bannerbannerbanner
полная версияПятна на солнце

Александр Леонидович Аввакумов
Пятна на солнце

Полная версия

Феномен предательства
(предисловие к роману «Пятна на солнце»)

Роман «Пятна на солнце» относится к военно-детективному жанру. Его автор – известный и признанный в Казани писатель-прозаик Александр Аввакумов.

О Великой Отечественной войне мы, казалось бы, знаем все: написано и прочитано немало книг, снято много фильмов, телесериалов. Однако особенностью книг Александра Аввакумова на эту тему является желание автора разобраться в глубинных, субъективных причинах трагических ситуаций и событий войны, сломанных судьбах, поражающих воображение потерях, которые понес наш народ в этой страшной бойне. Мы знаем из учебников истории, что нападение врага было внезапным, вероломным, а наша армия оказалась не готова к развертыванию военных действий. Но в учебниках ничего не сказано о субъективной стороне военной трагедии, имя которой – предательство.

Главный герой романа, капитан Сорокин, сотрудник особого отдела армии, выполняя задания по выявлению диверсантов, вплотную сталкивается с людьми, ставшими в силу тех или иных обстоятельств предателями. Что же такое предательство и почему так весомы, значимы его последствия?

Словари дают следующую трактовку этого понятия: предательство – вероломное нарушение клятвы, доверия, верности, долга. Классическим примером его считается предательство Иудой своего учителя – Иисуса Христа.

Предательство – наша повседневная явь, мы предаем себя, своих близких, порой не ведая, что творим, мы страдаем от предавших нас, забываем и прощаем предателей – такова жизнь! Но, одно дело – повседневность, и совсем другое – война, где предательство оборачивается гибелью миллионов людей.

Предательство совершается как отдельным человеком, так и государством, людьми, наделенными властью, и подвергаются ему как конкретные люди, так и нации, интересы и ценности культуры, традиции и обычаи народа. Таким образом, предательство – многоликий феномен и в каждом конкретном случае скрывает в себе мотивы, причины преступного действия. Ими могут быть стремление к самоутверждению, трусость, малодушие, безынициативность, потеря веры в дело, которому служишь и воли к его осуществлению, страх как проявление инстинкта жизни.

Вернемся к сюжету романа, в котором представлена галерея образов – предателей, разоблаченных героем романа. Старший лейтенант Серов, выпускник военно-инженерного училища, воевал на Западном фронте, командовал ротой. Попав в окружение и испытывая на себе мощное превосходство противника, многие его бойцы разбежались, другие, среди которых был и Серов, сдались в плен. По его признанию в беседе с капитаном Сорокиным в нем сработал инстинкт жизни. «Выжить, во что бы то ни стало»! Страх смерти привел его к предательству – он дал согласие сотрудничать с немцами, вести диверсионные действия в Москве, в конечном итоге – взорвать метро.

С ним в одной цепочке оказался майор Бекетов. Мотивом его предательства явилось чувство ответственности за семью – жену и дочь, которым грозило физическое уничтожение в случае отказа в сотрудничестве с немцами. Совершенно отвратителен образ предателя Демидова, сдавшегося добровольно немцам и с особой жестокостью и изуверством совершающий карательные акции против мирного населения, партизан и сочувствующих им. Что руководило его действиями? Жажда самоутверждения? Не только! Отдельные его поступки – расстрел младенца, слепое, повальное, массовое убийство людей, повергающее в шок даже его хозяев – немцев, свидетельствует о маниакальном синдроме, расстройстве психики. Поистине, правы мудрецы, утверждающие, что предатель никогда не простит того, кого он предал.

Трагично представлены в романе обстоятельства сдачи в немецкий плен генерала Власова, чье имя стало синонимом предательства. Он, как и многие из тех, кто предал, был, в конечном счете, простым человеком, любящим и жаждущим жизни. В беседе с Берия Сталин на вопрос о том, почему Власов не пытался выйти из окружения, сам же и отвечает: «Испугался, жить захотелось, бросил армию».

