Владимир Александрович Бердников
Арина Великая
19
Через час Арина была на лекции, и, как обычно, рядом с ней сидел её верный Олег. «Эх, если бы сложить Олега с Григорием, а сумму разделить пополам, вот тогда я получила бы мужчину лучшего из лучших, – подумала Арина. – Григорий, конечно, грубоват, излишне прямолинеен, не различает полутонов и полутеней, его не трогают мелочи вроде шороха листьев, пения птиц или перезвона весенней капели, но безыскусная простота в сочетании с сильным характером позволяет ему, не отвлекаясь на мелочи, идти прямо к поставленной цели, используя для её достижения все доступные средства. Олег же слишком мягок, излишне застенчив, излишне чувствителен, однако, эта немужская деликатность при сильном интеллекте делает его идеальным исследователем, правда, кабинетным исследователем, одиночкой, не умеющим приказывать, материться и топать ногами».
– Где тебя носило весь вчерашний вечер? – накинулся Олег на подругу, будто опровергая её мнение о его мягком характере. – Я несколько раз звонил тебе домой, но и родители не знали, где ты?
– Дорогой Олег, ты, похоже, не в состоянии допустить, что у меня может быть так называемая личная жизнь? – как ни хотела Арина сохранить хладнокровие, но неумение владеть вазомоторами подвело: она заметно покраснела. К ужасу для себя, в этот миг она почувствовала себя страшной и ужасной «изменщицей», во все века сурово осуждаемой народными массами.
– Я думал, у нас нет секретов друг от друга, – проговорил Олег дрожащим голосом.
– Так не бывает, Олежка, это, во-первых,.. – Арина запнулась.
– А что же, во-вторых? – зло процедил он.
– А во-вторых, люди меняются, как и всё на белом свете. Это закон природы.
– Есть ещё один закон природы – неизменность личности. Похоже, я тебя просто не знал.
– Боюсь, ты прав. Я, признаться, и сама себя не знала… Что делать? Незнание себя в молодости, наверное, тоже закон природы.
– С каких же это пор предательство стало законом природы?! – прошипел Олег. Арина молчала, ведь до недавнего времени она и сама осуждала предательство.
Он резко встал и сбежал по лестнице к выходу из аудитории. Лектор замолчал, уставившись на бегущего вниз студента, а тот, ни на кого не глядя, добежал до выхода и с силой захлопнул за собой дверь. Все студенты повернулись к Арине, разлад в этой паре тянул на сенсацию местного значения.
Олег вышел на набережную Невы и быстро зашагал в сторону Залива. Было ясно, что он потерял Арину, и теперь ему предстояло примириться с этой потерей. Олег отлично понимал, кем и чем была для него Арина. Он никогда не встречал женщин, у которых красота сочеталась бы с незаурядным аналитическим умом, да ещё и с энергией, которой хватило бы на троих. В разговорах, и особенно в спорах с нею, он, стараясь не уступить, сам развивался. Многие его идеи никогда бы не появились, если б не Арина. Он вспомнил, как возник его сумасшедший проект «Галатея».
Уже в первых их разговорах на первом курсе Арина высказала максималистскую мысль, что стОящий человек не может жить без великой мечты, которая казалась бы окружающим неосуществимой и даже безумной. Арина уверяла, что только стремление осуществить подобную мечту делает из небокоптящего обывателя настоящего человека. Олег со страхом ждал, что когда-нибудь она спросит его, какая у него мечта жизни, и тут окажется, что он жалкий небокоптитель. Неожиданно скоро этот ужасный миг настал – она спросила. Сначала Олег растерялся, ибо его рациональный ум уже давно освободился от пустых детских мечтаний, и в то же время было ясно, что без какой-нибудь дерзкой фантазии он упадёт в глазах бесподобной девушки. И тут он вспомнил, как когда-то в далёком отрочестве его поразил миф о Пигмалионе – о скульпторе, мечтавшим оживить созданную им статую девушки. Боги исполнили его мечту – статуя превратилась в прекрасную Галатею.
