Александр Жигалин
Французская мелодия
Глава 7
Властелины мира
День начался с сюрприза, который поразил Богданова нисколько не меньше, чем тот, что произошёл накануне. Перед отъездом в аэропорт, француженка, улучив момент, заявила, что ей необходимо возвратиться в Париж.
Понимая, что выяснять причину быстрого расставания бессмысленно, Богданов решил поинтересоваться, какие у француженки планы на будущее.
– Для начала займусь делами личного характера. Затем начну искать ответ на вопрос, кто первый сумел разгадать код завещания, отец или дед? По большому счёту разницы никакой. Вопрос только в том, как распорядились реликвиями?
– Думаешь, продали?
– Исключено. Ни отец, тем более дед на такое не решились бы. Скорее всего, перепрятали.
– Зачем? Столько лет хранилось в неприкосновенности, и вдруг такой риск?
– Причин могло быть две. Первая – кому-то стало известно про местонахождения тайника. Вторая – угроза жизни отцу. Почувствовав приближение смерти, тот решил перепрятать тайник, доверив сохранность человеку, который должен был передать мне.
– Должен был, но не передал? Почему?
– Не знаю. Может, не был уверен в том, что я того заслуживаю. Может, смутило то, что я Лемье, а не Соколова. Отец наверняка ввёл человека в курс условий завещания.
Прибыв в аэропорт, Илья решил просмотреть поступившие на мобильник звонки, которых оказалось более двадцати. Половина была отправлена с телефона Рученкова.
Интригующая любопытство настойчивость не могла не иметь серьёзных оснований, что и навело на мысль – позвонить Виктору прямо сейчас.
Руча ответил быстрее, чем ожидал Илья.
– Ты почему отключился?
– Чего звонить, когда всё в порядке.
– Судя по интонации, не настолько, чтобы жизнь казалась праздником. Ты где?
– В Питере в аэропорту.
– Когда прилетаешь в Москву?
– Через два с половиной часа.
– Француженка рядом?
– Нет.
– Говорить можешь?
– Недолго.
– Тайник нашли?
– Нет.
– Точно?
– Точнее не бывает.
– Тогда слушай и запоминай. Ребята из Питера засекли за вами хвост. И не один. Кто такие, объясню при встрече. Я попросил нейтрализовать. На каком-то этапе удалось, но дом на Гороховой вы засветили. Что касается квартиры, ответ неоднозначный. Скорее нет, чем да.
От последних слов внутри у Ильи похолодело.
«Если тем, кто следил, удастся узнать, в какой квартире я и Элизабет провели ночь, можно представить, под какой пресс попадут Исаевы».
Витька тем временем продолжал удивлять: «Теперь о француженке. Здесь, друг мой, такие дела творятся, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Специальный отдел ФСБ на ушах стоит».
– А почему этот самый отдел не удосужился обратить внимания на француженку до того, как мы отбыли в Петербург?
– Вели с самого начала. Потом нарисовался ты, и работы стало вдвое больше.
– Откуда знаешь?
– Оттуда, откуда про следопытов.
– Не понимаю. О тайнике прадеда знали трое: я, Элизабет и ты.
– А никто про тайник и не говорит. ФСБ до сих пор думает, что француженка приехала в Россию для того, чтобы познакомиться со своей исторической Родиной.
– В таком случае я ещё больше отказываюсь понимать.
– Естественно, потому как проблема не в Элизабет, не в завещании прадеда и даже не в тайнике. Виновником переполоха является дед француженки.
– Дед?
– Да, Иван Андреевич Соколов. Сын того самого Андрея Соколова, который устроил проверку на прочность сыну, внуку и, как теперь выяснилось, правнучке тоже.
– Причём здесь дед, когда тот давно на том свете?
– Об этом расскажу при встрече. Единственное, что могу пообещать, так это впечатления. Уверяю, таковых будет столько, что волосы не только на голове, на заднице дыбом встанут.
Последней фразе суждено было стать пиком охватившей Илью интриги. Минуту назад тот представить себе не мог, что обычный телефонный звонок способен столь рьяно начать трепать нервы.
