Юлиана Сергеевна Алексеенко
11 миллисекунд
6
Но пока девушка грустила об Алатое, тот был занят совершенно иными делами.
На Белом Холме у него все сложилось даже лучше, чем тууксы планировали. Дело в том, что рассказав давину байку о своей жизни в горах, Алатой – который представился первым пришедшим на ум именем Парсан – рассказал о том, как он выращивает холодостойкий кустарник апциус, имеющий стальные цветки и пылающим золотом в темное время суток. Этот кустарник был единственным растением, на которое Алатой обращал свое внимание в его детстве – в Иноме таких кустарников было очень много, они действительно росли в холодном климате и их цветы были необыкновенно красивы.
К огромному удивлению и удаче тууксов оказалось, что Дасан знает об этом растении. В священных книгах было упоминание об апциусе и было так же описание, которое гласило, что лепестки его цветков не только необычные на вид, но и наощупь очень отличаются от прочих цветов – они очень твердые, их невозможно просто так сорвать со стебля и при этом они имеют очень нежную поверхность. После того, как Алатой описал это цветок в деталях, заметив, что лучше всего он растет в холодное время года, но без снега, а окруженный льдами, и заверил Дасана, что у него есть семена и он сможет создать цветку лучшие условия выращивания здесь, неподалеку от Белого Холма, давин был готов расцеловать новенького.
Уже следующим утром он знакомил Алатоя с остальными давинами, показывал главный зал и рассказывал об истории строительства кристального купола. Это, конечно, было как раз то, что нужно, и вечером того же дня Алатой захлебываясь пересказывал своим все, что успел узнать за день.
– Ты знаешь, где теперь лежат две другие книги? Их сложно будет взять?
– Где книги пока не знаю, но узнаю скоро. Охраны стало больше, они следят за всем и за всеми.
– Я подслушал, о чем говорили сегодня советники, – сказал вдруг Асхарту. – Они бьют тревогу, что не нашли книгу. Асфетея приказала с завтрашнего дня обходить все дома и искать всюду, если потребуется. Кажется, они боятся чего-то большего, чем просто остаться без нее.
Адила вопросительно повел бровью, ожидая продолжения. И Асхарту продолжил через мгновение.
– Асфетея шепчется с одним своим советником, словно они вдвоем что-то скрывают от остальных. О чем они говорят, я услышать не могу, но видно по их лицам и поведению, что они не доверяют остальным или просто что-то хотят утаить. Я попробую завтра проследить за этим советником – куда они ходят и что делают, быть может, узнаю что-то.
«Ты видел там Акею?», хотел спросить Алатой, но сдержался. Он не должен думать обо всякой ерунде, он должен сосредоточить все свои мысли на обдумывании плана завтрашнего дня. Ведь играть роль Парсана с высокогорья, который скоро вырастит талиостийцам кусты диковинного апциуса, он бы долго не смог, нужно было торопиться с поиском книг. Алатою крупно повезло, что талиостийцы знали про апциус, который был ему прекрасно знаком, но солгать, что знаешь, как вырастить это растение, – дело нехитрое. Совсем другое – показать свои умения на деле.
И в последующие два дня – пока Асхарту и Лэйкито рыскали повсюду, пронюхивая о чем говорят и что делают правящие талиостийцы, Алатой работал на Белом Холме.
Он быстро стал здесь своим. Даже его рост не удивлял здесь никого так сильно, как он этого опасался. Все узнали, что он жил в других условиях, все были заинтригованы возможностью вырастить в Талиостии апциус. Делая свое хитрое дело, Алатой немало помогал всем вокруг. Он был бодр, быстр, силен. За день он успевал потаскать кому-нибудь корзины, расфасовать сухие лепестки, дружески при этом болтая с кем-нибудь и выуживая важную информацию; он вызвался протереть кристальный купол снаружи, когда кто-то сказал, что его не мыли с весны, а сам тем временем изучал Зал кристаллизации. Поднести, поддержать, подбодрить – все это он умел делать прекрасно, и уже через несколько дней никто и вспомнить не мог, как тут работали без славного парня Парсана прежде.
