полная версия

Юрий Александрович Лебедев
Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I

Беседа с Майей Геннадьевной Коваль

16.73. М. Г. Коваль во время беседы 12.01.14.^[287]

Разговор происходил на квартире у Майи Геннадьевны, в том же доме, где жил Ж. А. Коваль, в присутствии её отца, Г. И. Коваля, который почти не вмешивался в нашу беседу.

Ю. Л. Начну со стандарта. Майя Геннадьевна, представьтесь – с кем честь имею беседовать?

М. К. Майя Геннадьевна Коваль…

Ю. Л. А дальше? У собеседников я пишу титулы. Ты кто?

М. К. Я – почти домохозяйка, почти служащий, мама ☺.

Ю. Л. А работаешь где?

М. К. Менеджер по маркетингу в компании Эйч Ти Си… Я работаю из дома, и работа сейчас стоит далеко не на первом месте…

Ю. Л. При таком «пионерском отряде» мне понятно ☺…^[288] Итак, первый стандартный вопрос – где, когда и при каких обстоятельствах (если память сохранила) ты услышала это имя, отчество и фамилию – Жорж Абрамович Коваль?

М. К. Память не сохранила, потому что я была маленькая, когда я впервые услышала про дедушку ☺… По праздникам, или по каким-то событиям, мы ездили с папой и мамой на машине в Москву… И помню всё, начиная с двери дедушкиной и бабушкиной квартиры. Запах котлет с гречкой, ощущение – на ощупь – двери, и, само собой, обитателей этой квартиры – дедушку и бабушку.

Ю. Л. Понятно, ты знала этого человека раньше, чем узнала, как его зовут ☺…

М. К. Наверно, так ☺. А если судить по фотографиям, то есть фотография, где мне несколько месяцев, явно меньше года, и я на руках у дедушки Жоржа и дедушки Шаи…

16.74. Дедушка Шая и дедушка Жорж с внучкой Майей в Воскресенске встречают 1981 год.^[289]

То есть, сложно сказать, когда я впервые услышала это имя ☺.

Ю.Л Понятно…☺ А «сознательно» как ты вспоминаешь?..

М. К. Сознательно – эти вот наши приезды в его московскую квартиру и общение с ним и бабушкой Милой здесь, в Москве, и на даче. Здесь было уютно, интересно. Самые ранние воспоминания связаны с обстановкой, какими-то вещами, даже не с самим общением, о котором впечатления очень краткие – доброта, его взгляды на меня…

Ю. Л. Понятно! Что может запомнить ребёнок? Только ту эмоцию, которую он испытывал…

М. К. Помню, что в то время, когда уже можно было со мной поддерживать какие-то разговоры, он всегда с интересом что-то расспрашивал. Он умел задать вопрос, по которому можно было поговорить даже со мной в этом моём детском возрасте. Он садился, брал меня за руку, немножко наклонял голову и очень внимательно смотрел… И я чувствовала свою ответственность – я должна была что-то сказать… Я всегда называла его на «Вы», потому что папа называл его на «Вы», поэтому отношения были наполовину асоциальные – не вот, мол, дедушка и всё тут, как во многих семьях! – нет, скорее он был таким вот взрослым и уважаемым человеком, можно сказать, даже недосягаемым, потому что во мне ещё жило уважение родителей к нему… Я это чувствовала всегда, что это человек такой вот высоты, «вышины», и поэтому я со своей детской позиции ещё сильнее поднимала его вверх над собой… Я стеснялась его всегда, даже во взрослом возрасте… Стеснялась сама по себе, плюс он мог поставить меня в тупик какими-то вопросами, шутками, иногда «подкалывал» меня… И я чувствовала себя неудобно, но вот именно потому, что боялась ему что-то сказать или ответить… Вот так вот…

Ю. Л. Да, ситуация несколько «неклассическая», потому что было это детское «Вы»… Вот если бы было «Ты, деда…»…

М. К. Да, так…

Ю. Л. Была некоторая дистанционность…

М. К. Да, дистанционность, она была всегда. Даже не знаю, с чем это связано…

Ю. Л. И во взрослом состоянии, когда ты жила у него, ты продолжала обращаться к нему на «Вы»?

М. К. Да, конечно!

Ю. Л. Понятно… Следующий мой стандартный вопрос (читателям книги будет потом интересно сравнивать ответы на него разных людей) такой. Когда и как ты узнала, что он был разведчиком?

