Юлиана Сергеевна Алексеенко
11 миллисекунд
3
Они дошли к полуночи. Ночь была холоднее прежнего. Колючий злой ветер кусал щеки и пробирался под теплую одежду, а мелкая снежная крупа уже осыпала склоны.
В холодное время года разноцветная кожа талиостийцев обычно становилась светлее и больше отливала перламутром, чем сильнее кто-то замерзал, тем светлее и более переливчатым делалось его лицо. Когда они вошли в Алатум, Даливиарт повернулся к Акее и отметил, что она не только не побледнела, но и казалась ярче, чем прежде. «Было бы хорошо, чтобы она осталась такой до утра, это очень удачно для первого визита к правительнице», – подумал Даливиарт, пока провожал девушку в комнату для отдыха.
Акея очень устала, добираясь сюда. Она даже не хотела оглядеться по сторонам, рассмотреть Алатум изнутри. Она просто последовала за Даливиартом по коридору, и как только он завел ее в небольшую комнатку и оставил одну, она легла на кровать и крепко уснула.
Утром на столике уже был поднос с едой. Акея поела, умылась в небольшой чашке с водой, вытерлась мягким ароматным полотенцем. Только теперь, приводя себя в порядок, она увидела какими стали ее волосы. Но едва она увидела это, как в дверь уже постучали.
– Это Даливиарт. Надеюсь, вы готовы, потому что нам пора.
Он вошел и увидел ее, но не сказал о волосах ни слова.
– Сейчас, я почти готова, – сказала Акея, собираясь надеть платок, но Даливиарт ее остановил. Именно такой она и должна предстать перед Асфетеей и Советом.
Через несколько минут Акея была уже в огромной гостевой зале с высокими окнами, застекленными причудливыми лиловыми стеклами неправильных форм. Все здесь было таким необычным. Талиостийцы жили просто, строили простые дома из дерева и камней, не заботясь о красоте их форм, ведь красоты в этом краю было предостаточно благодаря кристаллам и цветам. Никто и никогда не красил дома или мебель, не вырезал на деревянной поверхности узоры, ибо хотя бы стены домов, мебель и предметы обихода должны были оттенять краски Талиостии, включая самих талиостийцев с их разноцветной переливающейся кожей.
Здесь, на горе Саави растительность была скудная и иная. Здесь росли низкие вечнозеленые деревца, кустарники и мхи, оплетающие даже камни. Алатум снаружи не был очень высоким, но при входе лестница уводила вниз, а потому изнутри своды здания были очень высокими. Чтобы увидеть потолок, нужно было очень высоко задрать голову. Окна начинались примерно с середины высоты стен и шли до самого потолка. И эти необычные стекла были самым впечатляющим предметом внутреннего убранства: их вытачивали вручную из огромных глыб кристаллов бледно-лилового цвета. Они были толстыми, но каждая из бесчисленных граней их поверхностей так живописно отражала свет, что казалось, будто зала наполнена мелкими источниками света – если солнце светило ярче, все начинало играть тысячами солнечных зайчиков.
Скамьи и огромный овальный стол посередине были простыми деревянными, но поверхность их была не матовой, как в обычных домах, а отполированной до блеска. Акея никогда прежде не видела, чтобы деревянная вещь была такой красивой и такой приятной наощупь.
Когда она вошла, ей кивнули почти все советники, собравшиеся за столом. Она в ответ тоже кивала и тихо шептала «Здравствуйте». Даливиарт провел и посадил ее рядом с Эвфсинеем, давинов на встрече не было.
Через минуту вошла Асфетея. Акея прежде никогда не видела ее, и, конечно, была взволнована немного. Однако никто не относился к правительнице с чрезмерным поклонением. В Талиостии быть правителем значило быть самым мудрым, а мудрость вызывает глубокое восхищение, которое заставляет склонять голову, молчать, внимать и наслаждаться. Поэтому волнение от встречи с Асфетеей наполнялось трепетом, а не страхом.