Богданов собрался было задать Руче пару наводящих вопросов, чтобы спровоцировать того на уточнение деталей, но помешало появление Элизабет.
Успел произнести: «Отбой связи. Жди возле справочной.» Богданов поспешил выключить телефон, при этом не забыв изобразить мину отсутствия интереса ко всему, что происходило вокруг.
По прибытии в Москву Элизабет попросила проводить до такси.
Илья предложил довезти, уточнив, что его приедет встречать друг.
Француженка отказалась, аргументировав, что хочет побыть одна.
На привокзальной площади прежде, чем сесть в машину чмокнула Илью в щёку и, лукаво улыбнувшись, произнесла: «Спасибо. Жди звонка».
Из выхлопной трубы такси вырвалась струйка дыма.
Француженка исчезла точно так же, как когда-то исчезала в Ялте. Разница была лишь в том, что там она не удосужилась попрощаться, здесь же поцелуй и пара ничего не значащих слов.
«Похоже у мадам в крови исчезать без обещаний дать о себе знать,» – подумал Богданов.
Глядя вслед удаляющемуся такси, Илья не сразу расслышал собственное имя.
Из приоткрытой дверцы остановившегося рядом «Volvo» вынырнула голова Виктора.
– Садись. Здесь частникам остановка запрещена.
Какое-то время ехали молча.
Илья думал о своём.
Рученков, видя, что тот не в духе, решил оставить выяснение причины на потом. Наблюдая за Элизабет и Богдановым с момента появления тех в аэропорту, Виктор всегда был рядом. И только, когда стало ясно, что дело идет к расставанию, поспешил к машине, благо та была припаркована в двух шагах от входа в здание аэропорта.
– Ну, что поговорим? – дождавшись, когда Илья начнёт обращать внимание на пробегающие мимо автомобили, произнёс Руча, перестраиваясь в крайний правый ряд.
– Поговорим, – согласился Богданов. – Только не на ходу. Информация лучше воспринимается, когда смотришь собеседнику в глаза, а не на пролетающие за окном столбы.
– Как скажешь, – цокнул языком Виктор, надавив на педаль газа.
Машина, подобно спринтеру, прижавшись к асфальту, стартанула так, что Илья вынужден был схватиться за подлокотник.
– Осторожнее! Мне с недавнего времени жизнь стала дорога вдвойне.
– С чего это вдруг?
– С того, что куда не сунься, одни сюрпризы.
– Что правда, то правда, – вынужден был признать правоту слов друга Виктор. – Сказать честно, меня так и подмывает начать удивлять.
Вдоль дороги замелькали огни придорожных ресторанов.
Выбрав, возле которого было меньше всего автомобилей, Виктор направил «Volvo» к крыльцу.
Расположившись за дальним от входа столиком, друзья заказали по чашке кофе и сэндвичу.
– С чего начнём? – произнёс Рученков, дождавшись, когда официантка, расставив на столе чашки, предоставит возможность остаться наедине.
– Сначала, – не задумываясь, ответил Илья
– Сначала чего, вашего прибытия в Петербург или всей истории в целом?
– Всей. Так будет легче войти в курс.
– Отлично, – сделав глоток, Виктор посмотрел на Илью с таким видом, будто собирался проделать фокус. – Разговор предстоит долгий, но интересный. Чтобы включиться, представь, что ты в тридцатых годах прошлого столетия. Так будет легче воспроизвести в памяти всё, что знаешь о дедушке Элизабет.
– Только то, что, будучи сыном одного из самых богатых и знаменитых промышленников того времени, не уехал вместе с родителем за границу по причине увлечения научной деятельностью. Так считает Элизабет.
– Обоснованно. И что особенно важно, не преувеличенно. Из-за того, что сын отказался от предложения переехать жить за границу, отец не рискнул доверить отпрыску фамильные ценности, боясь, что тот спустит всё на науку. Завещая реликвии правнукам, прадед Элизабет освободил наследника от груза ответственности, полагая, что этого самого груза у того будет столько, что жизни не хватит, чтобы донести до цели. К тому же, если учесть, какое тогда было время, у старика не было выбора. Его ждала чужая страна, чужие люди, мысли и те со временем могли стать чужими.
