Владимир Алексеевич Колганов
Советник президента
Глава 28. Аудиенция в Кремле
Зазвонил телефон.
– Егор Васильевич?
– Да.
Подумалось, что звонят из редакции журнала. Возможно, изменили своё мнение и решили напечатать статью? Но нет…
– С вами говорят из администрации Президента Российской федерации. Песков… Эта фамилия вам знакома?
– Да вроде бы… Простите, а чем докажете, что вы это вы, а не какой-нибудь оборзевший пранкер?
– Вам направлено сообщение по e-mail с официального адреса Кремля. Писали ведь президенту, так что этот адрес знаете.
– Сейчас посмотрю… Да, получил. Так чем обязан?
– С вами хотят переговорить. Если вы не против…
– Я готов.
– Тогда я высылаю машину. Водитель вам перезвонит.
«Вот так всё просто. Позвонили, приезжайте, а что и зачем – сиди, гадай, какого лешего я им понадобился. Надеюсь, повезут в Кремль, а не в Лефортово».
Через полчаса к дому подъехал чёрный внедорожник с мигалкой, и очень скоро Егор уже входил в старинное здание на Сенатской площади в Кремле.
В приёмной президента его встретил секретарь:
– Егор Васильевич, приношу вам наши извинения, но Владим Владимычу только что позвонил Дэнс…
– Это что ещё такое? – при слове «дэнс» у Егора всегда возникала ассоциация с танго или же с фокстротом.
– Да там у них в Вашингтоне случилась заварушка! Газеты пишут, будто мы предприняли химатаку на здоровье президента, и в результате он сошёл с ума. Так вот вице-президент позвонил, чтобы заверить – Белый дом не имеет к нам никаких претензий. Как говорится, и на том спасибо.
– Похоже, я не вовремя…
– Нет-нет, Владим Владимыч будет недоволен, если я вас отпущу. Вы подождите здесь, вот свежие газеты почитайте.
– А можно я пройдусь по дворцу, ноги разомну?
– Вам можно, я распоряжусь. Только далеко не уходите, а если что, я на мобильник позвоню…
Егор вышел в коридор и посмотрел по сторонам. Он заранее изучил внутреннюю планировку здания Сената и примерно представлял себе все эти огромные залы, шикарно обставленные кабинеты и гостиные для официальных встреч. Да уж, Матвей Казаков тут постарался! Постарались и нынешние реставраторы, но сейчас Егора занимал другой вопрос – есть ли здесь что-то вроде курительной? Или придётся засмолить сигарету в туалете?
Он так и стоял в коридоре, держа в руке сигарету, как вдруг позади него послушался нежный голос:
– Тут есть закуток, где можно покурить. Это если уж очень невтерпёж. Я вас провожу. Но если застукают, возможны неприятности.
Егор обернулся. Перед ним стояла молоденькая девушка в узких чёрных брючках с бретельками поверх белой кофточки. С интерьером не очень сочеталось, но… Но прежде всего следовало сказать что-нибудь в ответ, иначе было бы невежливо:
– Мне это не грозит.
– Ну да, я знаю. Вас Платов пригласил, – и, видя удивление Егора, незнакомка пояснила: – Я здесь что-то вроде помощника секретаря по всем вопросам, связанным с культурой.
– Ах так? Я-то думал, что здесь занимаются исключительно политикой.
– Вы правы! И по большому счёту мне здесь делать нечего, но всё ещё надеюсь, вдруг повезёт и что-нибудь изменится… – незнакомка улыбнулась, и было в её улыбке и лукавство, и та самая надежда, и немного грусти.
Егор никогда бы не подумал, что губы могут выражать столько разных чувств. Впрочем, тут самую важную роль исполняли глаза – серо-зелёные, нельзя сказать, чтобы очень большие, но какие-то лучистые, словно бы в глубине их время от времени зажигалось маленькое солнце. «Солнышко – так будет точнее», – подумал Егор и направился вслед за незнакомкой.
Тем временем она представилась:
– Кстати, меня зовут Катерина, можно просто – Катя.