«Боже, какая замечательная цель – вдохнуть душу в заведомо мёртвый материал!» – поделился 12-летний Олег со своим школьным товарищем. «Но это же сказка», – засмеялся тот. И всё-таки на какое-то время Олег заболел мечтой вдохнуть сознание, но не в статую, как у древних греков, а в нечто более современное, в какое-нибудь сверхсложное электронное устройство. Эту мечту он назвал проектом Галатея. Лишь в старших классах, увлёкшись молекулярной биологией, он понял, какая пропасть отделяет живое от мёртвого, и его мечта о Галатее потускнела и незаметно рассеялась. Но вот теперь, когда Арина спросила, есть ли у него мечта, Олег, недолго думая, рассказал о своей детской фантазии. Эффект был грандиозным.
Познакомившись с Олегом, Арина была уверена, что фантазии этого застенчивого неприметного юноши окажутся банальными и безликими. Но мечта о Галатее была чистой, трогательной и восхитительной. В ней не было ничего корыстного, ничего честолюбивого, никаких премий и шведских королей, вручающих лауреату нобелевки кожаный мешок, набитый испанскими золотыми дублонами.
– Извини, конечно, но как ты собираешься исполнить столь смелую мечту? – спросила она, с восторгом глядя на не вполне оформленного молодого человека.
И тогда он поразил её мыслью, которая вспыхнула в его голове просто как реакция на её вопрос.
– Если слепая эволюция, оперируя, по существу, лишь активностями какой-нибудь пары сотни генов, сумела создать мыслительный аппарат, то и человек, наделённый интеллектом, может такое повторить. Никакие законы термодинамики этому не препятствуют. Наше неверие в небиологический разум, скорее всего, связано с пережитками витализма. Известно, какой фурор произвёл в девятнадцатом веке Фридрих Вёлер, сумевший синтезировать мочевину. Ведь тогда все ведущие химики Европы считали, что в создании органических соединений принимает участие сверхъестественная «жизненная сила», знаменитая vis vitalis.
– Пожалуй, ты прав, – согласилась Арина. – И всё-таки, как ты собираешься повторить эволюцию?
И снова Олег был вынужден импровизировать:
– Сначала я попробую разобраться, как устроен мозг у примитивных организмов, вроде какой-нибудь миноги или даже дождевого червя. Затем создам электронный аналог их, так сказать, «мозга». А потом начну понемногу усложнять его, в общих чертах повторяя ход биологической эволюции.
И этот ответ показался Арине разумным.
– Идея выглядит разумной, но как ты смоделируешь наши эмоции? Я почему-то сильно сомневаюсь, что их, даже в принципе, можно превратить в микросхемы и потоки электронов, ибо наши эмоции – это наши внутренние переживания. Они, я бы сказала, нематериальны, по определению. Их следует отнести к духовной сфере.
– Ты правильно указала на ахиллесову пяту моего предприятия. Но какие-то глубинные фибры души, подсказывают мне, что и наши внутренние переживания можно смоделировать.
– Ну ты даёшь! Тут ты хватанул! Хочешь стереть грань между материальным и духовным? – усмехнулась Арина. – Боюсь, этого тебе уж точно не сделать.
– Всякий скажет, что у кошек и собак есть эмоции. Есть они и у птиц, и у крокодилов с черепахами. Что же касается рыб, то обыватель задумается, хотя зоолог с уверенностью скажет: «Конечно же, есть!» Стало быть можно утверждать, что все позвоночные животные в ответ на раздражение органов чувств испытывают нечто, подобное нашим ощущениям. Но ощущения ты ведь тоже должна отнести к духовному миру внутренних переживаний живого организма, не правда ли?
– Безусловно, – согласилась Арина.
– Итак, у животных внутренние переживания есть. Можно сказать, у них есть внутренний, то есть духовный, мир. Тогда как у растений никакого духовного мира, безусловно, нет, и ни один здравомыслящий биолог не отыщет у них никаких эмоций. И нервной системы у растений нет. Вполне естественно связать наличие духовного мира с нервной системой. И чем сложнее она устроена, тем шире и богаче внутренний мир животного. Всё это наводит на мысль, что духовный мир возникает в эволюции животных как некий побочный продукт деятельности нервной системы. Значит, эмоции и прочие проявления духовности обязаны возникнуть и у машины, если её снабдить структурой, подобной центральной нервной системе высших животных.
