Влад Стифин
Мякин
– Ах да! Зима у нас ныне! – спохватился доктор. – Тогда извольте лыжи.
– А лыжи вы мне уже написали, – уточнил Мякин.
– Вот и хорошо – катайтесь на лыжах, – обрадовался доктор.
– А остальное? – спросил Мякин.
Доктор развернул кардиограмму.
– Ничего криминального не вижу. Всё как у спортсмена. Посмотрим мочу.
Он полистал бумаги, прищурившись, изучил заключение и почти торжественно произнёс:
– Как слеза… Так что вот, продолжайте отдыхать, принимайте процедуры, побольше гуляйте, дышите свежим воздухом.
– Мне, доктор, как-то некогда. Много процедурной работы, – посетовал Мякин. – Может быть, что-то проигнорировать? Пропустить?
Доктор несколько озабоченно полистал мякинскую книжечку и произнёс:
– Вы уж сами варьируйте. Если что не по душе, так игнорируйте. Правда, процедуры наши весьма полезны. Давайте посмотрим давление. – Доктор достал тонометр. – Ну вот, и здесь всё прекрасно. Вас, может быть, что-то ещё беспокоит? – спросил он. – Лицо у вас как-то грустит.
– Ай! Пусть грустит лицо, лишь бы органы не грустили! – ответил Мякин.
– Ну вот и прекрасно! Хорошая шутка здоровью не вредит, – улыбнувшись, заключил доктор.
За завтраком экстрасенша была строга и молчалива. Молодёжь, как всегда, опаздывала. Мякин потреблял утренние блюда в присутствии какой-то новой, неожиданно задумчивой соседки и чувствовал себя не в своей тарелке. Он несколько раз пытался заговорить о чём-нибудь отвлечённом и каждый раз, мельком взглянув на сосредоточенное лицо экстрасенши, останавливал себя.
Практически машинально закончив завтрак, Мякин решил испить кофейку из автомата. Как сказала официантка, это нововведение в санатории появилось совсем недавно. Мякин подался в дальнюю часть столовой, где ещё вчера заметил несколько человек, толкущихся возле разноцветного автомата. С чашкой в руке он занял очередь и приступил к наблюдению за кофеманами. Ассортимент напитков представлял собой более пяти наименований. Страждущие не сразу выбирали желаемое и, задерживая продвижение очереди, вызывали некое внутреннее напряжение, точнее – нервозность, у стоящих сзади. Кроме того, окончательный заказ напитка завершался двойным нажатием итоговой кнопки. Не все очередники это знали и из-за этого, по мнению стоящих последними, задерживали очередь ещё сильнее.
Мякин терпеливо ждал, имея тайное желание испить кофе в одиночестве, поэтому он совсем не торопился, изредка поглядывая на свой стол, где экстрасенша и опоздавшая молодёжь ещё не закончили завтрак. К удовольствию Мякина, его кофейное мероприятие произошло так, как он задумал: свой кофе он смаковал в одиночестве.
На выходе из столовой Мякин сделал вежливое замечание дежурной, пожаловался на долгое обслуживание у кофейного автомата и предложил работникам столовой написать чёткую инструкцию для посетителей, где указать поэтапно, когда и какие кнопки надо нажимать, выбирая напиток. При этом особо выделить пункт, гласящий о двойном нажатии на последнюю кнопку. Дежурная терпеливо выслушала мякинскую речь, чем он остался доволен.
Весь день Мякин провёл вяло. До обеда он решил забросить все процедуры и нагуляться до изнеможения. Он тупо наматывал круги по самому длинному маршруту и весьма преуспел в этом деле. По его расчётам, он прошёл не менее десяти километров. За время этой упорной прогулки Мякин встретил лишь одну старушку с палками, которая, видимо, как и он, поставила себе цель – уморить себя размеренной ходьбой.
Экстрасенша за обедом не появилась. После обеда Мякин полежал на разгрузочной лежанке и, не получив никакого удовольствия из-за интенсивного храпа соседа за ширмой, кинулся в бассейн. Бассейн ему тоже не показался с хорошей стороны. Набежало много народа. Спокойно побултыхаться в уголке ему не дала тройка атлетов, осуществлявших заплыв на длинную дистанцию, из-за чего порядка на воде не было. Плавали кто как и в разных направлениях. Даже в мякинском якобы тихом уголочке обосновалась пара кругленьких дамочек. Они упорно дрыгали ногами – видимо, пытаясь восстановить давно забытые девичьи формы.
