Александр Леонидович Аввакумов
Кара небесная
– Спасибо, Цаплин. Я уже знаю, кто, – ответил Игорь. – Я этого человека только что видел здесь, у бара. Это сделал новый мужик Лильки-администраторши. Она заказала меня ему.
Услышав это, Цаплин сделал удивленное лицо.
– А ты случайно не ошибся? Ведь Лилька ходит под «Аделькой», и, чтобы тебя заказать, она должна была согласовать хоть с кем-то из ребят свои действия. Иначе это война!
Игорь посмотрел на Цаплина.
– Я не думаю, что «Адельке» выгодно с нами воевать. У них большие финансовые дела, и они никогда не пойдут на то, чтобы из-за бабы развязать с нами войну.
– Она хоть понимает, чем это грозит? Ее же ребята зароют живой. Ты ведь, Игорь, не «молодой», чтобы с тобой так можно было поступить. Ты – бригадир, и за твоей спиной, хоть и небольшая, но бригада, – возмущался Цаплин. – За тобой и «Мирновские», и другие бригады. Она что, не понимает, с кем связалась?
Игорь не знал, что ему ответить. По сути, он был прав.
– Погоди, не трещи, как сорока. Ты же знаешь, я не могу ей ничего сделать, пока не предъявлю это все ребятам, а в первую очередь, Маврину. Он за нее вписывался, пусть и решает эту проблему сам.
Пока они это обсуждали, в баре появились несколько ребят с «Адельки». Они поздоровались с Прохоровым и Цаплиным и прошли вглубь зала. Вскоре появился и Маврин. Он вошел в сопровождении двух парней. Заметив за столиком знакомых, он направился прямо к ним.
– Сейчас я с ним все перетру, – сказал Цаплин.
Минут через десять к столику, за которым сидели Прохоров и Вадим, подошел Маврин.
– Привет, Прохор, извини, но в темноте я тебя не заметил, – поздоровался он и обнял Игоря за плечи. – Мне только что все рассказал Цаплин. Я могу сказать одно: никто из наших ребят не принимал в этом участия. Сделали это чужие, сто процентов.
– Юра, ты присядь, в ногах правды нет. Ты знаешь, здесь вообще много непонятного. Помнишь наш разговор о Лильке? – спросил его Прохоров.
Маврин кивнул, давая понять, что он хорошо помнит тот неприятный разговор.
– А помнишь предъяву? Сначала она сдала меня работникам охранного предприятия, которые всю ночь караулили меня у подъезда дома. Теперь заказала меня своему сожителю. Я их сегодня вечером видел обоих у бара. Я сам мог бы решить с ней вопрос, но не буду этого делать по одной простой причине – она ваш человек, а если точнее, твой лично. Но войну мне ты один объявить не можешь, нужно будет объяснять ребятам, так что ты и решай эту проблему. Пока разговор только между нами и дальше нашего столика никуда не уйдет, но это только пока.
– Не пыли, Прохор, раньше времени, – произнес Маврин. – Если то, что ты мне рассказал – правда, то она, клянусь тебе, ответит за все.
Маврин встал из-за стола и молча, направился к своим ребятам, которые о чем-то громко спорили.
Побыв, в баре еще с часок, друзья разошлись по домам. Цаплин, поймав такси, уехал с Прохоровым, а Вадим отправился домой один.
***
После окончания рабочего дня к администратору Лиле вошел Маврин. Он присел на стул и стал внимательно осматривать ее кабинет.
– Неплохо ты здесь устроилась, – заметил он. – Сидишь в тепле, жуешь за счет фирмы, да еще получаешь неплохие деньги.
– Спасибо, Юра. Что бы я делала без тебя, без твоей помощи. Это же ты меня сюда устроил, и я всегда буду помнить об этом.
Она встала из-за стола и подошла к небольшому секретеру, стоящему в углу кабинета. Достала из него бутылку французского коньяка «Наполеон» и налила в два фужера. Один протянула Маврину, второй взяла сама.
– Давай, Юра, выпьем за любовь. Я люблю тебя еще со школы, но ты почему-то этого не замечаешь.
