Александр Леонидович Аввакумов
Кара небесная
Вопрос судьи смутил Цаплина. Его глазки забегали по залу, отыскивая мать.
– Что вы молчите? Или вы не можете вразумительно ответить мне по существу заданного вопроса?
Цаплин глупо улыбнулся и попытался что-то сказать, однако судья резко его остановила.
– Прекратите паясничать, Цаплин. Суд отказывается от рассмотрения этого момента, так как, кроме устного заявления, вы ничем не можете подтвердить его.
– Вы свободны, Абрамов. Суд вас больше не задерживает.
Виктор повернулся и вышел из зала.
Читая решение суда, поступившее ему через неделю, он узнал, что Прохоров, Цаплин и Ловчев признаны виновными в причастности к разбойному нападению на охрану Собора святых Петра и Павла с целью похищения икон. Согласно приговору, Прохоров получил восемь лет лишения свободы, Цаплин – шесть лет, а Ловчев – два года условно с отсрочкой исполнения на три года.
Абрамов был удовлетворен приговором и, прочитав, положил его в папку. Однако в душе все же оставался какой-то неприятный осадок. Опять, как почти девяносто лет назад, этих людей осудили лишь за совершение ими опасного и дерзкого преступления, отбросив в сторону моральную составляющую. Ведь стоимость этих икон, не шла ни в какое сравнение с их исторической и духовной ценностью, для всего православного народа, но этот аспект не изучался и не рассматривался в процессе судебного разбирательства.
***
Фаттахов вошел в его кабинет, когда Виктор в поте лица готовил документы для передачи. На освободившуюся вакансию еще не был принят человек, поэтому он временно передавал все материалы лично ему. Начальник присел на стул и тяжело вздохнул.
– Что, Ринат, вздыхаешь? Не переживай, все будет хорошо. Вот увидишь, подгонят тебе еще какого-нибудь подкидного дурака, вот и будем мы с тобой пахать за него.
– Ты знаешь, что Костин решил назначить на вновь переданную нам должность начальника второго отдела, своего знакомого Яшина? Я был против, но меня никто не стал даже слушать.
– Ничего удивительного, мы с тобой, как пешки на огромной шахматной доске. Руководству не важны ни наше мнение, ни интересы службы, эти люди просто двигают нас по этой доске. Где бы мы ни стояли, на своей половине или чужой, мы по-прежнему пешки, которые никогда не смогут стать ферзями. Иногда, Ринат, я тоже думаю, как могла эта пешка так легко пройти в ферзи. Раньше это было практически невозможно. Как правило, подобные пешки надолго или навсегда застревали в политотделе. Теперь же все лезут в оперативные службы, считая их лучшим трамплином для карьерного роста в МВД.
Фаттахов понимающе посмотрел на Абрамова и произнес:
– Да, ты прав, Виктор Николаевич. Я тоже из таких, как ты называешь, подкидных дураков, но я рад, что судьба свела меня с тобой, с человеком, у которого есть чему поучиться.
– Да ладно, Ринат, я не имел в виду тебя. Ты нормальный человек, с которым легко работается, а это немаловажно. Вот я сейчас, собирая документы для передачи тебе, вдруг подумал, смогу ли оправдать доверие на новом месте? Да, мне приходилось раскрывать убийства в своей работе и не раз, но чтобы командовать сотрудниками убойного отдела, я даже никогда и не мечтал.
– Все будет в порядке, Виктор Николаевич, ты не новичок в нашем деле. Единственное, что я тебе могу сказать – остерегайся нового начальника убойного отдела Яшина. Он сложный человек, интриган по натуре. Любит стравливать людей. Он еще в Московском отделе милиции не мог прижиться, все копал под кого-то, собирал компромат. Вот поэтому его оттуда и выдавили. Но он снова рвется в МВД, хочет власти. Пока я работаю начальником Управления, у него ничего не получится. Ну, а дальше смотри сам.
– Ты так говоришь, Ринат, как будто собираешься уходить…
– Моего желания мало. Есть люди, которые решают эти вопросы. Они не будут интересоваться, хочу я работать в Управлении или нет. Приказ в зубы и вперед.
– Что так? С кем-то пересекся? – спросил у него Виктор.
– Да, вчера. Не поладил с заместителем министра Сафиным. А ты знаешь, какие у него связи. Вот и приходится иногда задумываться.
– Ладно, Ринат, не вешай нос. У меня с Сафиным давно разногласия и, несмотря на это, я по-прежнему работаю в Управлении. Может, его уберут быстрее, чем он разберется с тобой. Ты когда меня представишь личному составу?
– Давай, завтра с утра, – ответил он и вышел из кабинета.
«С утра, так с утра», – подумал Абрамов.
Тогда он еще не знал, что новая работа принесет ему не только радость и удовлетворение, но и разочарование, которое коренным образом изменит его дальнейшую жизнь.
ЭПИЛОГ
Прошло два года с тех пор, как Прохорова перевели из пятой зоны в Нижних Вязовых под Казанью в Нижний Тагил. Несмотря на один и тот же режим, зона в Нижнем Тагиле сильно отличалась от прежней колонии. Прохоров быстро сошелся с «вором в законе» Столяровым, по кличке «Столяр», который оказался земляком Игоря. Размеренную жизнь зоны взорвал прибывший этап из Ухты. В нем оказался «вор в законе» по кличке «Рашпиль». Первое, что он попытался сделать, это поставить под сомнение положение «Столяра».
– Какой «Столяр» вор? – часто спрашивал он людей из своего окружения. – Кто его короновал, «Могила»? Да, он сам не из авторитетных воров, чтобы кого-то короновать.