Как видно из представленных примеров, мотивы предательства у людей были разные, и все же всех их объединяет одно: предательство со стороны руководства армией. Голодные, безоружные не имеющие соответствующую погодным условиям одежду и обувь, деморализованные бойцы и офицеры потеряли веру в победу армии, на себе испытывая преимущества врага. Причиной создавшейся ситуации были страх, малодушие, трусость командования армией. Опять же к месту привести умозаключение Сталина: «Отдельные высшие командиры почему-то больше боятся нас, чем немцев, и поэтому сражаются с оглядкой на Москву»!

Итак, предательство мерзко, отвратительно, но оно – проявление человеческой слабости. Так можно ли его оправдать, простить? На первый, поверхностный взгляд, создается впечатление, что автор романа сочувствует людям, совершившим измену. Однако мы видим, как жестко и непримиримо ведет свою линию отношения к предателям Александр Сорокин: предательство не может быть оправдано, изменник должен понести наказание даже ценой своей жизни. Позиция Сорокина и есть позиция автора и сверхзадача романа. Патологичное, вероломное, антигуманное поведение людей в обществе попытки понять и простить предательство, приводят к размыванию представлений о добре и зле, к болезни и гибели общества.

Бессонова Л. А.,

доктор философских наук, профессор

Война – это пир предателей и героев.

За какой стол садиться, каждый выбирает сам…

Часть первая
Москва

Стояла поздняя осень 1941 года. Капитан Сорокин шел по проселочной дороге, обходя стороной лужи и воронки от бомб и снарядов. До железнодорожной станции, куда он направлялся, было не далеко, но путь этот оказался для него нелегким, ранение в бедро давало о себе знать, и внезапные боли, возникавшие в ноге при движении, заставляли его часто останавливаться. Вот и в этот раз боль как молния пронзила его ногу, от чего Александр охнул и, громко выругавшись, остановился. Сейчас он жалел, что не послушал старшую медицинскую сестру и решил добраться до станции самостоятельно.

«Хоть бы попутная машина попалась, – с надеждой подумал он. – А так можно засветло и не дойти до станции».

Он посмотрел на часы, которые показывали начало третьего, и перевел взгляд с циферблата на серое свинцовое небо, которое висело словно дьявольский покров. Откуда-то из-за черного безжизненного леса донесся протяжный гудок паровоза. Он поправил выгоревшую от солнца пилотку, поднял воротник шинели и двинулся по разбитой траками танков дороге, опираясь на самодельную палочку. Размышляя о предстоящей встрече со своими товарищами по службе, он не заметил, как его нагнала легковая автомашина.

– Куда путь держите, капитан? – спросил его мужчина с тремя шпалами на петлицах.

Александр быстро переложил палочку из одной руки в другую, и отдал честь.

– Капитан Сорокин, – представился он. – Возвращаюсь из госпиталя в часть.

– Садитесь, капитан, я тоже еду на станцию, – предложил ему подполковник. – Не рано еще на фронт? Я смотрю, вы сильно хромаете.

– Врачи выписали, товарищ подполковник, считают, что воевать я могу. Если честно, лежать в госпитале стало тяжело. Кругом раненые, калеки, а я хоть и плохо, но ходить могу.

Подполковник усмехнулся.

– Ходить, капитан, могут многие, но нам сейчас нужны солдаты, а не те, кто может передвигать ногами.

– Меня агитировать не нужно, товарищ подполковник. Если потребуется, то я и зубами буду рвать фашистов.

Тот снова снисходительно улыбнулся и покачал головой, то ли, осуждая его, то ли, соглашаясь с ним.

– Где вы служили, капитан?

– В особом отделе 37-ой армии, ранение получил при выходе из окружения.

– Выходит, у Андрея Андреевича Власова? Я хорошо знаком с ним. Мы вместе вступили в партию в 1930 году, а в 1929 году окончили Высшие армейские курсы «Выстрел». Затем наши пути разошлись: меня направили в Южный военный округ, а его, как я слышал, в Китай в качестве военного советника к Чан Кайши. Видимо, неплохо он там служил, если дослужился до командующего армии. Не каждому доверят подобную должность.

– Не берусь судить об этом, товарищ подполковник. Мне всего два раза удалось с ним переговорить за все эти годы: кто он, и кто я?