Они чокнулись и медленно, смакуя дорогой коньяк, выпили. Маврин посмотрел на нее и, улыбнувшись, произнес:
– Не пойму я вас, баб. Говоришь о любви ко мне, а сама трешься с каким-то мужиком. Тебя сегодня ребята срисовали с ним и рассказали мне.
– Это тот, что на вишневой машине? – заулыбалась в ответ она. – Так это просто хороший знакомый.
– Вот видишь, Лиля, как получается. А говоришь, что тоскуешь, спишь одна в холодной постели, – продолжил Маврин.
– Ты тоже не святой, Юра. Если бы я знала, что ты только мой, то я бы давно позабыла обо всех мужиках.
– Вот для того, чтобы ты все это забыла, я договорился с ребятами, и они, заметь, не против того, чтобы ты недельку-другую отдохнула где-нибудь на свежем воздухе, набралась сил и здоровья.
Лиля сидела в кресле и не верила тому, что слышала.
– Короче, Лиля, завтра передаешь все дела Вере, а сама едешь в санаторий «Кленовая Гора». Отдыхаешь две недели, и назад в Казань. Будешь работать в кафе «Сирень» директором. Мы там упали в деньгах, и тебе нужно будет разобраться, с чем это связано.
– Юра, а почему в «Кленовую Гору»? – поинтересовалась она. – Я, может, хочу поехать в другое место?
– Поедешь туда, куда я сказал. Так нужно, – интонация Маврина не терпела возражений. – Вот тебе деньги, купишь путевку там, на месте.
Маврин передал ей пакет с деньгами и молча, вышел из кабинета.
***
Утром Лиля позвонила Вере и договорилась о встрече. Судя по голосу, Вера была рада своему новому назначению. На следующий день Лиля в течение часа передала ей все свои дела. Выйдя из бара, она поймала такси и поехала домой собирать вещи.
Лиля больше трех лет жила одна в двухкомнатной квартире. Ее квартира ломилась от дорогой импортной мебели, но она не любила свой дом, в котором чувствовала себя одиноко и неуютно. Приехав домой, она быстро собрала чемодан и, сев в кресло, решила позвонить своему новому любовнику. Кое-как дозвонившись до него, она томным голосом прошептала в трубку:
– Милый, ты не хочешь скоротать со мной вечер?
На том конце провода возникла тишина. Через некоторое время мужской голос произнес:
– Ты знаешь, Лиля, я сегодня не могу. У сына день рождения, и я обещал, что вернусь домой пораньше и заберу его из садика.
– А что, это не может сделать твоя жена? – c обидой в голосе спросила его Лиля. – Я завтра уеду в санаторий, и меня в Казани не будет две недели. Ты хоть увезешь меня туда, или мне добираться своим ходом?
– Вопросов нет. Скажи только, куда ехать.
Получив ответ, мужчина положил трубку. Раздевшись, Лиля пошла в ванную комнату. Лежа в теплой воде, она закрыла глаза и мечтательно вздохнула. Она представила себя на берегу ласкового моря в окружении красивых загорелых мужчин.
От этих приятных мыслей ее отвлек телефонный звонок. Накинув на плечи махровый халат, она вышла из ванной и подошла к телефону. Подняв трубку, услышала прерывистые гудки. Размышляя над тем, кто это мог ей позвонить в такое время, она села за столик и стала наносить на лицо питательную маску. Утром в назначенное время за ней заехал любовник. Поцеловав ее в губы, он поднял большой чемодан и, согнувшись от его тяжести, поволок к машине.
– Слушай, Лиля, ты что, кирпичами его набила? – поинтересовался он. – Он у тебя неподъемный!
– Я, Роберт, еду в санаторий отдыхать, и мне там некогда будет стирать и гладить. Это в Доме колхозника можно месяцами ходить в одном и том же халате, а здесь отдыхают люди со всей России.
До санатория они доехали за два с половиной часа. Роберт подъехал к административному корпусу и ловко припарковал автомобиль. Лиля в новой норковой шубе вышла из машины. Оглядевшись по сторонам, она направилась к администратору.
– Извините, вы не подскажете, у вас есть путевки?
