Влад Стифин
Мякин
– Вы обещали рассказать техническую историю. Помните?
Моряк обернулся, взглянул на Мякина и, еле заметно улыбнувшись, ответил:
– Помню. – Он вернулся к своей койке, грузно расположился в ней и продолжил: – Весёлая история была. Жаль только, участников маловато: я да матрос-салага.
Дверь палаты неожиданно отворилась, и дежурная объявила:
– Мякин, к вам гостья.
Мякин торопливо встал и ответил:
– Да, конечно.
– Стойте, стойте! – возмутился моряк. – Мы ещё не готовы. Дайте хоть минуточку!
Мякин, поправляя пижамную куртку, быстро согласился:
– Да-да. Через минуточку.
Ровно через минуту в палате появилась Раиса. Она благоухала и сияла во всей своей жизнерадостной чувственности.
– Мякиша, как мы все по тебе соскучились! – вместо приветствия произнесла она.
Мякин в ответ ничего более умного не придумал, а только удивлённо произнёс:
– Да?
– Конечно да! Конечно да! – затараторила Раиса. – И Герасим Ильич о тебе справлялся уже несколько раз. Спрашивал: «Как там наш Мякин?»
– Ну и что вы отвечали? – нахмурившись спросил Мякин.
– Отвечали, что лечится, – сказала Раиса и, оглядывая палату, добавила: – А у вас тут просторно, даже танцевать можно.
– Вот-вот. Можно танцевать, – скороговоркой пробасил моряк и накинулся на Мякина: – Ты что же, матрос, так хмуро встречаешь такую красавицу?
Он, стараясь быть элегантным, подошёл к Раисе и, широко улыбнувшись, произнёс:
– Наш экипаж рад приветствовать королеву на своём борту! Разрешите ручку поцеловать?
Раиса улыбнулась и со словами «очень приятно» подала ему руку. Приложившись к ручке, моряк заявил:
– Ну, матрос, аж завидую тебе: такая королева тебя посетила! – И, обращаясь к Раисе, добавил: – Располагайтесь, Ваше величество, средь своих подданных и повелевайте!
Раиса искренне расхохоталась и ответила:
– Королева повелевает одарить вас сладостями и вкусностями за служебное рвение.
Она достала из аккуратного пакетика две коробочки с конфетами и по очереди вручила их моряку и Мякину.
Моряк, принимая конфеты, произнёс:
– Воистину королевский подарок!
А Мякин, не соображая, как реагировать на происходящее, застыл с коробочкой в руке посреди палаты.
– Ну что ж, тогда изложите своей королеве, какова обстановка в королевстве и как живётся подданным. Не притесняют ли кого? – Раиса присела на стул и, ожидая ответа, ещё раз внимательно осмотрела палату.
– Нынче у нас полный штиль. В сухом доке стоим, Ваше величество, – уже не очень весело ответил моряк и добавил: – Лучше уж вы повеселите нас, простых смердов, как и что происходит там, на просторах королевских?
Раиса, улыбаясь, повторила:
– На просторах королевских, – и, взглянув на Мякина, произнесла: – Ждём мы вас там здоровыми и крепкими.
Моряк на несколько секунд задумался, а затем как-то совсем не оптимистично пробасил:
– А сие от нас мало зависит. Уже мало, – добавил он и, всё-таки улыбнувшись, пояснил: – Теперь всё от вас, от молодёжи идёт, – и обращаясь к угрюмому Мякину, почти в приказном тоне заявил: – Матрос, да не стой ты столбом, словно скала на фарватере! У нас красавица, а ты молчишь!
– Да, Мякиша, ты словно не рад, – произнесла Раиса. – Пресный какой-то!
Услышав эту фразу, Мякин как бы очнулся и спросил:
– Почему пресный?
– Пресный – значит не солёный ты, матрос! – ответил за Раису моряк.
Мякин внимательно посмотрел на коробочку, которую держал в руках, потом взглянул на Раису и, наконец-то криво улыбнувшись, произнёс:
– Сейчас испробую конфету и стану сладким.
– Ага, – буркнул моряк и язвительно добавил: – Сладкий матрос. Как вам это понравится, королева?
Почувствовав некоторое давление со стороны моряка, Раиса задумалась и, решив защитить Мякина, ответила:
– Мне нравятся сладкие матросы. А вам что, только всё солёное подавай?
