Владимир Алексеевич Колганов
Советник президента
Глава 22. Скандал в Вашингтоне
В эти дни неспокойно было и за океаном, но там назревал скандал совсем иного рода и по другому поводу. Резидентуре СВР стало известно содержание разговора двух персон, весьма популярных среди американцев:
– Марк! Ты что о себе вообразил? Думаешь, если нахапал миллиарды, тебе в этом мире всё позволено?
– Хиллари! Опомнись! Что это на тебя нашло?
– Будто не знаешь? Сначала переманил у меня Джоэла Бененсона, а теперь вдруг выясняется, что во время предвыборной кампании ты работал на команду Тренда!
– Послушай, всё совсем не так! Джоэл работает не на меня, а ради спасения страждущих от всех болезней. Ты же знаешь, что мы с женой основали благотворительный фонд Chan Zuckerberg Initiative для спонсирования медицинских исследований.
– Могли бы подождать пару месяцев, пока закончится президентская кампания. А я без Джоэла оказалась, как без рук, он же разрабатывал стратегию…
– Тогда уж не без рук, а без мозгов…
– Не хами! Я тоже это умею… Но ты, похоже, уходишь от ответа. Работал на Тренда или нет?
– Да ты мне слова не даёшь сказать! Да, работал… Но только не я, а мой Фейсбук.
– Ага! Признался!
– А что я мог поделать? У Фейсбука миллионы пользователей, и за каждым невозможно уследить. Мало ли на кого они работают – на Тренда, на тебя или на русских…
– Не заговаривай мне зубы! Речь о распространении лживых, фейковых новостей про меня, про наш с Биллом фонд и про мою избирательную кампанию.
– Но откуда же мне знать, фейк это или не фейк? На нём же не написано!
– Да, видимо, правду говорят, что ты всех кандидатов с помощью своего Фейсбука гнобил, поскольку сам мечтаешь стать президентом США.
– Клевета! Хилл, угомонись! Не испытывай моего терпения. Если продолжишь в том же духе, я подам на тебя в суд!
– Неужели обвинишь в сексуальных домогательствах?
– И не надейся! Ты не в моём вкусе.
На этом разговор закончился, надо полагать, по инициативе Хиллари.
Но эта беседа имела продолжение. На следующий день глава Фэйсбука был приглашён в сенат для дачи показаний о разглашении данных пользователей Фейсбука. В первый день допрос прошёл достаточно спокойно, а на второй обстановка постепенно накалилась.
Вот отрывок из стенограммы, не попавший в СМИ по соображениям национальной безопасности, причём из текста удалены фамилии тех сенаторов, которые задавали вопросы. Речь снова зашла о разглашении Фейсбуком личных данных пользователей.
– Марк! Зачем вы это сделали?
– Странный вопрос! Чтобы заработать денег.
– Но вы хотя бы раз задумались о том, что наносите ущерб ни в чём не повинным людям?
– Мы думаем об этом.
– И что?
– Пока не пришли к единому мнению.
– Но почему? У вас же там на редкость головастые парни.
– Не всё так просто, сенатор. К примеру, мы спрашиваем у россиян, где они работают, в какой должности, чем конкретно занимаются. Особенно интересно, если это инженеры-физики, работающие в так называемых НИИ. Но можно ли утверждать, что мы при этом наносим ущерб американским гражданам?
– Конечно, нет! Вы выполняете свой долг перед отечеством. Вы просто обязаны передавать эти данные для последующей обработки в ЦРУ. Надеюсь, так и делаете?
– Я не имею права отвечать.
– Но компании Cambridge Analitica вы тоже сведения передавали? Я имею в виду личные данные граждан США.
– Да, вынужден это признать.
– А вам не приходило в голову, что они могут быть использованы одним из кандидатов в президенты для получения преимущества в предвыборной борьбе?
– Я сожалею, но мы об этом не подумали.
– Как же так? Вы интеллектуал, создавший такую мощную компанию, и вдруг… И вдруг оказываете поддержку Тренду.
– Это не так! Мы на Тренда не работали.
– Тогда что же, работали на русских?