Маврин оказался прав, путевки действительно были в наличии, и Лиля быстро оформила одну из них на себя. Роберт поднял ее вещи на четвертый этаж и занес в номер. Лиля, скинув шубу, обняла его за плечи и чуть ли не силой повалила на кровать. Около часа они занимались любовью, после чего Роберт, резко вскочив с койки, стал натягивать на себя одежду.
–Ты куда? – удивленно спросила она. – Не уезжай, у тебя же еще есть время.
– Извини, Лиля, не могу задерживаться. Совсем забыл, мне нужно съездить в регистрационную палату и сдать документы. Это поручение шефа, и я не могу его не выполнить.
Лиля закатила небольшой скандал. Около двери ее номера стали собираться отдыхающие, которые с интересом прислушивались к доносившимся оттуда резким выражениям.
Роберт, словно ошпаренный, выскочил из номера и стремительно побежал к своей машине.
– Сволочь! – раздраженно произнесла Лиля. – Я так и знала, что он обязательно испортит мне отпуск.
***
Оставшись в номере одна, Лиля начала раскладывать свой гардероб. Увлекшись, она не услышала, как в дверь бесшумно вошли трое парней спортивного телосложения. Увидев их, Лиля сильно испугалась и попыталась закричать. Один из них зажал ей рот рукой и с угрозой прошептал в ухо:
– Если закричишь, убьем прямо на месте. Молчи, если хочешь жить!
Ноги у Лили подкосились, и она, хватаясь за стенку рукой, молча, присела на кровать, на которой совсем недавно занималась любовью с Робертом. Парень достал из кармана нож и, приставив его к горлу Лили.
– Скажи, это правда, что ты сдала Прохора сотрудникам охранной организации?
Лиля испуганно замотала головой и стала внимательно рассматривать лица ребят, стараясь найти среди них хотя бы одного, кто испытывал бы к ней сострадание. Парень ударил ее в лицо кулаком. Лиля, охнув, сползла, словно куль, на пол. Из разбитой губы и носа струйками потекла кровь. Он бросил ей полотенце и задал тот же вопрос. Она повторно закачала головой, давая понять, что никогда и никому не передавала сведений о Прохорове.
Второй удар в голову лишил ее сознания. Ребята подняли обмякшее тело с пола и положили на кровать. Минут через тридцать Лиля начала приходить в себя. Она крутила головой, стараясь понять, где она, и как сюда попала. Понемногу сознание стало возвращаться к ней. Прошла еще минута-другая, Лиля открыла глаза и мутным взором обвела номер: у дверей стоял парень в спортивном костюме, он держал в руке какой-то черный предмет. Приглядевшись, она поняла, что это пистолет. Двое других парней сидели на стульях и внимательно смотрели на нее.
– Ну что, очухалась? – спросил один из них. – Вопрос все тот же. Каков ответ?
Лиля вновь хотела замотать головой, но, увидев поднятый кулак, тихо произнесла, медленно шевеля разбитыми в кровь губами.
– Не бейте, прошу вас, не бейте больше меня. Я вам все расскажу. Да, я действительно сообщила сотрудникам охранного предприятия адрес Прохорова. Они на меня тогда сильно наехали, и мне ничего не оставалось, как дать его им.
Парни заулыбались, и тот, кто первый задал ей вопрос, вновь тихо спросил:
– Скажи, а откуда ты знаешь его адрес? Ты у него бывала дома? Может, он сам дал его тебе?
Лиля поднялась с кровати, поправив задранное платье, и попросила у ребят стакан воды. Она жадно выпила и вернула его обратно. Только теперь ей стало понятно, почему ее отправили на отдых в этот забытый Богом санаторий.
– Я как-то видела Прохорова на улице Достоевского около дома и решила, что он там живет, – ответила она.
– Хорошо, – произнес парень. – А теперь скажи, зачем ты попросила своего приятеля разобраться с Прохором, а также, как его зовут и где его можно найти?
Лиля сидела на кровати, боясь произнести слово. Еще тогда, когда она говорила Роберту о Прохорове, она отлично понимала, чем все это может закончиться для нее. Однако душившая ее злость сняла этот предохранитель. Роберт пообещал, что лично разберется с Прохоровым.