– Мне? – неожиданно удивился моряк и как-то уж совсем искренне и наивно ответил: – Да мне теперь хоть что подавай – всему буду рад. Да уж извините, мадам! Мешаю я вам. Общайтесь без стеснения. Моряк замолкает, как старая рында без язычка.
– Да-да, – быстро произнесла Раиса и, спохватившись, поправилась: – Вы мне совершенно не мешаете, да и мы можем выйти в коридор. Мякиша, мы можем выйти в коридор?
– Конечно можем, – довольно бодро ответил Мякин.
– Да-а… – протяжно и как будто обиженно согласился моряк. – Что тут со старым дураком балагурить – только время терять!
– Что вы, что вы! – засуетилась Раиса. – Вы не так нас поняли. Нам интересно ваше мнение, то есть интересно быть с вами рядом, с мудрым человеком. Мякиша, что ты молчишь? Ты согласен со мной?
– Разумеется, согласен, – быстро ответил Мякин. – Мы мудрость всегда уважаем.
– Все так говорят, чтобы отделаться от нас, – проворчал моряк и, видимо, не желая продолжать эту тему, удалился к окнам.
Раиса и Мякин недоумённо переглянулись и почти в унисон произнесли:
– Простите, мы не хотели вас обидеть.
Моряк, не добравшись до окон, остановился и не оборачиваясь ответил:
– Меня обидеть нельзя. Вы уж не обращайте на меня внимания. Извините старого моряка за назойливость. Простите. – И он вплотную подошёл к оконному стеклу.
Неловкая тишина образовалась в палате. Моряк долго смотрел в окно, Раиса – вопросительно на Мякина, а Мякин – то на коробочку в руках, то на стоящего невдалеке моряка. Пауза в разговоре продолжалась довольно долго. Первым нарушил тишину Мякин.
– Давайте продолжим общение, – произнёс он, вроде бы ни к кому не обращаясь.
– Давайте, – сразу же согласилась Раиса.
Они одновременно посмотрели в сторону моряка и застыли в ожидании его реакции.
– Давайте, – не оборачиваясь ответил моряк.
– Расскажите нам что-нибудь поучительное, – предложила Раиса.
Мякин наконец-то определился с коробочкой и положил её на тумбочку.
– Да, пожалуйста, что-нибудь поучительное или техническое, как обещали, – поддержал её Мякин.
Моряк обернулся и ответил:
– Хорошо, техническое так техническое.
Он вернулся на своё место, улёгся на постель и, заложив руки за голову, произнёс:
– Не возражаете, если буду рассказывать в горизонтальном виде?
– Не возражаем, – ответил Мякин.
– Было это давно, когда ваш покорный слуга был молодым и зелёным и служил второй год на флоте. – Моряк, глядя на потолок, слегка улыбнулся (наверное, вспоминая приключения молодости) и продолжил: – Выбрал наш мичман себе помощника из молодых. Долго присматривался к стриженым – хотелось ему абсолютно надёжного посадить на вещевой склад. На то, наверное, и основания у него были: два предыдущих каптёрщика на складе не прижились, подвели мичмана. Говорили, подвели по мелочам, но мичман уж очень принципиальным был – хотелось ему установить на вверенном объекте идеальный порядок.
Моряк прервал рассказ, закрыл глаза и почти минуту молчал. Мякин и Раиса терпеливо ждали продолжения. В конце паузы Мякин даже подумал, что моряк заснул, но тот открыл глаза и тихо произнёс:
– Простите, чуть вздремнул.
Мякину захотелось напомнить моряку, о чём он говорил:
– Вы нам рассказывали о мичмане и его молодом помощнике.
– Да помню я, матрос, – ответил моряк и продолжил рассказ: – Ну так вот, выбрал мичман себе надёжного помощника, так сказать, вверил ему склад, посадил в каптёрку идеальный порядок наводить. Сейчас уж точно и не помню, но через день-два решил я в каптёрку зайти к молодому – чего-то мне понадобилось. Открываю дверь – и обомлел на пороге…
Моряк поднялся с койки, как будто хотел как-то по-театральному, более выразительно показать слушателям, как его поразило увиденное. Он развёл руки в стороны и продолжил:
– Одним словом, остолбенел я от увиденной картины. Молодой поливает вверенное ему пространство из огнетушителя. Да норовит весь пол залить грязной пеной. Брызги летят окрест, стены и мебель каптёрскую портят до неузнаваемости.
