Владимир Иванович Шлома
Воспоминания и рассказы
Ява
В данном случае, Ява – это мотоцикл. Его мой брат Виктор купил после того, как отслужил в армии и вернулся домой бравым старшиной. После армии немножко отдохнул, погулял, пора уже было и о женитьбе подумать, но старшинского звания для этого было недостаточно. Для этого обязательно нужен был мотоцикл. Все парни с селе старались до женитьбы купить мотоцикл. Ну что это за жених, пусть даже в звании старшины, который приходит на свидание к девушке пешком? Другое дело – лихо подкатить к ее дому на мотоцикле. Тогда и покатать девушку можно на мотоцикле. А ведь это так здорово, катать девушку на мотоцикле, она вроде бы и рядышком, но где-то там, за спиной, не нужно думать, о чем с ней разговаривать, сказал ей в ответ несколько слов, и достаточно. Ну а если прийти пешком? Тогда ломай голову, ищи темы для беседы, думай, о чем с ней разговаривать. Нет, мотоцикл – это вещь, его как будто специально для женихов придумали. Обязательно нужно было покупать, загвоздка была только в том, что у него денег на такую покупку еще не было, а у родителей таких денег вообще никогда не было. Но в этом деле главное, чтобы цель была поставлена, будет цель – будет и ее реализация, и через некоторое время мотоцикл был приобретен, красивый, красный, с никелированными накладками на баке. Красавец, как раз под стать жениху. Я на нем один раз прокатился до Хомино. Идет хорошо, скорость быстро набирает, в общем, езда на нем мне понравилась. Заехал в Хомино и начал разворачиваться, улочка узкая, скорость маленькая, поэтому, чтобы не упасть, ноги опустил на землю. Даже при минимальном радиусе разворота, развернуться не получалось, мотоцикл ехал на сложенные на улице бревна. Поскольку ноги были уже на земле, выжал сцепление и нажал на ручной тормоз. К моему удивлению, мотоцикл не остановился, а уткнулся передним колесом в эти бревна, я, по инерции, уткнулся шлемом в лобовое стекло. Послышался треск, и лобовое стекло отвалилось, на мое счастье это стекло было пластмассовым. Домой привез его на баке, чем очень расстроил Виктора. Брат пояснил мне, что на двухколесных мотоциклах ручной тормоз специально регулируется на минимальное торможение, чтобы при торможении им, не перелететь вместе с мотоциклом через переднее колесо. Я этого конечно не знал. Лобовое стекло Виктор установил на место, но оно стало ниже на пять сантиметров и не защищало глаза от мошек, езда на мотоцикле стала менее комфортной, чтобы защититься от мошек, теперь нужно было наклоняться ближе к рулю. Чувствуя свою вину, я больше не пользовался мотоциклом брата.
Вскорости брат женился. Письмо, которым он пригласил меня на свадьбу, я получил только через месяц после свадьбы. Не получив ответа на письмо, он догадался прислать еще и телеграмму, но поздновато, в пятницу вечером, а свадьба на субботу назначена. В академии, где я тогда учился, получить отпускной билет уже было невозможно, а ехать без документов было очень рискованно. После смерти нашего дорогого Леонида Ильича, генсеком стал Андропов, и в стране как раз наводили порядок. Люди в штатском проверяли законность нахождения населения в кинотеатре или ресторане в рабочее время, законность поездок в поездах в рабочие дни, причем проверяли всех, как гражданских, так и военных. Ехать без отпускного билета я не рискнул.
В субботу мы с Галей и Лилей поехали покупать свадебный подарок. Чтобы деньги не вытащили, пятьдесят рублей одной бумажкой, Галя положила в пистончик своих джинсовых брюк. В метро к нам подошла какая-то женщина.
– Девушка, – сказала она, обращаясь к Гале, – у вас пятьдесят рублей выпали, – и протянула Гале деньги.
– Это не мои, – ответила Галя, – мои не могут выпасть.
