Владимир Иванович Шлома
Воспоминания и рассказы
Экскурсия в Чернигов
Классный руководитель, учитель русского языка и литературы, Алексей Ефимович Костырко, предложил нам, ученикам восьмого класса, съездить на однодневную экскурсию в Чернигов, где посетить исторический музей и музей писателя Михаила Коцюбинского, написавшего такие знаменитые произведения как «Ведьма», «Тени забытых предков», «Fata Morgana». Мы, естественно, согласились, лучше день походить по музеям в Чернигове, чем сидеть на занятиях в школе.
Наш классный руководитель нам нравился, он сам по себе был интересным человеком. Статный, интеллигентный человек выше среднего роста, в возрасте порядка 45 лет, он не был женат и жил вместе со своей матерью. Щетина на его лице росла очень интенсивно, щеки и подбородок имели синеватый оттенок, и бриться ему приходилось два раза в день. На своих занятиях он нам иногда рассказывал содержание некоторых произведений, в частности «Фаталист» и «Герой нашего времени». С увлечением он нам рассказывал о Печорине, как о настоящем герое, и какое же было наше удивление, когда в конце рассказа он подвел итог, в котором сказал, что это был лишний, не нужный для общества человек, который приносил несчастья везде, где бы ни появлялся. От такого вывода мы просто обалдели. Рассказчик он замечательный, и слушать его всегда очень интересно. Мы надеялись, что в поездке с ним также будет интересно. Кроме того, в селе ходили рукописные сатирические стихи с критикой существующей системы образования, в которых очень ярко высмеивались некоторые факты из жизни школ. Я читал эти стихи, и они мне очень нравились. Авторство этих стихов народная молва приписывала Алексею Ефимовичу. Под впечатлением этих стихов, и я также написал несколько стихотворений и дал ему почитать. Алексей Ефимович прочитал и сказал: «Нет, это не твое. Ты лучше рисуй, рисовать у тебя лучше получается».
С нами на экскурсию, кроме Алексея Ефимовича, поехали еще наша учительница младших классов Наталья Федоровна и пионервожатая Нина Петровна, наверно им тоже на хотелось в школе на уроках сидеть. А вот ученики поехали далеко не все, может у некоторых не было денег на поездку, но почему-то не поехали некоторые и из тех, у которых деньги заведомо были. Экскурсия была очень интересной, особенно в историческом музее. В музее Михаила Коцюбинского было поскучнее, но тоже интересно. Музей располагался в особняке, который Коцюбинский приобрел на свои средства и в котором прожил до самой смерти последние 15 лет своей жизни. В этом музее было всего четыре комнаты: спальня, столовая, гостиная и рабочий кабинет. Комнат, на самом деле, было намного больше, но для посетителей были открыты только четыре. В качестве экспонатов были выставлены рукописи, фото, журналы, семейные реликвии и личные вещи, в общем ничего особенного. Экскурсовод говорила, что, как видно из обстановки, писатель жил бедновато. Я перед этим прочитал одну революционную книжку, в которой описывался быт нашего советского инженера, который был просто счастлив, проживая в коммунальной квартире, и быт квалифицированного рабочего в царской России, который ютился в маленькой пятикомнатной квартире. Мне, почему-то, сразу вспомнилось это место из книги.
Михаил Коцюбинский был самым известным писателем, жившим в Чернигове, но, как мы узнали, некоторое время в Чернигове проживал даже Т.Г. Шевченко, который останавливался в гостинице «Царьград». В этой же гостинице в разное время проживали А. Пушкин, Л. Толстой, Н. Гоголь, М. Горький. А еще в Чернигове длительное время жила украинская писательница Марко Вовчок, пока не развелась со своим мужем и не уехала в Петербург. Но самой настоящей сенсацией для нас стало сообщение экскурсовода, что в Чернигове жил, работал преподавателем, и здесь же похоронен украинский баснописец Леонид Глибов. Это было для нас настоящим открытием. В школе мы изучали его творчество, но учительница украинской мовы и литературы, Нина Федоровна, никогда нам не говорила, что Глибов жил в Чернигове. Не знаю, как других, а меня еще удивило и то обстоятельство, что Глибов, кроме писательских дел, еще и работал. Я думал, что такие великие писатели как Глибов только писали, и гонораров им вполне хватало на жизнь.