– С ума сойти! Ну и как ты представляешь себе эту структуру?
– Пока никак… Наверное, какая-нибудь хитрая комбинация микросхем.
– Но как узнать, что машина приобрела способность испытывать чувства? – задала Арина вопрос, на который, она считала, Олег уж точно не ответит.
Однако Олег попробовал:
– Ты, конечно, знаешь историю о крысе, без конца нажимающей лапкой на педаль. Этим нажатием она направляла электрический импульс в электрод, вживлённый в определённый участок её мозга. Крыса забывала про пищу и сон ради чего-то важного, что она получала нажиманием на педаль. Учёные, описавшие это явление, не сомневались, что электрод случайно попал в центр удовольствия животного. Значит, если машина в сходном эксперименте будет так же, как та несчастная крыса, без конца раздражать какой-то участок своего электронного мозга, мы сможем с большой вероятностью сказать, что машина испытывает удовольствие.
– Я, вообще-то, не верю, что такой опыт что-то докажет, но ты, я вижу, парень не промах! – восхищение горело в агатовых очах красавицы.
Забавно, что, споря с Ариной, Олег доказал самому себе принципиальную возможность вдохнуть в скопление кристаллов кремния и токопроводящих структур то, что люди испокон веков называли душой.
Вечером Арина позвонила Олегу.
– Олежка, ради бога, не сердись. Увы, мне нечем крыть, я оказалась слабой женщиной, но ты остаёшься для меня прекрасным юношей, созданным для науки. Я хочу сохранить с тобой товарищеские отношения. Что делать? Временами мы не властны над своей животной природой.
– И всё-таки скажи, кто он?
– Услышишь, не поверишь. Это Григорий Никифоров – олигарх с тремя миллиардами долларов капитала. Но дело не в долларах, дело в его личности – брутальной и исполинской. Представь, он зовёт меня замуж!
– Значит, прощай наука.
– Никоим образом! Наоборот. Я не я, если мы не получим идеальные условия для осуществления нашей мечты – найти материальные основы сознания.
– Допустим. Но что теперь делать мне? Я же …
– Мне очень жаль! – оборвала юношу Арина. – Наверно, придётся вышибать клин клином. Говорят, очень эффективный метод. Посмотри, сколько девушек вокруг и красивых, и даже умных.
– Не знаю, кого ты имеешь в виду?
– Чудак-человек! Нашёл проблему! Уж чего чего, а девушек в универе хватает. Да взять хотя бы Ритку Розанову из вашей группы. Вот тебе красота и ум в одном флаконе. Ходят слухи, что её папаша – гений программирования. Злые языки даже уверяют, что самые коварные вирусы-шпионы выходят именно из-под его пера. Это, конечно, слухи, но его одарённость в программировании никто не отрицает. Возможно, частицу своего таланта он передал и дочери. Впрочем, не знаю, как насчёт талантов, а вот внешности ей не занимать стать. Когда вижу Ритку, всегда любуюсь её подвижными миндалевидными глазками. А какой цвет кожи? – слоновая кость! А румянец щёк? – чистый персик! Библейская Суламифь элементарно отдыхает! Да и воздыхателей у неё немало, но она, похоже, гордячка, терпеливо ждёт своего принца на белой лошадке.
– Ну это уж слишком! – рявкнул Олег и повесил трубку.
20
Полночи Олег провёл в терзаниях, пытаясь найти выход из тупика. Банальная ревность душила его. Смешно, но больше всего ему хотелось отомстить Никифорову. Отомстить Арине ему даже в голову не приходило. И странная нелепейшая мысль овладела его сознанием – создать невиданного компьютерного червя, который опустошит банковские счета олигарха. Однако Олег никогда не занимался хакерством, а самих хакеров не понимал и даже презирал, а истории об их подвигах считал простым перепевом древних, как мир, мифов о гениальных ворах и мошенниках. Два свойства – корыстолюбие и тщеславие – объединяли взломщиков всех времён. Олег считал ниже своего достоинства использовать интеллект ради такой дешёвки. Но теперь, лёжа на скромной общежитской койке, он, обманутый и брошенный, мечтал стать хакером, чтобы свалить финансовое могущество человека, отнявшего у него возлюбленную.
