Александр Леонидович Аввакумов
Кара небесная
– Ты, куда меня тащишь? – спросил удивленно Игорь, но тот, не обращая внимания на показное сопротивление, втолкнул его в свою комнату.
Там за столом сидели несколько знакомых ребят, которые с интересом наблюдали за Игорем и Цаплиным. На столе стояли две бутылки дешевого портвейна. Нарезанный крупными кусками ржаной хлеб соседствовал с банками консервов «Завтрак туриста» и «Бычки в томатном соусе». На полу у ножки стола стояла трехлитровая банка с томатным соком.
Раздевшись, Прохоров прошел в комнату и сел на стул, который пододвинул ему кто-то из парней. Взяв чистый стакан, Игорь налил себе сока.
– Ну что, пацаны, за что пьем? – поинтересовался он. – Что молчите? Раз тостов у вас нет, предлагаю выпить за нашу дружбу. Я всегда говорю этот тост, когда мы собираемся вместе.
Ребята, молча, подняли стаканы с портвейном, с удивлением посмотрев на Прохорова, выпили и поставили их на стол.
– Слушай, Прохор, объясни, с чем связан твой тост? – спросил его Орловский.
– Все предельно просто. Завтра мы будем в Москве. И никто не знает, что нас там ждет. Я предложил тост за нашу дружбу, так как хочу, чтобы мы никогда не забывали своих друзей, чтобы каждый из нас всегда чувствовал локоть товарища.
– Ты, чего это, Прохор? – удивился Цаплин. – Мы все друг друга знаем с самого детства, и среди нас нет таких, которые могли бы предать и бросить в трудную минуту.
Прохоров, словно Иисус Христос на тайной вечере, внимательно всматривался в лица ребят, стараясь определить среди них того, кто вскоре предаст его.
– Кто знает? Пока предателей среди нас вроде нет. Но и дел у нас особо больших еще не было. Дружба, как пишут в книгах, всегда проверяется делами и временем. Здесь все у нас нормально. Выдержит ли наша дружба испытание деньгами – вот это, брат, интересно.
Прохоров перевел взгляд на Орловского. Тот вдруг как-то неестественно покраснел, будто эти слова были обращены к нему лично.
– Ты что, Игорь, хочешь обидеть? Если я не могу поехать в Москву, ты сразу же перевел из друзей в предатели? Да, у меня на следующей неделе два зачета и экзамен! Я не могу все бросить только из-за того, что нужно сидеть в этой квартире целых две недели.
– Леня, я даже в мыслях не держал ничего подобного, – успокоил его Игорь. – Мы все тебя хорошо знаем и верим тебе. Я понимаю, что ты – студент, что у тебя сейчас зачетная сессия, и ехать в Москву ты не можешь. Но вспомни, ты и в ноябре не поехал с нами, тогда ты заболел, а если еще глубже покопаться в памяти, то за весь год ты выезжал с нами лишь раз.
– Ну, знаешь, Игорь, любой из нас может внезапно заболеть, – еле слышно пролепетал Орловский.
Прохоров криво усмехнулся и снова посмотрел на него:
– Ты что так дергаешься? С чего ты взял, что я обвиняю тебя в предательстве? Предать из нас может каждый, если будет иметь свой интерес.
Игорь налил себе в стакан еще сока и произнес:
– Давайте, выпьем за удачу. Пусть она сопровождает нас повсюду.
Они, молча, выпили.
– Ладно, мужики. Вы гуляйте, а я пошел домой. Завтра рано вставать, нужно хорошо выспаться перед дорогой.
Накинув куртку, он направился к двери.
***
Прохоров возвращался домой, мысленно прокручивая диалог с Орловским. Игорь был человеком наблюдательным и мгновенно заметил, как тот отреагировал на его слова.
Леонид родился в весьма обеспеченной семье. Отец его работал на заводе «Радиоприбор» в должности главного инженера, а мать, преподавала курс начертательной геометрии в строительном институте. Когда он учился в седьмом классе, его родители переехали на улицу Свердлова, где обосновались в одном из бывших купеческих особняков. Уже тогда, в школе, многие отмечали его нескрываемое желание дружить со школьными «авторитетами», к которым относился и его одноклассник Игорь Прохоров. Постоянно чувствуя его поддержку, Орловский часто вступал в конфликты с другими учениками, устраивал всевозможные провокации, и порой Прохорову стоило больших усилий, чтобы Орловского не наказали за это его же школьные товарищи.
