Юрий Александрович Штаб
Второй шанс
10. Начало съемок
На следующий день после завтрака я вернулся в свою «одиночку», где меня уже ждали визажисты. Они немного поколдовали над моей внешностью и я отправился в сторону общих камер. По пути познакомился со своим будущим напарником. Вячеслав Шевченко – тридцать четыре года, по образованию журналист, много лет проработал на телевидении и считается одним из самых хороших шоуменов страны. Как я понял из рассказа Гольцева – Славик личность очень известная, хотя мне его имя ничего не говорило. Впрочем, стоит ли удивляться, ведь развлекательные шоу никогда не были моей слабостью.
Мы заходили во все камеры, он знакомился с местной публикой и начинал свою работу. Я стоял в сторонке и с интересом наблюдал. Шевченко хорошо знал свое дело, он умел расположить к себе людей и добиться ответа на непростые вопросы, но в таких условиях ему действовать еще не приходилось. Какого-то шаблона он не придерживался и импровизировал на ходу, в зависимости от обстоятельств. Иногда разговаривал с заключенным так, чтобы и остальные могли слышать, о чем идет речь, а бывало, просил выводить людей для разговора в отдельное помещение.
В первом случае вопросы звучали провокационно. Отвечавший вынужден был лавировать между желанием заинтересовать журналиста и попытками не настроить против себя местный контингент. Во втором случае он мог взять для общения только два-три человека, а остальных проигнорировать. Не трудно было догадаться, что после ухода нашей съемочной группы в камере оставалась не самая доброжелательная атмосфера. Конечно, каждое подобное шоу, где люди выбывают один за другим, зиждется на духе соперничества между участниками. Но в тюремных условиях подобный дух мог привести к самым плачевным обстоятельствам. Перед очередной дверью я придержал Славика и объяснил ему эту нехитрую истину, на что он только улыбнулся и ответил:
– Ну конечно, наше шоу имеет соревновательный характер, ты же с самого начала должен был это понимать. Я как кипятильник, моя задача – слегка накалить обстановку. Естественно, будущие участники видят друг в друге конкурентов, но ничего страшного в этом нет, ведь они под присмотром, в конце концов. Ну и пойми, досрочное освобождение даром не дается – так что тот, кто не готов рисковать, не выберется отсюда пораньше.
После этих слов он смело шагнул в открывшуюся перед ним дверь, поздоровался, присмотрелся к сидевшим внутри, после чего выбрал одного и пригласил его для беседы с глазу на глаз. Оставшиеся проводили своего товарища и уходящего журналиста подозрительными взглядами. Шоумен пообщался с выбранным зэком в отдельной комнате. Потом Славик вернул парня обратно, но больше ни с кем из присутствующих общаться не стал. Он попрощался и на выходе сказал:
– Думаю, что из этой камеры мы возьмем на проект именно вас. До встречи.
Я остолбенел. Славик деловито зашагал по коридору, обсуждая какой-то технический аспект с оператором, а я поймал за локоть Гольцева, который собирался двинуться следом. Вова в этот момент общался по телефону. Он с неудовольствием глянул на меня, но все-таки положил мобильный в карман и спросил:
– Что?
– Вова, а скажи мне, как старому другу – где ты нашел этого идиота?
Я пересказал всю ситуацию, которую он пропустил из-за телефонного разговора и Гольцев расцвел в довольной улыбке:
– Да, Славик свое дело знает. Хотя мог бы еще больше накалить страсти и сказать подобную фразу после первого числа, когда уже поздно было бы по дешевке погашать кредиты.
– Ты понимаешь, в какой ситуации оказался выбранный твоим Славиком человек? Ему как-то жить нужно в камере, в которой он теперь взывает слишком большую зависть.
– Расслабься, ничего ему не сделают, тут же видеонаблюдение стоит. Честно говоря, видно, что ты реалити-шоу не смотришь. Там все участники так живут – организуют кланы, плетут интриги, говорят друг о друге такое, что иногда повторить страшно. Это как в джунглях – выживает сильнейший.