После музея посетили знаменитый Черниговский Вал, с расположенными на нем старинными пушками, и еще один музей на Валу. Я, фотоаппаратом «Любитель-2», который выпросил у директора школы во временное пользование еще в седьмом классе, фотографировал на Валу своих одноклассников и учителей, обещая всем сделать фотографии. Спустились в речной порт возле Вала, посмотрели на стоявшие там пароходы. Среди пароходов какой-то пацан ловил уклеек и складывал их в алюминиевый бидончик с водой. У него это получалось очень ловко, поклевки шли через каждые две минуты. Такому клеву можно было позавидовать. У нас в Вертиевке было только два места для рыбалки, болото на Роките, где клевали карасики с ладошку, но не чаще, чем один раз в час, и болото под названием «Куцый плав» на Тванях, где пескари клевали чаще, но были совсем мелкими, не больше пол ладошки. Был еще колхозный пруд на Роките, куда запустили карпа, но ловить там было запрещено, и он охранялся сторожем. Отец строго настрого запретил мне там ловить.
– Не дай бог попадешься, сын бригадира, – говорил он. – Стыда не оберешься.
Домой поехали последним поездом. Нам достался плацкартный вагон с деревянными сидениями. Я сел на боковое сидение за столик возле окна. Неожиданно на сидение напротив, по другую сторону столика, села Соня, наша отличница, самая лучшая ученица в классе. Я тоже был не из последних, лучшим учеником среди мальчишек, но Соня была намного сильнее меня по языкам, я был сильнее ее, пожалуй, только по математике и физике. Несмотря на то, что она нравилась мне еще с начальных классов, отношения у нас как-то не складывались. Да и какие там отношения. В отличие от того, что писали про школьные отношения в книжках, у нас между девочками и мальчиками вообще не было никаких отношений. Дружить с девочкой считалось зазорным.
– Он с девчонкой дружит. И сам как девчонка, – иногда можно было услышать.
Соня, наверно, нравилась всем мальчишкам в классе, но открыто об этом говорил только Коля Грек, не очень симпатичный парень и отпетый двоечник. Коля жил без матери, в неблагополучной семье, тонкие обвисшие уши, большой рот с желтыми от курения зубами, и тонкими, немного отвисающими губами, красоты ему не добавляли. Он собирался жениться на Соне, когда вырастет, но что с него можно было взять, он считался парнем без царя в голове. Первый раз он остался на второй год по неуспеваемости в первом классе, потом в пятом, и теперь учился в седьмом классе. Единственная четверка в табеле была у него по поведению, причем он был единственным учеником в школе с такой оценкой по поведению, у всех остальных, даже у хулиганов, были пятерки. Коля частенько развлекал нас на уроках, как он говорил – чудил, иногда по нашей просьбе. Особенно от него доставалось молоденькой учительнице по пению, которая называла нас скотами, и которую, по нашей просьбе Коля доводил до белого каления. Она пыталась силой вывести Колю из класса, но тот держался руками за парту и не выходил. Тогда она тащила Колю к двери вместе с партой, но вторая половинка двери не открывалась, и парта наружу не пролезала. Учительница бежала в учительскую к директору, но того не оказывалось на месте, и Коля, оставаясь победителем, гордо восседал на парте, стоящей возле двери, и до ушей улыбался, показывая нам свои прокуренные зубы.
Сейчас мы с Соней сидели напротив друг друга и увлеченно беседовали. До этого я пытался за ней ухаживать и несколько раз провожал ее после кино из клуба домой, но я тогда стеснялся и разговор не клеился. Скорее всего, тогда она даже не понимала, что я ее провожаю, просто пошел домой по другому маршруту, проходящему через ее улицу. Мы говорили о прочитанных книгах, о планах на будущее. Сейчас у меня не было никакого стеснения, да и чувствовалось хорошее ко мне отношение Сони. Я был счастлив, Соня, наконец-то, обратила на меня внимание. Раньше я считал, что тоже ей нравлюсь, как и она мне, поскольку на 23 февраля, когда девушки дарили ребятам подарки, она дарила подарок мне, а я, соответственно, на 8-е марта дарил подарок ей. Обычно это были самоделки, изготовленные собственными руками. Так было каждый год, но в седьмом классе мое убеждение пошатнулось, Соня подарила подарок не только мне, но и Васе Ласому, красивому, в отличие от меня, парню, признанному лидеру класса, который играл на баяне и немного пел. Причем, Васе она подарила покупной подарок, а не самодельный, на который нужно было собирать деньги, экономя на завтраках.