Мякину уже минут через пять это всё крайне надоело. Он, как говорится, мысленно плюнул на эту водяную суету и решил заглянуть в турецкую баню при бассейне. На стене у входа висел плакат с изображением чёрных плавок, перечёркнутых двумя жирными красными линиями. Всё было ясно и просто: в баню в трусах не соваться. Мякин снял плавки и вошёл внутрь. В белом пару на каменных скамьях сидели несколько угрюмых мужиков, мокрых с головы до ног, и если бы не абсолютно голая обстановка, можно было бы подумать, что мужики сидят в очереди для получения какой-то не очень приятной процедуры. Мякин осторожно присел на горячую склизкую скамью и затих в той же позе, что и все остальные.
Мокрый горячий пар то рассеивался, то снова сгущался, и Мякин подумал:
«Как всё просто: картинка с перечёркнутыми трусами висит у входа – и все соблюдают порядок. Чего же проще – сделать картинку по поводу принятия душа перед бассейном?»
Мякин тихо вдыхал горячий, влажный воздух и мысленно рисовал такую картинку: на правой части листа голый человек стоит под душем. Рисунок в виде схемы, а слева – всё то же самое, но нет водяных струй, и эта левая картинка перечёркнута красными линиями.
Часть мужиков – видимо, уже изрядно перегретых, вышли из бани, и свободное пространство увеличилось. Мякину стало комфортнее, но он почему-то забеспокоился:
– Не перепутали бы мужики плавки, а ну как мои заберут фирменные!
И ещё в этом туманном, жарком пространстве он подумал о том, что на его мысленной картинке человека под душем и без душа фигуры должны быть в плавках, – ведь в бассейн надо входить мало-мальски одетым.
Жаркие, влажные мысли Мякина потихоньку как-то смазывались, разглаживались – пора было выбираться наружу. Свои плавки он нашёл на том же месте, где и оставил. Мужики ничего не перепутали и мякинскую веру в людей не разрушили. После бани Мякин с часик отлёживался в номере, позвонил супруге, кратко доложил о ходе отдыха, поинтересовался домашними делами. Дома, со слов супруги, дела шли своим обычным чередом. Перед самым ужином совершенно неожиданно позвонила Раиса.
– Мякиша! Ну как ты там? – услышал он знакомый голос. – Отдыхаешь?
Мякин поначалу несколько растерялся и пробормотал в трубку что-то нейтральное, вроде: «нормально», а затем уже более развёрнуто изложил собственную оценку своего пребывания в санатории. Получилось хотя и сухо, как в отчёте, но зато всё точно и скрупулёзно.
– Молодец! – услышал он голос Раисы. – Так держать! А у нас суета. Этот Казлюк твой отчёт замусолил, то есть ничего не может. Гера ходит насупленный, недовольный. Мы уж опасаемся, как бы тебя не отозвал из отпуска.
Мякин молча слушал.
– Мякиша, алло! Ты где? – забеспокоилась Раиса.
– Я здесь, – ответил Мякин.
– Ах, да, – продолжила она. – Герасим Ильич просил привет передать. Так прямо и сказал: «Будете звонить Мякину – непременно от меня передавайте привет». Ну вот я и передаю.
Раиса ещё несколько минут излагала Мякину мнения и оценки поведения конторских по отношению к происходящим событиям и, не получая от Мякина ответной реакции, затихла.
– А вообще-то, скучно без тебя, Мякиша, – сказала она в конце и добавила: – Мы тебя все ждём.
На ужин Мякин явился со смешанными чувствами. Экстрасенша отсутствовала. Мякин даже несколько заволновался. Прошёл целый день, а никто из тайного общества его не потревожил. Он подумал, что, может быть, пузатый уже распустил заговорщиков и только Мякин ещё находится в неведении. К тому же разговор с Раисой его немножко обрадовал и в то же время озадачил. Было приятно, что Герасим Ильич помнит о нём, и неприятно, что Казлюк портит его, мякинское дело.