– Ему даже клан не с кем создать, вы его бросили одного против всех. Ты не боишься, что твою будущую звезду реалити-шоу просто зарежут?
– Нет, не боюсь. Новую создадим. Кстати, слова о том, мол «Мы возьмем именно вас» еще ни к чему не обязывают. С остальными заключенными мы тоже проведем беседы, только чуть позже, а пока что нужно заснять на видео первые конфликты. Вот после этого и остальных пригласим на кастинг, второй волной, так сказать. Можешь не переживать, всем дадим шанс на участие. И я тебя прошу, не ссорься со Славиком, вам ведь еще работать вместе. Он не сам такой ход придумал, это идея продюсеров. Если бы не он, то кто-нибудь другой все равно должен был это делать. Он просто выполняет свои обязанности, окей?
Спорить не имело смысла. Я двинулся следом за всеми остальными. По пути сняли небольшой отрезок видео, где я рассказал, что теперь мы отправляемся в гости к узникам карцера. Они не могли принять участие в кастинге, пока отбывали наказание, но Гольцев решил, что стоит показать и это заведение. Заключенные проводили там обычно не больше двух суток, их выпускали только для еды, одиночных прогулок, ну и в туалет, разумеется. В саркофагах карцера не было ни компьютеров, ни интернета, ни даже телевизора. Единственным развлечением оставалось радио – нетрудно догадаться, что попадание туда считалось довольно строгим наказанием.
Пока Славик вытаскивал первого выбранного для разговора, а кто-то из операторов снимал изнутри капсулу, которую только что освободили, Гольцев подошел ко мне и сказал:
– Вот тебе еще один пример того, что мы делаем людям добро. Эти заключенные сидят тут и зеленеют от скуки, а наше появление позволяет им лишний раз выбраться из склепа и хотя бы ноги размять.
– Вова, ты меня дураком считаешь? Если бы твои коллеги не провоцировали их на ссоры во время предварительного отбора, то карцеры бы сейчас пустовали.
Пока мы с Гольцевым препирались, Славик загонял собеседника в угол вопросами:
– Вы хотите участвовать в нашем шоу, значит, считаете себя достойным досрочного освобождения. Но как вам удастся влиться в повседневную жизнь и стать законопослушным гражданином, если даже здесь вы не соблюдаете простейших норм дисциплины, за что и оказались в карцере?
Заключенный замялся. Я опять переключил свое внимание на Гольцева.
– Вова, когда мы будем снимать лекцию о зарождении исправительных учреждений?
– Подожди немного, еще декорации не готовы.
– Вот это да, – удивился я. – Вы хотите все сделать с размахом. У нас на зоне что, появится съемочный павильон?
– Не совсем так. Потерпи и скоро сам все увидишь.
Тем временем Славик водворил очередного зэка обратно в капсулу и сказал в камеру:
– Вы видите, насколько велика тяга к свободе у наших потенциальных участников. Заключенные карцера не смогут попасть на наше шоу. Успеют ли они выбраться из него раньше, чем закончится отбор? Смотрите на Втором Национальном.
Он точно знал, что успеют, но этого не знали зрители. Мы с Вовой еще немного поговорили, пока Славик допрашивал еще нескольких человек, а потом я вернулся обратно в свою камеру. Серегу в тот день я так и не увидел.
После обеда мне позвонил пресс-секретарь адвоката. Я рассказал ему про знакомство со Славиком Шевченко и про сегодняшние съемки.
– Именно об этом меня постоянно спрашивают в социальных сетях! – вздохнул Дима. – Просто никакого спасения нет. Ничего, скоро уже смогу отдохнуть. Потенциальным участникам шоу запретили общаться в интернете. На днях к тебе такие же санкции применят.
– Скучать не будешь? Может быть, создашь собственные страницы?