М. К. Ну, конечно, из каких-то разговоров… Вот один из них (явно не первый)… Было какое-то большое семейное событие, сидели все вместе в дедушкиной квартире, и дедушка очень много вспоминал… Это был, наверно, первый и единственный случай, когда он много вспоминал… Я уже училась в институте… Да, я была уже в возрасте взрослом и помню, что потом все сетовали на то, что вот он разговорился, много рассказал нового, но никто не записывал… А возможно, мне рассказывал папа, когда я была в подростковом возрасте… Явно, что не дедушка сам про себя ☺… А потом уже было несколько рассказов дедушки о себе, о своей службе… Это уже было, когда я училась в институте и приезжала сюда, или когда я здесь уже жила…

Ю. Л. Ну, и что же ты запомнила из его рассказов?

М. К. Я, к сожалению, не могу считать себя внимательным человеком, поэтому я не могу запомнить места, обстоятельства, и воспроизвести это я не могу…

Ю. Л. Я же не требую справки…

М. К. Я это к тому, что не запоминала эти обрывки, и не складывала для себя эту историю. К моему сожалению, потому что это могла сложиться интересная история. Мне запомнились только отдельные его рассказы… Про Крамиша (это я потом поняла, что это был Крамиш), про большой взрыв в лаборатории… Рассказ был, собственно, о том, как мать Крамиша выходила его куриным бульоном. И это было запомнившимся для дедушки событием. Похоже, что он сам был поражён тем, что материнская любовь и это простое блюдо вытащили человека с того света. Возможно, мы с ним в этот момент говорили о курином бульоне, и он вспомнил вот эту историю ☺… Вот это я запомнила.

Ю. Л. Это когда Крамиш попал под аварию, и он вспоминал об этом…

М. К. Да…

Ю. Л. Это было до или после <возобновления отношений с Крамишем>?

М. К. До, точно до. Имя Крамиша я тогда не услышала, он сказал, что вот один мой коллега, молодой человек, так пострадал…^[290] И он рассказывал мне про Ковалей в Аргентине… Это то, что меня поразило… Наверно, рассказывал про имена, и про родство, и откуда всё это произошло… И я запомнила факт… Дедушка произнёс, что «возможно у тебя есть братья, сёстры, дяди в Аргентине»… Это было, когда мы сидели на его любимой кровати, в его комнате, там, где проходила большая часть его жизни… Там была кровать, столик на резных ножках и журнальный столик, на котором у него были груды газет, каких-то бумажек, записная книжка… И там у нас с ним большинство разговоров и происходило. Он брал меня за руку, когда ему хотелось, чтобы я с ним посидела, сажал рядом с собой и мы о чём-то разговаривали… И у меня ассоциативно выстраивается ряд – и про Аргентину, и про Крамиша он говорил, когда мы сидели на его кровати…

Ю. Л. А про Абрама и про Этель ты что-нибудь вспоминаешь?

М. К. Нет, таких рассказов не было… Но он говорил «моя мама» и «мой папа», я тогда не сопоставляла их имена… Но вот что-то он говорил, что кто-то был равин… И что мама была религиозная…

Ю. Л. Но слово «равин», относящееся к истории семьи, запало…

М. К. Да… И был какой-то рассказ о том, что папа не работал, глава семьи дома ничего не делал… Но это какие-то обрывки… Запомнилось по контрасту с тем, к чему мы привыкли…^[291]

Ю. Л. А из того, что было рассказано на семейном торжестве, что-нибудь помнишь?

М. К. Это было при тёте Гале, при всех… Он много рассказывал… Мне кажется, что это был рассказ о том, как он туда приехал… Какие-то секреты о том, как он проник туда…^[292]

Ю. Л. Это, примерно, год, прикинь – когда?

М. К. Это в районе двухтысячного, может, чуть раньше…

Ю. Л. Правильно… Это как раз момент, когда началось его «раскрытие» и у него появилось право на публичность. Раньше он и вам бы ничего не рассказал… Зацепимся за эту дату… Ты ведь начала жить здесь с января 2003, когда вернулась из Германии?

М. К. Да, и родители к моему приезду уже привезли сюда мои вещи – одеяло, диванчик…

Ю. Л. А до этого ты… (обращаясь в Г. И. Ковалю, присутствующему в комнате) Что такое, Геннадий Исаевич?