– Ну значит я ошиблась, – сказала женщина и ушла.
– Ты бы хоть проверила, прежде чем отказываться, – сказал я жене.
– Может она как раз и хотела посмотреть, где у меня деньги лежат, – резонно ответила Галя.
– Может все-таки проверишь? – продолжал я настаивать.
Галя проверила и побледнела, денег не было. Бросилась искать подходившую женщину, но уже было слишком поздно, этой доброй женщины уже нигде не было. Пришлось возвращаться домой без покупки, купить свадебный подарок теперь мы могли только со следующей зарплаты.
Позже, Виктор в письме попросил меня купить для Явы цилиндры и поршня, так как у них запчастей к Яве не было. Я был рад хоть как-то реабилитироваться за снесенное мной лобовое стекло, поехал в автомагазин, располагавшийся недалеко от нашего дома, на проспекте Жукова.
– А Вам к старой Яве, или к новой? – спросил меня продавец.
Этого я не знал, в письме об этом ничего не было, а я даже не подозревал, что их две. Попытался проанализировать ситуацию. Мотоцикл брат купил недавно, но если уже нужно менять цилиндры и поршня, то у него большой пробег, следовательно, купил он его с рук, тогда, скорее всего, Ява старая. Купил запчасти для старой Яве и отправил посылкой в Вертиевку. Я не угадал, нужно было к новой.
В очередной раз мы с Лилей приехали в отпуск в Вертиевку, Галя с нами не поехала, сказала, что у нее, и свои родственники есть. Прежде всего, я решил велосипедом съездить на разведку, и посмотреть, где в этом сезоне можно ловить рыбу.
– А у тебя права с собой? – спросил брат.
– С собой, – ответил я.
– Подожди, я тебе мотоцикл настрою, – расщедрился Виктор. – Я правда на нем давно не ездил, теперь все на УАЗике. Но у меня есть сухозаряженный новый аккумулятор, сейчас залью электролитом, и через пол часика он будет готов.
Чтобы не крутить педали два десятка километров, следовало подождать. Виктор теперь работал главным инженером совхоза, поэтому имел свою служебную машину и мотоцикл ему был без надобности, возможно и на рыбалку мы потом на нем будем ездить вместе с Лилей. Через пол часа мотоцикл был готов, и я поехал, взяв с собой одну телескопическую удочку.
Прежде всего, заехал на новый пруд на Тванях. Побродил часик с удочкой по берегу, но поклевок нигде не было. Съездил на небольшой заросший пруд на окраине Хомино, больше похожий на болото. Здесь когда-то ловились карасики до полкило весом, а рядам была ферма, где, в старом навозе, можно было накопать крупных красных червей, которых так любили эти карасики. Теперь воды здесь было совсем мало, одна грязь, даже удочку закинуть было некуда. Снова завел мотоцикл и поехал на канаву, за Хомино. Здесь всегда было порядка метра глубины, а вода была абсолютно прозрачной, поэтому прекрасно были видны небольшие стайки плавающих в ней карасиков. Интересно было наблюдать, как к наживке подплывает один карасик, несколько раз ее толкает, и уплывает, что-то ему не понравилось. Потом подплывает другой, тоже толкает наживку, и опять ее не берет. Наконец, подплывает какой-то неосторожный карасик и сразу хватает наживку. Здесь на поправок можно было вообще не смотреть, и так все видно. На рыбалку на этой канаве, соединяющей нашу речку Крутоносовку с Десной, я больше всего и рассчитывал. Воды было даже больше, чем я ожидал, и была она абсолютно прозрачной, но вот стаек рыб я не видел. Прошел вдоль канавы с километр, но стаек рыб нигде не обнаружил. Очень странная ситуация, раньше рыба здесь всегда была. Вернулся обратно к мотоциклу. И на обратном пути ни одной стайки не увидел. Оставался только пруд, куда когда-то запускали карпов. Карпов там конечно не будет, но может утки икру карасиков занесли. Поехал на пруд.
