В. Слесарев
Геймекер
Экскурсия началась. Инспектируемая площадка представляла собой не натуральный, дикий сегмент Заоблачного Мира, а так называемое регламентированное сафари для семейного отдыха с детьми, и требовала обеспечения полной и абсолютной безопасности. В течение двух часов клиенты двигались по заранее проложенному маршруту. Они могли увидеть, положенные по программе достопримечательности – скалистые расщелины с хрустальными ручьями, замшелые груды камней с вьющимися над ними стаями ярких, разноцветных бабочек, огненной окраски полуметровых стрекоз, трещавших крыльями, словно маленькими барабанчиками, реликтовые растения и разнообразных животных.
Демонстрацию всего этого изобилия, конечно, сделали постановочной. Древние твари, как бы спонтанно, подходили к дороге, когда по ней проезжала машина, что позволяло показать тамошние красоты в лучших ракурсах и видах. Звери, участвовавшие в сафари, были не «настоящими», как за оградой сафарной зоны, а муляжами.
И Ник, и Михалыч остались вполне довольны. «Сад драконов» оказался красочен, наполнен запахами трав, треском кузнечиков и цикад, щебетанием существ, карабкающихся среди веток. Вдали, у холмов, на высоких нотах раздавались гулкие крики животных, словно переговаривавшихся друг с другом. Они будто участвовали в концерте или соревновались. Вопли то усиливались, отражаясь между холмами, то затихали.
Яркие цветы всевозможных форм и размеров густо усеивали луга и деревья. Крупные и мелкие травоядные ящеры смачно жевали зелень, трубно ревели, задрав голову к небу, и так громко пускали газы, что Михалыч принял эти звуки за отголоски грозы, рокотавшей за холмами. Во время движения автомобиля, из травы выпрыгивали и разлетались по сторонам мириады кузнечиков и мотыльков так, что казалось – впереди него летит небольшое призрачное облачко.
Несмотря на уже немалый опыт подобного рода просмотров, и Ник, и Михалыч, на радость дизайнерам, вздрогнули, когда неожиданно материализовавшись в просвете кустов, сотрясая землю могучими лапами и хрипло дыша, мимо них пробежал огромный двуногий ящер с зубастой пастью, массивной головой и мощным, коническим хвостом.
– Тиранозавр – охарактеризовал его электронный гид, выдав информацию на лобовое стекло джипа, – длина 12 метров, вес 7 тонн.
Однако ни Ник, ни Михалыч его не слышали. Сжавшись в комок, они, едва живые, смотрели на эту гору зубов и мышц, бугрившихся под серой, лаптами отслаивавшейся кожей. Детали их не интересовали. Их интересовало только одно. Жрет ли это чудище такую мелочь, как они. В эти секунды они были готовы многое отдать, чтобы сделаться еще меньше. Намного меньше.
Двигаясь неровными толчками, роняя слюну из разинутой пасти, зверюга искоса глянула на лендровер, явно оценивая его пищевой потенциал, который, слава богу, его не удовлетворил. Вильнув задом, он лишь задел машину хвостом, намекнув мелкой, странно вонявшей шмакодявке, что не стоит мотаться под ногами у таких крутых аборигенов, как он. Машина, скрипнув пружинами амортизаторов, отлетела на пару метров, развернулась на пол оборота, чуть не опрокинувшись набок. И Николай, и Михалыч едва не вывалились за борт, только в последний момент схватившись за что попало. Вика взвизгнула, видом своим показав коллегам, что сцена сделана не без ее участия.
Один только Глеб сидел расслабленно, с иронией поглядывая на начальство, всеми силами старавшееся сохранить самообладание. Однако их бледные, судорожно сжатые пальцы, вцепившиеся в спинки кресел, говорили сами за себя.
Довольно ехидно он указал им на выдвинувшиеся из стенок джипа подушки-фиксаторы, удержавшие его тело, намекнув руководству, что если они будут вести себя в соответствии со своим рангом и возрастом, то автоматика сама сделает свое дело, не причинив им ни малейших неудобств.
