Юрий Александрович Штаб
Второй шанс
– Ну что, Виктор, как тебе начало? Интригует?
– Скорее нервирует. В той камере, из которой мы только что ушли, осталось наше видеонаблюдение?
– Конечно, – кивнул Вова. – Оставлять в каждом помещении по оператору мы не можем, поэтому пусть следит автоматическая техника. Глядишь, они там что-нибудь интересное учудят, будет потом что пустить в эфир.
Мы прибыли в отдельную камеру, где конкурсанты будут коротать несколько дней. Это было большое помещение, оборудованное всем, что только может понадобиться. Даже по меркам современных, гуманных тюрем здесь было более чем комфортно. Великолепная мебель, естественно, с логотипами фирм-производителей, толстые ковры на полу. Стоило стремиться попасть на шоу, хотя бы ради того, чтобы на несколько дней сменить обстановку и пожить в таком уютном интерьере. Единственное, что могло бы испортить радужное настроение жильцам, так это развешанные на стенах мониторы. Стоило всем нам переступить порог и они дружно включились и принялись крутить рекламу. Спасибо, что хотя бы без звука.
Диму мы оставили здесь, а сами продолжили свои блуждания по территории. Заходили в разные камеры, двигаясь совершенно бессистемно, иногда – в одну и ту же по два или три раза. Шевченко не попадал в плен одного и того же клише – в разных камерах он вел себя по-разному и каждого из конкурсантов объявлял в оригинальной манере. Единственный принцип, которому он оставался верен – это традиция максимально затягивать время перед оглашением выбора. Казалось, что ему нравится трепать людям нервы. Гольцев следил за всем происходящим, но иногда отвлекался и стучал пальцами по планшету. Мне стало интересно, чем он там занят. Я наклонился к нему и посмотрел на экран. Там был список тех, кто уже попал на шоу. Вова улыбнулся мне и объяснил:
– Видишь, это список счастливчиков в порядке их приглашения на проект. Если нажать на фамилию, то высветится подробная информация – номер камеры, статья осуждения, сколько отсидел, сколько осталось ну и еще кое-что.
Я сначала думал, что у него там полный составленный заранее список, согласно которому сейчас и отбирает людей Шевченко. Разумеется, мне захотелось увидеть, попали ли в него мои друзья, но это было не так. Там пока числились фамилии всего шести человек. До меня дошло, что Вова просто сидит на нашем тюремном форуме. Я там появлялся редко, поэтому не сразу узнал оформление сайта. Гольцев добавил:
– Есть у вас тут один парень, Сверчок. Так вот это его работа. Наверное, зеки обмениваются информацией друг с другом, а он следит за всей ситуацией в целом. Как только группа участников пополняется новым конкурсантом, он тут же добавляет его в список, да еще и досье на каждого выкладывает. У вас в локальной сети хватает интересного, сразу видно, что администратор работает не за страх, а за совесть. Я сюда часто захожу.
Я следил за работой Шевченко и видел, что участники, в самом деле, не похожи друг на друга. Внешность, характер, сроки заключения и тяжесть совершенных преступлений весьма разнились. Количество свободных мест постепенно таяло и мои нервы тоже начинали звенеть, как струны. Я думал о своих друзьях. О Сереге с его кредитом и о Стасе, который был к этой гонке равнодушен, по крайней мере, внешне. Об Антоне, который тоже как-то обмолвился, что хотел бы выиграть это шоу. Будут ли они среди приглашенных? Я этого не знал и не знал даже чего им пожелать. То ли того, чтобы попали на съемки все втроем, то ли, чтобы вообще ни один из них не оказался на проекте. Несколько недель в состоянии постоянного стресса точно никому не пойдут на пользу. В любом случае повезет только одному. Наверное, для них же лучше испытать маленькое разочарование сейчас, чем колоссальное крушение всех надежд, вылетев в финале. От нашей компании могло ничего не остаться. Гольцев заметил, что я нервничаю, улыбнулся и опять уставился в планшет.