Алатой строго соблюдал все правила маскировки, каждый день втирал цветки в те участки, где краска никак не хотела задерживаться. Все время смотрел, смотрел, следил за давинами, пытаясь как можно скорее разузнать, где теперь хранятся книги.
И иногда он видел Акею – внутренним взором видел ее, работающую здесь, проходящую мимо Зала, привязывающую бирки и записями на нужные корзины, записывающую что-то в маленький блокнотик. Потом поднимающую на него глаза и улыбающуюся. Эту невинную игру он позволял себе лишь на несколько секунд, потому что понимал, что она отвлекает его от главного.
7
Даливиарт не ожидал, что гостья горы Саави проявит такое равнодушие к месту, где ей выпала честь находиться. Ничего не изменилось с тех пор, как она вернулась из дома – теперь она сидела в комнате и почти все время вышивала.
Поначалу Даливиарт был полон презрительного отношения к Акее – он хотел, чтобы в ее внешности нашли какой-то изъян, какую-то ошибку. Ацтарс и Грифалия осмотрели ее уже на следующий день после того, как она вернулась, и пока не сказали ничего конкретного, нужно было наблюдать за девушкой дальше.
Все были спокойны, и это огорчало Даливиарта, он хотел сам увидеть в ней что-то плохое и неправильное – догадаться, натолкнуть ученых на след. Но все быстро стало меняться. Акея вела себя так тихо и правильно, что стала пробуждать в юноше любопытство. Сам того не замечая, Даливиарт успокоился, и невольно стал желать, чтобы Акее нравилось все, что он ей предлагает.
Пока ничего не выходило. Как ни старался Даливиарт увлечь ее прелестями Алатума, она ко всему относилась просто, без особенного восторга, лишь вежливо улыбаясь. По-настоящему ее увлекли лишь статуи талиостийских ученых на утесе, высеченные из редких пород дерева – они были огромными, очень искусно сделанными. Их было семь, они стояли прямо на краю снежного обрыва, и словно вглядывались в ущелье, где брал начало бурный Талиост.
– Кто сделал их? – спросила Акея.
– Разные мастера, – отвечал Даливиарт. – Первая появилась больше ста пятидесяти лет назад, вон та, самая темная – прообраз великой Анты. Ее сделал один из ее советников – Агаст, он любил творчество резьбы по дереву и однажды, уже после ее смерти, взяв в помощники подмастерьев, задумал сделать столь крупную скульптуру, чтобы ее было видно с другого берега. Наивный Агаст верил, что где-то там непременно есть наши собратья, которые возможно тоже стремились переплыть Талиост, и хотел дать им сигнал, что мы здесь.
– Почему же наивный? – спросила Акея, но Даливиарт проигнорировал вопрос.
– Они потратили много лет, прежде чем смогли закончить ее и установить здесь, и она многие годы стояла здесь одна. Лишь около ста лет назад другие мастера предложили матери Асфетеи Далинте сделать и другие статуи – в честь самых великих ученых Талиостии. И одна за другой – очень медленно, в течение шестидесяти лет они сделали еще шесть статуй. Когда наши экспедиции отправлялись в дальние походы на юг и юго-восток, они могли видеть статуи издалека, и это помогало им, воодушевляло. Статуи многим служили ориентиром.
– Но ведь их видно только с юга, и не видно из Талиостии, из низовья, – заметила Акея.
– Что ж, наверное, это не причина, чтобы их не возводить здесь на этом прекрасном утесе, – ответил Даливиарт, улыбнувшись так, что Акее стало не по себе.
– Да, конечно, я лишь подумала, что было бы замечательно, если бы их видели все талиостийцы, – поправилась она и решила вопросов больше не задавать.
И что бы потом Даливиарт не показывал этой девушке, она лишь улыбалась и кивала. Даливиарт не ждал этого. Он был готов произвести на нее впечатление, поразить, ему было приятно показать ей все то, чего не видят обычные жители низовья, он вдруг сам наполнился большой гордостью от того, что живет здесь, оттого, что каждый день может одним из первых видеть рассвет и закат, которые отсюда, с утеса были необыкновенно красивыми; оттого, что знает что-то из того, о чем обычные талиостийцы быть может, никогда даже не услышат.