– Как вам могло прийти такое в голову, сенатор?
– Не забывайтесь! Отвечайте на вопрос: вы работали по заданию Кремля?
– Ну что за чушь!
– Марк! Если вы не умерите свой пыл, я вынужден буду привлечь вас к ответственности за оскорбление члена сенатской подкомиссии Конгресса США!
– Руки у вас коротки!
– Господа! Что он себе позволяет? Это какой-то позор! Знаете, Марк, если бы вы не были мировым светилом в своей области и за вас не заступились самым возмутительным образом пользователи Фейсбука, вас следовало бы…
– Да кто вы такой? За вами всего два миллиона избирателей, а за мной восемьдесят семь миллионов тех американцев, что днюют и ночуют на Фейсбуке!
– Ага! Значит, правду говорят, что метите в президенты? Да таких, как вы, на пушечный выстрел…
– Сенатор, успокойтесь! А вы, Марк, отвечайте на вопрос: какие у вас связи с Платовым?
– Господи! Да никаких!
– А с зятем президента Тренда?
– Да нет же!
– Возможно, в синагоге с ним встречались?
– Не припомню… Послушайте, ну сколько можно измываться надо мной?
– Как гражданин Соединённых Штатов вы обязаны пройти через такую процедуру. Кстати, где вы остановились в Вашингтоне?
– Мне не хотелось бы об этом говорить.
– А такое название вам знакомо – отель Trend International Washington D.C.?
– Извините, сенатор, но всё это напоминает охоту на ведьм, как в 50-е годы.
– Марк! Вы случаем не коммунист? Ваш прадед никогда не сотрудничал с Карлом Марксом?
– Ну вот! Я так и думал, что теперь переворошите кости моих предков. Боже, пропал Сенат! – воскликнул Марк.
– Вы издеваетесь над нами?
– Да что вы? Я в отчаянии!
Итогом этих слушаний в Сенате стало решение о принятии новых санкций против России. Если уж Фейсбук вольно или невольно оказался под влиянием враждебных сил, пора раз и навсегда это дело прекратить, надо крайне жёстко действовать. Самым радикальным стало предложение построить стену между США и Российской федерацией, однако этот проект решили отложить, поскольку не смогли на карте обнаружить общую границу, ну а строить в Беринговом море всё-таки накладно для бюджета. Было предложение запретить присваивать детям русские имена, но оказалось, что эти русские схитрили – такие же имена используют все славяне от Болгарии до Польши, а уж поляков явно не стоит обижать. Следующий вариант предложил сенатор от Аризоны – изъять изображение России из географически карт, как гражданских, так и военных. Но дырка в глобусе не набрала достаточного числа голосов в свою поддержку, поэтому решили выслать очередную партию российских дипломатов, главе Фейбука поставили на вид, а постоянного представителя США в ООН предупредили о неполном служебном соответствии.
Но вместе с желанием любым доступным способом отомстить России у некоторых сенаторов обострилось и чувство собственной вины – стоило ли изобретать компьютеры и интернет, создавать Фейсбук и Гугл, чтобы в итоге убедиться: эти проклятые русские и здесь нас переиграли!
Последняя надежда была связана с гендерными переменами в ЦРУ. Если мужикам не по силам справиться с Россией, пусть в этом деле покажут себя женщины. Штат действующих сотрудников обновили за счёт надзирательниц женских тюрем, а также женщин из числа полицейских и судебных исполнителей. К разведывательным операциям за пределами США решили привлечь стюардесс, поскольку они имеют возможность перемещаться из страны в страну без каких-либо ограничений и не подлежат высылке под надуманным предлогом, как те же дипломаты.