– Ну уж нет. Надеюсь, тебя выпустят раньше, чем закончится это шоу и мне не придется опять часами сидеть в социальных сетях. Ладно, даю тебе полчаса, можешь почитать, о чем я писал там в последнее время, а потом уступишь мне место.
Я последовал его совету. После того, как по телевизору разрекламировали мое будущее участие в реалити-шоу, в интернете для Димы работы добавилось. Он ничего не писал толком, соблюдая требования Второго канала, все больше обходился шутками и намеками, тем самым еще больше нагоняя ажиотаж вокруг проекта. В социальных сетях появилось уже приличное число всевозможных групп, посвященных шоу, из которых все равно нельзя было почерпнуть никакой полезной информации. Из одной группы в другую кочевали одни и те же фотографии, рекламные ролики, а также слухи и домыслы без малейшей толики правды.
Я наткнулся на интересную видеозапись телевизионного шоу, в котором обсуждали наш проект. Передача оказалась весьма обширной, в ней пытались осветить и моральную сторону вопроса и вытянуть как можно больше подробностей из Гольцева. Он был среди приглашенных, как идейный вдохновитель проекта. Прочие гости студии представляли собой пеструю толпу шоуменов, журналистов, светских львов, львиц и еще каких-то людей, которые, судя по поведению и глупости вопросов, вообще не поняли, куда они попали. Вова держался молодцом, никаких секретов не раскрывал, обходился общими фразами и старался заинтриговать слушателей. Ничего нового для меня он, конечно, не сказал.
Точки кипения шоу достигло, когда начались дебаты между приглашенными, хотя разобраться, кто что хотел сказать, мне не удалось. Никто никого не слушал, никто не смог довести свою мысль до конца, потому что желавшие высказаться даже не пытались соблюсти очередность. Кажется все, кроме ведущего, наиболее эффективным способом отстоять свое мнение единодушно признали крик. Я как будто побывал в зоомагазине, населенном очень шумными обитателями. Все друг друга перебивали, лезли со своими замечаниями не к месту и орали с завидным упорством. Буквально через десять минут таких дискуссий я потерял нить обсуждения и даже не мог толком вспомнить, кто какую позицию изначально отстаивал.
Мне это надоело и я выключил видео. Я редко смотрю ток-шоу, но при просмотре регулярно сталкиваюсь именно с этой проблемой. Интересно, это гостей в студию приглашают таких несдержанных и неадекватных? Или же такова тенденция современной журналистики – дать людям возможность драть глотки сколько заблагорассудится?
Ближе к вечеру позвонил Гольцев и предложил ничего не планировать на первую половину дня, так как Второй канал наконец созрел для лекции о зарождении тюрем.
Утром я вместе с операторами двинулся в сторону одного из административных зданий. Меня разбирало любопытство – какие такие особенные декорации подготовили к съемкам? В чем-то Гольцев оказался прав – в их деятельности были положительные аспекты. Например, у меня теперь заключение проходило гораздо разнообразнее, чем раньше. В глубине души я чувствовал себя голливудским актером и, как оказалось, зря. Мог бы и догадаться, что современные технологии сводят работу с декорациями до минимума. Меня ожидала пустая комната с однотонным экраном. Внутри уже ждали Шевченко и Гольцев.
– Доброе утро. Это и есть тот самый павильон? Строителям непросто было создать такие внушительные декорации.
– Не иронизируй, – ответил Гольцев. – Потом все смонтируем и зрители увидят совсем другую картинку. Не хватало еще создавать здесь копию камеры прошлой эпохи. Хотя, в этом был бы своего рода воспитательный эффект. Вот увидел бы ты своими глазами, в каких условиях сидели люди в тюрьме в середине девятнадцатого века и понял, что сейчас у тебя не заключение, а шикарный курорт. Ладно, давай начинать.
Вести лекцию оказалось нетрудно. Я не помнил ее наизусть, но в этом не было необходимости – рядом с камерой оператора стоял монитор, на котором отображался мой текст. Чуть сложнее обстояло дело с виртуальными декорациями. Мне с самого начала объяснили, где и что будет находиться после монтажа, но я поначалу терялся, когда приходилось указывать рукой на пустое место и рассказывать о том, чего не видишь.
