Владимир Алексеевич Колганов
Советник президента
Глава 20. Явление Егора
С утра, зайдя в свой рабочий кабинет, Платов вызвал секретаря:
– Как там дела в министерстве культуры?
– Биографию Луначарского министр уже проштудировал. Сегодня намерен вызвать на допрос… пардон, на собеседование одного писателя. Тот вроде бы предложил новую версию начала Руси.
– Интересно! И где же он отыскал это начало?
– По моим данным, в Паннонском море.
– Это ещё что такое?
– Говорят, на территории Венгрии…
– Что за чушь! Насколько я знаю, там бывают наводнения, но только после весеннего разлива рек.
– Прикажете дать ему отлуп?
– Да нет, пусть попытается доказать, а там видно будет.
– Я передам.
Тем временем, министр культуры, обложившись книгами, сидел в кабинете, располагавшемся в бывшем особняке Лианозова – это шикарное здание стало украшением Малого Гнездниковского переулка. Даже столь относительная, почти мистическая близость к богатому нефтепромышленнику поддерживала в министре ощущение собственной значительности, хотя предпочтительнее был бы кабинет Сечина на Софийской набережной.
Книги понадобились для того, чтобы наглядно опровергнуть новую версию происхождения Руси – если бы не указание Платова, который настоял на регулярных встречах с малоизвестными писателями, а также с теми, кого решительно отвергли все издательства, он не стал бы тратить драгоценное время, чтобы доказывать то, в чём убеждён. А верил министр в то, что Русь была всегда, и никакие скандинавы, прусы, аланы или руги не могли поколебать его твёрдую уверенность, основанную на том, что русских от всех прочих отличает крайне важная черта – наличие в их организме лишней хромосомы. Саму хромосому он пока не видел, однако считал, что она обязана существовать, иначе невозможно объяснить ни стойкость русских солдат ещё со времён перехода армии Суворова через Альпы, ни победное шествие Великого Октября, ни создание уникальных боевых ракет, несмотря на вражеские санкции.
И вот этот писака перед ним. Судя по внешности, и не скажешь, что он своей теорией решил перевернуть историю огромной страны.
– А вам не кажется, что вы слишком много на себя берёте? Сотни профессионалов на протяжении трёхсот лет пытались решить эту загадку, но всё без толку. И тут вдруг появляется некий дилетант, историк-любитель и заявляет, что все прежние теории следует отправить в топку, и только его теория верна. Да кто вы такой, господин Сурков?
Примерно то же пришлось выслушать Егору, когда пригласили выступить в Институте российской истории, входящем в состав Академии наук – он так и не понял, то ли это был Учёный совет, то ли семинар по узкой теме. Важно то, что любой его аргумент встречали в штыки, причём в качестве опровержения ссылались на монографии и статьи, написанные докторами наук и академиками. Видимо, их труды и лежали сейчас перед министром. В общем-то, возмущение историков было понятно, поскольку результатом принятия его версии начала Руси стало бы сомнение в необходимости существования этого академического заведения. Мог ли Егор надеяться на понимание со стороны министра? Ничего другого ему оставалось, ведь под лежач камень вода, как известно, не течёт.
Тем временем министр продолжал:
– Вот вы поспешили опубликовать книгу, причём не в России, а за рубежом. Мало того, что ни с кем не посоветовались, но обратились за помощью к американцам! Вы что, не читаете газет, не знаете про санкции против нас? В другие времена вас бы привлекли к ответственности за измену Родине!
– Ну вы и скажете, Ростислав Владимирович!
– А вы как думали? За опрометчивые действия в столь непростой международной обстановке нужно отвечать.
– Санкции я не одобряю, но вот ведь получается, что американцы готовы публиковать труды своих врагов, а у нас друзей выставляют за порог издательства.
– Весьма некорректное сравнение! Там речь идёт об экономике, а у вас о книге.
– Так вы считаете, что литература не нужна?