Еще, будучи учеником школы, Прохоров, часто слышал от ребят со двора об известной преступной группировке «Тяп-Ляп». Чего скрывать, Прохоров тайно восхищался ею и жалел о том, что не мог вступить в ее ряды из-за своего юного возраста. С детства для Игоря стали кумирами не космонавты или герои войны, а лидеры этой пресловутой группировки: Антипов, Скрябин, Степин, Хантимиров.
В пятнадцать лет Прохоров записался в секцию бокса и начал фанатично заниматься. Он часто оставался после тренировок и усердно отрабатывал удары на груше. На его старание обратили внимание тренеры, и вскоре с ним стали заниматься индивидуально.
Сначала Игорь выиграл первенство города, а затем и республики. О его таланте боксера тренеры стали говорить открыто. Вскоре его кандидатуру включили в состав сборной России, и на первенстве стран СНГ он занял почетное третье место. Однако его карьера завяла буквально на корню. После одной из уличных драк он попал в милицию, и в отношении него возбудили уголовное дело. Прохоров получил три года с отсрочкой исполнения приговора. Теперь о большом спорте ему приходилось только мечтать.
С потерей спортивной перспективы он вновь заболел старой мечтой. Ему захотелось создать новый «Тяп-Ляп», о котором бы опять заговорил весь город. Он сколотил свою группу довольно быстро, в нее вошли его школьные друзья: Цаплин, Орловский, Лобода, Бондаренко. Потом к ним примкнули еще несколько ребят, проживающих в их микрорайоне.
Первое, что они решили сделать, это подмять под себя Чеховский рынок. Однако эта криминальная попытка оказалась неудачной, рынок держала группировка «Ометьево», которая намного превосходила их по численности.
Вторая попытка была связана с заводом. Они хотели «отжать» завод, который находился у парка Горького. Но с ним работала группировка с улицы Аделя Кутуя.
Прохоров не сразу понял, что все уже давно поделено, и, чтобы иметь что-то на жизнь, нужно влиться в состав более крупной группировки. Такой оказалась «Аделька». Детскую мечту о лидерстве в городе, об авторитете, подобном авторитету Антипова, Скрябина и других лидеров «Тяп-Ляпа», пришлось на какое-то время забыть.
Группа Прохорова стала выполнять второстепенную роль в «Адельке». Они часто выезжали в Москву, где решали задачи, поставленные лидером преступного мира Казани – Ричем. Они громили чеченские торговые точки, терроризировали местных бизнесменов, которые работали с чеченцами, и вскоре о бригаде Прохорова заговорили не только в Москве, но и в Казани.
Прохоров стал авторитетным человеком среди ребят всего района. Теперь, когда он повзрослел, помимо желания лидерства, появилось еще одно желание, которое стало медленно затмевать его детскую мечту. Этим желанием были деньги. Он начал понимать их могущество в этом мире, и все его помыслы были связаны с реализацией новой мечты…
Прохоров подошел к подъезду дома. В который раз за вечер подумал о своем разговоре с Леонидом:
«Нужно что-то решать с ним. Орловский уже не тот, каким был раньше. Сейчас пребывание в группировке его больше тяготит, чем радует. Просто до настоящего времени он не решил, как из нее выйти, не обидев своих старых товарищей. По приезду из Москвы с ним нужно будет серьезно поговорить об этом».
***
Жизнь в Москве коренным образом отличалась от жизни в Казани. Столица стремительно обрастала частным сектором: ресторанами, казино, кафе, которые появлялись, словно грибы после дождя. Бизнес рос как на дрожжах.
Казанские группировки, будто вешняя вода, стали постепенно наводнять Москву, и она, только что пережившая так называемый «казанский феномен», с опаской глядела на крепких татарских парней, щеголявших по городу в дорогих спортивных костюмах и кожаных куртках.