– Профессионально отвечаешь, капитан. Ты хорошо научился уходить от прямых вопросов.

Подполковник рассмеялся. Он что-то еще хотел спросить у Сорокина, но машина резко свернула влево и затормозила около свежевыкрашенного шлагбаума, который словно длинная худая рука пересекал дорогу. К машине подошел офицер в накинутой на шинель плащ-палатке.

– Комендантский патруль. Старший лейтенант Захаров. Документы, – монотонным голосом произнес он и взял в руки, протянутые шофером бумаги.

Что-то в действиях офицера не понравилось Сорокину. Может, что он вел себя как-то не естественно, может, его руки с отполированными ногтями. Сорокин машинально опустил руку в карман шинели, где у него лежал трофейный пистолет «Люггер». Офицер долго читал бумаги, тем самым вызвал недовольство и у подполковника. Тот открыл дверь автомашины и махнул офицеру, подзывая его к себе.

– Старший лейтенант, – сказал ему подполковник. – Вы что, плохо читаете? Я заместитель командира 4-ого механизированного корпуса подполковник Наумов. В чем дело, старший лейтенант?

Офицер взглянул на солдат, стоявших в стороне от машины. Сложив бумаги, он как бы нехотя направился к старшему командиру.

– Извините, товарищ подполковник. У меня приказ начальника особого отдела дивизии проверять все автомашины, направляющиеся в сторону станции. Немцы высадили десант, поэтому мы и проверяем всех. Товарищ подполковник, я попрошу вас выйти из автомашины и предоставить транспорт для тщательного осмотра.

– Вы, что не поняли, кто стоит перед вами? – с угрозой в голосе произнес Наумов. – Да я вас под трибунал отдам за подобные требования!

Солдаты, как по команде, вскинули автоматы и направили их на машину. Рука офицера скользнула под плащ-палатку, и тут же раздался выстрел. Наумов медленно осел на землю, а офицер, открыв дверь машины, направил на водителя пистолет. Сорокин, сидевший на заднем сиденье, выстрелил в лицо офицера. Старший лейтенант повалился в дорожное месиво. Открыв заднюю дверцу, Сорокин выскочил из машины и быстро упал на землю. Через секунду кузов вспорола автоматная очередь, затем вторая и третья. Водитель автомобиля был моментально убит. Его тело вывалилось из кабины.

 

– Не стрелять! – крикнул один из солдат, приняв на себя командование диверсионной группой. – Берем языка и быстро уходим!

Немецкие диверсанты с опаской приблизились к трупу подполковника.

– Кажется, готов, – произнес один из них и заглянул в открытую дверь автомашины, чтобы забрать полевую сумку подполковника, которая лежала на заднем сиденье.

Сорокин, укрывшись за деревом, выстрелил. Диверсант, громко вскрикнув и схватившись за живот, повалился на землю. Вторым выстрелом Александр расправился с диверсантом, который рылся в карманах Наумова. Третий диверсант неожиданно бросился бежать в сторону придорожных кустов. Он как лось с треском продирался через ветви густого кустарника, стараясь как можно дальше уйти от места стычки. Сорокин прицелился и плавно нажал на курок «Люггера»: пуля, срезав несколько ветвей, угодила диверсанту в спину и перебила позвоночник. Подняв с земли автомат, Александр направился к кричавшему от боли диверсанту, который, то приходил в себя, то снова терял сознание.

– Сколько вас? – спросил он раненого. – Говори, а то убью!

Он наступил сапогом ему на грудь и передернул затвор автомата.

– Одиннадцать, – произнес диверсант. – Христом, Богом прошу, помоги мне, не убивай.

– О Боге вспомнил? – спросил его Сорокин. – А, где ты раньше был? Где остальные?

– Они на станции: там, в тупике, стоят старые вагоны. В одном из них они и скрываются.

– Задача группы?

– Уничтожение командиров Красной Армии, диверсии на железнодорожном транспорте.

– Говори конкретно!

– Захват станции и железнодорожного моста и удержание этих объектов до подхода основных сил вермахта.

Сорокина отвлек от допроса треск кустов. Он увидел, что к нему бежит несколько красноармейцев.

