полная версия

Юлиана Сергеевна Алексеенко
11 миллисекунд

3

Занятая заботой о друге, Акея перестала ходить к Малафету. Ей пришлось слукавить и сказать ученому, что она очень и очень теперь занята – на Белом Холме и дома. Обманывать ей было стыдно, но найти другого выхода она не могла и оправдывала свою ложь тем, что это ненадолго и оставлять Алатоя голодным она не может.

В один из дней, когда у Акеи был выходной, она быстро помогла маме и бабушкам с домашними делами и пришла к Алатою впервые еще до обеда. Его на месте не было. Он говорил, что втайне прогуливается по побережью и садам вокруг, когда ее нет и делать нечего. Акея решила подождать. Она покрепче укутала полотенцем обед, который принесла другу, чтобы он не остыл. Она ждала долго, но решила, наконец, оставить гостинец, а пока сходить к Малафету на часик.

Едва она отошла от грота и стала выворачивать с узкой тропинки на прямую дорогую, как вдалеке вдруг увидела Алатоя: он прыгнул с высокого моста на землю – легко и просто, словно весил как лепесток. Он будто мог управлять скоростью своего падения и даже замедлился на долю секунды перед тем как коснуться земли, а потом мягко распрямил одну ногу, поставил ее на землю и так же легко приставил другую. Ни один талиостиец не прыгнул бы так даже с низкой ступеньки.

Акея застыла. Она только теперь поняла, что это Алатоя она с братьями видела неделю назад, и впервые почувствовала что-то неприятное на душе. За все время, что они были знакомы, он ни разу не говорил ей об этих своих способностях, почему? Сама она рассказала ему все, что можно было о жизни Талиостии и своей семьи, ответила на все его вопросы и успела почувствовать, что еще никому и никогда ей не было так интересно рассказывать о себе, а он… Почему же он не сказал ей о том, что умеет делать такие вещи?! Внезапно Акея осознала и то, что вообще почти ничего не знает о нем, кроме очень простых общих вещей, что он никогда не рассказывал ей ничего, кроме того, что она спрашивала, да и это – лишь в общих словах.

Нет, Акее не стало страшно. Как истинной талиостийке, выросшей в краю любви, доверия и труда, ей все еще неведом был страх. А вот чувство привязанности было ей знакомо. В раннем детстве она испытывала его к родителям, потом лет с восьми-девяти – к Саафу, который всегда казался ей недосягаемым, потому что всегда был занят и был так пронзительно прекрасен во всех делах, что им невозможно было не восхищаться. В последние годы ее любимыми друзьями стали дедушка Гайи и Парсан, которые любили ее очень нежно, не словом, а делом всегда оказывая поддержку.

И вот появился Алатой. Сама того не осознавая, Акея почувствовала, что с ним в ее жизни появилось что-то, что трудно описать, но это что-то – сокровенное, принадлежащее только ей, что-то очень волнительное, огромное, как небо, и в то же время сжатое в комочек, который где-то внутри, спрятан в центре ее тела и пульсирует сильнее, чем сердце.

А Алатой не честен.

Алатой не нуждается в том, чтобы Акея знала.

Акеи в центре его тела нет.

Она стояла и смотрела вдаль, туда, где только что видела его неземное тело. Парня теперь видно нигде не было, а она стояла и думала, что должна сделать. Ей хотелось убежать отсюда. Уже не к Малафету, а домой. На маленький чердачок, где ее никто не мог бы найти. И в то же время хотелось бежать к Алатою и кричать, требовать, чтобы он объяснил ей – как он может прыгать так и почему не сказал ей об этом сразу. Если душа способна рваться на части, то душа Акеи сейчас точно была немного надорвана.

Ну уж нет, уйти нельзя! Она сбежала по тропинке снова к гроту, а затем к берегу реки. Она смотрела вдаль, туда, откуда мог бы прийти Алатой. Сейчас он придет, и пусть ответит на ее вопросы! Акея едва могла терпеть, а вдруг он не собирается идти сюда? Нет, надо бежать за ним, искать его.

И только она сделала несколько шагов вперед, как услышала за спиной:

– Акея, здравствуй! Ты рано пришла.