Г. К. Я вопрос хотел Майке задать… Помнит ли она, что она, мама и я вместе с дядей Жоржем ездили в Лене Фёдоровой на дачу?

Ю. Л. О! Я понимаю, к чему этот вопрос!

М. К. (с недоумением) С дядей Жоржем? Нет! Без него – да… У Фёдоровой я была один раз, но точно без дедушки…

Г. К. А мы были ещё и без тебя. Но с дядей Жоржем – ни разу.

Ю. Л. Вот Коваль, шпион… Молодец.

(общий смех)

А вот до…

М. К. А как я общалась с ним, до того, как уехала в Германию?

Ю. Л. Да, сейчас меня очень интересует 98–99 год.

М. К. Я начала учиться в Москве в 1997 году и ездила каждый день, потом в 1998 году я поселилась в общежитии на Выхино. У дедушки я не могла жить, хотя он очень этого хотел, но у него жил Валера. Как раз были психологически очень тяжёлые времена для всех, для дедушки и бабушки. Я приезжала к нему наездами. Не помню, были для этого поводы или нет, но просто я приезжала… Наверное, он звал, и я ему звонила – его городской телефон я помню наизусть до сих пор…

Ю. Л. Теперь о событии 23 февраля 2003 года, о компьютере, который стал причиной этой встречи, мне важно услышать от тебя, как ты об этом помнишь.

М. К. Купили компьютерный стол с братом Димой^[293], установили компьютер, и к общему удивлению, дедушка очень быстро начал им пользоваться. Он научился работать с почтой, научился печатать в Ворде, и лазить по интернету. В интернете нашёл сеть одноклассников и нашёл там своих однокурсников…

Ю. Л. То есть, это был американский сайт?

М. К. Да, конечно! Он искал там то, что было ему интересно. Он, вероятно, себя пытался найти. Показывал мне какие-то фотографии… У него же были дома книжки выпускников, и что-то подобное он нашёл в интернете…

Ю. Л. Да, я их знаю…

М. К. Не знаю, нашёл ли он там себя. Вряд ли… Он бы мне обязательно показал… Вот случай, который нам с Ринатом^[294] запомнился. Однажды он позвал меня в чём-то помочь и там была страничка с какими-то баннерами, рекламой. Он ткнул на какую-то кнопку и оказалось, что это тест на IQ. Потом он нам с Ринатом очень гордо рассказывал, что набрал какой-то очень высокий балл.

Ю. Л. Хм…

М. К. Дедушка, кстати, любил похвалиться. Вроде как в шутку, но похвалиться ☺…

Ю. Л. А не был ли это «педагогический приём»?

М. К. Нет!.. Он начинал улыбаться хитренько так, и всем своим видом давал понять, что я вроде как шучу, но при этом рассказывал, какой он молодец, что он вот это придумал, что вот этот тест прошёл… Помню, в том случае, который запомнился нам с Ренатом, у него что-то прервалось, то ли сессия интернета закончилась, то ли что-ещё, и он сетовал по этому поводу – эх, мол, вот до конца не дошёл, а было бы вообще!.. А оказалось – нам было с Ринатом это видно – что это была какая-то рекламная завлекуха, а не серьёзный тест на IQ.

Ю. Л. Ты принимала ведь активное участие в его переписке с Камишем…

М. К. Да, когда это перешло в электронную форму. Перед этим он с ним созванивался. Наверно, Крамиш ему первым позвонил. Это было огромным событием! И переписывался письменно, и только потом они перешли на электронку.

Ю. Л. Вот об этом первом звонке Крамиша, которое ты назвала огромным событием, какие-то подробности…

М. К. Наверно, это случилось, когда я тут уже жила… Да, однажды, когда я откуда-то вернулась, он мне и говорит, что вот такое произошло!

Ю. Л. То есть, это получается, после января 2003?