Поэтому Андрей Соколов и принял нестандартное во всех отношениях решение. Здесь надо заметить, что отец до последнего дня не прекращал помогать сыну. Делал он это через бывшего управляющего делами, Сергея Александровича Ростовцева, который остался жить в России. Именно ему Соколов – старший поручил следить за отпрыском.
Ростовцев оказался человеком порядочным. Наказ выполнял с честью, за что дети его после смерти знаменитого промышленника получили приличное по тем временам вознаграждение.
– И что в этом удивительного? – не понимая, к чему подводит его Рученков, решил поторопить друга Илья.
– Не спеши, – осадил Виктор. – Без отклонений от темы история может показаться неполной, в отдельные моменты и того хуже, неправдоподобной.
Пригубив кофе, Рученков зачем-то заглянул в чашку, после чего, подняв голову, глянул в глаза Илье.
– Ты вообще знаешь, чем занимался Иван Соколов?
– Электричеством.
– Электричеством в те годы занимались многие. Многие добивались выдающихся успехов. О ком-то нам рассказывали учителя, кое-что знаем из учебников. При этом никто и никогда не слышал об учёном по имени Иван Соколов.
Нутром почувствовав, что рассказ Витьки дошёл до главного, Богданов попытался вспомнить всё, что француженка говорила о деде. Из памяти удалось извлечь только: когда родился, чем занимался и когда умер.
«А ведь это её дед. Элизабет обязана была знать больше, чем о прадеде. Умолчала или не посчитала ненужным? Скорее не хотела заострять внимания».
Задумавшись, Илья не сразу понял смысла заданного Виктором вопроса.
– Ты когда-нибудь слышал об учёном по имени Никола Тесла? – вынужден был повторить вопрос Рученков.
– Ты что меня за идиота держишь? – взорвался Богданов, – Никола Тесла – эпоха! Явление в научном мире, сравнить которое можно только с Эйнштейном.
– А о причастности «эпохи» к тунгусской катастрофе тебе что-нибудь известно?
– Частично. Существует мнение, что не было никакого метеорита. Что якобы Тесла проводя опыты по передачи электроэнергии на расстояние, сумел создать что-то вроде гигантской молнии.
– А известно ли вам, господин бизнесмен, что существовал ещё один Тесла, в отдельных моментах превзошедший своего современника.
– Как это?
– Очень просто. Об учёном из Сербии знал весь мир. В то время, когда об Иване Андреевиче Соколове знал узкий круг людей.
Пробежавший по спине холодок заставил Богданова поддёрнуть плечами, отчего создалось впечатление, будто человека прошила нервная дрожь.
– Дед Элизабет – учёный, превзошедший Тесла? Не может быть!
– Ещё как может. Скажу больше – жизнь Соколова как учёного прошла под строгим контролем Берии. И хочешь знать почему?
– Почему?
– Потому, что Соколов сумел создать оружие, в основу которого легло учение серба насчет беспроводной передачи электроэнергии на расстояние, превышающее тысячи километров.
Виктор, взяв в руки чашку, хотел было сделать глоток. Но, найдя на дне только чернеющую разводами гущу, продолжил говорить так, будто хотел донести до сознания Ильи тайну, в которую сам верил с трудом.
– Благодаря изобретению Теслы, в мире могло наступить двоевластие. Если бы русские смогли договориться с американцами, неизвестно как сложилась бы история мира вообще.
– И что же помешало?
– Ни что, а кто? Гитлер. Развязав мировую войну, тот, сам того не подозревая, заставил Теслу заняться разработкой оружия, способного уничтожить любое государство в любой точке мира без единого выстрела. Осознав, что может произойти с миром, попади изобретённое им оружие не в те руки, Никола в один день прекратил проведение опытов. Всё, что было наработано годами, спрятал так, что по сей день неизвестно, где, куда и кому он передал архив.
– Причём здесь Соколов?
– Притом, что дед Элизабет, узнав про выходку Теслы, часть материалов сжёг, часть спрятал. Куда? Не знает никто.
