Юлиана Сергеевна Алексеенко
11 миллисекунд
5
Акея проснулась от шума, который раздавался снизу. Это были возбужденные голоса ее родных. Из неразборчивого гула сначала выделился голос мамы, потом голос отца, дедушки Гайи, голос Саафа… Да она же дома!
Акея открыла глаза и увидела знакомую снежную картину за окном – солнце уже встало и освещало склон. Было так солнечно, как не было уже давно. Это был первый по-настоящему зимний солнечный день, когда хочется мчаться на улицу, трогать снег руками, смеяться, бросать полную горсть снега в воздух, а потом подставлять лицо под эти мелкие покалывающие крупинки.
Акея поспешила встать, но увидев себя одетую, вспомнила все.
Алатой предал ее. Они украли книги. Алатой враг… Она не увидит его больше, не сможет даже посмотреть в глаза и задать вопросы.
Акея медленно встала, собралась с духом. Теперь, при свете дня, когда она дома, все будто прояснилось и в ее голове. Она виновата тоже, она столько времени держала в секрете то, что в Талиостию прибыли чужаки. Ей следовало сказать хотя бы родителям, но она была слепа. Нужно рассказать обо всем, что ей известно.
Акея спустилась вниз и увидела свих родных.
– Мама, – она бросилась к матери и крепко обняла ее.
– Акея! Ты когда пришла? Ты откуда? – воскликнул отец, а младшие братья просто повисли на подоле ее платья. Никто не знал, что она спала дома.
– Акея, ты слышала, что произошло? – спросил ее Парсан. – Книги пропали, все три. Сегодня все только об этом и говорят. Книги украли.
– Да, – кивала девушка, – я все знаю. Я так хочу есть, и я так по вам соскучилась.
Она обнимала всех, целовала младших братьев и в этот момент сказала себе, что больше ни за что не вернется на гору Саави, что бы ей не грозило. Родные смотрели на нее с большой любовью, но словно боялись что-то сказать. Акея привыкла к таким взглядам – с тех пор, как она начала становиться оранжевой, они все не привыкнут.
В это утро она ела столько, сколько не ела никогда. Ее разум был чист, она знала, что делать. Насытившись, она отправилась мыться, прихватив с собой единственное маленькое зеркало. Акея посмотрела на себя. Она стала другой. Началась зима и, значит, это ее шестнадцатая зима. И она теперь выглядела совсем взрослой. Ее лицо перестало быть ярким, рыжина словно потемнела и сгладилась, но темных мелких коричневых пятнышек на переносице и щеках стало больше, они появились и на плечах. На Акею смотрела не девчонка, а взрослая девушка.
Она провела ладонями по волосам – они у нее всегда были длинные. В них было что-то от детства, что-то от того прошлого, которое больше не вернется.
И тогда она взяла ножницы и прядь за прядью отрезала их. Коротко, на уровне линии подбородка. «Так лучше, – сказала она себе, – может, не будут так сильно обращать внимание на их цвет». И не особенно разглядывая себя больше в зеркале, стала мыться. Потом она пошла к себе, достала свежую теплую одежду – узкое темно-серое платье, которое не носила прежде, потому что казалась себе в нем взрослее и строже. Теперь – в самый раз. Она зачесала волосы назад, скрепила их сзади заколкой.
Потом она спустилась вниз. Все ахнули, увидев ее.
– Акея! Зачем? – только и произнесла мама, но что-то во внешности ее дочери действительно стало другим, она перестала быть ребенком.
– Так лучше, мама. Я спустилась, чтобы сказать вам, что мне пора идти на гору Саави, но не для того, чтобы оставаться там. Я только должна рассказать правительнице обо всем, что я знаю. Я должна покаяться за молчание и попросить прощенья. И я больше не останусь там. Потом я вернусь домой.
– А что ты знаешь? – спросил ее дедушка Гайи.
Акея коротко рассказала, что знала одного из тех, кто украл книги, но по глупости молчала. Теперь она должна рассказать, что знает, и может быть, это как-то поможешь найти воров.
Дедушка настоял, что Акея не должна идти одна. Сааф и Парсан были дома, работа на Белом Холме была временно приостановлена, так что старшие братья оправились сопровождать сестру.
Они вышли к полудню. И когда они немного отошли от города, Парсан спросил:
– Это он? Тот парен, которому я носил послание?