– Да нет! Как можно? – министр вспомнил о разносе, который ему устроил президент, и слегка смягчился. – Но вы и нас, пожалуйста, поймите! Писателей много, за всеми не уследишь… Вот и вас обидели.
– Не в обиде дело. Жаль, что публикуют завиральные статьи, а мою, достаточно аргументированную, отвергли.
– Так давайте, назначим экспертизу! Есть у нас подходящий институт… Вот, нашёл… Институт российской истории. Как раз то, что вам нужно.
– Был я там.
– И что?
– Отклонили статью.
– Ну вот видите! – обрадовался министр, и зачем-то покопавшись в шевелюре, спросил: – Послушайте, а нет ли у вас кого-нибудь в президиуме Академии наук? Кстати, вы нашему Владику Суркову не родня?
– Бог миловал.
– Ну зачем же так? Он человек влиятельный, у него большие связи, мог бы посодействовать. А в данном случае… даже и не знаю.
– Но вы-то сами…
– Поймите, дорогой товарищ, я ведь должностное лицо, я не имею права самолично решать подобные вопросы. Для принятия решения нужен кворум. Да можно ли переступить через Академию наук! Она и без того на ладан дышит, – министр сделал скорбное лицо. – В принципе, конечно, я мог бы кое-что, но ведь слухи нехорошие пойдут. С чего это я потворствую неизвестному писателю? Впрочем, не стану продолжать, вы и сами понимаете. Не так ли?
– Что же мне остаётся? Президенту написать?
– Ой, это ни к чему! Его секретариат письмо переправит мне, и всё опять пойдёт по замкнутому кругу. Вам это надо?
– Нет.
– Вот и прекрасно! – Ростислав Владимирович и не пытался скрыть своего удовлетворения. – Хорошо, что мы друг друга поняли. А посему не смею вас более задерживать.
Итак, Егор покинул «храм культуры» не солоно хлебавши и, пока шёл в сторону Тверской, размышлял о превратностях судьбы, о том, почему в этом мире истина мало кого интересует.
Ну ладно, пусть американцы читают о начале Руси, им это будет полезно для общего развития. Его же в последнее время беспокоило совсем другое. Во-первых, это отсутствие Платова в Москве с 21 по 23 марта. Запись выступления президента, показанная по телевидению в эти дни, ни о чём не говорит. Но вот на что стоит обратить внимание – ни заседания Совбеза, ни встречи с губернатором или министром, ни полёта на реактивном самолёте. Это было необычно, публика привыкла видеть Платова каждый день в самых разных ракурсах. Несомненно, тут таилась какая-то загадка.
Во-вторых, неожиданный поворот в деле отравления Стригалей. Сначала твердили о неизбежности летального исхода, но вдруг оказалось всё не так. Особенно удивляло поведение Бориса Джексона – то истерика во время выступления с речью на пасхальном банкете, а следом за этим тишина, словно бы в рот воды набрал. Только поблагодарил врачей за героические усилия по спасению бывшего русского разведчика.
В третьих, Егор стал свидетелем суеты спецслужб у дома № 3 на Воронцовских прудах – он жил по другую сторону парка и каждый день совершал прогулку по окрестностям. Ценность такого променада заключалась в том, что во время быстрой ходьбы появлялись неожиданные мысли, которые в иных обстоятельствах так бы и остались невостребованными где-то в подсознании. Такая мысль и возникла в этот раз: «А почему они засуетились именно в те дни, когда президента не было в Москве?»
И наконец, этот трамвай, который вопреки всем законом физики и правилам дорожного движения возник на Смоленской площади и покатил в сторону Кремля. Эту информацию ему сообщил приятель, который той ночью выгуливал свою собаку у британского посольства – дог был родом из Англии, и его непостижимым образом тянуло к англичанам. Ох уж эта собачья ностальгия!
Понятно, что трамвай у британского посольства и загадочное отравление в Солсбери – это могло быть всего лишь совпадением. Но когда знакомая консьержка из дома № 3 сообщила о жутких криках в квартире дипломата и вторжении переодетого спецназа, дело приняло серьёзный оборот. А всё потому, что этот тип, как выяснила любопытная дама, несколько лет работал в Лондоне. Опять этот Туманный Альбион!