М. К. (после раздумий) Да, так… И ещё пара звонков была уже при мне, значит, я там уже жила… Да, и он мне рассказывал, что произошло такое событие! Что позвонил ему… как-то он назвал его… коллега?.. он рассказал о нём…

Ю. Л. Угу…

М. К. И, помню, при этом рассуждал вслух, что, мол, я буду осторожен, мало ли что у него на уме! Наверняка он цэрэушник… И по нему стал дедушка информацию смотреть в интернете. И, по-моему, нашел подтверждение своим догадкам, что он цэрэушник и поэтому общался с ним на этой волне…

Ю. Л. Угу…

М. К. Несколько лукавя при этом, «косил» под старичка, который просто рад общению, а на самом деле он очень продумывал и каждый разговор, и каждое письмо. Письма под его диктовку я набирала, и он очень внимательно продумывал все фразы и уж точно, ничего лишнего ему не сообщал…

Ю. Л. Да, я думаю, Жорж Абрамович всегда ответственно относился к делам, а тут тем более… Но, тем не менее, твоё впечатление – ты ведь вспомнила эту историю с куриным бульоном – был ли Крамиш человеком, близко знакомым Жоржу Абрамовичу?

М. К. Да, конечно!

Ю. Л. А вот по твоим впечатлениям, каково было это общение – старых знакомых, или между ними была дружественность?

М. К. Я вот не знаю, чем он <Жорж Абрамович> был так взбудоражен – личностью, тем, что этот человек был ему дорог, и общением с ним лично, или просто какой-то контакт из прошлого…

Ю. Л. Угу…

М. К. Само по себе событие… Мне сложно сказать, чему именно он был рад, но ему было жутко интересно, приятно… И он всегда как-то позитивно к этому общению относился… Да, с осторожностью, но ему было очень интересно! Всегда радовался приходящим письмам… Вероятно, ему было приятно с ним общаться, иначе я бы больше запомнила осторожность, чем радость…

Ю. Л. Угу… Так, с этим мы разобрались, а теперь твои впечатления о контактах «с этой стороны», Лота, ГРУшники… Во-первых, помнишь ли ты, что эти контакты были, а во-вторых – как он к ним относился?

М. К. Ну, тут я мало могу рассказать… Я мало запоминала, кто из них кто… Я только могу сказать, что да, были, да, приходили. Не часто, но мне кажется, что ему было приятно, он любым событиям радовался. И не в обузу ему было, когда приходили. Но я в их кругу не была, в разговорах не участвовала, так что и не знаю, что сказать…

Ю. Л. Ну, вот ты и рассказала, то, что знаешь! Ну, и последнее. В тот период, когда вы вместе жили, что он читал?

М. К. Он перечитывал классику. «Войну и мир», точно запомнила…

Ю. Л. Художественную литературу?

М. К. Да, всё, что было в доме. Вообще русскую классику…

Ю. Л. А на английском языке?

М. К. У нас было много книг, и он свежие покупал, но не скажу, что он много читал на английском… У нас много книг осталось, несколько полок… Из современных, помню, читал он книжку… про евреев…

Ю. Л. А, Солженицын, «200 лет вместе»?

М. К. Да… Вот такого плана литературу он, естественно, читал… А в самое последнее время много читал газеты и разгадывал кроссворды… Много времени на это тратил…

Ю. Л. О, кроссворды! Эта зараза очень заразная. Так, наверно, каждый из нас может сказать ☺…^[295]

М. К. Угу…

Ю. Л. По поводу Крамиша почему у меня много вопросов… Сейчас в Америке публикуются отрывочно письма Жоржа к Крамишу… Скажем, совсем не случайная цитата из статьи Волша о том, что «да, я получил малые награды, но нужно благодарить бога, что я не попал в ГУЛАГ»…

М. Г. Угу…

Ю. Л. То есть, содержательно весьма откровенные вещи… То, что он продуманно к этому относился, и пустой информации… вернее, случайной информации он не давал, придаёт веса этой переписке…

М. К. Угу…

Ю. Л. И, признаюсь тебе, я очень многого жду от полного перевода его переписки… И мы с тобой, Майечка, будем молодцы, если такую работу сделаем…^[296]

12.01.14

Интервью с Ринатом Закировичем Язаровым

16.75. Р. Язаров во время интервью 12.01.14.^[297]

Беседа состоялась дома у Майи Коваль после беседы с ней. К сожалению, я спешил, и наш разговор был вынужден быстро прервать.

Ю. Л. Представьтесь, пожалуйста! С кем имею честь?..

Р. И. День добрый! Ринат Язаров, супруг Майи Коваль.

Ю. Л. Я собираю личные впечатления людей, знавших Жоржа Абрамовича. И мой первый вопрос – где, когда и при каких обстоятельствах ты узнал о существовании такого человека – Жорж Абрамович Коваль?