Ужин Мякин провёл в одиночестве – молодёжь тоже не появилась. Побродив по знакомым местам, он никого из заговорщиков не обнаружил. Банкетный зал был закрыт, на танцах наблюдалась дикая скука. Всего лишь три пожилые дамы в ожидании танцоров слушали музыку. Но танцоры не появлялись, и лица дам по степени уныния явно не соответствовали весёленьким мелодиям, которые ведущий тщетно воспроизводил уже, наверное, более получаса.
Мякин прошёл мимо полуоткрытой двери кинозала, остановился, прислушался. Из тёмного пространства потянуло глухой тишиной. Мякин постоял у афиши с названием фильма. Старый, не наш фильм не воодушевил его на просмотр, и Мякин с чувством лёгкого удовлетворения по поводу полного отсутствия собственной занятости решил удалиться к себе в номер. У дверей соседки он машинально замедлил шаг и даже остановился. Из-за двери послышался глухой, еле слышный женский голос. Слов было не разобрать, но тональность звуков и рваный ритм речи говорили о том, что соседка кого-то то ли ругала, то ли отчитывала за какую-то провинность. Мякин на цыпочках прошёл к своей двери и осторожно вошёл в номер.
Скучный вечер, как и весь день, наконец-то подходил к концу. Ложиться в постель было ещё рано, и Мякину пришла мысль о вечерней, полезной для сна прогулке. Он, стоя у окна, вяло поразмышлял на эту тему и всё-таки остался в номере, с некоторой опаской взял книжку в чёрном переплёте, удобно устроился в кресле и прочёл ту понравившуюся ему строчку: «… спокойствие, которое постоянно царило в его доме». Настольная лампа уютно освещала мякинское пространство и рассеянного читателя с книгой в чёрном переплёте. Мякин читал:
«Орбодин любил раннее утро, когда ещё весь дом спал; любил прохаживаться по всем комнатам и закоулкам, отмечая те места, где с вечера оставался непорядок. Непорядок даже в самом малом виде Орбодин не любил. Непорядок настолько портил его настроение, что он мог накричать на нарушителя, перейти, так сказать, грань между нормальным человеком и кем-то другим, совсем не похожим на спокойного Орбодина».
Мякин отложил книгу и подумал:
«Интересно: чем там у этого Орбодина всё закончилось? И что это за нормальность и ненормальность? Как же совместить в доме спокойствие и ненормальный крик?»
Мякин взял книгу и заглянул в самый конец. Он прочёл последние строчки:
«Душа Орбодина металась, мысли путались. Он жалел себя и осуждал, а в перерывах между приступами тоски старался уговорить себя, повторяя одну и ту же фразу: “Так и должно быть”».
«Пора спать», – подумал Мякин и повторил последнюю строчку из книги:
– Так и должно быть.
Несмотря на какой-то странный день, который провёл Мякин, заснул он сразу и довольно крепко. И только под самое утро во сне его вновь посетил Орбодин.
Красавец Орбодин стоял в полумраке у его ног и настороженно всматривался в мякинскую физиономию. Лицо Орбодина Мякину показалось очень знакомым. Он отчаянно старался вспомнить: где он раньше видел это лицо?
«Где я видел это лицо?» – Мякин во сне несколько раз задавал себе этот вопрос и мучительно хотел проснуться. А красавец Орбодин синими губами повторял и повторял одни и те же слова: «Так и должно быть».
Мякин открыл глаза. В коридоре происходила какая-то суета. Он встал – пора было собираться на завтрак. Перед выходом из номера Мякин взглянул на чёрную книжку, осторожно взял её в руки и забросил подальше в шкаф на верхнюю полку. Сегодня погода вроде бы собралась порадовать обитателей санатория, на востоке занялась зимняя пастельная заря, сулящая вскоре появление золотых лучиков солнца. По ходу приближения к столовой настроение Мякина заметно улучшалось. Он представил себе, что если сегодня не встретит заговорщиков, то, скорее всего, день проведёт с большей пользой, чем вчерашний, но заговорщики, точнее – одна из них уже поджидала его за столом. Экстрасенша внимательно следила за ним, и по мере приближения Мякина всё более дружелюбная улыбка проступала на её лице.