Но как всё это связано с отсутствием президента на рабочем месте? Есть ли тут хоть какая-то связь? Пришлось проанализировать выступления Платова до и после этих событий, и оказалось… Страшно представить себе такое, однако поначалу напрашивался вывод: президента подменили! Вроде бы он, во внешности нет никаких отклонений от привычного облика, но вот говорит, по большей части, не так и не о том. Если раньше делал упор на финансы, оборону, экономику, то теперь всё было по-другому. В своих выступлениях он раз за разом упрекал губернаторов, министров, генералов в невнимательном отношении к согражданам, в том, что формально подходят к решению проблем, которые волнуют население. А в довершение всего уволил с десяток генералов из силовых структур. Это уже никак не укладывалось в привычные представления о том, как должен поступать президент. Вот и министр культуры переменился – ему бы самому никогда не пришло в голову устраивать встречи с непризнанными литераторами. Но чем же могли быть вызваны такие действия? Несомненно, Платов хотел что-то изменить, что-то не давало ему покоя. Вряд ли пытался воззвать к совести чиновников. Нет, здесь дело, видимо, в другом. Такие внезапные перестановки среди руководства силовых ведомств происходят, если там, наверху возникли кое-какие подозрения… Но в чём можно подозревать стольких генералов? Егору припомнился 1937 год, когда сняли со своих постов Тухачевского, Якира, Уборевича… Ну а потом начались аресты. Неужели снова?
На следующий день Егор смотрел трансляцию Пасхального богослужения из Елоховского собора. Премьер-министр с женой, московский градоначальник, Платов… Это было странно, поскольку в последние годы Платов предпочитал отмечать такие праздники в провинциальных храмах, причём там не было премьера. А тут… Зачем-то ему понадобилась эта демонстрация их нерушимого единства. Что если всё не так? Известно, что истинно верующий человек побоится солгать, если находится в божьем храме. Тогда какой же вопрос мог задать Платов своему премьеру во время пасхальной церемонии?
И только тут всё неожиданно сошлось, и стала вырисовывать более или менее ясная картина.
Глава 21. Каждому своё
Вскоре после того, как видеозапись с виртуальными признаниями «брюнета» из СВР была запущена в интернет, Платову доложили, что несколько членов правительства уже успели её посмотреть. Ждать, когда увидят остальные? Нет, можно упустить момент истины, поэтому Платов велел пригласить для доклада всех пятерых, но так, чтобы не пересеклись даже в приёмной. Ничто не должно насторожить злодея!
И вот теперь перед ним сидел уже пятый по счёту министр, а результата нет! «Сверлю, сверлю его глазами, и абсолютно никакого толку! Может быть, навык свой утратил? Ну как понять, напуган он этой записью с "брюнетом" или ничего подобного? Похоже, у каждого из них есть что-то, в чём не хочет, не может признаваться. То ли инсайдерской информацией приторговывает, то ли делает преференции бизнесу кого-то из своей родни, то ли пять квартир записал на тёщу, трёхэтажный особняк на бывшую жену, а дочке-первокласснице передал в управление акции сталелитейной и нефтяной компаний. Да кто его разберёт? В глазах же не написан адрес того офшора, где хранится семейный капитал».