– Слушайте, ребята. Вот, смотрите, сколько у меня золота, денег, заберите все, только не трогайте меня. Я не просила убивать Прохорова, я просто хотела его наказать за грубость в отношении меня. Почему я должна отвечать за это?
Слезы душили ее, не давая возможности нормально говорить. Она закрыла лицо и заплакала навзрыд.
– Скажите, кто вас сюда послал, Прохоров или Маврин?
– Зачем это тебе? Чтобы еще раз предать кого-то из наших ребят?
Новый удар в лицо опрокинул ее на пол. Она попыталась подняться самостоятельно, но ноги плохо подчинялись ей.
– Я еще раз говорю вам, что не просила убивать Прохорова, я только пожаловалась на его наезды.
– Значит, Прохор прав. Это она заказала его, – произнес один из них.
Он достал из кармана куртки бутылку водки и открыл ее. Двое его товарищей навалились на девушку, прижав ее тело и руки к кровати, лишая ее возможности к малейшему сопротивлению. Третий парень зажал ей нос рукой, а в открытый рот начал лить спиртное.
Лиля стала захлебываться, но тот, не обращая внимания, продолжал свое дело. Когда бутылка опустела, он аккуратно обтер ее полотенцем и сунул в руки Лили. Через минуту достал еще одну бутылку, и они повторили процедуру. Влив в нее полбутылки, устало присели на стулья.
– Вроде бы все, – произнес один из них, – сейчас, похоже, отключится.
Лиля лежала на кровати, перед глазами медленно проплывали их лица. Мучившая боль стала постепенно исчезать, ее потянуло в сон, и она закрыла глаза. Ей впервые за вечер стало все безразлично. Один из парней открыл дверь на лоджию. Холодный северный ветер ворвался в небольшое помещение и сбросил с тумбочки паспорт Лили. Ребята, как по команде, стали уничтожать следы своего пребывания в номере. Лиле сунули в руку вторую бутылку из-под водки, а в стакан, из которого ей давали пить воду, налили остатки.
Затем, стараясь не шуметь, подняли девушку на руки и осторожно толкнули через перила вниз. Тело Лили упало без всякого шума. Парни вышли из номера и, не привлекая к себе внимания отдыхающих, по одному спустились на первый этаж. Через минуту их машина исчезла, словно ее никогда и не было на стоянке санатория. Труп Лили обнаружили вечером отдыхающие, которые гуляли вокруг санаторного корпуса. Вскрытие показало, что погибшая была в тяжелой форме алкогольного опьянения и накануне занималась любовью с неустановленным мужчиной. Опрошенные в процессе следствия свидетели подтвердили, что в ее номере находился посторонний мужчина, и между ними произошла серьезная размолвка.
Сотрудники местного отдела милиции и прокуратуры не стали возбуждать уголовное дело по факту смерти Лили и списали все материалы в архив, наложив заключение, что смерть женщины наступила в результате несчастного случая на почве нервного срыва.
***
Не успел Абрамов войти в свой рабочий кабинет, как его тут же вызвал новый начальник Управления уголовного розыска. Рустем Эдуардович сидел за столом и изучал бумаги. Увидев его, он поднялся и направился в его сторону.
– Извините, Виктор Николаевич! Я не напрашивался на эту должность, но и отказываться от нее не стал. Мы с вами знакомы давно, и я не хочу, чтобы у нас были какие-то трения на работе.
Он протянул свою узкую ладонь. Абрамову ничего не оставалось, как пожать ее. Рука Хафизова была холодной и влажной, и невольно захотелось вытереть ладонь после этого рукопожатия. Однако, он сдержал это внезапно накатившее желание. Начальник по-отечески обнял Абрамова за плечо и повел к столу. Он, молча, сел и посмотрел на него, ожидая указаний.
– Виктор Николаевич, не буду от вас скрывать, я вчера посоветовался с Костиным в отношении вашего перевода по службе. С сегодняшнего дня вы первый заместитель начальника Управления и будете приводить в порядок оперативную работу уголовного розыска республики. Работа сложная, требует усидчивости, чего у вас не отнимешь.
– Значит, без меня женили. Чем только мне не приходилось заниматься в Управлении, займусь и этим.