– Доброе утро, – произнесла она и спросила: – Как вам сегодня спалось?
– Спал как убитый, – соврал Мякин.
– А я скучала без вас, – улыбаясь, заявила экстрасенша.
На что Мякин сделал удивлённое лицо.
– Да, скучала, – подтвердила она, – без вас и вашей команды. Вчера я на целый день уезжала в город.
– Понятно, – сказал Мякин. – А то я уж забеспокоился: нет и нет моей соседки.
Официантка принесла завтрак.
– А как поживают наши соратники? – спросила экстрасенша. – Как там Алексис? Много ли натворил добрых дел?
Мякин, расправляясь с утренней кашей, ответил:
– Я вчера из наших никого не видел.
Экстрасенша, аккуратно помешивая свою кашку, несколько удивлённо спросила:
– Так это что – получается, пустой день? Без замечаний?
– Пока неизвестно, – ответил Мякин. – Может, сегодня всё прояснится.
Подвинув второе блюдо к себе поближе, экстрасенша, похоже искренне, спросила:
– А у вас, у вас лично день получился? В смысле наших тайных дел?
– Тоже не очень, – ответил Мякин. – Как-то не сложилось.
Сказав так, Мякин вспомнил вчерашнее своё замечание по кофейному автомату.
«Опять я обманул её, – подумал он и тут же оправдал себя: – Так и должно быть». – Мякин мысленно произнёс последние слова Орбодина и насупился.
Экстрасенша, кажется, заметила его некую неловкость, улыбнулась и сказала:
– Придётся сегодня интенсивно потрудиться.
– Придётся, – согласился Мякин и предложил: – Может быть, чашечку кофе?
– Да, пожалуй, – ответила экстрасенша.
У кофейного автомата со вчерашнего дня ничего не изменилось, только очередь стала длиннее и порядка в ней не было. К впереди стоящим подходили знакомые из зала, а потому Мякин к автомату практически не приближался. Сносное утреннее настроение у него постепенно улетучивалось, на смену ему пришло то ли уныние, то ли желание заявить некоторым, кто они есть на самом деле.
Мякин несколько минут раздумывал по поводу сложившейся обстановки, выбирал, как ему поступить – терпеть это безобразие или скромно возмутиться, – и он решил возмутиться. Когда в очередной раз к впереди стоящей даме подрулил довольно молодой человек с пустой чашкой наготове, Мякин совершил громкое заявление:
– Граждане отдыхающие! Соблюдайте очерёдность! А если кто-то из вас считает себя умнее всех остальных и лезет без очереди, то я могу твёрдо сказать, что он хам натуральный!
Мякин замолчал. Сердце стучало, в голове что-то покалывало, но он всё-таки был очень доволен собой и даже сильно изумился своей смелости. Несколько секунд он восстанавливал дыхание, которое у него сбилось от таких волнительных слов. Но увы – втиснувшийся в очередь молодой человек невозмутимо оставался на своём месте, только дама, пустившая его, откровенно повернулась к Мякину спиной.
«Да, – подумал Мякин, – сила слов не действует».
Он в несколько возбуждённом состоянии решился на крайние меры, то есть втиснуться в очередь перед молодым человеком. При этом ему пришлось осуществить сложный манёвр: аккуратно подвинуть женщину, стоявшую перед нахалом. В первые секунды по окончании мякинского передвижения в очереди воцарилось великое недоумение, вплоть до всеобщего как будто бы столбняка. Это напряжение жаждущих кофе Мякин ощутил всей своей фигурой. Откуда-то сзади, где находились нахал и дамочка, повеяло жутким холодом и ещё какой-то мрачностью – по крайней мере, от этого мякинская спина напряглась и весьма захолодела. Мякин собрал волю в кулак и приготовился отразить любые атаки на свою новую позицию в очереди.
– Вам помочь? – услышал он сзади голос экстрасенши.
Мякин с двумя чашками в руках обернулся и сухо ответил:
– Я справлюсь. Уже скоро.