– Да, Парсан, это он. Я думала, мы друзья, но он врал мне. Мы дружили, я все ему рассказывала.
Больше братья вопросов не задавали, видя, как трудно было Акее об этом говорить.
6
Предостережение Каменной книги не обмануло – Талиостия уже не будет прежней, и это было понятно всем, когда на горе Саави разразился скандал. Советники негодовали! Знай они о четвертой книге, знай о том, что в ней содержится, знай они о предостережении, разве бы отнеслись так легкомысленно к охране реликвий? Разве бы не предприняли действий, которые бы обманули вора? Ведь можно было сделать копии книг. Конечно, на это ушло бы много усилий, но это было возможно.
Когда стало известно, что существует еще и четвертая книга, в которой содержатся знания об устройстве мира, о месте в нем Талиостии и возможного ее будущего, ученый Совет был раздавлен. Но еще хуже чувствовали себя Асфетея и Антал, которые поняли, что Адила и его парни украли и эту книгу из-под их носа, так же ловко, как те, что хранились в зале кристаллизации. Асхарту выследил Антала, и проник за ничего не подозревающим стариком в секретный подземный ров, вход в который располагался в деревянной статуе Анты. Ему не составило труда подождать в маленьком простенке, а когда Антал ушел, Асхарту просто взял книгу, лежащую на маленьком столике, и был таков.
Для обсуждения внутренних дел Асфетея попросила тууксов покинуть зал. «Но ненадолго, – сказал Адила. – Мы должны договориться обо всем сегодня».
Первое, что заявили шестеро советников Асфетее, что они желают выйти из совета. Они объясняли это просто: быть советником – значит знать все. Раз от них утаили столь важную информацию, они считают себя обманутыми и разочарованными. Пользы от них было очень мало, и Асфетее следует подобрать себе новый совет для принятия дальнейших решений.
– Так велела мне моя мать, так велела ей ее мать, – говорила она, но ее не слушали. – О пропаже книг в Каменной книге не написано напрямую, Антал лишь недавно разгадал иносказание! – говорила она, но советники возражали, что, возможно, кто-то другой мог догадаться об этом намного раньше.
– Спокойнее, спокойнее, мои друзья, – говорил Антал, но его друзья, напротив, только гневались больше.
Как ни старалась Асфетея найти нужные слова, чтобы успокоить их, ничего не помогало. Вместо того, чтобы сплотиться перед тууксами, талиостийцы, напротив, теперь были разобщены.
– Позвольте мне прекратить этот спор, – наконец, сказала Асфетея уставшим, но твердым волевым голосом. – Мы делаем себе только хуже. Теперь, когда ошибки допущены, когда книги утрачены, худшее, что мы можем сделать, перестать верить друг другу, верить друг в друга. Наш мир рушится. Он рушится не потому, что я верила своей матери и держала в секрете то, о чем мне было велено молчать! Не потому что Антал хранил обет молчания, как хранил бы каждый из вас! Наш мир рушится, потому что такое развитие событий было возможно, было предначертано. Но главное теперь то, что мост навстречу нашим соседям нам больше не нужен, потому что нам не нужны такие соседи. Но нам нужны мосты друг к другу! Мы с вами, весь наш народ и все те, кто населял эту землю веками, мы, веря в свою идею, сумели построить прекрасный край! Посмотрите на него! Посмотрите на него отсюда – с горы, посмотрите на него с реки, посмотрите на него с Белого Холма, посмотрите на него с любой точки – он отовсюду прекрасен! Мы не научились воровать, хитрить и завоевывать, нет. Вместо этого мы научились созидать и создавать такую красоту, которая дарит счастье, которая дает силу, которая двигает нас вперед. Мы больше не будем строить мост, и это не просто осознать. Вы только представьте, каково это будет принять простым талиостийцам, которые встают до рассвета и ложатся после заката, чтобы делать главное дело в своей жизни? Каково будет им узнать, что великая цель Талиостии утрачена?! И кто, если не мы с вами, должны помочь им удержаться от этого удара, и найти новую цель? Давайте сделаем все, на что способны, вернем талиостийцам веру и смысл, а потом… потом каждый из вас, кто пожелает прекратить делать свое важное дело, сможет прекратить. Однако… я и тогда буду просить вас не делать этого, потому что уже скоро новой правительнице будет нужна ваша помощь.