– Стой! Руки вверх! – выкрикнул один из бойцов и направил ему в грудь штык винтовки.

Александр поднял руки и бросил на землю пистолет и автомат. Его повели к дороге, по которой в сторону станции двигалась колонна машин. Заметив расстрелянную штабную автомашину и трупы лежащих на земле бойцов и офицеров, колонна остановилась. Из автомобиля вышел старший лейтенант и подошел к лежавшему на земле Наумову. Заметив направляющихся к нему бойцов и офицера в расстегнутой шинели с высоко поднятыми руками, он достал из кобуры наган.

– Не стреляйте! – крикнул Сорокин. – Не стреляйте, мы свои!

Из кузова машины стали выпрыгивать солдаты, которые направили на них оружие.

– Стоять! – скомандовал офицер. – Оружие на землю!

Красноармейцы, конвоирующие Сорокина, положили на землю оружие и подняли руки. Через минуту за их спинами выросли солдаты.

– Кто такой? Откуда? – спросил Александра офицер. – Часть, соединение?

– Капитан Сорокин, сотрудник особого отдела 37-ой армии. Направляюсь после госпиталя в распоряжение особого отдела. Вон лежит раненый диверсант из полка «Бранденбург 800». Это они здесь устроили засаду и убили подполковника Наумова – заместителя командира 4-ого механизированного корпуса. А кто вы?

– Старший лейтенант инженерных войск. По приказу командования направляемся на станцию, – произнес офицер и с недоверием посмотрел на Сорокина. – Это вы их всех уложили?

– Я, – коротко ответил Сорокин. – Я ехал в машине с Наумовым.

– Здорово, – восхищенно произнес старший лейтенант. – И где вы так научились стрелять?

– На фронте, старший лейтенант. Жизнь научила.

Офицер вернул ему документы и предложил доехать вместе с ними. Оставив около тел убитых часовых, колона двинулась к железнодорожной станции.

* * *

Сорокин сидел в помещении железнодорожной станции и пытался убедить коменданта в необходимости в проведения операции по уничтожению немецких парашютистов. Комендант, мужчина средних лет с двумя шпалами на черных петлицах, смотрел на него красными от бессонных ночей глазами и, как показалось Сорокину, плохо понимал, что требовал у него этот офицер из особого отдела.

– Товарищ майор! Если мы не уничтожим десант, то они ударят нам в спину в любую секунду. Дайте мне людей, и мы прочешем территорию станции.

– Погоди, капитан. У меня и без тебя хлопот хватает. Ты, не видишь, что здесь творится? Все кричат, чего-то требуют, угрожают трибуналом и оружием. Скажи мне, откуда я тебе найду людей? Все на ремонте подъездных путей после вчерашней бомбежки, не рожу же я их? Вся станция забита составами, и сейчас сам черт не разберет, что я должен делать – принимать или отправлять эшелоны, а ты со своими парашютистами. Хорошо, что нелетная погода, а так бы нас уже давно разбомбили немецкие самолеты.

В помещении стало тихо. Взгляд майора сконцентрировался на палочке-трости капитана.

– И как ты хочешь с этими немцами разобраться? Да ты без этой палки никуда, – со злостью произнес майор. – Тебе лечиться, капитан, нужно, а не бегать за немцами. Сейчас свяжусь со штабом корпуса, пусть пришлют здоровых людей.

– Товарищ майор! Вы, по всей вероятности, плохо понимаете, с кем говорите! Я сотрудник особого отдела армии, и мне глубоко наплевать, где вы найдете людей, чтобы прочесать территорию станции. Если через пять минут вы не сделаете этого, я буду вынужден арестовать вас. Вы поняли меня?

Лицо майора сначала покраснело от возмущения и стало похоже на раскаленную сковородку, а затем вдруг резко побледнело. За всей этой неразберихой, что творилась на станции, он не уделил особого внимания, этому офицеру, в выгоревшей пилотке и короткой шинели. Сейчас после злых фраз, услышанных в свой адрес, он понял, что этот офицер не шутит и готов личным решением расстрелять его прямо за зданием станции.