Но настоящей целью всей этой лекции была, разумеется, реклама. Мой рассказ пестрел отступлениями о непревзойденных товарах и услугах, которые предоставляют наши спонсоры. Работали мы в течение двух часов, а после монтажа останется ролик минут на пятнадцать-двадцать, который на добрую половину будет состоять из рекламы. После окончания съемок я двинулся на прогулку. Во дворе я увидел, что компания наша наконец-то воссоединилась. Серегу выпустили из карцера и все ждали только меня.
– Привет, шоумен, – поздоровался Стас. – Ты чего опаздываешь?
Я рассказал о съемках, а потом поинтересовался у Сереги, не отказался ли он от идеи победить в будущем проекте.
– Ну вот, еще чего, – буркнул он. – Не для того я в саркофаге отсидел, чтобы теперь бросить все на полпути.
– А соседа, с которым ты подрался, тоже уже выпустили?
– Жеку? Да, но почти тут же и посадили. Он, наверное, еще не остыл, потому что буквально через час после освобождения снова ввязался в драку.
– Там не совсем так было дело, – отрицательно покачал головой Стас. – После того как ты набил морду Дыму, «блатные» избрали другую тактику. Зачем человека запугивать, если можно его спровоцировать на нарушение режима. А там, глядишь, он оттуда не выберется до конца кастинга. Жеку просто оскорбил один зэк, которому попасть на проект точно не светит, ну а за потасовку загребли обоих.
– А что, Жеку уже точно хотят взять на шоу, что его решили подставить?
– Нет, но у «авторитетов» какие-то свои планы на освобождение конкретных людей. Они их, понятное дело, всенародно не обсуждают, – ответил Стас.
Мысли у нас у всех неизменно витали вокруг «Второго Шанса». Героическим усилием воли Серега попытался перевести беседу на излюбленную раньше тему – спорт, но разговор не клеился. Время от времени все равно проскальзывала реплика по поводу съемок. Единственным положительным эффектом от спортивной тематики разговора было то, что мы со Стасом договорились пойти завтра в спортзал. На том прогулка и закончилась.
После обеда я сидел в своей камере и читал. Мое изучение иностранных языков продвигалось успешно и ничто не могло меня полностью отвлечь от этого занятия. Теперь пришло время читать английскую классику в оригинале. Конечно, далеко не любое произведение я мог понять, ведь язык изменился со временем. Если литература девятнадцатого века давалась достаточно легко, то ныряя вглубь веков, я зачастую был не в силах разобраться в хитросплетении древней грамматики и ушедших в прошлое забытых слов. В круговороте событий у меня как-то выветрилось из головы, что я по-прежнему осужден на смертную казнь. Потихоньку я привык скрываться за масками – сначала блоггера, а теперь еще и ведущего телешоу. Я даже перестал вспоминать о том, что приговор мой, из-за которого я и развил такую бурную деятельность, все еще не отменен. От палача за маской не скрыться. Подумав так, я набрал номер адвоката.
– Добрый вечер, Ярослав Витальевич.
– Привет, Виктор. Как дела?
– Да как сказать. Потихоньку начинаем отбор участников. Скучать не приходится. Есть какие-то новости в вопросе пересмотра приговора?
– Пока ничего сказать не могу. Такой процесс может тянуться очень долго, поэтому повторю тебе еще раз – запасись терпением. Пока что приговор не будет выполнен. У нас есть время для борьбы.
Мы попрощались и я лег спать. Хотелось отдохнуть перед тренировкой.
На следующий день я пришел в спортзал даже раньше Стаса. Посетителей кроме нас было много.
– Как видишь, магия имени «JethroGym» не ослабела, – сказал я. – Похоже, их не меньше чем в прошлый раз.