И вот, наконец, пришло время и мы оказались в камере, где сидели Стас и Антон. Мы с ними обменялись взглядами и стали ждать к чему в этот раз приведет выступление Шевченко. Вакантных мест на тот момент оставалось всего четверо. Только Стасу удавалось сохранять внешнее хладнокровие. Все остальные были взвинчены, даже отпетые уголовники, которым участие не светило уж точно. Мелькнула мысль, что «авторитеты» не отказались от идеи протолкнуть на шоу своего ставленника, а поэтому тоже сидят как на иголках.
В этот раз Шевченко решил сразу поставить все точки над «i». Он во всеуслышание объявил, что из этой камеры на шоу пригласят лишь одного человека. Гольцев, казалось, был полностью увлечен планшетом, но на самом деле следил за мной. Он наклонил ко мне голову и спросил:
– Ну что, кому победы желаешь?
– Вова, это еще не победа, сам прекрасно понимаешь.
Мне хотелось спросить, кто же попадет на шоу, но я решил не доставлять ему такое удовольствие и не показывать свою заинтересованность. Ответ скоро и так станет очевиден.
Заключенные в тех камерах, где наша группа уже побывала, наверное, успели сообщить всем остальным, как происходит отбор. Так что Стас и Антон примерно могли предположить, чего им ждать. Один из операторов почти неотступно следил за мной, поэтому я пытался сохранить абсолютно равнодушный вид. Интересно, как тому же Стасу это удается? Запасу энергии Славика Шевченко оставалось только позавидовать. Он готов был говорить, казалось, часами. В этот раз он также достаточно долго общался с заключенными, сыпал намеками и шутками и с видимым удовольствием наблюдал за тем, как его собеседники наперебой стараются привлечь к себе внимание. Только Стас не пытался перекричать других, никого не перебивал и не лез по головам. Возможно, в этом и состояла его тактика. На общем фоне он действительно выделялся. Славик перешел к решающему этапу. На этот раз я чуть ли не впервые внимательно слушал его разглагольствования и боялся пропустить хотя бы один звук. Параллельно я думал о том, сколько же лишних слов он произносит сейчас, а уж тем более, сколько он их произнесет во время съемок финальной части.
– Итак, настало время назвать имя человека, который совсем скоро окажется участником развлекательно-интеллектуального шоу «Второй шанс». Этот человек, как и все остальные, мечтает о свободе, он, как и все здесь присутствующие, достоин лучшего. Впереди у него еще много испытаний, но он готов смело смотреть им в лицо. Кто же это?
Камера замерла в абсолютной тишине. Почти все подались вперед, не дыша и не отрывая глаз от ведущего. Лишь операторы и Гольцев смотрели на происходящее более-менее спокойно. Да еще Стас равнодушно следил за Славиком из-под полуопущенных век. Шевченко продолжал свой монолог, и я, осознав, что в ближайшие пару минут мы имя не услышим, скосил глаза в планшет Вовы. Неугомонный Сверчок составил список оставшихся камер, в которых мы еще не побывали. Их было всего две и в одной из них сидел Серега.
– Итак, побороться за право досрочного освобождения сможет… – Славик не спешил. – Лишь один из всех здесь присутствующих. Его имя… скоро станет известно на всю страну и тысячи людей будут голосовать за него, стараясь приблизить миг победы.
Каждый раз, когда Шевченко, казалось бы, готов был произнести имя счастливчика, но вместо этого откладывал оглашение выбора, по камере как будто проносился электрический разряд – люди резко подавались вперед, ломали пальцы, облизывали губы, кое-кто вскакивал с мест.
– Итак, поздравьте счастливчика, это… Стас.
Заключенные разом выдохнули, но с поздравлениями никто не спешил. Кто-то раздраженно покачал головой, кто-то ругался сквозь зубы. Я посмотрел на Антона. Он встретился со мной глазами, усмехнулся и разочарованно опустил голову. Стас спокойно посмотрел на Славика, выждал несколько секунд, равнодушно пожал плечами и сказал:
– Ладно, я согласен.