Он снова посмотрел сначала на капитана, а затем на его палку.

– Хорошо капитан, я дам тебе отделение красноармейцев, больше не могу. Нет у меня людей.

Майор вышел из-за стола и, надев шапку, выглянул в коридор, где с ноги на ногу переминался часовой.

– Срочно найди мне Леонтьева. Одна нога здесь, другая там, – обратился он к нему.

Прошло около минуты, и в помещение вошел мужчина в старой, потертой телогрейке и вытянулся перед майором.

– Товарищ майор! Сержант Леонтьев по вашему приказу прибыл.

На его лице, усыпанном следами от оспы, светились зеленые с хитрецой глаза.

– Сержант, ты и твое отделение поступаете в распоряжение капитана Сорокина. Понятно?

– Так точно.

Сорокин встал со стула и, одернув шинель, направился к двери.

– Твоя палочка! – крикнул ему вслед майор. – Как ты без нее?

– Пусть пока полежит у вас, – ответил капитан. – Пойдем, сержант, посмотрим твоих орлов.

Они вышли из комнаты и направились за здание станции. Там, около грузовой машины стояло около десятка бойцов, которые что-то обсуждали между собой. Заметив своего командира, рядом с которым шел офицер, солдаты быстро построились в шеренгу.

– Отделение, смирно! – скомандовал один из солдат.

Капитан Сорокин медленно прошел вдоль строя, внимательно вглядываясь в застывшие лица солдат. Наконец, он остановился около одного из красноармейцев.

– Рядовой Грачев, – представился тот и приложил руку к шапке.

– Давно на фронте? – спросил его Александр.

– С июля 41-ого, товарищ капитан. От Минска топаю, все надеюсь, что когда-нибудь остановлюсь.

– Остановишься, Грачев, остановишься. Я вот тоже, как и вы отступаю из-под Минска, а надежды не теряю.

– Товарищ капитан, у меня все бойцы обстреляны, молодых нет, – произнес Леонтьев. – У каждого из нас свои счеты с фашистами, так что можете на нас положиться.

– Тогда вот что, сержант. Проверьте оружие и получите дополнительно боеприпасы – произнес Сорокин. – Предстоит боевая операция против фашистских диверсантов, которые находятся недалеко от нас. У вас на подготовку час.

Сержант распустил отделение и, повернувшись к Сорокину, предложил перекусить. Вскрыв финским ножом банку с тушеным мясом, он протянул ее капитану.

– Угощайтесь, товарищ капитан, – сказал он и, когда тот взял в руку банку, поинтересовался у него. – Вы откуда родом, товарищ капитан?

– Я из Казани.

– Да мы с вами почти родня: я из Волжска. Он не далеко от Зеленого Дола.

Они рассмеялись.

– И вправду почти соседи, – произнес Сорокин и снова улыбнулся. – Сержант, у вас ничего нет из одежды? Я из госпиталя, там одели. Холодно.

– Найдем, товарищ капитан, и телогрейку новую, и шапку, и даже сапоги. Я смотрю, у вас старые сапоги, наверное, все ноги мокрые?

– Есть немного, – ответил Сорокин, выскребая из банки остатки тушеного мяса.

Сержант быстро исчез за углом здания, а Сорокин достал из кармана шинели помятую пачку папирос. Выбив одну, он закурил. Александр любил эти первые минуты после еды, когда как бы укладываешь принятую пищу в приятное облако табака. В эти минуты чувство сытости и блаженства полностью овладевали не только телом, но разумом. Он знал многих бойцов, которые отказывались от приема пищи накануне боя, боясь ранения в живот. Ходили слухи, что в случае ранения спасти человека практически невозможно, однако Сорокин этому не верил. От ранения в живот умирали и голодные, и сытые. Вот и сейчас, он не думал о ранении, ему было просто хорошо и комфортно, а что будет потом, через час или два, никто, кроме Бога, не знал.

– Вот, товарищ капитан, примерьте, – услышал он позади себя голос сержанта. – Думаю, должно подойти.