Это было служебное помещение рядом с библиотекой, что-то вроде подсобки. То ли вентиляция хорошая, то ли кто-то из здешней обслуги тоже курил, но эта обитель для курящих сохранилась. Отчасти потому, что дверь была всё время заперта, но у Кати был свой заветный ключик.
– А я читала ваши книги. Особенно «Лулу» понравилась. Финал замечательный! Как вам это удаётся?
– Вы знаете, это был мой первый роман. Я тогда ещё работал…
– Да-да, в каком-то НИИ.
– От вас ничего не утаишь! – улыбнулся Егор. – Так вот, писал урывками, в метро, в электричке, иногда даже на ходу.
– Как это?
– Ну вот возникла интересная мысль, даже не мысль, а целая фраза. Остановился, записал и пошёл дальше.
– Прежде писали стоя у конторки, а теперь на ходу? Ритм жизни изменился? А как все, дома, сидя за письменным столом, не пробовали?
– Да я и дома пишу, а вы что подумали? Пишу, сидя на диване… Но стоит сесть за стол, и всё, затык! Ничего толкового в голову не приходит. Возможно, потому что так все делают, а я, как все, не могу и не хочу.
– Для вас нет авторитетов?
– Ну почему же нет? Достоевский, Чехов, Олеша, Платонов, Трифонов, Астафьев. Ну и Булгаков, хотя мне у него далеко не всё нравится.
– И больше никого?
– Увы, на Трифонове русская литература закончилась.
– Ну нет, Егор Васильевич, тут я с вами не согласна! Что вы такое говорите? Как так можно?! – в гневе Катя была очаровательна вдвойне, но это не значит, что следовало ей уступить в столь важном споре.
– Ну так назовите хотя бы одного. Найдётся ли писатель, которого можно поставить в один ряд с теми, кого я перечислил?
Катя прикусила губу и задумалась. Но тут у Егора зазвонил мобильник – секретарь пригласил в кабинет для аудиенций. Тут уж было не до обсуждения успехов всех этих лауреатов больших и малых премий.
Платов встретил Егора, встав из-за стола, и тут же предложил сесть. И то верно: в ногах правды нет, тем более, если предстоит откровенный разговор. Тут всё было, как обычно – вот президент, а напротив тот, кого президент допрашивает.
– Ещё раз прошу нас извинить за то, что заставили долго ждать. Но дело неотложное, в Вашингтоне намечаются перемены. Вот через час созываем Совбез по этому вопросу.
– Тогда, может быть, в другой раз?
– В другой раз мы поговорим подробнее. Ну а сейчас хочу поблагодарить. Честно скажу, без вас мы бы не справились.
– Вы преувеличиваете мой скромный вклад…
– Во всяком случае, нам бы потребовалось гораздо больше времени, чтобы всё это распутать. Хочу как-то выразить свою признательность. Может быть, орден «За заслуги»?
Егор вспомнил, за что наградили Аксельборга:
– Спасибо, но мне это ни к чему. Писателю нужно одно – чтобы читали его книги.
– Тогда давайте назначим вас директором издательства.
– Ой, что вы! Такая работа не по мне.
– Ну вот опять… А кто же будет поднимать русскую литературу? Кстати, в декабре мы собирали совет по культуре и искусству. Решили увеличить финансирование Литинституту. Ваше мнение?
– На мой взгляд, писатель это не профессия. Это состояние души. Невозможно научить писать так, как Юрий Олеша или Фёдор Достоевский. Человек должен сам испытать многое из того, о чём он пишет. Писатель должен быть любителем, если иметь в виду любовь к литературе.
– Так что, Литинститут не нужен, можно закрывать?
– Да нет, пусть будет, если кому-то это нужно. Но будущий писатель должен учиться сам. Учиться, читая хороших писателей. Начать нужно с русских классиков, нужно очень много читать, пытаясь найти что-то близкое по духу, по литературному языку, по стилю изложения. Но результата можно добиться только упорной работой, доводя до совершенства то, что выходит из-под пера.
Платов задумался и вот вроде бы нашёл нужное решение:
– Послушайте, Егор, а как вам пост министра?
– Владим Владимыч, вы издеваетесь, что ли? Какой из меня начальник? Да я на второй день загнусь от этих бесконечных резолюций, совещаний, заседаний…
– Вы правы, такая работа не всякому по силам. Но вы согласны, что Ростислав с ней не справляется?