Р. И. С Жоржем Абрамовичем я познакомился в Москве, в этом доме, в квартире 125, когда Майя пригласила меня в гости. С Майей мы познакомились в Германии… Впервые я пришёл сюда зимой… Это был февраль 2003 года. Там как раз состоялось мероприятие, организованное Майей – покупка компьютерного стола. Помог Майин двоюродный брат – Дима Коженов. Мы купили стол, принесли и собрали его. Это и был тот компьютерный стол, на котором стоял компьютер, который потом Жорж Абрамович и осваивал с Майей.

Ю. Л. Ну, и, естественный вопрос – первые впечатления от майиного дедушки…

Р. И. Первые впечатления? Приветливый, бодрый, интересующийся… Интересовался процессом, подходил, спрашивал… Мы собрали всё быстро и работу сдали…

Ю. Л. А его акцент?

Р. И. Ну, конечно, это сразу «бросается в глаза»!..

Ю. Л. А до этого ты что-то знал о нём?

Р. И. Да, конечно. Мы с Майей общались довольно долго в Германии и она многое рассказала.

Ю. Л. И что же она тебе рассказывала?

Р. И. Рассказывала, что он родился в Америке, потом его семья жила в Советском Союзе и, далее, он был на службе… Через Главное разведывательное управления был направлен в Америку на секретную работу… То есть, в общих чертах, без каких-то деталей, поскольку она сама их не знала…

Ю. Л. Вернёмся к первым впечатлением. Его внешность, манера держаться… Хотя, конечно, ты знал, что он американец…

Р. И. Ну, нет! Когда первый раз это слышишь, сразу чувствуешь, насколько… ☺

Ю. Л. И этот факт твоего знакомства с разведчиком… Майин дедушка ведь мог оказаться художником, космонавтом… У тебя много знакомых разведчиков?

Р. И. Нет, единственный!

Ю. Л. Так вот, этот факт был тебе интересен?

Р. И. Да, конечно! Но я был подготовлен Майей и знал, что никаких разговоров на эту тему не будет. Было очень интересно, но была и неудовлетворённость – никаких деталей… И этот интерес приходилось гасить…

Ю. Л. Ну, дальше ваши отношения с Майей развивались, и ты…

Р. И. Да, я сюда переехал и общение стало «ежедневным»… Оно всегда было ровное, спокойное, мы старались, конечно, не создавать – и у нас это получалось – никаких неудобств Жоржу Абрамовичу, он отвечал тем же. То есть отношения абсолютно корректные в быту… Общались, делились новостями… Совместные «вылазки»… Интересно рассказать такой эпизод. Когда мы купили первую машину и пригнали её, Майя была в это время в командировке… В этот день Жорж Абрамович приехал с дачи. Я днём был на работе, прихожу, и он говорит мне: «Я всё посмотрел, всё в порядке, всё понравилось. Поехали кататься!». И, хотя я тогда ещё не был очень уверенным за рулём, мы поехали. Он меня попросил проехать по району, и мы поехали через МГУ, через эти улицы… Он внимательно всё осматривал, и в конце сказал: «Да, всё-таки всё изменилось тут…».

Ю. Л. А он сам не попробовал…

Р. И. Нет, он даже не пытался…

Ю. Л. Постой… А на даче?.. Он не пытался?.. То есть вопрос – на твоей памяти ты видел Жоржа за рулём?

Р. И. Нет, никогда. Даже если у него и были такие желания, то он их не озвучивал ни разу… Нашему решению купить машину он очень обрадовался, поскольку это помогало ему ездить на дачу, уезжать с неё. Но сам он не водил никогда…

Ю. Л. А вот здесь, в быту, в каждодневном общении, ты не помнишь каких-то оговорок, проговорок на интересовавшую тебя тему разведки?

Р. И. Нет, никогда… Железная воля, железная выдержка и ни одной оговорки, ни одного слова на эти темы не было… ☺.

Ю. Л. И ещё один вопрос – к сожалению, сегодня последний. У меня нет возможности продолжать разговор. 21 октября 2007 года, подчёркиваю, 21 в воскресенье… Как ты услышал о присвоении Жоржу Абрамовичу звания Героя, и для меня очень важно – твои чувства и ощущения тогда?

Р. И. Мне кажется, что услышал я это от Геннадия Исаевича… А он ведь узнал от Вас?