Асфетея сделала паузу, но через несколько мгновений продолжила.
– Этой земле нужна новая правительница. Я не родила дочь, но может быть, это к лучшему. До сих пор управление Талиостией переходило от матери к ее дочери, мы всегда верили в то, что только мягкая женская энергия, энергия любви и созидания поможет нашему процветанию. Времена меняются. Когда приходится сталкиваться с грубой силой и ложью, когда появляется внешняя сила, которой нужно противостоять, быть может, нужны новые правила. Как только мы вернем наши книги, мы проведем большой совет и выберем нового правителя Талиостии. Не обязательно им станет женщина, но им станет кто-то, кто сможет достойно и правильно вести наш народ к новым целям. А пока я прошу ваш забыть о спорах. Нам предстоит нелегкий торг – они хотят то, что можем дать им только мы, а нам нужно вернуть книги и не потерять веру. Давайте думать, что будет в этой ситуации лучше для нас. Скоро сюда войдут эти воры, и нам нужно найти для этого разговора только правильные слова.
Речь Асфетеи, наконец, успокоила советников.
– Мы должны узнать у них – как они собираются перевозить кристаллы, – сказал Эвфсиней. – Я просто не представляю, как это можно сделать, даже если у них есть особое судно. Ведь они тяжелые, и что бы они ни собирались строить, наверняка запросят не один десяток мер кристаллов.
– Я считаю, мы не можем соглашаться на все, что они потребуют. Мы скажем, что можем изготовить, например, две или три меры, и все на этом! – сказал советник Атасинтр. Одной меры в Талиостии хватало на возведение одного среднего моста, а чтобы изготовить столько кристаллов – самых простых, у давинов уходило до полугода. Часть готовых кристаллов у них, конечно уже была.
– Только две меры? – воскликнула Асфетея. – Как вы наивны! Вы считаете, им этого хватит? Ведь он говорил, что они строят города. Судя по их дерзости, они захотят больше, намного больше. Если бы речь шла о двух мерах, они могли бы просто попросить. Но нет, боюсь, они решили, что мы можем творить чудеса.
– Пусть скажут, сколько им нужно, но давайте условимся – не более 5 мер. Не захотят – значит, не будет договора, – сказал Эвфсиней.
Асфетея горько усмехнулась. Она предвидела, каким непредсказуемым может быть разговор, и понимала, как она сейчас беспомощна.
Вскоре в зал вошли тууксы.
– Надеюсь, времени вам хватило, потому что ждать долее бы не можем, – сказал Адила. Он без приглашения подошел к столу и сел на прежнее место.
– Скажите нам, сколько кристаллов вы хотите? – спросила Асфетея.
– Точную цифру назвать сложно, – произнес Адила, прямо глядя в глаза Асфетее, при этом делая вид, что пытается прикинуть. – Ведь как же их можно посчитать, я в этом деле не имею опыта. Но думаю, времени хватит и если вам нужна будет цифра, мы ее потом получим.
– Когда потом?
– Когда построим хоть что-то, – спокойно ответил Адила.
– А когда же вы планируете закончить? – спросила Асфетея.
– Как только закончите вы, – усмехнулся Адила.
– О, вам нравится шутить! Давайте все же пожалеем наше с вами время. Мне хотелось бы закончить этот неприятный разговор, и как можно быстрее договориться с вами, чтобы ускорить получение книги. Сколько кристаллов вам нужно в обмен на наши книги?
– Хм, – кашлянул Адила. – Вы слишком нетерпеливы для правительницы. Что ж… Мы готовы вернуть вам ваши реликвии через 20 лет, при условии, что все эти 20 лет, вы будете готовить для нас кристаллы, разведете у нас теплицы, где будут успешно расти все необходимые цветы, обучите наших мастеров и изготовите столько кристаллов, сколько нужно для трех наших самых крупных городов.
Воцарилось молчание. Застыли все, в том числе Алатой и Лэйкито. Они смотрели на своего начальника почти с тем же выражением изумления, с каким смотрели на него талиостийцы. Асфетея встала. Она услышала столь дерзкое требование, которое превзошло ее худшие ожидания в разы. Она не могла найти слов, чтобы что-то ответить.