С дороги воду не видно было, наверно сильно обмелел. Оставил на дороге мотоцикл, и пошел к пруду. Какой кошмар, в большущей чаше пруда не было ни капли воды. Побродил по дну пруда. Здесь уже небольшие березки выросли, видимо воды давно нет. На одном из берегов торчали трубы, наверно по ним раньше в пруд закачивалась вода. Подошел к ним ближе, и трубы, и стоящая рядом насосная еще целые, на двери насосной висит замок, через окошко видно, что насосы тоже целые, подходящая к насосной канава тоже полностью заполнена водой, вот только подходившие к насосной электрические провода уже сняли, пролетов пять, то ли совхоз снял, то ли неравнодушные к чужому добру люди. Грустно было на все это смотреть, ловить здесь больше нечего. Но, поскольку уж я так далеко забрался, решил посмотреть, нет ли в лесу грибов. Завел мотоцикл, и поехал в лес. В этом лесу грибов не было, проехал еще в один, но грибов и там не было. Делать здесь больше было нечего, снова завел мотоцикл, и поехал домой. Еще можно было заехать на пруд бывшего колхоза им. Ленина, расположенный возле четвертой школы, но это уже в селе.
Вот уже, и окраина Хомино, за этим поворотом, где я когда-то сломал лобовое стекло мотоцикла, уже прямая асфальтированная дорога на Вертиевку. На повороте максимально сбросил скорость и убрал газ, тихонько повернул, и мотоцикл неожиданно заглох. Пришлось слезать и заводить по новой. Но мотоцикл не заводился. Скорее всего, разрядился аккумулятор, ведь Виктор его не заряжал, а только залил электролитом. Нужно было заводить с толчка, но это не проблема, с толчка я запросто в одиночку заводил свой тяжелющий Урал с коляской, а тут всего лишь легкая Ява. На мое счастье, ближайший участок дороги был как раз с уклоном вниз, я включил вторую скорость, как делал на своем Урале, выжал сцепление, разогнал мотоцикл, и отпустил сцепление. К моему удивлению, мотоцикл не завелся, а остановился, как вкопанный. Видимо на Яве нужно включать первую скорость, а не вторую, догадался я. К сожалению спуск закончился. Затащил мотоцикл на следующую горку, на этот раз включил уже первую скорость, разогнался с горки и отпустил сцепление, но мотоцикл снова не завелся. Наверно нужно бежать быстрее, решил я. Затащил мотоцикл еще на одну горку. Уже устал и весь вспотел. С этой горки я уже бежал на предельной скорости, но этот гад опять не завелся. А ведь свой мотоцикл я заводил даже на ровной дороге. Вот проклятые буржуи, даже мотоцикл не могут нормально сделать, насколько лучше наши Урал сделали. Хотя, какие буржуи? Это ведь наши братья, чехи, или словаки, такую уродину сделали. Пот с меня тек ручьями, а до дома было еще километров пять. И хотя бы одна машина проехала, чтобы передать Виктору, что я застрял на дороге. Затащил мотоцикл на очередную горку, и вот радость, навстречу шли два мужика, уж с их то помощью мы точно заведем мотоцикл. Не стал тратить силы и подождал, пока они подойдут, попросил подтолкнуть. Бежали мы вниз очень быстро, но мотоцикл не завелся, удалось уговорить мужиков попробовать еще с одной горки, бежали еще быстрее, но этот гад все равно не завелся. Мужики ушли, а я потащил мотоцикл дальше, не оставляя попыток завести его с очередной горки. Вот уже и Куцый плав, болото с открытой водой, куда мы в детстве пригоняли скот на водопой. Все возможности завести мотоцикл исчерпаны, так как впереди только бесконечный подъем, никаких спусков больше нет. Носовой платок от пота у меня уже давно был мокрый, последнее время вытирал пот с лица краем рубашки, но теперь и она вся была мокрая.