Увы, ловушка не сработала. Платов прикидывал и так и сяк, но ничего не смог придумать. А между тем, видеозапись с тем «брюнетом» посмотрел и Егор. В поисках информации о событиях в Солсбери он зашёл на сайт для любителей футбола, и тут, рядом с рекламой средства для укрепления волос обнаружил ссылку: «Скандальные признания шпиона». Ссылка вывела его на видеозапись допроса, однако понять, о чём рассказывает шпион, мог только тот, кто «в теме». А всё потому, что, как только дело доходило до указания на чью-то должность или фамилию, экран темнел, но через несколько секунд изображение и звук снова появлялись. Ясно было лишь то, что сделан некий информационный вброс, причём с определённой целью. В иных обстоятельствах можно было бы предположить, что копают под конкретного человека, но здесь всё было слишком неопределённо для такого случая. У Егора появилось ощущение, что этой записью хотят кого-то напугать, причём целью был человек из высших сфер – на это указывал ряд деталей в откровениях «шпиона». Но, судя по всему, создатели этого видео ничего о нём не знали, иначе все эти заморочки с опубликованием записи допроса были ни к чему. Снова загадка, в дополнение к тем, которыми он в последнее время увлекался. И тут подумалось: «А нет ли какой-то связи между этим допросом и той сценой в Елоховском соборе, когда президент вроде бы намеревался "расколоть" премьера?»
Итак, вырисовывается следующая картина. В России готовился госпереворот, в подготовке которого были замешаны люди из окружения премьера, но сами они с таким сложным делом не смогли бы справиться – к примеру, в смещении Хрущёва участвовал глава КГБ, поэтому всё прошло без сучка и без задоринки. Так что и здесь наверняка им помогал кто-то из спецслужб. Но и этого явно недостаточно – нужна поддержка извне. Видимо, этот «шпион» выполнял роль связного заговорщиков с зарубежными партнёрами. Если учесть, что как раз в это время была реализована провокационная комбинация в Солсбери, то в деле наверняка участвовала МИ-6, что вполне логично – если Стригалей отравили русские, тогда вся вина лежит на Платове, и его отстранение от власти было бы принято «всей прогрессивной общественностью» буквально на ура.
«Но вот какие у меня основания подозревать в чём-нибудь премьера? Не выдающийся ум, но тут можно только посочувствовать. Другое дело, что им могли воспользоваться исключительно как ширмой… Тогда инициатором всей этой затеи стал очень близкий к нему человек, и на эту роль подходит один из заместителей и давний соратник по скрытой от посторонних глаз борьбе за либерализацию все страны. Что же мне известно про Костю Докутовича?»
Егор припомнил одно из заявлений премьера, наверняка написанное под диктовку Костика: «Эффективное государство должно эффективно распоряжаться своей собственностью. Если мы видим, что компания в частных руках будет зарабатывать больше денег, больше налогов платить, то в интересах государства эту компанию приватизировать».
Тут возникает вполне естественный вопрос: кто, что и где увидел? Дайте нам адреса и явки! Как эту прорву денег разглядеть, если они ещё не заработаны? Кто премьеру напророчил, что частная компания будет работать лучше, чем государственная? Тем более что в нынешние времена невозможно понять, чем госкомпания «Газпром» отличается от частной компании «Лукойл». Зарплаты у топ-менеджеров одного порядка, налоги платят исправно, а часть прибыли обязательно уходит на футбол – нельзя же явиться на игру своей команды без обещания выплатить солидную премию в случае победы.
После бесславного окончания президентского срока в ближайшем окружении нынешнего премьера остались лишь пресс-секретарь, глава Института современного развития, ну и конечно Костик, с начала нынешнего века прошедший тяжкий путь познания бюрократических процедур в структурах высшей исполнительной власти. Позиция этой троицы нашла отражение в обращении, которое было опубликовано в конце июля 2011 года и содержало призыв к тогдашнему президенту: «Надо решиться и перейти свой личный Рубикон, обратившись напрямую к обществу с призывом совместно взяться за нелёгкое дело вытаскивания страны из того болота, в которое мы все вместе попали». Как известно, призыв не помог, поэтому не стоит удивляться тому, что позднее были найдены более радикальные способы достижения желаемого результата.
Но вот что привлекло внимание Егора, когда копался в интернете. В бытность помощником президента Костик сделал немало для поддержки бизнеса Гектора Аксельборга, причём на средства федерального бюджета. В 2011 году он заявлял: «Я вновь подтверждаю свою позицию: мы обязуемся определить объём и механизмы предоставления необходимой финансовой поддержки компании Аксельборга для устранения дефицита ликвидности в ближайшие месяцы». С одной стороны, конечно, нельзя допустить разорения компании, предоставляющей тысячи рабочих мест. Но почему ошибки бизнесменов надо исправлять за счёт простых российских граждан? Ведь сколько раз уже твердили об эффективности частного предпринимательства, а тут поди ж ты… И куда эта эффективность подевалась?
А несколько лет назад возникли подозрения в использовании Костиком своего служебного положения в интересах семьи – причина в том, что его жена стала активно заниматься бизнесом. Однако супруга все обвинения отвергла: «Мой муж назначен вице-премьером, и я не вижу ничего, что в моей жизни должно поменяться. Я не вижу проблем ни для одной из компаний, где я занимаю достаточно высокие посты. Нет никакого конфликта интересов». Ну что ж, приятно слышать, что хотя бы в этой семье обходится без ссор.
Итак, в число подозреваемых следует включить и Аксельборга. Но это птица высокого полёта, к ней так просто не подступишься. Впрочем, стоит припомнить скандалы, связанные с фондом «Сколково», как многое становится понятно. А между тем, это любимое детище и Аксельборга, и Костика, и премьера. Кто из них имеет более весомые отцовские права, в нынешних обстоятельствах это не существенно. Куда важнее, что деньги фонда пытались использовать для финансирования оппозиции. Мог Аксельборг оказаться под следствием и за спекуляцию бывшей советской собственностью за границей, но откупился яйцами Фаберже. Уж не за это ли получил из рук тогдашнего президента орден «За заслуги»? И что теперь – подарит государству бюст царицы Савской?
Собранных фактов было вроде бы достаточно для того, чтобы построить довольно убедительную версию. Вряд ли что-то новое удастся раскопать… И тут он вспомнил про Вадима Рогинского. Тот уже лет двадцать живёт в Лондоне, а там и до Солсбери рукой подать. Кто знает, может, подкинет информацию…
С Вадимом созванивались регулярно, и к счастью в этот воскресный день он оказался дома.
– Привет, Вадим! Как твоя жизнь проистекает?
– Узнаю писателя! Непременно нужно исказить великий русский язык, что-нибудь нестандартное придумать, как будто не хватает того, что уже есть.
– Но всё же это лучше, чем засорять язык англицизмами.
– Тут я с тобой согласен. Что нового? Пишешь что-нибудь?
– Как не писать? Но тут такие события на Британских островах…
– Извини, Егор, но я не хочу эту тему обсуждать…
– Ты вроде бы не на госслужбе. Чего тебе бояться?
– Без комментариев.
– А всё-таки, не было у тебя желания съездить туда, из чистого любопытства?
– Боже упаси! Правда, Сонечка, моя младшенькая, с приятелем прокатилась на мотоцикле…
– И что?
– Сфотографировала памятные места. Ну ты понимаешь… А что касается поведения людей, то всё нормально, словно бы ничего и не было. Какой-то байкер, с которым они познакомились, сказал, что там снимают очередную серию о Джеймсе Бонде. Тот вроде бы спасает мир от российской химической угрозы.
– Интересная версия!
– По старой дружбе бесплатно отдаю.
– Спасибо! Возможно, использую в очередном романе.
Дальше потрепались о том, о сём, и на этом разговор закончился.
«Судя по всему, ничего нового уже не будет, но для того, чтобы обвинять Костика и Аксельборга, этих сведений явно недостаточно. Что ж, если так, воспользуемся логикой и добавим самую малость психологии».
В итоге долгих размышлений версия заговора против президента приобрела довольно убедительный вид. Свои соображения Егор записал на флешку, ну а теперь предстояло найти способ, как всё это передать наверх. Увы, в Кремле и на Старой площади у него не было никаких зацепок – ни родственников, ни приятелей, ни соседей по подъезду. Что уж говорить, если никто из школьных приятелей или однокурсников не сподобился сделать столь удачную карьеру, в итоге оказавшись в святая святых российской власти. Чтобы развеяться, отвлечься от тяжёлых мыслей, включил телевизор. Показывали какой-то детектив – интрига состояла в том, чтобы найти предателя, который пробрался в ФСБ. И тут он вспомнил про Руслана.