И спустя несколько мгновений тишины все услышали девичий, чуть осипший голос из дальнего конца зала:
– Так вот что вам здесь было нужно…
7
В зале, где шли эти переговоры, были только высокие лица, сюда не пускали даже первых помощников советников. Когда присутствующие повернули головы на юный голос, они увидели Акею, но не сразу смогли понять, что в ней так переменилось. С ней рядом стоял Даливиарт, который и провел ее в зал, заверив охрану, что она знает что-то важное.
– Я прошу прощения за нарушение правил, – сказал, склонив голову Даливиарт, – но я не мог не провести ее к вам, Асфетея. Она знает их.
Акея смотрела на Алатоя, не моргая. Если бы взгляд мог физически передать тяжесть того, что было в ее душе, Алатой не устоял бы на ногах. И к его собственной неожиданности, он едва держал на себе этот взгляд. Он так боялся этого – увидеть ее снова. Но он надеялся, что ему не придется встретить ее осуждение его вот так – лицом к лицу. Кто бы мог подумать, что она окажется здесь.
Акея подошла к правительнице и поклонилась.
– О, Асфетея! Простите меня! Простите меня, если это возможно! – сказала Акея, и голос ее был хриплым от боли. Слова давались ей так мучительно, будто каждое слово имело лезвие и резало ее гортань. – Это я во всем виновата. Я давно должна был рассказать о них, но если бы я знала, кому я поверила. Я думала он – друг, я делилась с ним всем, я верила каждому его слову. Я и представить не могла, что он выуживал у меня все – все о нашей жизни и моей работе на Белом Холме, чтобы потом использовать это против моего народа. Я была слепа, я допустила это.
– Объясните мне кто-нибудь, – сказала Асфетея сурово, – причем здесь этот ребенок?
Все молчали, Даливиарт, пользуясь случаем, тоже сделал несколько шагов вперед.
– Акея и один из них были знакомы задолго до воровства, тууксы находятся здесь уже около месяца, – воскликнул он. – Она рассказывала ему все секреты, все, что им было нужно знать о том, где находятся книги!
Акея побледнела, повернул на него испуганный взгляд, хотела сказать что-то, но не находила слов. И Даливиарт добавил:
– Она знает о них очень важную вещь, спросите ее, она все расскажет.
Акея хотела было сказать что-то в свое оправдание, но не стала.
– Я знаю не так много, но я пришла специально, чтобы рассказать все, что мне известно, – сказала она тихо, но потом сделала вдох и сказала громко. – Я встретила одного из тууксов… Алатоя почти месяц назад, неподалеку от реки. До этого мы как-то шли с братьями на Белый Холм и заметили вдалеке фигуру, которая прыгала так высоко, как не может ни один талиостиец. Мы думали, нам показалось. Но потом я встретила случайно его, и узнала, что он не наш, что он с Левого берега. И он действительно умеет прыгать так. Они все умеют, потому что умеют управлять гравитацией. Они могут прыгнуть выше высоты любого нашего моста. – Все присутствующие смотрели с удивлением то на тууксов, то на Акею. – Алатой никогда не рассказывал мне о своих ужасных целях, иначе бы я не молчала. Он говорил, что скоро они объявятся всем, что придут сюда на гору Саави с честью. Всего их четверо, но я никогда не видела никого, кроме Алатоя.
Алатой не отрывал от девушки взгляда, в то время как она смотрела только на Асфетею и иногда, поворачиваясь в сторону тууксов, бросала короткие взгляды на Адилу.
– Но самое удивительное, – добавила она, – что они умеют исчезать.
– Я бы обрадовалась, если бы они сейчас исчезли, – произнесла Асфетея, прикрывая глаза, и вздыхая, понимая, что шансы бороться с противником все ниже.
– Т.е. исчезать внезапно, растворяться в воздухе, – пояснила Акея. – Не знаю, все ли они так могут, но Алатой умеет. Однажды он… ночевал в моем доме, и утром, когда я вошла, он был на балконе, а потом он что-то пощупал в воздухе, оттолкнулся, прыгнул и просто исчез.
Адила изменился в лице. Он больше не выглядел невозмутимо, в его глазах была заметна злость. И в этот момент Акея впервые с начала своей речи перевела взгляд на Алатоя – он смотрел, не моргая, его глаза были как два неподвижных кристалла. Лэйкито посмотрел на младшего брата с осуждением.