Михалыч, вымученно улыбнувшись, кивком головы поблагодарил его за это напоминание и вновь обратил внимание на происходившее снаружи.
Там, с оглушительным ревом, похожим на звуки трактора с оторванным глушителем, проскакавший мимо них монстр набросился на мирно пасущегося стегозавра, сбив с ног далеко не мелкое травоядное. Прижав ногой к земле жалобно ревущее животное, судорожно дергавшее короткими, слоноподобными лапами, он озирался вокруг с победным видом, демонстрируя окружающим, какой он большой и сильный. Не найдя достойных зрителей и конкурентов, он принялся за дело. Ухватив стегозавра за бок, он рванул головой и разорвал ему брюхо. Воздух наполнился густым смрадом, исходившим из разорванного кишечника. Потоки крови и других, малоаппетитных жидкостей выплеснулись на экскурсантов. Очень кстати, из вещевого бокса автомобиля выдвинулась панель с влажными салфетками. Зрелище оказалось столь масштабно и реалистично, что Николай несколько минут не мог прийти в себя. Руки дрожали. До сих пор он не мог привыкнуть к изыскам своего худотдела.
Сыч все же нашел в себе силы отыскать взглядом Вику, демонстрируя свое мужество и одобрение столь выразительной сценой. Вика ответила многозначительной улыбкой, которая относилась то ли к дальнейшему действу в драконовых кущах, то ли еще к чему-то. Впрочем, вероятно это ему показалось на фоне того адреналинового стресса, который она всем устроила.
Пока инспекторы приводили себя в порядок, ящер, с хрустом дробя кости, отрывал и с утробным чавканьем заглатывал огромные, брызжущие кровью куски еще трепетавшей плоти. После тиранозавра на остатки туши набросилась свора более мелких хищников. Они дрались и грызлись, поднимая пыль, перемешанную с кровью и навозом, иногда пробегая так близко от джипа, что все втягивали головы, убирая руки подальше от решеток ограждения. В небе над ними носились крылатые чудовища с длинными зубастыми мордами, вдвое превышавшими размер автомобиля. Когда джип двинулся и отъехал от этого места, Ник испытал облегчение.
Эпизод действительно выглядел классно. От него будут в восторге тысячи экскурсантов, хотя и закрадывались сомнения, что удастся без проблем протащить его через комиссию Age Rating System, присваивающую медиарейтинги возрастных ограничений. Могли возникнуть затруднения для развертывания игры и в национальных сегментах инета. Ранее не возникавший, вопрос требовал самой серьезной проработки.
Экскурсия продолжалась, замелькали пустоши, перелески, небольшие ручьи, форсируя которые, джип поднимал фонтаны брызг, так живописно искрившихся на солнце, что к ним немедленно вернулось бодрое, оптимистичное настроение. Однако сценаристы этого аттракциона явно стремились работать на контрастах.
Не успели они успокоиться, проехать несколько сотен метров и приблизиться к топкому берегу озера, как огромное змеиное тело, зигзагом пересекавшее проплешину дороги, перекинулось через капот их автомашины. Метрового диаметра брюхо с сокращающимися белесыми поперечными ободками, разделенными грязными перемычками, было страшно́ и омерзительно. Под тяжестью туши, натужно скрипя внутренностями, автомобиль просел на передние колеса. Хвост змея терялся в прибрежной осоке метрах в 15 от машины.
Чудовище пока не замечало экскурсантов, но соприкоснувшись с раскаленным капотом машины, вздрогнуло и развернуло голову в сторону пассажиров. На них мутно смотрели глаза не меньше полуметра в диаметре. Видневшееся в полураскрытой пасти круглое дыхало твари червеобразно сокращалось, с хрипом впуская и выпуская газы из ее нутра. Дышать стало трудно. Воздух впитал в себя амбры полупереваренных останков змеиного желудка, крупными желваками выступавших на теле аспида, вонь гениталий, завлекавших столь же прелестных самок, вероятно крутившихся поблизости, и смрад от болотной слизи, густо облеплявшей змеиное тело. На шее монстра висело несколько надувшихся полуметровых пиявок.