Можно было подумать, что его долго и с трудом уговаривали оказать такую честь для Второго канала. От такой хладнокровной наглости даже Гольцев опешил. Он оторвал взгляд от планшета, посмотрел на Стаса, а потом расплылся в улыбке.
– Все-таки я был прав, когда настаивал на его кандидатуре, – прошептал он мне на ухо. – Такой персонаж нам определенно пригодится. Смотри, сидит на койке, как будто на троне и еще одолжения нам делает. Ну что, ты рад за своего друга?
Я уже в глубине души начинал думать, что Стас действительно равнодушен к этому шоу, но Гольцеву решил об этом не говорить. По примеру своего друга я сделал отрешенное лицо и молча пожал плечами.
Мы отправили Стаса к остальным участникам, а сами двинулись дальше. Я теперь не особо внимательно слушал Славика. Нервное напряжение начало спадать и я почувствовал упадок сил, а ведь впереди было еще три человека. Мы отобрали двоих, препроводили их вслед за Стасом и подошли к финальной части отбора – последней камере, где среди прочих нас ждал Серега.
Местные зеки показались мне наиболее нервными и раздраженными. Ничего удивительного – они ждали своей очереди дольше всех, к тому же в планшете у Гольцева красовались имена уже одиннадцать участников. Значит каждый, кто следил за форумом, знал, что остался лишь один счастливый билет. Разглагольствующего Славика буквально поедали глазами почти все, кроме Сереги. Последний же, не отрываясь, смотрел на меня, наверное, надеясь, что я подам ему какой-нибудь знак. Но что я мог ему сообщить? Даже если бы Гольцев пообещал мне, что они возьмут моего друга на проект, то и в таком случае я не стал бы делать Сереге намеки. Вова в такой ситуации запросто мог бы соврать. Это позволило бы создать дополнительный повод для скандала. Я слегка пожал плечами, показывая другу, что мне ничего не известно и он переключил свое внимание на ведущего.
Славик, по своей хорошей традиции, накручивал ажиотаж и тянул время, но вскоре объявил, что для участия на шоу он приглашает Сергея. Однако это еще не убило интригу. В камере два человека носили такое имя и оба подскочили, услышав слова ведущего. Мой друг и его тезка обменялись взглядами, достойными василисков, а потом уставились на Славика, но тот не успел после этого и рот открыть. Вот тут наконец-то и произошла первая серьезная вспышка народного негодования. Остальные зеки, чьи надежды лопнули после слов шоумена, стали активно выражать свое несогласие. Терять им было больше нечего, поэтому вся сдержанность их стала таять буквально на глазах. То один, то другой начинал что-то громко говорить, перебивая друг друга, потом кто-то раздраженно оттолкнул рукой оператора, который чуть ли не вплотную приблизил камеру к одному из недовольных. Из этой комнаты нам пришлось ретироваться под защитой охраны. Честно говоря, я ожидал подобного всплеска еще раньше. Гольцев сиял:
– Ну вот, пошла движуха, теперь только держись. Это еще ничего, вот ближе к финалу начнется самое интересное.
Славик проводил последний раунд отбора в отдельной комнатушке, где еле хватило места нам с Гольцевым, ему с претендентами, да еще операторам.
– Теперь вас осталось лишь двое и я хочу услышать, чем вы собираетесь заняться, если одному из вас удастся выиграть наше шоу? Я уже задавал этот вопрос во время предварительного отбора, но прошло некоторое время и возможно ваши цели изменились.
Ни один, ни другой Сергей не сумели блеснуть особым красноречием. Шевченко поговорил с ними еще немного и завел свою шарманку о том, какой это уникальный шанс не только досрочно освободиться, но и прославиться на всю страну, о том, как их будут помнить поколения людей и том, кто же из них больше достоин этого возможности.