Хафизов, по всей вероятности, заметил перемену в настроении подчиненного и, чтобы больше не возвращаться к этому разговору, коротко сообщил:
– Дела сдадите Ильдару Усманову. Вы его должны хорошо знать, он до своего назначения на должность заместителя начальника Управления возглавлял отдел по борьбе с угонами и кражами автотранспорта в УВД города.
– Погодите минуточку! – произнес недоуменно Абрамов. – Вы знаете, я его совсем недавно приглашал к себе на должность начальника отдела. Это было буквально две или три недели назад. Тогда, насколько я помню, Усманов в категорической форме отказался от этого предложения, мотивируя свой отказ тем, что он не имеет специального образования, а также отсутствием опыта работы на руководящих должностях. И вдруг… Вы меня удивили.
– Ничего удивительного в этом нет. Вчера не мог, а сегодня сможет. Ведь не боги горшки обжигают. Я очень надеюсь, что вы поможете ему.
– Дело ваше, Рустем Эдуардович. Как говорят, жираф большой, ему видней. Но я думаю, что учить заместителя начальника Управления, как надо работать, наверное, не стоит – стыдно. Да и авторитета это ему не добавит. Знаний у него для этой должности маловато, это верно. У него уровень начальника отдела, да и то, если ему в этом помогать.
– Спасибо, Виктор Николаевич. Я, как начальник Управления, лично отвечаю за кадровый состав своего подразделения. И если я посчитал, что Усманов справится с этой должностью, значит, он справится.
Абрамов вышел от него, оглушенный изменениями, которые произошли в министерстве за две недели его отсутствия по болезни. В кабинете Виктор достал из сейфа все дела и стал готовиться к передаче их Усманову.
***
Было около одиннадцати часов утра, когда Прохорова разбудил приехавший к нему Вадим. Он кое-как собрался, и они вышли на улицу.
– Ну, ты и спать, Игорь! – удивился Вадим. – Тебе бы работать в пожарной охране, где спят по двадцать пять часов в сутки.
Погода была великолепной. Небольшой мороз быстро привел Игоря в чувство. Сев в машину, Вадим неожиданно поинтересовался:
– Прохор, я на днях принес тебе буклеты храмов и монастырей Казани, ты их посмотрел?
– А зачем? – ответил Игорь. – Я что, экскурсовод? Кому интересно, тот пусть и смотрит их, а мне – по барабану.
– Ты сам вчера говорил, что собираешься поехать в Москву и встретиться с тем мужиком, ну, как его, Селезневым, кажется. Если хочешь завязаться с ним, то я советую внимательно почитать буклеты. Эти элементарные знания старины, в конечном итоге, могут тебе пригодиться.
Игорь удивленно посмотрел на Вадима, стараясь угадать, к чему он клонит.
– Ты помнишь, что говорил тот мужик в Москве? Он никогда не был в Казани и многих вещей вообще не знает. Вот ты ему и расскажешь. Давай, я покажу тебе ту Казань, которую ты, наверняка, не знаешь, – предложил Вадим и повез его по городу, рассказывая об истории улиц и отдельных зданий. Постепенно рассказ захватил Игоря. Он с нескрываемым интересом слушал друга, поражаясь его знаниям. Ловчев остановил машину на пересечении улиц Рахматуллина и Джалиля, у собора святых Петра и Павла.
– Ты знаешь, Вадим, сколько лет живу в Казани, а здесь никогда не был.
Они вышли из машины и по ступеням поднялись к входу в верхний храм Собора. Вадим остановился у дверей и, взглянув на Игоря, начал рассказывать:
– Собор Первоверховных Апостолов Петра и Павла был заложен в начале восемнадцатого века купцом Михляевым по личному указанию царя Петра I. Он неоднократно перестраивался и теперь представляет собой вот это здание и колокольню. Его посещали практически все российские императоры, начиная с Екатерины II. Единственным императором, который не посетил его, был Николай II.