Тот и другой слали ворам «малявы», стараясь заручиться их поддержкой. «Рашпиль» оказался более авторитетным вором и сместил с должности смотрящего за зоной «Столяра». Пока они решали эту проблему, люди из их окружения резали друг друга, как могли.
Однажды во время помывки в бане к Прохорову подошел один из людей «Рашпиля». Ничего не предъявляя, он ударил его заточкой несколько раз в живот. Прохоров упал и начал, словно уж, извиваться на грязном и мокром полу. Ранения оказались довольно серьезными: ему удалили селезенку.
Когда он вышел из тюремной больницы, его было не узнать. Он потерял в весе около двадцати килограммов и стал похож на доходягу, каких он видел в кино о войне. Его начали мучить сильные головные боли, от которых не спасали выдаваемые в больнице таблетки. Вскоре эти боли стали вызывать у него не только слуховые, но и зрительные галлюцинации, которые преследовали его всюду. Все чаще и чаще перед ним вставали лики святых, которые смотрели на него своими грустными глазами. В его воспаленном мозгу, словно эхо, звучали слова Вадима Ловчева: «Ты, Прохор, не прав, считая, что никто из тех, кто сносил и осквернял храмы, не пострадал. Все наоборот: практически ни один из них не дожил до старости. Все они были беспощадно уничтожены режимом или скончались от разных неизлечимых болезней. Кара небесная не настигает человека мгновенно, как хотели бы многие. Она приходит к человеку тогда, когда он уже забыл про совершенный грех. Божья кара настигнет человека, где бы он ни находился, во дворце или в тюрьме. От нее не спрячешься и не откупишься».
Выбрав момент, Прохоров незаметно проскользнул в туалет. Он достал веревку и привязал ее к трубе. Молча, взобрался на подоконник. Услышав шаги входящего в туалет зека, он прыгнул вниз.
– Мужики! – закричал тот. – Здесь Прохор вздернулся!
Его вынули из петли и положили на грязный пол. Прибывшие дежурный помощник начальника колонии и медики констатировали смерть. Через день его похоронили на специальном кладбище, расположенном на территории колонии. Ни родственников, ни друзей на этой церемонии не было. Его гроб, сбитый из необработанной древесины, молча, завалили землей. Старый зек Матвеев в могильный холм вбил доску, на которую прикрепил порядковый номер.
Прошло еще два года. Абрамов уже работал по линии борьбы с преступлениями против личности в органах внутренних дел, но, то преступление неожиданно напомнило о себе.
Проезжая по улице Декабристов, Виктор заметил на перекрестке черный шестисотый «Мерседес», который, не соблюдая правила дорожного движения, остановился рядом с его служебной машиной. Из его открытого окна неслась громкая музыка. Абрамов невольно обернулся на звук и увидел в проеме опущенного стекла знакомое лицо Цаплина. Рядом с ним сидел Ловчев и из бутылки потягивал пиво. Почувствовав его пристальный взгляд, Вадим повернул в его сторону голову. На какой-то миг их взгляды встретились. Он что-то сказал Цаплину, и тот тоже обернулся. Он удивленно посмотрел на него, словно не веря своим глазам.
Вспыхнул зеленый свет светофора, их машины тронулась с места. «Мерседес» Ловчева, повернув направо, и направился по улице Восстания в сторону Института физкультуры вслед за машиной Абрамова.
«Интересно, – подумал оперативник, – что им от меня нужно?»
Стараясь догнать его, «Мерседес» не остановился на красный свет на разъезде Восстания и вылетел на перекресток. Сильнейший удар КАМАЗа, груженного силикатным кирпичом, пришелся в его левую сторону. От удара машина завалилась на бок, а затем на крышу. В таком виде она проехала метров десять и ударилась в фонарный столб.
– Семен, останови машину! Нужно помочь людям, похоже, серьезное ДТП.
Они с водителем бросились к месту аварии. Подбегая к месту, Абрамов увидел, как Ловчев пытается вытащить из машины, потерявшего сознание Цаплина. Однако, искореженная от удара дверь не открывалась. Подбежавшие люди стали оказывать посильную помощь. Из пробитого бензобака начал растекаться бензин.
– Вадим! – спросил его Виктор. – Как ты?
Он посмотрел на него каким-то отрешенным взглядом.
– Не дождетесь, Виктор Николаевич. Мне в детстве предсказали, что я погибну в ДТП, но, как видите, – не погиб. А это значит, что еще не наступил мой час.
Общими усилиями удалось вытащить бездыханное тело Цаплина. Его положили на асфальт и прикрыли каким-то пледом. В ту же секунду раздался сильный хлопок, и «Мерседес» окутался пламенем. Вадим, не обращая внимания на подъехавших сотрудников ГАИ, бросился зачем-то к горевшей машине.
Вдруг, неожиданно для всех, в Ловчева врезалась старая, покрытая ржавчиной «единичка». Водитель загляделся на горевший «Мерседес» и не заметил Вадима. Сильный удар подкинул его метра на три вверх. Он упал на землю и головой угодил под колесо проезжавшего мимо автомобиля. Толпа громко ахнула.
Абрамов стоял, не веря в разыгравшуюся на его глазах трагедию. Люди с «жаром» обсуждали аварию, дополняя ее собственными подробностями.
«Да, от судьбы не уйдешь! – подумал Виктор. – Тебе предсказали, что погибнешь в ДТП, так и произошло».
Он направился к своей машине, размышляя над превратностями жизни.
«Богу – Богово, кесарю – кесарево, – думал он. – Ничего в этом мире не происходит без воли Божьей. Каждому воздается по делам его».