Капитан обернулся и увидел Леонтьева, который держал в руках практически новую телогрейку, шапку и сапоги. Александр быстро скинул с себя шинель и надел телогрейку. Новая одежда была его размера и сидела на нем так, будто он родился в ней. Сапоги оказались на размер больше, но это было все равно лучше, чем ходить в старой, дырявой обуви. Натянув шапку, он почувствовал себя новорожденным. Подпоясав телогрейку широким офицерским ремнем, он перебросил через плечо полевую сумку и автомат.

– Ну и как? – спросил он сержанта.

– Хорошо, товарищ капитан. Теперь вы похожи на настоящего командира.

– Проверь, бойцы готовы?

Леонтьев повернулся и, прихватив с собой шинель и старые сапоги капитана, направился в сторону куривших солдат.

* * *

Группа Сорокина обошла станцию лесом и, стараясь не шуметь, медленно двинулась в сторону железнодорожных путей, где в техническом тупике стояли с десяток разбитых войной вагонов. Александр подозвал к себе сержанта и, когда тот подполз, прошептал ему на ухо.

– В одном из вагонов должны быть немцы. Я не исключаю, что они одеты в нашу форму. Направь двух бойцов, пусть осторожно «понюхают», что там.

– Есть направить двух бойцов, – также тихо ответил Леонтьев.

Не успел сержант исполнить команду командира, как один из бойцов, передвигавшийся вдоль вагона, замер на месте, а затем поднял правую руку, что означало для всех – «внимание». Солдат рукой указал Сорокину на вагон, из которого еле слышно доносились мужские голоса. Александр махнул рукой, и солдаты быстро окружили вагон. Грачев залег за кучей какого-то ржавого металла и, установив сошки, направил свой пулемет на дверь вагона.

– Без команды не стрелять, – передал он по цепочке.

Капитан передернул затвор автомата и, укрывшись за углом водонапорной башни, громко закричал:

– Сдавайтесь! Вагон окружен! Сопротивление бесполезно! Всем гарантирую жизнь!

Все замерли, ожидая ответа немецких диверсантов. Чувствовалось, что они не ожидали окружения и сейчас решали: сдаваться им или принять бой.

– Сдавайтесь! – снова крикнул Сорокин.

– Кто нам предлагает сдаться? – выкрикнул кто-то из вагона. – Какие гарантии?

– Капитан Сорокин, сотрудник особого отдела армии. Я не агент госстраха, чтобы давать гарантии. Я предлагаю вам сдаться, чтобы спасти свои жизни!

Неожиданно тишину вспорола автоматная очередь. Дверь вагона резко открылась, и из нее полетело несколько гранат. Взрывы, едкий дым загоревшегося вагона и треск автоматных очередей, все слилось в единую какофонию. Пули крошили доски вагона, и казалось, что там уже не могло остаться ничего живого, но это только казалось. Диверсанты дрались отчаянно, хорошо понимая, что они обречены и что в случае их пленения пощады им не будет. Трассирующие пули прижали к земле бойцов Сорокина, не давая им поднять головы.

– Грачев! Прикрой меня! – крикнул он пулеметчику и бросился вперед.

 

Под прикрытием пулеметного огня Александр медленно пополз к вагону. Когда до него осталось метров тридцать, он сорвал чеку и швырнул гранату в открытую дверь: мощный взрыв разметал диверсантов по вагону. Похоже, он спровоцировал детонацию хранившейся в вагоне взрывчатки. Неожиданно стало тихо, только слышался треск горевших вагонных досок.

– Сержант! Соберите оружие и документы! – приказал Сорокин Леонтьеву. – Проверьте, потери есть?

– Убитых нет, Крылов легко ранен, – доложил тот.

Пока солдаты вытаскивали трупы диверсантов из разрушенного вагона и складывали их вдоль железнодорожного полотна, капитан присел на какие-то разбитые ящики и закурил. Только сейчас он понял, что у него сильно болит раненая нога.

«Не долечил, – подумал он. – Лишь бы не открылась рана».

– Сержант! Сколько диверсантов? – спросил он Леонтьева.

– Семь трупов, – как-то буднично ответил ему тот. – Посмотрите, товарищ капитан, кажется какие-то документы.

Сорокин взял кожаную полевую сумку и открыл ее. В ней находилась карта и несколько машинописных листов бумаги.