Нахал и его дамочка делали вид, что глубоко презирают Мякина, и специально в его сторону не смотрели. Экстрасенша, конечно, обратила внимание на некоторую напряжённость в очереди и даже враждебность кофеманов, стоящих за Мякиным. Она, наверное, чтобы снизить градус недовольства, как-то подружески произнесла:
– Доброе утро, товарищи! Сегодня у нас почти праздник – намечается солнечный день! Встретим его с улыбкой и радостью!
Но призыв экстрасенши не нашёл должного отклика, и только мужчина, терпеливо ожидающий наполнения своей чашки, довольно спокойно ответил:
– Да, хороший будет день. Вот кофейку изопьём и по процедурам.
Когда Мякин с экстрасеншей расположились за столом с чашечками горячего кофе, она спросила:
– Догадываюсь: у вас там, у автомата, возникли проблемы?
– Пустяки, – уверенно ответил Мякин. – Пришлось сделать замечание действием.
– О! – удивилась экстрасенша. – Даже действием! Вас можно поздравить с таким ярким началом дня?
– Да, – попивая кофе, неуверенно ответил Мякин.
– Вас не радует такое начало? – спросила она.
– Не очень, – ответил Мякин. – Слова не доходят до сознания – пришлось физически наводить порядок. Мне это не свойственно, то есть, я хотела сказать, что физика – это грубо и неинтеллигентно.
– Можно согласиться с вами, но не во всём. Есть случаи, обстоятельства, когда физические воздействия являются чуть ли не единственным способом устранить нарушение или навести порядок. Но это чревато… – Экстрасенша сделала паузу. – Чревато вы сами понимаете чем.
– Насилием… Так вы хотели сказать? – продолжил Мякин.
– Да, но я бы ещё добавила следующее. Насилие, по-моему, бывает не только физическое. Бывает и моральное, от которого можно пострадать не менее сильно, чем от физического. Вы согласны?
Мякин задумался и ответил:
– Вы, конечно, правы. Всё дело в соразмерности действия и противодействия.
Они допили кофе. Зал столовой постепенно пустел.
– Вы знаете, мне иногда кажется, что общество «заправцев» – общество насильников, – сказал Мякин. – Вы так не думаете?
Экстрасенша усмехнулась и ответила:
– Дорогой соратник, это всё игра, и не стоит сильно рефлектировать на мелкие неприятности. Вы, я вижу, привыкли подчиняться насилию – вот поэтому слишком серьёзно воспринимаете эту игру. Мы все то насильничаем, то подвергаемся насилию, и вы правы, когда говорите, что всё дело в соразмерности.
Разговор как-то затих сам собой – пора было покинуть помещение. Мякин встал первым.
– Нам, наверное, пора заняться процедурами?
– Да, пора, – ответила экстрасенша.
Они молча вышли из столовой.
– Ну что же? До обеда, до встречи? – сказала она.
– До встречи, – ответил Мякин и поспешил в ванный корпус.
Добрые женщины в белых халатах радостно встретили его.
– Вы вчера что-то к нам не зашли!
Мякин, не зная, что ответить, произнёс первое, что пришло ему в голову:
– Ходил к доктору – у меня что-то вроде аллергии на местную воду.
– Да? – удивились добрые женщины. – Тогда, может быть, мы сделаем вам менее концентрированную?
– Да, пожалуй, можно и убавить, – согласился Мякин, а сам подумал: «И мне можно убавить свою активность по переходу к новому человеку. Хлопотное это дело – переделывать самого себя».
За обеденным столом собрались все. Молодая пара сосредоточенно и даже несколько торопливо уничтожала обеденные яства.
– Торопимся? – как бы ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла экстрасенша.
– Ага, – дуэтом ответили молодые. – Хотим не опоздать на экскурсию.
– Молодцы! – похвалила экстрасенша. – А мы что же, всё по процедурам? – обратилась она к Мякину.
Мякин оторвался от любимого куска жареного мяса и удивлённо ответил:
– А разве процедуры здесь не главное?
– Получается, что для молодёжи не главное, – продолжила экстрасенша.
Мякин всё-таки прожевал последний кусок мяса и только тогда изрёк:
– Я здесь первый раз, мне пока что процедуры интересны, и… – Он хотел сказать, что и отдыхающие, по крайней мере некоторые из них, ему весьма любопытны, но решил закончить фразу по-другому: – И местная природа.