Местные московские группировки, еще недостаточно сильные, чтобы оказать какое-то сопротивление казанским бригадам, «пощипывали» лишь тот бизнес, на который не обратили внимания приезжие ребята.
Основными противниками татарских группировок в Москве были чеченцы, которые раньше них вошли в огромный мегаполис и успели захватить самые богатые предприятия и объекты коммерции. Бои местного масштаба шли практически ежедневно с переменным успехом. С обеих сторон имелись жертвы. Прохоров с ребятами вторую неделю жил в съемной квартире на окраине города. За это время им еще ни разу не удалось поучаствовать в разборках с чеченцами.
Игорь сидел на старой расшатанной кровати и чистил пистолет «ТТ». Недалеко от него, разложив детали на кухонном столе, чистил автомат Цаплин.
– Прохор, как ты думаешь, нам еще долго ждать, когда нас привлекут к настоящему делу? – спросил он. – От безделья просто тупеешь.
– Да ты и так не больно острым был и в школе, и по жизни, – ответил, улыбаясь Прохоров. – Что, не терпится, хочется пострелять? Погоди, придет время, постреляем.
Не успел он закончить фразу, как у него на поясе запищал пейджер. Повернувшись к окну, Прохоров начал читать поступившее сообщение вслух: «Срочно выезжайте. Ждем на Моховой, у хлебного магазина. Возьмите инструменты».
Сообщение было без подписи, однако все присутствующие хорошо знали, кто его отправил.
– Ну что, мужики, по коням! Окропим снежок красненьким.
– Какой снежок в Москве! Его здесь никогда не было, – усмехнулся Цаплин.
Прохоров встал с кровати и, вставив обойму с патронами в пистолет, сунул его в карман куртки. Через минуту все четверо вышли из квартиры и сели в стоявшую во дворе серебристую «девятку».
– Цаплин! «Косилку» не забыл? – спросил его Игорь и, увидев ствол автомата, торчавший из спортивной сумки, успокоился.
Они ехали недолго и вскоре оказались по указанному в сообщении адресу. Прохоров вышел из машины и потянулся. Осмотревшись по сторонам, он перешел на другую сторону улицы и направился к стоявшему у фонарного столба «БМВ» черного цвета. Открыв заднюю дверцу машины, присел на сиденье. Минут через пять он вышел и, дождавшись, когда уедет «БМВ», вернулся в свою «девятку».
– В общем вот что, мужики. Сейчас сюда должны подъехать чеченцы. Они хотят подмять нашу точку, которая находится в этом здании. Команда одна: валить всех, чтобы никто не ушел. Понятно?
Оставив Цаплина в машине, Бондаренко, Лобода и Прохоров перешли на другую сторону улицы и стали внимательно наблюдать за подъезжающими к магазину автомобилями. Прохоров еще издалека увидел черный «Мерседес», который, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения, ехал в их сторону. Остановившись посреди улицы, водитель увидел просвет между плотно стоявшими у дороги машинами и попытался припарковаться рядом с магазином. Наконец, после нескольких неудачных попыток, ему это удалось.
«Пора», – подумал Прохоров и, натянув на лицо черную вязаную шапочку с прорезями для глаз, двинулся в сторону «Мерседеса». Вслед за ним, то же самое сделали его друзья.
Игорь заметил, что левее него к машине подходит Бондаренко, на плече которого висела спортивная сумка.
Не обращая на них внимания, из «Мерседеса» один за другим вышли трое мужчин кавказской национальности. Они достали пистолеты и направились к двери в офис. Увидев в их руках оружие, прохожие с криками бросились врассыпную.
Первым выстрелил Прохоров. Его недавно пристрелянный «ТТ» сказал свое веское слово. Один из кавказцев, схватившись за живот, со стоном упал на асфальт.
Бондаренко стал стрелять в чеченцев из автомата. Вторым упал здоровенный кавказец с небольшой черной бородой. Пуля попала ему в голову и разнесла ее, как спелый арбуз. Прохоров подбежал к раненому в живот чеченцу, который, крича и корчась от боли, крутился на асфальте, и несколькими выстрелами добил его. Третий чеченец, мужчина в возрасте примерно сорока лет, бросил пистолет и, встав на колени, поднял руки. Бондаренко очередью из автомата покончил и с ним.