Сейчас Вася сидел за два купе от нас и, почему-то, нервничал. Он дважды подсылал к нам своего верного Санчо-Пансо, Мишу Зоц, по кличке «Оверко», послушать, о чем мы разговариваем. Потом сам несколько раз прошелся мимо, стараясь, как бы нечаянно, меня толкнуть, но мы спокойно разговаривали, не обращая на него внимания. Я толком не понимал причины его нервозности. Вася был единственным в классе, который, подражая своему старшему брату, открыто встречался с девушками и рассказывал, что он с ними доже целовался. Он встречался со многими девушками, но отношения сильно не затягивал, наверно, добившись поцелуя, сразу и отчаливал, как победитель. В прошлом году он встречался с Тамарой, комсоргом тогдашнего восьмого класса, которая и меня в прошлом году принимала в комсомол и представляла в Нежинском райкоме комсомола, где принималось окончательное решение о моем приеме, так как я тогда вступал в комсомол только один из своего класса.
Мне хотелось пораньше вступить в комсомол отнюдь не по идейным соображениям, просто я терпеть не мог носить пионерский галстук, и чтобы окончательно от него избавиться, торопился вступить в комсомол. В школу я еще шел в галстуке, но после окончания занятий я сразу его снимал и прятал в карман. Он очень мешал, когда мы заходили на канаву покурить. Если кто-либо из взрослых заставал нас за этим занятием, то сразу кричал: «Курите, заразы. А еще пионеры». Чтобы не ронять честь пионеров, перед курением мы галстуки всегда снимали.
С Тамарой Вася встречался намного дольше, чем с другими, не знаю, то ли поцелуя долго не мог добиться, то ли поцелуи понравились, он об этом не рассказывал. Теперь Тамара училась в первой школе в девятом классе, и я думал, что они по-прежнему встречаются, но, судя по поведению Васи, это уже было не так. Но нам до этого никакого дела не было, мы были увлечены разговором. Этому наверно способствовал и вступившийся в вагон вечерний полумрак. Нам было хорошо вдвоем. У меня даже появилась слабая надежда на дальнейшее развитие наших отношений, но чуда не случилось, после этой поездки Соня опять меня не замечала. В наших отношениях ничего не изменилось, если сказать точнее, никаких отношений по-прежнему не было. Я нравился Лене, девушке из нашего класса, с низким голосом и несколько недоразвитой для ее лет фигурой. Она старалась мне понравиться, даже несколько раз помогала мне мыть полы в классе во время моего дежурства, но мне было стыдно пользоваться ее добротой, она ведь мне не нравилась. Мне по-прежнему нравилась Соня. Вася некоторое время встречался с Соней, а затем переключился на очередную девушку.
Вот такое получалось недоразумение: я нравился Лене, мне нравилась Соня, Соне – Вася, а Васе – много девушек. Получалась цепочка отношений, и никаких тебе треугольников. Хотя это, пожалуй, была даже не цепочка, если эти отношения изобразить на бумаге, то получался цветок. Мы все составляли колена стебелька этого цветка, Вася основу цветка, а его девушки – лепестки.
Балл-маскарад
В школе объявили, что для учеников 8 – 11-х классов через две недели состоится балл-маскарад. Желательно подготовить карнавальные костюмы, в крайнем случае карнавальные маски, без них на вечер пускать не будут.
Для меня это была весьма неожиданная новость. За тот год, который я проучился в новой школе, только один раз, еще в начале учебы в девятом классе, официально проводился вечер танцев. Больше подобных мероприятий не было. На том вечере мне понравилось. Я весь вечер танцевал с Ниной Коновал и Люсей Петровской. К концу вечера уже чувствовалось, что у нас с Люсей появилась взаимная симпатия. Мы непременно начали бы встречаться, если бы вскоре после этого вечера Люся бесследно не исчезла. Сначала я думал, что она заболела, но потом выяснилось, что она с родителями куда-то срочно переехала. Даже ни с кем попрощаться не успела.