Правительница вошла совершенно бесшумно, подошла к столу и склонила голову. Присутствующие склонили свои в ответ и на несколько секунд приложили обе ладони к груди в жесте глубокого приятия и благодарности. Это был привычный жест для многих талиостийцев, так часто приветствовали старших.
– Благодарю вас за ваши мысли и труды и буду счастлива обменяться с вами самым лучшим, что есть в наших душах и умах, – спокойно сказала Асфетея, когда все сели. Ее низкий голос показался Акее самым красивым из всех, что она когда-либо слышала. – Рада видеть вас здесь, давно в нашем доме не было новых гостей. Надеюсь, вы хорошо отдохнули ночью.
Акея не отрывала от Асфетеи глаз. Ей показалось, что при словах «новые гости» правительница чуть вздернула бровями и улыбнулась. Акея точно не знала, сколько Асфетее лет, но ей точно было больше сотни, и было удивительно, как приятно она выглядит.
Акея тихо поблагодарила за приглашение, и сказала, что рада быть здесь. Потом Асфетея переключилась на советников, спросила про погоду и о том, успели ли укрыть все цветники, а Акея отрывала глаза от правительницы, только чтобы коротко взглянуть на отвечавших.
– Мне сказали, что зовут вас Акея, милое дитя, – сказала Асфетея, когда милое дитя, скользнув взглядом с белой бороды одного из советников, снова подняло глаза на необыкновенные окна. Услышав свое имя, Акея встрепенулась и от волнения почему-то встала с места.
– Да, правительница, меня так зовут, – сказала она.
– Садитесь, – ответила Асфетея и пошутила, – вы юная и хрупкая, но вас невозможно не заметить.
Все улыбнулись, Акея смутилась и села.
– Мне говорили о вашей избирательной способности набирать цвет, но я, признаюсь, не так себе вас представляла. Я ожидала увидеть девушку хоть и с преимуществом оранжевых оттенков, но то, что я вижу… вы просто воплощение огня!
Акея словно вжалась в кресло, на котором сидела, и Асфетея заметила это.
– Вам не стоит смущаться. Вы редкая, это так, за много лет, что я живу на этой земле, мне не приходилось видеть ничего подобного, и мы должны просто понять, что это.
Асфетея стала спрашивать про детство девочки, про то, с каких пор она стала так меняться. Советники тоже задали несколько вопросов.
– Почему же вам так нравится мохнатка? – спросила, наконец, Асфетея у девушки.
Акея почувствовала, что опасаться особенно нечего и, похоже, правительница вызвала ее просто из интереса, поэтому она осмелела и смогла ответить искренне:
– Мне сложно сказать точно, правительница. Как сложно любому сказать, почему ему нравится одно и не нравится другое. Я могу сказать лишь то, что когда я смотрю на цветок мохнатки, время словно останавливается, все вокруг растворяется, и остается только одно – красота этого оранжевого цветка. Я смотрю на его соцветие, смотрю в глубину его и не перестаю чувствовать счастье. Во мне словно просыпается вечность, словно волна какая-то бежит по телу, и мне хочется дарить это счастье другим. Мохнатка так глубока, что конца ее красоте нет и быть не может, во мне вдруг просыпаются все лучшие мгновения прошлого, когда я чувствовала что-то похожее: когда я впервые видела восход, когда я видела закат, когда я была мокрой от дождя, когда я вдыхала запах мокрой земли, когда я прикасалась к траве, когда я видела какие-то миры, которым нет объяснения…
Акея остановилась, видя, как улыбается не только Асфетея, но и другие.
– Вы простите меня, я, наверное, что-то не то говорю, но я не знаю, как сказать лучше.
– Нет-нет, вы все говорите правильно. Ваш ответ был уж точно лучше моего вопроса. Но я теперь должна обратиться к Совету – что вы думаете, глядя на эту девушку? Может ли это быть болезнью? Стоит ли что-то делать или нужно подождать?