Раздвоенный язык, толщиной с мужскую руку, вышел из пасти, почти касаясь лиц, начал мелко вибрировать между Ником и Глебом, источая волны зловония. Капли слизи, разлетавшиеся с него в стороны, густо покрыли щеки и затуманили глаза.
Грудь налилась свинцом, казалось, застыла, не поддаваясь усилиям мышц. Все, включая Глеба, анимировавшего это чудище, замерли, словно парализованные. Ни разум, ни логика в присутствии этой твари не действовали. Глеб сумел извлечь из подсознания самый страшный кошмар. Николай узнал его. Это – тот самый ужас ночи, не дававший поколениям предков сомкнуть глаза у догоравших костров.
Теперь он явил себя при свете дня, поначалу обдав волной жара, а затем медленно, начиная с ног, пропитывая мертвенной стужей. Ник чувствовал, как каждая из его клеток наполняется холодом и в трепете замирает, признавая священное право этого гада оросить ее пищеварительным соком. Программист мог поклясться – он может пересчитать каждую из этих клеток по отдельности.
Треугольная, покрытая шишковатыми наростами голова приподнялась и отодвинулась. Она готовилась к броску, выбирая между мужчинами. Когда змея начала движение вперед, открыв пасть, с редкой гребенкой изогнутых назад зубов размером с кухонный нож, Николай пожалел, что перед поездкой не выполнил составленную им же инструкцию – опорожнить мочевой пузырь. Сейчас делать это было поздно.
Он констатировал происшествие совершенно спокойно, отрешенно понимая, что теперь все это не имеет значения, поскольку он уже не принадлежит этому миру. Обязанности, перспективы и условности, еще минуту назад казавшиеся такими важными, вдруг потеряли над ним свою власть. Ни собственное мужество, ни много обещавшие улыбки женщин его уже не касались.
Судя по всему, его плоть уже готовилась к тому, чтобы не разочаровать своего нового хозяина посторонними, не слишком приятными привкусами.
Сыч чувствовал, что удовольствие этого колосса с каждым мгновением становилось для него все боле важным, гораздо большим, чем прошлое нелепое существование в нескладном человеческом теле. Он начинал гордиться тем, что судьба выбрала именно его, и он вскоре станет частью этого грозного создания.
Зубастая пасть приближалась. Время замедлило бег и остановилось. Биения сердца стали редкими и гулкими, словно удары колокола. Однако, когда картины прожитой жизни начали проноситься перед глазами, свидетельствуя, что она подошла к концу, змеиная голова вдруг остановилась и рывком повернулась в сторону озера.
Послышалось шипение, словно кто-то проколол камазовскую шину. Один этот звук способен остановить любое, самое здоровое сердце. Змеиная шея поднялась до уровня третьего этажа и ударила в сторону зарослей осоки.
Там, ухватив поперек тела трехметровыми челюстями, ее держала огромная зверюга с телом свиньи и головой крокодила. Кракозавр… – вяло шепнул внутренний голос. Его шишковатая морда казалась больше размеров джипа. Хвост змеи, выступающий из пасти зверя, обвивал кракозавра, извиваясь и стесняя движения. Змей несколько раз ударил, стараясь впиться в него зубами. Однако костная чешуя покрывала чудовище, словно броней. Силы были неравными. Пытаясь скрыться, змея с размаху налетела на машину, которая, скрежеща рессорами, накренилась, едва устояв на колесах. Если бы не прочные прутья решетки, сидевших там пассажиров расплющило бы как мышей в мышеловке.