– Подожди, подожди. Пять минут назад ты говорил, что работы Соколова проводились под контролем Берии.
– Говорил. И от слов своих не отказываюсь. Тем не менее Соколов сумел перехитрить всех, включая Лаврентия Павловича.
– Представляю, в каком бешенстве находился Берия.
– Приплюсуй ещё то, что за год до этого в СССР приезжал Тесла, который вместе с Соколовым и отцом атомной бомбы, господином Оппенгеймером, три недели провели на даче у Берии, сам понимаешь, что на судьбе деда Элизабет можно было ставить крест.
– Тесла и Оппенгеймер приезжали в СССР?
– По приглашению Лаврентия Павловича.
– Но каким образом Берии удалось уговорить приехать в страну советов двух самых крупных учёных, да ещё из самой Америки?
– Об этом история умалчивает. Известно лишь то, что провал операции послужил возникновению разногласий между Сталиным и Лаврентием Павловичем. Впоследствии последнему инкриминировали предательство, что в итоге привело Берию к расстрелу.
– Подожди, – Богданов подал жест, означающий, что необходимо время, чтобы всё обстоятельно осмыслить. – Соколов и Тесла, обсуждая возможности изобретённого ими оружия, договорились не доводить дело до конечного результата?!
– Мало того, была определена дата, когда и тот, и другой должны были сделать то, что они сделали.
За столом, словно по велению волшебства, возникло безмолвие.
Богданов представить не мог, что пришлось пережить Соколову с момента, когда тот решил уничтожить документы, касающиеся нового вида оружия. Пытки, издевательство, унижение и как итог – смерть.
«Во имя чего? Во имя страны советов? Нет. Во имя жизни на земле! Ещё один ловчий, сумевший поймать своего сокола! Нет, в этом, несомненно, что-то есть».
– Ну что? Переварил? – прервал размышления Ильи Виктор.
– Переварил.
– В таком случае продолжим. Сказать, что документы не искали, означает не сказать ничего. НКВД перерыло всё, что можно было перерыть. Допрошены были все, кто знал Соколова. Люди сутками просиживали в НКВД, рискуя остаться там навсегда. Бесчинствуя, Берия подписывал ордера на аресты не глядя. Через неделю счёт арестованных перевалил за два десятка. Сколько полетело голов, в том числе больших начальников, невозможно представить.
– А что стало с сыном Соколовых?
– Друзья устроили так, что мальчишка оказался в одном из таёжных посёлков в Сибири, где под чужим именем и фамилией прожил одиннадцать лет. Окончив школу, вернулся в Москву. Поступил в институт. Учёба в аспирантуре, защита кандидатской, докторской.
По тому, как Рученков плавно перешёл от отца к сыну, Илья понял, ещё минута, и тот поведает о чём-то таком, что приведёт его в состояние растерянности, как это получилось с рассказом о Берии, о деде Элизабет, о связи того с Николой Тесла.
– Не хочешь ли ты сказать, что Александр Соколов пошёл по стопам отца?
– Не только пошёл, но и преуспел настолько, что вплотную приблизился к достижениям Теслы. Кстати, ты знаешь, какая была тема докторской диссертации Соколова?
– Откуда?
– «Передача токов высокой частоты на расстояние в тысячу и больше километров, посредством эфирных вихревых колебаний при использовании резонансной системы между электрическим полем Луны и Земли.» Теме этой Тесла посвятил десять лет.
– Не означает ли это, что дед Элизабет передал документы сыну? Тот, желая продолжить дело отца, нашёл пути достижения вершины, которая в силу определённых историей причин не захотела покориться родителю, а ещё ранее Николе Тесле?
– Чем подписал себе смертный приговор.
– Но это же рок какой-то. Сначала прадед решает передать реликвии рода не сыну, а живущим в двадцать первом веке правнукам. Затем дед поступает так же, но уже с ценностями, стоимость которых несоизмерима с деньгами. Проходят годы, и теперь уже Соколову – младшему выпала честь выбирать между жизнью и смертью. Вопрос: «Что заставляло людей противопоставлять себя здравому смыслу»?