– Он делает то, что ему поручено.
– Значит, опять я виноват… – криво усмехнулся президент. – А может, всё-таки попробуете?
– Спасибо, нет.
– Господи, так что же с вами делать?
– Да отпустите, христа ради! – улыбнулся Егор.
– Вы верующий?
– Если вы о том, что проповедует церковь, то конечно нет. Я верую, но по-своему. Например, верю в силу разума русского человека. Надо только помочь ему реализовать свои возможности.
«Странно! – подумал Платов. – Почти всё то же самое я уже слышал от кого-то. Ах да!».
– Вы знаете, Егор, я имел удовольствие встречаться с одним писателем, теперь его с нами уже нет. Так вот он упрекал меня в том, что слишком мало внимания уделяю культуре, что нужно всерьёз заняться поиском талантливых писателей и драматургов.
– Я с ним полностью согласен.
– Ну, если так, вам и карты в руки!
– Хотелось бы помочь, но…
– А давайте я назначу вас советником по литературе. Правда, у меня уже есть советник по культуре…
– Это тот, что стережёт усадьбу Льва Толстого?
– Он самый! Жаль, что в литературе не силён, это довольно странно при его корнях. Как-никак праправнук классика!
– Да, плодовитый был писатель. Зачем только в проповедники подался?
– Ну, ладно! Речь тут не о Толстом, – отмахнулся Платов. – Так вот, в качестве моего советника вы будете время от времени встречаться с начинающими или малоизвестными писателями, отбирать их лучшие произведения и рекомендовать издательствам и театрам. Пусть только попробуют отказаться!
– Пожалуй, с этим справлюсь.
– Отлично! В ближайшее время найдём вам помещение, подберём персонал, и приступайте!
На этом аудиенция закончилась.
Всю дорогу домой Егор обкатывал эту идею Платова и так, и сяк. Сомнений было много, однако и то верно, что дело чрезвычайно нужное. Вдруг что получится?
Глава 29. Попрошайка
За окном шумела Москва, а в кабинете «новообращённого» советника было неправдоподобно тихо. Даже компьютер Егор не включил – да просто потому, что толком не представлял себе, с чего начать. Если бы не Катя, которую назначили его секретарём, впору было признаться, что переоценил свои возможности. А тут ещё слухи поползли и обвинения посыпались…
На следующий день после опубликования указа о его назначении газета «Собеседник» разродилась статьёй, где чёрным по белому было написано, что Егор «внебрачный внук» советского поэта, одного из руководителей небезызвестной РАПП, которая «прославилась» своими гонениями на талантливых писателей. Припомнили и то, что Алексей Сурков выступал против Пастернака, Солженицына и Сахарова. Напротив, «Новая газета» в рубрике «Расследования» утверждала, что Егор – это дядя Владислава, только поэтому и получил свой пост, и более того, газета предсказала, что вскоре следует ожидать появления новых Сурковых в учреждениях, подконтрольных администрации Кремля.
Но всех переплюнули «Ведомости», которые со ссылкой на некоего анонима категорично заявили, что возрождается Главлит. В прежние времена это учреждение стояло на страже государственных тайн и по мере сил защищало поднадзорное население от влияния идеологических противников советской власти. Иными словами, «Ведомости» предсказали возрождение цензуры.
Пока Егор пытался переварить весь этот бред, в приёмной возникла суета, и через несколько мгновений в кабинет ввалился взлохмаченный субъект, сопровождавший своё появление отборным матом. Вошедшая вслед за ним Катя только беспомощно развела руками. Это и понятно – охрана Егору не положена, ну а вахтёрша в подъезде этого старинного особняка на Пречистенке не может быть помехой для настойчивого посетителя. Что уж говорить про этого, который внешностью, да и манерами напоминает Джексона, того самого, которого турнули с поста министра иностранных дел. Где-то он теперь?
Тем временем, субъект с причёской а ля Джексон уже плюхнулся на стул и с ходу заявил:
– Я писатель!
– И что?
– Я Никонов! Разве вы не знаете?
– Не знаю!