Стас фыркнул:
– Думаю всему виной совсем другая магия – могучее заклинание отлучения от социальных сетей. Вот люди со скуки и не знают, чем заняться. Но это даже хорошо – лучше пусть за своей формой следят, чем в монитор сутками пялятся. Теперь видишь, как нужно правильно пропагандировать здоровый образ жизни?
– Так им что, полностью доступ в интернет закрыли? Или только в социальные сети?
– Нет, интернет частично доступен, так что онлайн-игры и развлекательные сайты никто из списка развлечений не вычеркивал. Но какая-то часть времени освободилась и эту нишу, как видишь, занял спорт.
– И что, никто не протестовал против запрета на соцсети?
– Были такие. В одной камере двое устроили настоящий бунт, – Стас засмеялся. – Прикинь, они так на шоу попасть хотели, даже кредиты взяли для голосования. Потом их вдруг переклинило и они начали выступать: «Наши права нарушают, сделайте все как было раньше, это незаконно!» Ну и так дальше.
– Так ведь предупреждали, что на соцсети наложат табу. Кредиты зачем брали?
– Это ты только у них можешь спросить. Наверное, не верили, что им и в самом деле запретят общаться.
– Действительно, трудно поверить в такую изощренную жестокость. А дальше что?
– Отказались они от участия в съемках, погасили свои кредиты, пока не поздно. Ну, переплатили немного, конечно, и могли бы радоваться жизни, но не тут-то было.
Стас замолчал и посмотрел на меня.
– Давай, рассказывай.
– А что рассказывать? Им все равно не дали доступ в социальные сети, – моего друга ситуация явно смешила. – Ты же понимаешь, такие шпионы в тылу совсем не нужны продюсерам. Представь – масштабное шоу, куча зрителей, голосование и посреди этого два придурка сидят за компьютерами и строчат все, что в голову взбредет. Конец интриге.
– Занятно.
– За этим противостоянием с интересом наблюдает половина заключенных, – продолжил Стас. – Пока не ясно чем все закончится. Может быть, эту парочку посадят в отдельную камеру, где они будут сутками бродить по просторам интернета и заодно не смогут оттуда увидеть и описать то, что захочет скрыть Второй канал.
– Это Сверчок закрыл доступ к социальным сетям? – спросил я.
– Ну а кто же еще?
– Интересно, как он это сделал?
Стас развел руками:
– Искусство мастера превыше скромного разумения смертных. Ладно, идем разминаться.
– Серега или Антон не захотели с тобой пойти?
– Я предлагал, но пока никто из них не созрел. От одного из зэков, вон видишь, возле брусьев стоит, я услышал интересную теорию. Никто ведь не знает, по каким критериям будут отбирать участников для съемок шоу. Вдруг на спортивную форму тоже обратят внимание? Вот потому он и пришел. Думаю, он не один мыслит подобным образом.
– Они что, надеются набрать форму за две недели? Раньше надо было думать.
Стас усмехнулся:
– Сам понимаешь – уже поздно начинать думать раньше.
Мы начали тренировку. Места не хватало, Стас даже озвучил предложение пойти к начальнику тюрьмы и просить увеличить размеры зала. Но потом решили, что с такими идеями можно будет обращаться, только если наплыв посетителей продлится хотя бы пару месяцев. В воздухе витало ощутимое напряжение. Я привык к тому, что спортзал всегда был мирным пространством, если не считать моей драки с Дымом. Сюда приходили отвлечься от тюремных реалий те, кто по каким-либо причинам не мог или не хотел этого делать в интернете. Здесь всегда царило оживление. Занимающиеся общались, помогали друг другу, давали советы.
Теперь всего этого не было. Краем уха я то и дело слышал перепалки и язвительные замечания, но до драк дело, разумеется, не доходило – никого не радовала перспектива загреметь в карцер. Похоже, дух соперничества проник в потенциальных участников реалити-шоу слишком быстро и глубоко. Ссорились из-за спортивного оборудования, политики, еще черт знает чего. Единственными людьми, которые не поймали на себе даже косого взгляда, были мы вдвоем. Меня, надо полагать, охранял статус ведущего, а Стаса не трогали, как моего друга. За время тренировки ко мне и в самом деле не один раз подходили с вопросами о съемках и будущем кастинге, ожидая совета или рекомендации, а может, просто стараясь обратить на себя внимание. Но чем я мог им помочь?
