Владимир Алексеевич Колганов
Советник президента
Глава 38. По состоянию здоровья
Прошёл год с тех пор, как в Конгрессе США стали искать повод, чтобы отстранить президента от власти. Перебрали множество вариантов – от увлечения Твиттером до внебрачных связей, но ничего подходящего найти не удалось. А ведь не так уж много времени осталось до начала следующей предвыборной кампании. Если не удастся свалить Тренда сейчас и народ за него проголосует, тогда придётся ещё четыре года терпеть его художества!
Ситуация складывалась безвыходная – хоть уходи в запой, хоть волосы рви на голове от полного бессилия. В сенетской подкомиссии по юридическим вопросам только разводили руками, а спецпрокурор Мюллер отделывался обещаниями и сетовал на скудные бюджетные ассигнования, которые не позволяют провести расследование в запланированные сроки.
И тут среди помощников одного из конгрессменов обнаружилась светлая голова, которая предложила отказаться от прежних обвинений, построенных буквально на песке, то есть на переписке в Твиттере и на показаниях отвергнутых любовниц, и сконцентрировать усилия на том, чтобы доказать полную невменяемость президента. Якобы только психически больной человек мог поставить мир на грань ядерной катастрофы, предприняв ракетный удар по Сирии, причём без согласия Конгресса. Мало того, президент принял решение выйти из ядерной сделки с Тегераном, что неминуемо приведёт к возобновлению работ по созданию ядерного оружия в Иране. А тут ещё восторженные отзывы о главе Северной Кореи. Нормальному человеку такое в голову не могло прийти.
Это предложение было встречено на ура! Стоит публично объявить, что в Овальном кабинете обретается маньяк, и дело будет сделано. А после того, как президент сократил ассигнования на медицину, среди психиатров найдётся немало охотников подтвердить такой диагноз. Проблема заключалась в том, что стандартная процедура отстранения от власти может затянуться на несколько недель, а тем временем Тренд натворит немало бед – чего стоит изъятие из бюджета Пентагона значительных финансовых средств и направление их на строительство стены на границе с Мексикой. А ведь это происходит в то самое время, как у русских появляются всё новые виды оружия.
Желание изолировать Тренда немедленно, без всяких проволочек, витало в головах конгрессменов, но, чтобы его реализовать, требовалось найти конкретное решение. А где его взять? На помощь пришла всё та же «светлая голова». Было предложено временно изолировать президента силами агентов спецслужб под предлогом возникновения угрозы его жизни – будто бы джихадисты задумали распылить над Вашингтоном радиоактивные материалы. Главное – нагнать страху и убедить Тренда сесть в президентский самолёт, а уж дальнейшее дело техники. Вот русские смогли изолировать Горбачёва в Форосе, так почему бы и с Трендом так не поступить?
Однако этот вариант поначалу вызвал возражения. Если сообщить о возможной угрозе столице США, начнётся паника, котировки акций пойдут вниз… Но самое страшное, что в подобой ситауции импичмент президенту становится неактуальным – ведь даже заклятому врагу не придёт в голову мысль обвинить Тренда в том, что он сговорился с террористами. А при возникновении такой угрозы даже невменяемость президента отходит на второй план. Возникло подозрение, что «светлая голова» продалась республиканцам.
И всё же выход нашли. На следующий день газета Washington Post сообщила, что президент уединился в своей резиденции, чтобы не мешали работать над программой денуклиаризации КНДР. Сторонники республиканцев поначалу заподозрили неладное, но вскоре успокоились, убедившись, что Тренд по-прежнему пишет в Твиттере, а уж его манеру изъясняться ни с чем не спутаешь. Тем временем юристы стали готовить процедуру ускоренного импичмента по состоянию здоровья…
В Кремле не знали, какую пакость задумали на Капитолийском холме, даже не догадывались – своих проблем хватало, так что исчезновение с телеэкранов президента США никого не удивило. Вот и Платов, случалось, пропадал на несколько дней на охоте или на рыбалке, а тут куда более важная причина – ведь если Тренд в результате длительных раздумий найдёт способ, как избавить мир от ядерной угрозы со стороны КНДР, Нобелевская премия ему гарантирована, кто бы сомневался. Тут всё прозрачно – ни для кого не секрет, что, говоря о величии Америки, Тренд имел в виду самого себя.