Вечеринки мы устраивали почти на каждый праздник, но это – неофициально. Собирались сравнительно небольшой группой, не более двадцати человек из учеников двух десятых классов, у кого ни будь дома. Вечеринки проходили с застольем, с небольшим количеством хорошего вина, и, конечно же, с танцами и песнями. Всегда было очень весело и пьяных никогда не было. Сами пели, и много танцевали под радиолу. Особенно всем нравилось наблюдать как танцуют самый высокий парень, сын директора школы Леня Корж, по кличке «ломик», и самая маленькая, но очень фигуристая девушка Шура Харицкая. Это было очень комично. Мы специально просили их потанцевать вместе, что они с удовольствием и выполняли.
И вдруг такое официальное мероприятие. Я решил подготовиться к нему как следует. После недолгих раздумий решил прийти на вечер в костюме мушкетера. Для этого нужны были шпага, плащ, шляпа и карнавальная маска. С карнавальной маской было проще всего. Я сшил ее за один вечер на маминой швейной машинке «Зингер» из черного материала, который нашел дома. Для меня это никаких проблем не составляло, так как я уже давно освоил эту машинку и ремонт всей своей одежды проводил на ней самостоятельно, в смысле ставил заплаты на дырки, которые периодически образовывались на моей одежде, поскольку носил я ее не очень аккуратно. Проще было самому поставить заплатку, чем получать нагоняй от родителей за порванные брюки или пиджак. Изготовить голубой мушкетерский плащ я конечно тоже мог. Но где взять денег на такой материал? Денег у меня не было. Вполне мог подойти темно-синий матерчатый плащ отца. Если его до конца не застегивать, а так, чтобы снизу выглядывал кончик шпаги, а сверху ее эфес, то должно было получиться весьма эффектно. Шляпа. Отец носил шляпы, но они были светлые и с узкими полями, а мне, под темный плащ, нужна была темная шляпа и обязательно с широкими полями. Где взять такую шляпу я не знал, никто из соседей шляп не носил, да и учителей в шляпах я не видел. Отложил решение этого вопроса до лучших времен. Оставалось самое сложное – шпага. Тут я мог надеяться только на свои руки. Кроме рук нужны были еще материалы и инструмент. Миша Костенецкий подсказал, что в тракторной бригаде стоит моток сравнительно новой проволоки диметром порядка семи миллиметров. Это было то, что нужно. Я съездил туда и напильником отпилил себе прут, длиной порядка метра. Поискал еще какой ни будь кусок нержавейки для эфеса, но ничего не нашел. По крайней мере, основа для изготовления шпаги у меня уже была. Я решил делать шпагу не с настоящим плоским клинком, а с круглым, как у рапиры, его все равно в ножнах не будет видно. Оставался инструмент. Кое какой инструмент дома у меня был, но для такой работы его было явно недостаточно. Решил обратиться за помощью к учителю по труду.
С учителем труда я до этого близко не сталкивался. Уроки труда в выпускных классах были несколько другие. На этих уроках мы изучали устройство тракторов. За неимением трактора в школе, практических занятий не было. Лично я практическую сторону вопроса осваивал посещая в поле двух своих школьных товарищей, ныне трактористов, Мишу Костенецкого и Колю Потапенко. Они с удовольствием разрешали мне поработать на тракторе, так как еще летом, после окончания седьмого класса, я работал в нежинском плодосовхозе прицепщиком, тогда и научился управлять трактором. Тогда мы с трактористом работали на этом тракторе попеременно. Они это знали и никогда в просьбе за них поработать не отказывали. В связи с таким положением, в школьной мастерской я никогда не был.
Нашел учителя труда и попросил его разрешить мне поработать в школьной мастерской, объяснил зачем мне это нужно и попросил никому не раскрывать мой секрет, чтобы никто заранее не узнал, что я готовлю.
– Это будет острый клинок? – поинтересовался учитель.
– Да нет. Круглый тупой клинок по типу рапиры, – успокоил я его.