Ю. Л. Да…

Р. И. И началась охота за новостями с разных каналов, за разными роликами и сообщениями в интернете… Мне было очень интересно, и была гордость за то, что я был лично знаком… Какое-то удовлетворение за то, что его признали…

Ю. Л. Кстати, большое спасибо вам с Майей за эти ролики. Их теперь, конечно, нигде нет, а вы их «поймали» и сохранили…

16.01.14

Третья беседа с А. П. Жуковым

Эта беседа проходила в том же кабинете, в присутствии В. И. Кузина и Е. С. Дмитриева.

Ю. Л. Я у тебя в книге прочёл эпизод, который меня очень заинтересовал. Это эпизод твоей поездки к Жоржу в связи с публикацией в № 3 за 1999 год «Вестника истории РХТУ» с материалами о Жорже и Крамише…

А. Ж. Да, была такая поездка.^[298] Говорили мы с Жоржем тогда часа три… И свидетель есть, даже не свидетель, а участник – Жора Каграманов… Он, правда, тогда был настроен только на общий разговор, детали его не интересовали…

Ю. Л. Так вот, вопрос у меня следующий. Просил ли ты в ходе этой беседы у Жоржа какие-то дополнительные материалы…

Голос Е. С. Дмитриева. Или пояснения…

Ю.Л. Да, дополнительные разъяснения к публикации…

А. Ж. Конечно, я спрашивал у Жоржа очень много вещей, и он мне показывал первые письма Крамиша, полученные авиапочтой, но я, к сожалению, постеснялся попросить их для копирования. Ну, как я мог взять у него эти письма и куда-то увезти! А я там видел этот ксерокс на жёлтой бумаге, где фото Жоржа с Крамишем…

Ю. Л. А всё-таки, просил ли ты Жоржа что-то написать?

А. Ж. Нет, не просил… Мы опубликовали всё без его ведома, и на меня «наехал» Александр Владимирович Малков, начальник иностранного отдела – как это так вы всё опубликовали? Кто разрешил? Но я ведь от Малкова никакой информации не получил! А вот с Саркисовым разговор был. Я рассказал ему о наших материалах и он сказал: «А в чём проблема? Публикуйте!». Так что у меня «карт-бланш» от него и пока этот карт-бланш никто не закрывал…

Ю. Л. Хорошо! В последний раз спрашиваю – ты не просил у Жоржа дополнительных материалов?

А. Ж. Нет, не просил… Эта наша встреча была ещё до того, как появился «Дельмар»… Я, кстати, спросил у Лоты после того Торжественного собрания о том, откуда взялся этот псевдоним. Он не знает. Говорит: «Может, «с потолка» взяли…». Я допускаю такую версию… Всё может быть! А ещё мне тот наш визит к Жоржу запомнился потому, что в доме у него была какая-то напряжённая атмосфера. Сначала, когда мы сидели на кухне, всё было нормально. А потом, когда прошли в комнату смотреть документы, а рядом, в соседней комнате, лежал какой-то на вид тяжелобольной парень… Я об этом в своей книжке ничего не пишу…

Ю. Л. Это Валера?^[299]

А. Ж. Ну да. Вот Ильич его знает – они были вместе в пионерлагере… И Жорж говорит о нём: «Ну, вот всё… Он совсем плохой…». И настроение было, конечно, тяжёлое – рядом лежит человек, который то ли умирает, то ли…

Ю. Л. Да «квасной» он был! Вы-то, конечно, этого не знали…

А. Ж. Или тема интереса к Жоржу «оттуда»… Я написал в своей книжке о поездке Жоржа с американцем в Навои. Как Жорж понял, что этот американец никакой не химик-технолог… Со стороны ФБР это была продуманная операция. Но, вполне возможно, что это была не первая попытка. Я сам слушал одну лекцию американского профессора в 511 аудитории. Не помню, был ли я студентом или уже аспирантом. Профессор – в белой рубашечке, с бабочкой на шее (похож на нашего Николая Семёновича Торочешникова по темпераменту!) читает о каких-то задачах химии будущего. Но лекция – ни о чём, абсолютно пустая!.. А Жорж переводит всё это около часа. Откуда взялся этот профессор и зачем он приехал? Я думаю, что американцы узнали о том, что Жорж работает в Менделеевке, из семейной переписки его отца – Абрама Коваля. ФБР просто взяло эту переписку там, в Америке…

Так что настоящих тем для работы по Ковалю ещё очень много!