Однако мысль о том, чтобы изменить ситуацию в стране, отправив кое-кого в отставку по состоянию здоровья, – эта мысль буквально витала в воздухе. Не раз тему обновления состава правительства обсуждали соратники Платова, так называемые «силовики». Вот и теперь они собрались в загородном доме на Рублёвке, чтобы обсудить наиважнейший вопрос – что нужно сделать, чтобы не допустить прихода нынешнего премьера к власти через пять лет. Все они были в том возрасте, когда желание стать главой государства уже не актуально, но это не значит, что следует всё пустить на самотёк. Забота о судьбе страны, о судьбе народа, да и перспективы дальнейшего продвижения по карьерной лестнице сыновей и дочерей – всё это заставляло их действовать, а то как бы не стало уже поздно. Вот и теперь разговор зашёл о том, что ещё следует предпринять, чтобы очистить власть от либералов. На всякий случай решили обходиться без упоминания имён.
– Итак, товарищи, сделано уже немало. Нам удалось избавиться от наиболее вредных чиновников в правительстве, но ведь работы ещё непочатый край. Проблема в том, что зачистка территории вокруг премьера вряд ли даст нужный результат. К сожалению, эти либералы лезут, как тараканы, из всех щелей, только успевай отлавливать. Нужно искать другие способы очищения власти.
– Полностью согласен! Если так будем действовать, можем рассчитывать лишь на временный эффект, а время-то уходит. Необходимо решать проблему радикально.
– Я против!
– Успокойся! Речь не идёт о физическом устранении – это не наш метод. Но отстранить премьера от власти в самое ближайшее время – это задач номер один. Чтобы её решить, нужны новые идеи.
– Может быть, использовать опыт западных стран? Коррупционный скандал и всё такое…
– Нет, этим сейчас никого не удивишь. К тому же подведём президента – пятно ляжет на всю власть. Одно дело, если замазан министр, а тут фигура куда более значительная. На Западе к этому уже привыкли – чуть что случится, и в отставку. А наш народ к такому не готов.
– Так что же делать?
Помолчали.
– А как у него со здоровьем?
– Не хуже, чем у тебя.
– Ну, знаешь, премьер с диабетом, с нейро-циркуляторной дистонией – это уже не премьер.
– А ты откуда знаешь?
– Да я же про себя…
– Нет, мне это совсем не нравится. Начнут всех нас проверять, найдут десяток болезней. Ну а тогда… Я бы не сказал, что на всё наплевать, но будет уже не до премьера.
В итоге ни к какому решению не пришли. Какой-нибудь завзятый либерал, окажись он в этом месте в тот же час, был бы вынужден признать, что современная Россия в вопросе смены власти отстаёт от Запада.
Глава 39. Бедлам
Когда Джексон очнулся, то есть, внезапно засучив ногами, свалился с койки и сел на пол, затравленно поводя глазами по сторонам, была уже глубокая ночь. Предварительно, ещё не осознав действительного положения вещей, он огласил окрестности Спринг-парка истошным воплем нечленораздельного содержания. Однако никто не откликнулся на его призыв – всё дело в том, что Борис уже неделю находился в Бетлемской психушке, в просторечии называемой Бедламом, где крики пациентов это вполне привычное явление. Наверное, так кричала когда-то и его мать – в нескольких километрах к северу от Бедлама находится одна из старейших лондонских психушек, где миссис Джексон лечилась от умственного помешательства.
Впрочем, не скверная наследственность и не обстоятельства неудавшегося бегства терзали чувствительную натуру Бориса. Нынешняя драма заключалась в том, что, утратив теплоту внутрипартийной близости и соответствующую принадлежность к влиятельному политическому клану, Борис стал обнаруживать неуверенность, однако отнюдь не в силе собственного обаяния или, скажем, неуверенность в походке – но неуверенность вообще. То есть стал ощущать нечто такое, что из разряда предположений навязчиво и регулярно перевоплощалось в кошмарные видения.
Вот и теперь… Поначалу Джексон вообразил, если только это допустимо в состоянии сонной прострации, будто снится ему новый, ещё только предназначенный для демонстрации телесериал. Беспокоило лишь то, как бы кто по злонамеренности не прервал показ – очень хотелось посмотреть, чем дело кончится.