Советники не были готовы к точным ответам. Кто-то считал, что, скорее всего, это временно и нужно просто подождать еще, кто-то считал, что нужно проверить девушку, как следует, чтобы понять, не станет ли ей плохо от этого цвета. Кто-то высказал предположение, что такие изменения могут быть вызваны изменением климата. И тогда всех удивил долго молчавший советник Антал – самый старый из всех.
Он предположил, что девочка вполне может быть первой талиостийкой нового времени, о которых писала еще Анселатта. Согласно расчетам ученой Анселатты, время начала изменений жизни Талиостии уже наступило, и хоть многие привыкли связывать изменения с постройкой моста, однако, некоторые древние были уверены, что эти события не связаны друг с другом.
– Никто не знает, какими они будут – эти изменения, – размеренно, словно взвешивая каждое слово, сказал Антал, покачивая головой в такт словам. – Но самое главное, что писала Анселатта, основываясь на… хм… Самое главное – появятся новые талиостийцы. Так может, эта девочка и есть новая талиостийка? Я нередко бываю у своих родственников, это далеко отсюда, в низине, под холмами, так вот там я дважды видел подростков, у которых похожие проявления – один с синими пятнами на руках и ногах, а вторая девочка с желтой половиной лица. Конечно, они далеко не такие яркие, как Акея, но пройдет больше времени, и кто знает – останемся ли мы вообще прежними или станем все разными.
– У меня есть предложение, если позволите, – вдруг сказал кто-то, и все повернули головы на ряды стульев, где сидели помощники. Это произнес Даливиарт. – Я прошу прощения у вас, Асфетея и ученый Совет, но что если Акее пожить здесь, на горе Саави. Климат здесь меняет всех, так что уже через месяц будет ясно – особенная она или просто слишком много возилась с мохнаткой.
Неожиданная идея помощника советника заставила всех замолчать на некоторое мгновение. Акея просто замерла от испуга: жить здесь? Месяц? Она готова была заплакать от отчаяния при мысли, что была так труслива, что не попробовала вовремя отбелить кожу эпиратом.
– Это хорошая идея, – сказала Асфетея и повернулась к остальным. – Что скажет Совет? Места у нас достаточно, думаю, нашей гостье будет комфортно здесь. Мы пригласим Ацтарса, Грифалию, и всех, кто сможет разобраться с этим явлением.
Советники закивали, а Акея едва держалась, чтобы не заплакать. Присутствующие что-то говорили о том, как и где можно будет разместить Акею, Даливиарт сиял, а Акея думала только об одном – возможно, она не увидит больше Алатоя.
Она почему-то надеялась, что, даже попрощавшись, он еще вернется. Теперь – даже если вернется, он ее не найдет…
Акея смогла улыбнуться правительнице, когда та прощалась и просила девушку чувствовать себя, как дома и говорить, если ей что-то потребуется. Советники ушли вслед за Асфетеей, и Даливиарт, довольный собой безумно, встал перед девушкой.
– Я сопровожу вас туда, где вы будете жить. – Даливиарт полагал, что говорит что-то очень великодушное, что способно привести простушку в восторг. Она ведь будет гостьей Алатума! Он жестом пригласил ее следовать за ним, и пошел прочь из залы.
4
Останься они здесь еще с пару минут, и Акея, которая после великодушного предложения как застывшая смотрела в одно из окон напротив, увидела бы в нем нечто странное. Но она ушла смотреть на место своего будущего заточения, а мимо того самого окна проскользнула чья-то тень. Никто из талиостицев не смог бы находиться на такой высоте, а потому, заметь Акея эту картину, она бы поняла кто это – тот, кто может прыгать высоко. Туукс, кто-то из команды Алатоя.
Это был Асхарту. Он почти не покидал гору Саави, пытаясь изучить здесь все, что только можно было. Он изучил, как построены все строения, включая крыло, где жила правительница, успел подслушать немало разговоров. И в этот день случилось ему увидеть нечто особенное – рыжую подружку Алатоя приняла сама правительница, а теперь она еще и будет здесь жить.
С этой новостью он помчался в грот к остальным, рассказал обо всем, что услышал и увидел.