Она обернулась – Алатой шагал к ней с другой стороны. Невероятно! Он был так далеко, вверху, а теперь, спустя минуту или две спокойно шагал с противоположной стороны. Он дышал ровно и чуть улыбался.

– Как ты…? Как ты…? – Акея не могла найти слов, и только разводила ладошками, словно пытаясь поймать нужны слова, которым хорошо было бы упасть сейчас из воздуха.

– Я поднимался в горы, – спокойно ответил Алатой, но одна его бровь необычно взлетела вверх на мгновение, словно дернулась.

– Я видела тебя! Я видела, как ты прыгал с моста! А до этого мы с братьями видели тебя, там, внизу, по дороге на Белый Холм. Ты прыгал высоко на каменные глыбы и так же легко прыгал вниз. И сейчас ты прыгал с того лазурного моста, я все видела! Почему? Почему ты мне не сказал?

– Не сказал о чем? – пожал плечами Алатой.

– Что умеешь так прыгать?

– А разве ты не умеешь?

– Я? Если бы я умела так прыгать, я бы тебе об этом рассказала! – ответила возмущенно честная Акея.

– Если бы я знал, что ты не умеешь, я бы тоже рассказал тебе, но я не знал. Ты, правда, не умеешь?

Акея смотрела, не моргая, пытаясь точно понять, что Алатой имеет в виду.

– Так и есть, – ответил сам себе Алатой. – Я теперь понимаю. Вы не умеете, так? Я наблюдал за талиостийцами, я думал, вы просто слишком спокойные, но теперь понимаю – вы не умеете преодолевать притяжение Земли, я прав?

Акея все еще молчала, не веря своим ушам. Сейчас ее друг пытается сказать, что они – тууксы умеют преодолевать притяжение Земли. Девушка растерянно хлопала глазами, вспоминая все, что слышала от учителей о законах природы. Ни одна мысль не пригодилась ей, чтобы понять сейчас, что говорил Алатой.

– Прыгни, – сказал ей туукс, но Акея не двинулась. Он подошел ближе, взял Акею за руки и повторил просьбу. – Прыгни сейчас так высоко, как ты умеешь. Ну же.

Когда он подошел так близко к ней, когда взял ее за руки, она почувствовала себя так, словно ее поставили вниз головой. Или опустили в воду. Или случилось что-то еще, что-то такое неожиданное и непонятное, что на несколько секунд выбило из ее сознания все привычные представления о мире вокруг. Что-то происходило, но что Акея не знала…

Медленно, но она все же поняла, о чем просил Алатой. И она прыгнула – сначала лишь слегка приподнявшись над землей, потом, после его повторной просьбы еще раз повыше, потом еще несколько раз – так высоко, как могла.

– Так и есть, – сказал Алатой. Он отпустил ее руки, поднял на девушку глаза. – Вы не умеете.

– Конечно, не умеем, это для меня не новость, – пожала плечом Акея. – Расскажи мне, как это делаете вы?

Алатой предложил ей пойти в грот, они достаточно долго стояли там, где их могли увидеть. Чувство обиды оставило Акею, уступив место прежнему дружелюбию и огромному любопытству. Алатой рассказал ей, что для тууксов не составляло труда подниматься над землей на высоту до 10 длин, а для некоторых – даже выше. Ребенок пяти лет уже прыгал на высоту до двух длин, и эта способность развивалась у них так же естественно, как способность ходить – нужна была только небольшая поддержка взрослых, и природа делала свое дело.

Но так было не всегда. Много веков назад тууксы не умели делать это. Пока однажды один из их предков не совершил небывалое: он был на волосок от гибели, когда по реке понесся поток горной воды и сумел одним прыжком преодолеть расстояние между двумя утесами, разделенными широким рукавом Талиоста. После этого тело забыть об этом опыте уже не смогло, и тот предок не только научился прыгать легко и высоко, но и со временем научил этому других.

Научившись владеть своим телом и поднимать его выше прежнего, а потом плавно опускать, взрослые тууксы быстро передали это умение детям, которые учились делать то же самое без слов – естественно, как все дети учатся ходить, говорить или глотать.