Я подумал, что по поводу поколений Славик о своем шоу чересчур высокого мнения – слишком велик поток развлечений, изливающийся на телезрителей. Следом за «Вторым шансом» выйдет на экраны другой скандальный проект и про нашего триумфатора все мгновенно забудут. Мечтать о следе в памяти поколений он вряд ли сможет.
Оба претендента смотрели на Славика лихорадочными глазами, ожидая, когда же он огласит вердикт.
– Итак, последний участник интеллектуально-развлекательного шоу «Второй шанс» это Сергей…Кириенко.
Я начал копаться в памяти, вспоминая, как же фамилия моего друга, но потом по его реакции понял, что выбрали все-таки его. Все те эмоции, на которые поскупился Стас, в полной мере продемонстрировал Серега. Сначала он замер, как будто не веря своим ушам, а затем вскочил, начал махать руками и орать что-то бессвязное. Он кинулся обнимать Славика, потом подбежал ко мне. Я не стал его поздравлять, так как он все равно ничего сейчас бы не услышал. Операторы трудились по полной программе, снимая его и несчастливого соискателя. Второй Серега сидел, свесив голову и закрыв лицо руками, плечи его вздрагивали. Может он плакал, может нет – я не знал, да и не хотел знать.
Мы двинулись в апартаменты для участников. По пути Серега шел рядом со мной, беспорядочно что-то рассказывал то о себе, то о планах на будущее, то начинал меня благодарить. Похоже, он искренне верил, что попал на шоу благодаря моим стараниям. Я пытался достучаться до него и объяснить, что моей заслуги здесь нет, но безрезультатно.
– Антона не взяли, знаешь?
На лицо Сереги на секунду набежала тень, но почти сразу пропала – его слишком захлестывала радость. Ее невозможно было чем-то омрачить. Он кивнул головой и ответил:
– Да. Я от форума глаз не отрывал, пока вы до нас не добрались. Ну что поделаешь, ведь не могли все на шоу попасть. Да и победитель в итоге будет только один, так что…
Он не закончил свою мысль, но я и так понял, что теперь среди претендентов на победу дружбы не будет, останется только конкуренция.
Вскоре все разошлись по своим местам: участники в новую камеру, журналисты по домам, а я отправился в свои «апартаменты», искренне радуясь, что этот бесконечный день завершился. Оказавшись у себя, я включил компьютер и залез на форум. Сверчок предложил обсудить результаты отбора и там бурлила волна всенародного возмущения – вот где зеки смогли выплеснуть все свое негодование. Избранные двенадцать человек сидели пока без интернета. Предусмотрительный Сверчок, чтобы не раздражать остальных, отлучил их даже от нашей «локалки». Спор разгорался все жарче, никто не стеснялся в выражениях и обвинениях, слава богу, что почти все претензии были адресованы людям, которые их прочитать не могли. Другими словами, наш форум стал похожим на любой другой форум интернета, где обсуждался какой-нибудь острый вопрос – куча оскорблений, претензий и причитаний. Я выключил компьютер и лег спать.
Следующий день начался с одинокого завтрака. Серега и Стас еще минимум пару, а то и тройку дней будут жить обособленно, а Антон почему-то так и не пришел. Я решил позвонить ему, как только вернусь обратно в камеру, а пока сидел и глядел по сторонам. Большая часть заключенных ходила как в воду опущенная, без аппетита ковырялась в содержимом тарелок или глядела в потолок. Разговоров почти никто не вел. Волна всеобщего возбуждения спала и тот стимул, который зажигал огонь надежды в глазах людей, растаял как мираж. После еды я позвонил Антону, но он не взял трубку. Хотелось бы верить, что его просто подкосила апатия и он ни с кем не хочет общаться. Вчера особого отчаяния он не продемонстрировал. Я отправился на тренировку. В спортзале было удивительно пусто, кроме меня там оказалась всего пара человек. Без Стаса я чувствовал себя одиноко и закончил занятие раньше, чем обычно.