– Ну, что там?

– Карта и документы. Потом посмотрю. Все собрали?

Получив положительный ответ, он с бойцами направился к станции. Метров за пятьдесят до нее их остановила группа красноармейцев, бежавших к месту уже закончившегося боя.

– Кто такие? Ваши документы? – спросил Александра молоденький младший лейтенант, держа в руке пистолет.

– Капитан Сорокин из особого отдела армии. Еще вопросы есть?

– Это вы вели бой? – спросил его офицер и рукой указал в сторону догоравших вагонов.

– Да, – коротко ответил ему он. – Ликвидировали диверсионную группу немцев.

Младший лейтенант с нескрываемым восхищением посмотрел на капитана. Ему, выпускнику ускоренных курсов военного пехотного училища еще не приходилось участвовать в боях, и он тайно завидовал тем, кто прошел через них и остался в живых.

– Товарищ капитан, а много было диверсантов?

– Сходите и посмотрите, они все там лежат. Только не забудьте прихватить с собой лопаты, чтобы их закопать.

Бойцы, возглавляемые младшим лейтенантом, побежали дальше, а Сорокин, распустив людей, направился к коменданту станции. Он кратко доложил ему об уничтожении диверсантов и поинтересовался, как ему добраться до штаба армии.

– Какая армия? Какой штаб, Сорокин! Ты что, головой ударился? Не видишь, что творится. Немцы в сорока километрах и вот-вот будут здесь.

– Товарищ комендант, я что-то вас не понимаю! Мне что, так и бултыхаться на вашей станции?

– Почему бултыхаться? Видишь, стоят несколько легковых автомобилей и броневик? Иди туда, это штаб механизированного корпуса. Поговори с ними, может, они тебе что-то подскажут.

Сорокин посмотрел в окно. Около станционной постройки стояли несколько «Эмок».

– Спасибо за совет, товарищ майор, – поблагодарил он коменданта и направился к двери, взяв в руки свою палочку.

– Кстати, возьмите на память, – вернувшись, произнес он и положил на стол перед майором немецкий «Парабеллум».

– Спасибо, капитан. Хороший пистолет мне не помешает.

* * *

Сорокин сидел напротив начальника штаба механизированного корпуса Левченко и рассказывал ему о гибели подполковника Наумова.

– Вот так и погиб он от рук этих диверсантов, – закончил он свой доклад.

– Жалко Ивана Гавриловича, хороший был человек, честный. Он за свою принципиальность пострадал в тридцать восьмом году. Не понравилась тогда генералу Павлову его критика, он и снял его с должности командира корпуса, не дав ему получить звание полковника.

– Теперь куда? – поинтересовался он у Сорокина. – Я смотрю, капитан, ты с палочкой? Не мешает она воевать?

– Нет, товарищ полковник, не мешает, с ней удобнее, – ответил Сорокин и улыбнулся. – Куда? Если честно, то не знаю. Служил в особом отделе 37-ой армии у генерала Власова. Сейчас, вы говорите, он по приказу Сталина, формирует новую 20-ую армию, вот и направьте меня туда.

– Можешь остаться у нас. Наша часть тоже входит в состав этой армии. Ну ладно, уговаривать тебя не стану. Езжай в штаб армии, там и получишь новое назначение. Завтра туда едет майор Захарченко, вот с ним и езжай, а теперь иди отдыхать, капитан. И еще, зайди к нашему военврачу, пусть осмотрит ногу.

Сорокин поднялся с табурета. Сильная боль в ноге заставила его поморщиться.

– Разрешите идти, товарищ полковник?

– Иди и непременно загляни к врачу, я ей позвоню.

Александр вышел из здания и, достав из кармана кусок марли, вытер вспотевший от напряжения лоб. Заметив, стоявшую в стороне машину с красным крестом, он направился к ней. Военный врач, женщина в звании капитана, внимательно осмотрела его рану.

– Рановато вас выписали, товарищ капитан, – произнесла она. – Я бы вас еще подержала в госпитале как минимум недельки две. Сейчас я обработаю вашу рану.