Молодёжь быстро расправилась с обедом и, на ходу попрощавшись словами «Пока, до вечера», выскочила из зала. Мякин и экстрасенша остались вдвоём.
– А как у вас с планами на вечер? – спросила экстрасенша. – Может быть, выберем какие-нибудь развлечения, тем более что вы сами сказали: ваш вчерашний вечер не получился?
Мякин попробовал в ответ сделать угрюмое и усталое лицо, но не нашёл в своём арсенале подходящих воспоминаний.
– «Лампадка, – подумал он, – не очень подошла бы к этим обстоятельствам, мог получиться грустный испуг». – И Мякин остался с обычным послеобеденным лицом. Домашние хорошо знали это выражение – нечто среднее между лёгкой меланхолией и спокойным удовольствием от знакомой еды.
– Ну так как же – решайте! – настаивала экстрасенша.
Мякин тихо соображал, что же ответить, и придумал нейтральный ход:
– Доживём до вечера – тогда и решим.
– Отлично, – почему-то обрадовалась экстрасенша и, заметив на лице Мякина некоторую расслабленность, добавила: – Но всё равно стоит заранее об этом подумать. Итак, до вечера.
Мякин кивнул головой. Экстрасенша вышла из столовой, а он допил сок и не спеша двинулся к выходу. В холле его поджидало тайное общество в полном составе.
– Присоединяйтесь, – поприветствовал его пузатый Алексис. – Давненько не встречались!
– Всего один вечер, – уточнил Мякин.
– Целая вечность! – добавила интеллигентка.
Мякин пожал плечами и расположился между двух дам.
– Вот наш коллега совершил с утра грандиозное действие! – заявила экстрасенша. – Восстановил свои права в очереди за кофе.
– Наш камарадос, – поправил её пузатый.
– Алексис, какая разница, как нас называть, главное – действовать, – возразила интеллигентка.
Мякину не понравился этот пустой разговор, и он несколько резковато заметил:
– Кто-то обещал приобщить новых членов или, как вы выразились, камарадос.
– Да, обещали, и к вечеру слово своё сдержим, – ответил пузатый. – Встретимся, как обычно, в банкетном зале.
– И непременно с танцами, – добавила экстрасенша.
– Для камарадос слово дамы – закон! – торжественно объявил пузатый.
После слов пузатого наступила пауза – вроде бы и говорить было не о чем. Мякин, повертев головой по сторонам, предложил:
– Так можем расходиться? Итоги подведём вечером.
– Да, – согласился пузатый и, улыбнувшись, добавил: – Вручение орденов и медалей перенесём на вечер.
– Алексис, ты опять шутишь! Могут подумать, что ты действительно что-то собрался вручать, – произнесла интеллигентка.
– Мадам, не подрезайте крылья нашей фантазии! Без фантазии заскучаем и заплесневеем.
– Хорошо, хорошо. Пожалуйста, фантазируйте, – согласилась интеллигентка. – Мальчикам это свойственно.
– И девочкам тоже, – добавила экстрасенша.
До вечера Мякин навёрстывал упущенное и процедурничал в строгом соответствии с графиком. В основном всё прошло гладко, за исключением скипидарных ванн для мякинских рук. Почему-то в назначенное время перед ним оказалась довольно молодая особа, и на его просьбу объявить своё время процедуры он ответа не получил. Особа молчала, словно партизан на допросе. Мякин подумал: может, она глухая, но по её недовольному повороту головы догадался, что слышит она его хорошо. Мякин сразу заподозрил неладное. Ему показалось, что эта молчаливая дамочка желает ущемить его право по своевременному оскипидариванию мякинских рук. Мякин не стал вторично задавать вопрос, а просто встал у самой двери в ожидании, что та когда-нибудь откроется. Ждать пришлось недолго – дверь приоткрылась, и медсестра, появившаяся в проёме, сделав удивлённое лицо, перевела взгляд на сидящую молодую особу и произнесла:
– Можно заходить.
У Мякина мелькнула страшная мысль, что он присутствует при сговоре персонала с пациенткой и его право может быть попрано самым наглым образом. Мякин заставил себя вспомнить Казлюка – от этого лицо его приобрело противно-возмущённое выражение, и он громко заявил:
– Сейчас моя очередь! – И тут же, обращаясь к сидящей особе, спросил: – А у вас на какое время назначено?