Они познакомились на отдыхе в Крыму, встречались и в Москве. Изрядно выпив, Руслан откровенничал, будто закончил военно-дипломатическую академию и теперь мотался из Москвы на Запад и обратно, выполняя функции спецкурьера. Как-то встречали Новый год в одной компании, но к трём часам ночи сидеть на месте надоело, и Руслан предложил поехать к друзьям. С неба сыпалось что-то белое и мокрое, на улице жуткая слякоть, а Руслан гнал на своём «мерседесе» так, что его жена зажмурилась от страха и только охала, когда машину заносило на повороте. Так Егор оказался среди чекистов. Те уже были в лёгкой прострации, сидели смурные, почти ничего не говорили, но Егор понял, что Руслан не соврал, когда рассказывал о своей профессии.
Конечно, за прошедшие годы он мог сменить квартиру и номер телефона, но… Но должно же когда-то повезти хотя бы в чём-нибудь.
– Добрый день, это Руслан?
– С кем я говорю?
– Бутылка «Пшеничной», Витяня, Егор и сахарный арбуз вечером на пляже в Новом Свете… Припоминаешь?
– Егор? Неужели ты?
– Да вот решил потревожить старого приятеля.
– Вот молодец! – и потом уже серьёзно: – Я так понимаю, есть о чём поговорить?
– Догадливый, сразу всё просёк… Помнишь тот кабак, где кутили после возвращения в Москву?
– Буду через час.
– Замётано.
Это был небольшой ресторанчик у Никитских ворот. С тех пор, как они здесь побывали, всё переменилось, но выпивка и закуска всегда к услугам посетителей.
После второй рюмки коньяка, после того, как вспомнили Новый Свет и Руслан рассказал и о своей Людмиле, и о сыновьях, Егор решил, что пора бы перейти к делу, а то будет поздно:
– Прежде всего, Руслан, ты за кого, за Платова или, может быть, за либералов?
– Да что ты, я этих Гозманов на дух не выношу!
– Но ведь у вас в конторе наверняка есть и сочувствующие им…
– Встречаются такие.
– Вот потому и хочу тебя предупредить… Пусть всё останется только между нами, и ни слова своему начальству!
– Ну если ты просишь… А в чём дело?
– Что-нибудь знаешь про операцию спецназа на Воронцовских прудах…
– Да как тебе сказать…
– Понятно.
– А у тебя откуда эти сведения?
– Ты помнишь «Три дня Кондора»?
– Ну конечно! Классный фильм!
– Ну вот и я, от нечего делать скребу по сусекам, собираю информацию. Может, наберу достаточно, чтобы написать роман.
– Не тяни кота за хвост, писатель, выкладывай, что накопал!
Егор подробно рассказал о своих подозрениях, изложив все известные ему факты. Руслан поначалу отнёсся недоверчиво, а затем внезапно посерьёзнел:
– Ты знаешь, недавно произошло одно событие… Не могу раскрыть служебную тайну, но вроде бы всё сходится.
– Хоть намекни.
– Ну ладно. Внезапно возникли слухи о смене руководства… Впрочем, сейчас всё успокоилось. Но ты, похоже, прав.
– Так сможешь донести мои соображения туда, на самый верх?
Руслан задумался.
– Понимаешь, выйти на самого… это просто нереально. Но можно попробовать через секретаря Совбеза. Я когда-то служил под его началом, даже семьями дружили. Помню, он мою Людмилу пытался закадрить, но ничего не вышло. Слабоват он против Руслана, – и довольный, рассмеялся.
– А карьера твоя не пострадает? Могут ведь наказать за то, что без ведома начальства…
– Если всё сделаю, как надо, есть надежда на генеральскую звезду.
Руслан и в прежние времена был оптимистом, но жизнь заставила Егора понять, что далеко не все мечты сбываются. Флешку он Руслану передал, а там кто знает, может, что получится…