Игорь подскочил к «Мерседесу» и, открыв переднюю дверцу, трижды выстрелил в водителя. Оглядевшись по сторонам и не заметив больше врагов, он достал из кармана куртки носовой платок, протер им пистолет и бросил его в салон. Некогда многолюдная улица стала абсолютно пустой. Тишину разрывали лишь пронзительные звуки охранных сирен припаркованных у обочины автомобилей.
– Все, уходим! – крикнул Прохоров и бросился к «девятке».
Вслед за ним к машине побежали Бондаренко и Лобода. Прошло не более минуты, и они уже мчались на огромной скорости в сторону Кутузовского проспекта.
– Цаплин, нужно срочно сбросить машину, а лучше ее сжечь – она засвечена, – произнес Прохоров. – Давай, заезжай в какой-нибудь двор, там и запалим.
Они ехали еще минут пятнадцать, пока Прохоров не приметил арку дома и приказал Цаплину свернуть в нее. Машина оказалась во дворе большого жилого здания.
– Вот, здесь тормозни! – попросил Игорь, и машина остановилась у мусорных контейнеров.
Цаплин отвернул горловину топливного бака и сунул в него бинт, который мгновенно пропитался бензином.
– Семен, брось сумку с автоматом в машину, теперь он нам не нужен.
Бондаренко исполнил приказ и захлопнул дверцу автомобиля.
– Лобода, ствол у тебя? – спросил Игорь. – Дай его мне.
Тот достал из кармана пистолет Макарова и отдал Прохорову.
– Разбегаемся поодиночке. Идите, я сам запалю машину. Встретимся на квартире.
Ребята один за другим быстро исчезли в темноте двора. Прохоров достал спички и поджег свисающий из бака бинт. Огонь быстро устремился вверх. Игорь, что есть силы, бросился прочь. Прошло несколько секунд, и за его спиной раздался оглушительный взрыв.
Яркая вспышка осветила двор. Прохоров остановился и оглянулся назад. Он видел, как автомобиль взлетел на воздух и упал на припаркованные недалеко от него машины. Не обращая внимания на людей, бегущих к горящим автомашинам, он медленно направился в сторону ближайшей станции метро. Через час он уже был на квартире, где его поджидали друзья.
***
Прохоров вернулся на квартиру последним. Перед тем как войти, он несколько раз удостоверился, что во дворе, кроме бомжей, никого нет, и направился к подъезду дома. Открыл дверь и молча, прошел в квартиру. Пока ребята готовили ужин, он быстро принял ванну и, одевшись во все чистое, сел за стол.
– Вы все помылись? – спросил он у Бондаренко и, получив отрицательный ответ, погнал его вместе с Лободой в ванну.
– Вы что, бакланы, забыли, что нужно делать после подобной акции? Я же инструктировал вас. Представьте, что вы оба залетели в ментовку: у вас возьмут смывы с рук, заберут одежду на исследование и обнаружат наличие пороховой гари на них. А это значит, что вы приплыли, господа, к вышке. Поэтому всем в ванную – мыться, а одежду, в которой были на акции, срочно сжечь.
Ребята переглянулись и, недовольные этим нравоучением, отправились принять душ. Минут через сорок они, одетые в чистое белье, сидели за столом и пили чай.
– Цаплин, будь другом, собери все наши вещи в коробку и сожги их на улице, – попросил Прохоров.
Цаплин с неохотой оделся и вышел во двор. Оглядевшись по сторонам, он увидел недалеко от подъезда бомжей, которые грелись у небольшого костра.
– Ну что, доходяги? Запалим мировой пожар?
Он подошел к огню и, не говоря ни слова, бросил туда коробку. Искры от костра устремились вверх и стали медленно таять в ночном московском небе.
– Ты что, мужик, совсем офигел что ли? – произнес один из бомжей и, схватив коробку, вытащил ее из огня.
– Смотрите, какие классные тряпки, а он хочет их сжечь! – сказал второй бомж, доставая оттуда куртку.
Цаплин, молча, вырвал ее у него из рук и бросил в огонь.