– Здравый смысл и заставлял. Иначе зачем было вынимать из тайника спрятанные там бумаги?
– Что? – изменившись в лице, Илья, сам того не замечая, начал привставать со стула. – Не было в тайнике никаких бумаг.
– Ты так считаешь?
Илья хотел было возразить. Не позволила неуверенность в том, что в Питере всё было доведено до конца. Тайник, в котором, как ни странно, не оказалось ничего, не только не давал покоя, но раз за разом заставлял возвращаться к пережитому, сопоставляя действия участников ночного «кошмара», включая себя самого.
Впервые за всё время разговора Богданову захотелось поделиться пережитым. Мешало данное француженке слово «забыть про всё».
– А ведь ты прав, Соколов – старший не мог не знать, куда отец спрятал реликвии предков. Исходя из надёжности, он не только нашёл тайнику другое применение, но и лично передал завещание жене, что очень похоже на характер Соколовых: всегда во всём искать рациональное зерно.
– А Элизабет?
– Что Элизабет?! Знает ли значимость хранившихся в тайнике документов? Вряд ли. Разбираться в украшениях, картинах, иконах это одно, а здесь уже совсем другое. Что касается токов высокой чистоты, эфирных вихревых колебаний, тут необходимо иметь, если не призвание, то хотя бы техническое образование.
– Ты это серьёзно?
– Абсолютно.
– В таком случае вынужден поставить вас, господин Богданов, в известность, что по роду деятельности Элизабет -учёная. Занимается токами высокой частоты. Профессионал высочайшего класса. Преподавала в институте Страсбурга, в котором когда-то учился Тесла.
От удивления у Богданова отвисла челюсть.
– Ты шутишь?
– Нисколько.
Понимая, что реакция его, как и он сам, выглядит смешным, Илья, представив Элизабет в огромной, похожей на спортивный зал лаборатории, напичканной разного рода оборудованием, от которого, подобно молниям, разлетаются электрические разряды, расхохотался.
– Элизабет- учёная!
Достав из внутреннего кармана пиджака бумажник, Виктор вынул пару фотографий.
– Фото из статьи, в которой чёрным по белому написано: «Элизабет Лемье – надежда французской науки». Там, где дама в защитных очках, значится: «Лемье – властелин мира».
– Хватит, – отложив в сторону фотографии, произнёс Илья.
Понимая раздражённость друга, Виктор, ни слова не говоря, встал и, выйдя из-за стола, направился к стойке бара. Обратно возвратился с бутылкой пива. Поставив перед Ильёй, занял прежнее место.
– Выпей. Говорят, помогает.
Взяв в руки бутылку, Богданов на одном дыхании вылил в рот половину.
– Последний сюрприз или будут ещё?
– Тебе мало?
– В самый раз.
Подняв бутылку на уровень глаз, Богданов словно сравнивал, осилит вторую половину или нет. Затем последовали булькающие звуки, и некогда гордо носящая звание «пиво» бутылка превратилась в стеклянную тару.
В унисон действиям друга Виктор, не дожидаясь, когда Илья обретёт дар речи, произнёс:
– Ну что перейдём к обсуждению?
– Перейдём, – проговорил в ответ Богданов.
– Случись тебе оказаться на месте Элизабет, какими бы выглядели твои действия?
Ожидая, чего угодно, но только не такой постановки вопроса, Илья поморщился.
– Предпринял попытку отыскать бумаги деда.
– А как быть с отцовскими? Результаты исследований отца тоже исчезли.
– Как?
– Очень просто. За три дня до гибели Александр Соколов вывез из лаборатории всё, что имело отношение к новому виду оружия.
– Ты же уверял, что сюрпризов больше не будет.
– То не сюрприз. То дополнение.
– Какая разница? Там, где хранятся документы деда, спрятаны работы отца.
– И где они спрятаны?
– В тайнике прадеда.
– Логично, – Виктор, заглянув в стоявшую посреди стола пустую бутылку, отодвинул ту в сторону, – Осталось выяснить, где находится тайник.
– Для того, чтобы знать, где находится тайник, придётся посетить Францию.