К тому времени у меня в школе, после двух сезонов работы в сельхозтехнике, уже был определенный авторитет. Все учителя знали, что руки у меня растут оттуда, откуда им и положено расти, и что я ничего не испорчу. Учителя труда долго уговаривать не пришлось, он провел меня в мастерские и показал, что и где включается. Мастерские находились не на территории школы, а возле магазинов, в доме, в котором раньше была квартира зубного врача, дяди моих друзей Пети и Вити Осипенко. Вот это была мастерская! Не в пример той, какая была у нас в восьмилетней школе. Я пожалел, что раньше мне не довелось поработать в этой мастерской. Все тиски и инструмент были новыми, им приятно было работать. Кроме этого в мастерской находились сверлильный, и небольшой токарный станок, электрическое точило с двумя кругами, а к нему еще и шлифовальный войлочный круг. Такого богатства я даже не ожидал увидеть, был просто поражен все этим изобилием. Вдобавок я получил еще и то, чего совсем не ожидал – запасные ключи от этой мастерской. Это действительно был подарок судьбы, я ведь думал, что мне придется уговаривать учителя открывать мастерскую каждый раз, когда мне нужно будет в ней поработать.
И я приступил к работе. Прежде всего, закрепил заготовленный прутик в шпинделе токарного станка и нарезал резьбу на длину предполагаемой ручки. На токарном станке я научился работать в сельхозтехнике. Я там познакомился с одним токарем, который согласился научить меня работать на токарном станке. Он научил меня только самым элементарным вещам: делать проточку под нужный размер, протачивать конус, нарезать внешнюю и внутреннюю резьбу, отрезать резцом деталь. Но мне и этого было достаточно. Теперь все это пригодилось. Я переставил пруток в шпинделе другим концом, и используя для опоры заднюю бабку, с помощью наждачной шкурки очистил пруток от ржавчины и немного свел его на конус, уменьшив таким образом его диаметр на конце клинка, чтобы было больше похоже на рапиру. Деревянную ручку также решил выточить на станке, для чего заранее припас заготовку из бука. Здесь были определенные сомнения, резцов по дереву у меня не было, а в том, что получится проточить заготовку из дерева резцом по металлу, я не был уверен. Но все получилось. Я сначала проточил цилиндр, а затем аккуратно, плавно уменьшил диаметр к краям. Получилась ручка в виде бочонка, толще по середине, и тоньше по края. Дольше всего я провозился с эфесом, хотя сделал его самым простым, в виде облегающей руку дуги, как в обычной сабле. Поскольку нержавейки не было, сделал его из обычного листового железа, отполировал до блеска на шлифовальном круге, и всю шпагу покрыл лаком. Ножны сделал из двух половинок тонкой доски, в которых внутри выбрал паз под клинок шпаги, а потом эти половинки соединил медной проволокой. Ножны также покрыл лаком. За три дня работы получилась замечательная, очень красивая шпага. Я был уверен, что удивлю, если и не всех, то хотя бы Лиду, девушку из нашего класса, с которой я недавно начал встречаться.
Вопрос со шляпой тоже решился, причем неожиданно. Я спросил у Толи Жука, нет ли у его отца такой шляпы, так, на всякий случай, совсем не надеясь на положительный ответ. Но тот ответил, что где-то такая шляпа валялась, и обещал ее поискать, хотя я и не сознался, зачем мне она нужна. Шляпу Толя действительно нашел и принес мне. Я ее отчистил и привел в божеский вид, чтобы не стыдно было одеть на балл.
На балл я явился во всей красе: в хромовых сапогах отца, в плаще и при шляпе, со шпагой на боку. Я действительно многих удивил, но удивить Лиду не получилось, она уехала к родителям и на балу ее не было. Балл проходил в спортивном зале. Все ребята хотели посмотреть мою шпагу и просили вынуть ее из ножен, но я сохранял интригу до первого перерыва в танцах, пока не вышли перекурить на улицу, утверждая, что мушкетеры без надобности шпагу из ножен не вынимают. Во время перекура я ее вынул и позволил всем ее рассмотреть. Шпага произвела впечатление, как я понял, всем понравилась.