Но не получалось. Эта девушка, увы, гасила его чувство радости и превосходства, и водя ее по прекрасным террасам, показывая ей пруд во внутреннем дворе с удивительными подводными растениями, угощая ее напитками, каких она точно больше не смогла бы попробовать нигде, он испытывал досаду и даже раздражительность.
– Что ж, – сказал он ей в один из вечеров, – завтра вы сможете насладиться вашей вышивкой в полной мере, я больше не буду вас отвлекать. Меня ждут важные дела, и если вам что-то будет нужно, вы сможете обратиться к Адагойе, она вам поможет.
И Акея выдохнула с облегчением: ее временная помощница, пожилая талиостийка Адагойя никогда не задавала никаких вопросов, угадывала желания почти по движениям тела, и оказав помощь, удалялась так же быстро, как появлялась. Акее даже хотелось порой, чтобы та осталась и просто посидела рядом, может даже рассказала о чем-нибудь простом, но помощница бы не посмела, и Акея это, конечно, понимала.
Радуясь тому, что Даливиарт не станет больше водить ее взад и вперед по всем этим коридорам, залам и террасам, Акея все же постаралась не подать вида, и горячо поблагодарила Даливиарта за то, что он уделил ей так много времени и внимания. Даливиарт смягчился, пронзительно посмотрел Акее в глаза и хотел что-то добавить, но сдержался. Он лишь уважительно склонил голову и пошел прочь.
За эти несколько дней Акея не изменилась ни капельки. Ее волосы горели огнем, и рыжий цвет на коже никуда не исчезал. Она разглядывала себя так и эдак, пытаясь заметить изменения, но, увы. И это означало, что конца ее заключению пока не видно.
Она так страдала! Она и сама не знала прежде, что окажись в такой ситуации, ее не обрадует ничего – ни красота прекрасного места, ни удивительная еда, ни новое общение. Она так хотела домой! Ходить на Белый Холм, заниматься привычными делами. И больше всего она страдала от мысли, что больше никогда не увидит Алатоя. Никогда. Это было самое страшное слово, которое болью отзывалось в груди множество раз в сутки – никогда, никогда… Она пыталась иногда утешать себя мыслью, что, возможно, это не так, что может быть, тууксы покажут себя талиостицам и, может, останутся надолго – не так просто им вернуться теперь назад. Но что, если нет? Что если их нет в Талиостии? Они странные, они могут даже просто уйти вверх по ущелью в поисках новых приключений.
Акея даже думала сбежать с горы Саави. Просто взять свои вещи и тихо уйти. Но она вспоминала величественную Асфетею и не могла представить, как можно так пренебречь ее волей и мнением советников. В конце концов, ее необычная внешность – действительно явление до сих пор невиданное, и кто знает – быть может, это опасно. Акея вздыхала и снова бралась за вышивание – оно очень спасало ее в эти дни.
8
Даливиарт не просто так оставил ее в покое – ему теперь было не до этой странной диковинки, потому что Асфетея с советниками приняли решение искать книгу во всех домах, и для этого нужны были помощники. Эвфсиней руководил поисками на очень большой территории – почти трети всей Талиостии, что начиналась от предгорья. Даливиарт как его правая рука должен был сам заниматься поисками, а также управлять другими. Они ходили из дома в дом, расспрашивая хозяев, проходя по комнатам и буквально заглядывая во все места, где книга могла бы поместиться.
Простые талиостийцы совершенно не понимали, почему одну из трех великих книг их народа ищут в их жилищах. Большинство жителей и не слышали, что Вторая книга пропала, и, узнав об этом, были очень растеряны. Никому не приходило в голову, зачем кому-то воровать книгу.