В лунном свете неестественной белизной отливали плечи, едва прикрытые рубашкой, и шаги босых ног были не слышны, словно подтверждая нереальность происходящего. А за окном поник ветвями спящий сад, в его безмолвии угадывались таинственные знаки, символы и представлялось всё то, что кажется непознаваемым и недоступным. В необъятных недрах дома, глухо резонируя, дробясь в закоулках и отражаясь от железобетонных перекрытий, множились отголоски могучего храпа пациентов. Словом, атмосфера складывалась не похожая ни на что.
Вот и золотистый нимб над головой появившегося перед его глазами силуэта, образованный светом уличного фонаря, указывал на то, что всё это явно неспроста. Силуэт присел на краешек койки и, оказавшись в более или менее освещённом месте, превратился в высокого человека с копной соломенных волос на голове и с печатью непреходящей тоски на осунувшемся лице.
– Как ты сюда вошёл?
– Да как и все – дал десять баксов санитару, и все дела.
– Ты кто?
– Спроси, чего полегче.
Тут Джексон призадумался. Что-то очень знакомое почудилось ему в облике незваного ночного гостя. Если бы только не эта неестественная бледность и худоба, как после полутора месяцев лечебного голодания, он мог бы поклясться, что встречался с этим человеком при совершенно иных, куда более приятных обстоятельствах. Но где, когда всё это было?
– Тебя-то за что в психушку упекли? – спросил он у ночного гостя.
– Так ведь это ты сказал, что я не в своём уме.
– Что-то не припомню…
– А ещё указал на моё невероятное невежество…
Только тут Бориса осенило:
– А-а-а! – закричал он. – Чур, чур меня!
Он ясно вспомнил, что тогда сказал: «Единственная причина, по которой я не стал бы посещать некоторые районы Нью-Йорка, это реальный риск встретить там президента США». И вот теперь… «Надо же, накаркал!» Он ощутил, что холодный пот побежал по его спине.
Видя смятение Джексона, ночной гость погладил его по голове и сказал:
– Не бойся! Я не в обиде, тем более что общее несчастье нас сближает.
Джексон постепенно успокоился и только размазывал слёзы по щекам. А потом спросил:
– Дон! Ты ли это? Не могу поверить! Неужели и с тобой расправились? Но за что?
– Был бы человек, а статья найдётся. Кажется, так у русских говорят.
– Так это они тебя сюда засунули?
– Всё может быть…
– Странно! Сначала сделали президентом, а потом… Видимо, не оправдал доверия?
– Что уж теперь… После драки кулаками не машут. Ну а ты как сюда попал?
– Говорят, пытался перейти китайско-русскую границу.
– Сам-то что же, ничего не помнишь?
– Я после этих процедур даже свою фамилию забыл, – признался Джексон, теребя и без того всклокоченную шевелюру.
– И давно из палаты общин вышибли?
– Да нет, меня иногда туда привозят. Сначала напичкают чем-то, а потом усадят с краю на скамью, чтобы в случае чего было сподручнее эвакуировать.
– Боятся, что скажешь что-то невпопад.
– Похоже, так. Но честно тебе скажу, выступать перед публикой больше нет ни малейшего желания.
– Оно и к лучшему. Зачем напрасно воздух сотрясать? Не люблю я эту говорильню. То ли дело Твиттер, там кратко излагаешь мысль, и никаких тебе критиков и оппонентов. Пиши, что хочешь!
– Да уж, – согласился Джексон. – А ты чего так похудел? Я сразу не признал…
– Оказался бы на моём месте… Ты понимаешь, готовят мне импичмент. А чтоб не рыпался, покуда упекли сюда… – Тренд немного помолчал. – Да, из Белого дома прямиком попасть в Бедлам, это, братец ты мой, не каждый выдержит. Но я не из тех, кто в таких ситуациях сдаётся. Объявил голодовку!
– И что?
– Разрешили писать в Твиттер, но проверяют, чтобы даже намёка не было на ту ситуацию, в которой оказался.
– И здесь цензура! Куда катится мир?!
– Да уж! Никогда бы не поверил, что так могут поступить с всенародно избранным президентом?