– Ну вы и лопух! Зачем таких назначают на высокие посты? Это возможно только в нашем авторитарном государстве.
– Послушайте, милейший! До входной двери сами доберётесь или вам помочь?
– Ладно, не обижайтесь! Это я так, от излишнего волнения…
– Успокоились? Так чем могу помочь?
– Вы опять не поняли! Помощь требуется не мне, а вам, – пояснил субъект.
– Если вы по поводу устройства на работу, то вынужден вас огорчить…
– Да не нужна мне ваша работа!
– Так в чём же дело?
– Знаете ли, такая штука удивительная для меня случилась… Сложился некий такой странный интеллектуальный круг, в котором знают фамилию Никонов и не нужно объяснять, что это такое. Если вы выйдете на улицу и спросите, кто такой Никонов, вам скажут: это какой-то политолог, внук Вячеслава Молотова. Вот он-то и сидит всю жизнь на моей шее, а я вынужден терпеть такое издевательство.
«Такая, такое, такой…» Егор уже понял, что за писатель перед ним сидит. Однако выгонишь его – потом хлопот не оберёшься. Вот потому и продолжил разговор:
– Я-то тут при чём?
– Ну как же? Вы теперь власть! Так сделайте из меня такого писателя, который бы по популярности переплюнул внука Молотова. Снимите его с моей шеи!
– И что я должен предпринять?
– Да это ежу ясно! Дайте указание издательствам, чтобы меня печатали приличными тиражами, а не по одной-две тысячи, как сейчас. А уж я не дам в обиду русскую литературу!
«Клиника!» – подумал Егор. Только теперь он узнал этого Александра Никонова. В ток-шоу «Места хватит всем» на НТВ ему была доверена роль «придворного шута». «Родственник он, что ли, Андрею Ноткину? Иначе зачем приглашать на телевидение этого болвана?»
Между тем, Никонов продолжал ныть:
– Ведь я же работал в «Московском комсомольце», три раза работал в «Огоньке».
– Это как? Под разными именами, что ли?
– Да нет! Три раза увольняли. Первый раз за то, что слишком много матерщины в текстах. Второй – за пьянку на рабочем месте…
– А в третий?
– В третий раз уволили вообще без повода. А ведь у меня есть премия Союза журналистов Москвы, Союза журналистов России и так далее. Поэтому, Егор Васильевич, дорогой, сделай милость, окажи содействие безвинно пострадавшему! Ну что тебе стоит с такими родственными связями? И Владислав, и Алексей Сурков… Да будь я родственником Молотова, меня бы давно на Нобелевку двинули!
– Неужели?
– А как же иначе? Я ведь пишу только для людей, более или менее разбирающихся хотя бы в чём-то и любящих думать хоть как-то, хоть чем-нибудь! То есть пишу вовсе не для тех, которые ни в чём не разбираются… Эту навозную кучу сколько ни разгребай, бриллиантов не найдёшь. Ну а я пишу для бриллиантов. Я и сам такой! – и горделиво вскинул голову.
«Это уже слишком! – Егор с трудом сдерживал себя, слушая этого охламона. – Дать бы ему в лоб! Так ведь засудит!»
– А хотите, порекомендую вас Андрею Ноткину? – предложил Никонов.
– Вы и вправду родственник?
– Да так, седьмая вода на киселе… Но кое-какое влияние на него имею.
«Мысль интересная!» Егору давно хотелось попасть на это шоу – поспорить с умными людьми, отстоять свою точку зрения. Тем более интересно, если речь пойдёт о литературе.
– Ну что ж, попробую, но ничего не обещаю. Надо же ещё с издательствами наладить связи.
– Я подожду! – радостно воскликнул Никонов.
На том и порешили.
Глава 30. Теперь не отвертеться
В Вашингтоне было семь часов утра, когда в Твиттере появилось сообщение президента США:
«Россия пообещала сбивать ракеты, выпущенные по Сирии. Готовься, Россия!»
Вскоре последовал ответ:
«Спасибо, Дональд, за то, что предупредил. Можешь рассчитывать на присвоение внеочередного звания».