Мало кто знал о том, что перемены в ЦРУ были спровоцированы неудачами британских коллег. Операция в Солсбери зашла в тупик – теперь придётся прятать Стригалей от публики, перевозя с одной военной базы на другую. Как бы чего не разболтали! Ну а то, что случилось с Джексоном, «это несмываемый позор» – так выразилась Джина Хансел на закрытом совещании, имея в виду и потерю секретного русского аппарата, и то, что из болота Джексона тащили российские солдаты. «Это невиданное унижение для представителя демократической страны!» – добавила директор ЦРУ. На этом основании она рекомендовала президенту предъявить Великобритании ультиматум: «Либо – Джексон, либо – я!» Над Джексоном сгущались тучи…
Глава 23. Соратники
Все эти странные, вроде бы невероятные события должны были стать предметом обсуждений в Кремле, однако главы российских спецслужб собрались в кабинете Платова по другому поводу. Пора было завершать расследование попытки госпереворота и, что называется, раздать всем сёстрам по серьгам. Теперь, после того, как в руки президента попала аналитическая записка, составленная Егором, самое время подводить итоги.
Сначала разговор зашёл о том, что надо бы иметь информацию из первых рук. Однако завербовать кого-то из окружения Аксельборга не удалось, да и подслушивающие устройства ставить бесполезно. Всем известно, что в его службе безопасности работают весьма квалифицированные люди. Так что же делать? Нельзя же выносить приговор на основе домыслов и слухов, даже если всё это складывается в некую логическую цепь!
– Что у вас, Сергей Евгеньевич? – президент обратился к главе СВР.
– Владим Владимыч, пока мы в этом деле на нуле. Я имею в виду поиск улик против главных злодеев. А всё потому, что «брюнет» по-прежнему не хочет выдавать организаторов заговора. Намекнули на Аксельборга и Докутовича, так он и глазом не моргнул. Попробовали применить спецсредства, но опять же без толку.
– Видимо, он уверен, что мы не будем выносить сор из избы, – предположил министр обороны.
– Надо его переубедить! Доказать, что в наших интересах вывести всех на чистую воду, чтобы очистить свои ряды, – настаивал секретарь Совбеза.
– Вот этого он и боится.
– Что вы имеете в виду?
– Да он уже говорил. Большой чистки боится – тогда ему наверняка не выжить.
– Сергей Кузьмич прав. Ситуация крайне сложная, – попытался подвести промежуточный итог директор ФСБ. – Павлик-дипломат толком ничего не знает. «Брюнет» будет молчать до тех пор, пока мы не арестуем Аксельборга с Докутовичем. Ну арестуем! А что мы им сможем предъявить? Далее, мы до сих пор не знаем, был ли кто-то из сотрудников ФСО задействован в этом заговоре…
– Ладно, Александр Васильевич, – перебил директора президент. – Всё это известно. Что вы предлагаете?
– На мой взгляд, нужно сосредоточить все наши ресурсы на Докутовиче. Круглосуточная слежка, внедрение ещё одного агента в его окружение, попробовать завербовать его жену…
– И что это нам даст? – засомневался директор СВР.
– Даже если мы не получим компромата, он занервничает и чем-то выдаст себя. Наверняка выдаст!
– Не думаю. Они теперь оба затаились, будут вести себя, как паиньки, тише воды, ниже травы.
– А что если натравить налоговиков на компанию Аксельборга, подключить финансовый контроль и аудит? – предложил секретарь Совбеза.
– Да ничего это не даст! Даже если Аксельборгу будет грозить разорение или тюремный срок, он никогда не признается в том, что готовил госпереворот. Измена родине – это совсем не то, что банальное воровство. Несоизмеримые понятия!
– Пожалуй, Александр Васильевич прав, – согласился президент. – Ну что ж, если нет других предложений, придётся взять тайм-аут.
В итоге так и сделали…
Тем временем, Докутович, словно предчувствуя прискорбное развитие событий, приехал на дачу к Аксельборгу.
– Вы слышали, что творится? Вы читали, что происходит в Лондоне и Вашингтоне?!
– Во-первых, Костик, с твоей стороны это неоправданный риск – отбросить элементарные требования конспирации и появиться здесь без повода. В Кремле нас могут не понять.
– Что уж теперь? – махнул рукой вконец расстроенный Костик. – Ведь бьют же нас по всем фронтам!
– Конечно, это явно неспроста. Наверняка была команда прокремлёвским хакерам – они же всё это наворотили. Говорят, что в интернете подобными делами специальные бригады занимаются.