– Мы думали, для вас это тоже обычное дело, раз в остальном вы делаете то же самое, так же рождаете детей, так же питаетесь, и так далее, – говорил Алатой.

Акея была поражена тем, что узнала сегодня, и ей снова очень захотелось как можно скорее вести Алатоя к талиостийцам, чтобы те тоже узнали о тууксах, которые умеют преодолевать земное притяжение. Как жаль, что нужно было ждать. Акея развернула гостинец и предложила другу, и пока тот жевал, она все смотрела и смотрела на его высокие скулы, туго обтянутые светлой кожей. Она впервые подумала, что, пожалуй, иметь радужную кожу и красиво, но не менее красиво иметь и такую, как у Алатоя, словно из светлого камня. Он все делал красиво – двигался, говорил, прыгал, приземлялся. И жевал тоже.

4

До позднего вечера они разговаривали и обсуждали разности между талиостийцами и тууксами. Акея просила Алатоя научить ее прыгать так же, и какое-то время они потратили на безуспешные попытки усвоить первый урок. Устали оба, и Акея так и не смогла почувствовать, как контролировать притяжение земли.

Зато Алатой делал это каждый раз блестяще и пару раз он поднял Акею – не слишком высоко, лишь на одну длину, чтобы не привлечь внимания. Акея смеялась и просила еще, но Алатой обещал, что как-нибудь в другой раз, когда они уйдут выше, в рощу.

Они успели проголодаться, а небо уже стало темным и покрылось черными тучами. Кристальные мосты и дороги светили тусклым холодным светом, ветер стал совсем колючим, надвигался дождь. Акея знала, что родные давно ждут ее.

– Идем со мной, как же ты будешь тут один, под дождем? – стала просить она. Алатой повторял, что не боится ни холода, ни дождя, но Акея не отступала. – Тебя никто не увидит, обещаю. Я проведу тебя на чердак и принесу туда еду. А утром рано ты сможешь уйти.

Алатой и сам удивился тому, что на сей раз девчонка уговорила его так быстро. Пока они шли к дому по узким улочкам, он несколько раз пытался найти причины и слова, чтобы все-таки отказаться от визита, но сдерживался и продолжал идти. Когда они подошли к дому, Акея повела его с задней стороны, через сад, чтобы не встретить кого-то из родных.

– Сейчас я поставлю тебе лестницу, – прошептала она и уже собиралась идти куда-то, но Алатой задержал ее рукой. Он вопросительно указал на маленький балкончик под крышей, Акея кивнула. Тогда едва оттолкнувшись от земли, легко, как будто он весил меньше ребенка, он прыгнул и через секунду был на балкончике.

Акея восхищенно засмеялась и побежала в дом. Тихо, чтобы ее не заметили родные, которые ужинали в столовой с огромным, на всю комнату круглым столом, она прошмыгнула вперед по коридору, пробралась в маленькую кладовую, где взяла с полок какой-то еды, и поднялась на чердак к Алатою.

– Я, наверное, никогда не привыкну к этому, ты был как будто невесомый, – усмехнулась она. – Я принесла тебе поесть. Ты пока побудь здесь один, я должна идти к семье, ужинать с ними, а потом, когда все уснут, я приду к тебе… если хочешь.

И девушке вдруг стало стыдно, что она так навязчива. Но Алатой быстро ответил:

– Конечно, приходи, я буду скучать тут один.

Акея побежала вниз. «Я буду скучать». Ей еще никогда не приходилось обманывать своих близких, скрывать что-то, поэтому чувства у нее были противоречивые. В душе словно расцветали самые лучшие и прекрасные бутоны, но в то же время лепестки их вяли – так огорчала ее вынужденная ложь.

«Я буду скучать». Надо же…

Перед семьей она сделала вид, что только что вошла в дом. Родные немного волновались, но через минуту все и забыли, что недавно искали Акею. А сама она, чтобы ее родные отправились быстрее спать, и когда вскоре все стали расходиться, она мигом побежала к себе.