Держа змеюку в зубах, кракозавр начал вращаться вокруг оси, поднимая с мелководья каскады брызг и ошметки тины, вперемешку с болотной травой. Экскурсанты мгновенно промокли с ног до головы. Вращаясь, зверь стремился с размаху, словно кнутом, ударить змею о землю и вышибить из нее дух. Несколько раз удары ее тела пришлись по джипу. Одна из дверок смялась, как бумажная. Даже Михалыч, знавший все тонкости подобного рода постановок, удивился, что они пришлись в промежутки между сидящими людьми и никого не задели.
Как только кракозавр, извернувшись в очередной раз, отбросил змеиное тело в сторону от джипа, мотор взревел, засвистели шины, автомобиль дернулся и, на секунду забуксовав, понес их вперед, подальше от болота на открытое место. Через пару минут он остановился. Долго-долго все сидели недвижно. В висках отбойными молотками стучала кровь. Минуты текли неторопливо, словно облака по небу. И только потом, молотки начали превращаться в молоточки, становясь не такими гулкими, стали стихать и, сквозь удары, сначала неясно, а затем все громче послышался стрекот кузнечиков. Подул ветерок. Защебетали птицы.
Неважно, что ни птиц, и даже змей, по данным палеонтологии, в тот исторический период еще не существовало. Николай даже и не стал делать замечание дизайнерам за эту хронологическую ляпу. Неважным казалось и то, что он весь промок с головы до ног от брызг, поднятых тварями. Он был счастлив.
Он был счастлив, потому что машина стояла на пригорке и во все стороны, на многие сотни метров вокруг, на мелко объеденной стадами траве не видно было ни одного живого существа, способного его сожрать. Он был счастлив, что у джипа мерно урчал мотор, готовый умчать их при первой необходимости, и время экскурсии закончилось. И жизнь, и все что к ней прилагалось, вновь возвращалось в его руки.
Глава 28
Узнав о беременности, Лекс понял, что крепко влип. Уже с первого мгновения он знал, что делать аборт не станет.
Он помнил, как в девять лет ему подарили японскую игрушку – Тамагочи. С болезненным, почти патологическим упорством Алекс выращивал своего электронного друга полтора года, просыпаясь каждую ночь, чтобы кормить и менять ему пеленки, и двое суток рыдал после его смерти. Уезжая в трехдневный поход с классом (где в те времена еще не было сети для подзарядки аккумулятора), он доверил его жизнь матери, подробно объяснив, как нужно ухаживать за своим питомцем. Но мать, растившая его и младшего брата без отца, не уследила за приемышем.
Алексей до сих пор не смог простить ей этого. С тех пор он никогда больше не плакал. Даже когда его били или унижали, он только улыбался. Улыбался, стиснув зубы, ища момент, чтобы отомстить обидчику. Иногда ждал долго, но никогда не забывал ни одной обиды. Вероятно, ему везло.
Когда, через несколько минут после полученного известия, он начал приходить в себя, то понял, что стоит, натянув тонкие бескровные губы, улыбаясь той самой улыбкой, от которой многим, знавшим его приятелям, становилось не по себе.
Сегодня улыбка предназначалась только ему самому. Лексус со всей определенностью понимал, что и себя не пожалеет и накажет точно также, как наказал бы и любого, поступи тот неправильно. Однако, неправильно он не поступит. Это он знал точно.
То, что он сохранит беременность и будет воспитывать ребенка, пока бог не разлучит их, не вызывало у него ни малейшего сомнения. Уже ничто не могло помешать этому. Так будет.
Два дня Лексус провел в полной прострации, лежа на диване. Он знал, что после столь кардинальных воздействий, так круто менявших жизнь, нужно отлежаться, без мыслей в голове, чтобы ситуация устоялась и стала яснее.
Через двое суток он поднялся и начал действовать.
Выяснив, где находится фирма, обслуживающая «Тихий дом», и связавшись с нею, он быстро решил организационные вопросы по обеспечению нормального течения беременности, родов и первых месяцев жизни ребенка. Он согласовал сумму оплаты, сбив ее почти в четыре раза, и оговорил график передачи ему соответствующего программного обеспечения.