Ответа не последовало. Особа недовольно поднялась из кресла и невнятно пролепетала:
– Ну я тогда попозже.
Медсестра в ответ тоже как-то неуверенно произнесла:
– Хорошо, тогда подойдёте потом.
Когда Мякин опустил руки в тёплую скипидарную воду, медсестра укоризненно заметила:
– Джентльмену можно было бы и пропустить даму.
На что Мякин, как ему подумалось, резонно ответил:
– А меня об этом можно было бы и попросить.
– А что, джентльмену самому не догадаться уступить место даме? – настаивала медсестра.
Мякин пошевелил пальцами в тёплой белёсой воде и, как бы размышляя, ответил:
– Да, конечно, и так можно было бы поступить, но я же спросил, а ответа не получил.
– Наверное, так спросили, – продолжила медсестра. – Как спросили, так вам и ответили.
Мякин перестал шевелить пальцами в скипидарной воде.
– Не остыло? – спросила медсестра.
– Да нет. Всё хорошо, – ответил Мякин и подумал: «Я, наверное, не прав. Надо бы помягче быть с дамами».
– Всё, заканчиваем, – произнесла медсестра. – Осторожно вынимаем руки и вытираемся полотенцем.
Мякин в точности исполнил указания и, покидая кабинет, заметил:
– А всё-таки, почему она мне не ответила?
Медсестра пожала плечами и, ничего не ответив, попрощалась:
– До свидания. Приходите в своё время.
В банкетный зал Мякин явился первым, когда ещё только-только открыли двери, ещё официантка что-то подправляла на столах. Мякин огляделся – замечаний к антуражу помещения у него не нашлось. Кривая штора исправлена. Он расположился за тем же столом, где обычно заседало его общество «заправцев», заказал себе кофе и приготовился к встрече остальных членов.
Первой появилась экстрасенша. В этот раз она выглядела скромно, без ярких украшений, и в то же время её изящный костюм придавал ей некую элегантную деловитость. Мякин подумал:
«Наверное, так должна выглядеть деловая женщина, какой-нибудь начальник».
Он мысленно задал себе вопрос: «Если бы вместо Герасима Ильича у меня была такого типа начальница, сработался бы я с ней?» Ответа Мякин не нашёл, поднялся со своего места и, как джентльмен, усадил гостью за стол.
«Ох уж эти джентльменские штучки! – подумал он. – Надо встать, поприветствовать даму, помочь сесть, пододвинув стул. Надо бы и ручку поцеловать…»
Но ручку Мякин не поцеловал, резонно полагая, что на деловой встрече это делать не следует.
– Скучаем? – произнесла экстрасенша.
Мякин как-то замешкался с ответом и произнёс всего лишь одно слово:
– Ждём-с.
«Чего это я прибавил это “с”? – подумал он. – Глупость какая-то получилась». И, вспомнив героя одного из кинофильмов, который «с» прибавлял к каждому слову, представил себе, что экстрасенша получила бы такой ответ: «Да-с, скучаем-с от чуйств-с».
«Фу, как нехорошо!» – подумал Мякин и, стараясь исправить неприятное впечатление, вслух добавил:
– Что желает наш соратник по борьбе?
Экстрасенша весело ответила:
– Соратник желает хорошего вина и музыки.
– Отличное желание! – согласился Мякин и, продолжив ироничный тон, произнёс: – Я покину вас на минуточку для исполнения желаний.
– И немедленно! – добавила экстрасенша.
Мякин поднялся из-за стола, представил себе, что он человек из особых персон, а соответственно, обладает навыками деловой походки, и энергично зашагал к буфету. Упитанная официантка скучала за стойкой и как-то вяло, даже рассеянно наблюдала за приближением Мякина.
– Можно нам вина и музыку? – спросил Мякин и, вспомнив, что ему ещё не принесли кофе, добавил: – И кофе, пожалуйста. Я его давно заказал.
Упитанная официантка встрепенулась, сотворила на лице стандартную улыбку и ответила:
– Сию секундочку.