Вадим сделал небольшую паузу и внимательно посмотрел на Игоря. Убедившись в том, что тот внимательно слушает, продолжил:
– Этот Собор видел многих известных людей России: Пушкина, Шаляпина, Горького…
Прервав Вадима на полуслове, из храма вышла большая группа экскурсантов. Игорь предложил пройти внутрь и там продолжить рассказ. Они осторожно открыли дверь и вошли в собор. Прохоров еще ни разу в жизни не был в православном храме, и богатое внутреннее убранство поразило его до глубины души. Резной позолоченный иконостас предстал перед ним во всей красе. У Игоря свело дыхание.
Постояв минуты три-четыре у входа, они стали медленно перемещаться вдоль стены, увешанной старыми иконами. Оба с интересом рассматривали их. Царил полумрак, до службы оставалось много времени, поэтому, кроме них, в храме было всего около десятка прихожан, которые толпились у церковной лавки.
Они остановились у небольшой иконы, риза которой была украшена мелким речным жемчугом. С иконы на них смотрела Пресвятая Дева Мария с маленьким Иисусом на руках.
– Красота! – восхищенно произнес Игорь. – Я никогда не думал, что иконы могут быть такими красивыми!
– Эта икона является главной святыней собора. Это чудотворная икона Божией Матери, и называется она «Смоленская Седмиозерная». Она была перенесена сюда из Кизического монастыря, в здании которого сейчас находится Московский районный военкомат. Специалисты утверждают, что она написана в конце XV–начале XVI века. Именно эта икона остановила «моровую язву», которая свирепствовала в Казани в XVI веке и унесла жизни десятков тысяч жителей нашего города. Я как-то поинтересовался ее стоимостью у одного искусствоведа, но тот так и не смог мне ответить. Сказал лишь, что есть вещи, стоимость которых невозможно оценить, как, например, нельзя оценить воздух, которым мы дышим.
Они медленно переместились дальше.
– А вот это – икона Казанской Божией Матери, – произнес Вадим, указывая на икону небольшого размера. – Правда, это всего лишь список, то есть копия, но очень и очень дорогая. Ее написали в начале XVIII века. Подлинник похищен в начале века из-за дороговизны оклада, который был усыпан крупными бриллиантами и сапфирами. Сам же оклад был изготовлен из червонного золота. Икону, говорят, воры раскололи и сожгли в печи.
– А эта, сколько может стоить? – тихо спросил Игорь.
– Не знаю, думаю, машин десять, а может, и больше, – так же шепотом ответил Вадим.
Они побродили по храму еще минут пятнадцать и вышли на улицу. Игорь молчал, пораженный увиденной красотой. Он не мог поверить, что небольшая и неброская икона может стоить таких больших денег.
– Расскажи еще что-нибудь об этом соборе, – попросил Прохоров. – Ты знаешь, я просто в шоке!
– Слушай, – продолжил Ловчев. – Говорят, что в начале двадцатых годов, когда большевики стали изымать у церкви ценности, единственный собор, который не отдал их, был Собор святых Петра и Павла. Служащие сумели за ночь спрятать все ценное. Я слышал от знающих людей, что ценности спрятали за каким-то камнем, который лежит в основе всего строения. Стоит его вытащить, и здание мгновенно рухнет. Как выглядит камень, не знает никто. Говорят, что многие пытались его отыскать, но у них ничего не получилось.
– Вадим! Откуда ты все это знаешь? Я живу в Казани с самого рождения и ничего подобного не знал!
– Неудивительно, Игорь. Я учусь на историческом факультете КГУ, и у меня есть товарищ по школе, у которого отец до сих пор работает старостой в этом Соборе. Он нам в детстве много о нем рассказывал. Я тоже раньше не верил, считал, что это все сказки. А теперь, верю. Дыма без огня не бывает.
Они сели в машину.
– Ну, а сейчас куда? – поинтересовался Ловчев.
– Поехали на Вишневского, поговорить там надо кое с кем, – ответил Прохоров.
Выехав на улицу Ленина, они направились в сторону Чеховского рынка.
***
– Тормози здесь, – велел Игорь, и машина остановилась у киоска на улице Ершова.
Он вышел и, улыбаясь, направился к нему.
– Тук-тук, кто в киоске живет? – шутливо спросил он.
Дверь открылась, и из него вышла молодая полная женщина.