Даливиарт приглядывался ко всем очень внимательно. Ему хотелось отыскать книгу, чтобы выделиться в числе других, получить особое расположение Асфетеи. С тех пор как он стал помощником Эвфсинея, он в душе был недоволен отношением к нему советника. Даливиарту казалось, что тот обращается с ним как с мальчишкой, а ему хотелось общения на равных. Для талиостийцев такие черты в характере были большой редкостью, они умели ценить положение, которое занимали, поэтому для Эвфсинея, который замечал некрасивые качества в своем помощнике, это было неприятно. Он старался научить Даливиарта скромности и терпению, поэтому часто давал ему простые поручения, заставлял бегать по несколько раз в низовье по каким-нибудь делам. И в результате, вместо того, чтобы укротить нрав парня, он лишь укреплял в Даливиарте веру, что тот достоин большего.
Когда Даливиарт привел Акею, он счел, что его все похвалят за внимательность. Но нет. Даже сама Акея не произвела на правительницу и советников слишком большого впечатления, а уж об участии Даливиарта никто и не вспоминал. И теперь, когда на горе Саави решили искать книгу, помощник Эвфсинея решил во что бы то ни стало найти ее первым! Тогда Асфетея лично станет благодарить его, и может быть, это приблизит тот час, когда Даливиарт сможет служить Асфетее лично.
Поэтому при поисках книги он проявил такую рьяность, какая сначала удивляла других, а потом и стала настораживать. Талиостия – земля мирная и честная, все здесь старались верить друг другу, и обращались вежливо. Даливиарт же позволил себе отнестись к жителям домов очень резко, не доверяя их словам, занимаясь поисками в местах, где наличие книги было уж совсем маловероятным – в детских кроватках, в комнатах пожилых талиостийцев, в зимних оранжереях, где он проходил между рядов с горками так быстро и неаккуратно, что ломал ветки. Трое парней, что ходили с ним, очень смущались его поведения, и вместо того, чтобы тоже делать свою работу, порой тратили больше времени на разговоры с хозяевами, извинения, на попытки сгладить эти неприятные вещи дружелюбными фразами.
Они начинали рано утром и возвращались на гору Саави только к ночи. Уставшие, все сорок с лишним участников поисков собирались в одном из залов и докладывали о том, что у них получилось. Точнее – о том, что у них не получилось ничего. Везде и всюду они находили одно – искреннее недоумение, большую готовность жителей помочь, но что они могли? Они охотно показывали свои дома, открывали кладовые, сундуки, шкафы, в которых, конечно, никакой книги быть не могло.
Помощники советников обошли почти всю Талиостию за несколько дней, к ним охотно присоединялись обычные горожане, но никто ничего не нашел. И об этом они рассказали Асфетее в один из вечеров, и новость правительнице, разумеется, не понравилась.
– Искать книгу – дело моих советников и их помощников, а не всех подряд! – гневно сказала она. – Посмотрите на себя! Зачем вы служите здесь, в Алатуме, если вы можете делать только то, что могут делать и все остальные? Мне нужны быстрые, умные, ловкие, мне нужны те, от чьего взгляда не ускользает ничего. Вместо того чтобы действовать молниеносно, вы тянете время, и чего мы добились? Теперь вся Талиостия знает про пропажу, а значит тот, кто прячет книгу, имеет время перепрятать ее подальше. Вы что же думаете, тот, кто украл ее – так прост, чтобы держать ее на овощных полках? Вы должны были делать больше, чем просто искать в домах – вы должны превратиться в глаза, уши и нос, чтобы учуять след книги. Прошло столько дней! Эта книга – как наше сердце, никто и никогда не сможет восстановить ее, на это потребовалось бы столетие и даже тогда – и тогда она не была бы такой же! Я никогда не была так расстроена, так огорчена моими людьми. Вы всегда показывали мне пример мудрости. И что же теперь – когда случилось невиданное на нашей земле, мудрость покинула вас. Я очень прошу вас – Антал, Эвфсиней, Иинуа, Атасинтр, Эскупея, Саатона, Авинций, Савталий, Аппрацея, Акон! Мои советники! Мои мудрые помощники, каждый из которых мог бы управлять Талиостией! Соберитесь! Покажите своим помощникам пример, научите их своей проницательности, своему опыту. Ты, Антал, живешь на это земле сто шестьдесят лет, ты знаешь тут все, каждый куст, каждого жителя – так найди книгу! Ты, Эвфсиней, почти столь же почтенный талиостиец, который знает, какой была эта земля еще при моей матери. Вы, Эскупея, Авинций, Савталий, – ведь вы же не просто мои советники, вы великие ученые и изобретатели! Кого, если не вас должны озарять светлые мысли, способные привести к книге? Я прошу вас всех – сделайте сейчас все и даже невозможное, но найдите книгу!