– Пардон, господа бомжи, мне просто жалко вас. Понимаете, эти вещи с больного человека: у него неизлечимое кожное заболевание, – произнес Цаплин, наблюдая за тем, как догорала куртка. – Я думаю, что никто из вас не хочет подцепить подобную болезнь?
Он снова швырнул коробку с вещами в костер и, убедившись, что огонь полностью объял ее, направился в подъезд. Вернувшись в квартиру, он, молча, лег на кровать.
Цаплин лежал с закрытыми глазами, и перед ним вновь и вновь прокручивалась бойня. Пережитый три часа назад стресс до сих пор крепко держал его в своих руках. Раздался писк пейджера. Прохоров достал его из кармана брюк и про себя прочитал поступившее сообщение.
– Все, ребята, отбой, – радостно возвестил он. – Собирайтесь, возвращаемся в Казань. Добираться будем по отдельности, кому как удобно. Сейчас нам привезут деньги на дорогу, и мы срываемся.
Минут через тридцать раздался условный звонок в дверь. Прохоров взвел пистолет и осторожно открыл ее. На пороге квартиры стоял незнакомый паренек лет семнадцати.
– Ты кто, Прохор? – поинтересовался он и, получив утвердительный ответ, прошел в комнату.
– Вот, пацаны, деньги. Говорят, на дорогу и поесть, должно хватить.
Он протянул Прохорову конверт с деньгами. Тот взял и начал считать.
– Маловато, – отметил он. – Могли бы выдать и больше.
– Стволы сбросили? – спросил паренек у Игоря.
– Да. Два сбросили на месте, а автомат оставили в машине, которую сожгли. Передай ребятам, сейчас мы снимемся, ключи оставим, как всегда, под ковриком.
Тот кивнул, развернулся и исчез в темноте подъезда.
Прохоров поделил деньги на равные части и раздал друзьям.
– Ладно, мужики, встретимся в Казани, – попрощался он. – Расходимся по одному. Квартиру закроет Цаплин. До встречи.
Первыми из квартиры вышли Бондаренко и Лобода. Осмотревшись по сторонам, они направились к ближайшей станции метро.
Оставшись вдвоем с Прохоровым, Цаплин задал вопрос:
– Слушай, Игорь! Зачем тебе ствол? Нужно было отдать его, и тогда намного спокойнее добираться домой.
– У них стволы есть, это явно не последний. А нам в Казани он может пригодиться.
– Дело твое, но я бы не стал рисковать, вдруг он паленый, – предостерег Цаплин.
– Время покажет, – ответил Прохоров, надел куртку и вышел из квартиры.
Цаплин быстро навел порядок в комнате, закрыл входную дверь, ключ положил под коврик. Он вышел на улицу и, остановив попутную машину, поехал в аэропорт.
***
Прохоров уже минут тридцать стоял у стойки буфета на Казанском вокзале и маленькими глотками пил какой-то суррогат под названием «кофе». Единственное, что его устраивало в этом напитке, – он был горячим. Меховую куртку, что он надел перед поездкой в Москву, пришлось сжечь, и сейчас на нем была легкая курточка на синтепоне, которая практически не грела. Игоря от холода немного знобило, отчего руки, державшие стакан, мелко дрожали.
«Что это со мной? – подумал он. – Нервы сдают или заболел?»
Рассматривая мелькавшие перед ним лица пассажиров, Прохоров обратил внимание на худенького белобрысого паренька, стоявшего недалеко от него у киоска «Союзпечать». Его лицо показалось ему очень знакомым. Еще раз, взглянув на паренька, он вспомнил. Именно с ним ему пришлось схлестнуться в драке две недели назад в «Грот-баре». Паренек был необычайно бледен и все время оглядывался. Он был чем-то напуган и с нескрываемой надеждой смотрел на проходивших мимо пассажиров.
«Интересно! – подумал Игорь. – Кто же его так напугал?»
Присмотревшись к окружению, Прохоров мгновенно определил этих людей: его внимание привлекли двое здоровенных ребят, то ли таджиков, то ли узбеков, которые пытались на белобрысого «наехать».
Со стаканом в руке Прохоров подвинулся ближе к ним.
