёнов.
Далее я вызвал сержанта Курицына. Интуиция подсказывала мне, что он может что-то знать. Через пять минут он был у меня.
Я пристально смотрел на него и молчал. Не выдержав моего взгляда, тот начал ёрзать на стуле. Я решил блефануть и, достав из стола чистый лист, протянул ему. Курицын непонимающе глянул.
– Вам что, непонятно? – спросил я совершенно спокойно. – Предлагаю вам написать явку с повинной.
– Вы что? – обомлел Курицын. – Какую явку? Я никого не убивал и к смерти задержанного никакого отношения не имею! Мне было запрещено вообще подходить к этой камере, я и не подходил. Никто меня около неё ни разу не видел!
– Если это не вы, тогда кто подходил к камере Измайлова? – спросил я всё так же спокойно. – Или ты мне сейчас всё расскажешь, или сегодня же ночью уедешь под конвоем в Набережные Челны. Там ты быстро заговоришь, это я тебе обещаю.
– Я никого не видел, – заныл Курицын. – Я ничего не знаю!
– Вот и хорошо, значит, поедешь в Челны, – резюмировал я, давая понять, что этот вопрос уже решён. – Оружие при тебе?
Лоб Курицына покрылся потом, руки затряслись.
– У меня нет с собой оружия. Я не виноват ни в чём. Я не убивал его, клянусь богом!
– Бога боишься? Уже хорошо. Тогда скажи, кто к нему приходил из ваших местных, с кем он общался? Говори, если хочешь ночевать дома!
– Аскаров, – прошептал тот. – Это он приходил. После шестнадцати часов, я его видел.
– А больше никого? Скажи мне, о чём они говорили?
– Я не слышал! Я был в другом конце коридора и не прислушивался. Аскаров что-то шёпотом говорил ему. Ну, поверьте мне!
Он откинулся на спинку стула, и его тело задрожало от рыданий.
– Успокойся, Курицын. Ты же мужчина! Сказать правду, не значит настучать на своего товарища.
– Они тоже убьют меня, если узнают, что я вам рассказал об этом.
– Не бойся, не убьют! Про это знают всего два человека, ты и я. Ты об этом не расскажешь, а я тем более. После окончания смены пойдёшь домой и всё изложишь письменно. Кто, когда и к кому из арестованных приходил. О чём разговаривали, что передавали. Кстати, чуть не забыл. Обязательно напиши, кто из сотрудников милиции звонил Измайлову или Киму в день, когда было совершено ДТП, если ты знаешь. – Стало жаль парня, который случайно попал в эту смертельную игру, но я строго сказал: – Свободен. Жду тебя завтра с рапортом.
* * *
Не успела за ним закрыться дверь, как в кабинет вошли проверяющие из Москвы.
– Виктор Николаевич! Покажите, пожалуйста, имеющиеся у вас документы, подписанные прокурором города Набережные Челны, которыми, как нам известно, вы руководствуетесь при задержании, аресте и обысках в квартирах подозреваемых.
Я достал из сейфа документы и передал их полковнику Нырову. Он и его коллега сели за мой стол и стали внимательно изучать.
– В каких моих действиях вы видите криминал? – спросил я. – Все эти документы имеют подпись прокурора города и скреплены его печатью. Везде есть необходимая ссылка на номер уголовного дела. Данное уголовное дело было возбуждено следственным подразделением Автозаводского РОВД города Набережные Челны и, заметьте, все следственные действия, проводимые бригадой, исполняются в рамках этого дела. Поэтому всё, что я делаю в этом городе, напрямую связано с этим уголовным делом. Как бы ни обижались местные товарищи из прокуратуры, мне их санкции не нужны.
Они переглянулись между собой, а затем оба посмотрели на меня.
– Скажите, а руководитель вашей бригады знал об этом?
– Я не берусь судить об этом, знал он или нет. Это его проблема, и мы её с ним не обсуждали. Если у него ни разу не возникло по этому поводу вопросов ко мне, значит, он знал об этих документах и считал все мои действия вполне законными.
– Тогда к вам последний вопрос. Скажите, а вообще-то Лазарев приходил на работу или нет? Ваши сотрудники утверждают, что ни разу его не видели и общались только с вами.
– Уважаемый, Александр Александрович, я не отвечаю за слова своих подчинённых. Сам я с Василием Владимировичем Лазаревым общался практически ежедневно. Мы неоднократно обсуждали с ним все сложности, которые возникали в процессе работы. И я думаю, что не важно, где находился штаб нашей оперативно-следственной группы: в помещении городского отдела милиции или где-то в другом месте. Если я в чём-то ошибаюсь, прошу вас, напомните мне номер приказа, регламентирующий подобные действия?