Олег попал в сложную ситуацию: он хотел наказать ни в чём не повинного Никифорова да ещё и с помощью незаконного средства. Нужно было как-то оправдаться перед совестью. Он попробовал рассмотреть хакерство с общебиологической точки зрения, и оно показалось ему просто одной из форм паразитизма. Он вспомнил, что живая природа кишит паразитами, что многие древнейшие формы животных и растений сохранились до наших дней именно из-за своего паразитического образа жизни, и что во все времена «честные» организмы вели борьбу с «нахлебниками», которые, используя все средства и все лазейки, заставляли «благородных трудяг» отдавать часть своей «честно» заработанной энергии «ворам и взломщикам». Проведя этот простенький анализ, Олег был вынужден признать, что и в мире людей «благородные» хотят, чтобы никто не нарушал правил честной конкуренции, чтобы честный судья мог бы воздать хвалу тому, кто её честно заслужил, и примерно наказать мошенника. Но народная молва славит равно и трудягу и жулика. Как когда-то подметил М.Горький:
Честный помер или вор —
С одинаковой тоской
Распевает грустный хор:
«Со святыми упокой!»
«Но почему я думаю о хакерах? – спросил себя Олег и вспомнил о словах Арины, что отец Ритки Розановой будто бы великий хакер. – Господи! Подумать только! Одна несерьёзная фраза Арины, соединившая Риту с хакерством, породила во мне желание разорить Никифорова! Боже! Какие ничтожные пустяки могут лежать в основе наших планов – и благородных, и преступных. Арина права: мы не знаем самих себя. Мы даже не догадываемся, как тонка грань, отделяющая добропорядочного гражданина от преступника». И всё-таки никакие размышления Олега о преступности хакерства ни на градус не охладили пыл его ревности. Уже через несколько минут какой-то искуситель, проникший в душу Олега, стал нашёптывать ему коварный план: «Покори Ритку, подружись с её отцом и получи от него уроки хакерства. Потом сваргань самого страшного в мире компьютерного вируса и зарази им электронику олигарха. И тогда Арина поймёт, какого человека она потеряла».
На основании опыта своей короткой жизни Олег уже успел уверовать, что, стоит ему лишь поставить перед собой какую-нибудь очень важную, с виду неразрешимую задачу, как сразу же, будто по его заказу, произойдут случайные события, которые откроют путь, ведущий к решению той с виду неприступной задачи. И, действительно, уже на следующий день такой случай ему представился.
Во время длинного перерыва после второй лекции Олег стоял в университетской столовой в очереди на раздаче. В затылок ему тяжело дышал толстый незнакомый парень, а за ним стояла пара студенток, одной из которых была Рита Розанова. Девушки беззаботно болтали о своих делах. Олег навострил уши и уловил, что они обсуждают планы на воскресенье. Подружка Риты предложила посетить какую-то выставку в Эрмитаже, а Рита ответила, что не сможет составить ей компанию, так как обещала отцу приехать к нему в Зеленогорск. Сожалела, что ей даже не удастся толком выспаться, потому что её электричка отходит в девять с чем-то. Так Олег легко, не предпринимая никаких усилий, узнал, что в воскресенье Рита будет около девяти утра на платформе Финляндского вокзала. Он знал, что поезд идёт до Зеленогорска около часа, так что у него появлялись идеальные условия для основательного знакомства с дочерью Великого хакера.
Олег прибыл на Финляндский вокзал в полдевятого, купил билет до Зеленогорска и встал неподалёку от входа на платформу. Поезд на Зеленогорск отходил в 9-05. Ровно в девять на перрон вбежала запыхавшаяся Рита. Олег подождал минутку и заскочил в последний вагон.
Он шёл из вагона в вагон, рассматривая пассажиров, и только в головном полупустом вагоне увидел Риту. Она сидела одна на жёсткой деревянной скамье и безучастно смотрела в окно.