Голос В. И. Кузина. Вы, ребята, уж извините меня, но вы, историки, – честно говорю! – очень занудные люди! Слушать вас интересно, но от подробностей голова становится квадратной!

Голос Е. С. Дмитриева. Нет-нет-нет! Просто они глубоко копают!

А. Ж. О подробностях и деталях… Ты помнишь, я рассказывал тебе о моём первом посещении Жоржа дома? В связи с моим дипломом, после взрыва? Так вот, из нашего разговора за чаем с Людмилой Александровной – о том, как она провожала Жоржа в воинском эшелоне с одной из московских станций, из прочитанного о раскрытии Абелем немецкого шпиона в пригородном поезде в 1941 году, плюс соображение о том, что Жорж отлично владел английским американским, у меня сложилась такая картинка: в 1941 году Жорж был отправлен в какую-то миссию связи с союзниками в Европе.

Ю. Л. Нет, провожала тётя Мила Жоржа в 1940 году…

А. Ж. Да, теперь я это знаю, а тогда сложилась картинка, о которой я тебе рассказываю. Исходя из неё, я и задал тогда, после митинга, вопрос Жоржу о том, где он был 9 мая 1945 года… Кстати, теперь я знаю, что и миссий таких при союзниках у нас почему-то практически не было! И вот эту картину разрушили письма Крамиша… Оказалось, что Жорж был не в Европе, а в Америке! А эмоционально она закрепилась, когда я спросил Жоржа о том, как он узнал о гибели Гейби. Жорж ответил мне: «Очень просто. Пришёл человек и принёс мне письмо от Милы, в котором она и написала об этом». И тут я представил себе – это ведь где-то начало 1944 года!^[300] И в Америке к Жоржу приходит человек с таким письмом… Очень впечатляющая картина!..

А переписку Жоржа и Людмилы Александровны нужно издать отдельной книжкой!

Ю. Л. Конечно, согласен… Вот есть одно письмо «оттуда» Жоржа тёте Миле 1942 года, письмо, поразившее меня своим сходством с эпизодом из «Семнадцати мгновений…». Помнишь сцену в кафе – беседа Штирлица со связником? Так вот, письмо Жоржа начинается фразой: «У меня есть только пять минут, чтобы написать тебе…». Это письмо я – с нашим с Геннадием комментарием – дам отдельно… А остальное – когда придёт время…

А. Ж. Письмо с вашим с Геннадием комментарием – это прекрасно! И то, что вы место гибели Гейби нашли – это фантастика!

Любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам…

Я уже цитировал эти строки Пушкина, когда рассказывал о судьбах Абрама и Этель в гл.1. Повторяю их здесь, потому что ничего, лучше выражающего одну из действительных скреп нашего национального самосознания, я не знаю.

Оказывается, знание о том, где и как упокоились наши предки, связывает нас с историей нашего народа и нашей страны такими нитями альтерверса, которые, как правило, не видны «со стороны», но существенно упрочняют ткань социальной памяти.

Конкретным примером этого является поиск места захоронения Гейби Коваля.

Инициатива этого поиска принадлежит Г. И. Ковалю, который сообщил мне о найденном в интернете документе, в котором указано место гибели Гейби:

16.76. Изображение с сайта ОБД «Мемориал» с указанием места гибели Г. А. Коваля.^[301]

Это было важным дополнением к имевшимся в семейном архиве документам о Гейби.

16.77. Портрет Г. А. Коваля на памятном стенде в РХТУ им. Д. И. Менделеева.^[302]

Донесение хранится в Центральном архиве Министерства обороны.^[303] Вот что сказано о Гейби в этом документе:

16.78. Фрагмент донесения о гибели Гейби.^[304]

Поиски конкретного места гибели Г. А. Коваля привели в отдел картографии РГБ («Ленинка»). В фондах библиотеки найти нужных материалов не удалось. Населенного пункта именно с таким названием «Рябинено», через «е», не было обнаружено вообще. Стало ясно, что в первоначальном документе – «Информации из донесения о безвозвратных потерях» – явная описка. Но что кроется за этой опиской? Большой поиск под силу только профессионалу-картографу. И здесь нам повезло. Сотрудник отдела Н. А. Дубовой активно подключился к поисковой работе. Николай Алексеевич провел самостоятельный поиск и сообщил мне 14.01.14 следующее:

«Первое. Мне не удалось найти следов села Рябинино. Второе. Но на топографической карте обнаружил урочище с похожим названием Рябинки. Вот карта, на которой есть это урочище:

http://gpska.yapl.ru/map.php?s=025kt&map=N-36–055-B-c

Урочище находится к востоку от Ельни, между рекой Стряна и железной дорогой. Вот географические координаты урочища: 54 градуса 33 минуты 9 секунд северной широты, 33 градуса 15 минут 55 секунд восточной долготы». И ещё: «Сообщаю дополнительно. В нашем отделе есть ещё «Списки населённых мест Российской Империи». Том XL на Смоленскую губернию выпущен в 1868 году и содержит сведения на 1859 год. Так вот, про Ребинки Ельнинского уезда сообщается: казённая деревня, 6 вёрст от уездного города, 8 дворов, число жителей 55 м. п. и 68 ж. п., по правую сторону от Калужского почтового тракта».

Я стал искать это место на старых картах. И на карте 1780–1790 гг она уже была под названием Peбiнка:

16.79. Ребiнка на карте 1780–1790 гг.^[305]

А вот находка на карте Шуберта: Именно на западе, в 6 верстах (см. масштаб!) от Ельни:

16.80. Ребинки на карте Шуберта.^[306]

Всё совпало! И не удивительно, что название ныне не существующей деревни Peбiнка конца XVIII века за двести с лишним лет изменилось на название урочища Рябинки.

Все документы были отосланы в Ельню, и в начале апреля из тамошнего военкомата я получил письмо, в котором сообщалось об увековечении Г. А. Коваля в «Книге Памяти Ельнинского района Смоленской области» под номером 12 250.

Теперь у Гейби есть могила – воинское захоронение № 1, в центре города Ельни…^[307]

16.81. Письмо от военкома Ельни. – Ю. Л.

Через год, в мае 2015 года, пятеро менделеевцев – Г. И. и В. И. Коваль, Ю. А. и Н. О. Лебедевы и А. П. Жуков – побывали в Ельне и на поле, где погиб Гейби.^[308]

Поездка была сугубо личной, и потому особенно тронуло то, что встретили нас неравнодушные к памяти о событиях 70-летней давности люди. Город не жил, а едва выживал, но, несмотря на это, нас поняли и помогли искренно и бескорыстно – даже нашли для нас краеведа и специальный вездеход, чтобы добраться до запущенного урочища…

16.82. Г. И. Коваль и Н. О. Лебедева в урочище Рябинки…^[309]

Ехали специально – по долгу памяти о Жорже. Но там, в Ельне, и особенно в майском болотистом урочище Рябинки, долг – чувство сухое – наполнился чем-то трепетным и даже слёзным. И возник естественный резонанс – ведь на той войне погиб не только Гейби. У Н. О. Лебедевой в ту войну погиб дед, отец её матери Раисы Яковлевны Жолондковской – Яков Исаакович Ливенгард.

16.83. Яков Исаакович Ливенгард (предвоенная фотография)^[310]

На фронт Яков Исаакович, как и Гейби, пошёл добровольцем. Он был им даже дважды, поскольку после первой попытки – он записался в московское ополчение, но был демобилизован из него по болезни в 1941 году и отправился в эвакуацию к семье в Чимкент, где при своих технических дарованиях, деловой хватке и ответственности, был востребован и высоко ценим. И уже вторично, в возрасте «далеко за 40», из безопасной и довольно комфортной чимкентской эвакуации, снова пошёл в военкомат и надел красноармейскую форму.

Красивый (что было не только «даром природы», но и источником семейных проблем, вызванных его «жизнелюбием»), интеллигентный, начитанный, музыкальный «технарь от бога» попал в пехоту. Сколько времени он воевал на передовой, мы не знаем. Имеющиеся документы описывают только последние дни его жизни – был ранен 20 августа 1944 г. осколком снаряда^[311] (почти ровно через год после гибели Гейби) и умер 8 сентября 1944 года в госпитале местечка Вана-Нурси в 69 километрах от эстонского города Выру после боёв за него в составе 143-го армейского запасного стрелкового полка (азсп) 1-й Ударной армии генерал-лейтенанта Захватаева Никонора Дмитриевича 3-го Прибалтийского фронта^[312]: