Улукбек Чиналиев
Становление кыргызской государственности в переходный период
Конституция Киргизской ССР устанавливала, что рассмотрение гражданских и уголовных дел во всех судах осуществляется коллегиально, в суде первой инстанции – с участием народных заседателей. Народные заседатели при осуществлении ими правосудия наделялись правами судей (10). Конституция также устанавливала равенство граждан перед законом и судом, открытость разбирательства дел во всех судах (слушание дел в закрытом заседании суда допускалось лишь в случаях, установленных законом, с соблюдением при этом всех правил судопроизводства), право обвиняемого на защиту, осуществление судопроизводства на кыргызском языке или языке большинства населения данной местности (участвующим в судопроизводстве лицам, не владеющим языком, на котором ведется судопроизводство, обеспечивалось участие в судебных действиях переводчика) и др. (11). Допускалось участие в судопроизводстве по гражданским и уголовным делам представителей общественных организаций и трудовых коллективов, которые могли выступать как со стороны обвинения, так и защиты.
Внешне эти конституционные принципы и нормы выглядели вполне демократично, они по форме соответствовали основным положениям мировой правоприменительной практики. Но в действительности дело обстояло несколько иначе. Советская судебная система отражала советский тоталитаризм, была составной частью системы контроля за жизнью, деятельностью и умонастроениями граждан и была призвана в первую очередь защищать и охранять советское государство, советскую политическую и экономическую системы.
Весьма своеобразно толковался вопрос о социальной роли суда. Определяя задачи суда, законодательство Киргизской ССР устанавливало: «Вся деятельность суда направлена на всемерное укрепление социалистического правового государства, законности и правопорядка, утверждение принципа социальной справедливости, обеспечение демократизации и дальнейшего развития самоуправления народа, предупреждение правонарушений, воспитание граждан в духе точного и неуклонного исполнения Конституции СССР, Конституции Киргизской ССР и советских законов, уважения к правам, чести и достоинству граждан, к правилам социалистического общежития» (12). Как видим, закон обошел молчанием вопрос о социальной роли суда, как он понимается в мировой политической и юридической литературе и правовой практике (разрешение на основе закона юридических конфликтов), а возлагал на суд не свойственные ему задачи, относившиеся к совершенно другим ведомствам.
Будучи репрессивной по своей сути, тоталитарная судебная система слабо защищала личность. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что в судебной практике судов Киргизской ССР практически не было дел, связанных с осуществлением конституционных прав граждан на судебную защиту от посягательств на честь и достоинство, а также дел по пресечению действий должностных лиц, совершенных с нарушением закона, с превышением полномочий, ущемлявших права граждан, хотя Конституция Киргизской ССР возлагала рассмотрение таких дел на суд (13). А если к этому добавить, что в работе судов преобладал обвинительный уклон, то понятно, что на уровне будничного сознания складывалось мнение о суде не как о справедливой инстанции, призванной беспристрастно на основе закона разрешать всевозможные юридические конфликты, а как о карающей деснице, от которой нет зашиты. Понятно также, что в этих условиях о правовом государстве не могло быть и речи.
Обретя независимость, Кыргызстан одной из центральных задач на пути демократизации поставил создание правового государства, т. е. создание такого правопорядка, когда обеспечивается связанность правового государства, общества и гражданина, реально утверждается верховенство закона и юридическое равенство всех объектов права, а в первую очередь – равенство государства и гражданина, при котором общественные интересы гарантируются законодательно, а индивид защищен правовыми нормами от любых посягательств со стороны не только других индивидов, но и государственных органов. Все это требовало перестройки всей общественно-политической жизни, отказа от тоталитаризма во всех его проявлениях и, в частности, в области правовых отношений, формирования по существу новой судебной системы, отвечающей мировым стандартам демократии, повышения роли, ответственности и авторитета суда. В частности, речь шла о том, чтобы:
– реализовать принцип разделения властей, определить компетенции судебной власти, ее место в триаде ветвей власти, взаимоотношения с другими ветвями власти;
– определить структуру судебной власти, полномочия каждой ее ветви;
– обеспечить самостоятельность и независимость суда, устранить политическое и иное давление на суд, деполитизировать его, создать материальные и другие условия для его успешной деятельности;
– сформировать новый судейский корпус;
– создать законодательную базу для юрисдикционной деятельности суда;
– создать судейское самоуправление и др.
В конечном итоге все названные задачи сводились к проведению судебно-правовой реформы. Естественно, ее проведение требовало определенного времени: необходимо было осмыслить новую роль суда, по-новому осмыслить правовые отношения, подготовить судейский корпус к работе в новых условиях, разработать новые нормативные документы и т. д. Дело усложнялось тем, что судебно-правовую реформу нужно было проводить, так сказать, «на ходу», поскольку юрисдикционная деятельность судов не могла прекращаться, множество судебных дел требовало рассмотрения, ибо за каждым из них стояли люди, их права, имущественные и другие отношения. Вследствие этого судебно-правовая реформа слишком затянулась, хотя по ее проведению сделано очень много, но до логического завершения еще далеко.
Первые, хотя и робкие, шаги по проведению судебно-правовой реформы были сделаны еще в годы перестройки, до распада СССР и обретения Кыргызстаном независимости. Так, в соответствии с Законом Киргизской ССР от 23 сентября 1989 г. «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) Киргизской ССР» (14) было установлено, что народные судьи районных (городских) судов, областных судов, Фрунзенского городского суда, Верховного Суда избираются Верховным Советом Киргизской ССР сроком на десять лет; народные заседатели (порядок их избрания не менялся) избирались сроком на пять лет; назначение Государственного арбитража Киргизской ССР было отнесено к компетенции Верховного Совета Киргизской ССР. Закон учредил новый орган государственной власти – Комитет конституционного надзора Киргизской ССР, который в формальном понимании не был судом, но выполнял функции конституционного суда. На Комитет конституционного надзора возлагалось представление Верховному Совету Киргизской ССР заключений о соответствии проектов законов, подлежащих рассмотрению, и актов Верховного Совета Конституции Киргизской ССР, наблюдение за соответствием Конституции и законам Киргизской ССР постановлений и распоряжений Совета Министров, решений местных Советов народных депутатов, актов местных Советов народных депутатов, актов других государственных органов и общественных организаций. Закон установил, что состав Комитета конституционного надзора избирается Верховным Советом Киргизской ССР сроком на десять лет. Закон также установил неприкосновенность судей и народных заседателей и другие гарантии их деятельности.
Затронул деятельность судов и Закон Киргизской ССР от 12 апреля 1990 г.: «О внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон) Киргизской ССР» (15). В частности, он внес некоторые изменения в нормы, касавшиеся Комитета конституционного надзора: расширил перечень субъектов, по предложению которых Комитет мог давать заключения о соответствии Конституции актов государственных органов и общественных организаций, уточнил процедуру, в соответствии с которой Комитет дает свои заключения и добивается их выполнения. Но особенно важным было то, что Закон от 12 апреля 1990 г. отменил содержавшуюся в Конституции норму о руководящей и направляющей роли КПСС и фактически низвел партию до уровня обычных общественных организаций, которые «через своих представителей, избранных в Советы народных депутатов, и в других формах участвуют в выработке государственной политики, в управлении государственными и общественными делами». Эта конституционная норма нашла дальнейшее развитие в Законе от 1 февраля 1991 г. «Об общественных объединениях» (16), который установил, что «вмешательство общественных объединений в деятельность государственных органов и должностных лиц не допускается». Тем самым деятельность судов ограждалась от вмешательства КПСС, равно как и других организаций, сделан был решительный шаг по деполитизации суда. Важной в этом плане была и норма Закона «Об общественных объединениях», устанавливавшая, что «участие или неучастие гражданина в деятельности общественного объединения не может служить основанием для ограничения его прав и свобод, в том числе условием занятия должности в государственной организации, либо основанием для неисполнения обязанностей, предусмотренных законом».
Учреждение в Кыргызстане поста Президента и последовавшие за ним изменения в системе органов государственной власти и управления не затронули суд, они коснулись лишь Комитета конституционного надзора. В соответствии с Законом от 14 декабря 1990 г. Комитет конституционного надзора был упразднен, а вместо него образован Конституционный суд Киргизской ССР (17). Что касается порядка формирования Конституционного суда, его состава и полномочий, то они существенных изменений не претерпели. Можно лишь отметить, что на Конституционный суд, кроме определенных ранее, возлагались полномочия по разрешению споров между местными Советами народных депутатов, а также между этими Советами и органами государственной власти и управления.
Закон от 14 декабря 1990 г. содержал одну чрезвычайно важную норму, впрочем, не получившую дальнейшего развития. Она устанавливала, что Президент «определяет правовую политику», однако сущность этого полномочия, а также механизм его реализации не раскрывала. А если учесть, что правовая политика государства определяется конституцией и всей совокупностью законодательства, то следует полагать, что указанная норма носила декларативный, пропагандистский характер. В дальнейшем она не нашла отражения ни в Конституции, ни в иных законодательных актах.
Таким образом, все нововведения, касавшиеся судов и осуществленные в годы перестройки, ограничились лишь частными вопросами, не были последовательными и не затрагивали сущность правовых отношений, хотя сами по себе были важными. Нововведения коснулись деполитизации судов, изменения порядка формирования судов и образования Конституционного суда. Кардинальные изменения, регулирующие правовые отношения, стали осуществляться лишь после обретения Кыргызстаном независимости и принятия 5 мая 1993 г. новой Конституции. Конституция по-новому определила место суда в системе государственной власти, гарантировала его независимость, повысила роль и авторитет, заложила основы осуществления судебно-правовой реформы в республике.
Исходя из принципа разделения властей, Конституция Кыргызской Республики выделяет судебную власть в отдельную самостоятельную и независимую ветвь и устанавливает, что суд в лице Конституционного суда, Верховного суда, Высшего Арбитражного суда, судов и судей системы правосудия в пределах полномочий, установленных Конституцией, представляет и осуществляет (наряду с Президентом, Жогорку Кенешем и Правительством) государственную власть в Кыргызской Республике (18). Конституция определила исключительную роль суда в осуществлении правосудия, запретила создание чрезвычайных и специальных судов, установила подчинение судов только Конституции и закону, гарантировала неприкосновенность и иммунитет судей, провозгласила обеспечение социальных, материальных и иных гарантий их независимости. Судьи могут освобождаться от должности только в случаях, обусловленных законом: по состоянию здоровья, по собственному желанию, за совершение преступления на основе вступившего в законную силу обвинительного заключения суда и по иным основаниям, предусмотренным законом. Судьи местных судов могут быть освобождены от должности также по результатам аттестации.
Судьи Конституционного суда, Верховного суда и Высшего Арбитражного суда могут быть освобождены от должности по представлению Президента большинством не менее двух третей голосов от общего числа депутатов каждой из палат Жогорку Кенеша (применительно к судьям Конституционного суда) или большинством не менее двух третей голосов от общего числа депутатов Собрания народных представителей (применительно к судьям Верховного суда и Высшего Арбитражного суда). Судьи местных судов могут быть привлечены к уголовной ответственности только с согласия Конституционного суда, освобождаются они от должности Президентом.
Конституция установила обязательность вступивших в законную силу судебных решений для всех государственных органов, хозяйствующих объектов, общественных объединений, должностных лиц и граждан на всей территории республики. «Неисполнение вступивших в законную силу судебных актов, а также вмешательство в деятельность судов влекут установленную законом ответственность» (19).
Конституция отдельно выделила защитительную роль суда. В Кыргызской Республике основные права и свободы признаны такими, что принадлежат каждому от рождения, они являются абсолютными, неотчуждаемыми, их защита от посягательств со стороны кого бы то ни было возложена на закон и суд. «Кыргызская Республика, – записано в ее Конституции, – гарантирует судебную защиту всех прав и свобод граждан, закрепленных Конституцией и законами» (20). Конституция установила равенство всех граждан перед законом и судом, а «ограничения, касающиеся физической и моральной неприкосновенности личности, допустимы только на основании закона по приговору суда как наказание за совершенное преступление». «При любом публичном или ином обвинении гражданин имеет право на защиту своего достоинства и права в суде; ни при каких обстоятельствах в такой судебной защите не может быть отказано» (21). Каждому гражданину гарантировано право на защиту при судебном рассмотрении дела, а если у гражданина отсутствуют средства, то юридическая помощь и защита обеспечиваются ему за счет государства.
Чрезвычайно важной конституционной нормой, особенно в свете происходящих в Кыргызстане трансформационных процессов, является юридическая защита собственности; здесь также признается верховенство суда. «Никто не может быть произвольно лишен своей собственности, и ее изъятие помимо воли собственника допускается по решению суда» (22)
Таким образом, выделив суд в самостоятельную в независимую ветвь, выведя его из подчинения любой другой ветви и наделив государственной властью, обеспечив гарантии, Конституция заложила основные принципы новой правовой политики, базирующейся исключительно на подчинении закону. В центр деятельности суда, в соответствии с мировой гуманистической традицией, поставлен человек, его права и свободы. Тем самым претерпела существенное изменение функция суда – он из обвинительного, карательного органа превращается в защитительный.
Конституция Кыргызской Республики по-новому определила структуру судебной власти. В отличие от советской правовой модели, где суды образовывали единую систему, в которой различные ветви замыкались на единый Верховный суд, в независимом Кыргызстане имеет место полисистемность. Судами Кыргызской Республики являются: Конституционный суд, Верховный суд, Высший Арбитражный суд и местные суды (суды областей, города Бишкека, районов, городов, арбитражные суды областей и города Бишкека, военные суды). Конституция также предусмотрела создание судов аксакалов. Эти суды учреждаются по решению собраний граждан или местных кенешей в аилах, поселках и городах из аксакалов, иных граждан, пользующихся уважением, для рассмотрения переданных по соглашению сторон на их рассмотрение имущественных, семейных споров и иных дел с целью достижения примирения сторон и вынесения справедливого, не противоречащего закону решения. Решения судов аксакалов могут быть обжалованы в соответствующие суды районов и городов.
Впрочем, заметим, что далеко не все отечественные правоведы разделяют идею полисистемности судов. Например, Л. Гутниченко в интервью газете «Слово Кыргызстана», данном ею накануне первого съезда судов Кыргызстана 15 июля 1994 г., отстаивала идею единого суда, куда входят и общие, и арбитражные, и Конституционный суды. По ее мнению, наличие единого суда укрепит власть, избавит граждан от «хождения по мукам», ибо сейчас, по ее мнению, с изменением форм собственности «арбитражные и общие суды футболят дела друг друга, отговариваясь, что спор не в их компетенции» (23).
В пользу единой системы судов высказывался и Жогорку Кенеш, приняв в ноябре 1995 г. постановление о проведении референдума по объединению Конституционного, Верховного и Высшего Арбитражного суда в единый Верховный суд «с целью сокращения расходов на их содержание и обеспечение эффективной судебной защиты населения республики» (24). Однако Конституционный суд своим решением от 22 декабря 1995 г. признал это постановление неконституционным и отменил его (25).
Мы не разделяем мнение о преимуществах единой системы судов. Опыт большинства европейских стран свидетельствует в пользу полисистемности, к тому же добавим, что в случае учреждения единой системы неизбежно встал бы вопрос о создании в ее составе отдельных подразделений, ветвей, департаментов, специализирующихся на рассмотрении отдельных категорий дел. Отметим в этой же связи, что и законодательство по общим (гражданским, уголовным и административным), арбитражным и конституционным делам различается между собой, что также говорит в пользу полисистемности. Скажем больше: мы не исключаем того, что по мере развития и совершенствования кыргызской судебной системы может встать вопрос о целесообразности создания других ветвей судебной власти (например, административных, апелляционных судов).
Выделив Конституционный суд, Верховный суд и Высший Арбитражный суд в отдельные суды, Конституция Кыргызской Республики разграничила их полномочия.
Конституционный суд является высшим органом судебной власти по защите Конституции. К его компетенции относится: признание неконституционными законов и иных нормативных актов в случае их расхождения с Конституцией; разрешение споров, связанных с действием, применением и толкованием Конституции; дача заключения о правомерности выборов Президента; дача заключений по вопросу об отстранении от должности Президента, а также судей Конституционного, Верховного и Высшего Арбитражного судов; дача согласия на привлечение судей местных судов к уголовной ответственности; дача заключений по вопросу об изменениях и дополнениях Конституции; отмена решений органов местного самоуправления, противоречащих Конституции; принятия решений о конституционности правоприменительной практики, затрагивающей конституционные права граждан. Деятельность суда регулируется соответствующим законом (26).
Верховный суд Кыргызской Республики является высшим органом судебной власти в сфере гражданского, уголовного и административного судопроизводства. Он осуществляет надзор за судебной деятельностью областных, Бишкекского городского, районных, городских и военных судов. Его деятельность регулируется Законом «О Верховном суде Кыргызской Республики и местных судах общей юрисдикции» (27). Этим законом система судов общей юрисдикции приведена в соответствие с Конституцией, введен общепринятый в цивилизованном мире апелляционный порядок рассмотрения дел в судах (в качестве апелляционной инстанции определены областные и Бишкекский городской суды), закреплены основы, обеспечивающие независимость судов, состязательность судопроизводства, демократизацию и доступность судебной защиты. Закон к компетенции Верховного суда относит: рассмотрение судебных дел в порядке надзора; пересмотр судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам; утверждение состава судебных коллегий областных, Бишкекского городского и Военного судов; оказание методической помощи местным судам общей юрисдикции в правильном применении законодательства; изучение и обобщение судебной практики и др.
Высший Арбитражный суд и арбитражные суды областей и города Бишкек составляют единую систему арбитражных судов Кыргызской Республики. Высший Арбитражный суд, в соответствии с Законом «О системе арбитражных судов Кыргызской Республики» (28), пересматривает в порядке надзора вступившие в законную силу судебные акты арбитражных судов по заявлениям лиц, участвующих в деле; пересматривает по вновь открывшимся обстоятельствам в соответствии с процессуальным Законом принятые им судебные акты, изучает и обобщает практику применения арбитражными судами законов, других нормативных актов, регулирующих отношения в области предпринимательской и иной экономической деятельности, дает разъяснения по вопросам судебной практики; ведет судебную статистику; решает в пределах своей компетенции вопросы, вытекающие из международных договоров Кыргызской Республики, и др.
Исходя из конституционной нормы, выделившей отдельные ветви в судебной системе, можно было бы предположить, что каждая судебная ветвь в лице Конституционного суда, Верховного суда и Высшего Арбитражного суда является самостоятельной, независимой от других ветвей. Однако на практике получается несколько по-иному, поскольку Конституционный суд выделяется из системы судов.
В мировой политологической и юридической литературе нет единого мнения о месте Конституционного суда в системе разделения власти. Некоторые правоведы относят конституционные суды к особенной – четвертой – ветви власти, называя ее контрольной. Однако такая точка зрения не приобрела значительного распространения. Большинство ученых придерживается мнения о судебной природе институционных судов, отмечая при этом существенные отличия этих судов. С другими судами их объединяют: организационная форма, функциональное предназначение, процессуальная форма деятельности, основные принципы деятельности (независимость, коллегиальность, гласность, обязательность решений и др.).
Вместе с тем, как отмечает бывший председатель Конституционного суда Украины М. Козюбра, конституционные суды являются особенными государственными органами, их статус существенно отличается от статуса судов общей юрисдикции. Во-первых, конституционный суд является самостоятельным, независимым от судов общей юрисдикции государственным органом, он не находится с другими судами в отношениях субординации; во-вторых, полномочия конституционного суда регламентируются Конституцией, в этом плане конституционный суд находится в одной плоскости с такими органами государства, как президент, парламент, правительство; в-третьих, конституционный суд может осуществлять контроль над законодательной и исполнительной властью, а опосредованно – и над судами общей юрисдикции (29).
Таким образом, правовая природа конституционного суда имеет двойственный характер: с одной стороны, это орган правосудия, а с другой – один из высших конституционных органов государства.
Двойственный характер имеет правовая природа и Конституционного суда Кыргызской Республики. С одной стороны, это орган правосудия, ибо он призван разрешать споры сторон, правда, эти споры носят своеобразный характер, ибо касаются защиты Конституции, толкования ее норм. А с другой – Конституционный суд, рассматривая, по обращению сторон, конкретные факты правоприменительной практики, вынося вердикты об их конституционности, т. е. соответствии Конституции и законам, осуществляет контроль над деятельностью Президента, Жогорку Кенеша, Правительства, других органов государственной власти, в том числе и судов общей юрисдикции.
Особое положение Конституционного суда вытекает и из ряда организационных норм, установленных Конституцией. Так, судьи Конституционного суда избираются по представлению Президента обеими палатами Жогорку Кенеша, а судьи Верховного и Высшего Арбитражного судов – Собранием народных представителей (также по представлению Президента). Разные сроки полномочий судей. Если судьи Конституционного суда избираются сроком на 15 лет, то срок полномочий судей Верховного суда и Высшего Арбитражного суда – 10 лет. Добавим также, что судьи всех высших судов могут быть отстранены от должности по заключению Конституционного суда, а судьи местных судов, как уже отмечалось, с согласия Конституционного суда могут быть привлечены к уголовной ответственности.
Но дело, конечно, не в этих, пусть и важных организационных нормах. Конституционный суд играет огромную роль в утверждении и развитии институционных положений справедливости и законности. Признавая неконституционными определенные нормы, ущемляющие закрепленные Конституцией права и свободы человека, гражданина, юридического лица, Конституционный суд, по выражению С. Сатыбекова, «как бы расчищает правовое поле от неконституционного законодательства и обеспечивает тем самым соответствие текущей законодательной деятельности Конституции, способствуя ускорению судебно-правовой реформы» (30). Это тем более важно, что, например, из рассмотренных Конституционным судом в 1997–1998 гг. дел подавляющее большинство связано с нарушением конституционных норм, затрагивающих права граждан (равенство всех перед законом и судом, обеспечение незамедлительной и безусловной защиты прав и свобод, ненарушаемость права на защиту на любой стадии рассмотрения дела и др.). Нередко суды нарушают требование Конституции о том, что они не вправе применять нормативный акт, противоречащий Конституции, и не руководствуются конституционной нормой о том, что если при рассмотрении дела в любой судебной инстанции возникнет вопрос о конституционности закона или иного акта, то суд направляет запрос в Конституционный суд. По утверждению С. Сатыбекова, за все время функционирования Конституционного суда ни Верховный суд, ни Высший Арбитражный суд этими возможностями не пользовались, хотя для этого у них были достаточные основания. Напротив, принимая решения, эти инстанции применяли законы и иные нормативные акты, противоречащие действующей Конституции (31).
За сравнительно небольшой период своего существования Конституционный суд принял немало решений, утверждающих приоритет Конституции, верховенство права, незыблемость прав и свобод человека и способствующих успешному продвижению судебно-правовой реформы.
Вместе с тем далеко не все решения Конституционного суда, особенно касающиеся оценки им правоприменительной практики, нашли единодушное одобрение и поддержку. В его адрес было выпущено немало критических стрел, причем эта критика не всегда представляется необоснованной. Так, широкий резонанс получило в печати решение Конституционного суда от 18 декабря 1998 г. (32). Рассмотрев жалобу по конкретному уголовному делу, Конституционный суд своим решением признал нелегитимными судебные коллегии и пленумы Верховного суда и упразднил их. Еще раньше был упразднен президиум Верховного суда. Тем самым Конституционный суд заявил о непризнании им внутреннего устройства Верховного суда и областных судов, где по аналогии с Верховным судом также действовали отдельные коллегии по гражданским и уголовным делам.
Действительно, Конституция Кыргызской Республики не содержит указания, как должен быть устроен Верховый суд, каким составом судей он может отправлять правосудие. Однако здесь следует сделать весьма принципиальную оговорку. Дело в том, что, принимая в 1993 г. Конституцию, парламент учел, что изменить с наскока саму по себе консервативную судебную систему практически невозможно и что необходима преемственность во всем действующем законодательстве. Поэтому в Закон от 5 мая 1993 г. «О введении в действие Конституции Кыргызской Республики» (33) была вписана норма о том, что законодательные акты, регулирующие деятельность судов, сохраняют свое действие впредь до принятия новых законов. Кстати, отметим, что Закон Киргизской ССР от 1 апреля 1990 г. «О судоустройстве Киргизской ССР» устанавливал, что Верховный суд Киргизской ССР действует в составе пленума Верховного суда, Президиума Верховного суда, Судебной коллегии по гражданским делам и Судебной коллегии по уголовным делам. Таким образом, Конституционному суду следовало, по мнению многих юристов, обратиться к законам о судоустройстве и о введении в действие Конституции, и надуманный правовой конфликт отпал бы сам по себе. Однако Конституционный суд пошел иным путем, в связи с чем оказался нарушенным процессуальный порядок разрешения жалоб граждан, оспаривающих судебные решения по гражданским и уголовным делам, а по административным делам вообще оказался исключенным порядок обжалования судебных решений, и лица, подвергнутые административным взысканиям, оказались лишенными права их обжалования. У граждан, по оценке пленума Верховного суда, возникли и другие трудности, так как областные суды оказались лишенными права пересмотра судебных решений в порядке надзора, и поэтому они вынуждены обращаться в Верховный суд. Поток жалоб и заявлений в Верховный суд возрос, к тому же он должен был рассматривать их полным составом суда, что еще больше обострило ситуацию.
Возникшая по инициативе Конституционного суда правовая коллизия нашла неожиданное разрешение. 17 марта 1999 г. Законодательное собрание Жогорку Кенеша приняло упоминавшийся выше Закон «О Верховном суде Кыргызской Республики и местных судах общей юрисдикции», которым упразднил существовавшую ранее внутреннюю структуру Верховного суда и установил, что гражданские, уголовные и административные дела в Верховном суде рассматриваются в составе не менее двух третей судей. Следовательно, рассмотрение дел в Верховном суде должно производиться полным составом суда, что неизбежно приводит к значительному расширению объема его работы и не содействует сокращению срока необходимых судебных процедур. Лишь для предварительного рассмотрения жалоб и представлений образуются судебные составы из трех судей.
Не менее острую дискуссию, большой разброс мнений вызвали и некоторые другие решения Конституционного суда, например, о признании неконституционными постановлений Законодательного собрания от 5 января 1999 г. «О структуре Законодательного собрания Жогорку Кенеша» и «Об избрании председателей комитетов Законодательного собрания Жогорку Кенеша», хотя вряд ли указанные постановления можно считать актами нормативного характера, поскольку они касаются внутреннего устройства Законодательного собрания, не имеют общеобязательного предписания и не рассчитаны на многократное применение, т. е. они неподведомственны Конституционному суду. Это же относится и к решению Конституционного суда о признании неконституционности 23 главы Арбитражного процессуального кодекса и др.