Она встала и быстро вышла. Потом один за одним помещение покинули все – и советники, и их помощники. Остался лишь один Антал. Сначала, провожая других, он встал, но потом, когда все удалились, снова вернулся и сел за огромный стол, скрестив руки и склонив почтенную голову. И через пару минут вернулась Асфетея. Она молча села на свое место, они помолчали немного и она произнесла:
– Если это пророчество, и наши худшие опасения сбудутся, то нам нужно решить, когда и что сказать остальным. Я верю, что мы можем повлиять на исход, пророчества нужны не для устрашения – но для того, чтобы бороться, чтобы противостоять плохому изо всех сил.
– Да, да, – кивал Антал, – все так. Мы будем бороться. Но я изучил все вдоль и поперек! Этого не должно было случиться сейчас, прежде чем мы сможем построить мост, потому что нога жителя Левого берега еще не ступала здесь. Еще рано! В Каменной книге сказано точно – «Сначала берега сойдутся», и лишь потом случится это, лишь потом. Быть может, древние ошибались, но нам все же стоит продолжать хранить тайну, Асфетея, – Антал впервые поднял глаза на правительницу. – Нам нужно подождать, чтобы не испортить по ошибке все то, что мы так долго создавали. Все это – вся наша земля прекрасна, наша наука, мы так близки к успеху! Мы должны молчать. Кто знает – книга еще может быть нашей, и мы постараемся найти ее, Асфетея, я обещаю – мы сделаем все, что возможно.
Асфетея кивнула в знак согласия.
9
Даливиарт был зол! Он был очень зол. Ему казалось, даже найди он книгу прямо сейчас, уже не получится заслужить особое к себе отношение. Потому что Асфетея оказалась недовольна тем, что поиски столь долгие. Но где искать книгу, как искать – было совсем непонятно. Они обошли почти всю территорию, оставалась только полоса на высокогорье и небольшая часть низин. Эвфсиней теперь и сам отправился на поиски, сменив свою привычную мантию на простую и теплую одежду. Он ничему никого не учил, был задумчив, и в его присутствии Даливиарт совсем потерял авторитет, что еще больше сердило его. Несмотря на поручение Асфетеи, Эвфсиней выглядел еще спокойнее, он тихо беседовал с людьми, что-то обдумывал, и со стороны Даливиарту казалось, что таким способом можно прийти только к провалу.
– У вас очень красивые деревья, – говорил он, например, одному из жителей высокогорья, что простиралось к юго-западу от горы Саави. – Они все еще держат листву, в то время как в низине деревья уже оголились. Вы сами ухаживаете за ними?
– Я и мои внуки, – охотно отвечал хозяин. – У меня их четверо, они у меня молодцы, крепкие ребята и во всем помогают. Днем работают на лесопилке, а по вечерам и в выходные, когда свободны, помогают дома.
– И никуда не ходят? – спросил Эвфсиней с хитрой улыбкой, словно не веря, что молодые парни все время сидят дома.
– Ну как же, ходят иногда, ходят, – засмеялся хозяин дома. С друзьями на реку часто, летними вечерами они гуляют у Белого Холма, на мосту там часто бывают. Говорят, оттуда вид на звезды особый.
Эвфсиней кивал и размышлял о чем-то.
– Это конечно, возле Холма бывать всем нравится, в сумерках из купола свет светит особый.
– Да, мои сыновья тоже часто ходили туда, когда были моложе. Да все мы ходили, это ж место особенное наше, оно дышит верой и надеждой.
– Теперь все чаще молодежь интересуется созданием кристаллов, – сказал Эвфсиней. – Многим хочется знать все секреты, работать на Белом Холме. Хотя, что там – ведь секретов-то особенных и нет. Что обед варить, что двор мести, что цветок выращивать – все для одного дела, все во благо нашей Талиостии. Прежде каждое дело было почетным, теперь, как мне кажется, молодые так и рвутся в Зал.