– Вот как, – спокойно сказала Асфетея. – Значит, к нам пожаловали необычные гости. Быть может, вы удивите нас прямо сейчас? Устройте нам сеанс прыжков или исчезновения.
– Я думаю, что достаточно удивил вас, когда сообщил, что теперь вы должны будете работать на нас, – ответил ей Адила.
– С чего вы взяли, что мы что-то должны? Никто еще не сказал вам, что мы выполним ваши условия. Мы лишь выслушали воров, но окончательное решение нами не принято.
Адила рассмеялся.
– Я готов уважать вас, правительница Талиостии, но лишь только потому, что вы мне симпатичны и все-таки еще правите этим народом. Наверное, я был слишком мягок, объясняя вам ваше положение. Но я хотел бы, чтобы вы все правильно поняли: окончательное решение не может быть принято вами. Потому что оно принято очень давно нашим правителем. Мы предложили вам простой и безболезненный вариант. И если он вам не нравится, если вы пожелаете противиться, то навлечете на свой народ большие беды. Тогда мы просто захватим эту землю, и вы все равно будете делать то, что нам нужно, но только насильно.
– Захватите вчетвером? – спросила Акея.
– Эта смешная девочка, – парировал Адила, – отчего-то решила, что все, что сказал ей Алатой – правда. Это не так. Зато, как мы поняли, все секреты, которые ты охотно рассказывала ему, – они действительно правдивы.
– Я не знала, кто он! – воскликнула Акея. – Я бы никогда… никогда…
– Но ты все равно все рассказала, – сказал вдруг Даливиарт. – Поэтому все, что ты теперь можешь сделать, чтобы искупить свою вину, – рассказать все секреты и о них.
– Оставьте ее, – сказал вдруг Алатой. – Она ничего не знает. И секретов она мне никаких не раскрывала. Информация о том, как прекрасна мохнатка, как пахнет опунтр весной, и сколько корзин в день она метит разноцветными бирками, никак не полезна была в поиске книг. С ней мне просто было интересно поболтать, коротать время между поисками. А книги мы нашли сами! В том, что вы не смели уберечь их, нет ни капли ее вины, она юная и чистая девушка. Давины, советники – вот кто в этом виноват.
Адила зло посмотрел на Алатоя. Тот крепко стиснул скулы и удержал взгляд.
– Однако девочка хорошо кормила его, – рассмеялся Адила, и именно при этих словах Алатой почему-то почувствовал самый сильный укол совести. – Благодаря ее кормежке, он стал так похож на вас, что вы приняли его за своего. Но довольно на этом! Мы говорим с вами слишком долго, и это становится утомительно. Итак, вот наши условия: вы должны подготовить к поездке четверых ваших ученых, которые отправятся с нами. Они должны взять с собой образцы всех растений, весом не более своего собственного. Через два дня мы уедем. Когда они изучат наши условия и разработают план, мы вернемся, чтобы взять все остальное, что потребуется для строительства у нас Зала кристаллизации. Среди четверых ученых – должны быть три ваших давина. Варианты можем обсудить завтра утром, когда снова придем сюда. А пока разрешите проститься с вами.
Он развернулся и быстрым шагом направился к выходу. Акея перевела взгляд на Алатоя, и их глаза снова встретились. Он смотрел на нее не так, как в первые минуты, как она вошла в зал. Теперь это был почти прежний взгляд, и Акее даже показалось, что в этом взгляде было сожаление. Лэйкито последовал за Адилой, и Алатой, после недолгого замешательства, тоже направился за ними.
8
– Что происходит, Адила? – спросил Алатой, как только догнал его на склоне горы Саави. – Почему ты не говорил нам о том, что собираешься потребовать от них?
– Требую не я, требует Феруджо, – ответил Адила на ходу, не поворачиваясь.
– Но мы имели право знать!
Адила резко остановился и повернулся к Алатою.
– Ты слишком юн, чтобы говорить о том, на что ты имеешь право. Твое дело – подчиняться мне, мое – подчиняться Феруджо. Ты прекрасно справился со своей работой, поэтому я сейчас не стану обращать внимание на глупости, которые слышал из твоих уст только что и слышу сейчас. Но я не желаю услышать подобное еще хотя бы раз.