Моряк вновь сделал небольшую паузу, оглядел слушателей и, убедившись, что рассказанное не очень-то их ошеломляет, спросил:
– Думаете, этот деятель пожар в каптёрке тушил? – И, не дожидаясь ответа, пояснил: – Не было у него никакого пожара. Это он огнетушитель проверял. Технический вопрос у него образовался.
– Как проверял? – удивлённо спросила Раиса. – Зачем же помещение так портить?
– А-а, ошеломились! – обрадовался моряк. – Вот и я ошеломился. – Моряк продолжил рассказ: – Стою на пороге, опасаюсь за брюки: обрызгает этот деятель мои клёши выходные. Кричу ему с недоумением: «Чего это здесь происходит?», а в ответ, сквозь усердное сопение: «Огнетушитель проверяю».
Через некоторое время закончилось это безобразие, пена в огнетушителе иссякла. На полу слой коричневой жидкости, и всё вокруг в гадости этой, а посреди – молодой с пустым агрегатом и испуганными глазами, удивлённо оглядывающий результаты своей деятельности. «Ты это зачем всё…?» – спрашиваю я его и чувствую: влетит ему за это от мичмана о-го-го, и жалко мне его, и страшно за судьбу его матросскую стало. Продолжаю говорить слова ему утешительные, а сам соображаю, что ступор на молодого напал и не может он определиться, что ему дальше делать. Можно сказать, вокруг аварийная ситуация образовалась, катастрофическая…
Неожиданно щёлкнул дверной замок палаты. Мякин вздрогнул и инстинктивно повернул голову. Заметив это, моряк произнёс:
– Не боись, матрос. Всё закончится хорошо. Одним словом, хэппи энд будет.
– Будем ужинать, – услышали все голос раздатчицы.
– Будем, будем, – ответил моряк.
Раздатчица прогремела тележкой и недовольно проворчала:
– У вас ещё посетители. Пора заканчивать, девушка. Пора.
Раиса улыбнулась и ответила:
– А мы, собственно говоря, и закончили. Сейчас я удалюсь, не волнуйтесь. – И, обратившись к Мякину, спросила: – Мякиша, ну я передам от тебя всем привет, скажу, что ты поправляешься и что… – Она сделала небольшую паузу, ожидая, что Мякин что-то добавит, но Мякин промолчал. – Что ты скоро вернёшься?
Мякин подумал и тихо ответил:
– Если ты принесёшь мне зимнюю одежду.
Раиса изумлённо уставилась на Мякина и только через полминуты отреагировала:
– А что… – Она, наверное, хотела спросить: «А что, больше никто не может Мякину принести одежду?», но на ходу передумала и произнесла:
– Да, Мякиша, конечно принесу. Завтра и принесу.
– Благодарю, – сказал Мякин и добавил: – Большое спасибо.
– Не за что, – ответила она и, взглянув на моряка, расставляющего тарелки с ужином, сказала: – Ну, я пойду. – И, как бы раскланиваясь, добавила: – Приятного аппетита, поправляйтесь и спокойной ночи.
Моряк обернулся и торжественно объявил:
– Господа, кушать подано! О! Королева нас покидает! Матрос, это грустное событие надо бы как-то отметить. Может быть, нам стоит организовать почётный караул? Как ты думаешь, матрос?
– Почётный караул? – машинально переспросил Мякин.
– А что? Наша королева разве его не достойна? – пробасил моряк.
Мякин неуверенно ответил:
– Пожалуй, да.
– Тогда в одну шеренгу становись! – гаркнул моряк и изобразил стойку смирно.
Мякин остался стоять посередине палаты.
– Не стой столбом, матрос! Исполняй команду! – прогудел моряк.
Мякин засуетился, попытался встать за моряком, затем догадался, что это не то, что предложил последний, и встал справа от него. Моряк недовольно хмыкнул и аккуратно своей правой ручищей передвинул Мякина налево от себя.
– Ты, матрос, совсем субординацию не соблюдаешь – вот где молодому надо стоять!
– Да-да, – быстро согласился Мякин и вытянул руки по швам.