Акея все еще спала в большой детской, вместе с младшими братьями. Раа уснул быстро, а вот Асту и Маир никак не могли угомониться и словно специально то прыгали в постели, то кидали чем-то друг в друга, то просто начинали болтать тогда, когда Акее уже казалось, что они спят и можно идти на чердак. Ей пришлось снова прибегать ко лжи – она сказала братьям, что если они не уснут, она позовет прапрабабушку Эофею – самую строгую из всех членов семьи, которая любит читать долгие и страшные сказки.

За окном сверкнула молния. Акея едва терпела, чтобы не уйти прежде, чем братья заснут, но вскоре она услышала их сопение. Она медленно и тихо вылезла из постели, надела длинное теплое платье, взяла свечку и вышла из комнаты. За окном уже слышался шум дождя. Акея тихо-тихо, чтобы не скрипнули ступени, поднялась и вошла на чердак. Она уже открыла рот, чтобы сказать «Я здесь», но в свете свечи успела увидеть, что ее друг спал – прямо на полу, подложив под голову локоть. Хоть ему, наверняка, и не было холодно, Акея все же накрыла парня тонким старым пледом. Ей захотелось прикоснуться к его лицу, но она не решилась. Посидела рядом с минуту и пошла к себе.

5

Не усни Алатой так быстро, Акея в тот вечер задала бы ему много вопросов. Пока она ждала, когда уснут братья, в ее голове один за другим родилось много вопросов о прыжках, о жизни тууксов, о том, сколько лет они живут, чем занимаются каждый день, кто их обучает. Но Алатой уснул.

Акея не знала, но случилось это потому, что туукс очень мало спал много ночей подряд. Ему нельзя было спать, ведь он был на самом ответственном задании в своей жизни. Этим заданием было собирать всю информацию о Правом береге, и сообщать ее Адиле, Асхарту и Лэйкито. Каждую ночь они встречались в одном и том же месте, в гроте одной из высоких труднодоступных скал, делились информацией и обсуждали планы на следующий день. Ночь, которую он проводил в доме Акеи, была первой за это время, когда четверо тууксов не должны были встретиться.

Конечно, они не были простыми гостями на Правом берегу. Они были таинственными посланцами, преследующими свою цель, и их не интересовала дружеская встреча с талиостийцами.

Когда Акея рассказывала Алатою о Белом Холме, о Зале кристаллизации, о самих кристаллах и мостах, он слушал так восторженно и удивленно, что рассказчице хотелось говорить все больше и больше. Впервые она встретила кого-то, кто не знал ничего о ее мире, и для кого все это звучало как самая удивительная сказка. Поэтому Акея рассказывала обо всем, даже о самых мелких деталях. А он все спрашивал и спрашивал. И именно поэтому Алатой за неделю собрал намного больше информации, чем все остальные тууксы, которые действовали тайно. Ни самый старший Адила, ни проворный и самый быстрый Асхарту, ни хитрый Лэйкито не узнали, почему почти все мосты разных цветов и форм – они думали, это просто украшательство, и только Алатой узнал, что каждый мост – это отдельный эксперимент. Ни один из них не узнал, что главные секреты хранят не книги, а давины, а Алатой знал даже имена и главные черты характеров давинов, адреса, где давины живут и дни, когда давины приезжают к правительнице Асфетее и ее советникам для больших совещаний. Никто из троих других тууксов не знал, что формулы всех когда-либо изобретенных эликсиров хранятся не в Зале кристаллизации, а где-то в Алатуме, а Алатой узнал и это.

Во взгляде Адилы Алатой читал уважение к себе как к равному, в рукопожатиях Асхарту он чувствовал восторг. Лишь Лэйкито стал опускать глаза, и Алатой понимал, что старший брат ревнует. Лэйкито всегда был героем, он был смел, ловок, он не привык уступать. Теперь же ему пришлось уступить первенство мальчишке, который почти случайно попал в состав экспедиции, когда один из группы сорвался со скалы и сильно повредил ногу. И хоть Алатой был хорош во всем, Лэйкито казалось, что его младший брат еще мал для таких путешествий.