Она засуетилась у кофейного автомата, а Мякин остался стоять в ожидании исполнения заказа. Официантка, заметив, что Мякин не собирается уходить, произнесла:
– Я вам всё принесу.
– И музыку? – спросил Мякин и решил не покидать занятую позицию до тех пор, пока хоть что-нибудь ему не подадут.
– Не беспокойтесь, сейчас и музыка будет, – ответила официантка. – Можете присесть.
Мякин не уходил. Он стоял у стойки, словно часовой у склада с продуктами, и пристально наблюдал за действиями официантки. Автомат фырчал, издавая шипение и бульканье. Официантка равнодушно наблюдала за миганием ламп и, когда в чашку полилась долгожданная коричневая жидкость, произнесла:
– Вот и кофе ваш получился. Вам с сахаром или без?
Мякин ответил:
– Без. И, пожалуйста, не забудьте вино и музыку!
Официантка наконец-то поняла, что Мякин не сдвинется с места, пока она не сделает всё, что он просит, и, повернувшись лицом к буфету с винными бутылками, спросила:
– Выбирайте – какое желаете?
Мякин несколько растерялся от винного изобилия и некоторое время лихорадочно рассматривал совершенно незнакомые ему этикетки. Официантка терпеливо ждала ответа Мякина, ему даже показалось, что она специально не торопила его, наслаждаясь его растерянностью. Настроение мякинское совсем испортилось, ладони подозрительно увлажнились, предвещая полный отказ мыслительной деятельности. Это состояние он испытывал довольно редко – когда Герасим Ильич был недоволен отчётом и мрачно удерживал долгую паузу между неприятными для Мякина фразами.
Мякин громадным усилием воли выдавил из себя:
– А что вы посоветуете для дамы?
Упитанная официантка, видимо, удовлетворившись созерцанием растерянного клиента, мельком взглянула на экстрасеншу, сидящую в глубине зала, и заявила:
– Как по мне, так я люблю сладенькое. – И указала на одну из бутылок.
Мякин ожил – кажется, проблема решалась автоматически.
– Хорошо, – ответил он. – Давайте это. А как оно называется?
– Вот, смотрите сами. – Официантка выставила бутылку на прилавок.
Мякин наклонился, чтобы рассмотреть этикетку, а официантка предложила:
– Я открою, а вы попробуйте.
Мякин снова занервничал: а вдруг ей (он имел в виду экстрасеншу) вино не понравится – куда он тогда денет целую бутылку?
– Не беспокойтесь, – отреагировала на мякинскую нерешительность официантка. – Если вам не понравится, откроем другую.
Мякин от безысходности кивнул. У него промелькнула сумасшедшая мысль: «В случае чего выпью всё сам».
Официантка открыла бутылку и налила немного вина в бокал. Мякин сделал маленький глоток. Сладкая, терпкая жидкость приятно удивила его язык. Мякин не сразу проглотил вино – он поболтал его во рту и, довольный вкусом, проглотил сладкую, плотную жидкость. Официантка невозмутимо ожидала мякинского решения. Он ещё раз попробовал пурпурную жидкость и с некоторым сомнением произнёс:
– Да, это подойдёт.
Официантка выставила на поднос два бокала, открытую бутылку и мякинскую чашку с кофе.
– С вас… – И она назвала стоимость заказа.
Мякина названная сумма несколько удивила – он сравнил её со стоимостью своего каждодневного обеда, мысленно вздохнул и подумал:
«Дороговато быть джентльменом!»
Он расплатился, взял в руки поднос и настойчиво спросил:
– А когда же будет музыка?
– Секундочку, – ответила официантка и нагнулась к аппаратуре, стоявшей внизу.
Задние округлости официантки нисколько не удивили Мякина – он мысленно представил себе, как сложно этой ещё не старой женщине двигаться в тесном буфетном пространстве. Зазвучала лёгкая танцевальная музыка, и Мякин, стараясь быть ловким и элегантным, двинулся с подносом к своему столику. За столом уже образовалась большая компания. Кроме экстрасенши, пузатого и интеллигентки мякинский взор обнаружил аккуратного старичка со старушкой. Коллектив что-то активно обсуждал и обратил внимание на Мякина только тогда, когда он вплотную приблизился к столу.