Раиса, изображая большого командира, прошла вдоль строя из двух пациентов и произнесла:
– Вольно, моряки! Прощайте! – Затем подошла к двери и уверенно постучала в неё кулачком.
После её ухода моряк и Мякин некоторое время ужинали молча, а затем Мякин спросил:
– А зачем же он включил огнетушитель в каптёрке? Он, наверное, это случайно сделал?
Допивая чай, моряк прогудел:
– А пёс его знает, что ему в голову пришло! Объяснил, что, разглядев дату заправки и гарантии, подумал…
Моряк сделал многозначительную паузу и эмоционально продолжил:
– Он, видите ли, подумал, дырявый бот! Он подумал, что гарантия у огнетушителя вся вышла, и нажал на механизм. Вот процесс и пошёл.
– А что потом? – поинтересовался Мякин.
– Потом? – не торопясь ответил моряк. – Потом мы разделись и вдвоём несколько часов отмывали помещение. Отмыли.
Мякин мысленно представил действия отмывальщиков и в знак понимания сложности процесса восстановления порядка в каптёрке покачал головой.
– Получается, что вы спасли матроса? – вопросительно произнёс Мякин.
– Получается, что спас, – подтвердил моряк. – А как же не помочь земеле!
– Земеле? – удивился Мякин.
Моряк встал, прошёлся по палате, заглянул в окно. Осенняя темнота окружила клинику.
– Земляком оказался молодой, – пробасил моряк и надолго замолк.
Собеседники этот вечер провели молча. Мякин размышлял о том, как он вырвется из заперти и что будет делать дальше. Это «дальше» у него никак не складывалось в ясную, чёткую картину. Воображение рисовало свободное и счастливое существование, но что-то конкретное представлялось слабо. Как только он пытался вообразить нечто вещественное, осязаемое, по-бытовому понятное, то получалось, что это контора со своими заморочками или что-то домашнее, настолько привычное, а потому и серое, обыкновенное, и даже надоевшее.
Моряк на своей койке задремал и, тихонько посапывая, периодически вздыхал. «Ему, наверное, снилось солёное море, а может быть, даже океан», – подумал Мякин и закрыл глаза. И приснилось ему свободное и счастливое существование. Ничего особенного вроде бы и не происходило, да и не было вокруг ничего. Что-то туманное и светлое окружало его. Иногда появлялись какие-то лица, как будто бы знакомые, но он их раньше не знал. Туман был сначала тёплым, потом похолодало. У него замёрзли руки, потом – ноги, затем страшный холод обрушился на всё беззащитное мякинское тело, и он проснулся.
Моряк стоял у открытого окна и дышал свежим воздухом.
– А, матрос! Проснулся. Извини, кислородом решил подышать. Заморозил я тебя. Сейчас всё задраю.
Моряк закрыл окно, ещё некоторое время постоял, решительно повернулся и произнёс:
– Что, матрос, собрался рвануть в самоволку?
Мякин спросонья не понял вопроса и ответил:
– Сон какой-то странный, про свободу снился.
– Вот и сон про то самое, про самоволку, – согласился моряк.
Мякин приподнялся, сел на кровать и посмотрел на часы.
– Это что же, уже ночь? – спросил он.
– Глубокая, – подтвердил моряк и добавил: – Глубокая ночь… – странная фраза. Тебе не кажется так, матрос?
– Так все говорят, – ответил Мякин.
Моряк погасил большой свет, включил настольную лампу и тихо сказал:
– Вот и ночь стала глубже, а мы уже бодрствуем. Придётся посиделки устроить. Ты как, матрос, не возражаешь?
Мякин не возражал, тем более что сон прошёл и дремотное состояние исчезло вместе с ним.
– Везёт тебе, матрос, такая дивчина к тебе пришла! Красуля, да и только.
Мякин решил ответить комплиментом и произнёс:
– Ваша тоже красуля.
– Да, – вяло согласился моряк и продолжил: – По молодости поураганил я. Теперь без волнений. Были красули, а теперь супруга.
Мякин пробурчал что-то одобрительное по поводу супруги, на что моряк, кашлянув, странно отреагировал. Он после небольшой паузы сухо пробасил:
– Супруга – это не дивчина, моряк. Да ты и без меня это должен знать.