Вечером того же дня в Конгрессе США начались обсуждения ситуации, сложившейся в Твиттере – логичным итогом должен был стать запуск процедуры импичмента президенту. Та же самая логика подсказала, что президент работал на Россию, что по заданию русских чуть не развязал третью мировую войну, а стратегической целью этой акции было уничтожение крупнейшей мировой державы, то есть США…
Когда в Вашингтоне начали сгущаться сумерки, в Лондоне уже была глубокая ночь. Той ночью Борис Джексон не спал – пытался найти подходящие аргументы и слова, чтобы гарантированно получить политическое убежище в России. Увы, покинуть Британские острова он теперь не мог, поскольку премьер-министр наложила запрет на выезд за границу, поэтому реализовать своё намерение он мог только в Лондоне. Правда, смущала перспектива провести всю оставшуюся жизнь в здании российского посольства на Кенсингтон-Пэлес Гарденс, причём взаперти, не имея возможности прогуляться по Гайд-парку и выпить пива где-нибудь в ближайшем пабе. Но когда на карту поставлена жизнь, здесь жалобы на бытовые неудобства выглядят абсурдно.
Теперь, оценивая события последних лет, он испытал сожаление. Да, был не прав! Явно не на ту кобылу сделал ставку – надо было примкнуть к Корбину, к лейбористам, тогда бы не навлёк позор на свою фамилию. Конечно, Джексонов в Британии довольно много, но только один из них Борис и только он один так высоко взлетел по карьерной лестнице.
А накануне вечером члены парламента от консервативной партии рассматривали персональное дело Джексона. Пришлось ему выслушать много несправедливых обвинений и обидных слов:
«Джексон вносит раскол, так как своими высказываниями в прессе даёт России основания задавать вопросы о наличии доказательств в деле Стригалей».
«Думаю, это по-настоящему для нас опасно – иметь министра иностранных дел, который непродуманными заявлениями подрывает позицию собственного правительства».
Что мог он возразить? Как опровергнуть нелепые обвинения? Да и стоит ли опровергать? Если Россию назначили ответственной за отравление Стригалей, если Сирию без всяких оснований обвинили в химатаке, тогда на что мог рассчитывать Борис Джексон? Сегодня он министр, а завтра безработный, и это в лучшем случае. Если же раскопают правду об обстоятельствах возвращения из той командировки в прошлое, тогда всё может закончиться тюремным сроком. И никакие заслуги не спасут! Самое неприятное в этом деле – наличие в российском руководстве скрытой оппозиции. Узнают от самого Платова, от Мити или же от Филимона, как оно на самом деле было, и всё, хана! Направить сообщение в Лондон или в Вашингтон – для них это не проблема, пока существует Telegram. Поэтому главная задача на сегодняшний день – помочь Платову выявить таких людей. Тогда можно быть относительно спокойным – обвинение в измене родине ему не припаяют.
Но как же это сделать? Единственный вариант – пошевелить мозгами и попытаться извлечь из глубин памяти то, что позволит ответить на вопрос: кто мог участвовать в заговоре против Платова?
И тут Джексон вспомнил, как пару лет назад познакомился с русским миллиардером – это был Гектор Аксельборг, а встреча произошла в ресторане при пятизвёздочном отеле The Capital, расположенном на Бэзил-стрит, в двухстах метрах от Букингемского дворца и в трёх километрах от Вестминстера. Аксельборг, приезжая в Лондон, обычно останавливался здесь, а Джексон частенько заглядывал в тамошний ресторан, поскольку отдавал предпочтение французской кухне. Надо сказать, что Эрик Чавот, шеф-повар ресторана, был и остаётся непревзойдённым мастером приготовления блюд для истинных гурманов.
Судя по всему, Аксельборг счёл, что знакомство с мэром британской столицы может оказаться для него весьма полезным – мало ли что может случиться, а вдруг придётся стать ещё одним лондонским сидельцем? У Джексона был другой интерес – он всё ещё надеялся разобраться в особенностях русской души. Бабка ему так и не объяснила, почему рассталась с русским офицером – то ли он её бросил, то ли она разочаровалось в нём и поэтому из Литвы сбежала в Англию. А не мешало бы знать, поскольку понимание психологии своей родни может помочь разобраться в собственных поступках.