Помолчали, при этом каждый думал о своём. Борис вспоминал свою фамилию, поскольку как-то неудобно, когда даже не знаешь, как представиться ночному посетителю. А Тренд сочинял очередной текст для Твиттера. Первым прервал молчание Борис:
– И что теперь с нами будет? Неужели это навсегда?
– Думаю, до тех пор, пока всё не успокоится.
– Да, похоже, мы наворотили дел… Слушай! У меня тут возникла мысль. А что если попросить политического убежища в России?
– Ты и впрямь сдурел! – Тренд повертел пальцем у виска.
– Но почему?
Тренд только отмахнулся, как от назойливого насекомого, а потом спросил:
– Послушай, ты читал Булгакова?
– Нет, конечно! Говорят, он был антисемитом.
– Это вряд ли. Так вот, есть у него роман, называется «Мастер и Маргарита». И в нём описана та же ситуация, в которой оказались мы с тобой.
– Не может быть! – Джексон даже подпрыгнул на кровати.
– Всё именно так и было. Ночью к одному придурку приходит тот, кого назвали почему-то мастером…
– И что? Им удалось выбраться на волю?
– Я не о том, – снова отмахнулся Тренд. – Мастер рассказал о том, как Понтий Пилат попытался спасти Иисуса Христа.
– Но ведь его распяли!
– Не важно! Тут интересно другое. Этот Иисус утверждал, что только доброта может спасти мир. Как тебе такая мысль?
Борис напряг остатки мозговых извилин, подвергшихся медикаментозному насилию:
– А нужно ли его спасать, если он такой безумный?
Тренд задумался.
– Мысль интересная. Надо бы её обмозговать.
И ушёл.
Следующей ночью Джексон не спал – всё ждал, когда придёт Тренд, но так и не дождался. Как оказалось, Тренд не терял время зря. Через пару дней он, наконец, явился.
– Ты где так долго пропадал? – встретил его Борис.
– Послушай, я хоть и миллиардер, но не могу тратить по десять баксов за ночь только для того, чтобы поговорить с тобой. Вот был бы симпатичной девицей, я бы и сотню выложил.
– Тогда зачем припёрся? – обиделся Джексон.
– А вот зачем! – с загадочной улыбкой прошептал Тренд и, посмотрев, по сторонам, продолжил: – Без помощи извне нам с тобой не выбраться отсюда. Так?
– Так! – согласился Джексон.
– Ни мои, ни твои соотечественники нам не помогут, да и вообще на европейцев мы не можем положиться, потому что все они пляшут под дудку Вашингтона.
– Я понял! – воскликнул Джексон. – Надо послать SOS в Кремль!
Тренд грустно посмотрел на своего визави:
– Вижу, над твоими мозгами хорошенько поработали.
– Да я не отрицаю, – снова согласился Джексон.
– То-то и оно! Поэтому молчи и слушай! – Тренд наклонился к уху Джексона и зашептал: – Мои записи в Твиттере предварительно просматривает врач, а уж потом их отправляет в интернет. Понятно, что никакого SOS он не пропустит, ему за это деньги платят. Поэтому нам надо исхитриться!
– Но как?
– Надо написать рассказ… Хорошо бы роман, но на это уйдёт слишком много времени. В этом рассказе будет описана ситуация, схожая с той, в которой оказались мы с тобой. Теперь понял?
– А кто будет писать?
– Ну не ты же! Я как-никак восемь книг опубликовал, имею опыт в этом деле.
– И всё равно не понимаю. Каким образом читатели поймут, что речь идёт о нас, а не о каких-то придурках, которых вполне законно упекли в дурдом?
– Для этого надо выбрать подходящего издателя, который бы и в политике разбирался, и обладал приличным интеллектом, не то, что у тебя…
– Опять ты за своё, – обиделся Джексон.
– Ладно, слушай. Я покопался в интернете и кое-что нашёл. Не так давно у русского президента появился советник по литературе. Ему поручено найти среди тысяч бездарей таких писателей, которые подняли бы престиж русской литературы.
– С чего же ты решил, что он всё поймёт?