Я даже приблизительно не знал, кто из них станет будущим победителем шоу, а кто не пройдет отбор и останется взаперти, да еще и с кредитом на шее. Но хуже всех, как мне представлялось, будет тем, кто вылетит в заключительных этапах, ближе к завершению проекта. Обидно выпустить счастье, когда оно уже, казалось бы, в твоих руках. Нужно спросить у Гольцева, предусмотрены ли для таких неудачников утешительные призы. Закончив тренировку, я двинулся в душ, а Стас задержался – объяснял боксерские премудрости одному новичку. Умывшись, я вышел обратно и увидел, что все бросили тренировку и столпились перед телевизором.
Второй канал как раз транслировал рекламу нашего шоу. Это был новый ролик, снятый операторами уже на территории – мелькали пейзажи, в которых я сразу узнал наше заведение. Пару раз в кадре показались и обитатели тюрьмы, в том числе и присутствовавшие в зале, что вызвало настоящий восторг. Все заключенные дружно забыли про распри и завороженно глядели на экран, почти не дыша. Стас, как обычно, наводил порядок в зале – складывал на место инвентарь, а затем пошел в душевую. Я решил его подождать. Пока он плескался, еще раз включили рекламу «Второго шанса» и все опять рванулись к телевизору.
– А, так это та же самая… – разочарованно протянул кто-то из толпы.
Тем не менее, почти никто к тренировке не вернулся, не досмотрев ролик до конца. Как людей тянет к телевизору! Стас вернулся из душа и мы направились к выходу.
– Видел, там в новой рекламе Антон мелькнул. Надо ему сказать, пусть порадуется.
– Ты, Витя, опять наступаешь на те же грабли. Тот факт, что ты этот ролик не видел, еще не делает его новым. Да его уже несколько дней крутят, так что Антон на себя уже успел полюбоваться, да и все остальные зэки тоже.
– Зачем же они его по десять раз пересматривают?
– Да разве поймешь, – ответил Стас.
– Кстати, скоро и я буду в курсе всех актуальных новостей телевидения. Гольцев намекнул, что мне пора начинать смотреть телевизор.
– Начинать адаптироваться можешь прямо сейчас, в столовой.
После обеда Стас вернулся в камеру, а я задержался перекинуться парой слов с охранником Игорем. Многие тюремщики до общения с зэками не снисходили – то ли гордость не позволяла, то ли служебные инструкции. Тем не менее, часто надзиратели добавляли заключенных в «друзья» в социальных сетях. Правда и там на них не обращая внимания, что для меня оставалось уж вовсе за гранью понимания. У таких «коллекционеров», если они работали здесь достаточно долго, в «друзьях» могло числиться по три-четыре тысячи человек. Игорь же частенько был готов поговорить, но так, чтобы не страдала работа.
– Слушай, Игорь, а сколько ты уже срок мотаешь?
Он искоса посмотрел на меня и ответил:
– Не сравнивай, пожалуйста. Я смену отпахал и домой пошел, а там можно вообще не думать о работе. Ну а если так интересно, то я уже чуть больше года здесь.
– Немного дольше, чем я. Ну и как, еще не надоело?
Игорь в прошлом военный, он рассказывал мне об этом когда-то. Он не участвовал в настоящих боевых действиях, все больше времени проводил по гарнизонам. Позже он попрощался с армией и пошел в охрану. Но поработав некоторое время в частных структурах, вдруг вернулся на государственную службу.
– Бывает скучновато, но здесь хотя бы поговорить можно. Раньше я работал в службе безопасности крупной торговой сети. Так вот там с этим было гораздо сложнее. Там работник должен четко понимать, зачем он сюда пришел, так что разговоры разрешали вести только на рабочие темы.