– Гони деньги! – прошептал один из них пареньку. – Ты что, по-русски не понимаешь? Деньги – или мы тебя порежем!
Тот стоял, молча, не зная, отдавать им деньги или нет.
– Гони деньги, иначе порежем, – снова прошептал таджик.
«Наверное, надо помочь, – решил Прохоров, – как-никак земляк».
Он поставил на стойку свой недопитый стакан с кофе и, вытерев рот бумажной салфеткой, направился в их сторону. Придав лицу полное безразличие, он подошел к таджикам.
– Слушай, что тебе нужно? – спросил его один из них. – Давай, проваливай, отсюда по-хорошему.
Не говоря ни слова, Игорь сильным ударом в печень заставил его со стоном опуститься на пол. Второй южанин вытащил из кармана нож с цветной наборной ручкой и, выставив его перед собой, попытался ударить Прохорова в лицо. Игорю удалось не только увернуться от удара, но и вырвать нож. Схватив таджика за горло, он своим массивным телом прижал его к стене.
– Верни деньги, – произнес он хрипло и еще сильнее сжал горло.
Южанин вытащил их из кармана и протянул Прохорову.
– Не мне, а ему, – Игорь посмотрел на паренька. – Чего стоишь, как замороженный, бери и вали отсюда быстрее.
Тот взял деньги и мгновенно растворился в толпе пассажиров. Прохоров отпустил руку и, как ни в чем не бывало, направился обратно к стойке буфета. Протянув деньги бармену, он заказал стакан кофе и два бутерброда с вареной колбасой. Допив кофе, он отправился на перрон, у которого уже стоял поезд до Тюмени. Игорь быстро подошел к своему вагону и, предъявив билет проводнику, вошел в него.
Купе, в котором ему предстояло ехать, находилось в середине вагона. Забросив свою спортивную сумку наверх, Прохоров сел и, достав из кармана куртки газету, начал читать.
На последней полосе «Московского комсомольца» его внимание привлекла рубрика криминальных новостей столицы. Быстро пробежав по ней глазами, он остановился на заметке, в которой сообщалось об очередных убийствах чеченских боевиков. Автор статьи обвинял представителей казанских группировок, которые, по его мнению, до сих пор не могут поделить между собой сферы влияния в Москве.
В той же заметке указывались приметы предполагаемых преступников, совершивших накануне убийство четверых чеченцев. Прохоров внимательно прочитал их, стараясь определить, под какие из них попадают он и его друзья. Но приметы были настолько размытыми, что по ним можно было свободно задерживать практически все молодое население Москвы. Он отложил газету в сторону и закрыл глаза. Перед ним вновь, словно в документальном фильме, стали прокручиваться события вчерашнего вечера.
Игорь хорошо помнил Бондаренко, который в упор расстреливал из автомата чеченцев. Однако, как он ни старался, никак не мог вспомнить, где в этот момент находился Лобода, и почему он не стрелял.
«Неужели струсил?» – подумал он.
Это было не похоже на Лободу, который всегда отличался боевитостью и дерзостью.
«Так почему же он не стрелял?» – вновь подумал Прохоров.
Чем больше он об этом думал, тем больше убеждался, что Лобода прятался за припаркованными у обочины машинами не только от чеченцев, но и от своих ребят.
«Ну и гад! Струсил! А если бы чеченцев оказалось не четверо, а больше? Они могли свободно покрошить их двоих, открыто стоявших на улице!» – от этой мысли Прохорову стало не по себе.
«Вот, надейся после этого на таких друзей!» – с горечью подумал он.
Игорь снова потянулся за газетой, но дверь купе резко открылась, и он увидел в дверях знакомого белобрысого паренька.
Оба от неожиданности застыли, не зная, что сказать друг другу. Первым пришел в себя Прохоров. Он поднялся с места и, давая ему, возможность положить вещи под сиденье, вышел из купе.
«Вот так встреча! – удивился Прохоров. – Да, интересно получается, две недели назад я с ним сводил личные счеты, сегодня ему же помог на вокзале, а теперь оказалось, что мы едем в Казань в одном поезде, в одном вагоне, и даже в одном купе. Мистика, можно сказать!»
Вагон дернулся, и поезд стал медленно набирать скорость. Через некоторое время в окне замелькали пригородные поселки.
«Прощай, Москва, не пить твое вино и клешами нам не утюжить мостовые», – вспомнил Прохоров слова некогда модной, а теперь забытой песни.
Минут через десять Игорь зашел в купе и увидел, что парень читает оставленную им на столе газету. На соседнем сиденье расположились пожилой мужчина с женой, которые, с явным испугом посмотрели на вошедшего Прохорова. Его фигура на какой-то миг полностью закрыла весь дверной проем.
– Молодой человек, – обратилась к нему женщина. – Вы не поменяетесь с моим мужем местами? Он болен и не сможет взобраться на верхнюю полку.
– Отчего же, не сделать приятное людям? Мне все равно, мамаша, где спать, главное, было бы место.
Он проснулся рано утром от шума, доносившегося с улицы. Поезд стоял на станции Канаш. Прохоров вышел из купе и увидел, что пассажиры уже стали занимать очередь в туалет. Он вернулся и, забрав с собой полотенце и зубную щетку, направился туда же. Поезд пришел в Казань без опоздания. Вагон медленно проследовал мимо красного кирпичного здания вокзала и, дернувшись в последний раз, остановился. Прохоров вышел из него и медленным шагом направился в сторону остановки второго трамвая. Его нагнал белобрысый паренек и, протянув руку, произнес:
– Спасибо тебе за все. Меня зовут Вадим. Ты знаешь, увидев тебя вчера на вокзале, я почему-то подумал, что ты мне обязательно поможешь. Так оно и вышло. Я рад нашему знакомству.
Прохоров оценивающе посмотрел на парня. Но эти слова были сказаны с такой искренностью и благодарностью, что он не удержался и тоже протянул руку.
– Меня зовут Игорь, – произнес он и пожал руку Вадима. – Мы завтра вечером с ребятами собираемся в «Грот-баре», если хочешь, можешь прийти.
Вадим кивнул в знак согласия. В его глазах мелькнул какой-то озорной огонек.
– Спасибо за приглашение. Я обязательно приду, – произнес он. – Ну, так что, значит, до завтра? Кстати, Игорь! Вот, возьми деньги, которые отдали таджики. Они не мои, я же еще не успел им отдать их.
– Ты хочешь сказать, что я совершил разбой? – изумился Прохоров.
– Получается, что так.
Постояв несколько минут, со смехом обсуждая события вчерашнего дня, они расстались, как расстаются хорошие друзья. Никто из них не знал, что эта встреча навсегда определит их дальнейшую судьбу.
***
Вечером ребята, как обычно, встретились у входа в «Грот-бар». Раздевшись, они всей группой направились к столику в дальний конец зала. Заказали пиво и соленые сухарики.
– Ну, как там Москва? – поинтересовался у Прохорова Орловский. – Я слышал краем уха, что вам пришлось участвовать в акции против чеченцев?
Прохоров, отодвинув в сторону кружку с пивом, удивленно взглянул на него.
– Леня, давай, не темни, скажи, от кого конкретно ты услышал эту чепуху? Это тебе, наверное, Лобода натрепал?
Игорь внимательно посмотрел на Лободу, с лица которого мгновенно исчезла улыбка. Взгляд Прохорова был настолько тяжелым, что тот невольно отвел глаза. Зная товарища, он понимал, что такой взгляд не сулит ему ничего хорошего.
– Что ты замолчал? – спросил его Игорь. – Если сказал «а», скажи и «б». Так от кого ты это узнал?
За столом повисла гробовая тишина. Цаплин и Бондаренко смотрели на Прохорова, стараясь понять, откуда взялась эта нескрываемая неприязнь к Лободе.
– Может, ты и с нами поделишься своим рассказом о московской акции? – спросил Прохоров Лободу. – Давай, расскажи нам, как ты прятался за машинами, когда твои друзья, рискуя жизнью, исполняли эту самую акцию? Чего молчишь?