– Дело в том, что я ознакомился с аннотациями книг, которые он разместил на «Амазоне». Так вот, среди них есть несколько книг о политике и об истории Древней Руси. Причём он увлечён поиском таких проблем, решение которых не по силам никому. И самое удивительное: ему удалось разгадать многое из того, что казалось совершенно непонятным. Кстати, одну книгу он написал на английском языке и в ней рассказывает о том, как понял тайну загадочной записи в дневнике Булгакова, над которой литературоведы бились сорок лет!
– Это впечатляет! – воскликнул Джексон, всё более увлекаясь идеей спасения, которую излагал Тренд.
– Вот я и говорю, давай пошлём этот рассказ ему. Уверен, что он поймёт и нам поможет.
– Дон! Ты кладезь великих мыслей! Я по гроб жизни буду тебе благодарен, если всё у нас получится, – воскликнул Джексон, и от волнения даже прослезился.
– Не торопи события! Я тут за пару дней кое-что написал. – Тренд протянул несколько листов бумаги, напечатанных на принтере. – Ты почитай, может, что добавишь. Конечно, хорошо бы перевести на русский, но…
– Это не проблема!
– Так ты русский? – Тренд сжал кулаки. – И давно работаешь на Кремль?
– Я чистокровный еврей! – обиженно воскликнул Джексон. – И с Кремлём никак не связан. А вот ты меня удивляешь, Дон. То надеешься на помощь русского писателя, то подозреваешь русских во всех смертных грехах. Ну можно ли после этого с тобой работать?
– Ты прав. Пожалуй, я погорячился.
– А что касается знания русского языка, – уже более спокойным тоном продолжал Джексон, – здесь всё просто. Моя бабка родом из Литвы и неплохо говорила по-русски. В молодости она была очень хороша собой, в неё влюбился русский офицер, ну и пошло-поехало. Вот я и научился у неё потом…
– Ну что ж, это очень кстати, – заметил Тренд. – Я то ли у Яна Флеминга, то ли у Агаты Кристи прочитал, что можно зашифровать тайное послание, используя различия в русском и английском текстах.
– Это как?
– Ты займись переводом, а потом я подскажу, что нужно сделать.
С этим и ушёл. А Джексон, спрятав рукопись под подушку, заснул счастливым сном.
Глава 40. Сигнал бедствия
Обычно Егор и Катя все поступавшие в их адрес материалы отправляли на рецензию другим своим авторам, но тут внимание Егора было привлечено тем обстоятельством, что текст присланного по емейлу рассказа был написан на двух языках. Причём автор просил и ответ прислать в двух вариантах – он это объяснил тем, что хочет попрактиковаться в переводе с английского на русский. Будто бы это трудно сделать с помощью Гугла, который не всегда справляется с такой задачей.
Похоже, что автор пытался обратить внимание Егора на что-то необычное в своём рассказе – возможно, на различия в русском и английском вариантах текста. Действительно, таких различий оказалось довольно много, а суть заключалась в том, что некоторые слова из русского текста по своему смыслу никак не соответствовали тому, что написано в английском тексте. Например, sad (грустный) в русском тексте было заменено на «радостный», а big (большой) на слово «маленький». Такие ошибки привлекли бы внимание редактора, ну а тот, кому было поручено проверить, нет ли в тексте какого-то секретного сообщения, не обратил бы внимания на неточность перевода.
И вот когда Егор выписал все такие «странные» слова из английского текста, по первым буквам он смог составить последовательность, на первый взгляд лишённую какого-либо смысла: «trendandjacksoninbedlamhelp». Однако вскоре эта абракадабра превратилась в группу слов: «trend and jackson in bedlam help». А смысл этого словосочетания состоял в том, что двое бедолаг, Тренд и Джексон, находятся в Бедламе и просят о помощи. Не будь Егор так увлечён событиями последних месяцев, ему бы вряд ли пришло в голову, что Тренд – это президент США, ну а Джексон – бывший министр иностранных дел Соединённого королевства. Призвав на помощь Гугл, Егор узнал, что Бедлам – это Бетлемская психиатрическая лечебница, расположенная в южной части Лондона. Тут всё и встало на свои места.