Несколько дней прошло более-менее без происшествий. Я наслаждался покоем и бездельем, понимая, что это затишье перед бурей. Меня несколько раз приглашали на съемки. Сначала я комментировал результаты кастинга и вкратце рассказывал об участниках шоу. Потом я отправился в камеру к нашим будущим звездам. Круг лиц знакомый – Шевченко, Гольцев, операторы и заключенные, а вот настроение в камере было необычным. Люди не успели избавиться от эйфории, они ходили мечтательные, веселые, много шутили. Каждому казалось, что он поймал птицу удачи. Я такой атмосферы в тюрьме еще не видел, даже тогда, когда объявили о предстоящем шоу. Долго ли им оставалось наслаждаться покоем? Если я не ошибался в расчетах, то приблизительно через две недели вылетит первый участник. Мы пообщались с каждым из двенадцати. Говорил больше Славик, а я оставался в тени, что меня устраивало. Это давало возможность слушать и размышлять, а не лихорадочно придумывать оригинальные вопросы и остроумные ответы.
Стас и Серега ко мне не подходили, понимая, что здесь нормально пообщаться все равно не дадут. Я утешал себя мыслями о том, что мы еще успеем наговориться, когда их отсюда выпустят. Потом промелькнула мысль, что Гольцев может мне запретить близкие контакты с конкурсантами. Дружба ведущего с участником может показаться очень выгодной для последнего. Если кто-то из моих друзей победит в этой гонке, то не увидят ли в этом мой протекторат? Вот тебе и тень на репутацию честных состязаний, а следовательно и на весь имидж Второго канала. От режиссеров проекта можно ждать чего угодно, в этом я уже убедился. Если все обстоит так, как я подумал, то придется или от общения отказываться или лишать друзей шансов на победу. Желая отвлечься от мрачных мыслей, я начал глазеть по сторонам.
Мониторы крутили немую рекламу официальных спонсоров. Все двенадцать будущих участников были одеты в спортивную форму известной фирмы. Потом, когда они вернутся в свои камеры, им снова выдадут их привычную одежду, но пока – почему бы и не использовать их тела в рекламных целях? Кормили их в той же столовой, что и всех прочих, только делали это в другое время, пресекая контакты с остальными обитателями тюрьмы. Так же обстояло дело и с прогулками.
12. Подготовка к прямым трансляциям
Возвращаясь от наших будущих звезд, мы, по предложению Гольцева, остановились во дворе, и он сказал мне:
– Ну вот и пришло время для свидания с родителями. Ты рад?
Конечно, я был рад. Условия, на которых должна была состояться наша встреча, язык не поворачивался назвать идеальными, но выбирать не приходилось. Своего нетерпения я решил не демонстрировать. Вместо этого решил взять пример со Стаса – сделал абсолютно равнодушное лицо (по крайней мере, мне хотелось думать, что мне это удалось) и спросил:
– Когда?
– Завтра или послезавтра. Можешь не хвататься за телефон – они уже оповещены.
– Второй канал все планирует основательно. Когда вы успели им рассказать?
– Да совсем недавно, пока вы со Славиком развлекали заключенных.
– А что, ты не мог оставить эту привилегию мне?!
Гольцев усмехнулся, довольный тем, что ему удалось разрушить стену моего показного равнодушия:
– Ты им редко звонишь, Виктор, поэтому пришлось мне лично проконтролировать этот момент.
Два оператора держали нас на прицеле с самого начала разговора, но я обратил на это внимание только теперь. Воистину, сейчас не время было скандалить и я сдержался. Гольцев сказал правду – я звонил родным далеко не каждый день, но причина крылась не в равнодушии. Телефон и даже видеосвязь не могли заменить полноценную встречу, что бы там не говорилось в рекламе мобильных операторов и производителей веб-камер. Это было бы не свидание, а насмешка, какая-то гротескная пародия на нормальное общение. Я прибегал к этому способу только из-за отсутствия других возможностей.