Мякин подумал, что не стоит вмешиваться в чужую супружескую жизнь, и никак не отреагировал на последнюю реплику моряка, а сам моряк и не собирался продолжать разговор на эту тему, он глубоко вздохнул и произнёс:
– Ты, матрос, вижу, решил на свободу вырваться, нюхнуть, так сказать, либертории?
– Чего нюхнуть? – спросил Мякин.
– Свободной территории, – пояснил моряк.
– Свободная территория… – в раздумье повторил Мякин.
– Либертория – это манящая, сладкая жизнь без обязательств, – добавил моряк. – Многие хотели бы так существовать, но не решаются броситься в этот омут свободы.
– Почему омут? – снова спросил Мякин.
– Омут, омут… Вот именно: омут, – подтвердил моряк. – Нырнул туда – и всё. Пропал человек. Сразу пропал. В отличие от трясины.
Мякин затих, предчувствуя, что моряк расскажет что-то интересное, но моряк молчал. Он как будто что-то вспоминал про себя, но совсем не собирался излагать это «что-то» Мякину. В палату заглянула медсестра:
– Не спится? – тихо спросила она.
– Не спится, не спится, подружка, – ответил моряк. – Ты, голубушка, не беспокойся за нас: мы с вечера так придавили, что весь сон до утра вышел.
– Может быть, что-нибудь дать? – спросила она.
– Мне не надо, – ответил моряк. – Матрос, а ты чего-нибудь желаешь?
Мякин ничего не желал и отрицательно покачал головой. Моряк прилёг на постель и спросил:
– Так вы желаете, молодой человек, в либерторию?
Мякин немного подумал, прежде чем ответить, и спросил:
– Я что-то не понял: в чём разница между омутом и трясиной?
– А-а… – протянул моряк. – Это сразу не объяснишь. – Он покряхтел в постели и продолжил: – Омут – это нырнул и всё, а трясина засасывает – сразу и не определиться. Вроде палуба с трубой на месте, а корпус уже увяз.
Мякин задумчиво произнёс:
– Это если сравнивать детали, в конечном счёте – всё едино, пропал человек?
– В конечном счёте – итог тот же. Это ты, матрос, правильно уловил и потом начнёшь сравнивать, начнёшь сомневаться, а придут сомнения – пиши пропало, ничего не выберешь. Хорошо, если итог можешь разглядеть, а если итог не виден, то и выбрать не сможешь.
– Вы полагаете, что я уже выбрал? – спросил Мякин.
– Полагаю, полагаю, матрос, – подтвердил моряк. – И одежонку зимнюю себе заказал.
– А может быть, это я на всякий случай, – возразил Мякин.
Моряк немного посопел, поправил подушку и уверенно заявил:
– Ты, моряк, не темни. У нас это не принято – корабль можно загубить. Я человек простой, ваших гражданских марципанов не люблю. Нацелился сбежать – так и скажи. Не хозяйку же свою попросил одежду принести.
– Не хозяйку, – признался Мякин.
– Не хозяйку, – повторил моряк. – Значит, намеренья серьёзные, а там хоть скала, хоть айсберг – руль не отвернёшь. Не отвернёшь ведь, моряк, не отвернёшь?
– Не знаю, – промямлил Мякин.
– Эх, моряк, душа твоя пресная! Был бы помоложе – с тобой бы отчалил. Да куда уж мне – мой итог уже известен. – Моряк взглянул на часы. – Скоро побудка, а потом моё перебазирование. Расскажу-ка я тебе последнюю историю, если не возражаешь.
Мякин покорно ответил, что не возражает.
– Когда же это было? – начал свой рассказ моряк. – А впрочем, какое это сейчас имеет значение? – Он лёг набок, лицом к Мякину, и спросил: – Тебе, матрос, интересно знать, когда это было?
Мякин замешкался с ответом и не сразу произнёс:
– Наверное, интересно.
– Хорошо, матрос, напрягусь ради тебя и вспомню, когда это было.
Моряк лёг на спину, долго задумчиво смотрел в потолок, а затем продолжил:
– А было это тогда, когда пиво продавали на розлив в ларьках и очереди из жаждущих в жаркие дни скапливались возле них изрядные. И в этот раз обстановка сложилась жаркая – солнце ещё печёт прилично. Городской пейзаж раскалился. Народ за день перегрелся от жарищи. Мужики к ларькам пивным устремились – холодненького принять кружечку.