Он обстоятельно и успешно внушил персоналу заведения мысль о том, что они отвечают головой за качество работы. Он удостоверился, что выражение «отвечают головой» сотрудники фирмы поняли правильно, не в иносказательном, а в совершенно прямом смысле. Он убедился также и в том, что они хорошо представляют анатомию головы и знают, как она меняется в результате ударов арматурой, или бейсбольной битой.
Однако и после этого Лексус не успокоился и не пустил дело на самотек, каждые 2 недели лично контролируя выполнение работ. Хотя он не мог сам влезть в программы, но нанял квалифицированного специалиста и не ленился возить его за 500 километров в каждую сторону, в небольшой городишко, где базировалась эта фирма, в деталях следя за тем, как идет исполнение его заказа.
Наладив процесс, Лексус стал размышлять о том, что предстоит сделать и пережить в связи с беременностью, рождением и воспитанием ребенка. Этот вопрос он продумывал не спеша, планомерно и обстоятельно. Придя к мысли, что в виртуальном мире потребуется многое, чтобы обеспечить жизнь малышу, включая кормилицу, нянек, педиатров; понадобятся соски, памперсы и тому подобные прибамбасы, он поставил на уши не только программистов, но и все руководство «Тихого дома».
Поначалу они схватились за голову, лишиться которой теперь опасались вполне серьезно. Объем программного обеспечения, требовавшийся для родов и жизни новорожденного, был огромен, несопоставим с суммами, полученными от Лексуса. Все это заранее делать, конечно, не планировалось. Возможность беременности закладывалась в программу, скорее как шутка. Теперь, видя напор и дурное упорство самим чертом посланного клиента, все поняли – за дело придется браться по-настоящему.
К счастью и Лексус оказался парнем с фантазией и нюхом на деньги. Он связался с маркетологами фирмы и предложил устроить из своей беременности шоу, рекламное мероприятие, которое, во-первых, поможет раскрутить еще один комплекс услуг, на котором можно неплохо заработать. Во-вторых, пропиарить и саму фирму, дав ей прекрасную прессу и респектабельный облик, в котором она нуждалась, если хотела привлечь клиентов для семейных игр и других, не эротических сервисов.
Маркетологи, оценив рынок виртуального материнства на примере известных игрушек типа Тамагочи, сделали вывод о его финансовой привлекательности. К тому же, деньги следовало не только зарабатывать, но и легализовать. Такого рода механизмы в их бизнесе были совсем не лишними. Попутно можно было изобразить и лояльность государству, которое делало вид, что озабочено ростом народонаселения.
Так что, с учетом действительно маячившей перспективы ребрендинга фирмы, предложенная Лексусом затея выглядела отнюдь не безнадежно.
Руководство приняло решение осваивать этот сегмент рынка. Лекс же, ни на йоту не снизив своего напора, добился того, что в аватаре «Антуанетты» он стал лицом проекта и ведущим телешоу «Бебби плейн», которое фирма устраивала на Ютубе и нескольких кабельных каналах. Получаемый гонорар с лихвой покрывал затраты. Кроме того, в этом качестве он как нельзя лучше мог контролировать интересовавшие его процессы и создавать задел для жизни своего будущего ребенка.
Глава 29
Когда члены приемной комиссии пришли в себя после Змеиного сафари и осмотрелись, оказалось, что Павильон прибытия стоял рядом. Вымокшая одежда спасла Ника от конфуза, связанного с нарушением экскурсионных инструкций. Они приняли душ и переоделись в сухую, чистую одежду.
Только тогда способность спокойно думать вновь вернулась к Николаю, и он оценил искусство дизайнеров и сценаристов, предусмотревших достойный выход даже из такого щекотливого положения.
Однако, когда они подошли к пульту управления, чтобы запустить процедуру возврата, оказалось, их проблемы только начинаются. Пульт не функционировал. Экраны большинства приборов оставались темными. Лишь два–три из них светились в полнакала. Нормальная связь с центральным компьютером была нарушена.