– Мы тоже их услугами пользуемся, но почему-то здесь всё пошло наперекосяк.
– Видишь ли, мой друг, это как в шахматном этюде, – глубокомысленно заметил Аксельборг. – Белые начинают и выигрывают. А белые фигуры в каждой партии, к сожалению, у него, а не у нас.
– Нет, я не в состоянии этого представить! Как мог какой-то там то ли рязанский, то ли владимирский мужик нас переиграть? Да не бывает этого! Это просто уму непостижимо! Не было ещё такого случая!
Докутович чуть ли не бегом мотался туда-сюда по кабинету, от стены и до стены, изредка поглядывая на расположившегося в кресле Аксельборга.
– Боюсь, что ты не прав, Костик. Вспомни хотя бы архангельского мужика Михайло Ломоносова…
– Это исключение из правила!
– Ой ли?
– И всё равно не могу в это поверить.
– А если всё же допустить, что эту комбинацию разработали где-то там? – и Аксельборг мотнул головой в ту сторону, где по его предположениям находились и Старая площадь, и Лубянка.
Докутович остановился, растерянно посмотрел на Аксельборга и рухнул в кресло, закрыв лицо руками. Затем, словно бы догадавшись о том, чего прежде старался не замечать, заговорил быстро-быстро, в спешке проглатывая некоторые слова:
– Тогда, как ни странно, всё встаёт на свои места. И провал Бориса Джексона, и арест нашего человека в СВР, я уж не говорю про дипломата… Неужели с самого начала мы у них под колпаком? Нет, этого не может быть!
– Ну почему же? Есть проверенный способ для того, чтобы выявить неблагонадёжных – надо устроить провокацию. А с учётом того, что он пошёл на свой последний срок, чистку в верхах необходимо было сделать, тем самым подготовив сцену для преемника. Вот и придумали этот трюк с машиной времени. Ну а мы купились!
– То есть ты считаешь, что никакой машины не было?
– Да конечно! Платов охотился на горного козла где-то на Алтае, а вся эта суета вокруг якобы секретного трамвая была ему только на руку.
– А Джексон?
– Что Джексон? Через свою агентуру подсунули ему эту дрезину, выманили на границу с Эстонией и привезли в Москву.
– Но почему же он молчал?
– Да кто ж признается, что вляпался в дерьмо?
– Сам виноват! Туда этому лоху и дорога.
– Кстати, это была не моя идея, чтобы подключить к делу Джексона, – заметил Аксельборг. – Как можно полагаться на таких неуравновешенных людей?
– Ты-то куда смотрел? – всплеснул руками Докутович. – Господи, какие же мы идиоты! Да что говорить, жена сегодня утром обнаружила, что у меня прибавилось седых волос!
– Тоже мне, экологическая катастрофа!
Докутович тоскливым взглядом посмотрел на Аксельборга. «Знаю я, почему ты так спокоен. Четверть миллиона баксов через компанию двоюродного брата перечислил в фонд избирательной кампании нынешнего президента США – теперь в случае чего о тебе там позаботятся. Неспроста же пригласили на церемонию инаугурации». А вслух сказал:
– Гектор! Скажите честно, вам-то зачем всё это нужно? Ведь у вас всё есть, в любой момент можете перебраться в Лондон или в Нью-Йорк и забыть о том, что есть на свете такая страна под названием Россия.
– Костик, да что с тобой? – изумился Аксельборг. – Ведь уже сколько лет, можно сказать, рука об руку идём к желанной цели!
– А толку-то? Ну хоть на миллиметр мы продвинулись? – Докутович скривился, как от невыносимой зубной боли. – Честно вам скажу, у меня предчувствие, что здесь ничего уже не будет.
– То есть?
– В общем, обойдутся и без нас, – и вдруг, как бы просветлённый, постигший доселе ускользавшую от него радостную мысль, Докутович улыбнулся: – Ну и… с ними!
Аксельборг на это ничего не сказал. Только развёл руками, то ли не видя другой альтернативы, то ли так и не подобрав нужные слова.