– Это даже упрощает дело, – сказал Адила. – Нам ее и похищать не нужно, прекрасно. Но это значит, им там на Белом Холме возможно уже завтра потребуются новые руки для работы. Быть может, пора ускориться и отправлять тебя туда, Алатой? А ну-ка, покажи тело.
Алатой был немного растерян. Он сам не мог понять почему, но новость Асхарту ему совсем не понравилась. Странно – ведь так лучше, Акею не придется воровать, все сложилось само собой, но что-то в этой новости его все-таки удручало.
Он снял одежду. Разноцветных разводов стало столько, что теперь это скорее был талиостиец, чем туукс. Но цвет почти не тронул левую руку Алатоя и спину. Лицо было почти полностью цветным, только шея и уши еще оставались прежними.
– Это поразительно, – приговаривал Адила. – В то время как у нас ни пятнышка, ты почти весь теперь цветной!
Несмотря на то, что Алатой был готов не полностью, решено было пробовать попасть на работу на Белый Холм уже завтра. И днем тууксы потратили немало часов, чтобы ускорить превращение Алатоя в местного. Первым делом ему покрасили волосы в каштановый цвет корой речного дерева. Такая краска была нестойкой и под дождем или просто при сырой погоде она вся грозила исчезнуть, обнажив светлые пряди, но тууксы не планировали откладывать похищение книг надолго. Они собирали по соседству бутоны цветов и усердно втирали их в светлые участки кожи Алатоя. Выходило не так плохо – кожа по чуть-чуть принимала легкие оттенки.
Помогла и холодная погода – Асхарту и Лэйкито отлучились куда-то на полчаса и притащили целый мешок наворованных штанов и длинных вязаных сюртуков, какие носили местные мужчины зимой, и в ней Алатой отлично походил на местного. Доделать дело должна была легенда о том, что Алатой жил всю жизнь один высоко в горах, отчего и отличался от остальных.
На следующий день снег повалил хлопьями. Во второй половине дня Алатой, закутавшись и накинув капюшон, как и соответствовало погоде, отправился на Белый Холм.
За то время, которое тууксы пробыли здесь, он немало наблюдал за местными, к тому же он общался с Акеей и многому у нее научился. Так что уже не чувствовал себя неуверенно. Он старался лишь сутулиться немного, что было ему совсем не свойственно в обычной жизни. Алатой здоровался с работниками, кто встречался ему на пути, и мало кто обратил на него внимания – лишь несколько мужчин окинули взглядом.
Уже подойдя к воротам, Алатой понял, что с наступлением холодов, необходимость в большом количестве работников наверняка отпала, и это может помешать планам. Огромные территории садов были уже убраны к зиме, часть холодостойких цветов еще цвела, и повсюду были установлены теплицы. «Что ж, – подумал Алатой, – будет нелишним добавить себе больше достоинств».
Он спросил у первой женщины, что встретил у входа, с кем можно поговорить о работе. Она подняла на него взгляд и застыла. Сердце Алатоя застучало чаще. Но помедлив несколько секунд, она указала дальше на дверь и сказала, что ему нужна Исида.
Алатой поблагодарил и поспешил идти дальше, чтобы не вызвать вопросов. На входе стоял крепкий талиостиец – по всему виду охранник. Алатой поздоровался и сказал, что хочет пройти к Исиде. Охранник смотрел, чуть прищурив взгляд, словно пытался что-то увидеть. Но через несколько секунд он подозвал какого-то щуплого паренька и велел ему проводить гостя к Исиде.
Юноша проводил его в одну из комнат, где несколько женщин складывали ткани в стопки. Он попросил Алатоя ждать у входа, и через полминуты широкоплечая женщина с седыми висками и большими ясными глазами направилась навстречу визитеру.
– Здравствуйте, Исида, меня зовут… Парсан, – соврал Алатой. – Я пришел сегодня в город издалека, с земель, что находятся выше горы Саави. Я хочу предложить вам свою помощь.