– То есть им запрещали общаться с коллегами из других отделов? Поведать о своих увлечениях или рассказать о весело проведенных выходных?
– Что значит «из других отделов»? С любыми сотрудниками, хоть из своего, хоть из чужого, говорить разрешали исключительно на производственные темы. Впрочем, существование нарушителей этого правила на все сто процентов устраивало начальство, ведь их можно было штрафовать. Разумеется, так и делали, пополняя бюджет предприятия.
– Ну а на перекурах?
– Во время перерыва общаться не запрещали, но времени отводилось для этого совсем немного. Да у работников зачастую и желания не возникало дружить. Во многих торговых сетях сейчас принцип простой – продавец с худшими за три месяца показателями вылетает с работы. Как ты понимаешь, постоянная нервозность и такой дух соперничества не способствуют возникновению дружеских отношений.
– Занятно.
– Да, так и жили. Работники старались любыми средствами не попасться на каких-нибудь нарушениях, а охранники пытались их все же поймать любой ценой. У них ведь тоже не было выбора – принцип увольнения худших за квартал их тоже касался в полной мере. Вот такой себе метод кнута и пряника.
– Да, можно себе представить – охрану не любили, – заметил я.
– С нами дружить никто не хотел. К тому же в инструкциях был пункт о том, что охранник даже после работы не должен вступать в личные отношения с работниками сети. Чтобы не размякло его суровое сердце и со временем не начал бы делать поблажек приятелям. Вот так. Ну и отдельным пунктом шел запрет на интимные отношения между сотрудниками. Уличенные в таком страшном преступлении, они не имели никаких шансов продолжить карьеру в этой компании. Выходных за месяц набегало мало, времени ни на что не хватало. Потому многие работники годами не могли устроить личную жизнь.
– И что, неужели там люди надолго задерживались?
– А далеко ли ты сбежишь? Почти во всех сетях правила схожие. Со временем человек ко многому привыкает, переосмысливает жизненные ценности и как-то равнодушно смотрит на перспективу обзавестись семьей. Что ты на меня так косо глянул? Трудно поверить? Да мне и самому поначалу верилось с трудом.
– И тебе приходилось выводить на чистую воду влюбленную парочку? – спросил я.
– Нет. Хотя и была одна, про которую я знал. Впрочем, они оказались неосторожными и со временем их все равно накрыли.
– Ну и дальше?
– Уволили, понятное дело, а ты как думал? Несоответствие занимаемой должности и нарушение трудовой дисциплины. Вот вскоре после этого я попрощался с частными компаниями и вернулся опять в объятия государственного аппарата. Здесь все честнее, решетки никто не вуалирует, да и языком потрепать можно.
Мы немного помолчали, каждый задумался о чем-то своем.
– Если подумать, то здесь вообще рай. Вот, например, никто тебя отсюда не выгонит за интимную связь с другим зэком, – добавил Игорь и расхохотался.
– Очень смешно. Игорь, а ты собираешься смотреть наше реалити-шоу?
– Почему бы и нет. Хотя… – он махнул рукой. – За столько лет работы в охране я такого насмотрелся… Если смонтировать все интересные моменты, запечатленные камерами наблюдения, то получилось бы шоу куда похлеще чем «Второй шанс».
– Посмотришь, там в одной из серий я расскажу о содержании заключенных в девятнадцатом веке. Думаю, ты найдешь много общего между ними и работниками торговых сетей.
Вернувшись в камеру, я позвонил Диме и обрадовал его, рассказав, что долгожданный отпуск начинается.
– Ну что же, давно пора, – сказал он. – Тогда я сегодня на всех страницах выложу прощальные письма. Через часик можешь зайти и почитать.