Как ни странно, мысль, высказанная Докутовичем, практически одновременно с ним пришла в голову и Платову: «Ну и… с ними!» Ещё одно совпадение состояло в том, что оба в своём решении исходили из анализа возможных последствий. Но если Костик боялся за себя, то Платов был озабочен тем, что может ожидать страну, если он публично признает, что готовился госпереворот. Мало того, ему придётся признать, что спецслужбы оказались не на высоте, заговор попросту прохлопали! Но и это ещё не всё, поскольку у людей возникнет вполне резонный, естественный вопрос: как же Платов допустил, чтобы злодеи пробрались и в политическую, и в финансово-промышленную элиту? Вроде бы избавились от всех – кто-то уехал за границу, а остальные маются где-то на задворках, не имея никакого влияния на власть. Ан нет! Оказывается, всё не так. Оказалось, что враг проник даже в Белый дом, и что самое скверное – под подозрением может оказаться тот, кому он доверил в течение четырёх лет управлять Россией. Тогда могут спросить: и куда же ты глядел, товарищ Платов? Его, чекиста, хотя бы и бывшего, могут обвинить в непрофессионализме. Тем более что бывших чекистов не бывает.
Конечно, при необходимости он найдёт, как оправдаться. При столь высокой популярности среди народа можно не бояться падения рейтинга на каких-то пять-семь пунктов. Но каково ему самому жить с сознанием того, что так непростительно, так глупо фраернулся? Вот потому и решил, что придётся всё спустить на тормозах. Сделать вид, что ничего и не было. Ну а малозначительных участников этой драмы – с глаз долой! Кто-то проведёт оставшиеся дни в тюремной одиночке, а кому-то можно подобрать работу где-нибудь в тундре или в глухой тайге – главное, чтобы подальше от Москвы.
Глава 24. В поисках истины
Накануне инаугурации Платов пригласил к себе премьер-министра. Судя по всему, предстоял неприятный разговор – то ли президент раздумал вновь назначать его премьером, то ли что похуже. Кто ж знает, что ему в голову взбредёт?
– Тут такое дело. Даже и не знаю, Даня, как тебе сказать.
– Говори уж, я ко всему готов, – еле ворочая языком, вымолвил Даниил Антонович.
– Да речь не о тебе, – поспешил успокоить президент. – Я о твоём ближайшем окружении, верных соратниках, так сказать…
От сердца отлегло, но в то же время возникло опасения, что собираются выбить ту опору, без которой дальнейшее пребывание в должности премьера теряло всякий смысл. Чего доброго подсунут нескольких силовиков, а какую кашу с ними сваришь? Сварить-то можно, но получится явно что-то несъедобное.
Так и оказалось.
– Видишь ли, позиция твоего Костика, его слишком уж либеральный подход к решению экономических проблем страны вызывает нарекания. Я не дам своего согласия, если ты предложишь его кандидатуру даже на пост заместителя министра.
– Это Сечин, что ли, недоволен?
– Дело не в нём, а в недостаточных темпах роста нашей экономики.
– Но ты же знаешь, что санкции нас придавили, а тут ещё жуткая коррупция, многие бизнесмены ушли в тень…
– Это всё мелочи, а главное в другом. Потенциал нашей экономики таков, что мы давно могли обеспечить нашим гражданам и комфортную жизнь, и приличную зарплату, и здоровое питание. А что получается? Богатые богатеют, а народ еле сводит концы с концами.
– Ты несколько утрируешь…
– Да нет, всё так и есть. В сущности, это мировая тенденция, но мы не можем этого допустить в России. Народ меня не для того избрал.
– Хочешь всё национализировать, пересмотреть итоги приватизации?
– Думаю, что до этого не дойдёт, но кое-кто должен будет умерить аппетит.
– Ввести прогрессивный подоходный налог? Но это же самоубийство!
– Даня! Не ставь телегу впереди лошади. Вот заработает твоя новая команда, тогда и будем решать, что и как. А пока готовь предложения по составу правительства, вплоть до заместителей министров и начальников департаментов. И чтобы никаких недоразумений не возникало, вот тебе список тех, кого в правительстве не будет, а вот другой список – это те, кого ты обязан в правительство ввести.