Двое молодцов в гражданском: белые рубашки, галстуки, тёмные костюмы с новенькими портфелями (мода тогда была такая у молодёжи – иметь хорошие кожаные портфели) встали в очередь за пивом. Обзавелись вожделенными кружечками с холодной светло-коричневой пенной жидкостью, отошли в сторонку от ларька и алкают горьковатый на вкус напиток. Замечают невдалеке мужичка бездомного, тоже употребляющего пиво, – угостил его кто-то сердобольный. Мужичок неказистый, заросший и небритый с давних пор. Одежонка на нём, что ни на есть – один хлам засаленный. Они на мужичка с интересом смотрят, а мужичок на них прищурился, пивко скромно потягивает…
Моряк закашлялся, сел на кровати, взглянул на Мякина и, убедившись, что тот внимательно его слушает, продолжил:
– Так некоторое время, поглядывая друг на друга, потребляли они пиво. Молодцы общались меж собой на злободневные темы, и один из них тихо замечает второму: что, мол, за жизнь такая никчёмная у того мужичка бездомного, просто жуть какая-то! На что второй ему весьма резонно отвечает: «А мужичок-то про нас, может, то же самое думает». – «Как это то же самое? – удивился первый молодец: – У нас с тобой что – жизнь такая никчёмная? Не верю, не может наша жизнь быть такой же!» – «Не жизнь такая, – отвечает ему второй молодец, – а оценка её со стороны мужичка». – «Да! – изумлённо согласился первый. – Мужичок щурится на нас и тоже может подумать, что наша с тобой житуха ужасная: одни обязанности, никакой свободы. Жара, а мы в галстуках и костюмах! Что за жизнь?» – «Смотри, отвернулся от нас, – говорит второй: – Наверное, противно ему на нас смотреть. Может, познакомиться с ним? Проверить наши догадки?» А мужичок допил своё пиво и тихо исчез в ближайшей подворотне.
Моряк прервал свой рассказ, встал с кровати, подошёл к окну. Темень раннего утра ничем не напоминала тот жаркий вечер, о котором шла речь в рассказе моряка, и Мякин подумал:
«Может быть, моряк пытается вспомнить то благодатное время и холодное пиво, только странно то, что герои его рассказа гражданские лица? Не морская это история», – решил Мякин и затаился в ожидании окончания рассказа.
– Ну что, матрос, всё понятно? – неожиданно спросил моряк.
Мякин повернулся в его сторону, взглянул на уже немного сутулую спину моряка и ответил:
– Сюжет, в общем-то, понятен: всё в жизни относительно.
– Да, – согласился моряк, – и не оборачиваясь добавил: – Вот и у нас с тобой всё относительно. Тебе, матрос, свободы хочется, и мне того же, но не дадут же – поздно уже.
– А, по-моему, свободу никогда не поздно получить, – заметил Мякин.
– Может быть, ты и прав, матрос, – согласился моряк.
Дверь палаты отворилась, и медсестра дежурным тоном объявила:
– Измеряем температуру. А вы уже встали – просто молодцы!
Она раздала термометры и по-деловому удалилась.
– Мернёмся, матрос? – произнёс моряк. – Уж в последний раз побрудершафим на градусниках.
– Да, – скромно согласился Мякин, запихнул под мышку холодное стекло и взглянул на часы.
А моряк долго рассматривал шкалу своего термометра, что-то пробурчал и, не стряхивая, так же заложил свой градусник под мышку. Затем наступил завтрак, и вскоре, когда начало светать, появился доктор с помощницей. Он стандартно поприветствовал двух пациентов и обратился к моряку:
– Ну, как мы себя чувствуем?
– Чувствуем, что передислокация грядёт, – ответил моряк.
– Да-да, – подтвердил доктор. – Ваша супруга уже здесь. Давайте осмотримся, и можно перебираться.
– Давайте, – без энтузиазма ответил моряк.
Доктор осмотрел пациента и сделал заключение:
– Да, конечно, там по вашей части есть специалисты. Вы не торопитесь – сейчас оформим документы и супруга вас заберёт. Ну-с, а как у вас? – Доктор обратился к Мякину.
Мякин вяло отчитался за прошедшие сутки. Доктор довольно кивнул и обратил внимание на книжку, лежащую у Мякина на тумбочке.
– Почитываем? – произнёс он.