На балу присутствовал также Петя из Хомино, выпускник прошлого года. Он был в красивой военной морской форме, на рукаве которой был вышит красный флажок. Учительница химии, Нина Павловна, спросила Петю, что означает этот флажок. Петя ответил, что такой флажок нашивают отличникам. Когда Нина Павловна ушла, я переспросил, Петю, действительно ли он стал отличником, я его немного знал, и мне в это не очень верилось.
– Да нет, это я чтобы позлить ее. Она на выпускном экзамене не захотела мне ставит отличную оценку по химии. Это у нас училище краснознаменное, – сознался Петя.
После перерыва мы опять танцевали, я рассматривал костюмы других и приходил к замечательному выводу – мой самый удачный и оригинальный, жаль только, что Лида его не увидела. Когда объявили второй перерыв, к нам с Толей подошел Петя Осипенко, высокий, красивый парень со спортивною фигурой, и сказал, что у него есть бутылка вина, и предложил выпить. Петя появился у нас только в десятом классе. Мы с ним когда-то вместе учились в первом классе, но потом я из-за болезни год пропустил, и Петя закончил восемь классов на год раньше меня, после чего родители определили его в техникум в Черновцах, где у него жили родственники, у которых в этом техникуме мыл какой-то блат. Там Петя и учился все это время. Но потом, родственники попросили забрать Петю обратно, так как он не учится, а пьянствует и волочится за женщинами. Так Петя и оказался у нас в десятом классе.
Мы пригласили еще трех девушек из нашего класса, и тихонько поднялись на второй этаж в свой класс. Дверь класса сразу закрыли на стул. Петя достал бутылку вина, это было «Гратиешти», самое хорошее вино по нашим деньгам. Я предложил выключить свет, чтобы не привлекать внимания. Так и сделали. Оказалось, что Петя не подумал про рюмки, видно не рассчитывал, что в компании будут и девушки, но девушки тоже согласились пить из бутылки, и проблема была решена. Пили по очереди, по одному глотку, никуда не спеша и тихонько разговаривая. После нескольких глотков настроение у всех заметно улучшилось, языки развязались, и разговор стал погромче. В этот момент кто-то попытался открыть дверь и удивился, что она закрыта. Двери в классы никогда не закрывались. Мы прекратили разговоры и сидели тихо, как мыши. За дверью решили, что ее закрыли в связи с баллом, и пошли дальше. Видно это была такая же группа, как и мы, которая искала себе пристанище. В классе мы за разговорами и выпивкой провели минут двадцать, после чего опять спустились танцевать. Пустую бутылку забрали с собой и выбросили в урну на входе в школу. И опять танцевали до упаду.
Домой начали собираться после двенадцати. И только теперь я понял, как же мне повезло, что Лида уехала к родителям, в противном случае, мне нужно было бы провожать ее домой, и я бы добрался домой не раньше трех часов ночи. А тащиться в этом маскарадном костюме на другой конец села, в чужих сапогах, рискуя в кровь растереть ноги, было бы полным безумием.
Петя пошел провожать домой Соню, а мы небольшой группой в составе меня, Толи Жука, Нади Коваленко и Тони Замлелы, ученицы одиннадцатого класса, которая очень нравилась Толе, двинулись домой. Толя никак не решался объясниться с Тоней. Кроме всего прочего, его смущало то обстоятельство, что Тоня жила на той же улице, что и он, но немного дальше, и, чтобы проводить ее домой, нужно проходить мимо своего дома, а его мать может это увидеть и спросить куда он ходит. В общем, проблема была жуткая, почти не разрешимая. А Надя жила дальше всех, возле самого бора. Но сейчас нам было весело, мы шли и всю дорогу пели песни, вернее пела Надя, а мы подпевали. Так дошли до церкви, дальше они шли прямо, а мне нужно было сворачивать направо, через мост, но мне не хотелось идти одному, и я пошел дальше вместе с ними. И снова пели песни. Дошли до конторы колхоза «Заря коммунизма», дальше мне с ними было уже совсем не по пути. Им нужно было идти налево, а мне как раз в противоположную сторону, направо. Немного постояли на развилке, попрощались и разошлись. Я был доволен как никогда, вечер удался.