Увы, Рабинович крайне неприятен в общении, так что логично было предпринять ещё одну попытку. А тут как раз подвернулся Аксельборг, ну как было этим не воспользоваться! Вполне резонно, что представил их друг другу тот самый Эрик Чавот – Гектор оказался столь же тонким ценителем французской гастрономии, как и сам Борис.
Когда обед подходил к концу и прозвучали все хвалебные слова в адрес знаменитого шеф-повара, только тогда Джексон решил задать тот вопрос, который вертелся на языке всё то время, пока он поглощал луковый суп, кассуле и блинчики «Сюзетт»:
– Неужели российские олигархи довольны тем, что делает Платов?
– Как вам сказать… – промолвил Аксельборг после того, как дожевал салат. – Есть несколько групп, к которым можно отнести тех, кого вы назвали олигархами. Во-первых, это питерские, члены одного дачного кооператива и партнёры Платова по занятиям спортом. Каждый получил довольно жирный кусок госсобственности или разбогател на выгодных контрактах. Было бы странно, если бы у кого-то из них возникла мысль протестовать против существующих порядков. Во-вторых, это люди, которые разбогатели ещё при Ельцине. Иных уж нет, другие перебрались к вам в Лондон или в Хайфу, так что эта группа не имеет ни малейшего влияния на то, что происходит в России.
– И это всё?
– Ну почему же? Есть ещё люди иной породы, они заработали капитал своим трудом, без какой-либо поддержки…
– Разве такое бывает? – удивился Джексон.
– А Билл Гейтс или Джефф Безос? Разве это не наглядный пример?
– Про американцев ничего не скажу, но в Британии это невозможно. У нас выскочек не любят.
– В этом смысле вы уникальная страна, – согласился Аксельборг.
– Ладно, допустим, что в Росси есть самодостаточные бизнесмены, практически независимые от власти. И как же они относятся в Платову?
– По-разному. Кое-кто вполне доволен, ну а другие проявляют раздражение, но ничего реального не могут сделать.
– И много их? Достаточно, чтобы сокрушить режим?
– Чтобы устроить революцию? – усмехнулся Аксельборг. – Да нет, никто из них не выйдет на улицу с требованием предоставления свобод. Но если что-то произойдёт, и Путин потеряет доверие населения… тогда всё возможно.
– А вы?
– Ой, нет! – Аксельборг мотнул головой. – Я на такие действия не способен. И возраст уже не тот, да и здоровье…
«Врёт на голубом глазу!» – подумал Джексон и принялся за десерт, на сей раз это было клафути.
И вот сейчас он вспомнил этот разговор, этот намёк – загадочное, зловещее «если что-то произойдёт». Пожалуй, это именно то, что ему нужно. Мог ли Гектор Аксельборг организовать заговор против Платова? Скорее всего, он был как бы за сценой, оттуда дёргая за ниточки. Хитрый, умный, жадный, скрытный… Да, безусловно, мог!
Ну что ж, теперь есть, с чем идти в российское посольство. Не хватало самой малости – прочувствованных строк, которые смягчили бы сердца депутатов Госдумы и простых российских граждан. Только тогда можно рассчитывать на понимание и прощение – за последнее время он столько всего наговорил, что по российским законам наверняка мог получить тюремный срок за клевету и разжигание межнациональной розни.