– Да так, понемногу, – неохотно ответил Мякин.
Доктор внимательно взглянул на книгу, пытаясь прочесть её название, и, кивнув в сторону тумбочки, спросил:
– Я могу взглянуть?
– Смотрите, – равнодушно разрешил Мякин.
Доктор прочёл название, нахмурился, а затем, улыбнувшись, обратился к помощнице:
– Безобразие… Посмотрите-ка, что читают наши пациенты!
Помощница попыталась прочесть название мякинской книжки и, ещё не понимая, куда клонит доктор, ответила:
– Так они сами выбирают – нам и не уследить.
– Вот именно: сами, – согласился доктор. – А надобно нам контролировать, по крайней мере, рекомендовать.
Мякин насторожился и, не спуская глаз со своей книги и резонно опасаясь, что в сложившейся ситуации может оказаться без чтения, попытался возразить.
– У меня другого чтения нет. Не понимаю: чем она вам не нравится?
– О! Дорогой мой! Это драма, а вам для выздоровления требуется что-нибудь полегче, – ответил доктор и добавил: – Мы это… – он указал на книжку, – …у вас временно конфискуем.
Мякин забеспокоился ещё сильнее – он хотел было выхватить книгу из рук доктора, но сообразил, что этот поступок в такой клинике будет воспринят не очень хорошо, а потому решил сопротивляться словесно.
– Вы не имеете права, – тихо сказал он. – Это моя собственность.
На что доктор улыбнулся и ответил:
– Не волнуйтесь, дорогой мой. Мы здесь не будем волноваться. Нам это вредно. Ваша собственность священна. Но желательно, с учётом вашего временного недомогания, читать вам про… – он немного задумался и пояснил: – Читать про зверушек, путешествовать с приключениями. Вот ваша тема, дорогой мой, но никак не драмы и не дай бог трагедии.
– Коллега. – Доктор обратился к помощнице. – Мы можем подобрать молодому человеку что-нибудь из лечебного чтения?
Коллега задумалась и ответила:
– Можно предложить про одинокого на острове. У нас на отделении лежит на полке.
– Это очень хорошо, – обрадовался доктор. – Одинокий на острове, и конец счастливый. Вот это и почитаете. Небось давненько не перечитывали?
– Давненько, – согласился Мякин. – А это… – Он указал на свою книгу. – Вы не заберёте?
Доктор полистал мякинскую драму и ответил:
– Оставим вам на потом. Дома дочитаете.
Мякин кивнул; книгу об одиноком на острове он читал очень давно – в детстве – и подумал, что, действительно, её стоит перечитать снова.
– Вот и славненько: молодой человек внял нашим рекомендациям! – подытожил доктор и, осмотрев Мякина, заключил: – Замечаем улучшения. Замечаем. Недельки две-три – и на свободу.
– На свободу в либерторию, – машинально повторил Мякин.
– Да куда угодно, – согласился доктор.
Моряк подозрительно взглянул на Мякина и громко произнёс:
– Были бы корабль и море, а моряки найдутся. Правильно я говорю, матрос?
Мякин молчал. Он терпеливо ждал окончания осмотра.
– Ну-с, господа, мы вас покидаем, – произнёс доктор и с помощницей вышел из палаты.
За окном окончательно рассвело. Солнечные лучики подсветили ветви деревьев. Синее чистое небо неожиданно обрадовало своей свежестью и надеждой на всё-таки редкий, но более-менее тёплый день в это время года.
– Вот, наконец-то погода нас обрадовала, – немного грустно произнёс моряк. – Ну что ж, солнце – это хорошо: не так скучно в период расставания.
В палату энергично вошла супруга Адмирала.
– Котик, – по-деловому обратилась она к моряку. – Собирайся, у них всё готово.
Она аккуратно положила на кровать моряка большой пакет:
– Вот здесь твоя одежда.
Мякин отвернулся от супругов и, чтобы не мешать им, подошёл к окну.
– А зачем это-то? – проворчал моряк. – Я, что ли, на парад собрался?
– Котик, это обязательно. Люди должны знать, кого они принимают. Не ворчи, а одевайся. Я сейчас зайду за документами и вернусь.