Алатой был рад, что смог узнать так много. Но чем больше он узнавал, тем больше к радости примешивалось еще что-то… Он осознавал, что ему просто повезло встретить эту странную рыжую девчонку, которая рассказывала все, что он хотел, почти безо всяких хитростей, потому что была проста, как открытая книга. Это была легкая победа. И он понимал, что эта победа, которую по частям приносила Акея на блюдечке – буквально каждый день, вместе с едой, грозила обернуться для нее бедой и большой болью.

Туукс гнал от себя эти мысли, прятал их за чувством ликования от скорой удачи в рискованном и важном деле. В конце концов, не для того он был отправлен сюда, чтобы стать подружкой какой-то местной девчонке, нет, нет, нет! А то, что она попалась на его пути – это была удача, это было провидение. Значит, все идет правильно, все идет так, как нужно, значит небо на стороне его народа.

И Алатой усмирил внутренний голос, который то и дело хотел сделать его плохим. В ту ночь в доме Акеи он впервые за долгое время спал крепко, поэтому проснулся не на рассвете, как хотел, а тогда, когда солнце было уже в зените. Темный чердак пропускал мало света, в этом было все дело. Он сел, пытаясь вспомнить, как здесь оказался. Сон был такой крепкий, что он вспомнил все спустя лишь полминуты. Алатой вышел на маленький тесный балкончик – в саду увидел женщин и маленьких мальчишек. Он вернулся на чердак, допил сок, который остался от вчерашнего ужина, и заметил новую корзинку, прикрытую полотенцем. Под ним оказался свежая еда – завернутые в лепешки овощи, ягоды, орехи. Он потянулся было за едой, но накрыл корзинку, не тронув из нее ничего. Он снова почувствовал себя жестоким обманщиком, и от негодования на собственные мысли глухо рыкнул и ударил кулаком по стене.

«Ну все, довольно», сказал он себе, вышел на балкон, огляделся с полминуты по сторонам, поднял левую кисть, потом наклонил ее, словно трогал что-то невидимое, затем сделал шаг назад, как для разбега, прыгнул вверх и… исчез.

Акея, которая в этот момент вошла к нему на чердак, это увидела. Она застыла от удивления, потом медленно подошла к балкону, вышла. Она смотрела по сторонам и нигде не увидела своего тайного друга. Ее сердце тревожно застучало.

6

– Что это у тебя на руке? – спросил Адила. Они встретились там же где и всегда – в густых зарослях, в верхней части ущелья, куда талиостийцы не поднимались.

Алатой повернул руку и посмотрел на свое запястье. На его светлой коже появилась дорожка из мелких неровных горошин оранжевого цвета.

– О, нет! – воскликнул он и стал тереть руку, чтобы избавиться от рисунка. Но цвет не исчезал. Тогда Алатой выбежал из кустов, пробежал чуть дальше к роднику и стал смывать оранжевый цвет на коже. Но и это не помогло.

– Глазам своим поверить не могу! – смеялся Адила. – Ты заразился от них этой ерундой! Чем ты занимался вчера?

– Ничем таким, – ответил Алатой. Он хотел было добавить, что спал на чердаке в доме у Акеи, но не осмелился. Хотя теперь он думал, что причина была именно в этом. Быть может, это случилось от соприкосновения с кушеткой или одеялом. А может, это их еда? Может, так высыпают пятнами все эти цветы, которые они едят? За эти дни Алатой съел немало лепестков, из которых была приготовлена еда. Он к ним даже привык, и больше не считал, что это безвкусная масса для набивания живота.

– Надеюсь, пятна отмоются со временем, – сказал Алатой.

– Или появятся новые, – ответил старший и снова захохотал. Но потом успокоился, откашлялся и сказал серьезно. – Сегодня вечером собираемся для финального плана. Лэйкито сейчас где-то около их рынка, Асхарту в ущелье, он рисует на плане схему их дворца на той главной горе.

– Уже? – удивленно спросил Алатой.

– Да, последние сутки были очень удачными, мы много смогли узнать. И ты много сделал, Алатой, я горжусь тобой, – Адила похлопал парня по плечу. – Завтра мы удивим этот город и получим то, что нам нужно. Пока есть время можешь прогуляться еще разок, у тебя это отлично получается.