– Здравствуйте, Парсан, – ответила женщина, очень внимательно изучая пришедшего. – Не знала, что за горой Саави кто-то живет.
– Лишь несколько семей жили там раньше, сейчас уже никого. Я решил прийти сюда, чтобы предложить свою помощь. Мои предки научились выращивать цветы даже в условиях сильных холодов, и я много знаю об этом. Мы также можем высадить здесь новый вид цветка, которого, насколько я знаю, в низовьях нет. Он имеет удивительный стальной цвет, но в темное время суток светится золотыми переливами. Так что если моя помощь будет нужна здесь, я буду рад работать и могу начать даже сегодня.
Исида слушала его серьезно, удивляясь тому, что он говорит, и одновременно дивясь его странному виду. Талиостийцы знали, что в прежние времена жители этих земель могли отличаться по росту, но спустя несколько столетий природа сделала всех одинаковыми. Поэтому ей было очень удивительно смотреть на парня, чуть поднимая голову. И его глаза – такие светлые встречались в Талиостии нечасто.
– То, что вы говорите, очень интересно, Парсан. Дайте мне немного времени, и, может быть, я приглашу вас на встречу с давином, который скоро закончит свою работу и сможет задать вам некоторые вопросы.
Алатой был доволен началом. Он был уверен в том, что говорит. Ожидая давина, которым мог вполне оказаться Маадал, Алатой сел на скамью и стал изучать все, что мог видеть. Где располагаются входы, как по окружности огибает главную комнату коридор, по которому можно обойти все здание за несколько минут. Здесь было довольно тихо возможно потому, что рабочий день подошел к концу и некоторые разошлись по домам. Еще он заметил, что охраняющих наверняка больше – четверо находились у входов, и еще пару он заметил внутри, медленно проходящих по окружному коридору. Это были крепкие мужчины, спокойные и размеренные, но взгляды их по сторонам были очень пристальными.
Сидеть Алатою было намного комфортнее – так он не очень отличался от остальных. Он старался не прятать глаз, чтобы не привлечь внимание охраняющих, но делал вид, что увлечен, тер в руках веточки каких-то стеблей, что стояли тут в корзинах.
Спустя минут двадцать Исида показалась из комнаты и позвала Алатоя пройти с ним. Они обогнули Зал примерно на четверть и вошли в небольшую комнату, где переодевался мужчина с седыми длинными волосами, собранными на макушке в тугой узел.
– А, проходите, проходите, – сказал он, запахивая халат и поворачиваясь к гостю. Он приложил руки к груди в знак приветствия и назвал свое имя. – Дасан. Давин Зала кристаллизации. Исида сейчас сказала мне удивительные вещи о вас, прошу, расскажите теперь вы.
Он жестом пригласил Алатоя сесть, и едва начав слушать, заметил необычные глаза парня. Но вскоре он позабыл об этом, потому юноша рассказывал так увлекательно и интересно, что детали его жизни в холодном климате за горой Саави были намного важнее.
5
– Если вам нужно взять что-то из личных вещей, вы можете написать записку вашей матери, и я буду рад лично принести вам все, что нужно, – отвечал Даливиарт Акее, которая робко спросила о возможно сегодня уйти домой и вернуться завтра. Комната, которую ей дали, была удивительной – светлой, уютной, в ней вся мебель была так же прекрасно отполирована, а вид из окна на ущелье открывался такой, какого просто так нигде не увидишь. Но Акею вынужденная жизнь в чужом месте не радовала.
Спала ночью Акея плохо, просыпалась несколько раз, хоть кровать была широкая и удобная. Утром ей принесли завтрак, она съела немного, и села у окна, совершенно не представляя, как сможет так жить – без работы, без семьи, без любимых цветов.
Даливиарт заходил к ней несколько раз, предлагал ей экскурсию по Алатуму, по оранжерее вьюнов, звал в зал настольных игр, но Акея отказывалась. Она уже не была уверена: или действительно ей сделалось нехорошо, или она обманывает саму себя, чтобы вскоре обмануть других – казалось, на такой высоте ее штормит, все плывет перед глазами и ей нужно поскорее спуститься в низину.