– Валюша, деньги гони, – произнес Прохоров.
Женщина достала их из кармана и, отсчитав определенную сумму, передала ему.
– Игорек, нельзя ли сбросить немного? – поинтересовалась она. – Торговли что-то нет.
– А это не мое дело, есть она у вас, Валентина, или нет. Ищите ходовой товар, и тогда все нормализуется. Не мне же вас учить, как торговать, – ответил Прохоров и направился к машине.
В течение часа они объехали практически все киоски на улице Вишневского. Продавцы, кто, охая, кто, ругаясь, отдавали Игорю деньги. Оставался последний киоск, к которому они еще не подъезжали. Он находился на пересечении улиц Вишневского и Калинина.
Они остановились метрах в десяти от киоска. Игорь вышел из машины и увидел, как из его двери вышли четверо здоровых парней и направились к нему.
– Слушай, Игорь, – обратился один из них. – Если ты приехал за деньгами, то можешь валить отсюда, их никто не даст. Мы не будем платить ни тебе, ни твоим друзьям.
– Я что-то не понял тебя, Михей. Ты не хочешь нам платить? А кому ты будешь платить?
– Я же сказал, что мы больше никому не будем платить, – ответил тот.
– Тогда забирай свой киоск и вали отсюда. Здесь все платят!
Один из друзей Михея вынул из кармана нож и направился в сторону Игоря.
– Зарежу, как овцу, – предупредил он.
Прохоров свалил его сильным ударом в челюсть. Это произошло так неожиданно, что все растерялись. Игорь достал из-за пояса пистолет и направил его в живот Михея.
– Вот что, толстый! – обратился он к нему. – Или деньги, или мы сегодня ночью спалим твой сарай. Выбирай сам, чего ты хочешь.
Вадим вышел из машины и подобрал нож, который вылетел из рук нападавшего парня.
– Тебе что, непонятно? – переспросил Прохоров. – Деньги, гони! Деньги!
Михей вытащил их из кармана брюк и передал ему.
– С сегодняшнего дня ты, толстый, будешь платить в два раза больше, чем платил до этого. Если тебе не нравится, можешь отсюда валить, город большой, место найдешь. А теперь, пусть заплатит тот, кто хотел меня зарезать как овцу. Я жду.
Мужчина полез в карман и, достав оттуда деньги, не считая, отдал Игорю.
– Вот и молодцы, ребята. Удачной торговли, – пожелал им Прохоров.
Через минуту машина Вадима скрылась в потоке других машин.
***
Подъехав к дому, Абрамов попрощался с водителем и направился к своему подъезду. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить жену и дочку, он осторожно открыл входную дверь и вошел в прихожую.
Там было темно. Он сделал два шага в направлении выключателя и уперся в могучую голову своей собаки.
– Что, друг, не спишь, ждешь меня? – произнес он ласково и почесал пса за ухом. Он прошел на кухню и зажег свет. Тихонько разогрел давно остывший ужин.
– Виктор! – услышал он полусонный голос жены. – Выведи, пожалуйста, собаку. Дочка заболела, и мне пришлось весь вечер сидеть около нее.
– Хорошо, сейчас поем и выведу, – ответил он вполголоса.
Поужинав, Абрамов оделся и, защелкнув карабин поводка на ошейнике собаки, вышел с ней из подъезда. На улице он надел на нее намордник, и, несмотря на довольно позднее время, они направились гулять.
Виктор шел по знакомым улицам, наблюдая за одинокими прохожими, спешившими домой. Настроение у него было хорошее, так как сама процедура выгула собаки ему очень нравилась. Дойдя до улицы Достоевского, он повернул обратно к своему дому. Ночь была прекрасной. Легкий невесомый снег падал с темного неба. Абрамову давно не было так хорошо. Идущий рядом пес иногда оглядывался на него, и казалось, что он испытывает такое же чувство блаженства, что и он.
Улица Товарищеская, по которой они шли, была абсолютно безлюдна. Серые студенческие общежития чем-то напоминали солдатские казармы, они были темны и безмолвны. Пройдя мимо школы, он свернул к себе во двор. Он тоже был пуст. Взглянув на часы, которые показывали начало новых суток, Виктор спустил собаку с поводка и, встав в самом центре двора, стал бросать снежки, за которыми бегал пес.