От этих слов тот как-то сжался, его глаза забегали, а дыхание стало тяжелым и частым. Он окинул взглядом сидевших за столом ребят, будто ища у них защиты, и, не найдя понимания, сразу же сник. Взглянув на Орловского, он сделал глубокий вдох, словно приготовился нырнуть в воду, и начал говорить:
– Мужики! Вы все меня знаете не один год. Я такой же, как вы, не лучше и не хуже. Вспомните, не раз мы вместе решали проблемы улицы, но сейчас все изменилось в моей жизни, я встретил девушку, которую полюбил и не хочу потерять. Я не скрывал, что не хотел ехать в Москву, а тем более принимать участие в подобной акции. Но вопрос Игорем был поставлен так жестко, что отказаться было невозможно. Да, я в Москве испугался и спрятался за машинами. Я молодой, и умирать непонятно за что не собираюсь. У меня через два месяца свадьба. Игорь обвиняет меня в трусости, но хотелось бы знать, кто он такой, чтобы судить? Может, он лидер нашей бригады? Что вы все молчите, скажите мне, кто из вас его выбирал? Вот я лично не выбирал.
Лобода залпом осушил кружку с пивом и окинул взглядом собравшихся, ища союзников. Прошла минута томительного ожидания. Наконец из-за стола поднялся Орловский и, взглянув на лица сидевших рядом с ним ребят, продолжил:
– Вам не кажется, что Игорь уже не видит полей? Я больше не хочу подчиняться ему. Скажите, с какой стати я должен это делать? Что он, умнее меня или авторитетнее? Нет, мы все одинаковы и в свое время объединились не для того, чтобы кататься в Москву, а чтобы совместно решать проблемы в нашем городе.
Прохоров сидел молча. На его скулах крупными шишками двигались желваки. Ему стоило больших усилий держать себя в руках. Когда Орловский закончил, он взял слово.
– Друзья! – произнес он. – Я не собираюсь оправдываться перед вами. Все, что я делал, и все, что зарабатывал, нес в наш общак. Так уж вышло, что я стал как бы главным в нашей бригаде. Вы хорошо знаете, что я никогда и никого из вас не подводил. Я верил в вас и никогда не думал, что среди нас окажутся люди, которые могут испугаться и спрятаться от проблемы. Мне кажется, что лучше было бы сразу отказаться от участия в акции, чем прятаться, когда твои товарищи находятся в смертельной опасности. И что бы сейчас ни говорили парни, у вас есть право выбора – остаться со мной в бригаде или свалить из нее вместе с Орловским и Лободой. Решайте сами.
Орловский поднялся из-за стола и, обращаясь непосредственно к Бондаренко, произнес:
– Бордо, ты с нами или с Прохором?
– Я останусь с ним, – ответил, не раздумывая, Бондаренко. – Ты знаешь меня, Леня, трусов я никогда не уважал.
– Ну а ты, Цаплин, что скажешь?
– Леня, вали отсюда, пока еще можешь самостоятельно ходить. Суки, вроде вас, страшнее милиции.
Орловский и Лобода медленно вышли из-за стола и направились к раздевалке.
***
Друзья сидели за столом и молчали. Пять пивных кружек, стоявших на столе, наглядно говорили, что их когда-то было пятеро, а теперь осталось трое. Каждый по-своему переживал это.
– Ну что, ребята, молчите, словно монахи в келье? Идите, знакомьтесь с девчонками! Сегодня хороших девчонок в баре, как никогда, много. Жить надо, ребята, пока живется, – произнес Прохоров, обращаясь к ним.
– И пить нужно, пока пьется, – в рифму высказался Бондаренко и направился в сторону столика, за которым сидели три миловидные девушки. Вслед за ним пошел и Цаплин. Прохоров остался один. Увидев пробегающего мимо официанта, он попросил его убрать со стола и принести еще три кружки пива.
– Не три, а четыре, – поправил его подошедший к столику Вадим Ловчев.
Они поздоровались. Ловчев сел на свободное место за столиком.
– Игорь, что-то случилось? – поинтересовался он. – Я давно в баре и внимательно следил за вами. По-моему, у вас состоялся неприятный разговор с теми, кто ушел?
– Это хорошо, что ты, Вадим, такой наблюдательный, – произнес Прохоров. – Однако, в душу ко мне в грязных сапогах не залезай, я не люблю этого.