Алатой присел на камень. Ну вот и все, подготовка подходит к концу. Больше не нужно будет скрываться от всех, прятаться по кустам, лежать на голой земле по ночам. Больше не нужно будет болтать с Акеей. Почти все уже известно, и для дальнейшего ее знаний мало. Будь она дочкой давина, например, можно было бы этим воспользоваться и сделать дело еще проще. Но она простая девчонка, она даже не может находиться в Зале, когда идет кристаллизация.

Алатой не знал, чем заняться до вечера. Разумно было бы остаться здесь, ждать остальных. Он думал, что подготовка займет еще несколько дней, что он еще увидится с Акеей, сможет сказать ей «спасибо» за ночлег и… может даже сказать «прости». А теперь он просто исчезнет. Алатой не знал, как ему поступить, но чувствовал, что закончить вот так их дружбу он не должен.

Но как еще он может ее закончить? Да и дружба ли это? Разве можно называть дружбой обман? А раз он раскроется все равно, то не стоит и продлевать его теперь.

…Она смотрит такими ясными честными глазами…

Алатой пошел на реку, умыть лицо, отвлечься от навязчивых мыслей. Вода была очень холодная, но для туукса такая температура была привычной. Он еще раз посмотрел на пятна на руке. Это странно. Никто из его группы не окрасился, только он. Да еще и в рыжий! Алатой не хотел признаваться даже себе самому, но чувствовал, что эти пятна – не просто от цветов, которые росли здесь в садах каждого дома, не просто от еды, которую он единственный из тууксов ел здесь каждый день, они – от Акеи. И хоть они не так много прикасались друг к другу – лишь когда он поднимал ее в воздух, и вчера, когда они сидели в гроте, кажется, ее рука прикасалась к его руке – все равно это от нее.

…Она смотрит так, как никогда и никто на него еще не смотрел – почти не моргая, словно обнимая взглядом…

Алатой разделся полностью и нырнул в заводь у берега. Ему давно нужно было сделать это – кровь забурлила в нем, голова просветлела, появилась энергия, какой он давно не чувствовал в своем теле. Он выпрыгнул на берег, сделать несколько движений, чтобы размяться, прыгнул в воздух и совершил пару кувырков, после чего снова быстро оделся и пригладил волосы назад.

Теперь он был бодр, мыслил ясно. Все шло просто идеально – то, для чего он прибыл сюда, получается гладко, даже лучше, чем планировалось. Да, Акея хорошая девушка, но хорошая девушка – это еще не друг. Однако раз совесть мучает его – хорошо. Он попрощается, и все на этом.

В их гроте Акеи еще не было. Алатой уже чувствовал голод, но твердо решил не принимать от нее пищи, лишь попрощаться. Поэтому пока ждал ее, наелся ягод и фруктов, что смог найти на деревьях неподалеку. Она пришла только ближе к шести.

– Привет! – крикнула она еще издали, забыв о предосторожности. Она весь день так ждала этой встречи, что теперь ей не терпелось расспросить друга обо всем.

– Алатой! Ты пришел! – выдохнула она, подбегая.

«Да, чтобы попрощаться», – готовился сказать юноша, но медлил.

– Скажи мне, скажи, я весь день мучилась – куда ты исчез утром? Ты спрыгнул и исчез!

– Вот он я, – ответил Алатой.

– Но ты же не прыгнул? То есть прыгнул, но потом в воздухе растворился! Я видела! Как ты это делаешь?

– Акея, о чем это ты? Я просто прыгнул, как обычно.

– И не исчез?

– Нет.

– Мне что же – показалось?

– Возможно, потому что я вот он – перед тобой.

Акея нахмурилась, она засомневалась, действительно ли утром видела исчезновение Алатоя. Неужели, ей и правда померещилось?

– Сегодня был такой день! Сначала ты, ну или это мне показалось, потом еще на Белом Холме… Прости, я сегодня не могла вовремя уйти.

– Ничего, я тоже был занят и, вообще-то, пришел ненадолго, – сказал Алатой. – Я пришел попрощаться, Акея. И поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала. Если бы не ты… Я прошу заранее простить меня за все, я желаю тебе только добра, так что… постарайся не грустить, не винить себя ни в чем…

Он взял Акею за руки и просто сжал их сильно и искренне, вложив в этот жест всю свою благодарность.