Увлекшись этим занятием, он не заметил, как к нему со спины подошел мужчина. Он, молча, достал из кармана пистолет и практически в упор выстрелил ему в лицо. Яркая вспышка, а затем резкая боль в глазах на какой-то миг ослепили Абрамова. Он услышал топот убегавшего хулигана и грозный лай собаки, которая настигла его буквально на пороге подъезда и сбила с ног. Из-за намордника она не могла схватить его за конечности. Мужчине удалось отшвырнуть ее и заскочить в подъезд.
«Как бы она его не загрызла», – первое, о чем он подумал в этот момент.
Виктор стал осторожно протирать глаза снегом, и это помогло снять острую резь в них. Наконец-то он смог разглядеть двор и свою собаку, которая бросалась на закрытую входную дверь в подъезд и громко лаяла. Несмотря на то, что он плохо знал нападавшего, Абрамов догадался, кто это был. Это был его новый сосед с третьего этажа.
«Интересно, зачем он это сделал? – подумал Виктор. – Ведь я его ничем не обидел».
Насколько он знал, сосед служил в патрульно-постовой роте Вахитовского отдела милиции. Успокоив собаку, Абрамов вошел в подъезд. Собака, подняв морду, вновь грозно зарычала.
– Прекрати! – приказал Виктор, и она, повинуясь ему, замолчала.
Он прошел в квартиру и умылся. Резь в глазах по-прежнему не давала ему хорошо видеть. Переодевшись, Абрамов направился в Вахитовский отдел милиции, который располагался метрах в ста от его дома. Открыв дверь и оказавшись в вестибюле, он осмотрелся по сторонам и направился к окну с надписью «Дежурная часть».
***
За стеклом в помещении дежурной части сидел здоровый мужчина средних лет. На кителе, висевшем на спинке кресла, Виктор увидел погоны майора. Он подошел к окну и стал ждать, когда дежурный обратит на него внимание. Время шло, однако тот по-прежнему сидел за столом, делая вид, что его не замечает. У дежурного был сосредоточенный вид, и он что-то старательно писал в своем потрепанном журнале.
– Доброй ночи, товарищ майор, – поздоровался с ним Абрамов. – Скажите, вы можете принять мое устное заявление?
Майор оторвал взгляд от журнала и удивленно посмотрел на него. Его лицо исказила кривая улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.
– А почему устное, ты что, до сих пор писать не научился? – сказал он и громко захохотал над собственной шуткой.
– Дело в том, что минут пять назад сотрудник вашего отдела милиции произвел в меня выстрел из газового пистолета прямо в лицо без всяких на то причин. У меня и сейчас резь в глазах, и поэтому я не могу писать.
Майор с нескрываемым интересом посмотрел в сторону Виктора и произнес, цедя слова сквозь зубы:
– Говоришь, работник милиции? Если он стрелял из газового пистолета, значит, у него не было другого, то есть боевого, пистолета. Вы что, хотите, чтобы в вас стреляли из боевого оружия?
Дежурный вновь засмеялся над своей шуткой. Вокруг него собрались человек пять сотрудников милиции, которые весело улыбались, слушая его. Он еще раз взглянул на Абрамова и предположил:
– Если стрелял, значит, была на то веская причина. Это ты ее не видишь, а он, как работник милиции, хорошо разбирается в ситуации, и у него, по всей вероятности, основание стрелять в тебя определенно было.
Все находившиеся в дежурной части сотрудники милиции снова громко рассмеялись.
– Так вы примете от меня заявление? – возмущенно спросил Виктор. – Почему вы отказываетесь?
– Просто не хочу, – ответил майор, что вновь вызвало смех у его сослуживцев.
Этот цирк, устроенный дежурным по отделу, окончательно вывел Абрамова из равновесия. Несмотря на то, что все во нем дрожало от возмущения, он спокойным голосом тихо сказал:
– Назовите вашу фамилию, товарищ майор. По-моему, вам надоела ваша сладкая служба, и вы давно хотите поработать участковым инспектором.