Дома Даниил Антонович рассказал об этой новости жене. Та даже охнула:
– Ох, как некстати эти перемены! Я же тебе говорила, надо было четыре года назад соглашаться на выдвижение своей кандидатуры.
– Да я и предположить не мог…
– А что ты вообще можешь? Меня надо слушать, а то вообразил себя чуть ли не пупом всей Земли.
– Ну, ты это… Ты не увлекайся.
– Да как же мне молчать, если всё дело ставишь под удар?
– Какое ещё дело? – после рабочего дня Даниил Антонович о том только и мечтал, что добраться до компьютера и запустить в Интернет какую-нибудь новую свою идею. Можно в Твиттере, а можно в Фейсбуке. А тут, видишь ли, прилипла, как тот банный лист.
– Ты что, уже забыл? – не унималась жена. – Ведь столько уже тебе твердила и про модернизацию страны, и про либерализацию правоохранительной системы, и о переводе экономики на европейские стандарты.
– Софочка, родная! – умоляющим тоном даже не проговорил, а прошептал Даниил Антонович. – Только не сейчас! Пойми, целый день только это и обсуждаем, делом заниматься некогда, а придёшь домой – и ты туда же.
– Да не могу я молчать, когда вся страна катится в тартарары! Куда подевалось твоё мужество? Где гражданская инициатива? Где ответственность перед обществом?
А где её взять, эту ответственность, если от услышанной за день информации раскалывается голова? Это вам не лекции читать в университете! Одна единственная мысль болтается туда-сюда в мозгу, не даёт покоя днём и ночью. Сводилась эта мысль к одному вопросу: как Платову удавалось со всем этим справляться? То есть и с работой, и с женой… Возможно, этому учили в Высшей школе КГБ. Так неужели только бывшие разведчики способны управлять таким огромным государством?
Существенная разница между ним и Платовым состояла в том, что Даниил Антонович вовсе не стремился к власти. Ну просто так сложились обстоятельства, что оказался у руля – видимо, никому больше Платов тогда не доверял. Так уж всё сошлось.
Все последние годы Даниил Антонович терзал себя одними и теми же вопросами. Что делать? То есть что предпринять, чтобы не выглядеть тупым исполнителем чужой, навязанной ему воли? Как подтвердить собственную состоятельность? Ну как?! Уйти в жёсткую оппозицию? Допустим. И что потом? Пожизненный пост лидера карликовой партии, могилка за низенькой оградой в предместье Парижа или Лондона? Нет, такая перспектива его не могла устроить.
Итак, что делать? С этой мыслью он просыпался по утрам, эта мысль преследовала его, когда он ехал на работу. И даже возвратившись вечером домой и сидя у компьютера, он мысленно повторял одно и то же: «Господи! Так что же делать-то?»
Недавно ему приснился странный сон. Довольно редкий случай, поскольку после трудового дня не хватало только этих сновидений. Так вот, будто бы идёт он по аллее в каком-то парке. Кругом никого, не слышно шелеста листвы, даже птицы не чирикают. В общем, обстановка далёкая от привычной нам реальности. И тут…
Представьте свои ощущения, когда рядом, буквально бок о бок с вами появляется некий господин, причём явно узнаваемый как «лондонский сиделец». И всё это несмотря на рыжеватый парик и перевязанную белой тряпкой щёку, как бы истерзанную зубной болью. Надо сказать, что признание столь очевидного факта, будто рядом с вами находится беглый олигарх, было бы наверняка чревато для Даниила Антоновича малоприятными последствиями. Это и доказывать не нужно.
А между тем нежданно явившийся перед его глазами Березовский посетовал на прохладную погоду, посчитав это достаточным предлогом для того, чтобы фамильярно похлопать Даниила Антоновича по плечу и тут же радостно заявить:
– Привет, Даня! Весьма рад повстречать коллегу-либерала.