– У вас свободно? – спросил Олег, широко улыбаясь.
– Да, – автоматически ответила Рита и рассеянно взглянула на говорившего: – Боже, Олег! – изумилась девушка. – Что занесло тебя в этот поезд?
– Любопытство, – ответил Олег, садясь на скамью напротив, – видишь ли, по воскресеньям я совершаю ознакомительные поездки по пригородам Петербурга. Я же иногородний, приехал с Крайнего Севера. Уже ознакомился с достопримечательностями, которые можно осмотреть, отправляясь с Балтийского, Варшавского и Витебского вокзалов. Теперь пришла очередь Финляндского. Еду в Зеленогорск. Говорят, очень красивый город.
– Странно, что ты один. Я привыкла видеть тебя с Аринкой.
– С Ариной мы друзья, но территория нашей дружбы ограничена университетом. За его пределами простираются поля нашей личной жизни.
– Странно как-то, – буркнула Рита.
– А ты куда едешь? – спросил Олег.
– Тоже в Зеленогорск. На дачу к папе. Он сидит там безвыездно и пишет свою очередную нетленку.
– Надо же! Эх, как бы хотел и я дожить до счастливых дней, когда можно будет сидеть в глуши лесов сосновых и писать какую-нибудь умную нетленку. А о чём книга твоего отца, если это, конечно, не секрет?
– Любопытство – порок, Олег. Заметь, мы с тобой, фактически, незнакомы.
– Рита, вообще-то, я тоже не люблю любопытных людей и помню, к чему привёл данный порок некую Варвару. Но разве грех интересоваться, что пишут умные люди в своих умных книгах?
– Хорошо, я отвечу, – Рита не скрывала лёгкого раздражения. Ей не хотелось вводить чужака в свой ближний круг. – Отец пишет небольшую, но ужасно умную книгу по программированию. Что-то вроде пособия для продвинутых программистов.
– Да? Здорово! Программирование – великая вещь! Обожаю программирование, – сказанул Олег и не сильно приврал. Программирование он не обожал, а уважал, как и другие способы моделирования реальных процессов.
Рита недоверчиво посмотрела на Олега. Он ответил ей внимательным, изучающим взглядом. Сейчас, видя девушку с близкого расстояния, он отметил, какая красивая форма её светло-карих, почти янтарных глаз, и как горят её некрашеные, но такие полные, такие алые губы. Мелькнула мысль, как, должно быть, сладко целовать эти губы. Она, конечно, заметила, какими глазами Олег на неё смотрит. Ей захотелось его обругать и даже поколотить, но преступление молодого человека было столь ничтожным, да и, вообще, был ли его внимательный взгляд преступлением? Чтобы не затягивать неоднозначную паузу, Рите оставалось лишь продолжить праздный разговор вежливости.
– Знаешь, я езжу по этой дороге уже лет десять, с тех пор как родители приобрели дачу в Зеленогорске. Когда-то я даже ненавидела Зеленогорск, который отрывал меня от питерских подруг, но за последние два года я полюбила и дачу, и эту дорогу. Мне приятно ехать к одинокому отцу, который ждёт, не дождётся моего приезда.
– Жаль, Рита, что мы мало знаем друг о друге, – Олег помолчал и снова задал не вполне тактичный вопрос: – А почему твой отец одинок?
Рита мгновенно помрачнела и понурила плечи. «Не лезь в мою личную жизнь», – хотелось ей выкрикнуть, но не решилась.
– Мать бросила нас, когда мне было четырнадцать, – выдавила она из себя. – Честно сказать, мне не хочется развивать эту неприятную тему, – девушка замолчала, однако чувство незавершённости начатого дела заставило её продолжить свой ответ: – Да влюбилась она в какого-то бизнесмена и уехала с ним куда-то к чёрту на кулички – в Южную Америку. Сначала в Бразилию, а потом, кажется, в Аргентину, и с тех пор от неё, что называется, ни слуха, ни духа.
Было ясно, что отец для Риты – самый главный и самый близкий человек.