До самого вечера она съела только часть завтрака и ни разу так и не покинула свою комнату. Вечером к ней снова зашел Даливиарт, и вид у него был действительно расстроенный.
– Акея, завтра придут Ацтарс и Грифалия, они осмотрят вас еще раз, – сказал он. – Вы напрасно сидите тут и тоскуете. Что вы не видели там у себя? Уверен, что многие хотели бы оказаться на вашем месте. Вы не представляете, как много интересного сможете найти здесь, если только сделаете усилие.
Акея лишь улыбнулась, не зная, что сказать. Ей было неловко показывать свое неуважение и безрадостное отношение к этому месту, но она ничего не могла с собой поделать. Если кто-нибудь мог хоть на минуточку почувствовать то, что чувствует она. Еще недавно у нее была совсем другая жизнь, свои дела, которых она порой не замечала. У нее был интересный друг, который ждал ее каждый день в гроте. Сейчас ей казалось, что так было много лет.
Что если он еще где-то там? Что если он возвращался, а ее не было?
Она так внезапно покинула дом, даже не попрощалась с братьями и папой, младших в спешке не обняла.
Даливиарт направился к выходу, и тогда Акея снова обратилась к нему.
– Я рада быть здесь, Даливиарт, – сказала она . – Только у меня остались незаконченные дела, у меня там семья, вы, я думаю, можете меня понять. – Она подняла на юношу глаза и решительно спросила. – Давайте я схожу домой завтра? Я спущусь днем, когда будет тепло и вернусь вечером. Дайте мне один день, и потом я буду самой благодарной гостьей.
Искра подозрения сверкнула в глазах Даливиарта. Он ответил не сразу, совладав с внезапным желанием сказать «нет». Конечно, она не затворница, и может прогуляться домой, что бы ее туда так не тянуло.
– Хорошо, Акея, давайте я свожу вас завтра.
– Нет, – поспешно сказала Акея и сама испугалась резкости своего ответа. – Я схожу сама, пожалуйста. Если нужно будет, меня сюда потом проводят братья.
Даливиарт сказал, что спросит у Эвфсинея, после чего пожелал ей доброй ночи и ушел.
А утром он сообщил ей, что она может сходить домой.
Какое же это было счастье! Дома, отогреваясь горячим цветочным настоем и маминой едой, сидя рядом с близкими, она чувствовала себя так, как будто вернулась после года отсутствия. У нее было мало времени, но она успела обнять всех, поиграть с младшими братьями, и пошла наверх взять личные вещи для долгого пребывания в Алатуме.
Она решилась на рискованное дело, – написала Алатою записку о том, что произошло и где она теперь, завязала ее платком, и попросила Парсана, не задавая вопросов, отнести платок утром и привязать к дереву, неподалеку от грота, где они играли в детстве. Еще она написала, что очень сожалеет о том, что их дружба закончилась так быстро, потому что она стала самой лучшей частью ее жизни. Хоть она и сомневалась, вернется ли туда еще раз Алатой, ведь вполне могло быть, что тууксы уже покинули Правый берег, но она все равно надеялась, что Алатой это прочтет.
Принимая от сестры узелок, Парсан посмотрел на сестру с огромным удивлением, захотел что-то спросить, но по глазам ее понял, что лучше не спрашивать, и ответил, что выполнит просьбу.
Акея до сих пор не знала, почему гости с левого берега не хотят общаться с остальными, почему скрываются. Она только верила Алатою, который говорил, что и сам не знает причин их скрытности, и оставаться незамеченным важно для него, потому что он подчиняется старшим. Может быть, Акея и усомнилась бы в правильности такого обмана, или заподозрила неладное, но она не могла сделать что-то, что навредило бы Алатою. Даже рассказать о нем любимому брату.
И вскоре, взяв свои вещи и все, что нужно для вышивания, которым она занималась в холодное время года, Акея в сопровождении отца и старшего брата отправилась назад, на гору Саави.