На том мы и попрощались. Ближе к вечеру я пересмотрел свои профили во всех социальных сетях и в очередной раз подумал о том, как мне повезло с адвокатом и его командой. Дима остался верен себе – прощальные обращения оказались разными на всех сайтах. Он писал очень живо, с юмором, хотя кое-где проскальзывало сожаление из-за того что приходилось завершать переписку. Мне оставалось только гадать – то ли это было сделано в погоне за зрительскими симпатиями, то ли Дима и в самом деле постепенно увлекся этим процессом. Общение в социальных сетях меня по-прежнему не интересовало. Я выключил интернет в надежде, что сегодня заходил на эти страницы в последний раз.
От нечего делать я решил пообщаться со Сверчком. Антон говорил, что наш компьютерный гений умудрился наладить маленький бизнес, и мне стало интересно, как он это сделал. Сверчок был как всегда в сети и отозвался сразу:
– Привет, шоумен, давно ты мне не писал. Все некогда было? Интервью, фотосессии, толпы поклонниц…
– Привет. Ничего, потерпи немного, скоро шоу и до тебя доберется. Увидим, наконец-то, какой ты из себя.
В ответ он прислал мне фото улыбающегося парня, а следом сообщение:
– Начальство пообещало, что до моей персоны журналистам не добраться. Я не экзотическая зверюшка, чтобы меня по телевизору показывать.
Так вот мы значит кто, с точки зрения Сверчка. Одновременно с этой мыслью во мне зародилось жгучее любопытство – неужели он прислал мне свою фотографию? Человек на фото сидел на роскошном диване, но кто знает до каких границ простерлась лояльность тюремной администрации. Может быть, ему и диван разрешили?
– Это ты на картинке?
– Еще чего. Фотка из интернета, а мое лицо пускай остается тайной для всех, даже для такой знаменитости, как ты. Вот если надумаю у тебя автограф взять, тогда у тебя появится шанс меня увидеть.
Переписываясь с ним, мне иногда сложно было убедить себя в том, что Сверчок действительно живой человек. Я не видел его лица, не слышал голоса и потому не мог представить внешне. Мне периодически приходила в голову мысль о том, что это просто искусственный разум, блуждающий по просторам интернета.
– Слушай, говорят, ты неплохие деньги зарабатываешь. Как тебе это удалось, если не секрет, конечно?
– Я и до заключения зарабатывал прямо за компьютером, а теперь это стало совсем легко. Недавно Андреевич надо мной сжалился и наконец-то разрешил торговать. Постоянно выходят новые игры и программы, у которых неуклонно растут системные требования. Чтобы не отставать от семимильных шагов прогресса, нужно улучшать компьютеры. Вот здесь на помощь нашим зекам прихожу я. Мне пишут, просят помочь, я узнаю, для каких целей требуется улучшение, нахожу нужные детали в интернете, заказываю их прямо на сайте, а потом помогаю установить. Соответственно, беру процент за услуги. Раньше начальник тюрьмы был весьма суров и подобные вольности не одобрял, но после начала съемок похоже смирился с тем, что у нас не режимное учреждение, а проходной двор и махнул рукой. Так что теперь у меня свой бизнес, ну а самое главное – никакой конкуренции.
– А что, компьютеры так быстро устаревают?
– Производителям комплектующих выгодно продавать как можно больше, поэтому любое повышение требований в компьютерных играх встречается ими с большим энтузиазмом. Если между ними и разработчиками игрушек и существует какая-то договоренность, то мне об этом никто не докладывал. Тебе, кстати, не нужно твое барахло превратить в самый современный и мощный комп?
– Ну уж нет, Сверчок. Стриги каких-нибудь других простачков.
– Ты, надо думать, полагаешь, что уж тебя-то никто не стрижет?
– Нет, я не обманываюсь на этот счет, но это не означает, что я позволю еще и тебе присоединиться к этой армии парикмахеров.
– Да ладно, тебе все сделаю без комиссии. Соглашайся!
– Ты всем покупателям так говоришь? Спасибо, меня мой компьютер вполне устраивает, не забывай, я ведь почти не играю в игры.