Уже утомленные, путешественники испытали большое разочарование. Пережитые впечатления способствовали желанию убраться из этого места как можно быстрее. Не такое далекое соседство с тиранозаврами, 30 метровыми змеями, 10 тонными кракозаврами и бог весть еще какими, тому подобными тварями, не добавляло оптимизма. Очевидно – в стратегии подготовки игровой площадки допустили ошибки. Планировалось, что она должна привлекать туристов в качестве идиллического островка природы, не затронутого цивилизацией. Впрочем, статус аттракциона на этом этапе можно было легко изменить, превратив его в ужастик. Просмотренные наработки, конечно, не пропадут даром, и имеют прекрасные перспективы.
Однако сейчас офис «Тихого дома» представлялся отсюда оазисом покоя и уюта. К тому же, уже хотелось перекусить.
– Давайте быстрее, ребята, – торопила их Вика. Сегодня у нее намечалось свидание, а испорченная во время вояжа прическа требовала времени и внимания.
Николай продолжал теребить пульт управления, но ничего не добившись, взялся за мобильник. Для удобства клиентов, был предусмотрен сервис, позволявший из виртуала разговаривать с реальным миром. Включив мобильник, Ник набрал номер, чтобы узнать у самого себя, в чем проблема, и как быстро ее можно решить. Но телефон бодро ответил, что набранный номер недоступен. Набрав пару других номеров, Ник убедился – связь с внешним миром отсутствует полностью.
Такого ни с Ником, ни с кем-то из присутствующих еще не бывало. О подобных происшествиях он даже не слышал. В рамках стандартных программ игрового сервиса, это было технически невозможно, поскольку все элементы системы многократно дублировались разнесенными в разные страны серверами.
Николай напряженно обдумывал сложившуюся ситуацию. Сегодняшний случай – особый. Общие механизмы игры, как всегда, дублировались и функционировали нормально. Движок работал равномерно, картинка шла без рывков и искажений. Их собственные скины не были дезинтегрированы. А вот их личное взаимодействие с реалом, в этот раз, осуществлялось в нестандартном режиме сервис-администратора, через головной планшет, находившийся в офисе. Вероятно, он повис или вышел из строя. Взаимодействие же с реалом по другим каналам было невозможным, так как их комок, в этой системе, являлся компонентом высшего уровня и работал в одностороннем режиме.
– Дела, – пробормотал Ник. Постепенно вся суть проблемы, с которой они столкнулись, начала вырисовываться в сознании.
– Ну что, скоро? – торопила Вика.
– Не знаю, быстро, наверное, не получится.
Ясно – с офисным комком случилось что-то серьезное. Когда его могли запустить, и в каком виде находились заложенные в нем программы – неизвестно. К тому же, сегодня – вечер пятницы, и большинство спецов из технического отдела уже отправились по домам.
Еще одна проблема беспокоила Ника. Один из оставшихся в рабочем состоянии приборов свидетельствовал о том, что виртуальное время работало теперь примерно в 300 раз быстрее реального.
Ускорение времени – один из стандартных режимов работы, использовавшихся на этапах отладки программного обеспечения и игрового контента. В этом ничего необычного не было. Однако, в данном случае, это означало, что каждый час задержки с пуском офисного комка, обойдется им в 12 суток ожидания в виртуальном мире. Даже простой перезапуск программы такого объема занимал минут 15–20. Значит здесь им предстояло провести никак не меньше трех дней.
– Похоже, мы влипли, – Николай сообщил эту новость присутствующим. Будучи единственным программистом, он наиболее точно мог оценить произошедшее.
– Судя по всему, мы здесь застряли надолго.
Лица приятелей вытянулись.
– Надолго я не могу! У меня свидание! В 7 часов! – Вика была близка к истерике.
– Если из-за тебя от меня сбежит парень, я тебя точно пристрелю!
Ник грустно поглядел на девушку и, желая ее успокоить, сочувственно объяснил:
– За парня не беспокойся. Вика своего не упустит.
– Какая Вика? – Удивилась Вика.