«Тоже мне, либерал, – усомнился Даня. – Знаем мы таких! Как брать, так близкая родня, а как делиться, так мы с вами вроде бы и не знакомы». В самом деле, после таких слов у него пропало всякое желание продолжать беседу. Всё это слишком смахивало на провокацию. И необычный наряд, вызывавший из памяти кадры из фильма «Ленин в Октябре». И эта манера приставать к малознакомому человеку буквально среди ночи. Но что-то удержало от решительного шага. Видимо, причина была в тех мыслях, в тех вопросах, которые преследовали его весь день с самого утра. Борис Абрамович хоть и оказался невезучим, но всё же успел набраться кое-какого опыта по части политических интриг и пополнения собственного кошелька.
Уже через несколько минут вдоль аллеи парка двигалась такая парочка. Один, весь в чёрном, с достоинством оглядывался по сторонам, изображая полное невнимание к словам назойливого собеседника. А тот, второй, тоже весь в чёрном, вытянув лысую голову вперёд, словно хищник, высматривающий добычу, и сгорбившись, будто от неподъёмной ноши общегосударственных забот – возбуждённо размахивал руками, то убегая вперёд, то снова возвращаясь, и кружил, кружил вокруг Дани, будоража нестойкое сознание либерала пленительными образами многообещающих видений.
– Так вот, родимый мой, мечтать о должности президента никому не запрещено. Только к этому делу нужен более тонкий, квалифицированный подход. Вот ты сначала втёрся в доверие, потом занял его пост, начал проводить либеральные реформы, затем твои соратники попытались скинуть Платова, организуя массовые протесты… Ну а потом увидел, что толку никакого и тут же на попятный пошёл, испугался, что не сдюжишь. Так или не так?
– Ну было…
– Теперь, говорят, ты снова за своё! Да кто ж тебя на такое надоумил?!
– Это не я! Это всё Докутович с Аксельборгом! А я тут совершенно ни при чём. Они со мной даже не советовались.
– Не ври!
Эти слова пробудили в голове Дани страшную догадку. Будто разговаривает с Березовским не он, а совсем постороннее лицо, которым он не может быть по определению. Ведь мысль оставить Платова не у дел принадлежала вовсе не ему. Он просто очутился в то время, в том месте и в таких условиях, когда даже при большом желании не смог бы ничего поделать. Скорее всего, Березовский что-то здесь напутал, и всё же более надёжной показалась другая мысль. А потому что возникло ощущение, будто некий посторонний дух вселился в его сон и вот теперь беседует с Березовским как бы от его, Даниила, имени.
Борис Абрамович тем временем продолжал:
– Что я хочу тебе сказать? Конечно, идея отобрать президентский пост у Платова сама по себе заслуживает одобрения. Но вот скажи ты мне, зачем тебе всё это нужно?
– Как это зачем? Чтобы сделать Россию цивилизованной европейской страной, чтобы с нами все дружили. Чтобы можно было ездить в Европу и США, не боясь, что тебя арестуют по надуманному обвинению.
– Нет, ты меня не понял. Лично тебе зачем всё это нужно?
Даня задумался: «Действительно, зачем?» Но так и не придумав ничего, сказал:
– Я что-то не пойму этих ваших слов. А как же революционеры прошлого, декабристы, народовольцы, эсеры и большевики? Они ведь шли на баррикады, не жалея живота своего ради светлых идеалов.
– Да ладно тебе! Не надоело ещё нести пургу? Ты ж не на трибуне. Да, встречаются и теперь такие ненормальные, которые бьются непонятно за что. Но у большинства есть ясная и простая цель – срубить бабла! Ну вот и ты, как я подозреваю…
– Но это же совсем не так!
Даня был возмущён: «Какое он имеет право?!» Даже попробовал проснуться, но, увы, ничего не получалось. И этот Березовский, и отвратительный сон – словно бы присосались намертво, никак не оторвёшь. Что ж, видимо, придётся защищаться:
– Это не так! У меня и в мыслях ничего такого не было!
– Возможно, в глубине души… – ухмыльнулся Березовский.