Она быстро набрала в шприц какое-то лекарство и сделала ему укол. Заметив, что Александр поморщился от боли, она усмехнулась.

– Вы тоже из той категории людей, капитан, которые не переносят уколы?

Он хотел ей ответить, но она прервала его.

– Все, все, больше колоть не буду. Вот порошки, попейте с неделю, думаю, что они вам обязательно помогут.

Она быстро перевязала рану и велела одеться.

– Скажите, капитан, это вы уничтожили немецких диверсантов на станции?

– Да, я с солдатами.

– Почему вы решили это сделать сами, с раненой ногой, ведь на станции стоит много воинских эшелонов? Обратились бы к начальству с рапортом, и это бы сделали без вас.

Сорокин улыбнулся и виновато пожал плечами.

– Просто я умею это делать лучше других, товарищ военврач. И всегда считал, что нужно поручать то или иное дело лишь профессионалам.

– Капитан, нужно быть скромнее. Профессионал! А может, вы и правы.

Он вышел из машины и посмотрел на затянутое тучами небо. Редкие снежинки, кружась, медленно падали на землю и моментально таяли в месиве угольной пыли и грязи.

– Капитан! – окликнул его стоявший на крыльце майор. – Сорокин! Подойдите ко мне.

Александр направился к нему, немного прихрамывая на раненую ногу.

– Слушаю, товарищ майор.

– Я – майор Захарченко, а вы, как я понял, капитан Сорокин. Выходит, мы вместе завтра поедем в штаб армии.

– Так точно, товарищ майор.

– У вас есть место для ночлега? – поинтересовался майор.

– Нет, товарищ майор. Я только что из госпиталя.

– Я так и понял. Следуйте за мной, многого не обещаю, но тепло и спирт будут.

Захарченко оказался веселым и словоохотливым человеком. После первого тоста его было уже не остановить: он сыпал анекдотами, как из рога изобилия, вызывая у Сорокина невольные улыбки.

– Вы женаты, Сорокин? – неожиданно спросил он. – Чего молчите? Я так и понял, что мы все здесь неженаты. Может, махнем с вами в санбат? Там такие девчонки – пальчики оближешь?

– Если хотите, то идите, товарищ майор. Я очень устал, и мне бы хотелось немного отдохнуть, да и рана что-то разболелась.

– Ну, смотрите сами, капитан. Не хотите? А я пойду. Кто знает, придется ли завтра пожить так, как живу сегодня.

Он встал и, накинув шинель, направился к двери. Остановившись, он вернулся обратно и, взяв со стола недопитую флягу со спиртом, вышел из комнаты. Сорокин, расстегнув ворот гимнастерки, прилег на топчан и моментально уснул.

* * *

Генерал-майор Андрей Андреевич Власов положил телефонную трубку и растерянно посмотрел на главного врача госпиталя. Он уже три дня находился в полевом госпитале с диагнозом «воспаление среднего уха».

– Мне нужно срочно ехать в Москву, – произнес он. – Меня вызывают в Кремль.

– Андрей Андреевич, вам сейчас нельзя студиться, – произнес главврач, – может возникнуть осложнение.

– Какое осложнение? – удивленно спросил генерал. – Вот, если я не прибуду, тогда будут осложнения и у вас, и у меня.

Он вышел из кабинета врача и направился в свою одноместную палату. После разговора со Сталиным он решил немедленно ехать в Москву. Генерал быстро переоделся и вышел во двор госпиталя, где его ждала служебная автомашина.

– В Москву, – приказал он водителю и стал удобно располагаться на сиденье. Перед ним сел его адъютант, молоденький старший лейтенант, и машина направилась к шоссе, идущему в столицу.

Покачиваясь на сиденье легкового автомобиля, генерал размышлял над тем, что его ожидает в Ставке верховного главнокомандующего. Ничего хорошего от встречи с Сталиным он не ждал, так как аресты и расстрелы генералов, командующих армиями, приобрели какую-то непонятную закономерность. Он невольно вспомнил приказ Сталина в отношении генерала Павлова, которого обвинили в утере управления частями и дивизиями. На основании этого обвинения он был расстрелян.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19 
Рейтинг@Mail.ru