Собеседник пожал плечами.
– Может и так, вам виднее. А наши ребята далеки от этого. Они там просто с девушками прогуливаются. Девушкам нравится красота, дело известное. А будь их воля, так к себе на лесопилку бы приглашали, – талиостиец рассмеялся, и Эвфсиней, пожимая его руку, попрощался, поблагодарив за беседу.
– Ни одной девушке книга не нужна, – говорил он своим молодым помощникам, когда они отошли от дома. – Ни одному старику не нужна, ни одной матери, ни одному отцу. Забот у наших людей всегда хватает. Это кто-то из молодых ребят. Это те, кто в наше время иногда пренебрегает долгом и ждет больше радостей от жизни, чем способен дать другим. Нам нужно искать таких.
При этих словах Эвфсиней кинул на Даливиарта короткий пронзительный взгляд, и тот закутался глубже в свою накидку. Он был зол и на Эвфсинея, который был медлителен, говорил раздражающие вещи, словно выживал из ума – искать книгу нужно быстро, а не разводить все эти наблюдения. Даливиарт был зол и на себя – ему очень хотелось ослушаться, оставить свою группу и начать действовать активно, но он не мог на это осмелиться. И так еще один день до самого вечера они ходили и ходили, но не только книгу не нашли, но и вообще, казалось, потеряли надежду на успех.
Поздно вечером, едва чувствуя ноги, Даливиарт шел к себе, но вдруг на пути остановился. Он повернул по коридору влево и подошел к двери Акеи, постучал.
– Да, войдите, – отозвалась она. Даливиарт вошел и застал девушку за все тем же занятием – она возилась со своими нитками.
– Я хотел поговорить немного, можно? – спросил он.
– Конечно, – Акея поднялась на ноги, но потом снова села, поправила волосы и приготовилась слушать.
– Как вы чувствуете себя? Вам комфортно? У вас есть все, что нужно?
– Да, спасибо. Адагойя приносит мне так много еды, и мне неловко оставлять. Так что не знаю, как там с цветом кожи и волос, а вот растолстеть я у вас могу, – она улыбнулась, и Даливиарт снова подумал о том, что в ней есть что-то особенное. Она не была красавицей, а обрамленная всей этой рыжиной, выглядела, конечно, нелепо, но, тем не менее – она притягивала взор светом, что излучали ее глаза.
– Думаю, вам придется остаться у нас надолго, – сказал Даливиарт. – За все эти дни вы ничуть не изменились, вам нужно больше времени.
– А может быть, оно мне совсем не нужно? Может быть, это как раз признак того, что пребывание здесь ничего не изменит? Грифалия каждое утро осматривает меня как больную, но если я и больна, так только тоской по дому.
Они помолчали некоторое время.
– Я хотел спросить у вас, – сказал Даливиарт. – Вы работаете на Белом Холме, скажите, где прежде хранились книги?
– Я этого не знаю, – пожала плечами Акея, – никто не интересовался ими, пока не случилась пропажа. Все знали, что они есть, но никто из нас их не видел. Только давины, и может быть, Исида, или кто-то из тех, кто давинам помогал. Найти книгу не получается?
Даливиарт покачал головой.
– Все эти поиски – глупая затея! – сказал Даливиарт нервно. – Мы обошли все что можно, я даже представить не могу, где еще нам предстоит бродить завтра! Эвфсиней, похоже, выжил из ума, все что он делает, не вызывает никакого доверия. Впрочем, и остальные советники тоже ведут себя, как дети, все надеются на чудо, словно кто-то вдруг вытащит книгу из-под кровати и положит перед нами с извинениями. Как же! Время идет, Асфетея недовольна, и я чувствую, что нужно предпринимать решительные действия. Нужно обыскать Белый Холм, нужно опросить всех – опросить жестко!…
Акея перебила его.
– Вы полагаете, что давины еще не сделали этого? – спросила она с некоторой обидой за тех талиостийцев, кого безмерно уважала. – Или что там есть кто-то, кто намеренно что-то скрывает?