Взяв в руки снимки, Илья, демонстративно перевернув их изображением вверх, разложил подобно пасьянсу.
– Вопрос не по существу, ведь Элизабет летит в Париж. Без неё я не вправе что-либо предпринимать.
– И ты в этом дал ей слово?
– Да. Учитывая, что я во всей этой истории ноль без палочки. Констатация факта по поводу отсутствия реликвий произведена, о чём я готов засвидетельствовать письменно.
– И как отреагировала на это Элизабет?
– Поначалу удручающе. Потом немного отошла. Чуть позже соизволила поделиться предположением по поводу допущенной ею ошибки при расшифровке завещания.
– Выходит, француженка не сдалась?
– Сдалась? Ха-ха! Будет идти до конца.
– Если так, то не возникало ли у тебя ощущение, что Элизабет чего-то не договаривает?
– Что ты имеешь в виду?
– То, что тебя использовали.
– Не понял?
– Француженка изначально не хотела выдавать место хранения тайника. К тебе обратилась для того, чтобы отвести угрозу от себя. Ты в Москву. Она в Париж, чтобы вернуться в другом обличии, под другим именем.
Илья, сбросив тень обречённости пожизненно нести крест причастности к тайне рода Соколовых, поднял глаза на Рученкова.
– Так и есть. Элизабет вернётся в Россию под другим именем.
– Цель?
– Отыскать тайник.
– И документы тоже?
– Если те в тайнике.
– А как насчёт интересов страны? Иван и Александр, как не крути, – граждане России. В России родились. В России получили образование.
– И преждевременную смерть.
– Издержки политики как внутренней, так и внешней. Не пойди Иван против закона, то могло бы многое сложиться по-другому.
– Нам с тобой не родиться, не жениться, не рожать детей, и не жить вовсе, – не дал договорить другу Илья. – Спасибо Николе Тесла, Ивану и Александру Соколовым, вовремя спохватились. Оппенгеймер – отец атомной бомбы остановиться не смог, и каков результат?! Хиросима, Нагасаки стёрты с лица Земли вместе с сотнями тысяч жизней. Как тебе такая перспектива?
– Вопрос некорректен потому, как отдаёт демагогией. Мы обсуждаем судьбу отдельно взятого человека.
– Пока я только вижу обеспокоенность по поводу исчезнувших бумаг.
Рученков кашлянул так, словно слова застряли в горле, а значит требовалось те пропихнуть.
– Вдумайся, что будет, если документы окажутся в руках авантюристов.
– А в чьих руках они должны оказаться?
– Людей, которые знают, как ими распорядиться.
– Которыми руководят те же авантюристы.
– Илья! – лицо Виктора сделалось багровым, – речь идёт о судьбе России. Как и о судьбе Лемье тоже.
Богданов напрягся:
– Ты это сейчас к чему сказал?
– К тому, что за француженкой установлена слежка. И не какими-нибудь там доморощенными любителями приключений, а профессионалами высочайшего класса. Люди, взявшие на контроль передвижения Элизабет, есть те самые волки, у которых имеются деньги, власть и, что особо важно, уверенность в том, что выше их только боги.
– Француженка взята в разработку по поводу реликвий или по поводу документов?
– Не знаю. Для ситуации, в которой оказалась Лемье, а с недавнего времени и ты, это непринципиально. Главное, что вы оба под колпаком.
Последняя фраза подействовала на Илью отрезвляюще. Если до этого выданная Виктором информация выглядела как игра в шпионы, то после слов –«под колпаком» по спине побежали мурашки страха.
– Их «Мерседес» крутился возле «Покровских ворот»?
– И в Питере тоже. Звонок! Система начала набирать обороты!
– Если так, то, как же твоим людям удалось нейтрализовать систему?
– При помощи работников ГИБДД. До того, как вам войти в дом на Гороховой, столичных гостей задержала патрульная машина. Пока проверили документы, пока пробили тачку на случай угона, вы растворились в проходном дворе. Людям из «Мерседеса» пришлось докладывать начальству по поводу потери объекта. Кстати, друзьями из Питера была отмечена ещё одна весьма значимая деталь.