Он снова продолжил путь, но через мгновенье еще раз повернулся к обоим парням, что поспевали сзади и твердо сказал:
– И я не желаю, чтобы кто-то из вас смел произносить что-либо подобное между собой или с кем бы то ни было! Если кто-то из вас станет высказывать сомнения, если кто-то впредь посеет в талиостийцах хоть каплю надежды на нашу доброту, тот очень рискует попасть в большую немилость, помните об этом!
Он посмотрел в глаза Алатою, потом Лэйкито и, убедившись, что к ним вернулась былая покорность, повернулся вперед, сделал прыжок и взлетел над склоном.
Алатой остановился. Лэйкито подтолкнул его локтем, призывая следовать с ними, и через несколько секунд тоже был уже далеко. Алатой закрыл глаза и стиснул зубы. Он все еще видел зал, в котором они только что были в окружении талиостийцев, видел Асфетею, стоящую впереди, и рядом с ней тонкую фигуру в окружении солнечных лучей. Он смотрел на нее так много в это странное утро, что изображение не покидало его внутренний взор, сколько бы он ни моргал. Она была словно блик от яркого света, который впечатался в глаза. Он хотел перестать ее видеть, он открыл глаза и смотрел на снежные пики, смотрел на вершины деревьев, на Талиост, извивающийся внизу, но Акея ни на секунду не покидала его. Она смотрела на него самым тяжелым взглядом, взглядом, на который он не смог ответить, который доставал до самых внутренностей и тяжелой тупой болью отдавал в груди.
Она была такой другой. Из юной девчонки с ясными глазами и густыми волнистыми рыжими волосами она превратилась в раненую женщину, ее скулы стали острее, а во взгляде было столько чего-то нового, непонятного и опасного, что в них ему больше невозможно было смотреть. Она отрезала волосы, и теперь, стоя на склоне, на небольшом отдалении от Дома советников, пытаясь избавиться от наваждения, Алатой остро почувствовал, что безумно скучал по этим волосам.
Но их больше нет. Нет доверчивого взгляда. Нет той девчонки, она исчезла… Нужно делать прыжок и отправляться вперед, к своим, ждать указаний, выполнять то дело, с которым он сюда пришел. А он не мог сделать даже простого шага, не говоря уже о прыжке. Он опустился на колени, постоял немного, собираясь с силами, прогоняя боль и стыд, что разгорались в нем все сильнее. Их нужно гнать, гнать быстро, прямо сейчас, потому что такому огню нельзя давать разгораться. Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, потом поднялся с колен и вдруг услышал ее голос за спиной.
– Алатой, – сказала Акея тихо, но дыхание немного сбивалось, она бежала сюда.
Он повернулся и увидел ее, словно она и должна была тут быть. Такая же взрослая, такая же раненая, но еще ближе, чем прежде, и от этого причиняющая еще больше боли.
– Скажи мне, – сказала она. – Это все правда? Это ты украл книги? Вы явились сюда, чтобы сделать нас своим рабами? Чтобы получить кристаллы?
Алатой молчал.
– Скажи как есть, я пойму. Я приму, что мы мой враг, что ты был должен врать. Но только скажи сам – это так?
Алатой молчал.
– Просто скажи, – взмолилась она. – И хоть ты мне враг, за это признание я обещаю помнить только хорошее, иначе я не смогу… Я не вынесу.
Туукс не мог сказать ни слова, словно ему сковало грудную клетку, горло, язык. Он долго готовился к походу на эту землю, он знал много вещей, он сумел выкрасть книги, но он не знал, что нужно было готовиться и к такому, его никто не предупредил.
– Скажи, не молчи! Просто скажи, умоляю тебя, – отчаянно повторяла она, а голос ее был все тише, он выходил из грудной клетки с хрипом.
Они постояли несколько секунд, молча глядя друг на друга. Потом Алатой опустил взгляд, и Акея поняла, что все это правда. Она тоже опустила глаза, ей показалось, что земля качнулась под ней, но она взяла себя в руки, и снова подняла глаза. Посмотрела на Алатоя потухшим взглядом и, повернувшись, пошла прочь.
Она уходила все дальше, а Алатой так и не смог сказать ни слова. Потому что не было ни одного такого слова, которое могло бы описать то, что он чувствовал: досада, боль, тоска, стыд, отчаяние, ярость и что-то еще непонятное смешались воедино и комом застряли где-то между зажатыми скулами и затылком. Он закрыл глаза, потом повернулся в сторону склона и побежал так быстро, как только мог.