Протащил еще два километра мотоцикл на горку, и оказался в селе. Дальше уже должно было быть легче, подъем на горку закончился, но и сил уже совсем не осталось. У какого-то встречного мужика спросил, нет ли у кого здесь зарядного устройства. Мне повезло, мужик назвал номер дома, в котором есть зарядное устройство, но до него было еще полкилометра. Оставалось тащить мотоцикл дальше, и молиться, чтобы хозяин, проживающий по указанному адресу, оказался дома. И мне опять повезло, хозяин был дома. Пока мой аккумулятор заряжался, я отдыхал. Мужик интересовался, кто я, и откуда. Оказалось, что он знает моих одноклассников, сказал, что одна из моих одноклассниц, живет напротив его дома, Валя, но он не помнил ее девичью фамилию, а я не мог понять, о ком идет речь. Наконец он вспомнил ее прозвище, Черногуз. Это была Валя Легейда, она действительно была самой черненькой в классе, как цыганка. Пока едет зарядка аккумулятора, я решил сходить к ней в гости.
– Не вздумай, у нее муж очень ревнивый, – сказал мужик. – Он ее убьет, если узнает.
Визит пришлось отменить. Через час аккумулятор подзарядился, я завел мотоцикл, поблагодарил мужика за помощь, и поехал домой.
– Дядя Володя, а вы что, в одежде купались? – спросил племянник Саша, увидев меня.
Пришлось рассказать о своих приключениях. Виктор объяснил мне, бестолковому, что в отличие от Урала, на Яве стоит высоко оборотистый двигатель, чтобы завести ее с толчка, нужно бежать быстрее, чем на стометровке, поэтому с толчка ее никогда не заводят.
Польза курения
Я, в очередной раз, вместе с женой и трехлетней дочерью ехал в отпуск в Вертиевку. Пока живы родители, мы с женой решили в санатории не ездить, а во время отпуска навещать родителей. Естественно, каждый хотел навестить своих родителей, которые жили далековато друг от друга. Поэтому, ездили поочередно: один отпуск к моим родителям в Вертиевку, следующий отпуск к родителям жены в Шелудьковку. Один раз я поддался на уговоры жены навестить и ее и моих родителей за один отпуск, но ничего хорошего из этого не получилось. Это был не отпуск, а кошмар, только потратили кучу денег и ужасно устали от переездов с ребенком. Больше так не делали.
И вот мы в Нежине. Родителям я телеграмму не давал, не хотел, чтобы они беспокоились, думая, как нас встретить. Добираться с вокзала Нежина до Вертиевки нужно было двумя автобусами, а потом, с центра Вертиевки до дома, еще два километра пешком. Поэтому, на вокзале в Нежине я взял такси, договорились за умеренную, на мой взгляд, плату. Однако доехать до самого дома не получилось. Доехали только до рудки возле бабы Чушанки, оставалось проехать каких ни будь триста метров, но ехать дальше водитель отказался.
Рудкой в Вертиевке называли большие лужи, занимающие всю ширину дороги. Обычно они были очень глубокими и в них часто застревали не только телеги и автомашины, но иногда и трактора. Такую рудку нельзя было ни обойти, ни объехать. Иногда вдоль забора оставалась узенькая полоска земли, шириной не более десяти сантиметров. Если бы не было забора, то пройти по ней не составляло бы труда, но мешал забор, и пройти можно было только держась за верхний край досок гнилого забора. Это было довольно опасно, уже не один человек оказывался лежащим в луже, когда верх гнилой доски обламывался. Таких рудок на нашей улице было две, и находились они по разные стороны от дома, так что объехать можно было и не пытаться, вторая рудка возле дома Коли Грека наверняка тоже была полна води.
Выгрузились возле рудки, два чемодана, сумка, Лиля, и мы с женой. Рудку конечно можно было обойти через расположенные справа сажалки, которые летом были без воды, крюк был всего двести метров, да и тропинка там была, но мы не ищем легких путей. Поскольку вдоль рудки нужно было пройти всего каких-то пять метров, то моя шустрая жена, держась двумя реками за верх забора, быстренько перебралась на другую сторону и сказала, что ничего страшного нет, можно переходить. Мне ничего не оставалось, как идти за ней, но мне нужно было еще переносить Лилю и вещи. Для пробы перенес сравнительно легкую сумку, держась одной рукой за забор. По очереди переставлял на небольшое расстояние ноги, перехватывался рукой, пока тело под силой инерции сохраняло вертикальное положение, снова переставлял ноги и снова перехватывался рукой. Получилось, сумку перенес. Потом перенес Лилю. С чемоданами было сложнее. Тяжелые чемоданы сильно тянули в рудку, время нахождения тела в вертикальном положении, до начала его падения, значительно сократилось, и, при перехвате руки, получался рывок, доски могли обломиться, несколько досок, кстати, уже были обломаны. Но все обошлось, и мы благополучно перебрались на другую сторону.
Дома во дворе кипела работа, отец с Таликом строгали доски на самодельном деревообрабатывающем станке. Извинились, что не приглашают гостей сразу за стол, так как торопятся, прострогать нужно много, а станок им дали только на один день. Раз такое дело, я быстренько переоделся и пришел им помогать. Прострогали очередную доску, я посмотрел на нее и ужаснулся, поверхность простроганной доски была не гладкой, какой она должна была быть, а напоминала рябь на поверхности воды, лезвия строгального станка оставляли приличные выбоины. Я попросил остановить станок и попробовал остроту ножей, они были тупые. Посмотрел ранее простроганные доски, все нужно было переделывать. Про тупые ножи отец мне не поверил, проверил сам.
– Ну почему тупые? Они же острые.
Я открутил болты и снял один нож, послюнявил волосы на руке и провел ножом по ним. Все волосы остались на месте.
– Это означает, что нож тупой, – пояснил я.
На этот раз поверили. До военного училища я два сезона проработал плотником в сельхозтехнике, много столярных работ сделал в то время и по дому, поэтому в этом вопросе был для них авторитетом. Талик вспомнил, что мужик, у которого они взяли станок, дал им еще и запасные ножи. Принес их, но они тоже оказались тупыми. Я предложил Талику быстренько съездить в сельхозтехнику и наточит ножи. Талик уехал, а мы с отцом начали размечать доски, то есть, шнуром отбивать на них полосы, по которым их нужно будет опиливать, это так называемая отбивка. Отбили нужное количество досок, время уже шло к обеду, а Талика не было. Приступили к опиливанию. Уже все приготовленные доски опилили, а Талика не было, как в воду канул. Уже и за обед пора бы садиться, а Талика нет. С часик его подождали и сели обедать без него. Приехал он только к концу обеда, оказалось, что в сельхозтехнике были проблемы с электричеством, и ему пришлось ждать, пока все отремонтируют. Прострогать доски, за оставшееся светлое время, мы не успели. Вечером хозяин станка приехал за ним на телеге, запряженной лошадью, оставил телегу за воротами, а сам зашел во двор.
Петя, я сразу его узнал. Это был тот самый старший товарищ, который в первом классе учил меня курить в канаве, как мы называли нашу речку Крутоносовку. С тех пор прошло лет двадцать, но странное дело, мы оба узнали друг друга. Естественно, обрадовались такой встрече. В связи с новыми обстоятельствами, немедленный отъезд Пети откладывался, мама собрала закуску, и мы сели за стол. Выпили за встречу и начались воспоминания. Петя вспомнил как мы по дороге со школы сначала заходили к магазину возле церкви и собирали там окурки, потом, после моста через Крутоносовку, шли домой не по дороге, а по канаве, то есть по руслу Крутоносовки, которая летом всегда пересыхала, воды там в это время совсем не было. В том месте, где домов не было, а к канаве выходили только огороды, делали привал. Скручивали одну или две самокрутки, в зависимости от количества табака, добытого из собранных окурков. Иногда бывало, что собранного табака не хватало даже на одну самокрутку, тогда приходилось добавлять сухие листья лозы, которая в изобилии росла вдоль канавы. Петя вспоминал, с каким наслаждением мы по очереди курили эти самокрутки. Я правда особого наслаждения тогда на испытывал, но промолчал, чтобы не портить Пете хорошее настроение. Я тогда курил для того, чтобы быть как все, чтобы не быть белой вороной. Курили все, как же я мог не курить?
Выпили за то счастливое и беззаботное время. Я вспомнил, как отец ставил меня за курение в угол на гречку, как дед Николай рассказал отцу, что я курил на пастбище, и я, весь уставший после трудного дня, проведенного на пастбище, вместо отдыха загремел в угол на гречку. Добрым словом вспомнил другого соседа, доброго деда Митрофана, при котором я всегда курил, но он меня никогда не закладывал. Выпили за здоровье деда Митрофана.
Я еще рассказал, как во время обучения в военном училище я решил отблагодарить деда Митрофана за все его хорошие дела и за то, что он меня многому научил, в том числе – плести корзины. Дед не признавал ни махорку, ни покупные табачные изделия, а курил только крепкий, собственноручно выращенный табак. В Харькове, в то время, в продаже были очень крепкие сигареты с каким-то коротким импортным названием типа «Kent». Курить эти сигареты я не мог, они были настолько крепкими, что от них у меня драло горло. Я купил для деда пачку этих сигарет, а еще две кубинские сигары, которые продавались поштучно и которые я вообще не мог курить, сразу душил кашель. Все это добро я принес и подарил деду во время очередного отпуска. Дед поблагодарил меня за подарок и попробовал сначала сигареты, сказал, что это для детей. Попробовал сигары, сказал, что это получше, но для него слабовато будет. Я удивился, почему даже сигары слабовато?
– А ты мой табачок пробовал? – спросил дед.
Я сказал, что не попробовал.
– На, затянись разок.
Я затянулся. У меня моментально перехватило дыхание и из глаз потекли слезы. Откашливался я минут пять, не меньше. Вот такой табачок курил дед, конечно, для него кубинские сигары были слабоваты.
Тут Петя сообщил, что курить то он бросил. Я к тому времени тоже почти бросил, курил только в компании по пьянке, так как еще неудобно было отказываться от предложенной сигареты. Сам я не покупал сигареты уже лет пять. Выпили за то, что бросили курить. Язык у Пети уже начал заплетаться, и я попросил его оставить нам станок еще на один день.
– Не могу, – сказал Петя. – Я пообещал одному мужику, что станок завтра будет у него.
Выпили еще по две рюмки. Теперь язык заплетался уже и у меня.
– Петя, ты мне друг? – спросил я его.
– Друг, – ответил Петя.
– Так неужели не хочешь помочь другу, что, мужик денек не подождет? – задал я очередной вопрос.
– Да, в принципе, подождет, – решил Петя – он мне никто, а ты мне друг. Оставляю станок еще на два дня.
Вопрос был решен. Было уже далеко за полночь. Мы с Таликом погрузили почти невменяемого Петю на телегу, отвезли домой и вручили жене, помогли ей распрячь лошадь.
За два дня мы обрезали и прострогали не только доски, которые нужны были для срочной работы, а все, которые были во дворе. Причем рабочие ножи так и не затупились. Через два дня, как и обещал, Петя забрал свой станок и, острые как бритва, запасные ножи. Как я понял, таких острых ножей у него еще никогда не было, он все время работал тупыми.
– Ну вот и мое курение неожиданно помогло, – сказал я отцу. – Может Вы зря за курение меня в детстве на гречку ставили?
– Да нет, не зря, – не согласился отец, – польза то ведь случайная, а не закономерная.