– То, как Элизабет ориентировалась в незнакомом городе?
– Ты тоже это заметил?
– И даже осмелился поинтересоваться.
– И что она ответила?
– Что знает наизусть все соприкасающиеся с Гороховой улицы. Что изучила не только проезды, но и места, где можно пройти пешком.
– А зачем ей это понадобилось?
– Чтобы в неподходящий момент не оказаться в тупике.
– В тупике?
– Да. В прямом и переносном смысле. За последние полтора года Элизабет посетила Петербург дважды. Один раз в составе туристической группы, второй как участник научной конференции.
– С тобой получается третий.
– Получается так.
– А по поводу брата что-нибудь говорила?
– Только то, что ни в Москве, ни в Питере на глаза не попадался.
– Ошибаетесь, господин Богданов. Жак Лемье нанял частного сыщика, которому было поручено привлечь к работе столько людей, сколько тот посчитает нужным.
Дверь в кафе хлопнула непривычно тихо, словно кто-то, опасаясь вспугнуть разговор, придержал ту ногой.
Тем не менее скрипа хватило, чтобы заставить Илью и Виктора обернуться.
Последовал обмен взглядами, пожатие плечами и не свойственная прежней свободе общения настороженность.
Двое парней, не проявляя интереса к посетителям, прошли к стойке бара.
Через минуту к ним присоединился третий. Взяв по банке пива, все трое направились в сторону столика, за которым сидели Илья и Виктор.
Настораживало не то, что парни выбрали ту часть кафе, где свободным был только один столик. Дерзость в действиях была написана у парней на лицах.
– Кажется, вечер перестаёт быть дружелюбным, – произнёс Богданов.
Правая рука Виктора потянулась к бутылке.
– Спокойствие и только спокойствие.
Переданная от взгляда Рученкова напряжённость заставила Илью перейти к мобилизации уверенности. Сидя к выходу спиной, он мог контролировать происходящее лишь через отражение в стекле. Отсутствие информации порождало неуверенность и вместе с ней напряжённость в действиях.
Похлопав рукой по внутреннему карману пиджака, Виктор дал понять, что ребята вооружены.
Богданов, кивнув, подал жест в виде вышагивающих по столу двух пальцев, что означало – «уходим».
Первым поднялся Илья. За ним Рученков.
Для того чтобы достичь выхода, идти следовало друг за другом, отчего Богданов оказался в положении вожака, лишённого возможности контролировать тыл.
Противостояние началось с того, что парень в куртке с эмблемой «БМВ», преградив Илье путь, произнёс:
– У нас к вам есть несколько вопросов.
– Простите, но я принимаю по четвергам, – парировал Богданов.
Илья хотел было добавить что-то ещё, но раздавшийся позади грохот заставил обернуться. Падал Рученков неуклюже. Валился навзничь, по пути собирая всё, что попадало под руку: стол, стулья, скатерти.
Илье хватило мгновения, чтобы оценить обстановку.
Удар локтем назад пришёлся парню в куртке с эмблемой «БМВ» в подбородок, отчего тот, взмахнув руками, начал совершать такой же танец, какой до этого исполнял Виктор.
Кинув взгляд в одну сторону, потом в другую, Богданов собрался было развернуться, чтобы прийти на помощь Руче, как вдруг правая нога подогнулась и он, потеряв равновесие, вынужден был схватиться за стул. Удар ногой сидящего по правую руку парня пришёлся точно под нижний край коленной чашечки. С трудом удержав равновесие, Илья, не задумываясь, рванул стул на себя. Парень оказался резвее того, которому Богданов нанёс удар локтем. Ещё до того, как стул обрёл фазу полёта, тот успел присесть. Стул угодил в голову третьему, который вырубил Виктора.
«Одним стало меньше» – успел подумать Илья, переместив взгляд в сторону парня в куртке с эмблемой «БВМ», чего нельзя было делать ни в коем случае.
Удар прошёлся вскользь. Чтобы не завалиться в проходе, Богданову пришлось искать опору, благо столы в кафе были расставлены так, что упасть, не задев край одного из них, было невозможно.