– А ты понимаешь что-нибудь из того, что пишет твой папа?
– А как же! – просияла девушка. – Я, представь, по сути, его первый читатель. В конце каждой главы своей книги он приводит несколько задач и просит меня попробовать их решить. Проверяет на мне, насколько они сложны.
– Здорово! – восторженно брякнул Олег и, посерьёзнев, добавил: – Интересно, а смог бы я справиться с его задачами?
– Ох, Олег, я сильно сомневаюсь. Те задачи очень даже непростые. С наскоку их, уж точно, не решишь.
– Я знаю, как читать сложные книги. Их нужно осваивать с любовью и никоим образом не торопиться. А, кстати, для кого он пишет свою нетленку? Может ли её осилить среднестатистический студент, скажем, физфака?
– Студент третьего курса физфака, наверное, сможет, но ты Олег – жалкий биолог, а наша биофизика – и с этим не поспоришь – далеко не физика. Боюсь, у тебя ничего не получится.
– Тебе виднее, Рита. Возможно, ты права. Но меня уже охватил спортивный азарт. Мне уже захотелось осилить эту книгу. Твой отец скоро её закончит?
– Надеюсь, да. Сейчас он, по сути, занят окончательной шлифовкой текста. Кстати, – в глазах Риты сверкнул кокетливый огонёк, – я думаю, отцу было бы интересно узнать, мог бы студент биофака хоть что-то понять в его книге.
– Ой, Рита, так ты попроси его дать мне почитать электронную версию своей нетленки. Клянусь небом и вечными звёздами! Я никому её не покажу.
Забавная клятва расплавила последние льдинки Ритиного недоверия.
– Ладно, попробую, – улыбнулась она, – но не гарантирую, что папа согласится. Вот если бы ты поговорил с ним, и если бы ты ему понравился, вот тогда он, может быть, и рискнул бы показать тебе свой, как он выражается, «мыслительный продукт».
– А твой папа очень строгий? – продолжил Олег искать подход к сердцу Риты.
– Да нет. Он добрый, но самолюбивый и гордый, – задумчиво, будто для себя, сказала Рита, и вдруг, оживившись, добавила: – Правда, обходительным его не назовёшь, может из-за пустяка вспылить и наговорить чёрти чё… Если хочешь, я могу вас познакомить.
«Боже, она будто читает мои мысли, – пронеслось в сознании Олега. – Всё идёт по моему плану. Да нет же! Всё несётся вперёд с огромным опережением графика. Почему?»
– Я всецело за, – отчеканил он.
– И не боишься?
– Неужто побьёт? – Олег попробовал изобразить ужас.
– Ты смелый человек! – расхохоталась Рита.
– А что ты знаешь о Зеленогорске? – успокоившись, спросила Рита.
– Практически ничего. Из интернета извлёк, что когда-то, ещё в царской России, он назывался Териоками, и что там были дачи тогдашней питерской интеллигенции. И даже революционеры, включая В.И.Ленина, любили там отдыхать, якобы скрываясь от полиции.
– Так и знала, что ты начнёшь мне лапшу на уши вешать про то, как там прятался переодетый Вова Ленин. Но я считаю, что главное в Зеленогорске – его природа: чистый воздух, красивый лес, живописные ручьи и песчаный пляж на берегу Залива… ну и, конечно же, тишина. Мне кажется, там всегда тихо… и когда сильный ветер, и когда сильный дождь. Ты не поверишь, но даже раскаты грома ласкают мой слух, когда я сижу у окна в нашей зеленогорской халупе.
Олег попробовал сменить тему.
– А в зеленогорских ручьях водится рыба?
– Рыба? – изумилась Рита неожиданному вопросу. – Никогда не задумывалась об этом.
– На Севере я любил рыбачить, – сказал Олег и вдруг замолчал, погрузившись в атмосферу своих школьных лет. – Эх, Рита, – продолжил он после краткой паузы, – видела бы ты, сколько там рыбы, и какой рыбы! Ты когда-нибудь ела строганину?
– Строганину? Какое странное слово. Нет, никогда не ела, – засмеялась она. – Я даже не знаю, что это такое.