– Да нет! Мне вообще ничего не нужно. Это всё она! Всё-то ей мало, всё-то ей подай, да принеси…
Как ни странно, этот аргумент подействовал. Борис Абрамович даже прослезился:
– Ах, как я тебя понимаю! – бормотал он, утираясь носовым платком. – От этих баб одни сплошные неприятности. У меня, знаешь ли, что ни развод, то принудительный делёж всего имущества. Ведь скоро, если так пойдёт, разденут до трусов! Да что говорить, они бы догола меня раздели, если бы не британские законы.
– Сочувствую, – вежливо ответил Даня, хотя по большому счёту ему было наплевать и на Березовского, и на всё его имущество.
– Кстати! А сам-то ты ещё не надумал развестись?
– Куда мне? Да кому я нужен?
– Даня, милый мой, родной! Были бы деньги, а чувихи сами прибегут!
Березовский заржал, теперь уже напоминая не ворона и не охотничьего пса, а больше всего похотливого старика, для которого политика – это всего лишь средство удовлетворения потребностей своей физиологии. Он продолжал всё так же семенить рядом с Даней, но вдруг опять остановился:
– Ты знаешь, я бы тебя не потревожил, если бы не крайняя нужда.
«Так и думал! Поиздержался бывший олигарх. Теперь будет выпрашивать кредит или концессию на Сахалинском шельфе. Да шиш ему, уж этого точно не дождётся!»
– Боюсь, ты меня не так поймёшь, – Березовский словно бы читал чужие мысли. – Но, видишь ли, единственное моё желание – осуществить то, что ещё не удалось. Ну вот не получилось у меня, так у тебя наверняка получится.
– Это вы о чём?
– Да всё о том же! Хочу, Даня, поделиться своими мыслями, как, то есть за какое место следует брать власть в России, – и опять захохотал.
Дане стало неприятно. Дело это важное, а Березовскому всё хихоньки, да хаханьки.
– Я не совсем вас понимаю.
– Сейчас поймёшь, – Борис Абрамович сразу посерьёзнел. – Так вот, всемирная история нам подсказывает, что любой переворот, кровавый или осуществлённый на уровне Политбюро, невозможен без силовой поддержки. Сколько бы ты ни выводил на улицы людей, если армия и спецслужбы против, ничего из твоей затеи не получится.
– А как же Германия и Польша в конце 80-х? Армия ведь ничего не сумела сделать.
– Родимый мой, ты про какую армию? Если про местных вояк, то плюнь и разотри. А если про Варшавский блок, так из Москвы отдан был приказ – ни при каких условиях не вмешиваться! Да попросту сдали и немцев, и поляков.
– И всё равно не так! Вот в августе девяносто первого…
– Ой, ты и насмешил! Тогда эта комедия была разыграна, как по нотам. Ну можно ли было шоковую терапию реализовать иным путём? Да страна бы взбунтовалась! А тут вся ненависть большинства, исключая левых маргиналов, была направлена против этого шутовского заговора, против партии, которая всё это якобы организовала, против прогнившего режима… Ну ты и сам всё знаешь.
Даня опять задумался. Кое-что он и тогда подозревал, всё это уж слишком театрально выглядело. Но что бы так! Это какая же должна быть голова, чтобы подобную комбинацию придумать? Вот бы ему в советники такого!
– К сожалению, одних уж нет, а те далече, – усмехнулся Березовский, имея в виду самого себя. – Так вот, ты просто обязан использовать мой опыт, чтобы постараться избежать ошибок, без которых никакое серьёзное дело не обходится. Должен тебе сказать, что я сделал ставку, как выяснилось, не на того… Да что уж теперь? Однако ещё есть шанс, и ты можешь довести до конца начатое дело.
– Я всё же не пойму, чего вы от меня хотите.
– Брось! Всё ты понимаешь, и наверняка уже готовишься, – скорчил рожу Березовский. – Однако в твоём плане есть один изъян. Я ведь уже сказал – нужна поддержка в силовых структурах.
Только Березовский это произнёс, как вокруг всё изменилось. Ни парка, ни аллеи… Только откуда-то возник колокольный звон, словно бы возвещавший о грядущих переменах. Не сразу, но Даниил Антонович понял, что звонит будильник.