На самом деле я почти не звонил, пока безропотно ожидал казни – не хотел каждый раз еще больше разъедать их сердца. Думал, что будет легче и мне и им, если они привыкнут, что меня больше нет. Может это и плохой способ подготовить разлуку, но для таких случаев инструкций не выдумали и каждый, оказавшись в такой ситуации, должен сам находить правильную линию поведения. В тот период я иногда начинал мечтать о том, чтобы приговор исполнили быстрее. Вот тогда я понял, почему осужденные на смертную казнь иногда пытаются покончить жизнь самоубийством.
После того, как Меренков согласился бороться за мое спасение, я позвонил родителям сразу же. Реже общаться с ними я начал только недавно, когда Второй канал нацеплял на каждом шагу камер и микрофонов. Разговаривать с мамой или отцом, затылком чувствуя пристальное внимание электронных соглядатаев, и зная, что любая моя фраза может прозвучать на всю страну – это не самое большое удовольствие. Когда мою «резиденцию» только-только нафаршировали следящей техникой, я провел добрый час, пытаясь найти наиболее уединенное место. Таковым оказался санузел, но вот именно там сразу после посещения монтажников пропала и мобильная связь и интернет.
Гольцев увидел, что молчание затягивается и добавил:
– Я их просил, чтобы они тебе сразу не звонили, так как ты занят на съемках и пообещал, что ты с ними свяжешься, как только освободишься. Мы тебя на сегодня больше отвлекать не будем, можешь отправляться в камеру и поговорить с родными наедине.
Можно подумать, что там я нахожусь в полном одиночестве. Хотя, если уж даже наша встреча все равно будет запечатлена на видео, то скрывать подробности телефонного разговора и вовсе смысла нет. Интересно, возле родителей сейчас тоже сидят операторы Второго канала, настраивают аппаратуру и ждут моего звонка?
– Ладно, Вова, до встречи.
Вернувшись в камеру, я завалился на кровать и набрал номер мамы. Они были дома и последний час просидели как на иголках, ожидая пока я позвоню. Весть о возможности увидеть сына их ошеломила. Они не могли поверить своим ушам, пока я сам не подтвердил ее. Я отвечал на вопросы, рассказывал о себе, утешал, обещал, что скоро встретимся. Сам же в это время пытался прикинуть, выдумал ли Гольцев какой-то особенный сюжет для свидания или же нам дадут просто увидеться и поговорить так, как мы сами того захотим. Пускай свидание состоится и под присмотром видеокамер, зато без заранее заученных и отрепетированных ролей. Хотелось надеяться на последний вариант, но, зная методы работы СТЛ и Второго канала, можно было предположить, что там уже целая пьеса продумана, вплоть до жестов и мимики.
Ждать и в самом деле пришлось недолго. На следующее утро Гольцев и Шевченко с помощниками прибыли ко мне и мы начали репетицию. Я был слишком плохого мнения о них – мне пообещали, что никакого постановочного сценария не будет и нам дадут возможность общаться в свое удовольствие.
– Ну а ты, Виктор, за это дашь нам небольшое интервью, – сказал Вова.
– Рассыплюсь в благодарностях перед корпорацией СТЛ и Вторым Каналом?
– Разумеется, – подтвердил Шевченко. – Вот, у меня здесь наброски твоей речи.
Я взял лист бумаги и пробежался по нему глазами. Они не особо надеялись на мое красноречие, потому как их текст касался не одних лишь благодарностей, но и подробно описывал мои переживания и тоску по близким людям. По-моему это были вещи и так настолько очевидные, что о них даже говорить не следовало. Я покосился на шоуменов и спросил:
– И кто же из вас умудрился залезть ко мне в душу и узнать, что я чувствую?
– Думаю, в твоей ситуации люди испытывают вполне предсказуемые эмоции, так что угадывать здесь нечего.
– Славик, радость от встречи с родителями я мог бы и сам описать, без ваших подсказок.