Опершись, Илье ничего не оставалось, как кинуть в лицо нападавшему первое, что попадало под руку.
Солонка оказалась надёжнее кулака. Содержимое веером ударило обидчику по глазам и, судя по тому, как тот взмахнул руками, стало ясно, что соль взяла на себя роль победителя. Отправить противника в нокаут оставалось делом техники, точный удар в челюсть заставил парня оторваться от пола.
Дальше последовал сопровождаемый визгом барменши вопль.
И тишина.
Обутые в тяжёлые ботинки ноги было последнее, что успел запечатлеть Илья. Боль, кроваво – красный всплеск в глазах и нарастающий, подобно паровозному гул в ушах.
Как и куда падал Богданов не видел и не слышал. Сознание улетучилось в одночасье, лишив возможности воспринимать мир в привычном виде.
Очнулся Илья в машине. Завернутые за спину руки мешали спине принять вертикальное положение, отчего приходилось наклоняться вперёд. Тело ныло. Стягивающие запястья наручники при каждом движении вгрызались в кожу с такой силой, будто намеревались перекусить кости. Добавить накинутый на голову мешок, сквозь который воспринимались только звуки, и положение можно было считать катастрофическим.
«Надо взять себя в руки, – подумал Богданов. – Боль отступит, можно будет попробовать проанализировать происшедшее. Хотя что тут анализировать? Вырубили ударом в затылок, скорее всего рукояткой пистолета. Интересно бы знать, кто это сделал? Тот, которого я уложил первым? С другой стороны, какая разница, кто отправил меня в нокаут. Знать бы за что и зачем?»
Напрячь слух оказалось непросто: мешал звон в ушах. После удара тот присутствовал постоянно, словно некто, сидя в голове, поигрывало колокольчиками.
«Судя по тому, как машину трясёт на колдобинах, едем по просёлочной дороге или по лесу. Точно, по лесу! Слышно, как ветки касаются боковин автомобиля».
Повернув направо, автомобиль сбросил скорость.
«Похоже приехали,» – подумал Илья.
Подтверждением стали слова, сидящего впереди человека.
– Тормози. Место что надо!
Двое помогли Богданову выйти из машины. Помогли – громко сказано. Выволокли. Потащили к дереву, где, сняв наручники, привязали так, как умеют привязывать только профессионалы. Руки завернули за спину в обхват дерева. Верёвку не стали натягивать до предела, это давало возможность двигать плечами.
Первый удар пришёлся в солнечное сплетение.
Парень в куртке с эмблемой «БМВ» бил так, словно тренировался на набитом песком мешке. Одетая на правую руку перчатка мелькала, вызывая взрыв огненных стрел.
Прошла серия, и Богданов повис на верёвке.
Поэтому пленника и не стали привязывать вплотную к дереву, чтобы тот, обмякнув, мог прочувствовать боль.
Снова удар.
Илья даже не успевал сообразить, как вновь оказывался в состояние нокдауна. Его могли вырубить с первого раза, в крайнем случае со второго. Зачем? К чему доводить человека до бесчувственного состояния, когда тот не сможет ни говорить, ни соображать? Лучше, когда боль чередуется с возможностью анализировать происходящее.
Прозвучавший со стороны голос произнёс:
– Хватит!
Богданов должен был потерять сознание. И вдруг этот долгожданный возглас.
Парень, которого Илья вывел из игры при помощи соли, приблизился настолько близко, что Богданов смог различить цвет глаз. Зелёные, не выражали ни ненависти, ни неприязни. Обычный взгляд с немым вопросом на устах: «Ну как, всё понял?»
Достав из кармана фляжку, парень протянул ту Илье.
– Хлебнёшь?
– Ты ещё закусить предложи, – сплёвывая кровь, произнёс Богданов.
– Так… – сделав глоток, парень закрыл фляжку. Достал сигарету, закурил. – Говорить значит будем на ножах?
– Ну почему же на ножах? Объясни, чем вызвано столь пристальное внимание к моей персоне, и кто его знает, быть может, найдём общий язык.