Итак, Егор стал обладателем страшной тайны: двух политиков упекли в психушку и скрывают эту гнусность от прогрессивной мировой общественности. И что же теперь делать? Первая мысль, которая пришла в голову – сообщить об этом президенту. Но как? Докладную записку не напишешь, поскольку такую тайну нельзя доверить ни интернету, ни сотрудникам Администрации. Посоветовался с Катей: как можно попасть на приём к Платову? Катя огорчила: советник президента имеет право на аудиенцию только раз в квартал, поэтому Егору придётся подождать ещё не меньше месяца.
– Но в это время Платов обычно отдыхает в Сочи. Как же мне к нему попасть? Если только вплавь…
– Это невозможно! Там заградительные сети и вооружённые пловцы, не считая сторожевых катеров и подводной лодки, – огорошила Егора Катя, хотя наверняка поняла, что Егор говорит о таком заплыве не всерьёз.
– И откуда вы всё это знаете?
– Не хотела об этом говорить, но мой дядя служит в охране президента.
– Причём в солидной должности, судя по тому, как вам вольготно было в здании Сената, – предположил Егор. – И покурить могли, и пройтись по коридорам в брючках, а не в стандартной форме для тамошнего персонала. Ведь так?
Катя промолчала.
– Послушайте, а ваш дядя не может меня провести как бы без очереди, окольными путями?
– Это исключено! – Катя помотала головой. – Мимо Пескова не проскочишь.
– Жаль! – только и смог сказать Егор и стал прикидывать другие варианты.
Руслан ловит шпионов на Таймыре. Катя то ли не может, то ли не хочет помочь. Если не хочет, то стоило бы разобраться, почему. Что ещё – сообщить в СМИ? Но, во-первых, нельзя этого делать без ведома Платова, а во-вторых, что толку? Ведь этих бедолаг тут же переведут в какую-нибудь другую психушку или в секретную тюрьму на территории Норвегии или Польши. А то и вовсе отправят на зимовку в Антарктиду. Что же остаётся – самому лететь в Лондон? Но без помощников там никак не обойтись.
И тут Егор вспомнил про своего однокурсника по Физтеху, который занимал теперь солидную должность в засекреченном НИИ. Последний раз встречались с ним в Верховье, на даче у другого однокурсника – каждый год в двадцатых числах июня семь-восемь человек из их группы съезжались со всех концов Москвы, чтобы поздравить его с днём рождения. Понятно, что это был всего-навсего предлог, чтобы выпить в компании с друзьями, вспомнить о прошлом и обменяться новостями.
Так вот Серж, будучи в хорошем подпитии, как-то нашептал ему в ушко, будто есть теперь машина, с помощью которой можно перемещаться во времени. Егор тогда не поверил, а вот теперь сопоставил события и пришёл к выводу, что внезапное появление допотопного трамвая на Смоленской набережной можно объяснить только реальным существованием машины времени. Но если так, тогда можно предположить, что научились мгновенно перемещаться и в пространстве.
Нужно было торопиться, поэтому Егор тут же позвонил Сержу и договорился о встрече у себя дома – он был уверен, что уж там никто не сможет их подслушать. И вот уже обсудили то, о чём обычно говорят старые приятели, Серж поздравил Егора с назначением – теперь можно было перейти к делу.
– Видишь ли, Сергей, я тебя пригласил не только для того, чтобы пообщаться, выпить за твоё здоровье. Как ты понимаешь, я стал советником президента не за красивые глаза. Дело в том, что я помог ему разобраться в очень сложном деле. И вот сейчас узнал, что дело ещё не завершено, поскольку у меня появились новые сведения.
– Так расскажи ему! Кто тебе мешает?
– Моя фамилия хоть и начинается на «С», но я не Сечин, чтобы в любой момент рассчитывать на аудиенцию. Довериться помощникам президента я не могу. Ждать, когда появится возможность лично переговорить, придётся очень долго. А дело крайне важное и срочное. И вот появилась у меня идея. Ты теперь директор солидного НИИ, так, может быть, поможешь?
Тут Серж достал из кармана какое-то устройство, похожее на смартфон, нажал на кнопку и на дисплее что-то замигало.
– Не беспокойся! Это глушилка, теперь свободно можно говорить. Меня теперь заставляют все, скажем так, специфические разговоры вести, только если включён этот прибор.