– Ну, та, что в реале сидит у планшета. С ней-то ведь все в порядке. Она и сходит на свидание. Ублажит парнишку. Титьки разомнет.
По мере того, как он выговаривал эту фразу, обстоятельства, в которые они попали, стали нравиться ему еще меньше.
– Ты хочешь сказать, – округлив глаза, возмутился Михалыч, – что нам «там», – Михалыч поднял указательный палец в сторону неба.
– Им там, – поправился он, – не холодно и не жарко. Мы тут застряли, а им до лампочки?
– Черт его знает, – Ник старался осознать ситуацию, пытаясь представить свою реакцию в том случае, если бы «он» оказался «там», за компьютером.
По всему выходило – особенно дергаться он бы не стал. Ну, вырубился комок. Может сгорел, может нет. Ну и что. Пятница. По пиву пора. В понедельник включим, посмотрим. А не включится, и хрен с ним. Новый поставим.
Про скины он вообще бы и не подумал.
А если бы и подумал. Подумал бы что? Компьютер сдох? Сдох. Скины наверное тоже? Наверное. Да и вообще. Скины. Что такое скины? Тень теней, да игра воображения.
Судя по выражению лиц, остальные пришли к подобным же выводам.
– Блин, – заныла Вика.
–Этой дуре сегодня ни до чего дела нет, – стонала она, имея в виду себя, в реале:
– Все заботы – накраситься, да жопой вертеть! Суке.
Помолчав, она горестно добавила:
– А я тут ноготь сломала. И кушать хочется, – слезы уже стояли в ее глазах:
– Я с утра только чашку кофе и выпила!
Ник грустно взглянул на Вику. Он вспомнил кое-что, абсолютно точно иллюстрировавшее его реакцию на проблему скинов.
За последние месяцы фирма выпустила на рынок несколько дисковых игр, отчасти повторявших сюжет «Борделя», «Сотворения» и «Зубастого мира» где, как всегда, Ник являлся главным программистом. Эти диски призваны заявить об их присутствии на этом, доселе неохваченном сегменте рынка.
Во всех этих случаях в качестве одного из персонажей игры он выставлял собственного скина, ни мало не интересуясь его дальнейшей судьбой. Делалось это из соображений банальной доступности и дешевизны, поскольку тот был обкатан и ничего не стоил. Таких дисков продано сотни. И в каждом случае его виртуальный двойник мог быть поставлен в сложнейшие жизненные ситуации, к которым сам Ник, конечно, готов не был.
В «Зубастом мире» скин выступал в роли сотоварища путешественника, если бы тот захотел вызвать его к жизни. В «Сотворении мира» Ник выступал в роли Адама, которому самое малое что грозило – так это изгнание из рая и жизнь в диком первобытном лесу. Всю оставшуюся жизнь. Почти 1000 лет. Без малейшей надежды не только на возвращение, но и на какое-то внимание со стороны своего прародителя. До сегодняшнего дня это нисколько его не волновало.
Ник тяжело вздохнул и пообещал себе – если он выберется из этой передряги, то найдет способ позаботиться о собственных двойниках, поставленных им в столь печальное положение.
Глава 30
Савелий Афанасьевич Барабошкин, или Савва, как его звали приятели, или Саваоф, как прозвали студенты РГДУ, где он работал доцентом кафедры политологии, политического менеджмента и коммуникативики. Он пребывал в том счастливом возрасте, когда первокурсницы уже перестали строить ему глазки, а во взглядах третьекурсниц, узнававших что он холост, все еще появлялся мутный сталистый блеск.
С сегодняшнего дня он находился в отпуске. С учетом зарплаты в 200 долларов в месяц, перспективы отпуска были туманны. На дворе, который уже год, стоял экономический кризис. Студенты неслись плохо, стараясь отделаться спиртным, находившимся на нижней границе среднеценового диапазона. Запас этих напитков, после последней сессии, еще не кончился, и это внушало определенный оптимизм. Не имея возможности уехать дальше Химкинского водохранилища, Савва приготовился провести неделю-другую на диване.