– А оленину пробовала?
– Да нет, конечно, нет. Это что? Мясо северного оленя? Никогда не видела такого мяса и даже ничего не слышала про него.
– Эх, Рита-Рита, вижу я, ты ничегошеньки в жизни своей не видела. И тундры не видела, и северным сиянием не любовалась. А о величайшем чуде света – о плато Путорана – наверное, даже и не слыхивала?
– Ты абсолютно прав, чё уж там. К стыду моему, я впервые слышу такое странное название.
– Боже, Рита! Если бы ты знала, сколько всего скрывается за двумя словами – плато Путорана! Да это же самое таинственное и самое красивое место на планете! Оно возникло, когда из недр Земли были выброшены миллиарды кубометров расплавленных горных пород. Огненные потоки лавы залили гигантскую территорию, по площади равную Великобритании или даже Польши. Тонны ядовитейших газов ворвались в земную атмосферу. Возросшая масса углекислого газа привела к сильнейшему тепличному эффекту, средняя температура воздуха подскочила на несколько градусов. Вода мирового океана заметно закислилась, её пэ-аш упал чуть ли на единицу. Вымерло практически всё живое – и в море, и на суше. Выжило не более пяти процентов прежних видов, и только через десять миллионов лет жизнь на Земле более-менее оклемалась. Думая о той загубленной древней жизни, я всегда вижу одну картину (видимо, почерпнутую из какого-то учебника): заболоченный лес из высоченных плаунов и хвощей, а под пологом того диковинного леса на ярко-зелёных моховых кочках сидят, раскрыв зубастые пасти, огромные чёрные саламандры, … а в воздухе носятся прекрасные голубые стрекозы с полуметровыми крыльями. И вот вся эта красота, всё это многообразие жизненных форм внезапно, можно сказать, в одночасье, погибло, ушло в небытие. Так что наше плато Путорана стало, фактически, надгробным памятником той сказочной, великой и несчастной палеозойской жизни. По иронии судьбы, сейчас это красивейшее место на Земле. Реки, пробив застывшие многослойные потоки лавы, образовали глубокие каньоны и множество великолепных водопадов. В горных котловинах возникли живописнейшие озёра. Энтузиасты подсчитали, что на нашем плато несколько тысяч водопадов и более 25 тысяч озёр. По запасам чистейшей пресной воды путоранские озёра уступают лишь Байкалу.
Олег и не заметил, как увлёкся своим рассказом. Его душа уже парила над просторами путоранских озёр, взмывала над чёрными базальтовыми берегами, любовалась их отражением в безукоризненном водном зеркале… И внезапно вся эта величественная картина померкла, сменившись на унылую серовато-зеленоватую равнину, плывущую за окном поезда. Олег услышал перестук колёс и живой возглас девушки:
– Рассказывай дальше, мне ужасно интересно. Ты прекрасный рассказчик!
– Ой, извини, Рита, я слегка увлёкся.
Олег был и сам удивлён этому сильному чувству, этой смеси радости с гордостью, что вспыхнула в его душе, летящей над путоранскими просторами. Ему пришлось приложить изрядные волевые усилия, чтобы переключиться на обыденный прозаический лад: «Откуда у меня эта любовь к такому суровому, такому безлюдному месту?» – спросил он себя и услышал ответ: «Это земля, на которой ты вырос. Это те пейзажи, звуки и запахи, которые навеки запечатлела твоя память».
Рита с изумлением смотрела на блондинистого парня, которого знала прежде как дисциплинированного отличника (наверняка, зануду и зубрилку), не пропускавшего ни одной лекции. Раньше он казался ей слишком сдержанным, слишком правильным, этаким бесчувственным арийцем из фильмов о войне, а тут такое море эмоций. Такая любовь к своей несчастной замороженной родине. Такой широкий диапазон интересов – от информатики до геологической истории, а ведь он её собрат-биофизик, которого она видит каждый учебный день. Олег оказался много глубже, чем она его себе представляла, и невольное желание измерить эту глубину проснулось в душе Риты.
Тем временем они достигли Зеленогорска.