Мякин из любопытства повернулся и обнаружил своего соседа, облачённого в морскую форму. Китель с адмиральскими погонами поблёскивал рядами разнообразных наград. Адмирал, как показалось Мякину, даже как-то застенчиво повернулся к нему лицом, хотел было развести руки в стороны, показывая, что эту морскую красоту он теперь не очень-то жалует, но, по привычке вытянув руки по швам, объявил:
– Ну что, матрос, давай прощаться.
Мякин отошёл от окна, неловко приблизился к своей койке и в нерешительности остановился. Моряк протянул ему ладонь для прощального рукопожатия.
– Хороший ты парень, матрос, хоть и не морской. Умеешь слушать, а то нынче говорильщиков развелось видимо-невидимо! Все говорят, а слушать некому.
На что Мякин хотел возразить, да Адмирал не позволил ему это сделать и продолжил:
– Будешь вспоминать меня – так вспоминай просто как капитана. Вот, мол, встретил капитана, говорил он мне…
Мякин в знак согласия кивнул. В дверях появилась адмиральская супруга:
– Котик, ты готов?
Моряк проворчал, что он всегда готов, и, неожиданно приблизившись к Мякину, пробасил:
– Ну, матрос, давай хоть обнимемся на прощание.
Мякин снова кивнул и через пару минут остался в палате один. Он с четверть часа ходил по помещению, несколько раз подходил к окну и в конечном счёте лёг на постель, раздумывая: принесёт ли Раиса ему одежду?
Одежду Раиса принесла после обеда. Мякин тщательно пересмотрел всё, что находилось в мешке, и удовлетворённо произнёс:
– Большое спасибо!
Затем они некоторое время говорили на отвлечённые темы, иногда вспоминая работу в конторе. Когда в палате появилась санитарка и убрала постельные принадлежности с кровати Адмирала, Раиса тревожно спросила:
– А где твой весёлый сосед?
Мякин ответил:
– Его перевели в другую клинику.
– Теперь будешь лечиться в одиночестве, – то ли шутливо, то ли всерьёз произнесла Раиса и добавила: – Одному скучно.
– Скучно? – переспросил Мякин.
Раиса, улыбнувшись, ответила:
– Конечно скучно. И поговорить даже не с кем.
Мякин затолкал мешок с одеждой в тумбу и сказал:
– Мне одному не скучно, да и не оставят меня здесь одного – подселят кого-нибудь.
Разговор затих. Раиса молча подошла к окну.
– Сегодня на улице просто красота! Словно осень вернулась ранняя, правда, без листьев.
Мякин согласился и произнёс:
– Да, вернулась, – и сухо добавил: – Ненадолго.
– Ненадолго, – повторила Раиса. – Ну, я пойду, Мякиша, скажу нашим, что ты скоро поправишься.
– Скажи, – ответил Мякин и снова остался один.
До ужина было ещё далеко, и он решил обдумать план своего выхода на свободу.
«Эх, жаль, капитана нет, – подумал Мякин. – Он бы посоветовал что-нибудь полезное».
Мякин взглянул на свою книгу, взял её в руки и раскрыл на последних страницах.
– Чего же доктору здесь не понравилось? – спросил он сам себя. – Точнее, что здесь такого вредного для здоровья? – и он углубился в чтение:
«Он стоял и смотрел на то место, где когда-то находился этот дом. С первого взгляда ничто не напоминало о том, что здесь было жильё и что довольно много народа ютилось в комнатах по обеим сторонам тёмного, длинного коридора. Квартиранты общались друг с другом, любили и ненавидели, воспитывали ребятишек разными способами.
Он долго стоял и смотрел.
Вот здесь был колодец, – вспомнил он, взглянув на то место, где еле заметная низинка, вся заросшая ярко-зелёной травой, замаскировалась за старой сосной.
Сосна была ещё жива, хотя с одной стороны почти все ветви её засохли и торчали из ствола корявыми серыми сучьями. Он вспомнил, как в середине зимы было сложно доставать из колодца воду. Большая наледь от плескающихся водой вёдер нарастала на краю, и ему, тогда ещё мальчишке, было трудно вытащить более-менее полное ведро из колодца.
А вот там было большое, крытое козырьком крыльцо, где он с такими же мальчишками иногда проводил время. Соседи, жившие с этой стороны дома, не одобряли их шумные игры, и ребятне приходилось перебираться на другую сторону – на двор, окружённый сарайчиками для дров и прочей хозяйственной надобности.