Акея смотрела удивленно, не понимая, почему и в чем она может себя винить. Она была смущена от того, что он так крепко держал ее за руки. Они у него были чуть прохладные, но все равно было приятно. Он пришел попрощаться – это она поняла… Возбуждение, с которым она пришла сюда, стремительно уступало место сожалению и грусти.

– Утром ты не съел ничего, почему? – спросила она.

Алатой отпустил руки. И отвел взгляд. Он сказал, что торопился, потому что сильно проспал. Акея хотела достать из сумки новый сверток, но юноша остановил ее рукой. Он сказал, что ему пора.

– Куда вы уходите? – спросила она. – Разве вы не хотите встретиться с талиостийцами?

– Я не знаю, Акея, не спрашивай. Это все будет решаться завтра. Но что бы ни случилось, помни о том, что я сказал.

Акея хотела было спросить что-то и уже открыла рот, но остановилась. Ей показалось, что она слишком глупая девчонка, ведь с чего она взяла, что Алатой и его земляки должны идти к простым талиостийцам, дружить с ними и общаться так же, как они общались все эти дни. И почему она решила, что Алатой сможет открыто прийти к ним в гости, познакомиться с ее родителями, братьями, дедушкой Гайи и всеми остальными?

Не для того они преодолели бесконечные бурные воды Талиоста, чтобы просто так разгуливать по городу и вести праздные разговоры. Конечно. Наверное, они отправятся к правительнице, это ей они расскажут о своем путешествии, о жизни на Левом берегу.

– И что же – мы больше не увидимся? – спросила Акея, и ее глаза наполнились слезами. – Я так привыкла… приходить сюда и болтать с тобой. Сегодня вот у нас книга пропала, представляешь, я хотела тебе рассказать…

– Пропала книга?

– У Маадала пропала прямо из-под носа! Вторая священная книга Талиостии. Все были сбиты с толку, все так разволновались. Такого никогда не случалось. Такого вообще не должно было случиться, но это произошло. И никто не знает, куда она исчезла.

– А кто это – Маадал?

– Давин, дядя моей мамы. Никто никогда даже не заходит в Зал, а сегодня утром книга просто исчезла, когда он работал. Все так разволновались, и даже кристаллизации не было.

– Подожди, один из давинов – твой родственник?

– Да, Маадал.

Алатой напряженно застыл, мысли забегали в его голове, но он постарался не подать вида, как сильно его заинтересовала новость.

– Может быть, книгу просто взял кто-то из тех, кто работает в Зале? – спросил он как можно равнодушнее.

Акея усмехнулась.

– Зачем?

– Чтобы сделать кристаллы.

– Зачем? – повторила Акея так, что Алатой понял – он говорит что-то действительно глупое.

– Чтобы сделать новые эликсиры, – все-таки неуверенно предположил он.

– Зачем кому-то делать эликсиры, если их и так делают в Зале.

– Чтобы сделать больше для себя.

Акея и правда не понимала, о чем он говорит. На Правом берегу, где все делали одно дело – искали возможность построить мост через Талиост, где каждый, кто к этому готов, может работать в Зале, – никому и в голову не приходило делать кристаллы в одиночку, для себя, тайно.

По искреннему недоумению своей подруги Алатой понял, что такая версия любому из талиостийцев покажется глупой. И он, конечно, уже почуял неладное. Не просто так пропала книга, и сами жители тут не при чем.

Но другая мысль уже заставляла его думать быстрее и быстрее. Если бы он раньше знал, что в Зале работает дед Акеи! Ведь это может быть так удобно…

Ему пора было уходить, времени совсем не оставалось. Он сказал что-то невнятное на прощание, словно начал и тут же передумал, потом вдруг стянул с ее головы платок и провел ладонью по волосам – от макушки до самых кончиков. После чего повернулся и уже через мгновение скрылся в темноте, оставив Акею стоять в холодных сумерках – тоненькую, незащищенную, честную, искреннюю, рыжую.