– Мог бы, – вмешался Гольцев. – Но в том и штука, что ты этого не хочешь делать, я же тебя уже неплохо изучил. Ты не имеешь привычки выставлять свои чувства напоказ. Если бы мы оставили все на самотек, то ты вряд ли стал бы распинаться. Можешь поверить, этот текст написан людьми, которые знают толк в проникновенных речах, сам бы ты более красиво уж точно не сказал. Ты же не забыл, что твоя главная задача – это расположить к себе зрителей? Так что, начнем?
Мы сняли материал довольно быстро. За время съемок я успел неоднократно поблагодарить Второй канал за гуманность и похвалить их чуткое и неравнодушное руководство за организацию встречи с родными. Гольцев и Шевченко остались довольны и убрались. Наверняка они уже побывали у меня дома и я услышу схожие речи из уст родителей, когда увижу запись нашей встречи, вмонтированную в одну из серий.
До означенного часа времени оставалось еще слишком много и я не знал, чем себя занять. Серега и Стас отбывали срок «карантина», Антон слегка приболел, так что его тоже сегодня не увижу, поэтому я решил написать Сверчку. Тот, как всегда, был на связи и отозвался мгновенно:
– Привет, Виктор! Ну что, скучно тебе без друзей?
– Сверчок, ты что, мысли мои читаешь?
– Кто тебя учил отвечать вопросом на вопрос? Если тебе заняться нечем, то присоединяйся ко мне в одной классной игрушке, а то я остался без напарника. Он сейчас рядом с твоими Стасом и Серегой скучает, а мне по галактике летать не с кем.
– Лучше скажи, ты участников и дальше собираешься держать на голодном пайке?
– Ну, социальные сети для них закрыты минимум до конца съемок. А насчет локального форума я пока указаний не получал. Ты же читал, что там пишут. Не думаю, что участники, прочитав все, что о них высказали прочие заключенные, оставят эти тирады без внимания. Я получил целый ворох просьб от наших зеков. Кому-то игру новую скачать, кому-то – планшет хороший посоветовать ну и так далее. Другими словами, почти все, кто на шоу не попал, ищут теперь альтернативные источники развлечений.
– Так почему бы кому-нибудь из них не предложить стать твоим напарником в этой космической игре?
– Я так и сделаю. Просто предложил тебе первому, раз уж ты пока так скучаешь.
За разговором пришло время обеда. А там наступил вечер. Встречу организовали прямо в моей камере. Незадолго до начала явились Славик и Вова, как обычно, с эскортом операторов. Последние проверили установленные в помещении микрофоны и видеокамеры, потом у меня взяли еще одно коротенькое интервью и Славик отчалил за моими родителями. Вслед за ним ушел и Вова. Наверное, будет смотреть за развитием событий через камеры слежения. Я же не мог усидеть на месте и слонялся из угла в угол.
Совсем скоро открылась дверь и в сопровождении Славика и оператора зашли мои родители. Вид у них в первую секунду был настороженный, но как только они увидели меня, то от этой бдительности не осталось и следа. Мы обнялись и долго не могли оторваться друг от друга. Славик нас не отвлекал, но что-то говорил на камеру, используя нашу троицу как задний план. Потом он удалился, прихватив своего помощника, а мы остались одни. Периоды бурного общения, когда мы не успевали задавать вопросы и отвечать на них, сменялись моментами полной тишины, когда нам хватало просто возможности молча смотреть друг другу в глаза. В конце концов, поговорить мы могли и по телефону, а вот встретиться удалось лишь стараниями компании СТЛ. В этот момент я готов был им простить все: и принуждение к участию в шоу, и развешанную вследствие этого рекламу и даже то, что нас сейчас снимают видеокамеры, а потом эту запись увидит многомиллионная аудитория Второго канала.