Проснувшись и сделав нехитрые утренние дела, он с предвкушением включил комок. Пару недель назад он купил игру, опробовать которую до сих пор не получалось. На игровом диске изображен величественный седой старик в белых ниспадающих одеждах, со вскинутыми руками, между которыми загадочно мерцало название – «Сотворение Мира». Аннотация скупо сообщала – включив игру, геймер окажется в роли Бога, творящего Вселенную по своей воле, и может сотворить все, что пожелает. Эти перспективы уже несколько дней не давали покоя Саваофу.
Поставив диск, Савва расслабился, слушая, как тот жужжал, загружаясь. Сейчас он действительно чувствовал себя Богом – Великом Духом, метущимся над бездной. Он почти физически ощущал свою великую силу. Сейчас Он станет творить свой Мир, и только от него зависит, каким он станет.
Он сотворит небо и землю, звезды и всякую тварь на земле и в море, сотворит народы, страны и города. Будет повелителем континентов, зеленых райских островов, тайфунов и ураганов. Он станет Великим Стратегом и Миротворцем, будет насылать язвы, врачевать болезни и воскрешать мертвых. В его честь воздвигнут храмы, которых не видывал свет, ни тот, ни этот. Он создаст Рай и Ад, будет суров и милостив к своим подданным, и они воздадут и прославят его имя.
Экран монитора замигал и покрылся угольным цветом. По нему пробегали неясные, безвидные, серые волны. Савва догадался, что оказался в начале времен, и потянулся за мышью. Начинать нужно с того, чтобы отделить Свет от Тьмы. Щелкая кнопками, он перетаскивал свет к свету, а тьму к тьме. Примерно через полчаса работы волны, пробегавшие по экрану, стали светлее, а их границы более четкими.
Он остановил движение волн мановением мыши, и работа ускорилась. Через час он добился, что половина экрана стала темно – серой, такой, какой бывает половая тряпка на третьем году использования, но он продолжил свою работу.
Он сделает свет Светом, чистым и ярким. В нем не останется ни капли мрака. Только режущее глаз, беспорочное, лучистое сияние! Из этого белоснежного, пахнущего горным, морозным воздухом Сияния, он станет творить свой мир!
Еще минут через сорок тряпка на экране стала пятнистой. Темно-серые разводы на ней перемежались с более светлыми прогалинами. Спина Саваофа затекла, он встал, размялся и, проследовав к бару, налил себе соточку «Белой лошади». Ему так много предстояло сделать сегодня!
Вздремнув полчасика и огребя еще граммов 50, он вернулся и продолжил свое многотрудное дело. Процесс пошел, вискарь разлился по телу приятным теплом и негой, но после следующей дозы Савве надоело возиться со светом, и он стал исследовать игровое меню. В разделе «День первый», найдя кнопку «Да будет свет!», он нажал ее, отделив день от ночи в автоматическом режиме. Свет, струившийся с белой половины экрана, вполне удовлетворил его по качеству:
– Гуд, – произнес он, и, не допив и половину бутылки, перешел к сотворению тверди земной.
С твердью он мучился минут 15, после чего ткнул соответствующую кнопку, с чувством глубокого удовлетворения узнав, что сотворенная им твердь назвалась «небом». Это свидетельствовало о том, что авторы «Сотворения Мира» являлись его единомышленниками и набирали градусы параллельными курсами.
Далее он приступил к сотворению «зелени и дерев, приносящих плод», битый час провозившись, создавая по прилагавшейся к игре картинке, гигантский папоротник. То чудовищное растение, которое получилось в итоге, оказалось мало похоже на прототип. Савва назвал его гордым именем – Суккуленция Голиафи. Слово суккуленция – единственное (кроме пестика и тычинок), которое Савва запомнил из школьного курса ботаники. Что оно означало на земле, он не имел понятия, но счел – в Своем Мире он вправе называть все, что угодно так, как ему заблагорассудится.