Егор рассказал о своих предположениях, связанных с таинственным трамваем, о том, что в некой лондонской лечебнице тайно содержатся два человека, которые могли бы помочь Платову разоблачить происки реакционных сил на Западе. Причём, о Докутовиче и Аксельборге не было сказано ни слова. А в заключение заметил:
– Вот и не знаю, как поступить. И Платову хочется помочь, и не знаю, как бы это сделать.
– Так что ты хочешь от меня? Прямой связи с президентом у меня нет.
– Я на это и не рассчитывал.
– Тогда зачем же весь этот разговор?
Егор помолчал, пытаясь подобрать нужные слова. Надо во что бы то ни стало привлечь старого приятеля на свою сторону.
– Сергей, я, между прочим, тоже физик, хотя и в прошлом…
– Бывших физтехов не бывает! – заметил Серж.
– Согласен! Мы за это выпьем, но чуть позже… Так вот, допустим, что у тебя есть машина для перемещения во времени.
Серж посмотрел в окно, потом перевёл взгляд на глушилку и только после этого сказал:
– Ну что ж, допустим!
– Тогда должно быть и устройство для мгновенного перемещения в пространстве. Разве не так?
– Егор, ты в физике немного отстал, к тому же всерьёз не занимался ни теорией поля, ни теорией относительности, если не считать экзаменов на четвёртом курсе. Поэтому скажу тебе так – перемещение во времени происходит по другому принципу, нежели перемещение в пространстве.
– Ага! Значит, всё-таки можете! – вскричал Егор.
– Да уж, поймал на слове. Но дело в том, что если такое устройство у нас есть, – при этом Серж загадочно закатил глаза и выгнул брови, словно бы намекая на то, что всё это маловероятно, – оно находится в стадии испытаний и доработки. В любом случае, использовать сырой аппарат я не могу, да и разрешения никто не даст на пересечение границы. Ведь ты же в Лондон намылился, а не в лес за белыми грибами?
– Грибов ещё нет, но не в этом дело. Ты только представь, какой будет эффект, если Платов на пресс конференции представит мировой общественности двух видных западных политиков, которых их соратники упрятали в психушку, скрыв это от общественности!
– Это о ком же речь?
– Вижу, ты совсем заработался. Газет не читаешь, телевизор не смотришь… Фамилии Тренд и Джексон тебе о чём-то говорят?
– Допустим. Но откуда такая информация?
– Они прислали мне зашифрованное письмо. Буквально, крик о помощи!
– А это не розыгрыш? – усомнился Серж.
– Да нет! Вот уже неделя, как Тренд не появляется на публике, и Джексона совсем не слышно.
– Но, Егор, это же будет бомба!
– Так что, стоит ради этого рискнуть?
– Ну и как ты себе это представляешь? Мы с тобой сядем в трамвай… Да-да, в тот самый. Затем приземлимся на Трафальгарской площади, а дальше что?
– Во-первых, тебе участвовать в этой акции нельзя! Ты носитель гостайны, много чего знаешь, поэтому тобой мы не можем рисковать.
– Один ты не справишься!
– Сергей! Ты же сказал, что бывших физтехов не бывает. Расскажешь, что и как, а уж я не подведу. Что делать там, в Лондоне, я примерно представляю. Ты можешь обеспечить приземление на территории лечебницы?
– Если есть точные координаты, без проблем. Задействуем для надёжности и ГЛОНАСС, и GPS.
– Ну а дальше нужно только выбрать подходящий момент, когда оба узника будут во дворе психушки на прогулке. Это я беру на себя.
– Эх, Егор! Втравил ты меня в авантюру!
– Так ведь дело нужное, а других вариантов просто нет.
– Да, чуть не забыл, – спохватился Серж. – Прибор показывает, что в этой комнате есть «жучок», то есть тебя слушают.
– И где же он?
– Я бы тебе не советовал его искать, да и выбрасывать ни к чему. Пусть будет этот, а уберёшь, так они другой поставят.
На следующий день Егор написал пространную рецензию на рассказ, причём тоже на двух языках, и точно так же зашифровал тайное послание, в котором спрашивал, в какое время узников выводят на прогулку. А ещё через день он получил доработанный вариант рассказа, в котором «между строк» сообщалось, что их выводят в парк после двадцати двух часов по Гринвичу.