Увы, время пролетело очень быстро. Дверь открылась, а на пороге показался Славик. Он поздравил нас с тем, что мы наконец-то встретились и задал каждому по несколько вопросов. Мои мама и папа сердечно благодарили ведущего за это свидание, я искренне присоединился к их словам. Пришло время прощаться. Я мог провести их не далее, чем до дверей камеры. Славик отправился с ними, а я остался один. Вскоре он вернулся и засыпал меня вопросами. Я предпочел бы сейчас побыть один, но мои пожелания вряд ли кого-то интересовали. Когда уже и он собрался уходить, я сказал:
– Вы же далеко не все сможете втиснуть в выпуск. Мне бы увидеть, что из всего материала, снятого сегодня, будет показано зрителям.
– Ну, так чего же проще? Ты же будешь смотреть эту серию, вот и увидишь.
– Я хотел бы посмотреть окончательный вариант до того, как он пойдет в эфир.
– Посмотрим, – неопределенно ответил Славик. – Ничего тебе пока обещать не могу. Я уверен, что любую сегодняшнюю сцену можно смело пускать на большой экран, так что тебе не придется стыдиться. Должен тебе признаться, твоя встреча с родителями прошла просто… – Он задумался. – Ошеломительно! Все было очень естественно и искренне. Даже у меня мурашки по коже забегали. Вот хотя бы такие моменты оправдывают изобретение видеозаписи. Это будет хит! Можешь не сомневаться, телезрители проникнуться к тебе симпатией.
Он ушел, а я еще полночи не мог заснуть. Прокручивал в голове каждый момент нашего свидания и перебирал в уме все то, что не успел или не сообразил сказать. Да, Славик был определенно прав – видеокамеры не зря придумали. Нужно попросить у него все сегодняшние записи. Как бы дальше не сложилась моя судьба, но пока я лишен возможности ежедневно видеть родных, эти видеоролики будут для меня немалым утешением. Теперь я понимал, что пока оставался на свободе, то совершенно не ценил каждую секунду, проведенную рядом с самыми близкими людьми настолько, насколько ее следовало ценить.
…
За несколько дней страсти улеглись. Энтузиазм и разочарование в равной степени выветрились из мыслей заключенных, не попавших на проект. Жизнь в тюрьме вошла в привычную колею. Я, наблюдая за успокоившейся обстановкой, констатировал, что участников шоу можно было возвращать в родные камеры. Если кого-то из недовольных зависть и побуждала точить нож, то по их лицам этого нельзя было предугадать. Антон опять показался на глаза. По его словам, в первый день он и в самом деле поддался унынию, но потом махнул на весь этот балаган рукой. Мы сидели на нашей привычной лавочке и я думал о том, что скоро наша компания имеет все шансы на воссоединение. Гольцев не запретил мне общаться с друзьями, объяснив это просто: «Вот если бы победителя выбирало жюри из числа организаторов, то твоя привязанность к кому-то из участников стала бы нежелательной. А в нашем случае право выбора принадлежит широкой общественности, так что можешь не переживать. Глас народа – глас Божий».
Антон тем временем рассказывал:
– Сначала я так расстроился, что даже слов бы не нашел, чтобы это выразить, но потом успокоился. В конце концов, я буквально пару дней провел в постоянном беспокойстве. А если представить, что пришлось бы так жить до конца шоу! Каждые выходные ожидать возможного вылета, метаться между надеждой и отчаянием! Нет, ну его в болото. Да и деньги целее останутся.
Я молча кивнул и подумал, что последняя проблема приобретала все большую актуальность. Это было несчастливое наследство для тех, кого шоу зацепило лишь самым краем. Местный форум постепенно начинали наводнять жалобы на взятый в состоянии безумной надежды кредит. Непонятно кому они жаловались, ведь многие из читавших испытывали те же проблемы. Сверчок, движимый жаждой деятельности, даже предложил организовать рейтинг должников, руководствуясь суммой, которую они задолжали банку. Я подозревал, что это была изощренная насмешка с его стороны над теми, кто попался в такую ловушку. Зеки, кажется, тоже это заподозрили, потому как эта его идея ни у кого поддержки не нашла. «Рейтинг доверчивых и мечтательных», как корректно назвал его в переписке со мной Сверчок, так и не составили.