И вот какие строки родились из-под его пера:
«Я хочу, чтобы Россия была могущественной страной… Если мне предоставят российское гражданство, я буду с гордостью носить это почётное звание, я пронесу его через всю жизнь, куда бы меня ни закинула судьба…»
Джексон корпел над текстом до самого утра. Затем принял душ, съел ложечку овсянки и заказал такси – для этой поездки нельзя использовать ни свою, ни служебную машину. И вот он уже близок к желанной цели, но… На углу Бейсуотер-роуд и Кенсингтон-Пэлес Гарденс, буквально в двух шагах от российского посольства, такси было заблокировано с двух сторон, и через несколько мгновений Борис очутился в чёрном минивэне с тонированными стёклами. Один из мордоворотов, севших по бокам, раскрыл его портфель, вывалил на сиденье зубную щётку, полотенце, смену нижнего белья и только тогда добрался до красной папки, в которую Джексон положил самое ценное – своё заявление на имя российского посла. А дальше случилось непоправимое, то, чего Борис никак не ожидал – мордоворот раскрыл папку, скользнул взглядом по тексту и произнёс финальную фразу этой сцены: «Ну всё, теперь тебе не отвертеться!» На следующий день газета Sunday Times сообщила, что Борис Джексон подал прошение об отставке по состоянию здоровья…
Иначе развивались события за океаном, что вполне понятно – президента невозможно снять с должности ссылкой на его простуду, тут требуется более серьёзный аргумент. Юридический комитет Палаты представителей взял за основу статью 3 Конституции США, которая гласит: «государственной изменой Соединенным Штатам считается только ведение войны против них (США) или присоединение к их врагам, оказание врагам помощи и поддержки». Эта статья в сочетании с тем, что было написано в Твиттере, могла стать поводом для принятия решения об импичменте, причём и демократы, и республиканцы были в этом случае едины. Раздавались отдельные голоса – якобы нельзя судить человека за сообщения в Твиттере, но мнение этих конгрессменов не приняли во внимание.
Понятно, что для спасения президента требовался убойный контраргумент, на уровне гениального открытия. Дюжина адвокатов и советников билась над решением этой нерешаемой проблемы, и вот… И вот они нашли! Суть опровержения свелась к тому, что президент ничего подобно в своём Твиттере не писал. На самом деле, это русские хакеры, недовольные жёсткой политикой президента по отношению к России, проникли в Твиттер и подменили некоторые его посты. Эта подмена была своевременно замечена президентом, но он не счёл возможным кого бы то ни было обвинять, не имея доказательств. Теперь же доказательство нашлось. В качестве такового в Юридический комитет было представлено письмо, полученное из России, в котором некий хакер подробно описал, как и почему он это сделал, а в заключение покаялся – якобы никак не ожидал, что дело может дойти даже до импичмента. Помимо письма, адвокаты передали в Конгресс сообщение от Сергея Касперского, в котором даны рекомендации лично президенту США, как избежать подобной ситуации:
«В "Твиттере", как и в любой другой соцсети, да и вообще везде, не стоит кликать по подозрительным ссылкам. Если вы не знаете, куда ведет ссылка, ни в коем случае не кликайте по ней. Подозреваете, что ваш аккаунт могли скомпрометировать? Тогда обязательно поменяйте пароль, и как можно скорее. Это лучший способ обезопасить свою учетную запись, пока её окончательно у вас не "увели"».
Теперь задумались инициаторы импичмента – начали с того, что поменяли свои пароли в Твиттере. Однако главная проблема состояла в другом. После многочасовой дискуссии конгрессмены пришли к выводу, что в словах этого хакера была некая сермяжная правда – если русские смогли вмешаться в президентские выборы, разработав способы воздействия даже на умы американцев, для них не составило бы особого труда проникнуть в программное обеспечение какого-то там Твиттера.
Процесс зашёл в тупик. Пришлось негласно подключать ЦРУ и АНБ, но там ответили, что хакера установить невозможно, ну а Касперский всем даёт рекомендации, на то он и Касперский. Жирный крест поставил на этом варианте импичмента сенатор от Алабамы, приглашённый на заседание Юридического комитета:
– Это что же получается, господа? Сначала русские навязали нам президента, а затем разочаровались в нём и отправили в отставку. Нет, так не пойдёт!
– Вы правы, сенатор! – согласился председатель. – В глазах мировой общественности мы будем выглядеть, как идиоты.
– Да плевать мне на общественность! Я уже полтора года мучаю себя вопросом – ну как им это удалось? И почему мы не смогли избрать на пост российского президента приличного человека, а не Платова?
– Это вопрос не ко мне.
– Так задайте его главам ЦРУ и АНБ!
– Спрашивали. По их мнению, причина в том, что большинство наших ведущих программистов это выходцы из России… Видимо, их устраивает Платов, хотя никто в этом не хочет признаваться.
– Так уволить их!
– А где взять других?
Сенатор не смог ничего ответить. Всё шло к тому, что эта затея окажется мыльным пузырём.