– Книга исчезла! – с иронией в голосе ответил ей Даливиарт. – Вы полагаете, на Холме нет ни одного виноватого в этом талиостийца?
Акея открыла было рот, чтобы что-то возразить, но вдруг страшная мысль перехватила ее тело словно жесткими прутьями, на несколько секунд она перестала дышать. Эта мысль застучала в затылке с такой силой, что ей показалось, что от ударов ее качнуло вперед, и ноги ослабли. Чтобы не упасть, она медленно села на кровать и прикрыла глаза. Нет ни одного талиостийца. Потому что это сделали тууксы. Быть может, даже он…
Даливиарт что-то говорил о том, что нужно проявить больше твердости в отношении ко всем, кто работает на Холме, что значение давинов слишком переоценено, их возвели в ранг неприкосновенных, а между тем, есть много ученых, которые делают несравнимо больше для Талиостии, чем давины. Он говорил, но Акея не слышала.
Тууксы украли книгу. Они не друзья. Они не хотели знакомиться, у них другие планы. Быть может, книгу украл Алатой. Он врал. Он не друг. Он пользовался ею. Она рассказывала ему все. Он врал. Алатой врал.
Грудь разрывало на части, Акея дышала с трудом. Делала один короткий болезненный вдох и замирала, потом вынужденный выдох. Она закрыла глаза и увидела его лицо – он улыбался ей, и от этого боль в груди стала еще сильнее.
– Акея! Вам нехорошо? – Даливиарт сел на корточки и посмотрел на ее лицо.
Акея подняла голову, собралась и смогла ответить «Нет, все в порядке».
– Мне показалось, вам больно, у вас вдруг сделалось странное лицо, точно ничего не болит?
– Я устала, – тихо сказала она. – Я слишком много вышивала сегодня, глаза болят. Мне нужно спать.
– Хорошо, – ответил Даливиарт, – я желаю вам хорошего отдыха.
Он кивнул ей, хотел что-то сказать еще, но промолчал, и пошел к выходу.
– Мне нужно домой! – вдруг выкрикнула она ему в спину. Даливиарт повернулся и молча посмотрел на девушку . И хоть он был рядом, она крикнула снова. – Мне нужно домой!
– Но вы не можете…
– Почему? Почему кто-то другой решает, что я могу, а чего нет? Я здесь так долго, и нет от этого никакого толка! Я умираю здесь от тоски в четырех стенах, я должна идти домой, иначе я здесь заболею. Понимаете?
Она была готова заплакать, но держалась. Даливиарт неожиданно для себя самого медленно подошел к ней, протянул руки и приобнял. И Акея охотно бросилась к нему на грудь и зарыдала. Она плакала так некоторое время, и Даливиарт ей не мешал. Но как только первая волна слез стихла, и она смогла оторвать от его груди опухшее от слез лицо, он сказал ей.
– Я предлагал вам столько удовольствий здесь, сколько вы не найдете больше нигде, вы сами отчего-то выбрали сидеть здесь затворницей. Я сожалею, что вам здесь так грустно. Но так решила Асфетея, мы не можем просто так взять и отменить ее волю. Так что сидеть будете здесь столько, сколько нужно.
Акея застыла. В его последней фразе слышалось столько же черствости, сколько сочувствия было в его объятиях.
Даливиарт действительно смотрел зло, он сам не мог себя понять – что же он чувствует к этой девушке? Его чувства менялись так быстро, что он и сам не мог понять, отчего эта переменчивость. Он отвернулся и решительно распахнул дверь, чтобы уйти.
Едва он вышел из комнаты, как его сбил с ног один из молодых помощников.
– Эй, поосторожнее! – окликнул его Даливиарт.
Юноша повернулся. Его глаза были широко раскрыты, дыхание прерывалось.
– Даливиарт! Ты здесь! Ты что не знаешь?
– О чем?
– Книги пропали!
Акея тоже вышла в коридор.
– Какие? – спросил Даливиарт.
– Великие книги! Две другие! Недавно, под вечер обнаружили их пропажу. Теперь нет всех трех книг!
